Текст книги ""Фантастика 2025-114". Компиляция. Книги 1-32 (СИ)"

Автор книги: Владимир Поселягин

Соавторы: Андрей Сантана,Мария Лунёва,Инди Видум,Иван Шаман,Павел Ларин
сообщить о нарушении

Текущая страница: 307 (всего у книги 337 страниц)

«Ты бы поставил дополнительную защиту, – предложил Песец. – А то прервут тебя в самый интересный момент. Они уже хорошо продвинулись».

К его совету я вынужденно прислушался и потратил дополнительное время на укрепление. Сделал я это вовремя, потому что не успел я закончить, как последние защитные заклинания императора пали под натиском двух специалистов, и с той стороны прозвучало разочарованное:

– Второй слой защиты пошел.

Пока они ковырялись уже в моей защите, я собрал вообще все, оставив одни пустые полки, и даже на тайники проверил, обнаружил два и оба вскрыл, потратив на каждый не больше пяти минут.

«Мастер, – насмешливо сказал Песец. – Не надувайся от гордости, заклинания там примитивные. Разве что как легкая тренировка могут восприниматься».

Окинув помещение прощальным взглядом и прощальным заклинанием поиска, я убедился, что ничего ценного здесь не осталось, после чего вышел в коридор, но уже через стену, потому что взломщики стояли слишком близко к двери.

Заклинания я снял сам, чтобы у первого взломщика не появились ассоциации с неудачей на моем участке. А еще хотелось посмотреть на лицо Евгении Павловны, когда она обнаружит пустоту внутри.

Мои надежды она оправдала: визжала так, что слышно было в самых отдаленных уголках дворца. Занималась она этим недолго, потому что взломщики решили, что их наглым образом подставили, и потребовали нормальной оплаты.

Пока они ругались, я сходил до личных апартаментов Евгении Павловны: если уж я здесь, то почему не проверить еще и сердце. К сожалению, оно ни в банке, ни в контейнере, ни без них нигде не нашлось. Вообще не было никаких следов ауры Живетьевой. Если Евгения Павловна и прибрала чужую часть тела, то хранила где-то в другом месте.

Я вернулся к Грекову, и мы поехали домой, где я сразу отправился к себе и наконец нормально выспался, не дергаясь от каждого движения контрольной сети. И если кого-то за ночь таскали к нам в тюрьму, то нам с Глюком на это было ровным счетом наплевать.

Глава 4

Стаминский прибыл ровно к назначенному времени. Если он и был не уверен в своей позиции после утраты связи с реликвией, то никак этого не показывал. Смотрелся важным и довольным жизнью, что само по себе настораживало: кроме личных проблем, у него еще и проблема с дочерью и внуком вылезла. При таких вводных делать вид, что ничего не произошло, по меньшей мере странно.

После посещения Изнанки, быстрого, но результативного (удалось добыть там все запланированное), я уже полностью пришел в себя и мог сосредоточиться на разговоре Стаминского и Шелагина. Разумеется, первым делом визитера я просканировал и ничуть не удивился, обнаружив отпечаток клятвы.

– У него стоит клятва, – передал я Шелагину-старшему.

Тот даже бровью не дернул, смотрел на Стаминского с радостной улыбкой встретившего давнего хорошего знакомого.

– Будь настороже. Если загоню в угол, может под клятвой и напасть.

Обменялись оба князя приветствиями тоже довольно дружелюбно, после чего Стаминский сразу приступил к тому, ради чего он приехал.

– Павел Тимофеевич, как я понимаю, вы в состоянии вернуть мне как реликвию, так и управление над ней.

– Увы, не от меня зависит, – грустно ответил Шелагин. – Павел Васильевич, это было решением основной реликвии. Она в некотором роде разумна.

– Павел Тимофеевич, давайте без этих ваших сказочек, – поморщился Стаминский. – Они хороши для народа, но я в них не верю. Предлагаю дать вам клятву верности в обмен на возврат доступа к реликвии. Стране это только на пользу пойдет. Мое княжество – одно из самых процветающих. Только я знаю все тонкости управления и имею подходы ко всем значимым людям.

Стаминский улыбнулся, но улыбка казалась немного напряженной. Он явно рассчитывал, что дальше разговор на себя возьмет Шелагин-старший, но тот молчал, поэтому визитеру пришлось продолжить уговоры.

– Я знаю, что вы уже вернули одному князю реликвию и идут переговоры о возврате остальным, как и о замене губернаторства на княжения. Как в случае с Фадеевым.

– Увы, с Фадеевым княжеский титул обернулся против него, – грустно сказал Шелагин. – Следствие, конечно, еще идет, но я уверен, что это месть Живетьевых со всеми присущими этому гнилому семейству спецэффектами.

Лицо Шелагина исказила гримаса отвращения, Стаминский же тоже не остался безучастным. Как мне показалось, он занервничал еще сильнее.

– Я – не Фадеев, – заметил он. – Я – потомственный князь.

– Да, вы не Фадеев, он клятву верности Живетьевым не давал. И вы не князь. Без реликвии князей нет.

– Я тоже не давал клятву верности Живетьевым, – возмутился Стаминский.

– А кому вы давали?

– Никому. Князья никому не клянутся в верности.

– Павел Васильевич, у вас на ауре отпечаток клятвы…

Стаминский дернулся, как будто его внезапно ударили под дых.

– С чего вы взяли?

– Императорская реликвия дает некоторые возможности… – как можно обтекаемей ответил Шелагин. – Покойный император наверняка был в курсе, что вы – слуга его близкой подруги.

– Он никогда ничего подобного не говорил!

– Не говорил, потому что ему было все равно. А мне – нет. Вы предлагаете дать мне клятву верности в обмен на княжество, а сами повязаны более ранней клятвой по уши.

– Живетьева умерла, клятва ей уже ничего не значит, – затравленно выдавил Стаминский, переставший отпираться.

– Ой ли? Не для того ли Евгения Павловна прибрала сердце Живетьевой?

– Что за чушь вы несете?

Шелагин раскрыл папку и вытащил из нее лист с распечатанным кадром. Кадр был черно-белым, но выглядела на нем великая княгиня весьма живописно. А уж понять, над чьим телом она стоит, сжимая в руках комок вполне определенного вида, смог бы даже идиот.

Стаминский идиотом не был, поэтому понял сразу, чем это ему грозит, и побледнел.

– Пока сердце в руках вашей дочери, никакая клятва мне значения иметь не будет, – любезно сообщил Шелагин. – При всем уважении, Павел Васильевич, возвращать вам в такой ситуации княжество – вести страну в пропасть. Принесете сердце – вернете княжество. После клятвы, разумеется.

– Павел Тимофеевич…

– Уговоры бесполезны, – с таким металлом в голосе сказал Шелагин, что Стаминский тут же заткнулся. – Пока сердце не будет у меня в руках, к вам реликвия не вернется. Более того, затянете – в сеть утечет эта фотография вашей дочери. Как вы думаете, как скоро от меня потребуют взять ее под стражу? А может быть, и всю вашу семью? Идите, Павел Васильевич, и подумайте над перспективами как нашего сотрудничества, так и отказа от него. Не занимайте моего времени.

Стаминский нацепил на лицо дежурную улыбочку, наверняка подумав, что Живетьева умудряется доставлять ему неприятности и после смерти. Похоже, желание пропихнуть свою дочь за цесаревича было столь сильным, что подвигло Стаминского на неосторожную клятву. Арина Ивановна, разумеется, приняла ее с радостью: кто там будет супругой цесаревича, ее не волновало, потому что она уже была уверена в том, что станет императрицей. После чего ей было бы глубоко наплевать на сопутствующие потери, к которым относились бы и князь Стаминский с дочерью.

– Все? Ухожу? – спросил я по связи Шелагина.

– Да, – ответил он так же. – В отношении остальных твое присутствие не столь важно. Хотя их тоже неплохо было бы проверить на клятвы, но я сегодня собираюсь только раздавать обещания.

Вернуть реликвии ему бы без меня и не получилось, потому что с той, что была отдана вчера, всю подготовительную работу проводил я. Точнее, мы с Песцом. Но стоять здесь в невидимости весь день? Увольте. У меня были планы, которые я повторно озвучил утром и с которыми Шелагины согласились. Потому что алхимия не терпела – требовалось срочно делать новые зелья, используемые Грековым в таком количестве, как будто он не спаивал допрашиваемым, а делал для них ванны.

Поехали мы к Проколу в Дальграде, причем в этот раз со мной были Греков и еще двое его подчиненных. Шелагин-младший был слишком занят делами отца чтобы составить нам компанию. В итоге они должны были все разгрести и старший Шелагин передавал младшему реликвию, отказываясь от княжества. Дальше предполагалось, что младший будет уже заниматься чисто княжескими делами, а старший – императорскими. При этом с подключением к императорской реликвии Шелагин-старший решил погодить, пугал его пример покойного императора.

Насколько я понял из объяснений Песца, и раньше к главной реликвии прикреплялся не главнокомандующий, а маг, чья сила позволяла управлять устройством. Для того устройства, что нынче называется императорской реликвией, требовалось не менее пятнадцати кругов силы, а лучше больше, чтобы не было выгорания. У меня в настоящее время было уже почти семнадцать, потому что я не пренебрегал ни медитацией, ни тренировками. Песец говорил, что такой быстрый рост долго не продлится и связан именно со снятием блока: идет высвобождение потенциала, который блоком сжимался как пружина. Вот она и распрямляется.

Глюка опять пришлось поручить Таисии. Она была не столь занята, как мать. Княгиня Беспалова в настоящий момент развила бурную деятельность уже непосредственно по подготовке к коронации. С нарядами, видать, определилась, теперь подгоняла к ним все остальное.

На Изнанке я бы с удовольствием просто проехался, но у меня были конкретный список необходимого и ограниченное время, поэтому даже к базе мы не выбрались. На карте у меня были уже свои пометки, так что я отправился сначала к одним зарослям, а потом прямиком к другим. Почти, потому что пришлось остановиться у подвернувшегося по дороге мерцающего слизня, ингредиенты из которого требовались для зелья Правды. Приговорили мы его в восемь рук практически моментально. Пришлось задержаться, только чтобы вырезать из него все полезное и снять кожу. После чего я был уверен, что больше ни на что отвлекаться не стану.

«Камнеплюйчики, – оживился Песец. – Две штуки. Как раз на короткую шубку. Молоденькие совсем, из них особенно нежный мех выходит».

«Неужели?»

«Я тебя когда-нибудь обманывал? – оскорбился он, притворившись, что не понял. – Самый лучший мех как раз из таких. Захочешь заняться кожевничеством – а у тебя материал уже есть».

И посмотрел укоризненно. Мол, я о тебе забочусь, не покладая лап, а ты не ценишь.

«У меня слизень есть для кожевничества».

«Да что там можно приличного сделать из одного жалкого слизня? А вот из камнеплюев – другое дело», – продолжал уламывать меня Песец.

«Таисия предупреждала, что дорогие подарки не возьмет».

«Тогда ситуация была другой. А если и сейчас заявит то же, можно намекнуть, что от такой шубки не откажется другая девушка».

От камнеплюев мы отъехали недалеко и их действительно было всего два, так что я поддался уговорам симбионта и повернул транспорт к ним.

Подумать только, не так давно я приходил в ужас от нападения пучеглаза, а сейчас про камнеплюев, которые считаются противниками посложней, думаю «всего два». Да еще и прикидываю, как их лучше бить, чтобы минимально повредить шкуры…

– А эта пакость тебе зачем? – спросил Греков, когда понял, что я ничего из внутренностей не собираюсь брать, только шкуры содрал.

Причем провернул это довольно быстро, не потеряв ни одной лишней минуты и не сделав ни одного лишнего надреза. Практика – лучший учитель.

– Для работы с кожей.

– Это ты из них жилетки антимагические делал?

– Да нет же, Алексей Дмитриевич, из обычной кожи, эти шкуры – совсем для другого.

– А-а-а, – разочарованно протянул Греков, – а я уж было решил, что ты для наших парней, которых учишь, тоже хочешь сделать защиту.

– Намек понял, – усмехнулся я. – Будет время, может, и займусь. Из того же слизня можно вариант футболки сделать. Хорошо тянется и прилегает к телу. Воздух, опять же, пропускает.

– Главное, чтобы не пропускал заклинания, – оживился Греков. – Нам бы хотя бы для тех, кто непосредственно Павла Тимофеевича охраняет. На императорскую охрану надежды нет. Да и вообще. Помнишь, как Живетьева их одним мановением руки уложила? Вот то-то.

– Теоретически я могу кого-нибудь научить… – прикинул я, вспомнив опять о делегировании обязанностей.

– Это было бы замечательно, – обрадовался Греков. – Под клятву, разумеется. Подберем парня из тех, кто экипировкой занимается. Пусть работает и с кожей. Обеспечивает защиту нашей гвардии.

– Нужен маг, необязательно сильный, – сразу предупредил я. – Потому что там вся соль в финальном заклинании, без него это будет обычная одежда.

– С магами дела, конечно, похуже, но подберем… – задумался Греков.

Напрямую к последней намеченной точке проехать не удалось: ландшафт оказался очень уж пересеченным, а проверять проходимость транспорта в таких экстремальных условиях не хотелось. Конечно, всегда можно было запаковать транспорт в контейнер, дотащить до ровного места и распаковать. Но при этом пришлось бы отбиваться уже от изнаночных тварей, которые потянулись бы к нам со страшной силой.

Я подумал и поехал не совсем в объезд, а по краю борозды, не только глубокой, но и прилично заросшей растительностью разного типа. Среди зелени отметил пару нужных наименований, но за ними не полез – запас конкретно этих растений был уже сделан, а стазисный ларь забит. В том числе, конечно, внутренностями и шкурами изнаночных тварей.

«Стой! – внезапно заорал Песец, возбуждённо подпрыгивающий прямо перед моими глазами. Он еще лапами размахивал, всеми четырьмя, на случай, если я вдруг оглохну и его не услышу. – Вот оно, то, что нам надо».

Я сначала не понял, о чем он, а потом заметил подвешенные на деревьях коконы.

«Шелк. Вот он, наш шелк!» – радовался Песец.

К сожалению, к шелку прилагалось еще и паучье семейство в количестве шести штук, которым вряд ли удастся объяснить, что мы их убивать не планируем, а только заберем немного «нашего шелка». Грабеж они наверняка посчитают личным оскорблением. Притормозить-то я притормозил, но выходить не торопился, наблюдал с безопасного расстояния за беззаботной паучьей жизнью. Беззаботной она была по вполне понятной причине: любая изнаночная тварь, появившаяся в зоне их досягаемости, рисковала повиснуть в таком же коконе.

«Пауков многовато. А рецепта у меня нет».

«Будет же, – уверенно сказал Песец и облизнулся. – На четвертом уровне алхимии. Тебе до него самая малость осталась. С десяток зелий сделаешь – и можно будет брать. Вот вернемся в Верейск, сначала магию Жизни возьмем, а потом алхимию. А как возьмем, все равно придется за шелком ехать».

– Илья? – подал голос Греков. – Только не говори, что тебе внизу что-то очень нужно.

– Не то чтобы очень. И на отдаленную перспективу, но нужно, – вздохнул я и спросил уже у Песца: – «А шелк не испортится до переработки?»

«С чего бы? Он здесь просто так висит, без всякой защиты».

«Здесь условия другие. Мало ли вдруг снаружи без обработки он сразу начнет портиться. Места в стазисном ларе у меня под него нет».

– Не, Илья, в разборки с пауками вступать не будем,– заявил Греков. – Мы, конечно, команда сильная и одного бы завалили как нефиг делать, но не шесть же. Шесть завалят нас. Там самый мелкий размером с двухэтажный дом, если в высоту с лапами считать. А срезать что-то с одного, не потревожив остальных, не выйдет.

– Мне коконы нужны, не пауки, – успокоил я его.

– Еще лучше, – возмутился он. – Один кокон внутри машины все место займет.

Греков мог возмущаться сколько угодно: идея заполучить один кокон на эксперименты уже завладела мной так, что теперь я сам не смог бы уехать без добычи, даже без подзуживания Песца, который предвкушающе потирал лапы и тоненько повизгивал от радости.

– Вот думаю, если подъехать к краю, подцепить кокон и быстро сдать назад? Должно обойтись без драки.

– Вообще без этого никак?

– Никак. Надо, – твердо ответил я.

– Блин, Илья, как ты это представляешь? Там, внутри кокона, находится изнаночная тварь, весит она столько, что мы вчетвером с трудом поднимем.

– Использую облегчение веса, дотащу сам. Один мы точно прихватим, нравится вам это или нет.

– Вот упертый, – проворчал Греков. – Как втемяшится что в голову, хоть кол на голове теши… Тогда к тому краю. Там коконы помельче, а твари кучкуются здесь. И учти, что край осыпаться может, близко к нему на машине подъезжать не стоит. Может, передумаешь? Риск неоправданный.

– Может, я тогда за коконом сбегаю? – предложил один из подчиненных Грекова.

– Ты не знаешь нужного заклинания и реакция у тебя похуже, – отрезал Греков. – Вообще, идиотизм лезть в паучье гнездо ради всякой фигни.

– Я осторожно. Если что, сразу вернусь в машину, – решил я. – Пока пауки добегут, мы уже уедем.

Собственно, так и получилось. Я галопом добежал до крайнего кокона, воздействовал на него уменьшением веса и срезал, после чего так же галопом метнулся к машине. Пауки меня заметили, но догнать попросту не успели, а с момента закрытия двери они сразу потеряли меня из виду. Хотя оказалось, что двигаются они куда быстрее, чем я думал. Был бы чуть ближе к ним – и драки не удалось бы избежать.

Кокон действительно оказался великоват, места в машине практически не осталось. Зато Песец внутри меня восторженно пищал от счастья.

«Отметить надо на карте, где мы это дело добыли. Там еще много коконов осталось. А пауков ты правильно не тронул: чем больше пауков, тем больше шелка. Не стоит подрывать фундамент под зданием, которое мы построим».

«Можно подумать, я бы с ними справился».

Проворчать-то я проворчал, но паучка на карте выставил, чтобы в следующий раз уже прямиком туда подъехать.

«А что сложного-то? В критической ситуации бьешь веером лезвий. У них лапы слабые на воздействие магией Льда, ломаются на раз-два. А без лап ни догнать, ни поймать. Так что ты почти не рисковал, зато добыча есть».

В противоположность Песцу Греков недовольно бухтел всю дорогу до последней точки и от нее – к месту дальградского Прокола. Очень уж ему не нравился «неоправданный риск» в моем исполнении.

Глава 5

Поход на Изнанку длился недолго, но все равно первое, что сделал Греков, выйдя с нее, – позвонил. Хотя, если бы было что срочное, Шелагин-старший мне сообщил бы, потому что связь мы продолжали использовать, не стали снимать. По ней можно достучаться и на Изнанку, правда с трудом.

– Все спокойно, – наконец сообщил Греков не столько мне, сколько себе.

Вот ведь. И отпустить меня без присмотра боялся, и что здесь без него произойдет что-то непоправимое – тоже. Ответственность, что на него одномоментно свалилась, была слишком большой и неудобной.

– Ни Стаминский, ни его дочь не появлялись? – поинтересовался я.

– Евгения Павловна заблокировала всем вход на территорию дворца. Но он пытался с ней созвониться.

– Не нравится мне это. Только драки за здание нам не хватало.

– У нее истерика. Немного успокоится и уберется, – равнодушно бросил Греков. – Павел Тимофеевич предложил ей слишком хорошие отступные, чтобы она и дальше дурила. Хотя я, если честно, предпочел бы решить по-другому. Потому что мирное решение сегодня приведет к немирным решениям завтра. И обойдется это все куда большей кровью.

– Проедем мимо – загляну? – предложил я.

Тащиться во дворец и шпионить желания не было, но вопрос с живетьевским сердцем до сих пор был не закрыт, что тревожило, пусть и не сильно.

– В кафе неподалеку завернем, – решил Греков. – Вроде достаточно чистые для него.

– Это да, – хохотнул один из бойцов. – Первый раз так на Изнанку сходили. Добычи много, а выглядим как будто с показа мод.

– Скажешь тоже, – отбрил Греков. – Где это ты видел показы мод с экипировкой?

– Закрытые для военных?

– То есть такие тоже существуют? – поразился Греков.

– А мне почем знать? Меня не приглашают же. Это ваш уровень. Как пригласят, так и расскажете.

– Шутник, – хмыкнул Греков и так и молчал до самого кафе, в котором я их оставил в компании своей иллюзии, а сам отправился во дворец проверять, что там с Евгенией Павловной.

Если она действительно решила устроить локальную войнушку с оставшимися верными ей слугами, то проще будет ее оглушить и вытащить наружу, чтобы не будоражила народ.

Найти Евгению Павловну труда не составило, хотя она находилась не в уже известной мне комнате, а в так называемой детской. Сердце Живетьевой тоже находилось при ней, в емкости, заполненной мутноватой красноватой жидкостью. Оно продолжало пульсировать, несмотря на то, что от него уже была отчекрыжена значительная часть. И не просто отчекрыжена, а скормлена ребенку, сыну Евгении Павловны, который сидел весь в слезах и соплях и давился очередным кусочком.

– Н-не могу больше! – он выплюнул почти пережеванный кусочек на тарелку и закрыл руками рот.

Его явно тошнило, как и меня от этой картины. А вот Евгении Павловне всё было нипочем. Она нависла над сыном и жестко сказала:

– Через не могу. Это просто мясо. Кусочек мяса и глоток зелья. До ночи ты должен съесть все.

На всякий случай я проверил ауру и убедился, что в емкости находится именно сердце Живетьевой. Более того, уже вокруг ребенка намечались проблески этой ауры, пока совершенно невнятные, поэтому к ним надо было присматриваться, но я был уверен: стоит мальчику употребить все, как аура станет куда как выраженней. Интересно, как Евгения Павловна объяснит изменения с сыном окружающим? Или после полного поедания все можно будет как-то замаскировать?

– Не могу. Оно живое, и оно не хочет, чтобы его ели.

– Конечно не хочет. Кто хотел бы, чтобы его ели? – почти ласково сказала Евгения Павловна. – Но здесь уж одно из двух: или ты съешь его, или съедят нас с тобой. Неужели ты совсем не любишь свою мамочку? Она так страдала, так мучилась, когда тебя рожала.

Ребенок вздохнул, посмотрел на мать, потом на тот неаппетитный кусочек, что лежал на тарелке, зажмурился и храбро отправил его в рот.

– Вот умничка. Теперь глоток зелья, – заворковала Евгения Павловна. – Я бы и рада повременить, но твой дед сообщил, что Шелагины знают о сердце и о том, что оно у нас.

Интересно, как это он сообщил, если Греков уверен, что связаться Стаминскому с дочерью не удалось? Видать, у них существует связь и на такой случай.

– Если его не будет, я смогу дать клятву, что сердце уничтожено. Это единственный твой шанс стать императором. Сердце Арины Ивановны станет частью тебя, и ты получишь лояльность всех, кто давал ей клятву.

Объяснение было слишком сложным для ребенка, он морщил лоб, пытаясь понять то, что говорит мама, а потом выдал:

– И мы сможем уничтожить всех Шелагиных?

– Да, мой дорогой. Мы убьем их всех.

Она отвечала столь радостно, как будто планировала не убийство, а поход на аттракционы. В ответ ребенок кровожадно улыбнулся и задвигал челюстями активнее.

– И попляшем на их костях, – невнятно добавил он.

– Непременно попляшем. А потом сожжем останки и развеем. А для этого нужно, чтобы ты сейчас съел вот столько. – Евгения Павловна, обозначила примерно кусок, после отрезания которого от сердца останется всего лишь треть. – И остальное – вечером. И все. Мы с тобой победители.

Зелье, которым ребенок запивал мясо, было темно-зеленым, тягучим, похожим по консистенции на густой сироп, но судя по тому, с каким отвращением его глотал ребенок, от сиропа по вкусу оно было далеко. Да и вообще вкусовыми качествами не особо отличалось.

Вставал вопрос, что делать с сердцем. Позволить Евгении Павловне скормить сыну всё я не собирался, но ребенок уже съел часть, а забирать прямо сейчас – она всполошится раньше времени. Запись я, конечно, вел, но не был уверен, что ее стоит показывать хоть кому-то.

Спохватился и отправил Шелагину-старшему сообщение.

– Стаминская скармливает сердце Живетьевой сыну. Говорит, что обязательства перейдут ему.

– Забирай остатки и немедленно ко мне вместе с Грековым.

– Позвоните ему для конспирации.

Честно говоря, я даже испытал облегчение, потому что с Шелагина сталось бы приказать немедленно убить обоих – и мать, и ребенка. Я понимал, что все равно этим закончится, но брать на себя такое не хотел бы.

Тем временем запланированный кусок живетьевского сердца был доеден и довольная Евгения Павловна убрала емкость с глаз сына в сейф. Сейф был в той же комнате, что и они, а уходить никто не торопился. Наоборот, Евгения Павловна начала вести воспитательную беседу, которая сводилась к тому, что всех врагов следует убивать сразу, а не ждать, пока они наберут силу. Я прикрыл кусок комнаты с сейфом иллюзией и под ней быстро вскрыл сам сейф. Сердце вместе с банкой отправилось в мой пространственный карман, а я – на выход, сопровождаемый кровожадным детским:

– Мы еще искупаемся в крови врагов, да, мам?

От ребенка, которого заставили есть вражеское сердце, ожидать нормальности было бы странно, и все же звучало это жутковато. И был рад, что очень быстро перестал все это слышать.

«Борьба за власть всегда была грязным делом, – заметил Песец, уловивший мои ментальные терзания. – Выскочить уже все равно не получится».

Я с ним спорить не стал, потому что был согласен. И всё же… Всё же считать своим противником ребенка не мог. Пусть даже он пока вырастет, успеет накопить ко мне столько ненависти, что ее хватит на десяток человек. Расправляясь с ребенком, я чувствовал бы себя в своей системе ценностей Владиком, если не кем похуже.

Греков и его подручные к этому времени управились со своей едой и потихоньку подтаскивали с тарелок моего фантома, чтобы никто не удивлялся их наполненности. Подменил я фантом собой совершенно незаметно и сразу же сказал:

– Что-то мне больше не хочется.

– Понятное дело, – обрадовался Греков. – После звонка Павла Тимофеевича у кого угодно аппетит пропадет.

Все подскочили из-за стола, как будто торопились на пожар. Впрочем, я не был уверен, что это не он: ситуация, прямо скажем, казалась опасной и требовала разрешения как можно скорее.

Доехали мы быстро, немного притормозили на подъезде к воротам, где наблюдалось оживление: кто-то приехал на назначенную встречу, кто-то с нее уезжал, а кто-то был уверен, что стоит ему появиться без предварительного звонка – и его непременно втиснут в плотное расписание.

Но пока в тесное расписание впихнули только меня. Я коротко пересказал увиденное и услышанное. Грекова временами довольно эмоционально реагировал. Как, впрочем, и Шелагин-старший. Показал я им и остаток живетьевского сердца.

– Вот как чувствовал, что эти Стаминские еще устроят, – проворчал Греков. – Предлагал же сразу решить с ними вопрос, Павел Тимофеевич. А вы заявили, что с клятвой старшего Стаминского проблем не будет. Конечно, не будет, потому что при любой клятве он теперь станет действовать в интересах внука. Думаю, того, что тот сожрал, уже достаточно.

– Евгения Павловна говорила, что нужно съесть все, – напомнил я.

– Сам говорил, что на нем уже отпечаток ауры Живетьевой.

– Это да, – пришлось признать.

Шелагин-старший потер лоб.

– Нужно всё хорошенько взвесить, чтобы не рубить сгоряча, – решил он. – Илья, думаю, ты имеешь право на отдых, а вот Алексей Дмитриевич – пока нет.

Как я понял, меня завуалированно отстраняли от решения, что делать со Стаминскими. Ничего против я не имел, так как определенно не хотел участвовать в решении судьбы Евгении Павловны и ее сына. Что-то мне подсказывало, что она окажется незавидной.

Поэтому я направился к Таисии за Глюком и уговорил ее побыть уже с нами обоими. Следующий час мы провели все вместе в гостиной. У меня не отложилось в голове, о чем мы разговаривали, потому что подсознательно я постоянно ожидал известий о Стаминских. Но до самого ужина ни одной новости о них так и не проскочило. Шелагины меня на совещание также не приглашали.

Я испытал небольшое разочарование, потому что был уверен, что действовать начнут сразу. Даже я, с моим невеликим опытом, понимал: стоит обнаружиться пропаже сердца, как Евгения Павловна исчезнет из нашей досягаемости, к гадалке не ходи.

В столовую мы с Таисией вошли первыми, почти сразу к нам присоединились Шелагины и Греков, а вот княгиня Беспалова появилась с опозданием и была чрезвычайно взбудоражена.

– Какая все-таки тварь! – экспрессивно бросила она.

– Вы о ком, Калерия Кирилловна? – равнодушно уточнил Шелагин-старший. – Какой-то поставщик отказывает в скидке?

Она застыла, удивленно раскрыв рот.

– Как, вы не в курсе? Вся столица стоит на ушах.

– Простите, Калерия Кирилловна, мы были очень заняты всё это время, – устало улыбнулся Шелагин-старший. – Проблемы, знаете ли, лезут одна за одной.

– Но это же касается в первую очередь вас.

– Быть может, тогда вы перестанете говорить загадками и поясните, что случилось.

Она неожиданно всхлипнула.

– Ваш дворец, его больше нет, – с трагическими завываниями сообщила Беспалова.

Шелагин-старший недоуменно огляделся.

– Простите, Калерия Кирилловна, но это я бы точно заметил. Он на месте, и ничего с ним не случилось.

– Да разве я про этот? Я про тот, что в центре Дальграда. Эта мерзавка его взорвала, чтобы он вам не достался. Что же теперь делать? Церемония была запланирована в определенном зале. Куда теперь ее переносить?

Она опять горестно всхлипнула.

– Не переживайте, Калерия Кирилловна. Восстановим, да еще и за счет Стаминских.

– Восстановите? – Она нервно хихикнула. – Там сейчас воронка. Эта тварь использовала такую же бомбу, как и пытавшаяся уничтожить нас Живетьева. Из одного источника взяла. Жаль только, больше не спросишь, откуда именно.

– За это тоже ответит. Никому не позволено использовать такую магию в центре столицы.

– Не с кого спрашивать. Эта безголовая дурочка что-то перепутала и взлетела на воздух вместе с дворцом и собственным папашей, которого вызвала. Так что князя Стаминского теперь тоже нет.

– О князе Стаминском говорить не приходится. Он умер не князем, – задумчиво сказал Шелагин-старший. – А ребенок? Сын Евгении Павловны?

Она замотала головой.

– Никто не выжил. Погибли все, кто были во дворце, и многие из находившихся рядом. Здания по периметру площади тоже пострадали.

«Похоже, твои родственники действовали по принципу 'Хочешь спрятать труп – помести его между других трупов».

«Слишком много их получилось».

«Гарантированно меньше того количества, которое появилось бы после взросления мальчика. Да и в период взросления он наверняка положил бы толпу. Потому что такое насилие над психикой ребенка не проходит бесследно».

– Такая трагедия, – продолжила Беспалова. – У меня совершенно пропал аппетит.

Противореча самой себе, она аккуратно отрезала кусочек рыбы, дополнила это гарниром и отправила в рот. Отпить вина из бокала она тоже не забыла.

– Прошу меня простить, Калерия Кирилловна, но я вынужден вас покинуть, – решительно сказал Шелагин-старший. – Возможно, требуется моя помощь.

– Возмутительно, что вам не сообщили, – добавил Греков.

Выглядели они оба настолько естественно, что я даже засомневался в их причастности к произошедшей трагедии.