Текст книги "Современный зарубежный детектив-9. Компиляция. Книги 1-20 (СИ)"
Автор книги: Стивен Кинг
Соавторы: авторов Коллектив,Роберт Антон Уилсон,Мэтью Квирк,Питер Свонсон,Кемпер Донован,Джей Ти Эллисон,Мик Геррон
сообщить о нарушении
Текущая страница: 340 (всего у книги 342 страниц)
Холли ненавидит слово «Карен», используемое как оскорбление. Считает, что оно мало чем отличается от «жида» или «даго» – ярлыки, которые говорят: не думай, просто ненавидь. Но она этого не озвучивает. Корри на взводе – пусть выговорится.
– А соцсети – ещё хуже, – продолжает Корри. – Мемы, где лицо Кейт на арбузе, разлетающемся от выстрела из ружья. Кейт, делающая нацистское приветствие. Её обвиняют, будто она заманивала несовершеннолетних на остров Эпштейна…
Про то, что она якобы делала себе инъекции из овечьих желез во влагалище, чтобы оставаться молодой. Люди, которые раньше стреляли по мишеням с лицом Усамы бен Ладена, теперь стреляют по мишеням с лицом Кейт. Каждый вечер, выходя на сцену, она знает, что враги уже там – будут освистывать, ругаться. Но она смотрит им в глаза. И осаживает. С помощью юмора и храбрости. – Я знаю. Я видела.
Дело не только в этом преследователе. Тот парень с бейсбольной битой запросто мог бы отправить её в больницу – или вообще убить, если бы ты не пнула в его сторону тот стул и не сбила его с ног.
Холли это знает. И знает ещё кое-что: Кейт просто стояла. Её лицо на газетной фотографии говорит само за себя: «Такого со мной не может случиться. Я слишком особенная».
– Неудивительно, что ей время от времени нужно выпустить пар. Вот и всё, что я хотела сказать.
Холли не отвечает.
– Ты её не любишь, да? – спрашивает Корри.
Холли обдумывает, как лучше ответить. Наконец говорит:
– Я её уважаю.
Это правда. Но она всё равно считает, что Корри заслуживает лучшего.
Заслуживает.
10
Триг сидит у себя в домашнем кабинете. Радио, как обычно, настроено на «Биг Боб», но он почти его не слышит. Какой-то местный недоумок коротает воскресенье, ведя шоу с телефонными звонками, где вперемешку идут объявления «куплю-продам-обменяю» и политика.
Тем временем у Трига – пачка страховых форм, которые нужно заполнить. Три экземпляра для трёх разных юрлиц. Вот уж словечко! Только в страховой компании с говорящей задницей по имени Бастер могли бы называть людей «юрлицами».
«Неделя и так была бы загруженной, даже если бы я не убивал людей», – думает он… и не может не рассмеяться. Слава Богу, чувство юмора ещё живо. После смерти Анетт МакЭлрой у него осталось всего несколько ниточек, связывающих с реальностью – и это одна из них.
«Сенсаюма,[608]608
Sensayuma (Сенсаюма) – термин, используемый в Южной Африке для обозначения эмоциональной подавленности, истощения, выгорания. Но не очень понятно в каком смысле употребляют это слово отец Трига и он сам.
[Закрыть] – слышит он голос отца-призрака. – Где твоя сенсаюма, Триги, старина Триггер?»
Он ласково сжимал ему руку или – если был пьян или в дурном настроении – хлопал по голове. Иногда, когда на хоккейной площадке «Холман» у другой команды было численное преимущество, отец сжимал руку Трига так сильно, что оставлял синяки, и отпускал только когда преимущество заканчивалось.
И если бы он потом показал папе эти синяки, сказал бы тот: «Где твоя сенсаюма, Триг?» Конечно, сказал бы. А мама? Мама уже ушла. Остались только папа и Триг. Она ушла, дружок. Просто ушла куда-то.
Ну, может быть.
Он смотрит на бумаги от Global Insurance, но не видит их. Слушает радио, где какой-то идиот пытается продать газонокосилку, но не слышит слов. Он думает о папе. Думает всё чаще. Думает голосом папы:
– Тебя поймают, Триггер, где твоя сенсаюма по этому поводу? То, что ты сделал сегодня – это настолько чертовски рискованно, что я даже не могу тебе объяснить. Ты хочешь, чтобы тебя поймали?
Может, какая-то часть его этого и хочет. Но большая часть хочет повторять это снова и снова. Ещё остались присяжные, чтобы нести вину, да и судья Уиттерсон тоже. Может, добавить и его? Конечно, если будет достаточно времени и возможностей. Почему нет? Финкель и Уэнтворт покончили с собой, и Бог наградил Кэри Толливера раком. Сколько ещё он сможет уничтожить? Его покойный отец уверяет, что времени мало, и Триг знает, что это правда... но почему останавливаться на тринадцати или четырнадцати?
На радио человек, продающий газонокосилку, говорит ведущему, что та, чьё имя рифмуется со словом «ведьма» всё же выступит в Бакай-Сити. Он называет её Кейт МакСлей. Триг отодвигается от старого компьютера, которому место в доме престарелых, и который он всё собирается заменить, и слушает.
– Ты говоришь о болтливой феминаци, – говорит ведущий.
– Верно! – отвечает звонивший. – Настоящие американцы будут в Дингли-парке, смотреть, как копы и пожарные играют в софтбол ради благотворительности...
– Не говоря уже о Сестре Бесси, которая будет петь национальный гимн, – вставляет ведущий. – Это важно.
– Да, какая-то чёрная женщина, – пренебрежительно говорит звонивший. – Но фальшивые американцы будут в Минго, слушать, как МакСлей говорит о том, что убивать младенцев нормально, и что нормально позволять своим детям вырасти странными.
– Ты имеешь в виду геями, – смеётся ведущий.
– Гей, педик, называй, как хочешь. И отбирать у них оружие! Я считаю, кто-то должен выстрелить в неё. Один выстрел в голову – и бац, проблема решена.
– Здесь, у «Боба», мы не поощряем насилие, – говорит ведущий, всё ещё смеясь, – но что вы делаете в личное время – это ваше дело. А теперь вернёмся к газонокосилке. Это «Лаун-Бой»?
– Да, и почти не использовалась…
Триг выключает радио. Он думает, как и в кабинете стоматолога, что семь выстрелов за один раз – это слишком много. Но что если он сможет избавиться от этих двух «звёздных баб»? Может, вместе с их помощниками? Если он продержится до пятницы вечером, это возможно. Он не может положить им записки в руки – не в том случае, если собирается поджечь каток, когда они там будут – но он всё ещё может показать их имена, большими буквами по четыре фута высотой.
Триг откидывается на спинку кресла, складывает руки на небольшом животике и тихо смеётся.
Похоже, он всё же не потерял свою сенсаюма.
Глава 15
1
Изабель Джейнс иногда думает, что хотела бы жить в том мире, в котором обитают полицейские из разных сериалов, типа «Закон и порядок». Эти шоу формально происходят в Нью-Йорке, но на самом деле будто существуют в каком-то телевизионном мире, где детективы занимаются только одним делом за раз, а связи между фактами возникают словно по волшебству.
Она и Том проводят утро в одном из малоэтажных домов в Бризи-Пойнт, расследуя случай двойного ножевого ранения в семье. Жена находится в больнице Мемориал Кинера в критическом состоянии, но ожидается, что она выживет; муж мертв, как земля, лежит на кухонном полу, на нем – только один носок и пара испачканных кровью трусов марки «Джокки».
Иззи и Том разделяются, опрашивая жителей двух других квартир на четвёртом этаже, а также соседей сверху и снизу. Несмотря на то, что сегодня понедельник – начало рабочей и учебной недели – все, кажется, дома, включая детей. Иззи и Том делают определённые выводы – ведь они детективы – но оставляют их при себе. Тем временем эксперты-криминалисты занимаются своей обычной «криминалистической экспертизой».
Истории, которые рассказывают соседи команде Джейнс и Атта, с одной стороны, знакомы: у Гриров всегда были ссоры, много криков, грохотов и летящих предметов, – а с другой стороны, уникальны: Джанелл и Норвилл Грир одновременно сорвались и именно в тот самый неправильный момент и в неправильном месте.
– Большинство несчастных случаев происходит в ванной, – говорит Том.
– Да.
– Большинство убийств, однако, происходит на кухне.
– Да.
– Так много острых предметов.
– Плюс тостер, – говорит Иззи. – Она даже им стукнула его по голове, хотя он, наверное, уже был мёртв, а она истекала кровью, как зарезанная свинья.
– Семейное счастье, – говорит Том.
– Счастливы до конца дней.
Когда они возвращаются в здание Мерроу сдавать отчёты, Том говорит, что единственное хорошее в деле с присяжным – то, что полиция штата, во главе с лейтенантом Ральфом Ганцингером, практически держит ситуацию под контролем, потому что убийства Митборо и Эпштейна произошли в пределах Бакай-Сити.
Иззи не спорит, но недовольна. Для неё «держит ситуацию под контролем» – неправильное выражение. Для неё это значит, что они фактически оттяпали дело себе.
Когда они возвращаются в полицейский участок, ситуация не меняется. Патти на диспетчерском пункте передаёт сообщение, чтобы Иззи срочно увиделась с Лью Уориком.
Она находит лейтенанта в привычной позе: откинувшись в эргономичном кресле, о котором Иззи мечтает, сложив руки на животе, одну ногу положив на угол стола. Он выпрямляется и произносит обычную фразу:
– Добро пожаловать в моё логово.
Иззи не в настроении для шуток, после того как аккуратно прокралась по квартире Гриров на улице Пайн, стараясь не разнести лужи пролитой крови, которые могли бы испортить улики и её новые (ну, относительно новые) кроссовки Salvas.
– Что ты хочешь, Льюис?
– Ты будешь работать в Дингли-парк с трёх до пяти каждый день на этой неделе, в новых синих шортах и новой синей футболке с логотипом «Пистолетов» на груди. Там мы будем наслаждаться солнцем, есть хот-доги и тренироваться, тренироваться, тренироваться.
– Что? – Иззи падает в гораздо менее удобное кресло напротив стола Уорика. – Ты шутишь? С этим Тригом, который бегает и убивает людей?
– Полиция штата взяла это дело под контроль, и, насколько я понимаю, федералы тоже проявляют интерес. – Его взгляд отводится от неё. – А пока ты на обычном дежурстве. До пятницы, разумеется. Тогда и ты, и я будем в Дингли до окончания матча.
– Буду там до тех пор, пока меня не разнесёт перед тысячей человек, – она кладёт руки на голову, словно боится, что та вот-вот взорвётся. – Не могу поверить, что мы будем тратить время на подготовку к игре, когда где-то бродит серийный убийца. Если ты забыл, я лично разговаривала с этим парнем!
– Ты говорила с кем-то, кто сказал, что он этот парень.
– Он прислал мне фото с именем Коррины Эшфорд на руке мертвой женщины!
– Ты думаешь, что она мертва. Тело ещё не нашли. Может, это была шутка.
– Это не была шутка, – спокойно говорит Иззи. – Я знаю, что нет.
Уорик проводит руками по щекам, строя вытянутое и мрачное лицо.
– Эти приказы тренироваться перед игрой не от меня, Иззи. Я только передаю их. Я капитан команды «Пистолеты», но я не главный, если понимаешь, о чём я.
– Пэтмор?
– Да. Она говорит, что всё ради благотворительности. На самом деле, она до сих пор злится из-за Крачфилда.
– Тот, кто сломал руку при патрулировании на мотоцикле?
– На самом деле ногу. И здесь есть благотворительный момент. Пэтмор мечтает выйти перед кучей журналистов и вручить гигантский чек заведующему педиатрией в больнице Кинера. Полицейские помогают детям! Отличная реклама для отдела.
– И для неё самой тоже. – Иззи всё ещё злится, но уже смирилась. Такова жизнь, и это не «Закон и порядок». К тому же, если честно, ей даже нравится маленький азарт.
– Есть ещё ты и Пилл, – говорит Льюис, словно читая её мысли.
– Этот пожарный ублюдок, который назвал меня «маленькой леди».
– Он самый. Газеты пишут про благотворительность, но подкаст Бакайского Брэндона крутит тему личной вражды. Он называет тебя Красавицей, а Пилла – Чудовищем.
Иззи закатывает глаза.
– Знаю, но это привлечёт зрителей на трибуны, а Пэтмор это устраивает. – Льюис встаёт с кресла на своей стороне стола, Иззи – со своей. – Я просто передаю сообщение, Иззи.
– Сообщение принято. Я буду на тренировке, в синих шортах и прочем. Мы с тобой можем побросать мяч. Теперь позволь мне заняться настоящей работой.
– Конечно. Как там с делом Трига?
– Спроси у Ганцингера.
– Я у тебя спрашиваю.
– Мы его не опознали. Штатная полиция тоже, и федералы – это уже три. Просматриваем псевдонимы – ребята из компьютерного отдела этим занимаются, и также проверяем списки избирателей. Нашли Тригано, Тригелгас, Тригвелл, Тригхэм... Не буду утомлять, их шестьдесят-семьдесят, многие – греческие фамилии. Думаю, полиция штата делает то же самое.
– А как насчет встреч Анонимных Алкоголиков?
– Сложно там разобраться из-за анонимности, но я нашла двух копов, которые туда ходят, и у Тома есть ещё один. Пока никто не слышал о Триге.
Или о Бриггсе, кстати.
– Держи меня в курсе.
– Конечно. Пока не стану слишком занята, проверяя, могу ли я ещё бросать дропболл.
Льюис оставляет за ней последнее слово, и она уходит, чувствуя себя немного лучше. Дни в парке, чили-доги, весеннее солнце. Красивые копы (по крайней мере, некоторые). Что может пойти не так?
2
В то время как Иззи Джейнс (в новых синих шортах и футболке) тренирует дальние броски в Дингли-парке, Джон Акерли посещает дневное собрание Круга Трезвости в подвальном помещении методистской церкви на Бьюэлл-стрит. Всегда полезно попасть на собрание, но у него сегодня другая цель. Он внимательно слушает, как участники называют себя. Никто не называет себя Тригом, но Джон был бы готов поклясться, что кто-то так назывался совсем недавно, возможно, даже на этом самом собрании. И, может быть, разговаривал потом с Майком «Большой Книгой»? Трудно понять, настоящее это воспоминание или ложное. Он посещает собрания по всему городу, и с этим именем явно не связано никакого лица.
Обычно он пропускает кофейню «Флейм» – так алкаши и наркоманы называют встречу после встречи – но сегодня он туда заходит. Худощавый пожилой мужчина опирается на кирпичную стену снаружи, курит сигарету.
– Телескоп! – говорит Джон.
– Как поживаешь, Джонни?
– Держусь. Хорошее собрание, правда?
– Знаешь, как говорят, худшее собрание, на котором я был, было чертовски классным.
Телескоп откашливается с глухим смехом.
– Жаль, что с преподобным случилось.
– О, чувак – я видел его всего месяц назад. Хорошо поговорили. Апрель был, да? Говорили о том, как справиться с моим братом. Этот чертов Джимми всё время приходит, пытается вытащить меня выпить, как в старые добрые времена, понимаешь? Мне нужны были советы, как с ним справляться. А потом его убили! Преподобного, я имею в виду, не моего брата. Как всё плохо?
– Абсолютно.
– Знаешь, как говорят: только хорошие уходят молодыми. Даже Билли Айдол песню про это написал.
Джон не утруждает себя сообщать, что это другой Билли.
– Есть к тебе вопрос. Ты когда-нибудь был на собраниях с кем-то, кто называл себя Триг?
Телескоп прищуривается, пытаясь вспомнить, потом качает головой.
Джон не удивлен – Тэлли даже не уверен, что сейчас апрель.
– Спроси 2-Тон, почему бы и нет? Она там, пьёт кофе. Эй, не купишь ли мне одну? У меня немного пусто на этой неделе.
– Конечно.
Он даёт Телескопу пару баксов и заходит внутрь. Женщина, которую он ищет, сидит за стойкой, потягивает кофе. Волосы у неё снова коричневые, но на собраниях она по-прежнему зовётся Кэти 2-Тон. Он садится рядом, и они некоторое время говорят о преподобном.
2-Тон говорит, что тоже видела преподобного на консультации в апреле (по крайней мере, она уверена в месяце), но не рассказывает Джону, по какому поводу, что его устраивает – это не главное.
– Мне интересно, знаешь ли ты парня по имени Триг, который ходит на собрания?
– Зачем? – она откидывает волосы назад.
– Хочу с ним связаться. Нужен совет.
– Только не совет насчёт кокаина, – говорит Кэти 2-Тон. – Триг алкоголик.
Нащупал ниточку! Он надеется, что на лице не видно его волнения.
– Ты его знаешь?
– Не знаю близко, но видела пару раз в Круге Трезвости и однажды на том закрытом собрании в Апсале в прошлом году, знаешь, то мистическое, где свет выключают и зажигают свечи?
– Конечно, – отвечает Джон. Он никогда не был на собраниях, где зажигают свечи, но и ладно. – Ты не знаешь его фамилию?
– Чувак, я даже не знаю, как его зовут, если только его настоящее имя не Триг. Это было бы ужасное имя, правда? – Она смеётся. – В чём дело, Джон?
Он видит, как Телескоп заходит, держа в одной руке, искривлённой артритом, два доллара, которые Джон дал ему. Ему приходит идея.
– О, знаешь, он мне десятку должен. Как он выглядит?
– Ты одолжил ему десять баксов и даже не знаешь, как он выглядит?
«Иисус, – думает Джон, – это как вырывать зубы. А Холли этим зарабатывает на жизнь?»
– Было это давно.
2-Тон пожимает плечами.
– Выглядит как обычный человек. Среднего роста, в очках, одет типа как бизнесмен.
– Белый?
Она поворачивается к нему на барном стуле.
– Ты дал ему десять баксов и даже не знаешь, белый ли он? Давай, колись в чём дело?
– Хочешь кусок пирога к кофе?
– Не против.
– Он белый?
– Конечно, он был чертовски белый.
– Сколько лет?
– Не знаю, примерно как тебе, больше или меньше.
Джону тридцать четыре. Он кладёт пятёрку в её кофейную чашку.
– Ещё что-нибудь запомнила о нём?
Она задумалась, затем сказала:
– У него шрам по боковой части челюсти. На собрании в Апсале он сказал, что отец оставил ему этот шрам, когда был пьян. Вот почему я вообще его запомнила. Он что-то сделал с тобой, Джон? Вот почему ты хочешь его найти? Говори правду, Рут.
Он улыбается.
– Я не Рут.
Она просто смотрит на него.
– Он, возможно, что-то сделал с кем-то. – Он берёт салфетку из диспенсера и пишет на ней свой номер телефона. – Позвони мне, если увидишь его снова. За это дам тебе пятьдесят.
– Чувак, как сильно он тебе накосячил?
– Возьми себе кусочек пирога, Кэти.
Он похлопал её по плечу и ушёл.
На улице он сел на скамейку на остановке и позвонил Холли.
3
Джером загуглил Баптисткую Церковь Уэстборо и увидел, что их девиз: «Бог ненавидит педерастов и всех гордых грешников». Это приписывается Псалму 5, стих 5. Из любопытства он открыл этот псалом и увидел, что там нет ничего про гомосексуальность, там просто говорится о «работниках беззакония».
Он вернулся на страницу Уэстборо в Википедии и нашёл ссылку на «церкви, обвиняемые в нападениях и нарушениях порядка». Он потянул к себе жёлтый блокнот и начал делать заметки. Вскоре у него уже четырнадцать. Прошло два часа, а он только поверхностно ознакомился с материалом. Он хотел бы продолжить изучение. Его по-настоящему захватывает мышление этих групп, не говоря уже о том, как они искажают Писания, чтобы они соответствовали их безумным убеждениям. Он прочитал про три церкви – не одну, не две, а три – которые занимались женским обрезанием, оправдывая это стихом из Притчей: «Ступни её идут к смерти, и шаги её держатся за ад». «Другими словами, – подумал Джером, – женское обрезание – это им на пользу».
Одна церковь в Висконсине проповедует гормональную терапию для «мужчин и мальчиков с греховными женскими порывами». Судя по всему, речь идёт о химической кастрации, если молитвы не помогают избавиться от гомосексуальности.
Это гораздо интереснее, чем его жалкий детективный роман, полный погонь и драк, который никак не похож на расследования, которые он провёл для «Найдём и сохраним». Это – настоящие дела. Безумные, но настоящие.
Рядом с его компьютером лежит его рукопись в двести страниц под названием «Убийцы из нефрита». Медленно и с лёгким сожалением он сдвигает её к краю стола, а затем смахивает в мусорную корзину. Плюх – и нет её. Конечно, она всё ещё на компьютере, но важен сам жест (по крайней мере, он так себе говорит).
Сделав это, он возвращается к своим исследованиям. Его собственный интерес уже затмевает интерес Холли, и он размышляет, сколько из этих церквей он сможет посетить, прежде чем начнёт писать что-то, что действительно его волнует.
4
– Спасибо, Мэдисон! Вы были потрясающими!
Зрители стоя аплодируют как сумасшедшие. Конечно, кроме хулиганов. Телефон Холли, зажатый на поясе, звонит. Она игнорирует звонок, стоит на цыпочках рядом с Корри, как бегун, готовящийся к спринту. Она готова выскочить из-за кулис с левого края сцены, если понадобится. Потому что вместо того, чтобы быстро уйти со сцены с последним кивком в бейсболке «Висконсин Бэджерс», Кейт подходит к краю сцены и касается руками рук зрителей. Это ново, и Холли это ненавидит. Каждая из этих рук могла бы схватить Кейт, сорвать её со сцены, может последовать избиение, блеснуть нож...
– Ох, как я ненавижу эту работу.
У неё начинает болеть голова. Ранее Джон Акерли звонил ей и передал то, что узнал от Кэти 2-Тон: белый, среднего роста, примерно тридцати с лишним лет, в очках. Единственные интересные детали – шрам на челюсти Трига и история о «встрече в Апсале». Из-за проблемы с анонимностью (которая всё больше раздражает Холли, мягко говоря) она не просит Джона передать это Иззи Джейнс, но спрашивает, не сможет ли он сходить на пару встреч в Апсале. Джон соглашается.
После двадцати или тридцати секунд, которые кажутся намного дольше, Кейт отходит от края сцены. Она кладёт микрофон в чехол на подиуме и делает пальцами жест «давай, давай, давай».
Зрители встают и ревут с одобрением.
– Вы пришли сюда, теперь идите на выборы! СКАЖИТЕ ЗАМШЕЛЫМ КОНСЕРВАТОРАМ, ЧТО ПРОТИВОПОЛОЖНОСТЬ ПРОБУЖДЕНИЮ – ЭТО ГЛУБОКИЙ СОН!
Она уходит, покачивая бёдрами. Корри увешана пакетами, в основном с сувенирами и футболками из книжного магазина. Холли говорит:
– Пойдём отсюда. На этот раз мы обманем этих еБэйщиков.
В этом она уверена. Внизу сцены есть служебный туннель под улицей, ведущий к городскому музею – сейчас закрытому – на другой стороне. Холли быстро спускается по лестнице, за ней идут Кейт и Корри. Кейт задаёт свой привычный вопрос: «Сегодня было хорошо?» – и Корри как обычно отвечает, что да.
Они проходят через туннель и поднимаются по лестнице. Там их ждёт охранник музея.
– Тут довольно много народу, – говорит он с виноватым видом.
Холли смотрит. Много? Возможно сотня, все – еБэйщики с плакатами, глянцевыми фото и даже – кто бы мог подумать – болванчиками и фигурками Funko с изображением Кейт Маккей. Женщина в толстовке «Чикаго Беарс» машет огромной распечаткой из «Брейтбарт» с заголовком «С*КА ВЕРНУЛАСЬ». «Как будто Кейт подписалась бы под этим», – думает Холли... потом понимает, что, возможно, и правда – это как раз её дерзкий стиль.
– Откуда они знают? – спрашивает Холли.
Корри вздыхает, выпячивая нижнюю губу и откидывая волосы с челки:
– Не знаю. Это загадка. Мы однажды их обманули, но теперь...
Кейт говорит:
– Давай, давай, давай, – и толкает дверь, опустив голову, направляется к машине. Холли торопится догнать её, рука в сумке сжимает перцовый баллончик, голова пульсирует. Брэди Хартсфилд и Моррис Беллами были плохими, но эти еБэйщики – в каком-то смысле ещё хуже.
5
Позже в тот понедельник вечером.
В Дингли-парке команды «Пистолетов» и «Шлангов» закончили тренировку, сопровождавшуюся дружескими подколками с обеих сторон (а порой и не очень дружескими).
В Мэдисоне Холли наконец говорит с Иззи, чтобы убедиться, что та получила её раннее сообщение. Иззи получила и говорит, что передаст его четырём детективам из команды полиции штата, которые занялись расследованием убийств присяжных. Холли испытывает искушение не упоминать о встрече со свечами в Апсале, желая дать Джону шанс самому убедиться в этом, но она все равно передает эту информацию (хотя и неохотно). Иззи спрашивает о источнике Холли, и та отвечает, что нужно сначала согласовать с источником, прежде чем называть имя.
– Эта анонимность – отстой, как пылесос Электролюкс, – говорит Иззи, и Холли соглашается. Она думает, что Джон согласится поговорить с Иззи, но не захочет раскрывать источник.
Холли заканчивает звонок и ложится, но держит спину прямо. Адреналин всё ещё бурлит в теле. Ей всё время кажется, что Кейт идёт к краю сцены и машет этими руками. Уверенность Кейт, особенно с учётом всего произошедшего, пугает. Завтра рано утром они поедут в Чикаго – двухчасовая дорога сквозь всё более густой трафик. Холли нужно отдохнуть, но она знает – уснёт не скоро.
6
В Бакай-Сити Триг паркуется на общественной стоянке рядом с автобусной станцией и идёт по Дирборн-стрит, также известной как Салунроу. Четыре или пять настоящих забегаловок закрыли за последние несколько лет в рамках обновления города, но некоторые всё ещё открыты и неплохо работают, даже в понедельник вечером. Вечер прохладный, дует сильный ветер с озера, и Триг в своём пальто. В кармане у него пистолет Таурус 22-го калибра. Он знает, что то, что он собирается сделать, безумно, но ведь и ехать с открытой бутылкой водки было безумием – и это его не остановило. За баром «Чатербокс» он видит, как двое мужчин целуются с двумя женщинами. Никакой пользы.
За «Лайон Лайр» он замечает мужчину в поварской форме, сидящего в одиночестве на пластиковом ящике и курящего сигарету. Триг начинает подходить, рука потеет на рукояти Тауруса, но отступает, когда выходит другой парень и зовёт повара обратно внутрь.
Его последняя остановка – бар «Хузье», ближайший к городу аналог хонки-тонка. Задняя дверь открыта. Слышится, как Джордж Стрейт поёт «Adalida», пьяный мужчина в ковбойской рубашке танцует в одиночестве перед двумя мусорными баками. Триг подходит к нему, сердце колотится в груди, глаза будто пульсируют в глазницах.
Пьяный замечает его и говорит:
– Потанцуй со мной, ублюдок.
Триг кивает, подходит ближе, делает пару танцевальных шагов и стреляет пьяному в глаз. Тот падает между баками, ноги бьют в воздухе. Триг наклоняется, подсовывает Таурус под подбородок и стреляет ещё раз. Волосы пьяницы встают дыбом. Кровь разбрызгивается по кирпичам.
Из задней двери выходит мужчина:
– Кёрт? Ты тут?
Триг прячется между баками, горло пересохло, во рту металлический привкус.
Он почувствует запах пороха!
– Кёртис?
«Я тоже его застрелю. Надо, надо».
– Чёрт побери, приятель, – говорит мужчина, – тут сквозняк. Прогуляйся. – Он заходит внутрь и хлопает дверью.
В руку мёртвого танцора Триг кладёт имя Эндрю Гроувса, присяжного №1 на процессе Даффри.
Папа:
– Ты сумасшедший. Неуправляемый.
Это правда.
– Но я не дрогнул, – шепчет он. – Ни капли страха, папа.
Он выходит из переулка и идёт обратно к своей машине. Лишь тогда, слишком поздно, чтобы что-то исправить, он вспоминает о камерах наблюдения на парковке. Она всего одна, и болтается на конце провода – явно сломанная. Ему снова везёт, но везение рано или поздно закончится. Он думает, что какая-то часть его хочет быть пойманной. Это, наверное, правда. Нет, это точно правда.
«Дай мне ещё немного времени, – думает он, заводя машину. – Совсем немного».
7
Холли всё же немного поспала, и хотя во вторник, направляясь в Ветреный город, она не чувствует себя на все сто, ей и не так уж плохо.
Музыка помогает ей поддерживать бодрость. Телефон подключён к Bluetooth в Крайслере, и она подпевает – она делает это только в одиночестве. Хиты Аббы сменяются Марвином Гэем. Она старается попадать в ноты с Марвелоз в песне «I Heard It Through the Grapevine» (немного фальшивит, но кто слушает?), когда музыка прерывается звонком. Холли видит, что звонит Иззи, и нарушает своё железное правило – никогда не говорить по телефону за рулём. Не без чувства вины.
– Ты поймала его? Скажи, что поймала!
– Нет, – отвечает Иззи встревоженно. – И он снова кого-то убил.
Холли сбита с толку.
– Ты же говорила про фермера, Карвилла.
– Не он, ты отстаёшь на одно убийство. На этот раз жертва – завсегдатай бара по имени Обри Дилл. Убит за баром «Хузье». Это место в центре, рядом с автобусной станцией.
– Я знаю, где это, – говорит Холли. – Я как-то задерживала беглеца у «Хузье». – Салун-роу.
– Друг Обри вышел искать его, не увидел, а потом нашёл после закрытия бара. Друг сказал, что когда впервые выходил, почувствовал, цитирую, «что-то стрелянное». Подумал, кто-то запускал петарды или что-то вроде того.
– Думаю, парень был ещё там. Если это так, то другу повезло остаться в живых.
– Он оставил имя присяжного?
– Да, Эндрю Гроувс. Это уже восьмой. Пять или шесть ещё в его списке на уничтожение. И знаешь что? – голос Иззи срывается от возмущения. – А я ещё должна тренироваться для этой чёртовой благотворительной игры по софтболу!
– Извини, Иззи.
– Хотя это ещё одно убийство в городе, Лью Уорик говорит, что дело остаётся в ведении штата. А окружная полиция должна охранять город в ночь игры «Пистолеты и Шланги». Да ну нафиг. Мне нужно знать, кто твой источник в Программе, Холли. Можешь дать его мне?
– Думаю, могу. Перезвоню тебе.
– Если этот Триг ходит на собрания, мы должны быстро его опознать.
– Ты говорила, что у вас есть полицейские, которые проходят реабилитацию?
– Есть, и они начали задавать вопросы. Это само по себе проблема. Понимаешь почему, да?
Холли понимает, и когда она разговаривает с Джоном Акерли (снова нарушая правило не разговаривать по телефону за рулём), он тоже понимает.
– Мне и так неприятно, что я разговаривал с Телескопом и Кэти 2-Тон, а тут ещё полицейские задают вопросы на собраниях – это ещё хуже. Новости на собраниях АА и АН распространяются очень быстро. Как только этот парень узнает, он перестанет ходить. Если он ещё не перестал.
– Кто-то должен знать его.
– Не обязательно. Много собраний, много зависимых. Есть ещё одна возможность – он мог сорваться.
– Что ты имеешь в виду?
– Вернуться к выпивке. Алкоголики, когда срываются, избегают собраний как чумы.
Холли думает, что пьяного бы уже поймали, но не говорит этого.
– Продолжай задавать вопросы, Джон, но будь осторожен. Этот парень опасен.
– Это уж точно.
– Поговоришь с детективом Джейнс?
– Да.
– Спасибо. Мне нужно повесить трубку. Я въезжаю в Чикаго, здесь дикие пробки.
Она заканчивает звонок и снова сосредотачивается на вождении, напоминая себе, что это не её дело. Ей нужно заботиться о женщинах, и одна из них, кажется, думает, что она настолько знаменита, что ей ничего не грозит.
8
Первый полноценный прогон тура Сестры Бесси назначен на десять утра во вторник, 27 мая. Барбара спокойно относится к появлению квартета духовиков, даже испытывает от этого восторг. Ей также нравится быть одной из «Дикси Кристалс» в униформе – белой шелковой блузке с высоким воротом и чёрных кожаных брюках; приятно быть одной из девушек, в едином образе. Всё идёт хорошо, пока не присоединяется Фрида Эймс – и тогда всё становится серьёзно. Потому что Фрида Эймс – хореограф.
Тесс, Лаверн и Джем уже работали с ней раньше и воспринимают её правки как должное. Для Барбары всё иначе. Раньше мысль выступать со звездой перед пятью тысячами зрителей (да ещё и в родном городе) была чисто теоретической. А когда Фрида учит её двигаться с «Кристалс» во время бэк-вокала, это становится реальностью.
Утром в Мингo места пусты, но у Барбары всё равно появляется страх сцены.
– Не уверена, что смогу, – говорит она Фриде.
– Можешь, девочка, – поддерживает Джем Олбрайт. – Шаги простые. Покажи ей, Данс.
Фрида «Данс» Эймс старшая из «Кристалс», ей, наверное, около восьмидесяти, но она двигается с грацией двадцатилетней. Она указывает на духовой квартет Tupelo Horns, в который теперь входит Рэд Джонс на саксофоне, и велит им «делать диско-движения».
Они начинают играть интро к песне K.C. и Sunshine Band – «Boogie Shoes», с которой начнётся первое шоу Сестры Бесси.
Фрида берёт микрофон, чтобы перекричать духовые, и начинает покачивать бёдрами. Указывает налево от сцены:
