Текст книги "Современный зарубежный детектив-9. Компиляция. Книги 1-20 (СИ)"
Автор книги: Стивен Кинг
Соавторы: авторов Коллектив,Роберт Антон Уилсон,Мэтью Квирк,Питер Свонсон,Кемпер Донован,Джей Ти Эллисон,Мик Геррон
сообщить о нарушении
Текущая страница: 177 (всего у книги 342 страниц)
Нужно латать прорехи. Он поднялся из-за стола и с извиняющимся видом помахал в сторону супруги, беззвучно артикулировав: «Телефон». Она подумает, это что-то касающееся ситуации с заложником, чем оно, разумеется, и было. Именно этим.
Себастьяна он нашел на лестничной площадке второго этажа, где тот сидел, глядя на пустынную улицу. Одним из прозвищ Себастьяна было «фактотум». Пи-Джею также приходилось слышать «мажордом», «ординарец» и даже «Бэтмен». Последнее, кстати, неплохо подходило. Правосудие в плаще. Темные делишки во имя высшего блага. Под «высшим благом», естественно, подразумевалось благо Пи-Джея.
Если фотография существует, то… Да, члену кабинета, безусловно, нужно следовать определенным правилам, но одно из них, фундаментальное, как раз и требовало ни в коем случае не допускать ситуации, когда тебе приставляют нож к горлу.
Когда-то власти предержащие ходили вокруг Хобдена на цыпочках. Сегодня его можно просто раскатать в лепешку. Но сначала необходимо залатать прорехи: пустить слушок, как и просил Хобден. Сам Пи-Джей не водил знакомств с личностями, обитающими на задворках общества, но в этом не было нужды. Для этого у него был ординарец.
– Себастьян, – сказал он, – вам предстоит сделать несколько звонков.
12Тело Джеда Моди, освещенное тусклой лампочкой под потолком, так и лежало на межэтажной площадке. Не обращая на него внимания, Лэм поднялся к себе в кабинет, где первым делом повесил на место пробковую доску. Затем он отпер ящик стола и вытащил оттуда обувную коробку. В коробке лежал обернутый в тряпку «хеклер и кох». После краткого осмотра при свете чертежной лампы Лэм сунул оружие в карман плаща, отчего плащ несколько скособочился. Оставив коробку на столе, а лампу включенной, Лэм вернулся вниз.
– Где ствол? – спросил он.
– У меня, – отозвался Ривер.
Лэм протянул пухлую ладонь, и Ривер сдал оружие, которое тут же нырнуло Лэму в карман, причем Ривер заметил, что плащ странным образом вроде как стал сидеть чуть получше.
Лэм бросил взгляд на Моди:
– Значит, присматриваешь тут, да?
Мертвец не ответил.
С Лэмом во главе все покинули здание. Едва выйдя на улицу, Лэм закурил. На свежем воздухе облачко дыма выглядело почти белым.
– Кто еще на колесах?
На колесах оказалась Луиза Гай.
– Из вас двоих кто-то в состоянии сесть за руль?
– В состоянии.
– Тогда поедете за мной.
– Куда? – спросил Ривер.
– Ты со мной, – сказал ему Лэм, а остальным: – Рупель-стрит. Знаете?
– На южном берегу.
– В это время ночи?
– Шутки шутим? – поинтересовался Лэм.
– Что нам там предстоит? – спросил Ривер.
– Спасение Хасана Ахмеда, – ответил Лэм. – Героическое.
Ривер, Мин и Луиза переглянулись.
– Ну что, устраивает? Или у вас уже есть другие планы на вечер?
Других планов ни у кого не оказалось.
* * *
Ларри, Мо и Керли.
Керли, Ларри и Мо.
Кто эти люди и зачем он им нужен?
«Нам насрать, кто ты такой».
Временами Хасану казалось, что он утратил способность думать. Что мыслей не осталось, только ощущения. Но это было не так: скорее, мысли его стали ощущениями и теперь бились и метались в голове, как плененные бабочки. Метались, порхали и не давались в руки, перелетая с одного на другое, а потом на третье, которое снова могло оказаться первым, хотя точно определить было нельзя, потому что он уже не мог вспомнить, что именно было первым. Был ли тому причиной страх, голод или одиночество, он не знал. Но любопытнее всего – с таким любопытством он прежде наблюдал бы за хлопотами муравья – было то, что он открыл в себе способность путешествовать во времени. Способность на ничтожную долю секунды переноситься из этого подвала в свое прошлое, туда, где все происходящее сейчас было невообразимо.
Он, например, вспомнил, как впервые спросил маму о человеке, чья фотография стояла у нее на прикроватном столике; о красивом человеке, явно военном, с прямым и решительным взглядом, устремленным в объектив, словно человек этот тоже знал секрет путешествий во времени и смотрел прямо в будущее, в то самое будущее, где дети, что пока еще не родились, станут разглядывать его фотографию и расспрашивать о нем.
– Это твой дядя Махмуд, – сказали ему.
Хасану тогда было лет пять или шесть.
– А где он сейчас? – спросил он.
– Он остался дома. В Пакистане.
Но для Хасана «дома» означало не в Пакистане. «Дома» означало там, где он живет; тот дом, где он просыпался по утрам и где жили его родители, и братья, и сестры; а еще та улица, на которой стоял этот дом; и тот город, частью которого была улица, и так далее. То, что для мамы «дома» означало нечто иное, привело его в замешательство. Как можно доверять словам, если одно и то же слово означает разные вещи для разных людей?
И если этот человек – его дядя, то почему Хасан его ни разу не видел?
– А почему он не приезжает к нам в гости?
Потому что дядя – очень важный и занятой человек, у которого очень много работы, и поэтому ему некогда ездить в гости на другой конец света. Знания, обретенные на раннем этапе, прочно оседают в голове, и полученный тогда ответ не просто удовлетворил любопытство, но показался исчерпывающим. И когда много лет спустя в новостях по Би-би-си Хасан заметил знакомое лицо среди людей, которых представляли американскому президенту во время одного из его мировых турне, проходящих под лозунгом «добро пожаловать в мой мир», это стало лишь подтверждением маминых слов: его дядя очень важный и занятой человек.
Воспоминание вспыхнуло и тут же погасло. Хасан снова оказался в подвале.
Его дядя очень занятой и важный человек. Слишком важный и занятой для поездок в Англию – так было сказано маленькому Хасану. На самом же деле, как много позже выяснилось из разговора с отцом, все обстояло несколько иначе: дядя возражал против замужества сестры и не одобрял светского образа жизни, который вела семья Хасана. При этом он продолжал оставаться важным и занятым человеком, будучи одним из высших чинов пакистанских вооруженных сил.
Достаточно занятым и достаточно важным? – гадал теперь Хасан. Достаточно важным, с точки зрения Ларри, Керли и Мо?
«Нам насрать, кто ты такой».
Да, ему так сказали, но, может быть, это была ложь. Ведь его похитили, накачали наркотиками и заперли в сыром подвале, а потом спокойно сообщили, что собираются отрубить голову. Ему дали бутылку воды и банан, а больше ничего. Дурные, злые люди. Они вполне могли солгать. А так как важность и занятость человека зачастую указывают на его финансовую состоятельность, то, возможно, похищение на самом деле имеет довольно комнатную подоплеку, и Мо, Керли и Ларри, несмотря на все их угрозы и страшилки, на самом деле просто хотят выжать деньжат из его важного и занятого дяди. Это представлялось более правдоподобным, чем намерение получить выкуп от его родителей, которые хоть и тоже очень занятые люди, однако совсем не важные; благополучные, но далеко не богатые. Теперь Хасан решил, что, скорее всего, так и есть.
«Тварь черножопая».
Да, ему так сказали, но просто чтобы припугнуть.
«Мы отрежем тебе голову и выложим это в интернет».
А на самом деле имелось в виду: «Если твой дядюшка не раскошелится».
Все это Хасан не раз видел в кино: полиция по своим каналам сначала вычисляет счет, на который требуют перевести выкуп, а потом начинает оперативно-розыскные мероприятия. Скрытое, осторожное наблюдение, за которым следует внезапный всплеск активности: громкие команды и полицейские мигалки. А затем дверь в подвал распахнется и вниз устремится пляшущий луч фонарика…
«Нет. Даже не думай. Забудь. Этого не произойдет», – мысленно приказал он себе.
А потом подумал: ну и что? ну и пускай не произойдет. Но что плохого, если он просто вообразит себе все это? Чем еще заняться в ожидании рокового взмаха топора?
И пока эти мысли, словно бабочки, бились и теснились в его голове, наверху раздался глухой удар, а вслед за ним послышались крики, то ли озлобленные, то ли напуганные. Какая-то потасовка? Похоже на то. Короткий всплеск активности завершился еще одним глухим ударом в потолок, в то время как в голове начали вырисовываться новые картины…
В дом ворвался отряд спецназа…
Вооруженные полицейские штурмовали здание…
Его дядя-военный пришел на помощь…
Любое из перечисленного…
В Хасане затеплилась надежда.
* * *
Движения на улице почти не было, лишь ночные автобусы и такси. Никогда не спящим городом Лондон был только для тех, кому приходилось заниматься малоприятными вещами, такими, например, как добираться домой среди ночи или по холоду затемно тащиться на уборку помещений. Глядя в окно, Ривер обдумывал то, что сообщил им Лэм, прежде чем они разошлись по разным машинам: похитителей трое. Один из них – свой; но который именно и как он отреагирует, можно было только догадываться.
– А оружие у них есть?
– Полагаю, нечто колюще-режущее припасено. Выглядело бы довольно глупо, попытайся они оттяпать мальчишке голову маринованным огурчиком.
– Тогда почему – мы? Почему не спецназ? Не умельцы?
Лэм не ответил.
Сквозь боковое стекло Ривер заметил человека, съежившегося под картонным шалашиком в дверной нише у входа в магазин. Картинка мелькнула и тут же пропала, пропала даже из памяти. Ривер перевел взгляд на собственное отражение. Волосы всклокочены, щеки покрыты суточной щетиной. Он не мог вспомнить, когда в последний раз ходил бриться по-настоящему. Сид, наверное, первым делом выбрили череп. Без волос ее голова, наверное, выглядела совсем крохотной. Как у голливудского инопланетянина.
Отражение начало расплываться, но Ривер сморгнул, и оно снова обрело резкость.
Все это было звеньями одной цепочки. Хобден, Моди, Хасан Ахмед и то, что случилось с Сид, – все это было элементами чьего-то плана, игровыми фишками в какой-то партии, смысл которой, похоже, стал очевиден Лэму. Куда он отлучался, Лэм не сказал, но, разумеется, он ходил встречаться с Леди Ди – с кем еще? Сам Ривер не видел Диану Тавернер вот уже несколько месяцев, с тех самых пор, как два дня подряд вел за ней слежку. А Лэм – хоть и тоже слабак – назначал ей свидания среди ночи…
Они проехали мимо писчебумажной лавки, чья вывеска привычно светилась синим и белым, и Ривер наконец мысленно нащупал связующее звено:
– Там ведь деньги, да?
– Где?
– В конверте. В том, который Моди взял у вас в кабинете. Там деньги, правда? Ваша аварийная касса.
– Аварийная касса? – вскинул бровь Лэм. – Давненько я не слышал этого термина.
– Но ведь так и есть, правда?
– Ах, ну да, конечно. Твой дед. Вот ты у кого понабрался.
Лэм удовлетворенно кивнул сам себе, словно разрешил проблему.
Он, разумеется, был прав. Именно от деда Ривер и слышал это выражение. «У каждого оперативника должна быть аварийная касса, – говорил С. Ч. – Пара тысяч или пара сотен – не важно, – столько, сколько требуется. Обычные люди называют это фондом эвакуации своей жопы… Черт. Вырвалось. Бабушке не рассказывай».
Ривер до сих пор помнил, каким восторгом захлестнуло его, двенадцатилетнего пацана, при этих словах деда. Не потому, что тот сказал при нем слово на букву «Ж», а потому, что попросил не говорить об этом бабушке, уверенный, что внук его не предаст. Теперь у них появился общий секрет. Теперь они оба были оперативниками.
Аварийная касса являлась обязательным атрибутом жизни на краю пропасти, когда оступиться можно в любой момент. Этакий матрасик, чтобы не так больно было падать. Возможность унести ноги.
– Да, – к удивлению Ривера, сказал вдруг Лэм. – Именно аварийная касса.
– Понятно.
– Не бог весть сколько. Можешь не обольщаться.
– Я не обольщаюсь.
– Полторы штуки, паспорт и ключ от банковской ячейки.
– В Швейцарии?
– Говна-пирога в Швейцарии. Во французском мухосранске, в четырех часах езды от Парижа.
– В четырех часах… – повторил Ривер.
– Сам не знаю, зачем я тебе все это рассказываю.
– Чтобы иметь веские основания для моей ликвидации?
– Да, наверное. Не иначе.
Внешне Лэм нисколько не изменился. Он как был рыхлым, жирным, хамоватым говнюком, в одежде из секонд-хенда, напяленной в кромешной темноте, так им и оставался, но при этом, как Ривер, к удивлению своему, теперь убеждался, Лэм-то, оказывается, настоящий профи. Аварийную кассу он хранил пришпиленной с обратной стороны пробковой доски, которую сплошь залепил давным-давно просроченными купонами на скидки и промоакции и за которую никому никогда не пришло бы в голову заглянуть. Дезориентация. Отвлекающий маневр. Основной навык любого оперативника; так, во всяком случае, С. Ч. всегда учил Ривера: «Ты постоянно под наблюдением. Твоя задача – сделать так, чтобы наблюдатель видел совсем не то, на что смотрит».
Когда они переехали через Темзу, Ривер увидел галактическое скопление стеклянных высотных зданий. Практически все они были погружены в темноту, и стекло уходящих ввысь неосвещенных этажей отражало то свет уличных фонарей внизу, то городское небо наверху, но тут и там попадались ярко освещенные окна, и в некоторых можно было разглядеть человеческие фигурки – кто склонился над письменным столом, кто просто стоял неподвижно, задумавшись о чем-то недоступном постижению извне. Что-то постоянно случается и происходит, но, глядя снаружи, не всегда можно понять, что именно.
* * *
Разумеется, надежда-то и добивает.
Тишина, воцарившаяся наверху, была тревожней криков, которые ей предшествовали.
Хасан сидел затаив дыхание, словно не его прятали, а он сам прятался. У него мелькнула мысль, что, если бы эти гады только знали, насколько чисто по-английски он ненавидит привлекать к себе внимание других, они бы тут же позабыли о цвете его кожи и распахнули ему братские объятия… Только эти гады ни за что не забудут о цвете его кожи. И теперь, когда их обнаружили, Хасан от всей души надеялся, что спецназ, или вооруженные полицейские, или его дядя-военный расправятся с этими гадами без малейшей пощады.
Ларри, Мо и Керли.
Керли, Ларри и Мо.
Хасану тоже насрать, кто они такие, понятно?
Но человек, который минутой позже ворвался в подвал, не был его дядей.
– Эй, ты!
Имелся в виду он.
– Встал быстро!
Но встать Хасан был не в силах. Земное притяжение намертво придавило его к стулу. Им пришлось поднимать его, волочить по подвалу, тычками ставить на подламывающиеся ноги и тащить вверх по лестнице. Хасан не отдавал себе отчета, кричал ли он при этом или нет. Возможно, он молился. Потому что люди всегда заново обретают своих богов. Все время, проведенное в подвале, он молил Аллаха о спасении, давая все обещания, что неизменно даются в таких случаях. Может быть, если бы Хасан верил в Него, то Он не позволил бы, чтобы Хасана убили лишь за веру в Него? Но Хасану не дали как следует над этим поразмыслить. Вместо этого его пинками погнали вверх по лестнице, в конце которой его ожидало то, что было суждено.
Он думал, что казнь состоится в подвале.
А она состоялась на кухне.
* * *
Дом стоял в ряду подобных ему домов, видавших лучшие дни, большинство – еще в довоенную пору. Окна второго этажа были заколочены, а сквозь наглухо зашторенные окна первого не пробивалось ни лучика. По фасаду расползлось пятно отсыревшей штукатурки.
– Поднять руки, кто сегодня не пил, – хриплым шепотом приказал Лэм.
Мин и Луиза переглянулись.
– Держи, – сказал Лэм и сунул Риверу ствол Моди, двадцать второго калибра. – Направишь в мою сторону – отберу назад.
Ривер впервые очутился в общественном месте при оружии. Пистолет в руке казался слишком легким.
– Думаете, они там? – спросил Ривер.
Спросил потому, что дом выглядел не просто спящим, а мертвым.
– Исходим из этого и действуем соответственно, – ответил Лэм.
Мимо дома они проехали не задерживаясь и припарковались ярдах в двадцати дальше по улице. Мин с Луизой подъехали следом; а теперь все четверо сидели на корточках рядом с транспортным средством Лэма. Ривер взглянул на часы. Если Лэм прав в своих расчетах, до прибытия умельцев у них оставалось минут пять. Семь, если быть предельно точным.
– Идем внутрь? – спросил он.
– Идем внутрь, – подтвердил Лэм. – Мы двое. Ты возьмешь на себя дверь. – Последнее было адресовано Луизе. – Фомка в багажнике. – Он повернулся к Мину. – А ты смотри сзади. Если кто выйдет, оставайся незамеченным. Но его из виду не теряй. Всем все ясно?
Все было ясно. После многомесячного ожидания настоящей операции никто не собирался упускать такую возможность.
– Хорошо. Постарайтесь, чтобы вас никого не подстрелили или еще чего. Это мне в личное дело пойдет.
Луиза достала ломик, и все гуськом пошли к дому. Мин не останавливаясь проследовал мимо и повернул за угол – вести наблюдение с тыла. Луиза, словно заправский домушник, ловко сунула фомку под косяк на высоте дверного замка и резко налегла. Дверь, треснув, распахнулась. Лэм с неподобающим толстяку проворством ворвался внутрь, выставив зажатый в обеих руках «хеклер и кох». Резко сделав пару шагов вправо, ударом ноги распахнул дверь в пустую комнату и прокричал: «Полиция! Не двигаться!» Ривер тремя прыжками взлетел по лестнице на второй этаж. Здесь была темнота: никаких желтых полосок, выдающих контуры освещенных изнутри дверей. Пригнувшись, он ворвался в первую комнату, крутанулся с выставленным вперед пистолетом. «Не двигаться!» Пусто. Только пара матрасов на полу да расстегнутый спальный мешок, словно сброшенная в линьке кожа. Снизу крикнули. Он выскочил обратно на лестницу и пнул вторую дверь. Та же картина. Крик снизу повторился: Лэм звал его. За последней дверью оказалась уборная. Он дернул за шнурок выключателя. Под одним из кранов цвело зеленое пятно, а на перекладине над ванной висела рубашка. Влажная. Лэм снова выкрикнул его фамилию. Ривер поспешил вниз.
Силуэт Лэма вырисовывался в конце коридора. Стоя в дверях кухни, Лэм смотрел на что-то на кухонном полу. Рука с пистолетом была опущена.
– Наверху все чисто, – доложил Ривер.
– Уходим, – сказал Лэм.
Голос звучал зловеще. Надорванно.
За спиной Ривера появилась Луиза Гай, обеими руками сжимая ломик.
– Что там?
– Уходим. Немедленно.
Ривер подошел поближе и сделал шаг на кухню.
Тело на полу некогда было большего роста. Теперь оно распростерлось в кровавой луже, над которой деловито жужжала мясная муха.
– Боже милостивый… – выдохнула Луиза.
На кухонном столе лежала голова, весьма неаккуратно отделенная от тела своего бывшего хозяина.
Ривер повернулся, отпихнул Луизу и едва успел выбежать на улицу, где его тут же вырвало.
* * *
Они пересекли черную реку в синей машине, с мыслями, залитыми красным. Одного взгляда на заляпанные кровью рукава и обувь было достаточно для взятия с поличным, не потребовалось бы никакой криминалистической экспертизы.
– Обязательно было его? – спросил сидящий за рулем.
– Да.
– Он же…
– Он же – что?
– Я просто…
– Что ты – просто?
– Я просто не готов был, чтоб так вот.
– Ну да. Конечно.
– Я серьезно.
– Не готов? Думаешь, он сам был особо готов? И что? Какая нахер разница? Сдох, и хер с ним.
Так оно и было. Он сдох. Его голову оставили на кухонном столе.
Дохлее некуда.
13– Телефоны. Быстро!
Плохо соображая, они принялись нашаривать телефоны.
– Харпер где?
Харпер уже бежал к ним.
– Что произошло?
– Телефон давай, – сказал Лэм.
– Телефон?
– Дай сюда!
Мин Харпер выудил из кармана мобильник, добавил его к трем телефонам у Лэма в руках и ошеломленно разинул рот, когда Лэм спустил все четыре в решетку ливневого стока.
– Так. Теперь марш за Хо, Лоем и Уайт. Я поеду за Стэндиш.
Для Ривера все это звучало словно во сне; звуки то расплывались, то снова обретали отчетливость; и ближайший уличный фонарь тоже поплыл. В ногах ощущалась невесомость, его сейчас, наверное, может опрокинуть даже ветерком. На дом смотреть не хотелось; на дом, с его дверью нараспашку, с его кухней, со столом, на котором восседала отрубленная голова. Словно голова может восседать. Словно голова может восседать…
– Твою мать, Картрайт! Прекрати немедленно!
– Я его раньше видел, – сказал Ривер.
– Мы все его раньше видели, – сказал Лэм.
Дрожащей рукой Луиза Гай откинула волосы со лба. Мин Харпер коснулся ее локтя, но она стряхнула его ладонь.
– Он из наших, Картрайт. Из слабаков. А теперь шевелитесь. Собирайте остальных. К себе домой не заходите.
Ривер взглянул на Мина с Луизой и безошибочно прочел выражение на их лицах.
– Мы же не знаем, где они живут.
– Укрепи меня, Господи! – вздохнул Лэм и скороговоркой продиктовал адреса: Балем, Брикстон, Тауэр-Хамлетс.
– А потом куда?
– На могилу Блейка. Не тяните.
Они разъехались на разных машинах.
Всего минуту спустя на улице появились два черных фургона, откуда один за другим посыпались люди.
* * *
– Засланец.
– Но…
– Никаких, нахер, «но». Засланец. Не обсуждается.
Он сделал рубящий жест ладонью.
В мыслях оба увидели, как на пол падает голова.
– Я…
– Ты – что?
– Я просто…
– Ты просто очканул.
– Ты же его убил.
– Мы, мы его убили.
– Я понятия не имел, что ты собирался сделать.
– А ты думал, мы в игрушки играем?
– Но это же все меняет!
– Ты просто очкун. Ничего это не меняет.
– Совсем ничего не меняет? Мы прикончили легавого!
– Шпика.
– Шпик, легавый – какая разница? Думаешь, они это так оставят? Думаешь, они… Ты чего?
Керли, запрокинув голову, разразился хохотом без намека на веселье.
* * *
Диана Тавернер сидела у себя в кабинете. На часах было начало четвертого, и сотрудников в оперативном центре почти не было, лишь пара юнцов, склоняясь над консолью управления, координировали наблюдение за одной зоозащитной организацией. Тавернер только что положила трубку. Группа вооруженного реагирования (умельцы) посетила дом близ вокзала Ватерлоо, где не обнаружила никого, кроме трупа. Ему отрезали голову. Хорошим, если можно было так выразиться, известием стало то, что декапитацию осуществили посмертно.
Отпечатки пальцев должны были вот-вот поступить, но она и без них уже знала, чей это труп. Это был не Хасан Ахмед, а следовательно, это был Алан Блэк. Ее агент. Где Джексон Лэм и его команда – неизвестно. Итак, ее предыдущие опасения оправдывались: все еще больше пошло наперекосяк. Значит, она поступила разумно, активировав аварийный план действий.
Словно в продолжение этой мысли зазвонил телефон. Ингрид Тирни, начальство. Сегодня они уже разговаривали: Тавернер связалась с ней после встречи на набережной канала. В данный момент Тирни была где-то над Атлантическим океаном, ближе к Нью-Йорку, чем к Лондону.
– Ингрид, – сказала она.
– До меня доходят всякие слухи. Что происходит, Диана?
– Как я и говорила, Джексон Лэм.
– Ты уверена?
– Все указывает именно на это. – Она подалась вперед и прочно уперлась лбом в раскрытую ладонь. Уверенная поза придает голосу убедительность. – Труп в районе Ватерлоо? Алан Блэк. Один из бывших лэмовских. Официально уволился в прошлом году, но, судя по всему, не до конца. Похоже, Лэм все это время держал его в игре.
– Боже святый. Это что-то невообразимое.
– Похоже, Лэм затеял это похищение, чтобы потом ходить в героях. А может, чтобы таким образом поддержать репутацию Конторы. Так или иначе, все покатилось в тартарары. Его внедренный агент убит, а остальные исчезли вместе с Хасаном Ахмедом. И теперь вряд ли станут дожидаться заявленного срока исполнения угрозы.
– Господи помилуй, Диана! Это все на твоей ответственности…
– На моей? Насколько мне известно, Слау-башня не подпадает под мою юрисдикцию. Напоминаю для протокола, прежде чем мы начнем разбираться, кто тут виноват. Давай не будем множить сущности. Убитый – один из людей Лэма. В конце концов, Лэм ведь даже точно знал, где они прячутся!
– Значит, он тоже там был, близ Ватерлоо?
– Был. Где он сейчас, не знаю. Но мы его вычислим.
– Успеешь?
– Ингрид, в данный момент ему известно о местонахождении Хасана Ахмеда ровно столько, сколько нам. Его операция провалилась. Сейчас нужно думать о ликвидации последствий. Я понимаю, ты в шоке. Но я всегда говорила, что от него можно ждать чего угодно. А после этой истории с Партнером…
– Осторожнее.
– Официально я не в курсе, что именно там произошло, но у меня есть кое-какие догадки. И любой, кто способен на то, что устроил тогда Лэм, наверняка считает себя неуязвимым и на особом положении. Именно поэтому я и отправила туда Сид Бейкер.
– И что она доложила?
– Что Лэм ведет себя как полоумный затворник. День-деньской сидит в своей берлоге на чердаке, с опущенными шторами. Ничего удивительного, что он в конце концов слетел со всех катушек, Ингрид.
Она слишком часто обращается к ней по имени. Это следует контролировать.
– А что Бейкер говорит по поводу сегодняшнего?
– На данный момент Бейкер не в состоянии ничего говорить. Она среди сегодняшних потерь.
– Мать честная. Я что, пропустила совещание, на котором было решено начать военные действия?
– Мы сейчас всё зачищаем и ликвидируем последствия. Один из людей Лэма находится у меня внизу. Очень скоро из него вытряхнут неопровержимые доказательства. Будет достаточно, если мы продемонстрируем, что Лэм поддерживал связь с Блэком после того, как Блэк уволился из Конторы. Ведь Лэм, как известно, не самый общительный тип.
– Ты слишком рьяно рвешься в судьи.
– Так ведь ситуация-то – полная задница! Как, по-твоему, отреагирует дядя Хасана Ахмеда, когда в доме, где держали его племянника, обнаружится труп бывшего сотрудника спецслужб, пусть даже и действовавшего якобы самовольно? Сколько бы мы потом ни клялись, что Контора тут ни при чем, он все равно заподозрит, что без нас дело не обошлось. А это, на минуточку, человек, которого правительство ее величества хочет видеть в стане умеренно настроенных. Эту ситуацию необходимо разруливать.
– Там сейчас работают твои люди?
– Да. Но это не следственная группа и не эксперты-криминалисты. Если на улике написано «улика», то они ее заметят, а все остальное…
– Значит, они не заметят того, что помогло бы полиции найти Хасана, – закончила за нее Тирни.
Повисла пауза. На телефонном аппарате мигал огонек ожидающей линии – кто-то пытался ей дозвониться. Она проигнорировала индикатор. Трубка в руке словно бы раскалилась, но Тавернер сжала ее так крепко, что рука начала подрагивать.
– Ладно. Бери его.
– Лэма?
– Лэма. Посмотрим, как он все это объяснит.
– А что с Хасаном Ахмедом?
– Я думала, ты обо всем уже позаботилась.
«Играем по лондонским правилам, по лондонским», – напомнила себе Тавернер, а вслух сказала:
– Ингрид, мне нужно услышать это из твоих уст.
– О господи. Убийство племянника Махмуда Гула на нашей территории – это одно. Но если в этом каким-то боком замешаны наши органы – это уже совершенно другое. Оставь Хасана полиции и моли всех святых, чтобы его вовремя отыскали. Но что бы ни случилось, я не желаю видеть никаких упоминаний Пятерки в материалах расследования.
– Лэм, скорее всего, заартачится.
– Он не дурак. Подключи к этому Даффи. И всех остальных тоже забирай.
– Остальных?
– Весь персонал Слау-башни. Слабаков. Задерживай всех и каждого, выясняй, кому из них что известно, прежде чем они создадут еще больше проблем. Я не хочу, чтобы из-за этой истории Пятерку в очередной раз смешали с грязью. Нам и без того прилетает с избытком.
– Считай, что все сделано. Мягкой посадки.
Какое-то время Диана Тавернер сидела неподвижно, глядя на молодняк в оперативном центре. На пустые кресла за рабочими столами, где всего через несколько часов будет сидеть еще больше парней и девчонок, занимаясь все той же неблагодарной работой. Разумеется, каждого из них при поступлении на службу об этом предупреждали, и каждый из них притворился, что поверил. Хотя на самом деле в это никто никогда не верит, не с первого же дня. Каждый из них втайне мечтает о почете и общественном признании. Которого они никогда не получат. Она хотела подарить им героическую и славную победу. Этому тоже не суждено случиться. Все, что она может сделать, – это защитить их от скандала, чтобы, когда он разразится, под огонь попали не они, а никчемный балласт.
Она позвонила умельцам в Ватерлоо:
– Тело испарить. Помещение зачистить.
Зачистка помещений, если чистить как следует, требует применения сильнодействующих средств. Самым лучшим является огонь.
После этого она перезвонила Нику Даффи. Он уже вернулся в Риджентс-Парк и сейчас находился многими этажами ниже ее кабинета.
– Кого?.. Хорошо. Буду через пять минут.
* * *
– Кто это был?
– Блэк. Алан Блэк.
Ривер с ним ни разу не встречался. Из Слау-башни Блэк уволился за несколько месяцев до того, как там оказался Ривер. Блэк стал одним из тех, чей энтузиазм, которым он пылал при поступлении в Контору, сошел на нет и угас, задушенный тягомотной рутиной. Ривер понятия не имел, за какие «заслуги» Блэк оказался в компании слабаков. Расспрашивать об этом было сродни копанию в грязных семейных тайнах, сродни выяснению, с кем из прислуги путался какой сластолюбивый двоюродный дядюшка. К тому же для этого необходима была заинтересованность данным вопросом, которая у Ривера напрочь отсутствовала.
Почему тогда лицо Блэка было таким знакомым?
Ривер сидел сзади. Машину вела Луиза; Мин Харпер сидел рядом с нею. В пробегающем свете фонарей лица их выглядели одутловатыми и неприкаянными, но, по крайней мере, не были отделены от туловищ. Кислый привкус рвоты царапал горло. За несколько кварталов отсюда с кухонного стола все еще таращилась на Ривера отрубленная голова, и, наверное, теперь всегда будет таращиться.
А все потому, что Ривер уже где-то видел это лицо. И в тот раз к нему прилагалось туловище. Сейчас он не мог собрать все воедино: приложить лицо к туловищу, а все вместе – к своим воспоминаниям. Но это лишь дело времени. Он умел восстанавливать события в уме и уже прокручивал различные комбинации и возможности, выхватывая их из памяти, будто шары из лотерейного барабана. Победитель все еще не объявлялся, но надо просто немного подождать.
– Ты уверен?
– В том, что это Блэк?
– Да.
– Да, уверен. На кой черт эта сволочь выбросила наши телефоны?
– Чтобы нас не вычислили.
– Спасибо, это я и без тебя знаю. Я имел в виду, с какой стати он боится, что кто-то станет нас вычислять?
Ривер говорил, размышляя на ходу:
– Нас подставили. Предполагалось, что мы осуществим освобождение Хасана Ахмеда. Вместо этого мы обнаружили труп бывшего сотрудника. Вся эта история с Хасаном – спланированная операция. В которой все, что могло пойти не так, пошло не так.
– Откуда Лэм узнал, где они его держат?
– Так ведь он же ходил на свидание с Леди Ди.
– По-твоему, она ему рассказала?
– По-моему, он сам это сказал.
– То есть Лэм ведет эту операцию?
– Не знаю. Возможно. С другой стороны, если бы это была его операция…
– Что тогда?
– Если бы она была его… – Ривер посмотрел в окно. – По-моему, у него хватило бы ума не накосячить до такой степени.
С передних сидений не ответили. Ни Мин Харпер, ни Луиза Гай не состояли в клубе поклонников Джексона Лэма.
