Текст книги ""Фантастика 2025-114". Компиляция. Книги 1-32 (СИ)"

Автор книги: Владимир Поселягин

В тот момент, когда по сюжету полководец должен был перейти реку, Нинель вдруг сорвала с одной ноги туфлю и пронеслась через класс решительным маршем, изображая Суворова, преодолевающего препятствия.

Весь 7″ Б" сидел с каменным лицами и выражением глубоко интереса в глазах, потому что наученные горьким опытом, иы знали, учительница истории может простить опоздание или корявый язык во время ответа у доски, но неуважения к историческим личностям она не простит никогда.

Макс же, несмотря на мое предупреждение, был не готов к подобным фееричным выступлениям. Поэтому, наблюдая, как Нинель марширует по классу, размахивая этой туфлей, он не выдержал и очень, очень тихо прыснул себе под нос, прижав ко рту ладонь.

Никто другой не заметил бы. Вообще. Или подумал бы, что новенький просто чихнул. Но только не Нинель Семёновна.

С того дня мой друг перешел в разряд ее личного неприятеля. Назвать Макса врагом классной руководительницы было бы слишком громко. Она просто теперь цеплялась к нему на каждом уроке.

– Я задала вопрос, Микласов? – Нинель поправила классный журнал, который зажимала под мышкой. – Ты хочешь высказаться? Ты считаешь себя достойным бо́льшего уважения, чем учитель? Ну, что ж… Хорошо…Садитесь дети.

Пока мы усаживались за парты, стараясь делать это без лишних звуков, она чеканным шагом промаршировала к своему столу, шлепнула на него журнал, а потом с наигранным удивлением посмотрела на Макса.

– Я что-то сказала неясно? Микласов, ты хотел высказаться, у тебя есть эта возможность. Добро пожаловать к доске.

Макс с грустным лицом поднялся со стула и поплёлся отвечать. Скорее всего, погоняет его Нинель сейчас неплохо.

Я другу всей душой сочувствовал, но при этом испытывал облегчение. Конечно, не из-за того, что Максу теперь придется пережить десять минут позора. Нет. Дело было в другом.

Сегодня – пятнадцатое сентября. В этот день в 7″Б" пришёл еще один новенький. Но его нет. Урок начался, а его нет!

Я только позволил этой мысли сформироваться, только разрешил себе понадеяться, что в том и был смысл. Что меня сюда закинуло именно для таких вот перемен. Как обычно бывает в фантастических фильмах? Изменили прошлое – исправили будущее. Я искренне начал верить, что мое присутствие здесь, в этом классе, стало тем самым фактором, который предотвратит все будущие события. Но…

– Тук-тук… – Дверь немного приоткрылась и внутрь кабинета протиснулась половина нашего завуча. – Нинель Семеновна, дико извиняюсь… Тут вот… Пополнение. Мальчик опоздал чуть-чуть. Вы уж не ругайтесь.

Завуч, не услышав возмущения со стороны учителя истории, обоегченно выдохнула, а затем толкнула дверь сильнее и вплыла в кабинет вся целиком.

Следом за ней шел пацан.

Черт… Я смотрел на него, не моргая. Пацан явно не вписывался в обычный школьный класс обычной провинциальной школы. На плече у него висела модная, импортная сумка. Обут он был в фирменные кроссовки. Причёска явно не материной рукой сделана. Да и на обычную парикмахерскую тоже не похоже.

Эту деталь, конечно, сейчас вряд ли кто-то кроме меня заметит. Просто ни один из моих одноклассников не сталкивался с таким явлением, как личные стилисты или нечто подобное.

– Вот. Прошу любить и жаловать. – Завуч, остановившись у доски, широким жестом указала на новенького. – Никита Ромов. Ваш новый товарищ. Уверена, вы все подружитесь.

Не подружимся… Подумал я, ощущая внутри мерзкое, отвратное чувство разочарования.

Каждый метит свою территорию, но некоторые территории не хотят быть помеченными

– Да! Да! А вот еще! Представь, третий класс, конец апреля, перед майскими праздниками нас принимают в пионеры. Только отличников и хорошистов. Кстати, я – отличница…

Лена Рыкова глупо хихикнула, затем поправила волосы, которые у нее и без того были в идеальном порядке, и посмотрела на новенького из-под полуопущенных ресниц, проверяя, нравится ли ему ее рассказ.

– И вот мы готовимся вступить во взрослую жизнь. Галстуки наглаженны, висят на руке, фартук белый, косички с бантами. Красотища! Меня даже родители фотографировали в тот день. А у тебя есть фотоаппарат?

– У всех бантики и косички? – С усмешкой поинтересовался новенький, проигнорировав ее последний вопрос.

– Ага. Ой… То есть, конечно, нет. Мальчишки без бантиков и косичек. Какой ты веселый, с чувством юмора. – Рыкова прижала ладошку к губам и захихикала. Остальные девчонки, отиравшиеся рядом, затрясли головами, подтверждая эту мысль. – Ну, ты слушай, слушай. Сейчас самое смешное будет. Всё это мероприятие проходило около вечного огня. На Чижовском плацдарме. Это у нас такое памятное место. Я потом покажу, если хочешь. Прогуляемся, да? Ты же приехал из Москвы.

Название столицы вышло у Рыковой как-то по-особенному. Она его буквально выдохнула. Такое чувство, будто речь идет не о советской Москве, а о каком-нибудь Монако или Швейцарии.

И самое интересное, куда она собралась «прогуляться», если этот плацдарм находится вообще на другом берегу. А сам район настолько «веселый», что новенький после такой прогулки долго гулять вообще не сможет. Никуда. Тяжело гулять с гипсом на ноге. Или на руке. А там, может, с пробитой головой. Как повезёт.

В отличие от «монастырки», с «Чижовкой» у нас прямо жёсткие разногласия, непреодолимые, так сказать. А когда там появится Никита Ромов в своих кросовочках и джинсиках, он даже «здравствуйте» выговорить не успеет.

– И вот все волнуются. А Ермаков больше остальных… – Продолжала тем временем Рыкова.

Она прямо вошла в роль рассказчицы. Настолько сильно ее вдохновляло присутствие этого дурацкого Никиты, на которого Ленка до одури хотела произвести впечатление.

– Эй! Ты чего⁈ – Ермаков, который в этот момент сидел рядом со мной и Максом, возмущённо вскинулся, услышав, что героем смешной истории Рыкова сделала именно его. – Про себя рассказывай! Поняла, зубрила? Вообще, конечно, обнаглела…И эти дуры сидят тоже, рты пооткрывали. Главное, про себя ничего такого говорить не хотят, а тут сразу аж третий класс вспомнила.

– Пацаны, я не понял, а чего это у нас все девки так сразу отупели? В момент просто. Ты глянь, что творится. – Поддержал Ермакова Макс.

Мы все, одновременно, повернули головы в сторону соседнего ряда. Там, за партой с Рыковой устроился новенький. Причем, ради того, чтоб это произошло, Лена турну́ла свою подружку, с которой на уроках сидела с первого класса, Настю Лукину.

Вот такая она, женская дружба. Стоило появиться какому-то напыщенному придурку, и все, нет больше дружбы. Тем более, Настя была тихой, спокойной, практически незаметной. Поэтому, когда Рыкова перед третьим уроком попросила ее уйти за другую парту, даже не пискнула. Хотя по ее взгляду было понятно, что подобный жест со стороны Рыковой она приняла близко к сердцу.

– А вот ты себе как фирменные вещички приобретешь, как в Москву съездишь, поживешь, и потом вернешься, на тебя так же будут смотреть, – ответил Ермакову Серега Строганов.

– Я если туда уеду, так точно не вернусь. – Хохотнул Ермаков. – Я ж не дебил. В Москве, там Красная площадь, парки всякие, театры. А у нас? Вон, в «Старте» по пятому кругу какой-то индийские фильм крутят. С тоски подохнешь. Одно по одному: Зита, я твой Гита.

– Твоя… – Поправил я одноклассника на автомате.

– Кто «моя»? – Бестолково уставился на меня Ермаков.

– Гита. Твоя Гита. – Ответил я, хотя какая, к чёртовой бабушке, разница.

Это вышло у меня на самом деле чисто машинально. Тем более, пацанов я слушал в пол уха. Мне гораздо интереснее было наблюдать за новеньким Никитой.

В моей памяти он был, это понятно, но словно полустертая картинка. А теперь эта картинка ожила и я с каким-то болезненным любопытством рассматривал человека, который станет той самой непреодолимой силой, которая перевернет все с ног на голову. А с виду – обычный малолетний мудачок. Даже не мудак. Наглый, самоуверенный, офигевший от собственной значимости тип.

– Рыкова, замолчи! Поняла? Свои вспоминай дебильности, их тоже полно́. А не меня обсирай. – Снова крикнул Ермаков Лене, которая явно останавливаться не собиралась. Ей, видимо, очень сильно хотелось произвести впечатление на новенького. Показать, насколько она классная, веселая девчонка.

Как-то так вышло, что основная часть пацанов на большой перемене, перебралась ближе к нашей с Максом парте. Видимо, пацанячья половина класса, чисто интуитивно чувствуя вторжение постороннего, начала создавать коалицию против новенького. Потому что своими пока еще юными инстинктами, пацаны поняли, этот облезлый кот уверенно топает на их территорию. Только, конечно, в реальности кот был совсем не облезлый. На фоне всех нас Никита Ромов выглядел, как Ален Делон рядом с первым составом провинциального драматического театра.

– Ой, Ермаков, отстань! – Небрежно махнула рукой Рыкова. Судя по сверкающим глазам, ей сейчас было фиолетово на все, кроме сидящего рядом новенького. – На самом деле смешно же было. Никита, ты слушай, слушай.

Лена, будто случайно, положила свою ладонь на руку сидящего рядом с ней парня. Хотя по ее слегка порозовевшим щекам было вполне понятно, какое там «случайно».

– Так вот… Перед тем, как принести торжественную клятву, начинается концерт, в котором мы читаем стихи, поем песни и пляшем. Все идет гладко, пока не выходит Ермаков. Весь такой нарядный, с галстуком наперевес. И начинает читать стих: " как повяжешь галстук бере… " и тут его накрывает дикая икота, на которой он выдает в микрофон – «…гиииии йййеего! он ведь с нашииикм замен ик ем!»

Рыкова громко рассмеялась. Новенький, еле сдержав зевок, высокомерно хмыкнул. Типа, поддержал ее смех. Хотя я бы сказал по скучающему виду пацана, ему все это девчачье внимание вообще не впёрлось ни в одно место. Он смотрел на собравшуюся рядом женскую компанию с таким выражением лица, будто никто здесь не достоин его общества. Да… Все-таки Никита Ромов и правда тот еще гад. Это правда. И дело вовсе не в моем предвзятом отношении. Он реально именно такой, каким я его запомнил.

Причём, рядом с этим пацаном ошивалась не только Лена, но и почти все девчонки 7″Б". Никита, чтоб ему обосраться, Ромов стал звездой класса сразу же после первого урока. И делать ему для этого не пришлось ничего.

Достаточно было уточнения от завуча, что новый ученик приехал из Москвы и что он является обладателем кучи выигранных олимпиад по всем возможным предметам, а еще занимается всеми возможными видами спорта. Не подросток, а звезда. Да и выглядит пацан, конечно, – мечта любой девчонки в тринадцать лет.

Естественно, у женской части нашего периодически дружного коллектива сразу же загорелись глазки.

Но, хочу отметить, не у всех. В стороне сидела лишь Деева. Она что-то упорно переписывала из учебника алгебры в тетрадь. Учитывая, что этот урок был как раз перед переменой, наверное надумала сразу сделать домашку, лишь бы не хлопать глазами в одиночестве, когда все ее подружки столпились возле новенького. А толпиться вместе в ними Деева явно не хотела.

Ну… Да. Вот за это ей прям почет и уважение. Не купилась на красивую обертку московского мальчика. Молодец. Я попытался вспомнить, как вела себя Деева в пошлый раз, но не вспомнил. По-моему, вообще никак. Деева не должна быть замешана в эту историю. Но с другой стороны, она и хулиганов мутузить портфелем тоже не должна. Тут уже все как-то пошло не по сценарию.

Ну и Лукина Настя тоже оказалась как бы не у дел. Правда, тут была другая причина. Рыкова попросила подругу пересесть, а единственная свободная парта находилась сзади, в конце ряда. Поэту Настя чисто территориально теперь была отрезана от эпицентра событий.

– Теперь самое смешное!

Рыкову несло со страшной силой. Ее даже не останавливал тот факт, что Ермаков, которого она знает сто лет, реально обиделся и быть посмешищем не хотел. Но кого это волнует, если рядом сидит Никита Ромов. Меня всегда это, кстати, удивляло. То, что он ухитрялся, будучи настолько говнястым парнем, нравится всем и везде. Особенно девочкам.

– Все уже буквально хохочут в голос, но Ермаков продолжает с «иками» читать громко, с выражением, в микрофон стих про то, как под знаменем в бой идут бойцы. Пионервожатая пытается оттащить Ермакова от микрофона, но он вцепился в стойку мертвой хваткой и упорно читает свой стих со всеми «иками», но жутко выразительно. После чего, не отпуская стойки с микрофоном, топает вниз со сцены по ступенькам, выдергивает шнур из усилителя, теряет равновесие из-за того, что больше микрофон ни за что не держится, и красиво, ласточкой, уходит в весеннюю лужу рядом со сценой. Классная история⁈ Да?

– Обхохочешься просто…Рыкова, я тебе потом это припомню! – Ермаков показал однокласснице кулак, затем снова повернулся к нам. – Пацаны, с этим надо что-то делать. Вы смотрите, какой ферзь к нам явился. И эти дуры…Глаза вылупили. Я Ленку вообще не узнаю. Прямо как подменили ее.

– Он не ферзь. – Ответил я. – А вот отец – ферзь. Его перевели на Авиационный завод главным инженером. Нормальный мужик, кстати. В отличие от сыночка. Мать в дипломатическом корпусе, что ли. Какая-то такая тема. Старший брат в Чехословакии. Тоже по международной линии.

Пацаны удивленно уставились на меня. Вопрос, очевидно, у всех был один, откуда данная информация.

– Ты это во сне увидел? – Спросил Макс. – Или вы знакомы с новеньким? Почему тогда я, твой лучший друг, об этом не знаю.

– Эм… Ну… Слышал просто фамилию Ромов. Матушка же у меня на заводе так-то. Обсуждала с соседкой. Вы чего, забыли, она в отделе главного технолога работает. – Выкрутился я, при этом мысленно обзывая себя различными матерными словами.

Опять косяк с моей стороны. Следить надо не только за выражениями но и за тем, что вообще говорю. Конечно, мне известно все об этом Никите. Или почти все. По крайней мере то, что помню. И причина одна – я уже проживал это. Вот только пацанам такого не скажешь.

– Аааа… Ну, ясно тогда… – Ермаков прищурился, изучая новенького. – Вот у него откуда все эти вещички. Что хочу сказать, ребят… Мне очень не нравится Никита Ромов.

– Ты, Диман, не одинок в своей нелюбви. Мне он чего-то тоже вообще не алё. – Макс толкнул меня плечом. – Лех, твоё мнение какое?

Мы сидели с ним за своей партой. Строганов и Дима Ермаков, развернулись к нам передом, заняв стол впереди. Из-за моей спины торчали физиономии еще двоих одноклассников, Славика Лебедева и Толика Демидова.

– А⁈– Переспросил я Макса. – Извини прослушал.

– Ты что думаешь, Лёх? Слушай, у тебя башка точно нормально? А то со вчерашнего дня немного странный. – Выдал Макс, уставившись на меня с ожиданием.

Я неопределённо пожал плечами. Мол, да пофигу.

Потому что думал не о само́м Ромове, а о том, как бы избежать всего, что последует. В запасе у меня несколько месяцев, пока вражда еще не превратится в открытую войну. Потом уже точно ничего не изменишь.

– Думаю, надо просто плюнуть на новенького и все. Пусть вон, с девчонками дружит. – Высказался я.

Кстати, можно попробовать этот вариант. Тупо игнорить Никиту и не вступать с ним ни в какое общение. Кроме необходимого, конечно.

– Петров, ты ли это? – Диман отстранился, уставившись на меня с удивлением. – Леха, которого я знаю должен уже придумать сто вариантов, как нам проучить этого Ромова. Показать ему, что в 7″Б" все равны. А он вообще только пришёл. И по фигу, кто у него отец. Инженер, врач, дворник. Да хоть член политбюро!

– Вот-вот. – Тут же поддакнул Серега. – Петров, ты же у нас гений, ты рожден, чтоб творить всякие делишки.

– Да ладно. – Я отмахнулся. – Потом подумаем.

Пацаны тихонько принялись обсуждать между собой возможные варианты будущих подстав для новенького, а я молча наблюдал за объектом их нелюбви со стороны.

Вернее, не то, чтоб прямо за ним. Просто смотрел и думал. Пока я вижу три пути. Первый – игнорить, второй – подружиться, третий – довести Ромова до того, чтоб он сам сбежал из нашей школы. Но это уж совсем крайний случай. Хотя, он меня устроил бы гораздо больше остальных.

Пожалуй, надо начать с самого неприятного, но в то же время самого безболезненного. Попробовать подружиться.

– Гляньте на Кашечкина. – Засмеялся вдруг Толик Демидов. – Он сейчас заплачет.

Я отвлёкся от своих мыслей и посмотрел на ту парту, за которой с суровым, но очень обиженным лицом в гордом одиночестве сидел Антон.

– Ясное дело, все девки на новенького перескочили. Конечно, заплачет. – Усмехнулся Макс.

В этот момент предмет нашего разговора, имею в виду не Кашечкин, а Никита, вдруг резко встал и направился к Деевой, которая вообще не смотрела в его сторону. Рыкова, как и остальные девчонки, сразу же замолчала. Там как раз начиналась очередная история, правда теперь в исполнении другой одноклассницы, и вдруг такой поворот.

– Привет. – Новенький остановился возле парты старосты.

– Привет. – Она подняла голову, посмотрела на него безразлично, а потом снова принялась строчить в тетради.

– Меня Никита зовут. – Сообщил Ромов. Видимо, он решил, что у Деевой проблемы либо со слухом, либо с мозгами.

– Я поняла с первого раза. Еще когда тебя завуч привела. – С таким же невозмутимым лицом ответила Деева.

По идее, благодаря ее крепкому и здоровому пофигизму новенький мог бы сейчас выглядеть идиотом. Стоит возле парты, как дурак, в то время, когда Деева явно с ним разговаривать не собирается. Но тут проснулся оскорбленный Кашечкин.

Он вскочил со своего места, а потом очень громко, что было вообще не в тему и отдавало легким идиотизмом, выдал:

– А я эти летом отдыхал в Крыму.

Пялился Кашечкин только на своего соперника, при этом взглядом пытаясь вызвать у него, наверное, ужас. Другой причины, по которой Антон так начал бы вращать глазами, я не вижу. А он ими реально вращал. Хотя, может просто Кашечкина таращило от восторженных воспоминаний о лете, не знаю. По мне так просто один надутый павлин пытался показать второму надутому павлину, что он круче.

– Ммм… – Новенький повернулся к Антону, секунду смотрел на него молча, а потом не спеша вытащил из кармана жвачку. Медленно развернул упаковку, сунул содержимое в рот и начал демонстративно пережёвывать. – Крым – это хорошо. Там красиво. Но, честно говоря, есть места поинтереснее.

– Ого… Откуда у тебя это? – Тут же влезла Рыкова.

Я так понимаю, появление в руках Никиты буржуйского продукта моих одноклассников повергло в шок. Еще обертка такая была, яркая, с машинкой. Я успел заметить надпись «Turbo». Ну, да… В Союзе их пока ещё не найдёшь.

– Вчера брат из Чехословакии приехал. Привез вот. Хочешь?

Отвечал Ромов Ленке, но когда задал вопрос, резко повернулся к Деевой, сунул руку в карман, вытащил вторую такую же жвачку и протянул ее Наташке. Стало понятно, что показательные выступления – это попытка привлечь внимание старосты, которой вообще плевать и на смазливую физиономию новенького, и на его понты.

– Нет, спасибо. – Деева покачала головой, а потом добавила. – Извини, я тут просто по алгебре домашку делаю, чтод дома время не тратить. Была бы очень благодарна, если бы ты не отвлекал.

В этот момент прозвучал, наконец, звонок и одноклассники рассосались по своим местам. Хотя пауза в воздухе все-таки осталась.

Видимо, первую половину 7″Б", в основном женскую, конечно, по-прежнему впечетлял новенький, а вторую половину, мужскую, до глубины души поразила Деева.

– Ну, Наташка… Ну, молодец. – Прошептал мне Макс. – Как она его, да? Прям по морде своим безразличием. Прям по морде…

В этот момент, одновременно с появлением учителя физики, который вошел в кабинет, на нашу парту шлепнулась записка. В ней почерком Ермакова значилось:

«Сегодня после уроков, на футбольном поле состоится совет по ликвидации врага, хитростью пообравшегося в наши ряды. Явка строго обязательна. Передай дальше. Ребятам! Девкам не давай!»

Я рассчитываю на одно, но еще не знаю, к чему это приведет

Я всячески противился предстоящему собранию мужского клуба, на повестке которого должен был встать вопрос «ликвидации» Никиты Ромова. Просто в отличие от остальных, я знал, что это не так легко, а потому был уверен, гораздо разумнее действовать другими методами. Вопрос, конечно, в том, что у взрослого человека, коим я все-таки являюсь, и у тринадцатилетних пацанов вообще разные понятия разумности.

Обиженный в лучших чувствах Ермаков развил нехилый энтузиазм в процессе подготовки собрания. Записка, отправленная Диманом, обошла весь класс, лавируя между девчонками так, что к ним она в руки не попадала, задерживачиь только у парней. Ну и само собой, Ромов тоже остался в стороне.

Рыкова своими насмешками разбудила в Димке настоящего Конона-Варвара, желающего отомстить кровью. Только не своей, а, естественно, кровью врага, почетное звание которого получил новенький.

Ермаков так рьяно взялся за дело, что о сборище га футбольном поле оповестил всех до одного пацанов и чуть не пригласил туда же Нинель Семёновну. А это в принципе было бы с его стороны самоубийством. Впрочем, всем остальным тоже досталось бы по первое число.

Классная руководительница, конечно, пришла бы обязательно, и даже поприсутствовала, выслушав все доводы «за» и «против». Впрочем, довод у Ермакова был лишь один – «против». Против того, чтоб этот напыщенный, наглый мальчик из Москвы учился в одной компании с правильными, порядочными пацанами.

Но потом, скорее всего, Нинель Семеновна вручила бы нам ведра, тряпки и заставила бы мыть окна. Может, полы. Может, стены. Тут, смотря какая фантазия придёт ей в голову. Потому что Нинель Семёновна искренне считала, все проблемы – следствие дури в голове, а дурь в голове – следствие лишнего времени. Значит, лучшее лекарство от любых проблем – это труд. Он забирает все лишнее время и страдать дурью просто некогда.

Дело в том, что Нинель Семеновна, помимо любви к своему предмету и жесткой дисциплине, имела еще одну маниакально-навязчивую идею. Все должны дружить. В рамках класса – особенно. Именно поэтому, начиная с четвертого класса, у нас не было выбора. Мы дружили добровольно-принудительно, потому что она устраивала нам совместные экскурсии и коллективные походы в кино, в цирк, в лес. Дни рождения тоже непременно были знаковым событием. Когда в месяце не хватало дней рождений, мы дружно отмечали государственные праздники чаепитием и пирогами, которые приносили из дома. Мне кажется, не будь Нинель рьяной атеисткой, мы бы и на церковных собирались классом. Настолько целенаправленно и целеустремленно она толкала нас в светлый мир школьной дружбы.

Поэтому, да. Если бы классная руководительница хотя бы предположила, что в доверенном ей коллективе зреет тревожная ситуация, то Ермаков, скорее всего, в тот же день стал бы лучшим другом Никиты Ромова и за их дружбой лично следила бы Нинель Семеновна. Хотя, может, оно было бы к лучшему. Но участие классной руководительницы я пока что не рассматривал. Да и как это будет выглядеть? Не бежать же к ней с жалобой или доносом. Пока обойдусь сам.

В своем энтузиазме с организацией собрания Диман так увлёкся, что чуть не спалил его перед учительницей истории.

Дело в том, что после физики у нас по расписанию значилось черчение, но к счастью, Кирпич не пришёл. Кирпичом мы назвали учителя рисования. Он же два года вводил нас в загадочный мир заводских деталей. Эти детали вполне могли маячить на горизонте у многих из нашей школы в виде хоть и не очень прекрасного, но будущего. Из-за того, что большая часть жителей района трудилась на заводе, юное поколение часто связывало свою судьбу с тем же местом. Преемственность, чтоб ее.

Кирпичом Петра Сергеевича прозвали из-за цвета лица. Оно у него постоянно было красное. Не розовое, не периодически меняющее цвет, а именно красное. Всегда, в любое время суток, независимо от настроения. И проблемы с сосудами тут точно не при чем.

Кирпич жил в соседнем доме, в девятиэтажке, поэтому каждый ученик в школе знал, по какой именно причине Петр Сергеевич обладает таким цветом лица. Мы просто периодически эту причину наблюдали лично. Иногда это происходило вечером, а иногда даже утром. И он действительно мог пропустить урок. Через пару дней снова появлялся. У него, наверное, находилась какая-то уважительная, официальная причина. Все-таки без уважительной причины его вряд ли стали бы держать в школе.

Вот и сегодня вышло именно так.

– Ждете урок черчения? – Спросила Нинель Семёновна, появившись в дверях кабинета.

– Поганый признак. – Еле слышно буркнул Макс. Он еще от недавнего урока истории не отошел. А тут – снова любимый классный руководитель.

– Черчения не будет. – Сообщила Нинель счастливым голосом.

Половина класса сразу же воспряла духом и потянулась к портфелям. Наивные. Никогда нельзя недооценивать эту женщину.

– Будет классный час. – Закончила она свою речь, с еще более радостным выражением лица.

А радостное выражение у Нинель Семёновны – то еще испытание. Потому что добрее в этот момент она не выглядит. Наоборот. Когда классная руководительница улыбается, возникает такое чувство, будто ей точно известно о каждом из нас нечто очень, очень пакостное.

– Ну ё-мое… – Протянул кто-то из пацанов.

Всем уже не терпелось быстрее выскочить из школы и рвануть на футбольное поле. Мужской половине класса, конечно.

Борьба с буржуазными элементами в лице Ромова и его жвательной резинки – дело хорошее, но, что еще лучше, можно будет погонять в футбол. Ермаков хитрый тип. Он точно знал, где устраивать пацанячий совет, чтоб никому в голову не пришло соскочить.

– А если кто-то будет использовать отвратительные дворовые словечки, то классный час может затянуться на гораздо большее время. – Нинель Семёновна закрыла дверь и направилась к учительскому столу.

Следующие минут двадцать мы решали насущные вопросы. Насущные, с точки зрения классной руководительницы. Сбор макулатуры, сбор металлолома, первое родительское собрание, список мероприятий, запланированных на ближайшее полугодие. Поход в лес, пока стоит хорошая погода, поход в Театр Юного Зрителя, когда начнется плохая. В общем, все как обычно.

– Откуда у нее столько задора? Обзавидуешься. – Прошептал за моей спиной Толик Демидов. – У меня бабушка ненамного старше, и ей кроме лавочки возле подъезда ничего не надо.

– Молчи. – Тут же вмешался Славик, который рядом с ним. Обычно за одну парту сажали мальчиков и девочек вперемешку, но наша «Камчатка» была, видимо, самой одарённой. Нас не трогали, – А то сейчас если услышит, будет нам какое-нибудь внеклассное мероприятие. В футбик охота уже погонять.

К счастью, наши переговоры остались незамеченными Нинель Семеновной, потому что внезапно, привычный ход классного часа оказался сбит очень непривычными событиями.

– Ну что ж. Хорошо… Значит, эти вопросы мы решили. – Классная руководительница что-то пометила в большом блокноте. – Теперь вопрос для проформы. Старостой остаётся Наташа Деева, верно? Никто не имеет возражений…

Договорить Нинель не успела. Именно в этот момент резко взметнулась вверх рука Рыковой.

– Говори, Лена. – Классная руководительница удивилась, конечно, но она не предполагала, насколько возрастет ее удивление от следующих слов Рыковой.

– А почему Деева? Почему уже который год староста именно она? Я вот тоже участвую во всех школьных мероприятиях. Занимаюсь гимнастикой, между прочим. Пишу стихи. Их даже в «Пионерской правде» напечатали. И потом, я тоже отличница. Круглая.

Лена произнесла это слово с таким выражением, будто все остальные отличницы квадратные, овальные или треугольные, а вот именно она – особенная. И тут же стрельнула глазами в сторону Никиты Ромова, который по-прежнему сидел с ней за одной партой.

А тому, как раз, судя по неизменно скучающему выражению лица, вообще было плевать и на Рыкову, и на ее внезапно проснувшиеся амбиции.

– Подожди… – Нинель Семеновна реально растерялась. Это выглядело настолько удивительно, что весь класс замолчал, уставившись на классную руководительницу. Мы никогда не видели ее в таком состоянии. – Ты что? Ты тоже хочешь быть старостой? Но ведь до этого вы все постоянно отказывались. Сколько я спрашивала? Никто не желал брать на себя эту ответственность.

– А теперь вот не отказываюсь. Теперь наоборот, очень хочу. – Рыкова вздернула подбородок и решительно расправила плечи. – Я тоже выдвигаю свою кандидатуру на этот пост. Пусть класс решает. Да, ребят?

Рыкова повернулась сначала налево, потом направо. Она взглядом искала поддержки у всех одноклассников.

– Совсем девка умом тронулась. – Снова прокомментировал за моей спиной Демидов. – Похоже, Ермак прав. Если мы этот вражеский элемент не исключим, у нас так все отличницы передерутся. Ну, Деева, ладно. Она списывать не даёт. Ее не очень жалко будет. А Ленка – товарищ надежный в этом плане.

– Анатолий! – Нинель Семеновна, все-таки услышала бубнеж Демидова. Она со всей силы грохнула кулаком по столу. – Тут решается серьезный вопрос, а тебе лишь бы хиханьки да хаханьки. Лена…

Классная руководительница, которая всегда была непробиваемой, железобетонной особой, реально расстроилась из-за того, что в ее дружном классе(она в это очень искренне верла) вдруг случились разброд и шатания.

– Что, Лена? – Деева подняла взгляд, оторвавшись от созерцания своих рук, в которых крутила карандаш, а потом вообще, как и Ленка, встала на ноги. – Я считаю, что за это время доказала свою благонадёжность. Поэтому не собираюсь отказываться или брать самоотвод. Это вопрос принципиальный. Поэтому я выдвигаю на повестку вопрос о том, чтоб остаться старостой.

– Ты смотри, что делается…С ума сойти… – Тут уж и девчонки не выдержали. По крайней мере, у одной из одноклассниц даже хватило смелости высказаться вслух. – Ленка все время об этом и не думала, Наташка скрепя сердце соглашалась, а теперь того и гляди подеруться.

Тут же в сторону самой разговорчивой прилетело два раздражённых взгляда. Один от Рыковой, второй от Деевой.

– Хватит! – Снова прикрикнула Нинель. – Устроили балаган. Значит так… Раз мы неожиданно получили двоих кандидаток на пост старосты, то проведём соревнование. Выберем, так сказать, лучшую. Все. Собирайтесь, идите домой. Петров и Лукина дежурные.

Я прямо выдохнул, честное слово, когда классная руководительница назвала мою фамилию.

– А Петрову нельзя! – Подал голос Ермак. – Ему же вчера мячом по голове ударили. Как он будет наклоняться?

Именно в этот момент, по закону подлости, когда все внимание Нинель Семёновны было направлено на Димку, к нему прилетела обратно та самая записка, которую он отправил гулять по классу. Причем не просто прилетела в затылок, спину или плечо, а буквально шмякнулась прямо на парту, под нос Ермакову. Соответственно, можно сказать, что и под нос Нинель. Да, Диман сидел не рядом с учителем, но тем не менее, не заметить эту записку было просто невозможно. И это при том, что учительница истории на дух не выносит, когда во время уроков или того же классного часа кто-то подобным образом проявляет неуважение.