Текст книги "Современный зарубежный детектив-9. Компиляция. Книги 1-20 (СИ)"
Автор книги: Стивен Кинг
Соавторы: авторов Коллектив,Роберт Антон Уилсон,Мэтью Квирк,Питер Свонсон,Кемпер Донован,Джей Ти Эллисон,Мик Геррон
сообщить о нарушении
Текущая страница: 277 (всего у книги 342 страниц)
Интересно. Как вы помните, убийство произошло в промежутке между девятью вечера и тремя утра, так что несколько часов спустя после смерти Вивиан кто-то – один человек или несколько – в ее комнате… делали что? Перекраивали место преступления? Искали драгоценности, которых там не было? Или занимались чем-то, о чем мы представления не имеем?
– Я не собиралась взламывать дверь – меньше всего я хотела дать Вивиан оружие против нас. Так что я ушла, мы еще остались на завтрак в надежде поговорить с ней снова, но потом… – Анна беспомощно посмотрела на нас. – Мы не дураки, мы знаем, как это все выглядит. Когда сегодня утром нас допрашивала полиция, мы не лгали, но и всей правды не сказали.
Глаза у нее были полны готовых хлынуть слез.
– Что ж, – медленно молвила Дороти, – мой совет – никогда ничего не утаивайте от полиции. И чтобы облегчить вам задачу, сообщаю, что вам придется пересказать это все полиции, потому что в противном случае, – она поочередно взглянула на обоих, мрачно улыбаясь, – это сделаю я.
– Поверить не могу, – процедил Самир сквозь стиснутые зубы.
– Я понимаю, – кивнула Анна. – Я ждала, что вы так и скажете. Я знала, что вы так скажете. Я думаю, нам просто нужно было это услышать.
– Итак, – я указала рукой в сторону дверей, к которым сидела лицом, – вы можете начинать прямо сейчас.
Все повернулись, чтобы обнаружить стоящего на пороге следователя Локуста, и вид у него – вот ведь удивительно – был недовольный.
Глава 29Где-то в промежутке между утром и текущим моментом Локуст ел что-то, приправленное кетчупом, судя по длинному красноватому пятну на его рубашке. Очевидно, он пытался его оттереть, но только намочил ткань. Все это я разглядела, пока он бежал к диванам, на которых мы сидели, словно к финишу эстафеты. Остановившись и тяжело дыша, он сначала поправил галстук так, чтобы тот как можно лучше прикрывал пятно.
– Миссис Гибсон, позвольте узнать, что вы тут делаете?
– Здравствуйте, офицер Локуст, – спокойно приветствовала его Дороти. – Рада вас видеть. Я пришла пропустить рюмку. – Рукой с напитком она указала сначала на Анну, которая снова теребила свои жемчуга, и на Самира, который вцепился в свой телефон, словно младенец – в любимую соску. – Я так понимаю, вы уже знакомы с семейством Шахов?
Нос следователя Локуста словно втянулся внутрь, чтобы оказаться как можно дальше от пагубного соседства Дороти Гибсон.
– Вы препятствуете полицейскому расследованию. Моему расследованию.
Тут в дверях появился детектив Брукс. Сунув руки в карманы, он небрежной походкой начал прогуливаться туда-сюда на заднем плане, наблюдая этот спектакль.
– И как именно я препятствую? – поинтересовалась Дороти.
– Вам не позволено бродить вокруг и расспрашивать свидетелей в частном порядке!
– А вот это звучит как довод, который выдвигался против конституционного закрепления прав женщин: существование одних ущемляет права других, но что тогда, что сейчас для меня он звучит неубедительно.
Одним из самых блестящих эпизодов в карьере Дороти Гибсон стала вдохновенная речь в Сенате, озаглавленная «Декларация о совести», в которой она выступала за равные права для всех граждан. Случилось это задолго до того, как Верховный Суд США добрался до этой темы, и Дороти тогда здорово рисковала. И даже учитывая скандальную репутацию, она оказалась намного прогрессивнее большинства политиков.
Локуст закрыл глаза; теперь его нос раздраженно дергался.
– Что?
– Я провела аналогию, – пояснила Дороти. – Я отвергаю ваше обвинение в том, что мои вопросы каким-либо образом отражаются на тех вопросах, которые вы уже задали. На самом деле, я придерживаюсь противоположного мнения. Вам не приходило в голову, что я вам помогаю? Ведь именно за этим я здесь.
– Мне не нужна ваша…
– Например, у нас с Шахами состоялся сейчас некий разговор, и я уверена, что вы захотите задать им несколько дополнительных вопросов. – Она повернулась к Анне и Самиру. – Обещаю, я сделаю все, чтобы вытащить правду на поверхность, даю вам мое слово. А вы не откладывайте и расскажите этим двум детективам то, что рассказали мне. – Она поднялась на ноги, повернувшись ко мне. – Пойдем?
Мы направилась к дверям, но следователь Локуст не унимался.
– Миссис Гибсон, миссис Гибсон! Обернитесь.
Мы остановились, а когда повернулись, он уже маячил над нами.
– Позвольте мне выразиться предельно ясно. – Он поднял вверх указательный палец и покачивал им во время своей речи (кем он себя вообразил? Мамашей Уилла Смита из вступительных кадров «Принца из Беверли-Хиллз»?) – Я хочу, чтобы вы перестали задавать вопросы. Немедленно. Это не ваше расследование, а мое. В котором вам, миссис Гибсон, активной роли не отведено. И вы заблуждаетесь, считая, что помогаете, напротив – вы препятствуете мне, чем оказываете себе плохую услугу. Я требую, чтобы вы прекратили свое вмешательство.
– Я вас услышала, – сказала Дороти. – Четко и ясно.
* * *
К тому времени, как мы вошли в лес позади Хрустального дворца, совсем стемнело; в какой-то момент я даже услышала уханье совы. Дороти молчала, и меня это устраивало. На самом деле, ночные прогулки находятся в списке моих любимых времяпрепровождений, и это тайная причина, почему я так люблю Нью-Йорк: это идеальный город, чтобы бродить ночью в одиночестве – естественно, по подходящим районам. По сельской местности одна я стараюсь не гулять, потому что сразу представляю, как умудренные сединами люди будут качать головой, найдя в придорожной канаве мой разлагающийся труп. Но сейчас я шла бок о бок с Дороти, и – что еще важнее – третьей дамой, вооруженной и обученной всяким боевым навыкам.
Мы вошли в дом Дороти через гостиную в задней части дома. Около французских дверей стояла тележка с напитками, и Дороти прямой наводкой направилась к ней.
– Как насчет употребить еще чего-нибудь горячительного перед ужином? – спросила она, скидывая пальто.
Не буду врать: джин с мартини уже ударили мне в голову, мне не стоило допивать всю порцию, но тогда бы я сейчас не приняла предложение Дороти.
– Как приятного видеть перед собой человека, который использует слово «горячительный» в повседневной речи, – заметила я, наблюдая, как Дороти смешивает жидкости в металлическом шейкере.
– Не менее приятно видеть перед собой человека, который отмечает, что ты используешь слово «горячительный», – отозвалась она.
Сомнений не оставалось: мы обе набрались.
– Итак, каковы твои сегодняшние выводы? – неожиданно перешла на «ты» Дороти, закончив трясти шейкер. У нее нашлись даже настоящие бокалы для мартини – такие, в форме широкой буквы V, так что ты в любом случае что-то прольешь, особенно если уже под градусом.
– Трудно сказать. – Я приняла у нее бокал, сделав вид, что не заметила, как жидкость перелилась через край. – Интересно было наблюдать, как часто наши собеседники противоречили друг другу, а?
– Угу, совершенно согласна.
– Вот Вальтер заявляет, что у них с Вивиан был открытый брак, а потом ее сестра сообщает, что понятия об этом не имела. – Я пригубила мартини – он был раз в пять крепче того, что мы пили во Дворце, и похож на жидкий огонь. Я отставила бокал с твердым намерением больше его не трогать. – Потом еще: доктор Шах заявляет, что Вальтер мошенник, а Ева – что он гений. Ну и кто прав?
– С годами я обнаружила, что правда обычно лежит где-то посередине. Где-то посередине между крайностями. Вот, дарю крупицу обретенной мудрости. – Она пригубила собственный мартини и прикрыла глаза от удовольствия. – А какие у тебя ощущения от Вальтера Фогеля?
– Я ему не доверяю. С другой стороны, я мало кому доверяю.
– Да-а, – Дороти пристально посмотрела на меня, – я так и думала, что ты не из доверчивых.
Я, может, и набралась, но не настолько, чтобы, подобно Дороти, удариться в задушевный тон. Я бы хотела еще раз повторить, что моя способность доверять и сближаться сформировалась на основе не одного эпизода и даже не серии эпизодов в моей жизни. Каждый из нас – это загадочное сочетание опыта и бесконечного числа склонностей и привычек, этим опытом сформированных. И вряд ли в обозримом будущем я смогу заняться разрешением этой загадки с должным тщанием. А у вас все иначе? Правда?
– Дальше, – продолжала я без промедления, – Лора заявила, что между Вивиан и Полом произошла какая-то размолвка в ночь ее смерти. Чего она касалась? Может, Лора солгала, а может солгал Пол, или он просто забыл упомянуть этот эпизод.
– Угу-угу.
– Лоре я особо не доверяю. Не понимаю, почему она соврала о том, что приехала в среду, хотя на самом деле приехала во вторник.
– Согласна, это очень странно.
– Хорошо, Питер упомянул, что видел ее.
– Да, прямо мурашки по коже, когда от моего сына выходит толк, – хохотнула Дороти, как следует приложившись к мартини.
– Ну и конечно вся эта замута с Шахами.
Дороти широко распахнула глаза.
– Ты поверила им?
– Я поняла! – воскликнула я. – Нет, им я не поверила, и их ложь еще выйдет им боком. Я вот о чем: я уверена, что они не врут обо всем, что там действительно что-то происходит. Иначе зачем им выдумывать всю эту историю? Но, возможно, они решили, что Вальтер все равно ее упомянет…
– И он упомянул, – вставила Дороти.
– Именно. Так что, полагаю, они решили, что лучше опередить его. Изложить свою версию. Потому что согласно ей у каждого из них появляется мотив. Что думаешь?
– Да, у каждого из троих. – Дороти медленно кивнула. – Один бог знает, на что пойдут родители, лишь бы отдать ребенка в хороший колледж.
– Да-да, счастье в детях, – добавила я. – Но, возможно, Алекс в самом деле взбесился – мужчины неспособны смириться с отказом. Может, он вляпался в движение инцелов, их нынче много в интернете.
(На случай, если вы не в курсе: «инцел» – сокращенный перевод от involuntary celibate – «сохраняющий целибат против воли». Так называет себя прослойка мужчин, которые сбиваются в кучу онлайн и жалуются, что им не перепадает секса, который женщины им обязаны предоставлять по умолчанию. Отсюда их женоненавистничество. Веселитесь!)
– Эм, давай надеяться, что нет.
– Но представить, как Алекс выбирается из постели, пока родители спят, несложно.
– Жаль, что промежуток, когда все случилось, такой большой – целых шесть часов, и его нельзя сузить. Хотя, если Анна Шах действительно слышала какую-то возню в спальне утром четверга, получается, что убийство произошло уже засветло.
– А может она все придумала, и убийство произошло раньше, когда ее сын улизнул, чтобы повидаться с Вивиан. И не хочу ни в чем обвинять жертву, но я легко могу представить, что Вивиан дурно к нему отнеслась – дразнила, лежа в ванной, и насмехалась над его чувствами. Подростки все воспринимают чересчур остро, и его могло…
– Перемкнуть, – закончила Дороти.
Я наблюдала, как она размышляет над сказанным, потягивая мартини мелкими глоточками, и, не успев сообразить, что творю, взяла собственный бокал и отпила из него. Хм-м, оказалось все не так уж и плохо. Это был сигнал, что я пьянею все сильнее, но я проигнорировала его и, покачав напиток, отпила хороший глоток.
– Честно говоря, у каждого из них был мотив, – сказала я. – За исключением, возможно, Пола. Хотя… тебя бы бесило, если бы пришлось зарабатывать деньги, будучи домашней прислугой в доме друга? Прости, но он мне показался слишком уж жизнерадостным. И дерганым. Что-то там нечисто.
– Согласна, – кивнула Дороти. – Особенно если поверить в то, что ему не платили. Хотя мне это кажется маловероятным.
– Самый очевидный подозреваемый – Вальтер, как самый мотивированный.
– Да, супруги по всему миру каждый день мечтают прибить друг друга, – сухо заметила Дороти.
– И прибивают, – добавила я. – Его мотив, я так думаю, должен быть связан с Евой. Что-то мне подсказывает, что она далеко не так спокойно относилась к этой теме с открытыми отношениями. Возможно, она хотела убрать Вивиан с дороги.
– Такое возможно.
– Но ты сказала, что она вне подозрений…
– Ну да, я ее обманула.
– Хорошо-хорошо, тем более она точно так же могла нас водить за нос, да?
– Ага. Токсикологическая экспертиза в любом случае была бы сделана, но пытаясь ускорить этот процесс, Ева создавала видимость своей невиновности. Очень ловко, если она как-то замешана в преступлении.
– Классический двойной блеф. – Я отпила еще. – Кстати, а ты разглядела, как они с Вальтером целовались на кухне?
– Вообще нет, но было очевидно, что между ними что-то происходило.
– И когда ты спросила Вальтера про его роман…
– Кинула удочку наугад.
– И поймала.
Мы стукнулись бокалами.
– С Шахами мы уже разобрались, – продолжала я выкладывать свои домыслы, – там у нас сочетание страсти и ненависти, хотя можно поспорить, что убийство ради сохранения репутации имеет больше отношения к материальной выгоде, а потому мотивом, очевидно, становится нажива.
– Смотрю, кто-то изучал творчество Ф.Д. Джеймс[569]569
Британская писательница, автор популярных детективов.
[Закрыть], – заметила Дороти.
Я кивнула.
– Четыре причины преступления: любовь, страсть, ненависть и жадность. И в этом деле наличествуют все четыре.
– Однозначно.
– Интересно, что, собственно, жадность, как мотив, можно приписать только Лоре, хотя богатство там не ахти какое. Но фамильные ценности явно много значили для нее, и все равно в подобных случаях глубинным мотивом является некая неутоленная жажда.
– Аминь.
– Как ты думаешь, она неровно дышит к мужу жены?
– К Вальтеру?
– Все возможно, – ответила Дороти. – Я стараюсь напоминать себе об этом как можно чаще.
– Может, это объясняет, почему она так расстроилась, услышав о романе Вальтера? Я понимаю, рассердиться за дурное отношение к сестре, но тебе не кажется, что когда она так на нас сорвалась, это было уже слишком?
– Кажется, – подтвердила Дороти. – Знаешь, не могу отделаться от мысли, что если мы поймем мотив, то и дело раскроем. Потому что – и это весьма примечательно – возможность совершить преступление была у всех.
– Любой из них мог это сделать, – согласилась я.
– Угу. Но тут в каждом углу по мотиву, как мы уже обсуждали. И некоторые серьезнее других.
– Таким образом, вперед вырывается Вальтер Фогель и Шахи, так? – осмелилась высказаться я.
– Полагаю, что так, – с сомнением в голосе отозвалась Дороти. – Я просто не могу отделаться от ощущения, что что-то упускаю. Что-то, лежащее у меня прямо под носом. – Она всплеснула руками, умудрившись не пролить оставшуюся в бокале жидкость. – По правде говоря, у меня весь день складывалось впечатление, что я брожу на ощупь в темноте. И как ни грустно признавать, мне это чувство очень знакомо. – Она запрокинула голову, допивая остатки, а когда заговорила снова, ее голос звучал тише, характерные металлические нотки смягчились. – Знаешь, все, чего я всегда хотела – это помогать людям. Обернуть во благо трагическую гибель мужа. Приносить пользу. Понимаю, никто мне не верит, когда я так говорю…
– Я тебе верю.
– Что ж, спасибо. – Она вздохнула. – Иногда я жалею, что у меня нет волшебной палочки.
– А как же Лейла? – подшутила я.
– Нет. – Она нетерпеливо помотала головой. – Я не об этом. С ее помощью я одарила бы магией всех окружающих. Так, чтобы они поняли, что я говорила правду и хотела им помочь. – Она поставила на столик свой бокал. – Может, тогда бы они, наконец, позволили им помогать.
Все только и говорят, что о честолюбии Дороти Гибсон – из-за сексизма и двойных стандартов, думается. И это правда: она честолюбива. Но если это честолюбие ставит своей целью сделать мир лучше, может, не всегда оно является пороком?
Я прикончила свой бокал. Джин с мартини официально вошел в мой список самых вкусных коктейлей.
– Я думаю, нам стоит поискать бывшую жену Вальтера Фогеля, – предложила Дороти через несколько минут. – И его сына, если мы сможем его найти.
– Но ты сказала этому детективу, Локусту…
Дороти сжала губы, ее щеки подобрались и округлились, морщинки на лице углубились, и она одарила меня своей лукавой, как у шимпанзе, улыбкой:
– Я сказала, что услышала его, четко и ясно. Но я не обещала выполнить его просьбу. Я попрошу Лейлу заняться этим вопросом, провести небольшое расследование – если Лейла вообще захочет со мной разговаривать. Лора вроде сказала, что они живут неподалеку. – Она вскочила на ноги с такой живостью, которая не соответствовала процентному содержанию джина в ее хрупком теле. – Знаешь, я ужасно рада, что ты смогла сегодня со мной поехать. Ты меня очень поддерживала и помогала, я серьезно. Из нас получается отличная команда. – Она протянула руку, чтобы забрать мой бокал. – И парочка мартини тут вовсе не помеха, а?
* * *
Еще не сравнялось шесть часов, как наш кутеж подошел к концу. Дороти предложила перекусить холодной индейкой, которую Труди оставила в холодильнике, но я отказалась, изображая решительное намерение спуститься попозже и сообразить себе что-то на ужин. Потом я, спотыкаясь, поднялась в свою комнату, рухнула лицом на лоскутное одеяло и мгновенно отрубилась.
Глава 30Я проснулась незадолго до 11 вечера и, хорошая новость – без похмелья, плохая – все еще пьяная.
Хотя почему же плохая?
Осознав, что мной владеет голод, который не утолит даже гора холодной курицы, я прополоскала рот, похлопала себя по щекам, накинула зеленое пальто Дороти и украдкой спустилась вниз.
Я никого не встретила – дом стоял, погруженный в темноту, и я невольно подумала, что примерно в это время кто-то прокрался по пустому тихому коридору Хрустального дворца, проскользнул в спальню Вивиан Дэвис, потом в ванную и протянул руки к лежавшей в ванне и ничего не замечавшей вокруг женщине…
Я помотала головой, отгоняя эту мрачную картину, чтобы она не сбила меня с намеченного плана, морально приготовилась ко встрече со стихией и открыла входную дверь. На улице стоял настоящий мороз, но зеленое пальто надежно укрывало меня от его самых жестоких укусов, и я заторопилась вперед по подъездной тропе под светом почти полной луны.
Неподалеку от дома Дороти стоял маленький домик, который можно было обозначить разными терминами в зависимости от вашего характера, знаний и профессии: агент по недвижимости назвал бы его дополнительным жилым блоком, оптимист – гостевым домом или коттеджем, пессимист – халупой; человек, подобно мне, перечитавший романов об Англии девятнадцатого века, – сторожкой, а тот, кто слишком часто перечитывал «Неуютную ферму» Стеллы Гиббонс – дровяным сараем (но позволю себе заметить – невозможно слишком часто перечитывать «Неуютную ферму»). Полагаю, официально он назывался «удаленный офис» – именно оттуда служба охраны Дороти вела свои операции. Там располагался действующий камин, прекрасно обогревавший крошечное здание, и когда я сошла с накатанной дороги на узкую тропинку, то с удовольствием заметила поднимавшиеся над кирпичной трубой завитки дыма. Происходи дело летом, меня бы задевали листья росших вокруг осин, а сейчас мне удавалось уворачиваться от ветвей – скорее серебряных, чем белых, в льющемся сверху лунном свете.
Я не знала, найду ли внутри Телохранителя. И застану ли его одного. Я знала только, что сотрудники охраны собираются там в свободное от дежурства время. И возможно, погружаются в чтение злосчастных дебютных романов, написанных мемуаристками со странностями.
Входная дверь не слишком плотно прилегала к косяку, поэтому свет изнутри щедро лился сквозь широкие щели по всем четырем ее сторонам. Мне это напомнило дверь в кладовую в Хрустальном дворце и блэкаут в спальне Лоры. Несмотря на то, что все мои мысли сейчас занимал Телохранитель, я обнаружила, что размышляю о том, как Лора пыталась убедить нас, будто примерять драгоценности сестры сразу после ее смерти – не так уж и странно. Нам нравится идеализировать сестринские отношения (нас всех испортили «Маленькие женщины»), но в реальности дела обстоят куда менее привлекательно.
Я постучала в дверь кулаком, так что она затряслась. Даже не могу сказать, о чем я думала, пока ждала ответа – я просто хотела его увидеть: его глаза, его кожу – о, эту сияющую кожу, – услышать его голос. Ощутить его запах, ощутить его всего, и да, ощутить его вкус.
Черт подери, мне хотелось секса.
Дверь открылась быстрее, чем я ожидала, – или, будучи под шафе, я была неспособна оценивать реальное течение времени.
Он возник передо мной, подсвеченный пламенем камина, великолепный и сияющий, как любое греческое, скандинавское или египетское божество (язычники знали в этом толк – уж если кому-то поклоняешься, пусть твой бог будет еще и отрадой для глаз).
– О-о-о.
Я прислонилась к косяку в, как я предполагала, соблазнительной позе, – правда, в первый раз я промахнулась, поэтому пришлось повторять попытку. Но может он ничего не заметил?
– Как тепло.
Я вошла внутрь, закрыв за собой дверь. Камин не то что прогревал комнату – он ее прожаривал, но в остальном обстановка оказалась приятной. Я разглядела небольшую кухоньку и дверь в ванную, две продавленные кушетки по бокам от камина, но большую часть пространства занимал длинный овальный стол, какой можно встретить в бесчисленных конференц-залах, заваленный электронной аппаратурой, по большей части мне незнакомой. С учетом пришпиленных к стенам карт, создавалось ощущение штаба на передовой.
Но я пришла сюда не ради войны, а ради любви.
Телохранитель – храни его Господь – облаченный в одну из своих облегающих футболок, разрумянился от жары, и я сама ощутила, как по моему телу побежали мурашки, как бывает, когда с мороза заходишь в тепло. Но я планировала примерно через тридцать секунд ощутить мурашки совсем иного сорта, поэтому скинула пальто, позволив ему упасть прямо на пол.
– Давай трахаться, – заявила я. Если вы вдруг не осознали, что Денни до сих пор не произнес ни слова, позвольте вас заверить, что до меня это тоже не дошло. – Прямо тут, – я указала на стол, представляя, что вот сейчас он смахнет все эти приборы на пол и водрузит меня на их место.
Денни наклонился – к несчастью, мы стояли лицом друг к другу, и поднял мое пальто с пола.
– Вам лучше пойти в постель. – Он протянул его мне, но я даже не пошевелилась, чтобы его взять. Тогда он накинул пальто мне на плечи. – Без меня, – добавил он.
– Да ну брось, ты же знаешь, что хочешь меня. Да об этом, по ходу, все знают, так что нечего стесняться. Мне не терпится заняться здесь любовью так страстно, чтобы стены закачались.
– Вы напились, – заметил он.
– Ой, да перестань! Ты что все еще злишься, что я тебя отшила? Ну прости, ладно? Забудем. – Я шагнула к нему, и пальто снова упало с моих плеч на пол. – Соглашайся, и увидишь, как хорошо я владею языком.
Признаюсь – сомнительная получилась игра слов.
Он поднял мое пальто во второй раз.
– Ничего не выйдет, – твердо заявил он, но решительность его слов противоречила той заботе, с которой он помог мне одеться. Когда же последний раз кто-то помогал мне надеть пальто не ради чаевых? Наверное, в старших классах. Господи, есть от чего прийти в уныние.
– У-у-у, – протянула я, как обиженный ребенок, и он наконец улыбнулся.
– Доберетесь самостоятельно до дома?
– Нет, – ответила я. – Мне кажется, без помощи мне не обойтись. Вот никак.
Он вздохнул.
* * *
Гуськом мы направились обратно по тропе, обрамленной осинами, но когда вышли на дорогу, Денни предложил мне руку, и я тяжело оперлась на нее. Шли мы медленно, к тому же земля покрылась корочкой льда, которая с хрустом проламывалась под каждым нашим шагом. Под крупными ступнями Телохранителя и его тяжелыми ботинками лед проламывался прямо-таки с пушечным треском.
– Так почему, – спросил он немного погодя, – вы меня отшили?
– А я всегда так делаю, – призналась я. – Отталкиваю людей, даже таких супер-пупер-тушите-свет красавчиков как ты.
Он снова улыбнулся.
– Мне кажется странным так делать, а вам?
– Однозначно.
Я взглянула на него, не поворачивая головы, скосив глаза, как тот смайлик, который мне присылает Ронда, когда я слишком долго не отвечаю. Улыбка Денни стала шире, и в уголках глаз, как всегда, залегли морщинки.
Господи, как же он был красив.
– Значит, вы женщина с причудами, – продолжал он. – Вы же на это намекаете?
– К несчастью, да, – испустила я театральный вздох, который был не таким уж и наигранным. Иногда яркая эмоция является самой искренней.
Он открыл входную дверь, пропуская меня внутрь.
– К счастью для меня, – улыбался он уже до ушей, и его серые глаза блестели как серебро в лунном свете, – у меня всегда была слабость к чудакам.
