Текст книги "Современный зарубежный детектив-9. Компиляция. Книги 1-20 (СИ)"
Автор книги: Стивен Кинг
Соавторы: авторов Коллектив,Роберт Антон Уилсон,Мэтью Квирк,Питер Свонсон,Кемпер Донован,Джей Ти Эллисон,Мик Геррон
сообщить о нарушении
Текущая страница: 173 (всего у книги 342 страниц)
Пару лет спустя мир перевернулся. Партнер умер; подразделение в Слау-башне работало полным ходом, и царствовал там Джексон Лэм.
И как-то так получилось, что Кэтрин Стэндиш оказалась рядом. Лэм, как выяснилось позже, специально просил, чтобы ее прикомандировали к нему, хотя ни разу даже намеком не дал понять зачем. А она не спрашивала. Если он намеревался подбить к ней клинья, то опоздал на годы. Одно время она не раздумывая переспала бы с ним и навряд ли даже вспомнила бы потом, но с тех пор, как завязала с выпивкой, стала куда разборчивей в сексуальных партнерах, а именно – не спала вообще ни с кем. И если эту практику ей суждено когда-нибудь оставить, то сделает она это не ради Джексона Лэма.
А вот теперь в его облике сквозило что-то непривычное, то, чего раньше она не замечала. Возможно, это была злоба, но злоба на тормозах, контролируемая, как и все остальные эмоции в Слау-башне, тем же чувством общего бессилия. Бо́льшую часть служебной карьеры Лэм провел в тылу врага, а теперь враг стоял прямо перед ним, и Лэм ни черта не мог с этим поделать, кроме как сидеть и смотреть. Странным образом Кэтрин вдруг захотелось сказать ему что-то ободряющее. Что-то вроде: «Мы их найдем».
«Мы их найдем». Эти слова звучали по всей стране: в офисах, в пивных, в классных комнатах, на перекрестках. «У нас такое невозможно. Мы их найдем». И все, говоря «мы», имели в виду тех, кто выполнял ту же работу, что выполняли и она, и Лэм; тех, кто так или иначе работал в органах безопасности; тех, на ком лежала ответственность за то, чтобы такие вещи не случались, хотя зачастую предотвратить их удавалось лишь за минуту до рокового часа. Внезапно Кэтрин подумалось, что если бы кто из посторонней публики заглянул в Слау-башню, то, возможно, довольно кардинальным образом поменял бы свое ви́дение ситуации. «Пацан в подвале-то? Ему однозначно крышка».
Поэтому она молча попятилась от двери и, прижав отчет к груди, вернулась к себе в кабинет.
9Света от луны было всего ничего, но это не имело большого значения. Ривер снова следил за квартирой Хобдена. Не прошло и сорока восьми часов с тех пор, как он, стоя на этом тротуаре, прятался от проливного дождя под оконным карнизом. Сегодня дождя не было, а Ривер сидел в машине. А если появится инспектор-парковщик, он просто переставит машину куда-нибудь еще. В щель между занавесками на окне Хобдена пробивался тонкий луч. Время от времени по занавеске мелькала тень. Хобден был непоседлив и не мог долго оставаться на одном месте. И как ни прискорбно было признать за собой даже малейшее сходство с Хобденом, в этом они с ним были схожи. Ни тому ни другому не сиделось подолгу в собственной шкуре.
И в этот момент Ривер едва не выпрыгнул из своей: что за?!.
Всего лишь легкий стук в боковое стекло, но он не заметил, чтобы к машине кто-то приближался.
Неизвестный склонился и заглянул в салон.
– Ривер? – одними губами позвала она.
О господи, пронеслось в голове. Сид Бейкер.
Он открыл ей дверь. Сид скользнула внутрь, аккуратно закрыла дверь и, тряхнув головой, высвободилась из-под капюшона. В руках у нее были стаканчики с кофе.
– Какого черта ты здесь делаешь, Сид?
– Я могла бы задать аналогичный вопрос.
– Ты за мной следила, что ли?
– В твоих же интересах считать, что не следила, правда? – Она протянула ему кофе (пришлось взять у нее стакан), сняла пластмассовую крышечку со своего, и оттуда вырвалось облачко пара. – Потому что иначе тебе пришлось бы признать, что мне удалось провести тебя через половину Лондона и остаться незамеченной. – Она легонько подула на горячую жидкость, и облачко разлетелось. – Причем пешком. А это не у всякого выйдет.
Он распаковал свой стакан, плеснув горячим кофе себе на ляжки. Она протянула ему салфетку. Он завозился, пытаясь промокнуть штаны и в то же время не облиться еще раз.
– Так ты что, просто догадалась, что я буду тут?
– Долго гадать не пришлось.
«Прекрасно, – подумал он. – Я весь как на ладони».
– И ты решила, что я буду рад твоей компании?
– Честное слово, даже мысли такой не было. – Она посмотрела мимо него. – Какое из них Хобдена?
Ривер показал.
– Он там один?
– Насколько мне известно. Так что ты тут все-таки делаешь?
– Слушай, ты, скорее всего, не прав, – ответила она. – Если Хобден имеет какое-то отношение к Хасану…
– Имя уже известно?!
– Официально пока нет. Но Пятерка его вычислила, а Хо перехватил это по своим каналам пару часов назад. Кстати, Хо – ушлый парень. Хорошо, что он на нас работает.
– Так кто он?
– Зовут Хасан Ахмед. Хо, наверное, теперь уже знает о нем все вплоть до размера обуви, но, когда я уходила, это было единственное, что известно. Так что, если Хобден тут каким-то боком причастен, он вряд ли сидел бы сейчас дома. Пятерка его уже сгребла бы.
– Я об этом тоже думал, – ответил Ривер.
– И что?
Ривер пожал плечами:
– Он явно что-то замышляет.
– Может, расскажешь мне, что за файлы ты рассматривал утром в пивной?
В принципе, можно было и рассказать. Все равно она не поверит, что чтение числа «пи» – это у него хобби такое.
– Хобденовские, – сказал он. – Те самые, что ты у него давеча стащила.
– Что?!
Он вкратце изложил ей свои похождения.
Когда рассказ был окончен, Сид молчала целую минуту. За что он был ей признателен. Она запросто могла бы разразиться подробным перечнем всех его идиотских поступков, объяснить, что хищение государственной собственности – это одно, но кража секретных данных – уже совсем другое. Пусть даже на поверку они и оказались совершенно бесполезной белибердой. Все это ему самому было прекрасно известно. Не упомянула она и о том, что, будучи поставленной в известность о его деятельности, она таким образом превратилась в соучастницу. Окажись Ривер на скамье подсудимых, она будет сидеть рядышком. Если только немедленно не выйдет сейчас из машины. И не вызовет Псов.
Вместо этого, когда минута истекла, она сказала:
– Ну и что значит это «пи»? Шифр?
– Вряд ли. Похоже, флешка – просто обманка. По-моему, он из тех параноиков, кто постоянно боится, что его файлы похитят, и прилагает все усилия, чтобы похититель остался ни с чем. И даже более того. Хочет, чтобы похититель понял, что владелец заранее предусмотрел возможность кражи. Чтобы посмеяться последним.
Ривер вспомнил еще одну вещь, а именно что Хобден заворачивает объедки в страницы антифашистского «Прожектора». Своеобразный привет тем, кому вздумается покопаться в его мусоре. «Думаете, он намекает, что мы нацисты?» – спросил он Лэма. «Разумеется, он намекает, что мы нацисты», – ответил Лэм.
– В любом случае в предусмотрительности ему не откажешь. В конце концов, я же действительно сперла его файлы, а ты копался у него в помойке.
– Да и тот партийный список попал в интернет вовсе не случайно, – добавил Ривер. – Так что будем откровенны: Контора подгадила ему по полной программе.
– И он в отместку решил устроить публичную казнь какого-то мальчишки? Ты вообще представляешь себе, какая будет реакция, если это все-таки произойдет?
– Догадываюсь. – Кофе был все еще слишком горячим, и Ривер поставил стакан на приборную панель. – Мусульмане выйдут на улицы. Сочувствие со стороны леволиберальных кругов, разумеется, будет обеспечено полностью – как же иначе, если невинного ребенка прирезали в прямом эфире. Но среди тех, кто выйдет на улицы, будут не только протестующие с плакатами и требованиями уважительного отношения к меньшинствам. Будут и призывы к возмездию. Начнется поножовщина и бог знает что еще. Ну ты представляешь.
– Именно это я и имею в виду. Может, он вконец чокнутый, но он же всерьез считает себя патриотом, что бы он под этим ни подразумевал. Думаешь, он добивается массовых беспорядков?
– Да. Потому что результатом беспорядков станет закручивание гаек, а именно это ему и нужно. Не сама по себе реакция на происшествие, а то, что начнется потом, когда ситуация станет крайне серьезной. Да, люди против того, чтобы детей резали в прямом эфире, но еще больше они против погромов на улицах, прямо перед домом.
– Ненавижу конспирологию и теории заговоров, – сказала Сид.
– После того как теория доказана, она перестает быть теорией. И становится просто заговором.
– И чего именно ты пытаешься добиться, сидя у Хобдена под дверью?
– Давай поговорим об этом завтра.
– Ты всерьез планируешь сидеть тут до утра?
– На данный момент я бы не стал называть это планом.
Она покачала головой и отпила кофе.
– Если ничего так и не произойдет, с тебя завтрак.
Он не нашелся, что на это ответить, но, прежде чем замешательство его стало очевидным, у нее возникла новая идея:
– Ривер?
– Чего?
– Ты же сам понимаешь, какой ты дурак, правда?
Он отвернулся, чтобы она не увидела, как по его лицу расплывается улыбка.
* * *
Это было в десять часов. В течение следующего часа шансы Ривера оплатить завтрак продолжали расти: на улице практически ничего не происходило, а что происходило – не имело к Хобдену никакого отношения. В окне у него продолжал гореть свет. Время от времени мелькавшая на занавеске тень указывала на то, что Хобден по-прежнему был дома. Во всяком случае, там был кто-то. Возможно, Риверу следует постучать в дверь. Может, это спровоцирует какую-то реакцию.
Но провокации строго порицались. «Это искажает реальную картину, – вещал Паук Уэбб на каком-то семинаре. – Провоцирование объекта на совершение каких-либо действий, которые он иначе совершать бы не стал, дает искаженные данные наблюдения». Паук, вне всякого сомнения, попугайничал, повторяя услышанное от кого-то, кто действительно знал, о чем говорит. С другой стороны, то, что представлялось неправильным Пауку, Ривер с готовностью принял бы за руководство к действию. Он уже в пятый раз спорил сам с собой на эту тему, однако никакого консенсуса так пока и не предвиделось.
Он вытянул вперед ноги, насколько позволяла обстановка, надеясь, что делает это незаметно. Одет он был сегодня как обычно: синие джинсы, белая футболка, серый джемпер с вырезом уголком. На Сид были черные джинсы и фуфайка с капюшоном – можно сказать, стандартная служебная форма, но в ней Сид выглядела очень хорошо. Она отодвинула пассажирское кресло до предела и почти целиком скрылась в полумраке. Время от времени свет уличного фонаря вдруг отражался у нее в глазах и рикошетом отскакивал к Риверу. Она думала о нем. Когда женщина о тебе думает, это всегда означает либо что-то хорошее, либо что-то плохое. Сейчас он понятия не имел, которое из двух.
Вконец замучившись с этими размышлениями, он спросил:
– Скажи, а ты почему поступила?
– А сам-то как думаешь? – Она взглянула ему в глаза. – Из-за романтики, разумеется.
– Триллеров насмотрелась? Теперь видишь реальную изнанку.
– Я не такая уж дура дурой, если хочешь знать.
– Я это давно заметил.
– Восточные языки. Диплом с отличием.
– Ну хоть какое-то утешение.
Она закатила глаза:
– А если ты заткнешься, то я утешусь еще больше.
Он и заткнулся.
На тротуаре никого не было. Машины проезжали не часто.
Хобден расхаживал по квартире… он мог прямо сейчас отдавать приказы по мобильнику или переписываться с сообщниками по электронной почте. Но Ривер так не думал. Он не думал, что Хобден станет предпринимать то, что сделает его уязвимым для прослушки или перехвата данных. Он просто расхаживал по квартире, как тигр в клетке, выжидая, когда что-то наконец произойдет.
И в этом Ривер был с ним солидарен.
– Ты из Конторской семьи, – сказала она.
Он кивнул.
Когда-то такое было в порядке вещей, как профессиональные династии полицейских или сантехников. И даже сегодня встречались оперативники в третьем, а то и в четвертом поколении; ремесло передавалось по наследству, будто фамильное серебро. А будучи внуком сотрудника, о котором в Конторе ходили легенды, Ривер практически не имел иного выбора. Но он ничего не сказал, потому что говорила Сид и он не хотел ей мешать.
– У меня такой родословной нет. Я вообще никогда не думала, что окажусь на госслужбе, а тем более на такой. Метила в финансы. Мама у меня адвокат высшей категории. А я хотела стать банкиром и зарабатывать еще больше, чем она. Так ведь все и определяют успех – если получаешь больше родителей, значит карьера удалась, правда?..
Он молча кивнул, одновременно попробовав представить свою мать зарабатывающей на жизнь. Получилось смешно.
– Во время лондонских терактов я была студенткой.
Тоже понятно. Любой, кто пришел в Контору после терактов, в той или иной степени принял это решение именно из-за них.
Он слушал, отвернувшись. Тот день всегда вспоминали либо как историю собственной жизни, в которую как-то вмешались взрывы, либо как историю о взрывах, произошедших там, где по случайности оказался рассказчик. В любом случае Сид будет легче говорить, если он на нее не смотрит.
– Тем летом я устроилась в Сити, в один из банков. На временную работу, подменять отпускников. Совсем молодая была, ничего толком не знала, даже того, что на работу лучше ездить в кроссовках, а в офисе держать пару туфель и там уже переобуваться. В общем, я как раз выходила со станции «Олдгейт» и тут услышала взрывы. Не то чтобы прямо услышала – это был даже не звук, а как будто какое-то сотрясение в воздухе. Ну, как вакуумное чпоканье, когда отворачиваешь крышку на банке. Только сильнее. И я немедленно поняла, что произошло. Да и все сразу поняли. Как будто три с половиной года до этого подсознательно только и ждали, когда это случится, сами того не подозревая до последнего момента…
В конце улицы появилась машина. Свет ее фар пришпилил обоих к сиденьям.
– Как ни странно, особой паники не было. Ну то есть паники не было на улице, у выхода из метро. Как будто все моментально поняли, что сейчас надо вести себя ответственно, что сейчас не время для показного геройства… Что это дело профессионалов, которым лучше не мешать. И постоянно появлялись новости о новых взрывах, о бомбах в автобусах и о том, что в Букингемский дворец врезался вертолет, – уж не знаю, откуда это взялось…
Да, тогда интернет разносил множество всяких слухов. И, несмотря на всеобщее напускное хладнокровие, в тот день внезапно словно обнажились все несущие конструкции самой сути города и стало ясно, какие они хрупкие.
– В общем, когда я добралась до офиса, оттуда уже всех выводили. У нас до этого были учебные пожарные тревоги, во время которых все толпились на улице, недовольные, поглядывая на часы, покуда ответственные за пожарную безопасность пересчитывали нас по головам. Но тем утром меня в офис так и не пустили. Что, в общем, неудивительно. В принципе, идеальное утро для ограбления банка…
Речь ее приняла ту размеренность, когда уже точно знаешь, что тебя не станут перебивать, и когда рассказ, давно отрепетированный в уме, наконец-то получает слушателей. Если бы они сидели не в машине, подумалось Риверу, он мог бы сейчас улизнуть, а Сид, даже не заметив, так бы и продолжала.
– В общем… – вздохнула она. – Я постоянно говорю «в общем», да? В общем, я пошла домой пешком. Седьмого июля многие в Лондоне возвращались с работы пешком. Как будто отмечался какой-то международный день пешей ходьбы. И когда я добралась до дому, ноги у меня были сбиты в кровь… Потому что на работу я ходила на каблуках. Потому что была новенькой и хотела выглядеть элегантно, это же Сити как-никак… И еще потому, что никто мне не сказал, что на вторую неделю моей новой работы шайка убийц решит предъявить свои бредовые претензии пассажирам лондонского метро, отправит на тот свет пятьдесят два человека и на полдня остановит жизнь в городе. – Сид на пару секунд прикрыла глаза. – Я вернулась домой и поставила туфли в шкаф, где они стоят до сих пор. У каждого в жизни есть особые сувениры, правда? Мой – пара разбитых туфель в шкафу. Каждый раз, когда я их вижу, вспоминаю тот день. – Она посмотрела на Ривера. – Я не очень складно объясняю, да?
– Нормально, – ответил он с внезапной хрипотцой в голосе и, кашлянув, добавил: – Тебе так запомнилось. Оно не обязано быть складным.
– А ты?
Она имела в виду, где находился он, когда прогремели взрывы.
А он тогда был на отдыхе. Отпуск в Италии, который планировался как решающий момент в отношениях с его последней серьезной подругой, из нестроевых. Поэтому за тем, как разворачивались события того дня, он наблюдал по Си-эн-эн, в промежутках между отчаянными попытками перебронировать свой обратный билет. Свой – потому что она решила не прерывать отпуск. Он до сих пор не знал, вернулась ли она вообще.
Ривер Картрайт порой ощущал себя будто кадровый офицер, ни разу в жизни не побывавший в бою.
Вместо ответа он сказал:
– Значит, после этого ты и решила поступить. Чтобы больше ничего такого никогда не случилось.
– Наивно звучит, правда?
– Вовсе нет. Это часть нашей работы.
– Мне казалось, – продолжила Сидони, – что если я буду хотя бы вести картотеку, или мониторить сайты, или просто заваривать чай для тех, чья задача – обеспечить, чтобы такого больше никогда не случалось, то даже тогда от меня будет польза. Хоть какой-то вклад в общее дело.
– Ты его вносишь.
– Ты тоже.
«Только одного чая мало», – не сказал он.
В конце улицы показалась еще одна машина, свернула с главной дороги и почти тут же припарковалась у тротуара. Несколько мгновений она постояла с включенными фарами, и Ривер слышал приглушенное урчание двигателя. Потом свет погас и урчание прекратилось.
– Ривер…
– Да, что?
– Ты спрашивал, как я попала в Слау-башню…
– Это не важно, правда.
– Меня…
Он помотал головой:
– Давай без подробностей.
Потому что, в конце концов, не нужно быть гением, чтобы догадаться. Сид, скорее всего, оконфузила кого не следовало, либо отказавшись переспать с ним (или с ней), либо, переспав с ним (или с ней), осталась до утра. Очевидно, что в Слау-башне она была белой вороной, однако это не давало ему права допытываться причин.
– Я и сам будь здоров как накосячил.
Взрывами настоящих бомб в вагонах метро Сид занесло в Контору. А мнимая бомба на платформе чуть было не вынесла Ривера из Конторы. Может, когда-нибудь он сумеет произнести это вслух и услышит, как она рассмеется. Может, он даже рассмеется вместе с ней. Но не теперь.
– Я не косячила, Ривер.
Обзор вновь прибывшей машины почти полностью закрывала другая, припаркованная впереди, но Ривер точно знал, что оттуда пока никто не выходил.
– Я имею в виду, что не просто так оказалась в Слау-башне.
Наверное, звонит по телефону. Или дожидается кого-то. Может, это тот редкий типаж, который, подъехав ночью к дому приятеля, не считает необходимым извещать о своем прибытии гудками.
– Ривер?
Он не хотел ничего слышать. Если уж совсем начистоту, он не хотел ничего знать о ее интимных отношениях с кем бы то ни было. Он вот уже несколько месяцев делал вид, что не замечает ее присутствия – во избежание очередного отказа, потому что, видит бог, от него и так все отказались. Весь мир знал о его провале на Кингс-Кросс. Видеозаписи инцидента служили наглядным пособием на семинарах и тренингах.
– О господи…
На улице что-то шевельнулось. Показалось или от машины и впрямь отделилась какая-то тень и тут же растворилась среди теней на тротуаре? Сложно сказать. Но если так, то перемещение было слишком хорошо просчитанным, чтобы оказаться случайным.
– Да ты будешь слушать, черт побери?
– Я слушаю, – сказал он. – Ну давай рассказывай. Из-за чего ты оказалась в Слау-башне?
– Из-за тебя.
С этого момента он стал слушать, черт побери. Половина лица Сид скрывалась в темноте, другая половина белела, как фарфоровая.
– Меня послали присматривать за тобой, Ривер.
– Ты шутишь, что ли?
Она помотала головой.
– Я знаю, ты шутишь.
Ее видимый глаз смотрел в упор, недвижно. Ему приходилось встречаться с лжецами высшей квалификации. И возможно, Сид была одним из них. Но сейчас она не лгала.
– Зачем?
– Тебе об этом знать не положено.
– Но ты же мне об этом говоришь! Ты же мне сейчас говоришь…
Горло перехватил привычный спазм. С ним он просыпался по утрам, как по звонку будильника. Ежедневно. «Белая рубашка. Синяя футболка. Синяя рубашка. Белая футболка…» Иногда он не мог точно вспомнить, что именно сказал Паук Уэбб и в чем именно был объект. Но он точно знал, что Паук намеренно его подставил. Мотивы оставались загадкой. Паук подставил его, чтобы обойти по службе? Разумеется, он не сомневался в том, мог ли Паук оказаться такой сволочью, потому что именно такой сволочью Паук и был. Однако такой сволочи, как он, недостало бы ума для подобного фокуса. Будь Паук умным, ему бы ничего такого не понадобилось. Он бы изначально шел на полголовы впереди Ривера.
И теперь Сид говорила ему, что во всем этом замешан кто-то еще. Кто-то еще дергал Ривера за ниточки. Сид отправили в Слау-башню приглядывать за ним. А кто это устроил? Наверное, тот же, кто изначально позаботился, чтобы Ривер там оказался.
– Сид…
Внезапно ее глаза удивленно округлились, и она ткнула куда-то пальцем:
– Ривер, что там?
Он повернул голову, но успел заметить лишь темный силуэт, переметнувшийся через полутораметровый кирпичный забор справа от окна Хобдена.
– Сид?..
Она еще шире распахнула глаза:
– Похоже, он из умельцев…
Черная экипировка. Тяжелое вооружение. Прозваны так за то, что умеют доводить дело до конца.
Не дослушав, Ривер выскочил из машины:
– Следи за входом. Я махну через забор.
Но через забор он не махнул, а вмазался в него, не рассчитав дистанции. При второй попытке пришлось взять разбег подлиннее. Ривер без особой грации перевалился через верх и оказался в садике: по большей части газон, узкие клумбы по периметру. Садовая пластмассовая мебель тут и там, сиротливый, насквозь промокший зонт. И ни души.
Сколько прошло с тех пор, как промелькнула тень? Пятнадцать секунд? Двадцать?
В задней части здания располагался общий холл, куда из сада вела двустворчатая остекленная дверь, стоявшая сейчас нараспашку. Шагнув внутрь, Ривер услышал, как где-то по коридору слева закрылась еще одна дверь, оборвав едва зазвучавший голос. Полслога. Нотка испуга.
Ботинки Ривера заклацали по плиткам пола.
В коридоре были две одинаковые двери, и, если внутренний навигатор не обманывал, левая должна вести в квартиру Хобдена. Человек в черном, очевидно, вошел практически сразу – мастер-ключ либо отмычка. Неужели это и впрямь умелец? Если да, то понимает ли Ривер, во что сейчас ввязывается? Нет, поздно. Время понеслось вскачь. Он был здесь и сейчас, а за спиной была стена, от которой он и оттолкнулся. Ботинок, что клацал по холлу, резко и гулко ударил в дверь, выбив замок, и Ривер оказался в квартире.
Небольшой коридор, двери справа и слева, обе приоткрыты: уборная, спальня. Дальше по коридору – гостиная, в дальнем конце которой виднелась парадная входная дверь, та самая, за которой он вел наблюдение с противоположной стороны улицы. Кроме двери, в гостиной были книги, бумаги, портативный телевизор, облезлый диван, стол, заставленный лоточками и коробочками с объедками, занавешенное окно, через которое он следил за мелькавшей тенью Хобдена, беспокойно расхаживающего по квартире словно в ожидании чего-то. Хозяин тени тоже был тут.
Раньше Ривер никогда Хобдена не видел, но это был, несомненно, он. Среднего роста, редеющие русые волосы, смертельно напуганный взгляд, которым он встретил очередного непрошеного гостя, несмотря на то что предыдущий, умелец, все еще продолжал заламывать ему руку. Только это был не умелец. Одетый в черное, в балаклаве и при штурмовом спецназовском поясе, он тем не менее выглядел контрафактом – выдавало низкое качество сборки и нечеткость контуров. Кроме того, в затылок Хобдену упирался пистолет двадцать второго калибра, каких у Конторы на вооружении не было.
Мгновение спустя дуло повернулось в лицо Риверу, и калибр тут же перестал иметь значение. Он выставил вперед ладонь, словно пытался успокоить нервную собаку:
– Давайте опустим оружие?
И сам удивился, насколько банально и невозмутимо прозвучала фраза.
Хобден разразился было потоком бессвязного кудахтанья: «Что происходит? кто вы такие? как вы…», но был прерван коротким ударом рукояти по макушке, после чего человек в черном жестом приказал Риверу лечь на пол. В голове у Ривера разрозненные мысли устроили производственное совещание. «Это не спецоперация. Его надо валить. А вдруг он не один?» По окончании летучки мысли снова разбежались. Ривер опустился на колени, прикидывая расстояние между своей ладонью и увесисто выглядящей пепельницей на столе поблизости. Так ни слова и не сказав, человек в черном стальным жимом схватил Хобдена за шею и рывком повернул к парадной двери, продолжая держать Ривера в прицеле. На миг, открывая дверной замок, он выпустил журналиста. В комнату устремился холодный уличный воздух. Снова подхватив Хобдена, неизвестный попятился к выходу, не спуская глаз с Ривера. Каким бы ни был его план, в него не входила ожидающая снаружи Сид. Она резко дернула Хобдена за плечо, а Ривер метнулся вперед, намереваясь впечатать попутно подхваченную пепельницу в балаклаву. Хобден повалился на тротуар. Спустя мгновение Ривер стал третьим компонентом троицы, оказавшейся отнюдь не вечной и неделимой. Негромко кашлянул пистолет. Троица распалась.
Один из них упал на землю, точно в центр лужицы, которой мгновением раньше тут не было. Лужица набухала и ширилась, от нее отделился чернильный ручеек и пополз к канализационной решетке, ничуть не тревожимый звуками бегства, страха и отчаяния.
