Текст книги "Современный зарубежный детектив-9. Компиляция. Книги 1-20 (СИ)"

Автор книги: Стивен Кинг

Соавторы: авторов Коллектив,Роберт Антон Уилсон,Мэтью Квирк,Питер Свонсон,Кемпер Донован,Джей Ти Эллисон,Мик Геррон
сообщить о нарушении

Текущая страница: 302 (всего у книги 342 страниц)

Она написала убийство

Сейчас

В тот вечер, когда Саттон привела незнакомца в свою постель, произошло убийство.

Двойное убийство.

На ступенях Сакре-Кёр, базилики Святого сердца.

Зарезали двух молодых американцев. Они приехали из Вауватосы, штат Висконсин, оба были светловолосыми и крепко сложенными. Они учились в английском Оксфорде, но приехали в Париж на каникулы. Влюбленная пара.

Никто не знал, что за мгновение до смерти Рик сделал Лили предложение. Он подарил ей кольцо, купленное на чаевые из пиццерии «Джек Рэк», где работал каждое лето и три вечера в неделю, чтобы накопить достаточно денег для годичной учебы за границей. Встретив только что приехавшую в город Лили – какое милое, старомодное имя, – он безумно влюбился и понял, что хочет жениться на ней. Поэтому он пригласил ее в кино, добавил две дополнительные смены в неделю и после двух тяжелых бессонных лет купил на эти деньги небольшой «кровавый» бриллиант – лучшее, что он мог себе позволить; нищим не приходится выбирать между дешевыми «кровавыми» бриллиантами и гораздо более дорогими официально одобренными, добытыми в бесконфликтных зонах. Рик два месяца планировал, каким будет этот особый момент в их жизни.

Видите его? Он, уроженец Среднего Запада, стоит на коленях, обещая вечную верность. Она, с румяным от радости лицом, прикрывает рот рукой, потому что наступил момент, о котором она давно мечтала, со слезами на глазах кричит: «Да, да, да!» Рик надевает ей на палец кольцо с маленьким «кровавым» бриллиантом и наклоняется, чтобы поцеловать ее. Их будущее предопределено. Идеальный момент, к которому они шли многие годы, но тут камера постепенно отъезжает назад, и появляется тень. В лунном свете мелькает нож. Вам почти хочется предупредить их об опасности, крикнуть, чтобы сбежали, правда?

Убийца пырнул парня ножом в почку, и тот в шоке качнулся вперед. Затем убийца полоснул девушку ножом по горлу, а когда она упала, стянул с ее пальца кольцо. Он бесстрастно ждал, пока они перестанут дергаться.

Осторожно, чтобы не наступить в кровь, он стер с верха и края коробочки с кольцом влажное темно-красное пятно, завернул ее в полиэтилен и спрятал в карман, а потом уложил студентов на ступеньках так, что Лили оказалась сверху, вниз лицом, обнимая возлюбленного, точнее жениха, и момент, который должен был стать самым счастливым для них обоих, смешался с пролитой на белоснежный мрамор ступеней кровью, в этой позе они и умерли.

Это произошло быстро, не волнуйтесь. Они не страдали. Блицкриг застал их врасплох, а кровь вытекла слишком быстро, чтобы они осознали случившееся. И вообще, если подумать, не такой уж плохой способ уйти. По крайней мере, под конец они были счастливы и вместе.

Удивительно, но свидетелей не оказалось, хотя поблизости всегда ходят толпы. Убийце повезло – юные любовники хотели уединения и ушли в укромное место. Вид здесь был не так хорош, зато вокруг никого.

Их обнаружил мужчина, выгуливавший собаку. Они лежали друг на друге, поэтому на мгновение он подумал, что они занимаются любовью, и улыбнулся сумасбродству молодости, но потом его фонарик высветил лужу крови, и он понял – случилось что-то ужасное. Мужчина вызывал «Скорую помощь», а его собака осторожно ступала по краю, принюхиваясь и оставляя на месте происшествия крошечные красные отпечатки лап.

Прибывшая полиция была в бешенстве. Во-первых, чужие следы на месте преступления, во-вторых, это было явно делом рук какого-то безумного маньяка. А самое ужасное – документы в сумочке и кармане.

Убийство американских туристов навредит всей туриндустрии.

Еще как навредит.

Те святые сердца

Париж хранит множество тайн. Саттон хотела раскрыть все. Она встала пораньше, убрала волосы в тугой хвост, надела темные кроссовки и бросила в сумку ноутбук. Сегодняшний день она решила посвятить исследованиям. Ей требовалось сменить обстановку.

Она не знала, куда направляется, просто села в метро на первый поезд и проехала пятнадцать минут. Она двигалась на север, на другой берег Сены. Многие названия остановок ни о чем ей не говорили, но одно зацепило сознание. Монмартр. Константин сказал, что свет на Сакре-Кёр – одно из самых удивительных зрелищ во всем Париже, и предложил там пообедать. Идеально. Она посетит собор, осмотрит достопримечательности, устроится писать в ближайшем кафе (здесь полно кафе, это же Париж), а потом, если захочет, спустится с холма и пообедает с ним.

Она взяла сумку и встала. Когда поезд остановился, подождала, пока откроются двери. Но ничего не произошло. Потянувшись к маленькой металлической задвижке, какой-то подросток задел ее плечо и открыл дверь. Ах вот как. Теперь ясно, что ты туристка, Жюстин.

Она поднялась по лестнице на улицу, как вылезающая из песка улитка. Похоже, в спортзал теперь ходить не придется. Париж состоял из сплошных лестниц. Улица отличалась от улиц ее района – более тесная и с духом художников. Она вспомнила о Константине, о крепких руках, обнимающих ее… нет, скорее, прижимающих к кровати. Он вел себя жестко, и ей это нравилось, хотя сейчас, оглядываясь назад, она понимала, что это не так уж потрясающе, как ей казалось. Пересмотр прошлого, приправленный спиртным. Как ей свойственно.

Чутье подсказывало, что лучше больше с ним не встречаться. Саттон понимала, что следует быть осторожнее. Просто ей хотелось рискнуть, и спиртное ударило в голову. Ей до сих пор было нехорошо. Сожаления и двухдневное похмелье – типичный завтрак писателя. Да уж.

Так почему же она размышляет, стоит ли встретиться с Константином? Ей следовало бы забыть о нем, пусть он растворится в ткани города. И она пыталась. Ей совершенно ни к чему новые отношения.

Ему это не понравится. Он явно заинтересовался Саттон. Она ощутила смесь желания и страха. Какая же ты дура, Жюстин. Рисковать всем, чего ты добилась, и все лишь бы угодить очередному мужчине. Она страшно хотела, но вместе с тем не желала его видеть.

Она поднялась на фуникулере на самый верх и с удивлением обнаружила, что там пусто. В такую рань на дорожке тоже было тихо. Несколько минут Саттон шла в тишине, ее единственным спутником был маленький черный кот с белыми лапками, и, когда она останавливалась, чтобы почесать его за ушком, он радостно мяукал в дружелюбной французской манере.

Константин был прав. Когда она сошла с извилистой, усыпанной листьями дорожки у фуникулера и пошла к церкви, перед ней раскинулся город. Крыши и соборы, одинокий небоскреб на Монпарнасе прямо по курсу, а справа – агрессивно торчащие вверх здания в Ла-Дефанс. Зелень, золото и белизна, до боли красивые. Как будто она оказалась в одиночестве на вершине мира. Солнце до рези в глазах заливало ярким светом белый мрамор собора.

Саттон закрыла глаза и глубоко вдохнула. Именно этого она так долго хотела, и вот наконец она в одиночестве, как никогда прежде.

Итан.

Его имя принесло шепотом ветра.

Чем он сейчас занят? Скучает ли по ней? Или так рад, что ее нет больше в доме, в его жизни, что решил закатить грандиозную вечеринку?

Ей не следовало так поступать. Но Саттон знала, что если бы сказала Итану, что хочет уйти, действительно уйти, развестись и жить отдельно, он отговорил бы ее, и она застряла бы в этом надолго. Он так хорошо владел словом, когда хотел. Резко порвать с ним, чтобы он исчез из ее жизни, – единственный выход. Иначе у нее не хватило бы сил. В последнее время она была так разбита. Прошедший год был воплощением ада.

Начали прибывать люди. Чары быстро разрушились под их натиском. Столько языков. Столько красок. Саттон снова захотелось побыть одной. Она прошла к западному краю двора. Там она увидела двух фликов, похоже, они что-то охраняли. Она подошла ближе, но один из них поднял руку и рявкнул:

– Arrête!

Остановитесь.

Она замерла. Теперь она увидела, что там толпятся люди. Полицейский подошел к ней и быстро сказал по-французски:

– Что вы здесь делаете? Вы должны немедленно уйти. Эта зона закрыта.

Она улыбнулась и кивнула:

– Простите. Участок на реставрации?

– Нет. Уходите.

Он вернулся к напарнику и снова занял свой пост, положил руки на бедра и расставил ноги, хмуро глядя на нее. Бросив последний взгляд на толпу, спускавшуюся с холма, Саттон пошла обратно тем же путем, что и пришла, под зеленым пологом деревьев к небольшой площади. Остаться в одиночестве теперь не было никакой возможности, а жаль. Что-то очень глубокое связывало ее с городом на холме. Что-то сильное и хорошее. Возможно, это станет началом. Или концом.

Спустившись с холма по извилистой тропе, мимо художников, рисующих восход солнца над Парижем, она села в первом попавшемся кафе, попросила кофе и круассан и открыла ноутбук. Пока она вставляла наушники, соседний столик заняли две женщины. Саттон не могла не прислушаться, услышав тон их голосов, так не похожий на обычное веселое журчание парижского кафе. Здесь звучали и страх, и удивление, и волнение.

– Ты слышала? Об убийстве? Юная американская пара. Пьер сказал, их тела еще наверху.

– Я слышала, их выпотрошили.

– Девушку вроде обезглавили.

– Террористы спокойно разгуливают по городу.

– Пьер разговаривал с фликами. Это не террористы. Жертв тщательно выбрали. Хладнокровное убийство. Практически на нашем заднем дворе.

Саттон почувствовала легкую дрожь. Подслушивать было невежливо, нехорошо, но она ничего не могла с собой поделать. Ей нужно было узнать больше.

– Excusez-moi. Le meurtre des Américains, c’était où?[599]599
  Простите, где произошло убийство американцев? (фр.)


[Закрыть]

Где?

Женщины повернулись. Классические француженки, одновременно до боли простые и в то же время неземные красавицы, брюнетка и блондинка, обе безупречные, элегантные, с морщинами на лбу, но никакого макияжа, кроме мазка красной помады; прямые волосы длиной до плеч уложены в одинаковые прически.

Брюнетка ответила по-английски, махнув Саттон за спину:

– Сакре-Кёр. Вы американка?

– Да.

– Лучше идите домой и будьте осторожны. Если здесь разгуливает убийца, то Париж может быть опасен для молодых женщин вроде вас.

Прервав завтрак, обе француженки встали и ушли.

В обычной ситуации такие резкие слова задели бы Саттон, но сейчас она их проигнорировала. Два флика на дальней стороне Сакре-Кёр. Видимо, они охраняли тела двух убитых молодых американцев?

Она подключилась к Wi-Fi в кафе и открыла сайт French24, англоязычный новостной канал, который изучала в интернете несколько недель до отъезда. В заголовке сообщалось об убийстве.

Она быстро прочитала текст. Двое юных неназванных американцев, было сказано лишь, что они студенты по обмену. Причина смерти тоже не упоминалась.

Она залпом допила кофе, завернула круассан в бумажную салфетку и убрала ноутбук. В этот день покоя больше не будет.

Саттон начала спускаться с холма. Через полквартала наткнулась на цветочный киоск. Столько великолепных цветов всех оттенков. И те дети… Трудно было воспринимать их взрослыми, и они погибли от рук незнакомца в самом красивом городе мира. Это разбивало ей сердце.

Она выловила из воды букет, заплатила за него и поплелась обратно на холм. Саттон не знала, почему ей захотелось почтить их смерть, ведь эти двое не имели к ней никакого отношения, и все же чувствовала в этом необходимость. Может быть, из-за того, что они американцы, или потому, что она снова почти коснулась смерти, а дома цветы служили своего рода защитой от нее. Она не знала, и ей было все равно.

Саттон пошла прямо к белым ступеням собора, оставила цветы там, прошептала короткую молитву и поспешила прочь.

Пропущенная встреча, предотвращенная катастрофа

В Седьмом округе об убийстве уже говорили все. Удивительно, как быстро распространились новости, как много незнакомых людей были потрясены этими событиями. Саттон подошла к кафе на углу – ее кафе, как она стала думать за последние несколько дней. Она устроилась за ноутбуком, собираясь заодно позавтракать, но все вокруг гудело, и в конце концов она захлопнула крышку ноутбука и прислушалась к разговорам.

Как странно, подумала Саттон. Все слухи сходились в одном. Жертв не ограбили. Сумочка девушки осталась на месте, застегнутой и целой; в карманах парня лежали бумажник, телефон и деньги. На обоих были часы. Паспорта тоже остались при них.

Всем это казалось странным.

– А вдруг это не случайные жертвы? – шептались вокруг.

Ставшие мишенью в Париже американцы вызывали тревогу у всех, особенно у экспатов, которые не могли выдать себя за парижан. А ведь она была там, почти на месте преступления. Эта мысль пробирала до костей.

Саттон ненадолго задумалась о Константине: будет ли он разочарован, когда она не придет на свидание за обедом? В метро она решила, что лучше с ним больше не встречаться. Он выполнил свое предназначение, помог порвать с прошлым. Именно это ей и требовалось. Порвать с прошлым.

Этим утром ничего больше выяснить не удалось. Она вставила наушники и начала писать.

* * *

В реальность ее вернуло похлопывание по плечу. Она вытащила левый наушник, не вполне осознавая, кто ее прервал. И вздрогнула, услышав знакомый голос.

– Привет.

Константин.

– А, привет.

– Похоже, ты мне не рада, – сказал Константин, наклонившись, чтобы поцеловать ее в лоб. Саттон заставила себя не отстраниться, хотя и хотелось. – Мы вроде бы собирались встретиться и пообедать вместе. А ты не пришла.

Его рука задержалась на плече и слегка сжала его, так властно и знакомо.

Саттон повернула шею, притворившись, будто смотрит на часы, а на самом деле чтобы невзначай сбросить руку.

– Боже мой! Я потеряла счет времени.

А в это время она думала: «Ты что, меня выследил? Ой-ой-ой».

Было почти три часа дня. С компьютером на крошечном столике сидеть было тесновато, но она успела написать десять страниц. Она уже собиралась прерваться, закрыть ноутбук и отправиться на прогулку.

Садясь, Константин наклонился ближе и прошептал:

– Может, вернемся к тебе? Я весь день умирал от желания тебя увидеть.

Саттон чувствовала его запах – мужской, с легкой примесью одеколона и секса. От него пахло сексом. С кем? Или запах остался после нее? Саттон старалась не замечать, что он по-прежнему привлекателен, по-прежнему обладает животным магнетизмом. Старалась не слушать мерзкий внутренний голос, твердивший: «Почему бы и нет?»

Не будь идиоткой. Не будь идиоткой.

– Не могу, Константин. Боюсь, мне надо работать.

Она услышала в своем голосе лед. Больше никаких ошибок, никаких поблажек. Именно так она разговаривала с Итаном весь последний месяц, с тех пор как нашла в шкафу лекарство от аллергии и начала планировать побег. Холодным и равнодушным тоном.

Этот тон резал словно нож. Саттон хорошо его отточила. На лице Константина появилась обида, и Саттон почувствовала себя ужасно. Почему женщины вечно боятся задеть других людей?

Не сдавайся, не будь дурой. Оставайся бесчувственной.

– Я сделал что-то не так? – спросил он, откидываясь на спинку стула.

– Нет. Вовсе нет. Я отлично провела время. Но я приехала сюда в поисках одиночества. И не планировала заводить отношения.

Константин провел пальцем по ее руке, как в первую встречу. Саттон нервно сглотнула. Неужели ей снова будет больно?

– Это просто ради удовольствия. Ничего серьезного. Я ничего не прошу.

– Да, я знаю. Я вела себя необдуманно. Этого больше не повторится.

Взгляд Константина скользнул по ее телу, и, когда он облизал губы и пожал плечами, а затем встал, Саттон явно увидела в его глазах едва заметный хищный блеск. Его голос больше не был теплым и ласкающим. Он был холодным, идеально соответствующим ее тону, но в нем звучали искренняя обида и растерянность, и она почувствовала тягу, потребность, желание быть любимой и любить, установить связь.

– Как хочешь. Приятно было с тобой пообщаться, Жюстин Холлидей.

Он пошел к выходу, и Саттон почувствовала, как туман рассеялся. Какую глупую ошибку она совершила, позволив низменным инстинктам взять верх. Пожалуй, когда она здесь освоится, когда решит, что это навсегда, можно будет подумать о том, чтобы жить дальше по-настоящему.

Когда Константин скрылся за углом, она расправила плечи.

Не отступай от плана. Не отступай от плана.

И тут она встала, бросила на стол банкноты и побежала за ним.

Тайны и чудовища

Тогда

Надо было что-то придумать с детской.

Саттон не могла смириться с тем, что комната превратилась в святилище, и в то же время не могла заставить себя все убрать. Там так хорошо пахло, только пахло неправильно. Детской присыпкой и пустотой, одеялами с запахом лаванды, все еще сложенными в стопку на столике у кроватки, – заслуга Просто Джен с ее удивительным умением складывать вещи. Саттон как-то спросила, не увлекается ли она оригами, Просто Джен рассмеялась и сказала, что нет, просто она бережно относится к вещам, а ее толстые косы взметнулись вперед, как две идеальные извивающиеся змеи, и Саттон ей не поверила.

Скорее, навязчивая привычка.

Безопасно ли было оставлять Дэшила с таким педантичным человеком?

И внутренний голос напомнил, что Джен ей нравится и она подходит для Дэшила, подходит ей и Итану, и хватит уже вести себя как ненормальная.

Через неделю после смерти Дэшила Просто Джен вызвалась собрать вещи в детской. После чего она сама отправилась собирать вещи, лишившись ключей и положив в задний карман жирный чек в качестве выходного пособия (дело рук Итана, Саттон хотела выцарапать ей глаза). Код сигнализации тоже сменили.

В любом случае в их жизни теперь не было места для Просто Джен.

Но теперь Саттон, бедняжка Саттон, в одиночестве стояла в дверях комнаты мертвого сына и должна была принять решение. Закрыть ее или оставить открытой?

Итан вполне предсказуемо самоустранился. Он не приближался к детской. Даже спускался по другой лестнице, лишь бы не проходить мимо этой двери, как будто оттуда могло протянуть руку неведомое чудище и схватить его.

Саттон и правда считала, что внутри детской прячется чудовище с разинутой пастью и капающей с острых клыков слюной. И оно хотело поймать ее, перегрызть горло и бросить на полу бездыханной, истекающей кровью, поэтому Саттон с готовностью и желанием шагнула внутрь.

Но ничего не произошло. Там ждали только печаль и пустота. Она не умерла.

Не в этом ли заключается главная проблема, когда кого-то теряешь? Ты не можешь уйти вместе с любимым.

Внезапно ее охватила жажда деятельности, и она начала убирать вещи: одеяла – в ящики, крошечные голубые ползунки – на миниатюрные вешалки в шкафу. Подгузники они хранили на верхней полке. Саттон никогда не успевала вынимать их из упаковки и складывать в специальную миленькую коробочку – они слишком быстро расходовались.

Она протянула руку к картонной коробке. Подгузники можно пожертвовать приюту. Они были самыми обычными и не связаны с ее сыном. Невозможно чувствовать что-то к вате для кала и мочи.

Высокий рост позволил Саттон дотянуться до всех коробок, кроме последней. Она достала стоящий за дверью шкафа табурет-лесенку и вытащила последнюю коробку из темного угла. Пальцы задели что-то твердое. И с легким клацаньем этот предмет упал.

Саттон бросила подгузники на пол и поднялась на следующую ступеньку, чтобы рассмотреть получше. На боку лежал маленький коричневый пузырек с розовой этикеткой. Она взяла его и прочитала. Детское лекарство от аллергии. Пузырек был почти полным, но не запечатан. Его открывали.

У Саттон заколотилось сердце. Она не покупала это лекарство. Так почему оно здесь, в шкафу Дэшила, и глубоко спрятано за подгузниками?

Она прижала пузырек к груди и тихо вернулась в кабинет. Итан был где-то поблизости – чуть раньше Саттон слышала громыхание. Он не должен это увидеть. Ей надо выяснить. Выяснить немедленно.

Слова на экране компьютера расплывались, потому что она читала слишком быстро. «Не давать детям до двенадцати лет. Сонливость. Передозировка. Предупреждение. Никогда не давайте грудным детям успокоительное…»

И чтобы помучить себя еще больше, она набрала запрос: «дети передозировка бенадрил симптомы». Немедленно выскочившие результаты ее ошеломили.

«Смерть ребенка произошла от передозировки успокоительных».

«В инциденте с передозировкой обвинили няню».

«После того как няня убила ребенка успокоительными, матери вынесено предупреждение».

Она кликнула по последнему заголовку, теперь уже еле шевелясь, с колотящимся сердцем. Прочитала статью. Увидела слова, которые все изменили.

«Няня заявила, что уложила ребенка спать, а когда зашла его проведать, он не дышал. Она позвонила в девять-один-один. Сначала все указывало на синдром внезапной детской смерти, но последующие токсикологические исследования показали высокий уровень дифенгидрамина в крови младенца. Впоследствии няню арестовали по обвинению в убийстве первой степени. Она призналась, что дала ребенку лекарство, потому что он не переставал плакать».

Там было что-то еще, но Саттон и этого оказалось достаточно. Понимание словно окатило ее ледяной водой. У нее застучали зубы. Она сжала руки, чтобы сдержать дрожь. Она поняла, что произошло. Наконец-то поняла. Все это время она была права. Ноющее подозрение, которое глодало ее день и ночь и разрушило ее брак, всю ее жизнь. Слова, которые шептал внутренний голос почти год.

Итан убил ребенка.

Саттон не знала, что делать. Надо ли пойти в полицию, рассказать, что ее муж – чудовище и убил их ребенка? Что он издевался над ней? У нее были доказательства: фотографии синяков на руке, снимок сломанного носа. Все те случаи, когда полиция приезжала во время ссор… Вызывала полицию не она, это соседи слышали крики и пытались защитить ее, и она всегда сердилась на них, но теперь, зная, что живет с убийцей, она была безмерно благодарна за вмешательство. Что могло бы случиться, если бы они не позвонили?

Айви предупреждала ее, что Итан склонен к жестокости. Говорила, что у нее всегда должен быть наготове план, просто на всякий случай. И теперь Саттон понимала причину.

Айви. Ну конечно. Надо пойти к Айви. Теперь Саттон знала, что делать.

* * *

– Я должна кое-что тебе рассказать.

Айви налила Саттон вина, окрасив края бокала рубиновой жидкостью. Поставила бутылку на стол. Подняла свой бокал и чокнулась с ней.

– О чем?

– Это касается Итана.

Бокал Айви завис в воздухе, вино чуть не выплеснулось. Потом она сделала большой глоток.

– И что насчет Итана?

Саттон достала из сумочки пузырек с дифенгидрамином.

– Я нашла вот это. В комнате Дэшила.

Айви взяла пузырек, перевернула его и прочла этикетку.

– Так. И что это? Ты же знаешь, что я не мать.

– Это «Бенадрил». Против аллергии.

– Ясно. А он не слишком мал для этого? В смысле, не хочу спорить о детях, но на этикетке четко написано: «Детям в возрасте меньше года не давать без присмотра врача».

Слова хлынули из Саттон потоком:

– Я его не покупала. Я никогда не дала бы Дэшилу ничего подобного, да и не давала ему ничего без одобрения врача. Только вакцины. Он никогда не болел, и не было никаких причин хранить что-либо подобное в шкафу. Лекарство явно спрятали. Обнаружив его… я провела исследование. Этот препарат может вызвать передозировку, симптомы которой похожи на синдром внезапной детской смерти. В интернете описаны случаи, когда няни использовали его, чтобы усыпить детей, и те умирали. Я думаю…

– Стой. Остановись. Выдохни, Саттон. Ты скачешь слишком быстро. Ты же не думаешь, что Джен…

Но она не могла остановиться, слова теснились на языке, и когда они вылетели, мир изменился навсегда.

– Не Джен. Я думаю, ребенка убил Итан.

Айви откинулась на спинку стула, забыв о вине.

– Саттон…

– Выслушай меня.

– Нет, погоди…

– Я знаю, что ты собираешься сказать. Что такого не может быть. Итан обожал Дэшила и никогда и пальцем бы его не тронул. Но у него есть и темная сторона, Айви. Он не тот человек, кем ты его считаешь. Я люблю его, он мой муж, что бы там ни было, но в нем есть что-то ужасное, иногда он как будто отключается, взгляд становится пустым, и после… после этого мы несколько дней не разговариваем.

Айви тяжело вздохнула:

– Я знаю. Знаю, как это тяжело. И какие у вас бывают проблемы. Но это… Убить собственного сына… Это уже слишком.

– Да? – Саттон обуял гнев. Она встала и начала расхаживать по маленькой гостиной Айви. – В это так трудно поверить? Он наказывает меня. Он всегда ревновал к Дэшилу. Боже, он так хотел ребенка, а когда я родила его, вместо того чтобы меня поблагодарить, стал одержим идеей, что я люблю Дэшила больше его. Он так мне этого и не простил.

А может, наоборот? Может, она сама любила сына недостаточно сильно, чтобы его уберечь? Чтобы разглядеть хищника, затаившегося под крышей их дома?

«Он убьет тебя, как убил ребенка».

«Он убьет тебя, как убил ребенка».

Саттон в панике раскачивалась, Айви обняла ее и что-то шептала в ухо. Саттон потеряла счет времени и перестала понимать, где находится. В ушах шумела кровь, а сердце колотилось так сильно, что она не могла дышать.

Наконец она услышала успокаивающие слова:

– Тише, тише, все хорошо.

Саттон медленно пришла в себя, успокоилась, сердцебиение пришло в норму, слезы высохли.

– Прости, – пробормотала она, и Айви ее отпустила.

– Это был неприятный момент.

– Да. Извини. В последнее время я сама не своя. Просто на грани, постоянно.

– А лекарство, которое тебе выписали? Оно помогает?

Саттон взяла бокал с вином, сделала большой глоток, а потом несколько раз глубоко вдохнула.

– Честно? Нет. Мне кажется, внутри меня все гудит, как будто нервные окончания воспалены. Лекарство хорошо повлияло только на способность писать. Что до остального… я почти не сплю и стала ужасно дерганой. На этой неделе пойду к врачу, пусть выпишет что-нибудь другое.

Айви заправила волосы за уши:

– Может, дело не в лекарстве? Может, это интуиция предупреждает тебя – что-то не так? Как будто ты должна бежать и не можешь расслабиться.

Саттон уставилась на подругу.

– Очень точное описание. Именно так я себя и чувствую – как будто мне грозит опасность. Как будто мне приходится постоянно оглядываться через плечо. Я к этому не привыкла.

– Скажи правду. Ты считаешь, что жить с Итаном небезопасно?

– Не знаю. До сегодняшнего дня я сказала бы, что так не думаю и я в безопасности. Да, мы ссоримся, но я никогда не считала, что он намеренно хочет сделать мне больно.

– Но он уже бил тебя в приступе ярости.

– Да, случайно. Он никогда не делал этого специально. Это совсем другое.

– Так говорят все женщины, которых бьют мужья. Говорят самим себе.

– Ну правда, я не обманываю себя.

– Он жестоко с тобой обращается, Саттон. Причем это началось задолго до смерти Дэшила. Очнись же, он ведь подменил твои противозачаточные таблетки, чтобы ты забеременела. Это почти изнасилование.

– Ты мне уже это говорила. Понимаю, ты ведь феминистка. Он извинился. Чувствовал себя виноватым.

– Бога ради, Саттон. Неужели ты не видишь того, что у тебя прямо перед носом? Он вербально и физически над тобой издевается. Ты нашла случайный пузырек с лекарством от аллергии и тут же решила, что он убил вашего ребенка. Такая реакция должна кое о чем говорить, даже если твой разум не способен распознать истину.

– А вдруг я ошибаюсь? Что, если я обвиню его, а это ошибка? Он никогда мне не простит.

– Подумай об этом с такой стороны. Скажем, он и правда убил Дэшила. Сколько пройдет времени, прежде чем он попытается убить тебя? Он уже тебя бил. Так что такое вполне возможно. Ты сама это знаешь.

– Нет, не знаю. Не знаю.

– А я говорю, что это так. Мы все страшно за тебя волнуемся. Я безумно за тебя волнуюсь.

«Он убьет тебя, как убил ребенка».

«Он убьет тебя, как убил ребенка».

Саттон откинулась назад и посмотрела на Айви иначе.

– Я этого не знала. Почему ты ничего не сказала?

– А что можно сказать лучшей подруге, когда она явно не в себе? Ты должна прийти к этому выводу сама, а не услышать его от меня или девочек. Ты никогда бы нас не послушала, если бы мы такое тебе сказали. Ты вычеркнула бы нас из своей жизни, а я этого не хотела. Ты должна была сама увидеть проблему.

Айви была права. Саттон повернулась бы к ним спиной и послала куда подальше. Она защищала бы Итана до последнего, даже если была зла на него.

Из нее словно вышел весь воздух. Ее переполняли боль и тревога, она поникла.

– И что же мне делать?

Айви не колебалась ни секунды.

– Это просто. Ты должна от него уйти.

– Он меня не отпустит. Не позволит уйти. О разводе не может быть и речи.

– Тогда надо найти другой способ.