Текст книги "Современный зарубежный детектив-9. Компиляция. Книги 1-20 (СИ)"

Автор книги: Стивен Кинг

Соавторы: авторов Коллектив,Роберт Антон Уилсон,Мэтью Квирк,Питер Свонсон,Кемпер Донован,Джей Ти Эллисон,Мик Геррон
сообщить о нарушении

Текущая страница: 338 (всего у книги 342 страниц)

 Глава 13

1

Холли плохо спит, её мучают сны о большом мужчине с битой. В этих снах она не пинает стул, а просто замирает, пока большой мужчина разбивает голову Кейт. Она просыпается на рассвете – на восточном горизонте едва видна оранжево-розовая линия, снимает с зарядки iPad и пишет письмо Джерому.

Надеюсь, ты занят своей книгой, и мне не хочется просить тебя снова работать на меня, особенно после того, как ты связался с Джоном Акерли, но приходится. (К тому же, кажется, ты говорил, что ищешь какое-то отвлечение.) Я думаю, что женщина, которая преследует Кейт, – религиозный фанатик. В Спокане Кейт получила записку с надписью «Кто говорит ложь, тот погибнет» – это из книги Притчей. Когда преследовательница вывалила на багаж Кейт тушу сбитого животного, на двери написала «Исход 22». Это наудачу, Джей, но не мог бы ты поискать в интернете церкви, которые попадали в неприятности из-за протестов против абортов, прав женщин или ЛГБТ+? Начни с Баптистской Церкви Уэстборо в Топике, а дальше – по следам. Мне нужны только случаи, когда церкви привлекали за незаконное проникновение, нападение, угрозы и подобное.

Если сделаешь это для меня, не только получишь оплату, но и сможешь три раза называть меня Холлиберри. Спасибо, и если ты слишком занят – пойму.

Холли

Она отправляет письмо и ищет в контактах Джона Акерли. Пишет ему:

Дорогой Джон

Если это не нарушит твоё соглашение об анонимности, не мог бы ты навести справки – не про людей с программы по имени Бриггс, а про кого-то по имени Триг? Думаю, это настоящее имя или прозвище убийцы. Спасибо.

Холли

Сделав это, она возвращается в кровать и ей удаётся уснуть ещё на два часа. На этот раз без снов.

2

Иззи Джейнс и Том Атта прибывают в дом Гринстедов в четверть девятого утра в воскресенье. Тонколицая женщина в стёганом халате открывает дверь и смотрит на их значки. Она не спрашивает, зачем они пришли, а просто говорит, что её муж в беседке. Произносит это как «безедке».

– Проходите через кухню, – говорит и показывает большим пальцем, словно просит подвезти.

– Скажите, миссис Гринстед, – говорит Иззи, – у Рассела есть младший брат или сестра?

Она не спрашивает, зачем Иззи это нужно.

– Он единственный ребёнок. Воспитывали его как маленького принца, – и закатывает глаза.

Они проходят через кухню. Том тихо говорит Иззи:

– Мне кажется, в этой долине могут быть проблемы.

Иззи кивает. Миссис Гринстед показалась ей женщиной, страдающей от серьёзного отчуждения.

Через патио и на среднем по размеру заднем дворе в беседке за столом сидит лысеющий мужчина в красном халате и пижаме. Он пьёт кофе и читает газету. Увидев их, встаёт и подтягивает пояс халата. Он не требует показать значки – ему не нужно.

Обращаясь к обоим:

– Атас, копы! – Затем к Иззи: – Атту знаю по суду. Вас я ещё не подвергал перекрестному допросу.

– Изабель Джейнс, – отвечает она и слегка пожимает руку Гринстеда.

– Что вы тут делаете так рано в воскресенье? Не говорите – догадываюсь. Это связано с тем, кто убивает людей и оставляет имена присяжных по делу Даффри на руках у жертв.

– Это не вы ли? – дружелюбно спрашивает Том.

Рассел Гринстед на мгновение замирает, потом смеётся.

– Хорошая шутка! Чем могу помочь этому скромному эсквайру?

Иззи и Том не отвечают. Гринстед смотрит то на одного, то на другого.

– Вы не шутите.

– Совсем нет, – говорит Том.

Гринстед поворачивается, поднимает чашку с кофе и допивает её. Он говорит не своим гостям в это тёплое и приятное весеннее утро, а пустой чашке, словно в микрофон:

– Два городских детектива приходят ко мне домой в воскресенье утром, когда у меня ещё глаза полусонные, и спрашивают, не я ли убиваю людей из-за покойного и, кстати, мной оплакиваемого – Алана Даффри. Кого я защищал до последнего. И они при этом не шутят.

Он поворачивается к ним, уже не смеясь, а улыбаясь. Том позже расскажет Иззи, что помнит эту улыбку – ту самую, что Гринстед показывал, когда допрашивал его. Опыт был неприятный.

– И что же заставило вас прийти к такой поразительной мысли, офицеры?

– Почему бы вам не позволить нам задать вопросы, а потом мы дадим вам вернуться к вашему воскресному утру, – говорит Иззи. – Если ответы будут удовлетворительными, разумеется. Если нет, вам придётся с нами поехать в участок.

– Невероятно. Просто невыносимо невероятно. Ладно, спрашивайте.

– Начнём с 3-го мая, – говорит Иззи. – Это была суббота. Где вы были между, скажем, пятью и семью вечера?

– Серьёзно? – Он всё ещё улыбается, теперь с поднятыми бровями. – Вы сами-то помните, где были в субботу три недели назад?

Дверь кухни с шумом распахивается, и к ним подходит миссис Гринстед. В руках она несёт кофейник и две чашки на подносе с надписью «Девушка из Сент-Паули». Также сливки и сахар.

– Он был здесь, думаю. Мы обычно смотрим древнее роуд-шоу по субботам вечером или днём. Стриминг удобен, потому что можно смотреть в любое время. Расс обычно заказывает еду на вынос. Что ему вздумается. Меня редко спрашивают. Кофе?

– Нет, спасибо, – отвечает Том. – Хотя обычно мы ожидаем, что супруги предоставляют алиби. – Он улыбается ей своей улыбкой – намного дружелюбнее, чем акулья улыбка Гринстеда. – Просто говорю.

Иззи:

– А как насчёт следующего дня? Воскресенья, 4-го? В тот день, когда убили пьяниц.

Гринстед говорит:

– О, Боже мой. Погодите, может, я кое-что вспомню. – Он заходит в дом, подтягивая пояс халата, и снова бормочет: – Невероятно.

– Вы что-нибудь помните об этом воскресенье? – спрашивает Том миссис Гринстед.

– Было прохладно, казалось, что пойдёт дождь, не так, как сейчас. Я ходила в церковь. Хожу каждое воскресенье. Расс не ходит. Думаю, он был в своём кабинете, готовился к делу или ждал кого-то, но точно не скажу.

– У вашего мужа есть оружие, миссис Гринстед?

– О, да, у нас обоих есть пистолеты. У меня Ругер 45-го калибра, у Расса Глок 17. Они для защиты дома. Мой муж – уголовный адвокат, у него часто клиенты – нехорошие люди. Иногда он их приводит домой.

Оба пистолета имеют калибр крупнее, чем тот, из которого убили Майка Рафферти, и гораздо крупнее, чем у оружия, использованного против женщины и пьяниц. Но их всё равно придётся проверить, если Гринстед не сможет предоставить алиби, более надёжное, чем свидетельство жены, которая, похоже, не слишком им увлечена. Всё же у них почти ничего… кроме дедукции Холли Гибни, которой Иззи доверяет, и Том в какой-то мере тоже.

Гринстед возвращается со своей книгой с записями. Он размахивает ею перед ними:

– В два часа в то воскресенье к нам приходил Джимми Сайкс чинить мой настольный компьютер. Он постоянно зависал. Я надеялся, что он сможет прийти в субботу, но у него были все записи заняты. Вот.

Том смотрит. Иззи записывает имя.

– Он ваш айтишник?

– Да. Он перезагрузил компьютер или что-то в этом роде, чтобы я мог поработать над делом.

– Скорее, чтобы поиграть в онлайн-блэкджек, – говорит миссис Гринстед. Гринстед отворачивается от Иззи и Тома и смотрит на жену с тонкой улыбкой.

– Так или иначе, вы помните, что Джимми приходил в воскресенье?

– Помню, но не знаю, в какое именно.

Он показывает квадрат с датой 4 мая.

– Вот, дорогая.

Это вызывает закатывание глаз у миссис Гринстед.

– Вы случайно не записали это назначение именно на эту дату перед тем, как сюда пришли? – спрашивает Том.

– Я бы обиделся, если бы это не было так смешно.

– А вот ещё проще, – говорит Иззи. – 20 мая, прошлый вторник. Скажем, с шести до десяти вечера. Дома с женой, наверное, смотрели «Мастерпис Театр»?

– Я играл в покер. Не онлайн, с друзьями.

Но впервые Рассел Гринстед кажется неуверенным.

Однако его жена не подтверждает это.

– Его здесь не было, но и в покер он не играл. Если вы спросите у него имена тех, с кем он играл, ему придётся очень плохо – потому что они скажут, что он в игре не участвовал. Расс – не убийца, но он обманщик. В прошлый вторник вечером он был со своей любовницей.

В беседке наступает тишина. Миссис Гринстед ставит поднос на стол. На её губах появляется тонкая улыбка, очень похожая на улыбку её мужа. «Но разве это удивительно? – думает Иззи. – Говорят же, что мужчины и женщины, долго живущие вместе, начинают походить друг на друга».

– Её зовут Джейн Хаггарти. Она работает секретарём на полставки и страшна, как пугало на дынном поле. Они встречаются время от времени уже чуть больше года. – Она поворачивается к мужу: – Ты правда думал, что я не знаю? Ты ужасно плохой обманщик, Расс.

Иззи почти не знает, что сказать дальше, в основном потому, что миссис Гринстед – она всё ещё не знает её имени – выглядит очень спокойно. Том же не теряется. Гринстед ведь когда-то давал показания против него.

– Подтвердит ли эта Джейн Хаггарти, что вы были с ней двадцатого мая, мистер Гринстед?

– Эрин, я... – Гринстед, похоже, не знает, как закончить, но теперь Иззи наконец знает имя миссис Гринстед. Первое, что приходит в голову: она слишком худая и слишком разочарованная, чтобы быть Эрин.

– Обсудим это позже, после того как полиция уйдёт, – говорит Эрин Гринстед. – А пока радуйся, что я тебя выручила. Для юриста ты, правда, умеешь загонять себя в беду.

Она уходит, исчезая в кухне, не оглядываясь. Гринстед садится за стол в беседке. Пояс халата, который он так тщательно затягивал, развязывается, и халат распахивается. Под ним – пижамная кофта, растянутая на пузе мужчины средних лет.

– Спасибо, ублюдки, – говорит он, не поднимая головы.

– Перефразируя метафору, которая может подойти к этому делу, – говорит Иззи, – вердикт ещё не вынесен, кто здесь ублюдок. Вопрос в том, подтвердит ли Джейн Хаггарти, что вы были с ней тогда, когда, как мы думаем, был убит священник Майк Рафферти.

При необходимости Гринстед должен будет предоставить алиби и по делу убийства Синклера. Возможно, это не понадобится.

– Подтвердит, – отвечает он всё так же не глядя наверх.

– Адрес? – Том достаёт блокнот.

– 4636 Фэрлоун Корт. Она замужем, но они в разводе, – наконец поднял глаза Гринстед. Его взгляд без слёз, но затуманен, как у боксера, только что получившего мощный удар по челюсти. – Почему, ради Бога, вы думаете, что я убиваю этих людей? Я дал Алану Даффри лучшую защиту, какую мог. Судья и присяжные ошиблись. Прокурор – с амбициями. Вот и всё.

Иззи не собирается впутывать своего друга-частного детектива в разговор. И не нужно. Она спрашивает у Гринстеда, что ему известно о Клэр Радемахер.

– Она работала в «Фёрст Лейк Сити», – говорит Гринстед с подозрением. – Главный кассир, если я правильно помню.

– Вы не вызывали её в суд, – замечает Том.

– Не было причин, – Гринстед звучит ещё подозрительнее. Как опытный адвокат он понимает, что где-то тут затаилась ловушка, но не знает, где именно.

Теперь Том с явным удовольствием рассказывает Гринстеду про комиксы про Пластикового Человека, которые Кэри Толливер подарил Алану Даффри в знак «поздравления с повышением». В судебных протоколах ни слова о шеститомной серии и пакетах из майлара. Иззи пытается убедить себя, что ей не нравится выражение растерянного понимания на лице Гринстеда. Потом сдаётся – ей нравится. Отчасти потому, что Гринстед изменял жене, больше потому, что он думал, что жена слишком глупа, чтобы знать, и в основном просто потому, что, как и большинство полицейских, она не любит защитников. Теоретически она понимает их важность в правовом процессе. На практике она считает большинство из них отстойными. Она читает книги Майкла Коннелли о Микки Холлере и мечтает, чтобы «Линкольн для адвокатов» рухнул.

– Отпечатков пальцев не было на тех детских журналах с извращениями? – всё ещё пытается осознать глубину своей ошибки Гринстед. – Только на пакетах?

– Совершенно верно, – говорит Том. – Может, в следующий раз, защитник, стоит нанять частного детектива, а не пытаться поживиться на гонорарах и отчислениях.

– Дуглас Аллен должен лишиться лицензии! – возмущается Гринстед, похоже, забыв про свои домашние проблемы.

– Думаю, что дисциплинарное взыскание – максимум, на что вы можете рассчитывать, – говорит Иззи, – но это уже серьёзно осложнит ему жизнь. Лишение лицензии маловероятно.

– Аллен никогда не говорил, что отпечатки были на журналах, он просто заставил вас так думать. Сомневаюсь, что вы это признаете, но я думаю, вы всё время верили, что эти журналы принадлежат Даффри, хотя он и отрицал это.

– Что бы я ни думал – а вы же не в моей голове, детектив Джейнс, так что не знаете – это не имеет значения для защиты, которую я построил для моего клиента. Повторяю, я выкладывался по полной ради этого человека.

– Но вы не выкладывались настолько, чтобы нанять детектива, – говорит Иззи. Она думает – нет, знает – что если бы Гринстед нанял Холли Гибни, Алан Даффри все еще был бы жив и свободен. Так же, скорее всего, были бы живы МакЭлрой, Митборо, Эпштейн и Синклер. А также неизвестная женщина с именем присяжного в мёртвой руке. И Рафферти тоже.

Гринстед собирается что-то возразить, но Том перебивает его.

– Даже вам самому следовало понять, что такие отпечатки не могли быть сняты с бумаги, на которой печатались те журналы.

– А ваша команда этого не поняла? – спрашивает Гринстед. Он снова туго затягивает пояс халата, будто пытается задушить своё пузо. – Ваши судебные эксперты? Они должны были знать, но никто не признался! Никто!

Это для Иззи открытие, она не думала об этом раньше, и это попадает прямо в цель.

– Наша работа – не делать вашу работу. Я знаю, что это спорная логика, но это лучшее, что я могу придумать на ходу.

– Вы могли вызвать Радемахер на допрос, но не сделали этого. Ее даже не допросили.

– Дуг Аллен довёл Алана Даффри до смерти, – говорит Гринстед. Кажется, он разговаривает сам с собой. – При поддержке полиции.

– О, я думаю, вы тоже приложили руку к этому, – говорит Том. – Не так ли, адвокат? Или мне называть вас Триг?

На прозвище нет никакой реакции, никакого признака вины. Гринстед кажется задумчивым. Возможно, понимает, что это лишь первая из серии встреч, за ней последуют другие, после того как Иззи и Том уйдут. В этот момент Иззи понимает, что вывод Холли – который сама Холли считала не слишком надёжным – был ошибкой. Анаграмма оказалась совпадением; тем, что старые писатели детективов называли ложным следом.

– Мы проверим Джейн Хаггарти, – говорит Том, закрывая блокнот. – Хорошего вам дня, мистер Гринстед.

Гринстед, чей день складывается далеко не удачно, не отвечает. Иззи и Том возвращаются в дом. Миссис Гринстед находится на кухне и пьёт свой кофе. Судя по бутылке Wild Turkey на столе, она щедро плеснула его в свой кофе.

– Вы уже с ним закончили?

– Пока да, – говорит Том. – Теперь ваша очередь.

Если он надеялся получить улыбку в ответ, то разочарован.

– Как давно вы знаете про Хаггарти? – спрашивает Иззи. Это никак не связано с делом, но ей любопытно… как, она знает, было бы интересно и Холли.

– Год? Может, шестнадцать месяцев, – пожимает плечами миссис Гринстед, словно тема её особо не волнует. – Её парфюм на его коже. СМС. Несколько раз она звонила ему, когда Расс оставлял телефон на столе или на телевизоре, и я отвечала. Он не очень старался это скрывать. Видимо, думал, что я дура. Может, так и есть.

– Может, вам было страшно, – говорит Иззи.

Эрин Гринстед делает глоток крепкого кофе.

– Может, было. Может, до сих пор страшно.

– Ваш муж ходит на собрания Анонимных Алкоголиков или наркоманов?

– Нет. Если ему и нужна какая-то анонимная программа, то для игроманов. Или сексозависимых. Или и то, и другое.

– Миссис Гринстед, вы называете мужа Тригом?

– Нет. Я называю его Расс. Большинство так делают. Алан Даффри так называл.

– Кто-нибудь называет его Триг?

Она смотрит на Иззи и снова закатывает глаза.

– С чего бы это?

«Действительно с чего бы?» – думает Иззи. Возврат к началу.

Они оставляют её говорить с мужем.

3

Пока Иззи и Том беседуют с Расселом Гринстедом, Триг – настоящий Триг – находится в Кауслип-Каунти, в сотне миль от города. Это наименее населённый округ в штате, и дети, которым не повезло жить там, называют его, конечно же, Каусхит-Каунти (Дерьмовый округ). Триг едет по маршруту 121, мимо редких ферм и амбаров, но в основном – через леса и поля. Движение здесь очень слабое, так как шоссе 121 практически утратило значение после строительства автомагистрали, проходящей по более густонаселенным южным районам.

Он даже не обманывает себя насчёт того, что здесь делает.

Хотя встреча с Аннет МакЭлрой и её собакой на Бакайской Тропе была всего несколько недель назад, кажется, что это произошло в другой жизни.

«Когда я был нормальным».

Сначала он пытается отогнать эту мысль, но сдаётся. Потому что это не просто мысль – это факт. Происходящее всё больше напоминает ему, как он стал алкоголиком... и почему бы нет? Неважно, алкоголь, наркотики, еда, азартные игры или обсессивно-компульсивное поведение – в основе всегда болезнь зависимости. Он мог бы обвинять своего отца (и иногда так делает), но зависимость – антисоциальное поведение, по терминологии психологов – не вызвана детской травмой, стрессом или социальным давлением; это просто сбой в «программном обеспечении», из-за которого разрушительное поведение повторяется снова и снова.

Есть поговорка, которую он слышал на собраниях: «Сначала человек берёт выпить, потом выпивка берёт выпивку, а потом выпивка берёт человека». Это правда.

Где-то в свои двадцать с небольшим, вскоре после смерти отца – иногда любящего, часто разрушительного – у него переключился рычаг. Один день он пил как, так сказать, нормальный человек, а на следующий – стал алкоголиком. Бах! Всё, конец.

Триг понял, что убийство – примерно то же самое. Он думает, что после МакЭлрой мог бы остановиться. С юридической точки зрения он перешёл красную черту, конечно, но в своей голове? Вероятно, нет. Он не думает, что именно Митборо и Эпштейн стали той последней каплей. Он думает – не уверен, но думает – что это Майк «Большая Книга» переключил этот рычаг. Всё, что он точно знает – что следующий, Синклер, снял определённое давление, которое мало относилось (а может, и вовсе не относилось) к его изначальной миссии.

Он проезжает крошечный посёлок Росскомб, состоящий из магазина, заправки и баптистской церкви. Потом снова оказывается в сельской местности. Четыре мили спустя он видит мужчину, который управляет старым трактором с высокими колёсами, буксируя дисковую косилку. Ещё рано для сена, трава всё ещё зелёная, значит, фермер, возможно, собирается посеять здесь урожай. Вероятно, фасоль или кукурузу. Триг съезжает на обочину и выходит из машины. Пистолет Таурус 22-го калибра лежит в его кармане. Он совершенно не нервничает. Он взволнован. Ожидает. Он ждёт, пока трактор не подойдёт поближе, и машет водителю рукой с широкой улыбкой, как сигнальщик. Мимо проезжает грузовик, направляющийся на юг.

Этот водитель, возможно, запомнит, как на обочине стояла Тойота, и как мужчина махал ему, останавливая фермера.

Ему следовало бы отступить, может, просто спросить дорогу и поехать дальше, но девушка, которую он оставил в приюте в Крукед-Крик, разбудила в нём аппетит, как раньше пробуждала первая рюмка. Он бы сказал себе: «Всего одну после работы...» – а потом пил всю дорогу домой, хотя разум подсказывал, что арест за вождение в нетрезвом виде может разрушить всю его жизнь. Так же, как эти ужасные фотографии и журналы разрушили жизнь Алана Даффри... или, по крайней мере, так думали все – судья и присяжные тоже.

Фермер останавливает трактор, но даже на холостом ходу старый «Интернешнл Харвестер» издаёт ужасный грохот. Фермер так же стар, как и трактор, с загорелым и обветренным лицом под большой соломенной шляпой. Триг подходит к одному из больших колес трактора, покрытых грязью, улыбаясь, и фермер отвечает ему улыбкой.

– Чем помочь, парень? – кричит фермер сквозь шум трактора и вращающихся лезвий косилки. – Заблудился?

– Да! – кричит Триг в ответ. – Я заблудился!

Он вынимает Таурус из кармана и дважды стреляет фермеру в грудь. Звук выстрелов почти теряется в реве трактора. Фермер откидывается назад, словно его укусила оса. Триг готовится стрелять снова, но тот наклоняется вперёд. Шляпа падает с головы. Тонкие седые волосы колышутся на лёгком ветру, напоминая Тригу пушинки молочая.

По шоссе проезжает машина. Она замедляется. Триг машет ей рукой, не поворачиваясь – всё в порядке – и машина снова набирает скорость. Триг достаёт из кармана кожаную папку и пролистывает тонкий сборник записок внутри. Он не чувствует тревоги, как не чувствовал её в прежние дни, когда ехал домой, потягивая из бутылки Смирнофф, зажатой между бедер. В этом моменте есть чувство полной правильности, и, о Господи, какое облегчение. Желание вернётся, но сейчас всё хорошо.

«Мне нужно МА вместо АА», – думает он и даже смеётся. Из папки он достаёт записку с именем Брэд Лоури. Лоури был присяжным №12 по делу Даффри. Триг поднимает соломенную шляпу фермера и кладёт туда записку с именем Лоури. Не спеша, он добавляет туда же записки Джабари Уэнтворта (присяжный №3) и Эллиса Финкеля (присяжный №5). Фермер приварил удобную подставку к боковой части трактора. Триг использует её и аккуратно поднимает фермера в вертикальное положение, стараясь не тронуть коробку передач и не запустить трактор.

Затем он резко насаживает шляпу на голову фермера. В конце концов кто-то снимет эту шляпу. В конце концов эти бумажки найдут и поймут их значение.

Проезжает фермерский грузовик, гружёный оборудованием. Триг стоит на месте, будто разговаривает с фермером. Грузовик проезжает мимо.

Он возвращается к своей машине и уезжает.

– Меня поймают.

Это не догадка, а железный факт. Он вспоминает то, что случилось под конец его запоев, то, что привело его на первое собрание Анонимных Алкоголиков. Три квартала от дома, пьяный в стельку с бутылкой водки, прижатой к паху, он увидел синие огни в зеркале заднего вида. Спокойно закрутил крышку на бутылке, положил её на пол пассажирского места и съехал на обочину, говоря себе, что коп не сможет учуять водку на его дыхании, как джин или виски, хотя прекрасно понимал, что это миф.

Коп мигнул фонарём в окно Трига и попросил права и регистрацию. Триг протянул документы, взяв регистрацию из бардачка его Тойоты – другой Тойоты, но похожей на ту, что он сейчас водит. Коп направил свет фонаря на документы, затем вернулся к своему патрульному автомобилю. Триг попытался спрятать бутылку водки в бардачок, но она туда не помещалась. Под пассажирским сиденьем тоже не помещалась. Он подумал: «Может, я и проведу ночь в городской камере для пьяных, но точно моё имя завтра будет в колонке криминальной хроники в газете».

Коп начал подходить обратно. Триг вернул большую бутылку водки на пол пассажирского места. Это было лучшее, что он мог сделать. Его охватило чувство фатализма.

– Вы пили, сэр? – спросил коп.

– После работы немного выпил, но это было несколько часов назад. – Говорил он почти без запинки.

– По вашим правам вижу, вы недалеко от дома.

Триг согласился.

– Советую вам поехать домой и не садиться за руль, пока не протрезвеете. – Полицейский снова посветил фонариком на пол пассажирского места и заметил трехчетвертную бутылку водки. – Если я увижу, что вы снова едете зигзагами, сэр, вы отправитесь в тюрьму.

Так что никаких письменных предупреждений, только устное. Такое бы уже не прокатило после шести убийств.

«Мне следовало забрать календарь священника, а не просто подменять имя. Это то, что папа назвал бы «слишком хитро, чтобы быть правдой», вероятно, сопровождаемое хлопком по затылку. А что насчёт машин, которые проезжали мимо, пока ты «разговаривал» с фермером? Что если кто-то из них увидел старика, согнувшегося вперёд, и посчитал это странным? Что если кто-то записал твой номер машины?»

Он не верит, что кто-то это сделал, но с календарём всё иначе. Его уже могли тщательно проверить эксперты, и они, возможно, уже решили, что он подделал ТРИГ под БРИГГС. Правда, что ТРИГ – всего лишь прозвище, и оно совсем не похоже на настоящее имя, но он пользовался им на собраниях Анонимных Алкоголиков и Анонимных Наркоманов. Почти всегда вне города, но он несколько раз посещал собрания Круга Трезвости на Бьюэлл-стрит. Что если кто-то на этом собрании знает его из того, что алкоголики и наркоманы называют «другой жизнью»? Он не думает, что это вероятно – большинство на Круге Трезвости – алкоголики низшего сорта и бездомные наркоманы – но это возможно. Одно ясно: он больше не пойдёт на Бьюэлл-стрит. «И взгляни с другой стороны, – говорит он себе. Я уже «отметил» семь из двенадцати присяжных. Не могу всех, но я ещё не закончил». В зеркале заднего вида он видит быстро приближающийся патруль штата и вспоминает ту ночь, когда впервые увидел синие огни в зеркале. То же чувство фатализма приходит к нему – такое же уютное, как одеяло в холодную ночь.

Он прикасается к 22-му в кармане, сбавляет скорость и съезжает на обочину. Он собирается застрелить копа, вложить ему в руку имя, а потом – может быть, а может и нет – застрелиться сам.

Полицейская машина проносится мимо него, мчась по маршруту 121 в сторону Росскомба.

– Нет, – говорит Триг, отпуская пистолет. – Ещё не всё, папа. Ещё не всё.

Он включает радио, но слишком далеко от города, чтобы поймать новостную волну, поэтому включает старый рок-н-ролл. Вскоре он начинает подпевать.