Текст книги "Современный зарубежный детектив-9. Компиляция. Книги 1-20 (СИ)"
Автор книги: Стивен Кинг
Соавторы: авторов Коллектив,Роберт Антон Уилсон,Мэтью Квирк,Питер Свонсон,Кемпер Донован,Джей Ти Эллисон,Мик Геррон
сообщить о нарушении
Текущая страница: 133 (всего у книги 342 страниц)
Я слышал перед собой шаги Маркуса. Свет от его фонаря просачивался в щели между досками над головой. Когда он подошел ближе, я нырнул и проплыл под ним.
Было бы, наверно, куда лучше, если б он ругался и выкрикивал угрозы – это его невозмутимое, рациональное молчание пугало меня больше, чем что бы то ни было.
Вскоре я выбрался к навесу, от которого начинался пирс, отгреб на пятьдесят метров в сторону, обжигая уши снежной кашей, к следующему причалу. Там, подтянувшись, я вылез из воды и хотел было припустить к своей машине, но онемевшие ноги не слушались, спотыкаясь на каждом шагу. Луч фонаря устремился мне в спину и выхватил меня из темноты, но на таком расстоянии света явно не хватало, чтобы кого-то разглядеть.
Эти два причала оказались разгорожены забором, так что пришлось его преодолевать, и это отняло у меня некоторое время. Добравшись наконец до джипа, я прыгнул за руль, дал по газам и, втопив под пятьдесят миль, домчался до хорошей дороги, а там и вовсе разогнался, как реактивный истребитель. Включил до упора обогрев, так что в меня дуло жаром, как от открытой топки. До дома я мог бы добраться и за двадцать минут, однако катался вдвое дольше, петляя по улицам, делая неожиданные развороты и тщательно озираясь, прежде чем куда-либо свернуть, дабы убедиться, что Маркус меня не преследует.
Я вбежал в дом, скинул в прачечной каморке одежду и минут на двадцать забрался под горяченный душ, но руки все равно так тряслись от холода, что я едва справился с краном. Единственное, что еще давало мне силы, – это перспектива забраться под толстое одеяло и пристроиться к Энни.
Я скользнул в сумрак спальни, нырнул под одеяло, протянул руку, чтобы обнять Энни за талию… но ощутил под ладонью лишь матрас. Ее не было.
Свою подругу я обнаружил внизу. Точнее сказать, она обнаружила меня. Она сидела на диванчике с книжкой и чашкой чая, явно ожидая, когда я к ней приду. Проследив, как я спускаюсь по лестнице, она отложила книжку. Видно было, что Энни недавно плакала, но теперь ее лицо сделалось строго деловым.
– Ты кувыркаешься с кем-то еще? – спросила Энни странно-спокойным голосом.
Мозги у меня сперва как заклинило. Я лучезарно улыбался своей девушке, донельзя счастливый ее видеть после такой дерьмовой ночи. Однако это чувство облегчения стремительно рассеялось.
– Что? – опешил я. – Нет, конечно.
Она подняла к моим глазам одну из распечатанных мной аватарных фоток Ирины.
– Ты постоянно опаздываешь, вечно выдумываешь какие-то отговорки. Ты возвращаешься домой, избавляешься от одежды и тут же чешешь в душ. Я что, по-твоему, дурочка? Я знаю, что все это значит.
– Это всего лишь работа, – возразил я. – Ее отец – Радо Драгович.
– Не морочь мне голову. Хочешь сказать, эта двадцатилетняя потаскушка лоббирует Пентагон?! Я глянула насчет нее в твоем ноутбуке – там миллион запросов вывалилось! Ты что, за ней следишь?
– Дорогая, ты же знаешь, копание в инете – большая часть моей работы. Я проверяю ее в связи с одним делом, и я обещал Уокеру, что встречусь с ним сегодня…
– Лучше молчи! – взвилась она. – Уокер сейчас в сенате – готовит свою филибастерскую речь.[321]321
Филибастер – тактика обструкции законопроектов в сенате США парламентским меньшинством путем затягивания принятия решений с помощью внесения огромного количества поправок, декларирования лозунгов и пространных, часто не по теме, разглагольствований.
[Закрыть] Перестань мне врать. Это отвратительно!
Она развернулась и зашагала к выходу. В одном полотенце я потрусил за ней, на ходу что-то лопоча. Мне снова пришлось студить свою задницу, на сей раз полуобнаженным выскочив на крыльцо. Я вдруг понял, что моя правда гораздо менее правдоподобна, нежели любая брехня, что я мог бы придумать с ходу, – но мне не хотелось снова обманывать Энни.
– Милая, я могу все объяснить. Это была работа. Я солгал, потому что не хотел тебя в это втягивать. Это касается наших шефов, в частности Дэвиса. Прошу тебя, пойдем в дом.
– Ты хочешь, чтобы я тебе доверяла?
– Да.
– Тогда доверься мне. Ты больше, чем кто-либо, знаешь, как работает этот город, Майк. Здесь нельзя брать, ничего не давая. Расскажи мне, что происходит.
– Сейчас покажу.
Я провел Энни в коридор рядом с кухней, сунулся в прачечную и вынул из стиральной машины впопыхах сунутый туда костюм.
– Фу, какой затхлый дух! – поморщилась она. Думаю, она ожидала унюхать парфюм другой женщины или даже запах секса.
– Я соврал тебе. Больше не буду. Мне очень жаль, честное слово. Но я просто не хотел тебя в это втягивать. Ты веришь, что я не стал бы заниматься любовью с такой вонючкой?
– Расскажи же мне, что произошло.
Я очень тщательно выбирал слова. Даже если бы это была погоня за тенями, я не хотел Энни в нее вовлекать, а уж тем более, если это грозило реальной опасностью.
– Понимаешь, я опасался, что в той сделке, в которой я участвовал, не все… этично. Поэтому я решил кое-что перепроверить. А поскольку я болван и вечно лезу куда ни попадя, то свалился в эту вонючую воду и чуть до смерти не замерз.
Некоторое время она переваривала услышанное.
– Слишком смешно для придуманного алиби. – Мгновение она сверлила меня взглядом. – Так ты упал в воду?
– Да, в Анакостию.[322]322
Приток реки Потомак, впадающий в нее в Вашингтоне, в районе верфи. Сильно загрязнен сточными водами.
[Закрыть] Вода ледяная! – поежился я. – У меня выдалась жуткая ночь. И мне чертовски жаль, что я тебя огорчил.
– Почему ты мне сразу не сказал?
– Я знаю, у меня, наверно, мания преследования, но мне не хотелось вмешивать тебя в это дело. Это было глупо, и я дурак – согласен.
– Ты говорил об этом Маркусу и Генри?
– Нет. И пожалуйста, оставим это между нами. Я это делал по собственной инициативе, и если они узнают – мне мало не покажется. Договорились?
– Лучше бы ты им сказал. Они знают, что делать.
Энни была охотником вроде меня. Работа была для нее все, к тому же она была коротка с Дэвисом. Черт подери, это ведь Генри свел нас когда-то в одном деле! Я думать боялся, что станется, если Энни вдруг окажется перед выбором: он или я.
– Ты права. Но пусть это все же останется между нами. Я все перепроверил, ничего особенного не нашел, но мне бы влетело за самодеятельность. Никому не говори об этом, ладно?
Энни, похоже, снова насторожилась.
– Хорошо, – сказала она, подумав.
– Обещаешь?
– Да.
– Спасибо. Я больше не буду тебя обманывать. Ты вправе на меня сердиться, но не торопись с решением. Если хочешь, могу отвезти тебя домой, но я очень надеюсь, что ты простишь меня и останешься.
Энни смерила меня взглядом и целую минуту заставила страдать в ожидании.
– Нет, – молвила она. – Сперва пойдем в постель.
Вот он, предел моих желаний! Натянуть одеяло до самого подбородка и свернуться возле ее жаркой маленькой круглой попки. Блаженство!
Энни выключила лампу со своей стороны.
– Знаешь, милый…
– Что?
– Если ты когда-нибудь смешаешь меня с дерьмом, я тебя найду и в асфальт закатаю.
Ну да, папенькина дочка.
– Конечно, моя радость. Я люблю тебя.
– Я тоже.
«Точно, – сказал я себе. – К черту этот долбаный „объект 23“ и Ирину!»
Я не собирался терять то, что честно заслужил, из-за того лишь, что вырвал несколько тайных фраз из контекста и поиграл немного в детектива. Дело ведь для меня закрыто… Вот только никак не шли из головы несколько оговорок Энни, а также и то, что первым ее инстинктивным желанием было рассказать все Маркусу и Генри.
Я пытался убедить себя, что не передал ей всю историю для ее же блага. А может, для моего? Тщетно пытаясь уснуть, я все больше понимал, что подозрения относительно «Группы Дэвиса» заставляют меня сомневаться уже во всем, что связано с компанией. На фирму был завязан весь мой мир: друзья, деньги, дом и даже Энни – и всем этим я обязан был Дэвису. И кому я мог теперь верить?
Глава четырнадцатая
Парень был наголо обрит и имел атлетическое сложение футбольного центрового, мышцы у него на шее бугрились, как пухлые хот-доги. Глаза скрывались за темными солнцезащитными очками, полусферическими, как у бейсболиста. Шагал он уверенно, оттопырив локти и выпрямившись, словно аршин проглотил, – может, мнил себя героем вестерна? На нем был мешковатый костюм и дешевенький галстук. Одним словом – коп.
Учитывая историю моей семьи, появление полицейского заставило меня слегка занервничать. Теперь, слава богу, у меня имелся пухлый бумажник и уютный дом в центре города, и я в полной мере оценил их достоинства, однако старые привычки отмирают долго. И если принять во внимание недавнюю цепочку моих отнюдь не стандартных поступков, понятно, что я не испытывал ни малейшей радости, когда это живое воплощение Палуки[323]323
Джо Палука – герой американских комиксов, неуклюжий верзила-боксер, придуманный в 1930 г. художником Хэмом Фишером.
[Закрыть] уселось рядом со мной возле барной стойки и вперилось в меня взглядом.
Вблизи от моей работы нет приличных закусочных. Есть одна – под вывеской «Вагон-ресторан», – но это выпендрежное, в стиле ретро заведение, где за обычный сэндвич выложишь десять баксов. Поэтому большей частью я ходил обедать в кафе с поэтичным названием «Лунас» с аэрографическими картинками на стенах в духе Беркли Бриседа и его «марсианских мамочек»,[324]324
Беркли Брисед (р. 1957) – американский художник-карикатурист, автор многочисленных комиксов. Имеется в виду его книга «Марсу нужны мамочки» (2007), по которой в 2011 г. был поставлен одноименный мультфильм («Тайна красной планеты» в российском варианте), с треском провалившийся в прокате: сборы составили 17 млн. долларов при бюджете в 150 млн.
[Закрыть] где в уборной можно увидеть панно с нисходящими рука об руку по радуге Ноамом Хомски и Гарриет Табмэн.[325]325
Ноам Хомски (р. 1928) – американский лингвист, политический публицист, общественный деятель. Гарриет Табмэн (1822–1913) – афроамериканская героиня, аболиционистка, считающаяся в Америке «Моисеем своего народа», избавившаяся от рабства сама и спасшая от него многих других чернокожих жителей Штатов.
[Закрыть] Впрочем, гамбургеры в этом заведении вполне приличные и недорогие, и кофе можно подливать бесплатно. Так что если, навалившись на барную стойку, всецело сосредоточиться на еде, это место ничем не отличишь от обычной забегаловки.
И уж конечно, в таком месте я совсем не ожидал увидеть этого красномордого блюстителя порядка.
– Майкл Форд? – спросил он.
– Мы знакомы?
– Эрик Ривера, – представился атлет. – Я детектив из городского полицейского управления. Отдел специальных расследований.
– Слушаю.
– Это дружеский визит, – сказал Ривера, что в моем восприятии предвещало неизбежные заморочки. – Как коблер?
– Хороший коктейль.
– Хорошо.
Наверное, так их учили устанавливать контакт в летнем полицейском лагере. Исполнение оставляло желать лучшего, но, к счастью, Ривера сразу перешел к делу:
– Я рассчитываю на вашу помощь в некоторых вопросах касательно деяний «Группы Дэвиса».
«Деяний»? Я что, на съемках «Сетей зла»?
Я вдохнул поглубже и абсолютно монотонным голосом выдал свой лучший адвокатский пассаж:
– К сожалению, должен сообщить вам, что со всеми нашими клиентами у нас заключен договор о строгой конфиденциальности и неразглашении информации, и я юридически обязан воздерживаться от обсуждения с вами чего бы то ни было вплоть до вызова повесткой в суд. Но даже при этом обстоятельстве мои обязательства регулируются соответствующими статьями закона. Предлагаю вам адресовать все ваши вопросы главному юрисконсульту «Группы Дэвиса». Я буду чрезвычайно рад предоставить вам его контактные данные и надеюсь, что вопрос решится в порядке, приемлемом для всех заинтересованных сторон.
На этом я вернулся к коктейлю, черпнул ложечкой венчавшее его мороженое и отъел немного.
– Разумно, – сказал крутой полицейский парень и приосанился. – А пока вы наслаждаетесь десертом, я хотел бы кое о чем вам поведать. Что, если я скажу вам, что «Группа Дэвиса» систематически подкупает наиболее влиятельных людей Вашингтона.
В голове у меня тут же созрели варианты ответа: «Ах, вы про пятьсот!» и «Да ни хрена!». Однако я промолчал.
– И что, если я вам скажу, что Радомира Драговича подозревают в совершении преступлений против человечества?
Драгомир, конечно, трескучий зануда – но «преступления против человечества»… Ну-ка, ну-ка. Это уже пахнет фанатизмом. Не всякого серба обвиняют в геноциде. Так вот чего он так беспокоится насчет экстрадиции!
– И что, если я вам скажу, что вы, возможно, причастны к совершению нескольких тяжких преступлений. Думаю, мистер Форд, вы достаточно осведомлены о возможных сроках тюремного заключения и о том, что сотрудничество с правоохранительными органами учитывается при вынесении приговора.
Вот гад! Меня аж зло пробрало. Было ясно, что они копнули под моего папашу, и не менее ясно, что этот тип меня прощупывает. Первым порывом было сшибить его с барного стула и вскрыть ему горло десертной ложкой – но, поскольку именно на такую реакцию коп и рассчитывал, я взял себя в руки.
– Вы не из округа Колумбия, – спокойно произнес я. – Акцент ваш выдает Лонг-Айленд.
Ривера слегка опешил.
– Да, я из Бэйшора.
– Тогда вы должны знать, – сказал я, поискав глазами под его стулом.
– Должен знать что?
– Когда идешь на рыбалку, надо брать с собой пиво. Удачного вам дня!
Уж не знаю, понял ли фараон шутку, но суть он уловил.
– Позаботьтесь о себе, – сказал он, вставая, и вручил мне визитку. – Еще увидимся.
Покончив с коблером, я наконец-то смог дать волю нервам. Я широко раскинул руки и поглубже вздохнул. Какого черта хотят от меня копы?! Я неплохо продвигался по карьерной лестнице, но я по-прежнему был никем в «Группе Дэвиса». И уж точно не мог быть отдельной мишенью для отдела специальных расследований.
С профессиональной точки зрения игра Риверы была в лучшем случае неуклюжей. Начав с угроз, пусть даже не высказанных открыто, далеко не уйдешь. Если он таким образом пытался сделать из меня «крота» – он провалил задание. Моим шефам, вероятно, интересно будет узнать о том, что вокруг фирмы что-то вынюхивает полиция, и особенно о Ривере, который имел наглость подкатиться ко мне прямо возле работы.
Может, это знак, чтобы отмежеваться наконец от моих боссов, – и тогда Ривера становится моим единственным другом. Или, может, я переоцениваю опасность и этот парень – полный дебил? Из того, что мне было известно о типичной карьере работника правоохранительных органов, последнее казалось вполне возможным.
Ведь он и в самом деле не сказал мне ничего особенного. Минут десять поиска в инете по «Группе Дэвиса» выдадут множество деталей для подобного блефа против желторотика вроде меня, который, глядишь, со страху и разговорится. Вот черт, ведь он, может быть, даже и не из полиции! Да и вообще, делами о коррупции обычно занимается ФБР.
Что-то тут определенно не стыковалось. У меня, конечно, было множество поводов для беспокойства в отношении моих шефов, но опасное лавирование с Маркусом и Энни уже заставило меня занервничать: не слишком ли я заигрался в детектива-любителя? По-прежнему бродя в кромешных потемках, я даже думать не мог о том, чтобы к кому-то там переметнуться и работать против Дэвиса. Этот мужик был неостановим, и ничто в Вашингтоне не происходило без его ведома. Не сомневался я только в одном: мои шефы рано или поздно обо всем узнают, а потому лучше сразу пойти признаться дяденькам и получить в награду пирожные, не дожидаясь, пока кто-нибудь другой им сообщит, что до меня добрались копы.
Я направился к кассиру.
– Ваш друг уже все оплатил, – сообщила она.
Едрит твою мать! Терпеть не могу быть кому-то что-то должен! Так вот, капелька за капелькой, и подминают под себя людей.
После возвращения из Колумбии Дэвиса с Маркусом на работе было не застать. Но стоило мне мимоходом упомянуть Риверу в электронном послании Маркусу, как тут же они стали свободны от дел и жаждали со мной встречи.
Я сел между ними за столом для переговоров в кабинете Генри и рассказал о визите копа.
– Это все, что он сказал? Ничего такого особенного?
– Да, это все, – пожал я плечами. – Надеюсь, я не сказал ничего лишнего.
– Нет. Ты сделал большое дело. Мне жаль, что тебе пришлось с этим столкнуться. Представляю, что ты теперь думаешь: а вдруг здесь что-то нечисто? – Дэвис напустил на себя безразличие, дабы меня приуспокоить.
– Я считаю важным и полезным то, чем мы занимаемся, хотя лишние заверения и не повредят.
– Майк, ты уже достаточно долго в Вашингтоне, чтобы понять: здесь каждый ищет себе какой-нибудь крючок. Исключение составляет лишь городское полицейское управление.
– В самом деле?
Дэвис рассмеялся, тут же потеряв всю свою холодную невозмутимость.
– Ну конечно же нет! Для этого ведь даже не нужен диплом о высшем образовании. Копы – это те же крючки, только с жетонами. Маркус, как часто полиция или ФБР пытается так на нас наехать?
– Ну, где-то пару раз в году.
– Не странно ли то, каким путем он к тебе стал подбираться? К тебе – относительно молодому сотруднику. Причем по его личной инициативе? Вне официальной обстановки и без свидетелей?
– Ну да.
– Никто не мог ткнуть на тебя пальцем, Майк. У нас нет никого за полем. Это типичный полицейский наезд. Ты знаешь, мы не бойскауты, не сорвиголовы – в своих делах мы абсолютно честны и тщательно все выверяем. Мы никогда не переходим черту. Я занимаюсь этим уже сорок лет, Майк, и мы безупречно чисты. У нас не было ни единого нарушения. Люди швыряют в нас много всякой грязи – но, знаешь ли, к нам ничего не пристает. Законники знают это и нас не трогают. Но вот возьми, скажем, кого-то одного – детектива, фэбээровца, генерал-инспектора – кого угодно. Ему мнится, что, если ему удастся накопать какой-то грязи против самой могучей фирмы в Вашингтоне – что-нибудь, что может сбить с толку нас и наших клиентов, – то он сможет выторговать за это себе некие блага.
– Они все рыскают в надежде добыть какой-нибудь компромат, – вставил Маркус, – рассчитывая, что мы потянем нужные струны – и они получат повышение или назначение в теплое местечко. Чаще всего эти ребята надеются, что мы пристроим их в какую-нибудь частную компанию на хороший контракт и они будут получать впятеро больше, нежели им платит государство.
– К счастью, – улыбнулся Генри, – перекупить нашего лучшего сотрудника стоит гораздо больше, чем порция коблера.
Он остановился возле меня, ласково похлопал по плечу:
– Ты молодец, Майк. И мы знаем, как непросто тебе пребывать в неведении о деле Драговича – Уокера.
– А вы можете просветить меня на этот счет?
– Увы, Майк, такие инциденты, как интерес к нам некого Риверы, – одна из причин, по которой мы держим сотрудников на расстоянии. У Маркуса, оказывается, есть люди, которые подсаживают «жучков» ему в машину. Представляешь? Не все такие надежные, как ты, Майк. И знай, что мы так просто это не оставим. Ты, наверное, заметил, что мы с Маркусом сейчас крутимся, как первогодки. Порой так складывается, что в руки попадает крупица информации – и вдруг намечается сделка всей жизни, и ты стремишься к ней, выжимая себя до предела. Мы, конечно, делаем все возможное, но если представится шанс сделать фирму мирового масштаба еще более великой и для этого придется согнуться дугой – надо извернуться и ухватиться за этот шанс. Когда-нибудь мы сможем тебе это объяснить. И ты все поймешь.
Любопытно, эта великая перспектива имеет какое-то отношение к диктофонной записи, угрозам, к «объекту номер 23»?
– Мы знаем, что ты по-прежнему вкалываешь по девяносто часов в неделю. Возможно, тебе кажется, что мы будто испарились и не видим твоих стараний, но мы все замечаем. Почему бы вам с Энни не взять наш фирменный самолетик да не слетать на Карибы, в Сент-Барт? Если надумаешь – дай нам знать. У тебя там будет собственное уединенное местечко на море. То что надо для отличного отдыха. Ты более чем заслужил его.
«То что надо, чтобы откупиться, – подумал я. – На тебе, мальчик, сладкий пирожок!»
– Мы с Энни будем очень признательны, Генри. Спасибо.
Выйдя от них, я почувствовал себя гораздо лучше, поскольку понял, что даже такие профи, как Маркус с Дэвисом, порой дают маху – как, например, с этим коблером, о котором я вовсе не упоминал. Теперь я точно знал, что эта парочка держит меня под колпаком.
Глава пятнадцатая
Возьмите все более или менее значимые фигуры Вашингтона, отсейте лишние, оставив те, что имеют отношение к международной юрисдикции, у кого умерла жена и у кого дочь учится в пансионе. У вас получится сто шестьдесят человек. Если же расширить это количество за счет тех, кто задействован в государственной сфере, число возрастет до трехсот сорока восьми. Всего за каких-то полчаса можно найти аудиозапись каждого из них – будь то выступление на конференции, или выложенное на «Ю-тьюбе» видео, или другая запись, – и две-три недели плотной работы вам обеспечены. Не забывайте, что аудиозаписей где-то сорока процентов кандидатов вы так с ходу не найдете, и этих придется отложить в отдельную стопку и все время думать, что «объект 23» как раз и прячется где-то среди них, пока вы прослушиваете записи с конференций фонда TED. В идеале было бы запустить на эти поиски какого-нибудь зеленого сотрудника, но я не мог рисковать, чтобы мои шефы учуяли, чем я занимаюсь. С того дня, как я подслушал разговор Дэвиса с Маркусом, я уже битую неделю каждую ночь разыскивал «объект 23».
Проделывать всю эту работу, можно сказать, сверхурочно было просто самоубийством. Однако свидание с «детективом Риверой» пробудило во мне прежние тревоги насчет того человека, которого прослушивали мои шефы. Я должен был что-то сделать – но после того, как я чуть не попался в руки Маркусу, я как-то не решался снова играть в рыцаря плаща и кинжала.
И пока я так сидел не высовываясь, я даже не имел возможности покопаться в прошлом Радомира и выяснить, был ли тот на самом деле, как сказал Ривера, причастен к военным преступлениям.
Дело было во вторник, в восемь вечера. Обычно я не из тех, кто жалуется, но у меня выдалась совсем хреновая неделя – сперва я едва не обморозился, потом на меня попытались навесить тяжкие уголовные преступления. Вдобавок я подхватил небывалую простуду, возможно усугубленную тем, что я наловил ноздрями всякой плавающей в Анакостии заразы. Итак, я сидел, сгорбившись над ноутбуком, за кухонным столом, проглядывая список потенциальных кандидатов на место таинственного «объекта 23», который, казалось, никогда не кончится.
Я уже почти добрался до конца. Надо было сделать перерыв – хотя бы просто чтобы насладиться новой жизнью, которую я ненадолго для себя выиграл.
Энни в спортивных трусиках и в моей толстовке в явной нерешительности застыла перед открытым холодильником. Изучив несколько кафешных контейнеров с едой навынос, она повернулась ко мне и обнаружила, что я ее разглядываю.
– Что такое? – устремились на меня ее чудесные голубые глаза, слегка взметнулись завитки волос.
– Ты, – улыбнулся я.
– У тебя что-то не так, Форд?
– Все в порядке. Я просто люблю за тобой наблюдать.
– Очень мило.
– Не обращай внимания, – сказал я и закрыл ноутбук. – Иди-ка сюда.
Скользнув к Энни, я обнял ее и крутанулся с ней по кухне. Она положила голову мне на плечо.
– Давай я приготовлю для тебя ужин, – предложил я.
– Что это ты задумал?
– Ничего. С чего такая подозрительность? Это такая же ловушка, как ты сама. И подстерегать тебя она будет каждый день. Как насчет того, чтобы поужинать, пропустить по паре стаканчиков вина, а потом отправиться в «Гибсон»? Все будет, как ты захочешь!
«Гибсон» – это бар в стиле ретро на Ю-стрит, где очень уютно и спокойно. В духе тех старых добрых заведений, где в пору «сухого закона» из-под полы торговали спиртным. И я бы на него не польстился, сочтя за слишком уж вычурное, если бы бармены там едва ли не с набожностью относились к своим напиткам.
– А после потанцуем? – спросила Энни.
– Посмотрим.
– Тогда я пойду приведу себя в порядок, пока ты не опомнился, – улыбнулась она, направляясь к лестнице.
В холодильнике у меня имелись стейки «Нью-Йорк стрип». Я налил на сковороду масло, поставил разогреваться, достал салат. Энни между тем скрылась в спальне и негромко включила радио – она старалась всегда быть в курсе новостей.
Даже в собственном холодильнике я никогда ничего не могу найти. Наверное, это участь всех мужчин. Я поднялся по лестнице, чтобы спросить Энни, где может прятаться горчица…
И вдруг остановился как вкопанный. Ошибки быть не могло. Голос «объекта 23» доносился из спальни.
Я толкнул дверь. «Объект 23» выступал по радио. Все, что я знал об обладателе этого голоса, было сопряжено с насилием – и страх того, что с ним может сделать Генри, и угрозы самого «Двадцать третьего» напасть на Дэвиса в ответ. Теперь же он уверенно бубнил, сухо, четко и совершенно спокойно.
«Прежде чем мы перейдем к вопросу об экстрадиции, – неслось из металлического динамика, – не следует ли нам рассмотреть границы юрисдикции: не нарушают ли указанные преступления права наций?»
– Что это? – спросил я у Энни.
– Ты о чем?
– По радио?
– Не знаю. Новости. – Она отвернулась от зеркала на комоде. – Какое-то дело слушается в Верховном суде.
В этот момент послышался голос репортера:
«Это был судья Малькольм Хаскинс, выступивший в судебных прениях на прошлой неделе по делу, которое может оказать сильнейшее влияние на международное законодательство по правам человека. А теперь перенесемся в Сиэтл, где…»
Я сбежал вниз, «разбудил» лэптоп и поскорее нашел какую-нибудь аудиозапись Малькольма Хаскинса. Об этом человеке в Вашингтоне слышали буквально все – однако знали его, в сущности, немногие. Жил он довольно замкнуто, стараясь избегать всяческие торжества и посиделки. За все то время, что я тусовался в высшем обществе округа Колумбия, мне довелось встретить его лишь однажды – в гостях у Чипа. Тут я припомнил: на той же вечеринке была и Ирина.
Будучи членом Верховного суда, он на самом деле обладал гораздо большей властью, чем сам председатель. Человек умеренных взглядов, Хаскинс при голосовании часто давал пятый, решающий голос. В некотором смысле он имел даже больше политического влияния, чем кто-либо из столичных деятелей, будучи совершенно независимым: у него была солидная работа, чтобы себя прокормить, и ему не требовалось устраивать акции по сбору денег или заключать какие-то сделки. Вынесенные им решения уже не подлежали обжалованию.
И я знал, что этот человек имеется в моем списке.
Я нашел несколько видеозаписей с прошлогодних судебных прений и вслушался в его голос. Затем включил запись с прослушки «объекта 23», стянутую у моих шефов в Колумбии:
«Дай бог, это всего лишь паранойя. Но увы! Я, кажется, нашел человека, владеющего информацией. И мне надо добраться до него раньше, чем доберутся они. Они пойдут на все, чтобы заполучить улику. И если она окажется у них – я знаю, совершенно точно знаю, что мне конец».
Я по несколько раз прогнал обе записи: на одной говорил столп закона, на другой – загнанный в угол человек, напуганный и потому особенно опасный. Я попытался успокоиться, не реагировать так остро. Совершенно точно это был один и тот же человек: Малькольм Хаскинс.
– Майк! – заорала вдруг Энни. – Плита!
Пламя от горящего масла вздыбилось на три фута. Мне казалось, я должен был выключить газ, прежде чем прослушивать записи. Я мигом подскочил к плите, стянул крышку с большой кастрюли и накрыл ею сковороду. Огненные язычки пару раз выбились по сторонам и опали, пламя погасло.
Итак, я едва не спалил себя, свой дом и девушку своей мечты. И все же сажа на посуде и клубящийся под потолком дым были теперь самыми распоследними моими проблемами.
