Текст книги "Современный зарубежный детектив-9. Компиляция. Книги 1-20 (СИ)"
Автор книги: Стивен Кинг
Соавторы: авторов Коллектив,Роберт Антон Уилсон,Мэтью Квирк,Питер Свонсон,Кемпер Донован,Джей Ти Эллисон,Мик Геррон
сообщить о нарушении
Текущая страница: 219 (всего у книги 342 страниц)
И всем Венди на свете было не понять одной вещи. Уже слишком поздно. В прошлом году, быть может, у него еще имелся шанс. Уж точно десять лет назад, до того как все накрылось медным тазом. Завязать-то он помышлял всегда. Еще в колледже Патрик просек, что его отношения с выпивкой чересчур уж душевные. Однако верил, что в его силах совладать с пристрастием. Он выработал систему. Днем – ни капли, если только не на чьей-то свадьбе, а Лили за рулем. Трезвые дни, безалкогольные месяцы. И система работала. Его никогда не заставляли дуть в трубочку. Он никогда не ввязывался в драки, никогда не появлялся пьяным на работе. Окружающим и в голову не приходило, что он дает слабину. Чего Патрик не видел сам, однако, так это того, что он закладывает фундамент. Точнее, вытравливает таковой, каплей за каплей этилового спирта. Ведет себя как самоуверенный боец, отбивающий выпад за выпадом, не понимая, что его противник лишь оценивает его перед сокрушительным хуком слева, который вырубит его напрочь.
Таким ударом, несомненно, явилось сведение Габи счетов с жизнью в кабинке туалета в «Макдоналдсе», неизменно рисовавшейся Патрику мерзкой, перепачканной дерьмом и исписанной надписями, хотя там вполне могло быть и безупречно чисто. После смерти дочери он дал себе торжественное обещание больше никогда не пить. Возвращение к прежним привычкам представлялось ему немыслимым. Так оно и оказалось, хотя и не в том смысле, в каком он предполагал. Через три дня после ужасной кары господней Патрик сделал большой глоток из бутылки «Грэй Гус» и не отрывался от нее, пока не впал в состояние, которое так и не решились назвать комой. Шлюзовые ворота распахнулись. Налаженная система сдержек и противовесов в конце концов отказала. Одна за другой оставались позади жуткие вехи. Первая пьянка посреди рабочего дня – в «Папильоне», кто бы мог подумать, Мишель Махун самолично потчевал его последней бутылкой великолепного бургундского.
– Иногда можно и вином себя побаловать, – заметил ресторатор с левантийской веселостью.
Первая мелкая автомобильная авария. Первая бутылка, припрятанная в офисе. Первая отключка. Первый ультиматум от жены. Первый развод с ней же. Первое мочеиспускание в кровать. Первое испражнение в кровать. Первый раз, когда Патрик услышал голос Габи. И вот теперь первый раз, когда его отстранили от единственной работы, которую он умеет выполнять.
Со стороны могло бы показаться, что к этому времени он уловил сигнал. Но именно этого люди и не понимали. Выпивка действует. В этом-то сигнал и заключается. От пьянства отговаривают, мол, потому что лучше от него не станет. Что есть ложь. Еще как станет! При достаточной степени опьянения вообще ничего не чувствуешь – а это самое восхитительное ощущение из всех. И если самое лучшее, что мир в состоянии тебе предложить, это сидеть в удобном кресле, потягивая самый торфяной односолодовый виски, какой только можно достать, да под звуки «Этюдов» Шопена в исполнении Маурицио Поллини, – то и ради бога, не стесняйся, мужик! Даже если ты и мчишься навстречу своему року, высота пока еще огромная. В ушах свистит ветер, и вид с верхотуры пока еще вполне неплох.
Но теперь внизу показалась земля. До удара три дня.
Одно было ясно. К какому бы решению он ни пришел к утру понедельника, когда на пороге объявится Грифф, о воздержании до тех пор не могло быть и речи. Патрик извлек из холодильника «Грэй Гус». Налил себе стакан и принялся любоваться игрой предвечернего солнца в вязкой жидкости. И тут зазвонил мобильник…
Даниэль. Приглашение приехать к нему домой она приняла без колебаний. Он убрал стакан в холодильник, даже не пригубив водки. Насколько мог, привел в порядок дом и себя. Женщина прибыла минут через пятнадцать.
– Я ожидала чего-то побольше, – заметила она, когда Патрик отвел ее ко взятому напрокат дивану.
– Побольше мы продали после развода.
– Было как у Бондурантов?
– Более-менее.
– Ого, вы, должно быть, по-настоящему хотели разбежаться.
– Моя жена хотела.
– Из-за выпивки?
– И дочери.
– Не стесняйтесь, выпейте, если хочется, – сказала Даниэль. – Судя по вашему виду, вам необходимо. Мне плевать.
– Только не один. Вам придется присоединиться ко мне.
– Не пьете в одиночку? – подозрительно сощурилась она.
– Нет, если кто-то есть рядом.
Патрик продемонстрировал заиндевелую бутылку. Женщина пожала плечами. Он налил ей стакан, затем достал собственный из холодильника. Даниэль проследила за его манипуляцией с некоторым удивлением, однако от комментариев воздержалась.
– Не хочу показаться капризной гостьей, но хотя бы долька лайма у вас найдется?
Обнаруженный лайм больше походил на нечто отправленное в лабораторию на биопсию. Патрик вытащил из подставки нож и замер над разделочной доской в ожидании, пока лезвие не прекратит вибрировать как камертон после удара. И тут Даниэль встала рядом с ним и взяла его за руку.
– Я сделаю, – произнесла она.
– Значит, вы присутствовали на суде, – начал Патрик, когда они расположились с выпивкой.
Женщина пригубила напиток и уставилась в стакан.
– Меня усадили через проход от его отца. Я попыталась выпучить на него глаза, вот только это казалось неправильным. Вообще все. Пресс-конференция, зал суда. И паренек. Он просто ребенок.
– И тем не менее. Люди порой удивляют.
– Патрик, мне кажется, вы правы. Кристофер Махун не делал этого.
– Понимаю.
– Даже представить себе этого не могу. Зато остальные даже не сомневаются. Кроме вас.
– Вы сегодня в сеть заглядывали?
– Предпочитаю обходиться без нее. Если захочу, чтобы меня обозвали бессердечной сукой, просто позвоню одному из бывших.
– Оказывается, в прошлом году Джек влип в неприятности с девушкой.
– Вот как? И что за неприятности?
– Ну… Проявил излишнюю агрессивность. И, похоже, Пэрриши выплатили девушке и ее матери небольшое состояньице, чтобы замять дело.
– Так вы сказали копам, что его-то и видели?
– С копами у меня не сложились отношения. Была неприятная история с одним из детективов. С Прокопио.
– Да, тот еще фрукт.
– Он был одним из тех, кто повязал Габи перед тем, как она умерла. Уперся – и ни в какую.
– Ох, ясно. Черт.
– В общем, навряд ли я сойду за достоверного свидетеля.
– И все же.
– Да, вы правы. Я позвоню им. Просто дайте мне очухаться.
– Я очень хочу, чтобы сделавший это заплатил. Вдруг от этого хоть немного полегчает.
– Вы хотите правосудия. Хотите двигаться дальше.
– Правосудия я хочу, это верно. Но двигаться дальше – нет.
– Вот как?
– Вы же не захотели.
– Сомневаюсь, что я самый лучший пример для подражания.
– Ну, пока другого-то у меня и нет. – Даниэль покачала стакан, наблюдая за вихрями вязкой жидкости. – Вы говорили, будто я услышу ее голос.
Она снова потянула водку, а в следующее мгновение стакан опустел.
– Голос моей дочери – слуховая галлюцинация, Даниэль. Не столь уж редкое явление для людей в моем состоянии.
– О каком именно состоянии вы говорите? О пьянстве или мертвом ребенке? Потому что я нахожусь как раз во втором.
Патрик развел руками. Он понятия не имел.
– А что, если, когда Габи обратилась к вам в понедельник, она на самом деле хотела вам сказать, чтобы вы поехали к Бондурантам, сбили собаку, вышли из машины и увидели того, кто это сделал?
– Вы же не…
– Нет, подождите, я размышляла над этим. Что-то в этом да есть, так ведь?
– Даниэль, чего вы хотите от меня?
– Во-первых, еще одну порцию. И лайм не забудьте. А потом мне хотелось бы, чтобы вы помогли мне вычислить, кто убил моего ребенка.
Понедельник
СелияСо статьей можно было ознакомиться и в сети. Одновременно с печатным изданием газета выкладывала материалы онлайн. Но Селии хотелось почитать в бумажном виде, чтобы в руках что-то ощущалось. Последние несколько дней окончательно убедили ее в правильности того, что она всегда подозревала, – интернет суть гнойная рана, сочащаяся ненавистью и ложью. И чем меньше времени там проводишь, тем лучше. Потому, пока муж еще спал, Селия поехала в минимаркет «Мобил». Статью она принялась изучать, только когда оказалась дома, в любимом алькове, с чашкой дымящегося кофе подле газеты. И хотя ничего нового публикация ей не открыла, женщина все равно испытала потрясение. Да еще эта фотография на первой странице – зернистый ночной снимок обнимающейся пары в седане посреди пустующей автомобильной стоянки. По завершении чтения статьи Селии захотелось принять успокоительное. И ванну.
Идея статьи принадлежала Оливеру. Он все и устроил. И знал, что нужно делать, с того самого момента, как она рассказала ему об увиденном возле Единой унитарианской церкви. Фотографии, сбор данных, интервью. Удовольствия ему это не доставляло. Эдакому Геркулесу при галстуке-бабочке пришлось чистить Эмерсоновы конюшни. Но грязная работа его не остановила. Таковая была необходима ради безопасности семьи и благополучия общества. Всему есть предел. Который он и собирался положить.
В пятницу, как только дети благополучно устроились в Бэк-Бэе, дом Пэрришей превратился в настоящий командный центр. И хотя Селия была замужем за Оливером вот уже двадцать шесть лет, ее по-прежнему поражала эффективность его действий и стремительность достижения результатов. И муж вознамерился погубить Элис всерьез. Несколько раз ее подмывало спросить, действительно ли он хочет обойтись с ней так жестко. Но затем она вспоминала, что эта женщина, эта якобы подруга, поставила перед собой цель причинить вред ее ребенку. Так что нет, никакая мера против нее не окажется излишне суровой.
Сперва Оливер за закрытыми дверями своего кабинета сделал телефонный звонок, за которым в пятницу вечером последовал визит двух типов в белом фургоне. Селию на обсуждение не позвали. К воскресенью парочка подготовила досье на Элис Энн Хилл. Подборка получилась захватывающей. Самым впечатляющим была сделанная в субботу вечером серия снимков Элис и Мишеля в страстных объятьях. Любовное свидание снова проходило в машине мужчины, но на этот раз на пустой стоянке на шоссе 9. Фотографии не оставляли никаких сомнений в их любовной связи. Строго говоря, одна из них, запечатлевшая Элис, сидящую верхом на Мишеле на пассажирском сиденье, для публикации в газете не годилась. Но в случае необходимости ее можно было выложить в сети. Селия поверить не могла, что когда-то считала эту женщину своим другом.
Также досье содержало объемистый гроссбух прегрешений Элис в прошлом. Которые вдруг стали ощущаться вовсе не обворожительными проказами, как в ее изложении на ланчах в «Папильоне». Расплывчато описанные передряги с законом на деле представляли собой арест за хранение наркотиков, за который Элис получила годовой условный срок, жалобу на опасное посягательство, оставшуюся без рассмотрения лишь по причине отказа жертвы от обвинений, и вождение в нетрезвом состоянии, стоившее Элис нескольких дней тюрьмы. Что изобличало ее гораздо серьезнее, так это захватывающая история Леандра и Джилл Куаде из Санта-Фе – история о молодой женщине-змее, заползшей в их брак и вызвавшей едва ли не смертельный хаос. Перипетия началась с их знакомства в галерее Джилл, затем переместилась в домик у бассейна, где поселилась Элис. Она стала любовницей жены, потом мужа, потом обоих вместе. Все закончилось слезами. Помимо непосредственных финансовых потерь, потребовалась смена замков и помощь брачного консультанта.
– Она вовсе не та, за кого вы ее принимаете, – заявил Леандр.
– Она – искусный манипулятор, – добавила Джилл.
Воскресным утром у Селии состоялся телефонный разговор с двумя репортерами из «Геральд», которым передали информацию, собранную типами из белого фургона. (Оливер объяснил, что публикация в «Глоуб» выглядела бы более весомой, однако он опасался, что те не обнародуют самые недвусмысленные снимки.) По большей части им лишь хотелось, чтобы Селия подтвердила факт своей дружбы с Элис и выразила мнение, что ее бывшая подруга и является автором анонимных твитов, направленных против ее сына. Лишь в самом конце они поинтересовались ее личными чувствами.
– У нее прекрасно получается изображать дружбу, но теперь-то я вижу, что она всегда преследовала лишь собственные интересы. Она очень несчастна и психически неуравновешенна, и таким в нашем сообществе не место.
Поначалу Селия испытывала некоторые сомнения насчет необходимости подобной статьи, однако к вечеру воскресенья она уже и дождаться не могла выхода газеты с разоблачениями. Минувшие выходные для Пэрришей выдались не особо приятными. После появления постов в «Твиттере» общественное мнение касательно преступления претерпело тектонический сдвиг. Если Кристофер первоначально стал жертвой невежественных предрассудков определенной части населения, то Джек задел за живое тех, кто вынашивал более прогрессивную паранойю. Пользователи «Твиттера» и «Фейсбука» вдруг разглядели в нем олицетворение бесшабашного представителя привилегированного класса. Кто-то даже осмелился прибегнуть к термину «аффлюэнца», или «потреблудие». На свет божий вытащили и другие происшествия из прошлого Джека – очевидно, одноклассники и так называемые друзья, предпочитавшие делиться воспоминаниями анонимно. «Всем известно» звучало назойливым припевом. Как раздували инцидент с Лекси – и вовсе не лезло ни в какие ворота. И всплыли фотографии – совершенно естественные для подростков, но теперь приобретшие зловещий оттенок. Время для тайных сомнений, что Селия позволяла себе насчет собственного сына в самом начале драмы, прошло. Теперь все ополчились на Джека. И делать нужно только одно: защищать его.
Самым же тревожным было происшествие в субботу вечером, когда кто-то объявился возле их дома. Селия уже направлялась наверх в спальню и по пути бросила взгляд в окно гостиной. Перед подъездной дорожкой был припаркован стильный темный седан. Возле его водительской дверцы зловеще неподвижно стоял какой-то мужчина. Сначала ей пришло в голову, что незнакомец связан с расследованием Оливера, однако что-то в нем вызывало подозрение. Наверное, то, что он просто стоял. Еще Селии показалось, что в машине сидит пассажир. Женщина. Селия поспешила к мужу в кабинет и рассказала об увиденном. Лицо его немедленно застыло в тревоге. Никаких встреч у него назначено не было. Он прошел в гостиную посмотреть.
– Вызови полицию, – велел Оливер, едва лишь взглянув.
– Что происходит?
– Просто вызови.
Пока Селия набирала 911, возле машины началось движение. Незнакомец двинулся к их дому. Муж шагнул в прихожую и включил наружное освещение. Чужак немедленно застыл на месте, как раз перед границей света. Было в нем что-то смутно знакомое, хотя Селия никак не могла понять, что именно. Миновала целая вечность, и затем незваный гость развернулся и направился обратно к машине.
– Оливер, что это? – спросила она.
– Цена дурной славы.
Патрульная машина прибыла очень быстро, но к тому времени чужака и след простыл. Полицейские составили протокол и обещали быть настороже. После этого гнев Селии на Элис лишь усилился. И обострилось чувство собственной вины. Она поставила семью под удар, подпустив эту женщину чересчур близко. В то время как ее саму одурачили, при всей чистоте ее намерений. Потому что Элис – самозванка. Воплощение зла. И здесь ей не место. Пускай убирается отсюда.
Закончив читать статью в «Геральд», Селия отправила Джеку сообщение с наказом немедленно возвращаться от бабушки. Оливер все еще был дома – перед отъездом на работу ему хотелось поговорить с сыном. Джек приехал в самом начале десятого. Он сел напротив Селии, и взгляд его метнулся к разложенной на столе газете.
– Я так понимаю, ты уже в курсе, – начала Селия.
– Ага. Бабуле доставили чуть ли не десять штук, как только она прослышала.
Из кабинета появился Оливер.
– Ты знал об этом? – кивнул он фотографию на первой странице.
– Нет. То есть я знал, что она динамщица, но я понятия не имел, что она трахается с отцом Кристофера.
– Ты ей рассказывал о Лекси?
– Нет! Господи, я же не идиот!
– Но Ханне-то рассказал?
Ответом послужило кислое выражение лица парня.
– Это была ошибка, Джек.
– Знаю. Глупая девчонка!
– Значит, она тоже не знала об этом романе?
– Господи, нет. Да она в осадок больше всех выпала.
– Полагаю, больше она ни о чем не будет рассказывать мачехе.
– На этот счет не беспокойся. – Парень издал зловещий смешок. – Да и не сможет, если даже захочет. Ее отец уже вышвырнул Элис.
– Что ж, скатертью дорога, – прокомментировала Селия. – И что дальше?
– А дальше то, что люди прочитают статью и образумятся, – ответил Оливер. – Они поймут, что вся эта писанина про нас – лишь куча дерьма, и снова направят внимание на настоящего виновника. Пока это не подлежит разглашению, но уже начинаются переговоры с адвокатом Кристофера о признании.
– Слава богу, – произнесла Селия.
– К концу недели все может закончиться.
Было решено, что сегодня Джек в школу не пойдет. Но это будет его последний пропуск. Завтра он обязательно вернется к обычной жизни. К привычному распорядку. Больше не нужно будет прятаться.
Оливер отправился на работу. Селия начала собираться на ежемесячное собрание рабочего комитета по реконструкции библиотеки. Вообще-то, ей хотелось отказаться от участия, но, когда Джек объявил, что намерен продолжать отсыпаться, она решила все-таки поехать. Пожалуй, отсиживание дома очков им не добавит.
Остававшийся час до отъезда Селия испытывала на себе побочный эффект скандальной статьи. Сначала отметилась ее мать. Эта-то эмоций не сдерживала. Селия, должно быть, рехнулась, коли сошлась с такой безнравственной особой. Минут пять Катарина исходила потоком хулы, пока не притворилась, будто к ней пришли. Затем потянулись подруги. Слава Богу, обмен репликами с ними ограничился текстовой формой. Оказывается, Элис никому не нравилась, и Селии снова немного досталось за дружбу с ней. Что ж, эту пилюлю она проглотила. Претензии сойдут на нет. Скоро все это кончится.
Перед выходом женщина проведала сына. Парень спал как убитый. Она оставила ему записку на кухне, пообещав к ланчу вернуться. Можно будет заказать еду на дом. Китайскую, мексиканскую, какую он захочет.
По дороге в город Селия пыталась сосредоточиться на предстоящем собрании. Положа руку на сердце, внушительная городская Библиотека имени Маргарет Фуллер в реконструкции вовсе не нуждалась. Да, ее архитектурный стиль уже несколько устарел – библиотеку построили в 1979-м, – однако к состоянию самого здания претензий не имелось. Тем не менее кто-то выдал заключение, согласно которому заведение является «излишне книгоориентированным». В новом видении библиотека напоминала эдакий интерактивный музей, в который Селия когда-то водила мальчиков. Проект был одобрен членами городского управления с оговоркой, что половину бюджета в сорок миллионов долларов составят частные пожертвования. Селию пригласили в комитет в качестве сопредседателя. Что-что, а сопредседательствовать ее просили постоянно. Это на ее надгробии и напишут, шутила она. Мать, жена, сопредседатель.
Перед собранием она зашла в туалет. Не женский, из опасений нарваться на воспетый кинематографом разговор перед рукомойниками. В комнате для инвалидов подобное ей не грозило. Едва лишь Селия устроилась на унитазе с перильцами, как телефон уведомил о входящем сообщении. Оно оказалось от Элис. Первой ее мыслью было стереть не глядя, однако это было бы неразумно. Может, Элис и нанесен серьезный удар, но она все еще представляет собой опасность для семьи.
«Ты, конечно же, теперь меня ненавидишь. Вполне тебя понимаю. Но я не могла сидеть сложа руки и смотреть, как уничтожают Кристофера. Твой сын сделал это, Селия. Он изнасиловал Иден Перри, а потом убил ее. И теперь принуждает Ханну покрывать его. Я видела сообщения, что он шлет ей, и она, по сути, именно это мне и сказала мне в пятницу, прежде чем вы сослали ее в Бостон. Ты мне не веришь. Ничего, это я тоже понимаю. Пожалуй, ты и не должна. Но сделай одолжение: спроси у Джека, что произошло на самом деле. Просто поинтересуйся. Спроси, почему Иден грозила, что он заплатит ей. Посмотри ему в глаза – поверишь ли ты ему? Потому что я буду говорить об этом, пока мне не заткнут рот дерьмом».
Селия отключила телефон. Боже, эту женщину понесло по-настоящему. Она спустила воду в унитазе и вымыла руки. Посмотрела на себя в зеркале, и тогда-то оно и вернулось – чувство, что она испытывала во время лихорадки после рождения Джека. Чувство, что мир уплывает от нее. Что вещи, только что находившиеся под рукой, прямо перед носом, внезапно оказываются вне пределов досягаемости. Ей снова вспомнилось лицо Джека, когда он явился домой в среду утром, еще до того, как стало известно о мертвой девушке на Локаст-лейн, – то же самое озадаченное выражение, что у него было и после бегства Лекси из жилища Пэрришей. Словно он только что увидел нечто пугающее, нечто совершенно для него непонятное.
Снаружи перед дверью туалета дожидался сморщенный человечек в инвалидной коляске. Он уставился на нее свирепым взглядом.
– О, простите, – проговорила Селия.
– Полагаю, вы умеете читать, – процедил мужчина.
– Ну конечно, умею. А иначе что мне делать в библиотеке?
Дома она сразу же поднялась в комнату сына. Он все еще спал.
– Джек, просыпайся!
Ему понадобилась пара секунд, чтобы сообразить, где он находится.
– Что ты сделал с Иден? – набросилась Селия на парня, едва лишь он уселся.
– Что? Ничего.
– Но ты же что-то сделал с ней, так ведь?
– Господи, мама! Ты говоришь прямо как эти хейтеры в «Твиттере»!
– Нет, Джек, я говорю как твоя мать!
Голос ее звучал резко, как никогда прежде. Она не собиралась терпеть его нрав и чванливость. Не сегодня.
– Ханна думает, что ты что-то сделал с Иден!
– Да кто тебе это сказал?
– Элис.
– И ты ей веришь?
– Джек, ты должен сказать мне правду. Немедленно!
Теперь Джек окончательно проснулся. И понял, насколько серьезен настрой Селии. Гнева и дерзкого сарказма как не бывало. Он едва ли не заблеял:
– Мам, послушай меня. Кристофер лжет. Чокнутая мамаша Ханны лжет. Ничего я не делал с Иден.
– Клянешься?
– Да чем угодно!
Женщина протянула руку.
– Поклянись мной!
Его лицо скривилось от странности ее просьбы. А может, от чего-то другого, чего-то более тревожного – от чудовищности лжи, что он собирался выложить. Но затем Джек взял ее за руку – осторожно, снизу, словно раненую птицу.
– Мама, я говорю тебе правду.
И Селия поверила ему. Ей пришлось. Ведь он был ее сыном. Она родила его в лихорадке, едва ее не прикончившей. Она вырастила его. Он был ее сыном, а судить своих детей невозможно. Когда дело касается их, миру нечего ждать от вас справедливости. Вы просто верите им. Вы защищаете их. Неважно от чего. Каким бы Джек ни был, это ее материнский долг.
– Ты ведь веришь мне? – спросил сын.
– Конечно, верю, – ответила мать.
