Текст книги ""Фантастика 2025-114". Компиляция. Книги 1-32 (СИ)"

Автор книги: Владимир Поселягин

Соавторы: Андрей Сантана,Мария Лунёва,Инди Видум,Иван Шаман,Павел Ларин
сообщить о нарушении

Текущая страница: 306 (всего у книги 337 страниц)

Глава 2

С Грабиной я поговорил вечером, пояснил, что согласны их принять только на условиях полной клятвы от нее, вариант которой показал. Происходило все в присутствии Шелагина-младшего и Грекова. Первый был гарантом заключенного договора, а второй тщательно следил, чтобы все намеченные пункты были оговорены и ничего лишнего девушка не получила бы.

– Да вы прямо как Арина Ивановна! – выдохнула она в сердцах. – По рукам и ногам вяжете.

– На самом деле мы сильно рискуем, потому что нет возможности определить, клятва кому на тебе висит. И сразу уточню: передача знаний будет только тебе. Если члены твоего рода захотят приобщиться, то только под такую же клятву. Зато окажем полную помощь при обустройстве лечебницы в столице княжества.

– А почему не в столице империи? Я девушка амбициозная, – усмехнулась Грабина.

Я глянул на Шелагина, он кивнул.

– Можно рассмотреть и такой вариант, – признал я. – В нынешней ситуации это вполне реально. Выбрать здание из государственных активов или построить новое на государственной земле.

– Я знаю, какое имущество считалось государственным, а не принадлежало лично императорской семье, – оживилась Грабина, как будто мы уже обо всем договорились. – Есть у меня списочек. Можно сказать, наследство от Арины Ивановны.

– И много такого наследства? – заинтересовался Греков.

– Это мое наследство, не ваше, – отрезала она. – В договор не входит. Возвращаясь к нему, могу я выбрать из списка наиболее мне подходящее?

– Обещать, не буду, но рассмотрим, – даже не взглянув на Шелагина ответил я. И так было понятно, что все будет зависеть от слишком многих факторов, чтобы говорить определенно. – Как ты понимаешь, только после клятвы.

– После клятвы мне уже вряд ли удастся что-то выторговать, – возразила Грабина. – Она очень ограничивает степень свободы. Я не уверена, что настолько хочу новые знания. Клятвы, знаете ли, не полезны для здоровья. Это я вам как практикующий целитель скажу. Не зря покойная Арина Ивановна за свою жизнь не взяла на себя ни одну клятву. Я тоже не уверена, что клятва стоит тех знаний, что вы мне можете дать. Цена клятвы великовата.

– Цена клятвы – твоя жизнь, девочка, – вмешался Греков. – Ты утверждаешь, что имеющаяся клятва была дана Арине Ивановне, но после ее смерти она осталась. Проверить, говоришь ли ты правду, мы не можем.

Я на всякий случай просканировал. Клятва была на месте, и была она в точности такой же, как и раньше.

– Не все клятвы слетают ни после смерти того, кто дает, ни после смерти того, кому дают.

– Она у тебя не изменилась. Какой была при жизни Арины Ивановны, такой же осталась.

– Ты это видишь? – поразилась она.

– Вижу, – не стал отрицать я. – Поэтому мы не можем исключить, что Живетьева не умерла. Официальных доказательств этому факту представлено не было.

Этот вариант давления был предложен Грековым. Евгения Павловна позаботилась, чтобы даже следов противников не осталось. И хотя было объявлено, что преступники погибли, тел их никто не видел. Поэтому слухи ходили всякие.

– Уверяю вас, Арина Ивановна точно мертва. Некоторые процессы в клане были на нее завязаны, с ее смертью они прекратились. Ряд артефактов перестал работать. Отпечаток клятвы изменится, когда разложатся сердце и мозги того, кому была дана клятва.

– А если не разложатся? – напрягся я. – Как вообще клятва связана с сердцем и мозгами?

Потому что сейчас я четко вспомнил, как Евгения Павловна сжимала сердце Живетьевой в руках, а вот что с ним потом случилось – хоть убей, вспомнить не мог. Было ли оно с остальными частями живетьевского тела? Или великая княгиня успела его припрятать?

– Не отвечу, – покачала головой Грабина. – Клятва не даст.

«Песец?»

«Я в некромантии не силен, но это что-то из нее, – он недовольно поморщил нос. – Чисто теоретически сердце может позволить подмять под себя тех, кто под клятвой. Мозг точно не сохранился, за него переживать не нужно, а вот сердце…»

– Стаминские – некроманты? – спросил я у Грекова.

– Оу, – удивленно округлила рот Грабина. – Какие интересные вопросы ты задаешь. У тебя есть основания сомневаться в словах великой княгини?

– Она утверждала, что тела испепелили, ты говоришь, что отпечаток клятвы на ауре изменится после разложения мозга и сердца. Поневоле задумаешься, не разобрали ли Стаминские Живетьеву на запчасти.

– Вряд ли. Если бы оставили мозг… – начала говорить Грабина и тут же замолчала, потому что у нее пошла носом кровь.

Причем не просто пошла, ливанула, как будто там открылся кран. Клятва действительно работала и не позволяла выдавать ничего, что касалось безопасности Живетьевой, хотя сама старушка не сохранилась. Почти не сохранилась… Кажется от нее что-то все-таки осталось.

Кровь удалось остановить с трудом. Не справлялась ни личная регенерация Дарины, ни мои целительские навыки, ни ее собственные. Пришлось обходиться холодным компрессом, который успокоил кровотечение.

– Мне сейчас лучше уйти, – гнусаво сказала Грабина, немного придя в себя. – В таком состоянии клятву лучше не давать. А еще один неосторожный вопрос гарантированно отправит меня на тот свет.

– Я провожу, – вызвался Греков. – А то свалишься еще где-то по дороге.

– Скорее отконвоируете, – неприязненно бросила она. – Пусть меня лучше Илья проводит, а то я себя уже узницей чувствую. Из апартаментов не выхожу, телефон отобрали.

– Телефон? Да кому он нужен? Тебе целую стопку книг принесли, – не смутился Греков. – Читай – не хочу.

– Там скукочища сплошная. Подборка для древних бабушек.

Она уже говорила нормально. О недавнем происшествии напоминали разве что излишняя бледность и неуверенные движения. Но Греков был прав – проводить ее стоило, поэтому я не отказался ее сопроводить.

Шли мы медленно, хотя мне не терпелось вернуться и переговорить с оставшимися в моей башне. Тема для разговора назрела и была не слишком приятной.

– Кажется, я поставила не на ту лошадь, – сказала Грабина, когда мы уже дошли до ее апартаментов. – Думала, вытащу счастливый билетик, а проиграла все, что имела.

– Разговор не закончен. Может, еще выиграешь.

– Тебя? – Она покачнулась и прижалась ко мне упругой грудью. – Я бы хотела, чтобы та наша встреча завершилась по-другому.

– Ты или Живетьева? – усмехнулся я, хотя невозмутимость давалась мне с большим трудом. – Сильно тогда влетело? Хотя нет, не отвечай, вдруг это тоже попадет под клятву.

– Я, – выдохнула Грабина прямо мне в губы. – Есть в тебе, Илюша, нечто такое, из-за чего хочется забрать тебя в личное пользование и не отдавать этой глупенькой Беспаловой, которая сама не знает, чего хочет.

Возможно, она бы даже полезла целоваться, но из-за угла вывернул один из подчиненных Грекова с явным намерением устроить пост у двери Грабиной.

– А ты знаешь?

– Я всегда знаю, чего хочу. Просто в списке появляются новые пункты. – Она неохотно отстранилась, глянула на охранника и недовольно сказала: – Можно подумать, без дополнительного надсмотрщика я отсюда непременно сбегу. У вас защита покруче дворцовой.

– Греков о тебе беспокоится. Прислал человека на случай, если тебе опять станет плохо, – выдал я свою версию. – Отдыхай пока, Дарина, позже поговорим.

– Хорошенький отдых, – усмехнулась она. – Разве что ты на ночь зайдешь проверить, как у меня дела? Буду ждать.

После этих слов она наконец зашла к себе и прикрыла дверь, а я порадовался, что Таисия нас не видела: наверняка со стороны смотрелось всё не так, как оно было на самом деле. Правда, отстраняться от Дарины я не торопился, а боль после нашего свидания у нее в комнате уже не казалась такой ужасной. Хотя второй раз я бы такое провернуть не рискнул – теперь я знаю, к чему приводит резкий доступ к собственной силе.

Возвращался я чуть ли не бегом, понимая, что если у нас пока нет проблем, то, возможно, мы просто об этом не знаем.

– Илья, мы здесь с твоим отцом подумали-подумали и у нас появился вопрос, – вкрадчиво сказал Греков. – А что случилось с сердцем Живетьевой? Мозги-то ты нашинковал и сжег, с ними все понятно, а по сердцу есть сомнения…

– У меня тоже, – признался я. – Давайте пересматривать видео.

Честно говоря, желания это делать не было, мне и без того иногда события того дня снились в кошмарах. Но смотреть всё не надо было. Только появление в кадре Евгении Павловны. Этой посредственной актрисули, по недоразумению вышедшей замуж за цесаревича.

Видео мы смотрели на ноуте Грекова с флешки, которую я извлек из пространственного кармана. Там был как раз кусок с боем во дворце. Наблюдать со стороны, как Евгения Павловна заламывает руки и восторженно пытается обработать «духа-хранителя», было не менее противно, чем когда я был там. Возможно, поэтому камера не так часто поворачивалась к великой княгине. Зато процесс уничтожения останков Живетьевой заснят был четко и полностью. И я мог сказать со всей определенностью: сердца в том месиве не было. Но когда и куда его дела Евгения Павловна, тоже сказать не мог. И не только я: ни Шелагину, ни Грекову не удалось найти на видео ни малейших зацепок по припрятыванию живетьевского сердца. У Евгении Павловны оказались прекрасные навыки фокусника. Иной ловким ручкам дамы еще и позавидовал бы.

– Сердце однозначно прибрала Женечка, – резюмировал Греков. – Сейчас оно наверняка у Стаминских.

– Чем это нам может грозить? – спросил Шелагин.

– Понятия не имею, – ответил Греков. – Но судя по реакции Грабиной, хорошо, что осталось сердце, а не мозги.

– Думаете, Живетьева могла бы с них регенерировать? – с сомнением спросил я.

– После просмотра этого занимательного фильма не удивился бы, – хмыкнул Греков. – Ты же обратил внимание, что Живетьева была в сознании до самого последнего момента? То есть мозг у нее жил даже без кровоснабжения. Так что я не удивился бы, если бы его извлекли, а он нарастил вокруг себя новое тело. Вопрос, может ли так сделать сердце? И вообще, что дает Стаминским контроль над ним?

– Это какая-то махровая смесь некромантии с целительством, – буркнул Шелагин. – Обнародование такого сильно ударит по репутации Стаминских.

– Это будет бездоказательное обвинение, – возразил Греков. – По видео не определишь, сперла ли Евгения Павловна сердце или нет.

Сердце пропало, но воспринималось клятвой живым…

– Можно ли найти пропажу, используя заклинание поиска живого человека по вещи?

– Вряд ли, – скривился Греков. – Если Живетьевы считают, что Арина Ивановна мертва, то оно наверняка так и воспринимается заклинаниями. Не побежали бы оттуда те же Грабины, не будучи полностью уверенными в смерти главы рода.

– Это если не идет речь об очередной хитрой игре Живетьевых, – возразил Шелагин. – Не доверяю я этой Дарине.

– Саш, может, я и идиот, но я не могу представить, что Живетьева могла так быстро восстановиться без мозгов. Мы – не компьютеры, наша память в сохраненном виде нигде не находится, поэтому будем исходить из варианта, что Арина Ивановна способностью клонирования памяти не владела, а значит, все, что она знала, погибло вместе с ней. Вопрос, что можно получить из сердца?

– Редкий органический яд?

– Саш, я серьезно. Живетьева, конечно, была той еще змеей, но вряд ли Евгения Павловна похитила сердце ради алхимии. Стаминские в алхимических успехах не замечены. Если она провернула все это незаметно, то вряд ли ради того, чтобы заспиртовать и наслаждаться трофеем. Исходить надо из худшего варианта. Но реального.

– Если метка клятвы как-то зависит от функционирования сердца, возможно, через него можно как-то влиять на тех, кто под клятвой? – предположил Шелагин. – Вот ведь незадача, и проконсультироваться не у кого…

– У меня есть записи Живетьевой, но я не уверен, что там про это есть, – я вздохнул. – И их очень много.

– И я не уверен, – признал Греков. – Я вообще не слышал о зависимости сложных клятв от сердца и мозга.

– Но если Грабина говорила об этом свободно, значит, это не является секретом? – предположил я. – Возможно, Зимин сможет проконсультировать. Может, нам навесили лапши на уши, а мы переживаем?

– Сердце не исчезло само по себе, – скривился Греков. – А если исчезло, с него собрались поиметь какую-то пользу. И не надо мне говорить, что сердце без мозгов ни на что не годно. Давайте-ка все-таки вызовем Зимина на консультацию.

Говорить о негодности сердца мы не стали. Тем более что на видео сердце выглядело очень даже годным: сокращалось даже в руках Евгении Павловны, будучи выдернутым из тела.

Зимин оказался не занят и согласился к нам подъехать, хотя было уже довольно поздно. Отправился встречать его Греков, но о причине вызова завел разговор, только когда они оказались в защищенном помещении моей башни.

– Иннокентий Петрович, не уверены, что вы знаете ответ на интересующий нас вопрос, но хотя бы скажете, к кому можно будет обратиться за консультацией.

– Вы его сначала озвучьте, а потом уже будем решать, достаточно ли окажется моих знаний, – чуть снисходительно ответил Зимин.

– Начнем с предварительного, так сказать, вопроса. Правда ли, что при определенных клятвах их отпечаток на ауре изменится, когда разложатся сердце и мозги того, кому была дана клятва.

– Есть такие, – признал Зимин. – Отпечаток не пропадает после смерти того, кому была дана клятва, но меняется так, что можно с определенностью сказать: человек, которому дана эта клятва, мертв. И меняется постепенно. Это относится только к клятвам определенного типа, причем неснимаемых. То есть от нее не сможет освободить даже тот человек, которому она давалась.

– А если со дня смерти прошло уже несколько дней, а отпечаток остался неизменным?

– Скорее всего, этот человек жив, а вас ввели в заблуждение.

– Человек совершенно точно мертв, но есть подозрение, что сохранили его сердце.

– Зачем? – удивился Зимин.

– Это мы и хотели у вас узнать. – сказал Греков. – Сначала мы подумали было о некромантии, но сердце явно сохраняется живым. Где его можно использовать? И вообще, можно ли как-то через него влиять на человека под клятвой?

Зимин озадаченно покрутил головой.

– Ну вы и вопросы задаете… Мой хороший знакомый как раз в свое время изучал клятвы и их влияние на ауру, но я не уверен, что и он ответит вам на этот вопрос. Это что-то из знаний Древних. Возможно, Арина Ивановна бы вам ответила. Если бы захотела.

– Арина Ивановна уже никому ничего не ответит, – хмыкнул Греков. – Живетьевы в этом уверены. А вы?

– Я тоже, – ответил Зимин. – Арина Ивановна была главой нашей гильдии. Без действующего главы часть артефактов перестала работать. А еще может быть, что они были завязаны исключительно на Живетьеву. Возглавляла Гильдию она давно, уходить не собиралась, а о том, что ей придется столкнуться с хранителем императорской реликвии, знать не знала. Но в любом случае артефакты считают ее мертвой.

– Но не клятва… – задумчиво протянул Шелагин.

– Так это вы про нее? – вытаращился на Шелагина Зимин.

Греков лишь укоризненно покачал головой и пришел на помощь другу.

– Да, мы предполагаем, что Стаминские себе оставили на память от Арины Ивановны либо сердце, либо мозги, либо и то и другое. Как вы понимаете, этой семейке ничего из перечисленного лишним не будет.

– Тела действительно никто не видел, – согласился Зимин и внезапно оживился: – Может, там вообще не только мозги, но и голова сохранена? Не так давно у нас разработали интересный питательный бульон, его можно вместо крови подавать по трубочкам непосредственно в мозг. Пока проверено только на животных, потому что подходящей человеческой головы не подворачивалось. Результаты публиковались в открытых источниках.

Я представил в банке голову Живетьевой, грозно вращающей глазами, и меня затошнило. Похоже, не только меня, потому что и Шелагин, и Греков морщились, слушая целителя.

– Мне кажется, что в этом случае артефакты бы считали Живетьеву живой, – намекнул Греков. – Кстати, а для сердца этот ваш питательный бульон подходит?

– Скорее всего, да. Но требуется проверка.

Глава 3

После ухода Зимина мы сразу пошли к Шелагину-старшему. Он из гостиной не ушел, хотя визитеры у него не закончились, но уже перенеслись на завтра. Причем у будущего императора внезапно образовался секретарь, подсунутый министерством внутренних дел, и старательно фиксировал все встречи, бывшие и будущие, и наверняка так же старательно сообщал о них своему начальнику, которым явно считал не Шелагина. Но если мой дед согласился держать его при себе, значит, так нужно.

– Нужен нормальный кабинет с приемной, – пожаловался нам Шелагин-старший. – Это весьма посредственная замена. Мне сегодня несколько человек говорили, что я должен потребовать себе дворец.

– Именно так, Павел Тимофеевич, – вставил секретарь. – Дворец – собственность не семьи, а государства. Стаминские уведомлены, что в течение недели должны полностью освободить от себя и своих людей дворцовый комплекс. Павел Васильевич резко против, но его предупредили, что в противном случае его дочь и внук будут выдворены силой и со скандалом.

– Вряд ли он сдастся, – скептически сказал Шелагин. – Этот ушлый тип и скандал обратит на свою пользу. Мол, лишаем ребенка последней собственности предков.

– Дворец был построен не на личные средства, а на государственные.

Честно говоря, мне было это странно слышать, потому что до сего часа я был уверен, что все государственные деньги одновременно являются и личными деньгами императорской семьи.

– А то обычные люди понимают разницу…

– Обычные люди настроены против Стаминских. Считают, что они пытались обмануть императорскую семью. И отравили цесаревича тоже они, пытаясь скрыть все следы. А потом обвинили Живетьевых.

Выдавал все это новый шелагинский секретарь с совершенно невозмутимой мордой.

– Нашли невинную жертву.

– Жертву не жертву, но о том, что Стаминские использовали Живетьевых, слухи ходят.

– Так-то, может, и прокатит, – признал Греков. – Потому что со стороны целительский род выглядит привлекательней княжеского. Хотя что те, что эти – то еще дерьмецо, пусть и разных сортов.

– Именно, – лучезарно улыбнулся секретарь. – Павел Тимофеевич, так я пойду? Утром буду вовремя, как мы и договаривались.

– Теоретически вас можно разместить в этом здании, Игнат Трофимович…

– Благодарю за предложение, но я привык спать в собственной постели.

И докладывать начальству лично. Военная выправка из него так и сквозила.

Попрощался он вежливо и сразу со всеми, а как только ушел, Шелагин-старший сразу сбросил с себя маску доброго уставшего князя (почти императора), поставил защиту от прослушки и спросил:

– Что случилось?

– Похоже, что Евгения Павловна приберегла для собственных нужд часть Живетьевой, – ответил Шелагин-младший.

Обычно ему было свойственно формулировать мысли четче, но сейчас, похоже, он пытался таким вот образом подготовить отца к неприятностям.

– Какую именно?

– Сердце, – ответил уже Греков.

– Для чего оно нужно Стаминским?

– Предположительно с его помощью можно переподчинить клятвы, данные Живетьевой.

– То есть это не точно?

– Точно только то, что сердце уничтожено не было. И клятвы, данные Живетьевой, дают на ауре тот же отпечаток что и при ее жизни. А меняется он с разрушением мозгов и сердца. Мозги были однозначно уничтожены, – пояснил Греков. – А сердце слямзила Евгения Павловна.

– Может, у нее не было столь далеко идущих планов, как подмена Живетьевой?

– Может, и не было. Но Арина Ивановна обладала замечательным свойством заводить сторонников под клятвой в самых разных местах. И никто не может гарантировать, что кто-то из таких людей не затаился рядом с вами и не ударит в неожиданный момент, теперь уже по приказу Евгении Павловны. Так что лучше бы не рисковать и довести дело со старушкой до конца. Сколько там может быть заложенных потенциальных бомб, знала только Живетьева. А сейчас, очень может быть, и Стаминские. Под клятвами Арины Ивановны может находиться и кто-то в нашем окружении…

Шелагин-старший осознал и нахмурился.

– Можно вычислить, где сердце? И как определить, если мы какое-нибудь найдем, что оно именно живетьевское?

Греков лишь развел руками, а Песец заинтересованно вытянул нос и сообщил:

«У него аура должна быть Живетьевой. Только послабее. Но это только при личном рассмотрении. И еще оно должно быть живым – там и своя регенерация пашет и держат в специальном растворе. Я ж тебе говорил, что высшие целители практически неубиваемые, даже их части способны долго существовать автономно».

«Главное, чтобы из части не выросла новая Арина Ивановна…»

«Это точно нет», – Песец оскалил зубы в усмешке.

Примерно это я и сообщил присутствующим.

– Откуда ты знаешь? – удивился Греков.

– Я же говорил, у меня доступ к базе знаний Древних, только фрагментарной, – ответил я. – Что-то знаю, что-то нет.

Точнее, что-то в Песца вложено, что-то – нет. Но мне иногда кажется, что он еще и дозирует информацию, уверенный, что некоторые вещи мне знать рановато, а некоторые – вообще не нужно. Он, конечно, помощник, но полностью самостоятельный.

– Мне нужно разрешение на акцию, Павел Тимофеевич, – сообщил Греков. – Как-никак, Стаминский – князь.

– Ты предлагаешь решить вопрос радикально?

– Предлагаю. Пока они живы, проблемы не закончатся.

Шелагин-старший покачал головой и недовольно цыкнул.

– Не факт, что они закончатся с их смертью. Нам нужно получить сердце Живетьевой, а не убить тех, кто им сейчас владеет. Павел Васильевич сегодня звонил, договаривался о встрече. Он готов дать личную клятву, – задумчиво сообщил Шелагин-старший. – При таких вводных уничтожать его недальновидно. После клятвы он принесет нам это сердце на блюдечке. Репутация убийцы Стаминских – не та, что я хотел бы оставить потомкам.

– Да уже через поколение забудут, что были какие-то Стаминские, – проворчал Греков. – И клятва ничего не решит, если у него есть более ранняя, данная по всем условиям. Даже не обязательно Живетьевой, а дочери. Тогда он будет действовать против нас, несмотря на клятву вам. Он подстрахуется, если уже не подстраховался.

– Нужно получить сердце, ведь так? – сказал Шелагин-старший. – Смерть Стаминских менее приоритетна.

– Если вы скажете Стаминскому принести сердце, он может вообще сделать вид, что оно не у них.

– Не сделает, – усмехнулся Шелагин-старший. – Потому что у нас есть замечательное видео с его дочерью, где она держит в руках сердце Живетьевой, стоя над ее трупом. Представьте, что начнется, если мы его обнародуем? При условии, что кампания по обелению Живетьевых запущена…

– Сразу встанет вопрос, откуда у нас видео, сделанное явно тем, кто убивал Живетьеву с помощником.

– Мы не видео предоставим, а самый выгодный с точки зрения ракурса кадр. Да еще подправим так, чтобы казалось, что съемка была с камеры видеонаблюдения. Пусть ищут место, откуда снимали, – усмехнулся Шелагин. – Твой человечек сделает хорошо, Алексей Дмитриевич?

– Это я и сам сделаю. Там не так много работы.

Шелагин-старший открыл ноут и посмотрел свое расписание на завтра.

– Стаминский приезжает утром, к одиннадцати. К этому времени у меня должна быть фотография на руках. Именно фотография, не файл.

– Да зачем фотографией? Это специальный принтер нужен, – запротестовал Греков. – Лучше картинкой, причем черно-белой и на обычном принтере.

– Возможно, так будет даже лучше, – важно кивнул Шелагин-старший.

– Не факт, что Стаминские приволокут сердце именно Живетьевой, – проворчал Греков, – если вообще приволокут.

– Илья же сказал, что есть возможность проверить. Значит, что попало подсунуть не удастся, Алексей Дмитриевич. Илья будет под невидимостью присутствовать.

Опять все планы – коту под хвост.

– Мне бы на Изнанку съездить. У меня много чего заканчивается. В том числе нужно и на ту, что выше уровнем, оттуда сырье даже актуальнее.

– Так срочно? – удивился Греков.

– Так вы зелья используете с такой скоростью, что я производить не успеваю, – огрызнулся я. – А скоро будет еще и не из чего. И в академии занятия идут. Мне, конечно, пропуски простят, но разговоры пойдут.

– Тебе нужно переводиться сюда, в Дальград, – безапелляционно заявил Шелагин-старший.

– Не вижу смысла. Меня устраивает Верейск со всех сторон. В Дальграде я не смогу развиваться с такой эффективностью, – отказался я. – Само по себе обучение в академии мне не особо нужно. Не особо нужно и завязывание новых знакомств. Как я понимаю, сейчас главная проблема – отвязаться от слишком назойливо ищущих моего интереса. В Верейске это будет проще. Опять же, от Грабиной подальше, которая нацелилась на столицу.

– Может, ее проще того? – Греков покрутил руками в воздухе, как будто чью-то шею сдавливал до полного перекрытия в ней воздуха.

– Не проще, – отрезал я. – Вы, Алексей Дмитриевич, вообще склонны к решениям, после которых уже ничего не переиграть. Нам нужен целительский род? Нужен. Не стоит разбрасываться потенциальными союзниками.

– Союзнички эти немного с живетьевским душком, – проворчал Греков.

– Наша задача от него окончательно проветрить свое окружение. И для этого найти и уничтожить сердце. Как я только раньше о нем не подумал?

– Так никто не подумал, – спокойно сказал Шелагин-старший. – Даже те, кто намного дольше варится в этой среде. Всего не учтешь. Не вздумай себя винить в просчете. Тем более что никто не знает, что сделала с сердцем Евгения Павловна. Может, она отрезает по ломтику и съедает в надежде получить часть живетьевской силы… – Он посмотрел на наши скептические физиономии и пояснил: – Думаете, воображение разыгралось? Такие методы до сих пор практикуются в некоторых родах. Съешь сердце врага – получи силу. Судя по тому, что рода захудалые, одновременно с поеданием чужих сердец усыхает собственный мозг.

– Это было бы слишком хорошим вариантом, чтобы оказаться правдой, – осторожно обозначил Греков наше общее мнение. – Вряд ли Стаминская сперла сердце, чтобы съесть. Давайте отложим решение до разговора с главой рода Стаминских? До назначенного времени его визита мы с Ильей сгоняем на часок на Изнанку.

– И охрану периметра я подключу на кого-нибудь из ваших, Алексей Дмитриевич.

– На эту ночь?

– Рассчитывайте, что навсегда, – предложил я. – Мне не по статусу ловить и таскать в тюрьму этих идиотов, которым пришло в голову к нам забраться.

– Действительно, – усмехнулся Шелагин-младший, – слишком велика оказываемая им честь.

– Боюсь, дежурить придется всей пятерке, – недовольно вздохнул Греков. – По эффективности они сильно уступают Илье.

– Пока, – заметил я. – Зато у них куда больше опыта.

«Ну наконец-то, – обрадовался Песец. – Я же не зря тебе говорил делегировать большую часть того, что ты взвалил на себя. Оставляй только то, что тебе нравится. Сейчас найдем недостающие монеты и начнем развиваться гармонично. Думаю, с некромантией тоже подождем до двадцати пяти, как и с менталом».

В результате контроль я передал подручному Грекова, но день на этом не закончился, потому что Греков меня задержал и выдал:

– Боюсь, подчистят Стаминские сокровищницу за ночь.

– У них доступа внутрь нет.

– Это пока. Мне здесь птичка нашептала, что собирают они взломщиков. Сам понимаешь, если передавать дворец твоему деду, то встает вопрос: с чем передавать. Сокровищница там знатная.

– Алексей Дмитриевич, я вообще-то выспаться собирался, – вздохнул я уже понимая, что ехать придется.

– Так и выспишься. До дворца довезем, а там… Сколько там времени надо, чтобы все сгрести в контейнер?

– Вообще все? – поразился я масштабам будущего ограбления.

– Разумеется. А чего мелочиться-то? Сокровищница императорская, а у нас собираются увести ее содержимое из-под носа. Даже если удастся доказать, что сперли Стаминские, вернут они отнюдь не всё.

Я прикинул объемы и загрустил. Мне бы помощника в таком нелегком деле грузчика, но где его взять? Так-то все опасное там в контейнерах, можно не переживать, что будут конфликтовать в пространственном кармане. А еще лучше сначала все сваливать в транспортировочный контейнер, а уже потом отправлять в пространственный карман. Пары транспортировочных должно за глаза хватить.

До самого дворца меня, разумеется, не довезли, только до бара через две улицы, чтобы не вызывать подозрений. Но мне пробежаться было только в удовольствие. Посчитал вечерней тренировкой.

Охрана бдела, но не слишком внимательно. Больше пялилась то в мониторы, то вообще в телефоны, а на улицу или на артефакты – нет. И то сказать, чего там смотреть? Площадь была совершенно пустынна, а я – невидим как для сторонних наблюдателей, так и для современных артефактов.

Просочившись через ограду, я спокойно дошел до дворца, ради разнообразия прошел не через дверь, а через окно, даже не потревожив защитных чар на нем, из комнаты вышел в коридор и направился по уже знакомому маршруту к сокровищнице.

Почти сразу стало понятно, что Греков не зря переживал о ее сохранности: посты стояли, но решетки все были подняты, а у самих дверей в нужное мне помещение наблюдалось нездоровое оживление.

– Нельзя ли это сделать побыстрее? – шипела Евгения Павловна, ничуть не напоминая ту милую молодую особу, которой она обычно притворялась при свидетелях.

– Быстрее – никак, – уверенно отвечал смутно знакомый человек. – Поспешность в таком деле опасна. В лучшем случае сработает сирена, в худшем – нас всех расплющит. Заготовка под это точно встроена.

Я поднапрягся, вспоминая, где его видел, и память услужливо подсказала, что это тот самый специалист, которого нанимал Зырянов для вскрытия моей защиты в Философском камне.

Евгения Павловна после упоминания расплющивания на всякий случай отошла чуть в сторону и поизучала потолок, с которого могла прийти опасность, но надолго ее осторожности не хватило.

– Поймите, если вы не вскроете сегодня, то наша договоренность аннулируется, – заламывая руки, страдала она. – А так каждый из вас получит по одному предмету из императорской сокровищницы на выбор, за исключением представляющих стратегическую важность и памятных для семьи.

– Этак на все можно сказать, что оно стратегически важное или памятное, – скептически сказал второй взломщик, уже точно мне незнакомый.

– Вы, главное, вскройте, а уж внутри найдете достаточно предметов не стратегических и не памятных.

– А чего бы не вскрыть? Я еще ни разу не терпел поражения в этом деле, – важно сказал тот, что не смог проникнуть ко мне.

Действительно, он же не заявил Зырянову, что сдается, тот сам его отозвал, так что поражением это считать нельзя.

Все же рассчитывать на то, что этот взломщик не сможет проникнуть и в императорскую сокровищницу, не стоило, поэтому я решил больше не слушать разговоры, а заняться делом.

Пройдя через дверь прямо под носом у горе-взломщиков, я принялся складывать в контейнер предметы, начиная от дальней стены, предположив что то, что поважнее, вряд ли находится на виду. Между делом я прислушивался и к тому, что происходит в коридоре.