Текст книги "Современный зарубежный детектив-9. Компиляция. Книги 1-20 (СИ)"
Автор книги: Стивен Кинг
Соавторы: авторов Коллектив,Роберт Антон Уилсон,Мэтью Квирк,Питер Свонсон,Кемпер Донован,Джей Ти Эллисон,Мик Геррон
сообщить о нарушении
Текущая страница: 223 (всего у книги 342 страниц)
Четверг
ЭлисОна понятия не имела, придет ли Ханна. Посланное девушке сообщение пометилось как прочитанное, однако ответа так и не поступило. С Ханной это могло означать что угодно. Могло, например, означать: «Хорошо, согласна, встречусь с тобой сегодня в три возле магазинчика замороженных йогуртов, и мы решим все вопросы и снова станем лучшими друзьями». Или же она подразумевала: «Да ты охренела, что ли, мерзкая сука?» Скорее всего, впрочем, молчание попросту означало, что она сама понятия не имеет, явится на встречу или нет. Как-никак, это был стандартный режим функционирования Ханны.
Назначенное место встречи представляло собой обнесенную оградой рощицу возле торгового центра на Сентр. Здесь располагалась лавка замороженных йогуртов и закусочная. Площадка с десятком шестиугольных металлических столиков, почти полностью скрытая плющом, в это время года обычно пустовала, однако именно сегодня сюда принесло ораву трещащих подростков, только что освободившихся из школы. Элис решила оставаться в машине, пока Ханна не покажется. Если покажется.
Не придет – что ж, так тому и быть. Концом света это не станет. Таковой, похоже, и без того уже наступил. Три последних дня воплощали собой адскую пустыню. И без того сраженной откровением Джеффа об оправдывающих Джека записях с камер наблюдения Элис только и оставалось, что беспомощно наблюдать, как одна за другой сыплются дурные вести. Понедельник был ознаменован лавиной интернет-травли. Наибольшей популярностью пользовалось ругательство «шлюха», хотя других тоже хватало. Джефф прислал электронное письмо, в котором подробнейшим образом излагал меры по изгнанию неверной жены из своей жизни. Еще пришло сообщение от Ханны: «Как ты могла?» Единственный, кто не связался с ней, был как раз тот, кого ей только и хотелось услышать.
А потом пришла новость, что в доме Пэрришей застрелили мужчину. Элис тут же решила, что это Мишель. Он погиб, и вина за это целиком лежит на ней. Узнав о трагедии, она рухнула на кровать и пролежала неподвижно целый час. Когда же в конце концов пошевелилась, выяснилось, что убили какого-то местного психа. Боль и паника унялись, но вот чувство вины никуда не делось. Ее посты в «Твиттере» запалили фитиль, и в итоге лишился жизни непричастный бедолага.
После этого Элис, по сути, замуровала себя в номере 217, все еще надеясь, что Мишель с ней свяжется. В довершение ко всему прочему Роман из Саут-Бич опубликовал ее эротические фотографии. По крайней мере, таковые были одиночными, хотя он и упрашивал ее разрешить ему присоединиться. Она много читала о Патрике Нуне. О мужчине с лицом, которое навряд ли когда-либо били кулаками, или оплевывали, или игнорировали. Даже представить невозможно, что коп способен застрелить такого. Согласно новостным сводкам, Нун безостановочно катился по наклонной после смерти от передозировки своей дочери, недавней выпускницы Уолдовской школы. По сети циркулировали два ее снимка. На одном была запечатлена настоящая красотка с озорной улыбкой на миллион долларов. На другом, сделанном при аресте, она представала изнуренной, покрытой пятнами, с пустым взглядом и немытыми спутанными волосами. До и после. Много, много после.
Отслеживала Элис и воскрешение Джека Пэрриша. Волны обвинений, окатывавшие его все выходные, отступили. Теперь он представал жертвой: невинный мальчик, едва не отданный на заклание клеветническими постами. Изменение погоды на море отразилось и в ведущих изданиях, публицисты которых уже подавали случай Джека как весьма поучительный – например, в аналитической статье в «Глоуб» историю называли наглядной иллюстрацией опасностей, что несут в себе соцсети.
А в довершение поползли слухи, что Кристофер Махун собирается признать себя виновным. Очевидно, обвинение смягчалось до непреднамеренного убийства. Слушания были назначены на пятницу. Общественность пребывала в уверенности, что к следующим выходным ужасная история закончится.
Тогда-то Элис и решила покинуть город. Каким бы роскошным ни являлся шведский стол «Хилтона», настало время двигать дальше. Она уедет и все забудет. Кишка у нее тонка для этого пригородного заповедника. Слишком многим приходится жертвовать. Подрезание неровных краев представляется самой уместной тактикой, пока не оказываешься гладким, скучным и мертвым, как прибрежная галька, и не приходит понимание, что именно из-за этих неровных краев ты и вылезаешь по утрам из постели.
Итак, курс на Нью-Йорк. На вечеринку она заявится поздновато, но она еще вполне ничего – по большей части. И теперь у нее будут деньги. Не все пятьдесят процентов, но Джефф, настроенный избавиться от нее раз и навсегда, выложит сумму вполне достаточную, чтобы хватило на обозримое будущее. И она наконец-то будет свободна от своих романтических иллюзий. Поискам безупречного мужчины положен конец. Потому что она уже нашла его – и только поглядите, к чему это ее привело.
Затем Элис получила сообщение от Мишеля. Как раз когда она собирала вещи. «Нужно поговорить». Она ответила, что пока еще в городе, и тот уведомил, что уже в пути. На какой-то момент женщина потешила себя надеждой, что Мишель хочет примирения. Любовь все победила. Но это был самообман. Ведь она разрушила человеку жизнь. Не будет никаких поцелуев и примирений.
Раздался негромкий стук в дверь, и вот он и у нее. Выглядел бывший любовник ужасно. Глаза красные, кожа бледная. Обычно безукоризненные волосы взлохмачены, обычно идеальная рубашка помята и заляпана кофе. Мишель избегал ее взгляда. Ей так хотелось обнять его, но она понимала, что это невозможно. Он сел на краешек огромной кровати. Элис пристроилась рядом. Два игрока разгромленной команды.
– Ты, конечно же, слышала, что он признает себя виновным.
– Да.
Женщина ждала, что он скажет дальше. А Мишель лишь таращился на их искривленные отражения в экране телевизора.
– А он… – наконец выдавила Элис. – Виновен?
– Честно говоря, даже не знаю.
– Что ты хочешь, чтобы я сделала, Мишель?
– Поговори с Ханной. Ты считала, что уже при следующем разговоре она выложит тебе правду.
– Увы, сомневаюсь, что в данный момент она принадлежит к числу моих поклонниц.
– Но ведь она ею была, – возразил мужчина. – Может, тебе все-таки удастся вытянуть из нее, что произошло.
– Я попытаюсь. Конечно же, я попытаюсь.
Какое-то время они молча сидели, уставившись на свои искаженные отражения. Элис положила руку ему на колено. Прикосновение ничего не значило. Ее поразило, насколько быстро все стало несбыточным. Насколько быстро все ушло.
– Прости. Я понимала, что мы поступаем неправильно, но думала, что если мы любим друг друга, по-настоящему любим, то все остальное тогда станет правильным.
– Похоже, мы совершили одну и ту же ошибку.
Она убрала руку, позволяя Мишелю уйти. Он встал, жалко улыбнулся ей и вышел из номера.
Ханна появилась, и точно в срок. Она осмотрела столики, затем заглянула в магазинчик замороженных йогуртов. Элис вышла из машины, и девушка заметила ее через шпалеру. Она попыталась напустить на себя презрительный вид, но актриса из нее была никудышная. Элис поманила ее. Выдержав театральную паузу, Ханна приблизилась.
– Давай поговорим в машине.
Девушка согласилась. Ей было ни к чему, чтобы ее увидели с Элис.
– Поверить не могу, что ты изменяла папе, – выпалила она, едва лишь они закрылись в «Ровере».
Фраза явственно была отрепетирована, но горечь и боль в ней прозвучали все же неподдельно.
– Я люблю Мишеля, – ответила Элис. – А твоего отца нет.
– Но ты его обманывала.
– По-моему, именно в этом и заключается весь парадокс. Пока роман не начался, реальным он не кажется. Нельзя просто подойти к супругу и заявить: «Милый, я тут думаю замутить с другим парнем, но, возможно, это ни к чему и не приведет, так что ты держись, может, я к тебе и вернусь».
– У вас это продолжалось вроде как несколько месяцев.
– Знаю. И это было хреново. Хочешь – верь, хочешь – нет, но мы с Мишелем уже были готовы узаконить свои отношения, да тут эта история и приключилась.
– Ага, конечно.
Однако дальше Ханна разыгрывать порицание не стала. Как-никак, она была в курсе, какая обстановка царила в доме.
– Значит, теперь вы вместе?
– Нет. Мишель возвращается к своей Деве Марьям.
– К кому?
– Неважно. Нет, мы не вместе.
– А эта ветка в «Твиттере». Поступить так с Джеком и со мной – просто мерзость!
– Знаю. Могу лишь сказать, что сама я воспринимала это как «жестокость из любви», чтобы отвратить тебя от ужасной ошибки, что ты совершаешь.
– Джек не делал этого. Он пробыл со мной всю ночь.
Они помолчали, наблюдая за беспечными подростками, вовсю шушукающимися и флиртующими.
– Ханна, скажи, ты по-настоящему уверена в этом? Уверена, что он и его родители ничего не подстроили, чтобы скрыть правду? Можешь сказать мне. Со мной все кончено. В этом городе меня теперь и слушать не станут.
– Ты действительно думаешь, что я стала бы молчать, если бы считала Джека убийцей Иден? – печально отозвалась Ханна. – Я знаю, что ты держишь меня за тряпку, но так я ни за что не поступила бы. Только Джек не делал этого. Она была жива, когда мы ушли от нее. Он был со мной, когда ее убили.
– Быть может, он вовсе не собирался причинить ей вред. Только и хотел, что поговорить с ней, но все пошло…
– Да ему даже не было смысла возвращаться. Его отец собирался все уладить.
Элис несколько секунд переваривала ее слова, затем спросила:
– Что ты имеешь в виду?
– Его отец сказал, что разберется, когда вернется. А нам велел держаться от нее подальше.
– Подожди, это когда было?
– Когда Джек позвонил ему.
– Да я понимаю, я имею в виду, когда он ему позвонил?
– Как только мы вышли от Иден. Набрал его номер и все рассказал. Мистер Пэрриш сказал, чтобы мы шли к нам домой и там и оставались. Еще сказал, что все уладит, как только окажется дома. А до этого чтобы мы ни с кем не разговаривали. И когда он приехал за нами в школу после отмены изоляции, то рассказал, что сделал Кристофер. Так что Джеку и не нужно было с ней говорить.
– А ушли вы из дома Бондурантов… Во сколько, перед полуночью?
– Ага.
– И Джек сразу же ему позвонил?
– Да, мы еще ехали в машине, – кивнула девушка.
– Но мистер Пэрриш вернулся в Эмерсон только на следующий день, так ведь?
– Да, его не было в городе. Мы его увидели, только когда школу открыли.
– Ты рассказывала об этом полиции? Про звонок Джека отцу?
Ханна покачала головой.
– Почему?
– Потому что он велел нам молчать об этом.
– Он объяснил причину?
– Вроде нет. Да и что это меняет?
У Элис как глаза открылись. Теперь-то картина была очевидна. Да, сначала она ничего не понимала, но в следующее мгновение все стало предельно ясным. Ханна не лжет. Разумеется, не лжет. Джек невиновен. По крайней мере, в убийстве. У Джеффа имелось доказательство, и он передал его копам. Но и Кристофер этого не делал. Потому что не мог. Он попросту неспособен на такое. Никто из них не лжет. Оба говорят правду. Все говорят правду. Ханна, Джек, Кристофер, Джефф. Все они говорят правду. Ту малую, которая им известна.
Выражение лица девушки тоже изменилось. Похоже, ей пришла в голову та же мысль. Пускай Ханна и была не от мира сего, но дурой ее назвать ни в коем случае было нельзя. Тем не менее сомнения ее дольше нескольких секунд не продержались. Во взгляде снова появилась твердость: она вернулась в мир Пэрришей.
– Забудь об этом, Элис. Все уже кончено.
– Да, ты права.
Глаза Ханны наполнились слезами. Элис раскинула руки, и девушка отдалась ее объятьям, как и тысячу раз прежде. Элис так и подмывало запереть машину изнутри и помчать прочь, чтобы увезти бедного ребенка из этого мерзкого места как можно дальше. И удерживать ее, пока она не поймет.
– Когда ты уезжаешь? – спросила Ханна, отстранившись.
– Сегодня попозже. Перед отъездом мне еще нужно кое-что упаковать.
СелияВ дверь позвонили, едва лишь Джек уехал на психологическую консультацию. Последние несколько дней его возила Селия, но сегодня днем он настоял на самостоятельной поездке. Терапия и без того представлялась ему лишь напрасной тратой времени, а уж в сопровождении матери и вовсе превращалась в форменное издевательство.
– Сразу же возвращайся домой, – напутствовала она сына, тревожась, что у него в планах ускользнуть в Эмерсон для встречи с Ханной.
К удивлению женщины, Джек обнял ее.
– Пора бы тебе перестать беспокоиться обо мне.
– Размечтался!
После ухода сына Селия принялась беспокойно расхаживать по большому дому. Жить здесь ей не нравилось. Приятных воспоминаний место отнюдь не навевало. И от ничегонеделания легче, разумеется, не становилось. На данный момент всем занимался Оливер – общался с полицией и прессой, а также с «Химчисткой быстрого реагирования». Ей же полагалось отдыхать, а подключиться к действу, согласно плану, предстояло по возвращении домой в воскресенье. И если шесть дней кому-то могут показаться малым сроком – что ж, пускай попробуют пожить вместе с Катариной де Визер.
Да, когда они приехали к матери на следующее после драмы утро, она была само сочувствие. Насчет нападения, конечно же, но еще и злостной клеветы, что перед этим пришлось сносить ее любимому внуку. Соцсети для Катарины были чуждой средой – у нее даже своего компьютера не имелось, а в тех редких случаях, когда старуха пользовалась подаренным дочерью айфоном, она прикасалась к экрану так, как, наверно, выковыривают из экскрементов проглоченные бриллианты. Однако она охотно слушала подруг-сплетниц, которым доставало любезности буква в букву передавать ей все гадости, что распространялись о Джеке.
Вскоре ее участие, однако, трансформировалось в нечто куда менее располагающее. Кристофер очаровал Катарину, когда ночевал в ее доме с Джеком и Ханной, однако теперь она поминала парня так, словно он был размахивающим базукой боевиком-исламистом в чалме.
При этом старуха прекрасно знала, что Кристофер – крещеный католик, уже подавший документы в Барнардский колледж, а также получивший приглашение из кулинарной школы «Лё кордон блё». Но все это уже не имело для нее значения. Арест сына Мишеля лишь укрепил ее в давнишнем мнении, которое она каким-то образом ухитрялась не высказывать. И то, что Селия позволила Джеку путаться с этой смертоносной бомбой замедленного действия, представляло собой первостатейную преступную родительскую небрежность.
– Странно даже, что никто не замечал, к чему идет дело! – заявила Катарина, после того как третий бокал дюбонне развязал ей язык. – Как хорошо, что я запираюсь в спальне!
– Я тебя прошу…
– И хоть тресни, не понимаю, с чего ты так доверилась этой бабе. – Как-то незаметно они перескочили с авиаугонщика-смертника Мухаммеда Атты на героиню «Алой буквы». – Ты не знала, что ли, что она прохиндейка?
– Я знала только, что у нее бурное прошлое. Но прохиндейку в ней не разглядела. Да и никто не разглядел.
Катарина уперла в нее суровый материнский взгляд.
– Никаких снисхождений к себе, милая.
– Об этом можешь не беспокоиться, мама.
Воцарилось наряженное молчание. Ни одна из женщин не испытывала желания затевать полномасштабную ссору в пределах слышимости Джека и ожидающегося вот-вот Оливера.
– Что ж, радуйся, что полиция появилась прежде, чем этот психопат успел что-нибудь натворить.
Старуха картинно передернула плечами и удалилась к себе, чтобы приступить к ежевечернему раунду коктейльных звонков. Сама Селия, однако, не стала бы выражать радость по поводу прибытия детектива Прокопио в нужное время. Воспоминание о выражении лица Патрика Нуна уж точно ей радости не доставляло. По крайней мере, ее сознание заблокировало воспоминания о самой пальбе, равно как и предшествующих нескольких мгновениях.
Логичнее было бы предположить, что сотрутся события, последовавшие непосредственно за кровавой развязкой. Но нет, эти-то как раз живо стояли у нее перед глазами. Звон в ушах и вонь тысячи зажженных спичек. Джек, сидящий привалившись спиной к двери шкафа, – глаза закрыты, кулаки сжаты, прямо как у новорожденного. Верещащий радиоприемник. И Патрик, лежащий на спине, глаза устремлены за миллионы километров за потолок, а выражение его лица Селия только и могла бы описать что удивленным.
Но вот мгновения перед этим в памяти отсутствовали совершенно. Последнее, что она помнила, это голоса на кухне. А потом она заботилась о сыне. Ей хотелось немедленно увезти его к матери, однако полиция должна была взять у него показания.
Перед самым рассветом примчались Дрю и Скотти. Оба мертвенно-бледные. Никто ничего не понимал. Вторжение Мишеля Махуна, пожалуй, еще можно было бы объяснить, хотя, конечно же, менее ужасным оно от этого и не стало бы. Но отец Габи? Он всегда казался таким мягким. Даже когда с его бедной дочкой произошел тот жуткий случай у них в доме, он улаживал проблему спокойно и с достоинством.
Выполнив свои обязанности на месте происшествия, они уехали к Катарине. Собравшись впервые после Рождества, Пэрриши сидели в гостиной матери Селии и выслушивали отчет Оливера.
В последнее время поведение Патрика, увенчавшееся нападением на Джека, отличалось эксцентричностью. Без всяких сомнений, это именно он ошивался перед их домом в субботу вечером. А вчера утром он заявился в полицейский участок, где выложил конспирологическую теорию собственного сочинения. И произошло это буквально через час после его увольнения с работы за пьянство. Также имел место несколько сумбурный инцидент с кражей в «Хоул фудз».
– И все равно я не понимаю, чего Патрику понадобилось от Джека, – покачал головой Дрю.
– Он утверждал, будто видел Джека возле дома Бондурантов в ночь убийства Иден, – объяснил Оливер.
– А что он вообще делал на Локаст-лейн посреди ночи? – удивилась Селия.
– Просто бесцельно катался. Может, его там и вовсе не было.
– И он всерьез полагал, что видел Джека? – поинтересовался Скотти.
– Лишь после того как ознакомился с публикациями в сети, – ответил Оливер. – Якобы это освежило его память. Поэтому-то он и отправился в полицию.
– Господи, ну что ему мешало просто доставать Джека в сети, как любому другому обычному американцу? – еще больше нахмурился Дрю.
– Дальше – больше, – продолжил Оливер. – Ему, похоже, удалось убедить в своей правоте мать девушки.
– Эту страхолюдную ведьму? – услужливо уточнила Катарина.
– И она даже сопровождала Патрика в участок. Слава богу, там удалось ее образумить. Вроде как именно она и предупредила полицию, что Нун направляется к нам.
Потом Селия и Оливер совещались с глазу на глаз. Необходимо было выработать план. В итоге они решили, что Джек ежедневно будет посещать психотерапевта и в школу вернется только после того, как получит от него разрешение. Оливер предположил, что подобная помощь не помешает и Селии, однако она велела мужу прекратить нести чушь. Его собственное психологическое состояние даже не обсуждалось. Дрю и Скотти во вторник переночуют у Катарины, после чего вернутся по домам.
Следующую пару дней Селия внимательно наблюдала за Джеком. Парень как будто был в полном порядке, хотя психотерапевт и предупредил о возможности скрытой травмы, которая способна проявиться через недели, а то и месяцы. Вторник еле тянулся, среда и вовсе в скорости уподобилась леднику. Полиция распространила заявление, что Джек не является подозреваемым и что в таком статусе по делу никогда и не проходил. Все только и ждали что признания вины Кристофером. Отношения с Катариной продолжали ухудшаться, и в конце концов Селия решила вернуться домой, не дожидаясь воскресенья. Изначально Оливер и вовсе хотел, чтобы они оставались у тещи две недели, однако жена решительно воспротивилась. Она не желала оказаться в положении Бондурантов, изгнанных из собственного дома.
Первой ее мыслью на звонок в дверь было не отвечать. Наверняка журналисты пожаловали. Однако позвонили еще раз, а Селии совершенно не хотелось, чтобы с прессой общалась мать. Она прокралась в прихожую и посмотрела в глазок. «Да ты смеешься надо мной», – тут же мелькнуло у нее. И хотя каждая молекула здравого смысла в ней вопияла не открывать, Селия понимала, что разобраться с визитершей все же придется.
Лицо Элис было осунувшимся и бледным, с очевидными следами бессонницы.
– Откуда ты узнала, что мы здесь?
– Полагаю, не такая уж я и дура. Слушай, я знаю, что ты меня ненавидишь. Но можем мы поговорить пять минут? Я уезжаю из города навсегда, но хотела бы напоследок кое-что тебе сказать.
Селия с отвращением покачала головой и собралась закрыть дверь.
– Джек не делал этого, – быстро произнесла Элис.
Ее собеседница замерла.
– Теперь я это знаю. Я ошибалась.
– Жаль, что ты не поняла этого раньше, не натворила бы столько бед.
– Могу я войти?
Селия живо представила себе встречу матери и Элис.
– Это вряд ли.
– Всего несколько минут, и затем ты освободишься от меня навсегда.
– Тут за углом есть «Старбакс». Подожди меня там.
Она долго тянула, прежде чем выйти из дома, а на полпути в кофейню едва не повернула назад. И все же, по своему обыкновению, решила довести дело до конца. Элис заняла столик подальше от прочих посетителей. Перед ней стояла чашка с нетронутым черным кофе.
– Я много думала над твоим поступком, – заговорила Селия, усевшись напротив бывшей подруги. – Ты сделала это не из чистой злобы, я понимаю. Тобой двигала необоснованная преданность Мишелю. И даже Ханне. Но чего я не могу простить тебе, так это желания навредить Джеку.
– Я и не ожидаю прощения, – без всякого покаяния в голосе отозвалась Элис. – И моя преданность была обоснованной.
– О чем ты говоришь?
– Кристофер не убивал Иден.
– Ох, ради…
– Это сделал твой муж.
– Да ты вправду спятила. И почему я одна этого не поняла?
– Джек позвонил отцу сразу же после того, как вышел из дома Бондурантов. И Оливер тут же помчался в Эмерсон. Он собирался встретиться с Иден и заткнуть ей рот. И своей цели он добился.
– Это возмутительно!
– И после этого он дирижировал следствием.
– Довольно!
– Поначалу я считала, что он суетится ради сокрытия факта, что Джек улизнул из нашего дома. Но я ошибалась. Джек пробыл у нас всю ночь.
– И это полностью доказывает, что виновен Кристофер!
– Нет. Лишь то, что Джек невиновен. Оливер прикрывал не твоего сына. Он прикрывал себя. Потому что понимал, что, стоит копам исключить Кристофера из подозреваемых, они всерьез займутся Джеком и тогда неизбежно поймут, что это был не он, а его отец.
– Оливер все время оставался в гостинице. Вот где ты ошибаешься. Первым делом он позвонил мне. А утро провел за переговорами с немецкими бизнесменами. Или ты считаешь, что и они в этом замешаны?
– И все равно у него была возможность сделать это.
– Да ты бредишь.
– И еще Патрик Нун. Единственный человек, который видел его там, в итоге оказался застрелен.
– Патрик Нун утверждал, что видел Джека, а не Оливера!
– Обдумай это как следует.
– Я ухожу, – заявила Селия и встала. – И настоятельно рекомендую тебе даже не заикаться кому-либо о подобном бреде. Иначе дело будешь иметь с Оливером, а не со мной.
– И что он сделает? Размозжит мне голову? Устроит, чтобы меня пристрелили копы?
– Нет, Элис. Он уничтожит тебя.
– Да я и так уничтожена.
– Вот и веди себя соответствующе.
Клокоча от гнева, Селия чуть не прошла мимо своего дома. Веры этой женщине у нее было ни на грош. Элис как будто доставляет удовольствие все искажать. Берет простейшую вещь, заботу родителей о своих детях, и извращает ее в бредовый заговор. Все дело в том, что ей этого не понять. Не имея собственного ребенка, она даже не догадывается, почему родители поступают именно так.
Дома она налила себе бренди и прошла в кабинет отца, нынче являвший собой темный, заплесневелый склеп с разнобойной мебелью, выцветшими фотографиями и развешанными на стенах несуразными предметами – чего стоила одна только вставленная в раму карта Галапагосских островов. Ну и, конечно же, с тем самым шкафом. Будуар Катарины располагался прямо над кабинетом – Селия даже слышала, как мать по телефону перемывает косточки какой-то очередной бедолаге. Она рухнула в старинное кожаное клубное кресло и потянула напиток, затем закрыла глаза и сидела, пока из сознания не выветрились извращенные бредни Элис. Через какое-то время от психотерапевта вернулся Джек. Он сразу же поднялся к себе.
Обычно Селия избегала этой комнаты. Именно здесь Джон де Визер проводил экзекуции. Для ее брата, Джона-младшего, теперь проживающего в изгнании в Кингстоне-на-Темзе, это была традиционная порка. Выбранным орудием наказания служил ремень из отцовской старой парадной военно-морской формы. Но вот пороть дочерей Катарина ему запретила – ни к чему им были шрамы на белоснежной коже. Так что с Селией и Эмили, ныне занимающейся разведением альпака в Сими-Валли в Калифорнии, ему пришлось проявить изобретательность. Тут-то и сгодился этот практически герметичный шкаф, где хранился ненужный хлам.
С той поры заглядывала она в шкаф лишь раз, вскоре после смерти отца. Его содержимое по большей части сохранилось нетронутым. Парадная военно-морская форма, превращавшаяся в ярко-белого призрака, когда глаза привыкали к темноте. Вонючие кожаные туфли, собиравшиеся вокруг подобно терпеливым крысам, только и дожидавшимся, когда она задремлет. Разваливающаяся картонная коробка с отсыревшими и разбухшими книгами. Накрепко завязанный полиэтиленовый мусорный пакет, содержимое которого определить ей так и не удалось.
Но вот ведерко исчезло. Что ж, хотя бы это.
Замком дверь оснащена не была, так что отец подпирал ручку спинкой стула. Не то чтобы она когда-либо пыталась сбежать. Потому что он всегда оставался в кабинете. Сидел в кожаном кресле, читал про адмиралов и исследователей, сражения и мятежи. Порой, хотя и не столь часто, устраивался за столом и трудился над своим шедевром, пресловутым морским романом, рукопись которого исчезла после его смерти. Если вообще когда-либо существовала. Но чем бы там он ни занимался, беспокоить его было нельзя. Малейший шум лишь продлевал наказание. Так она и научилась сохранять полнейшую неподвижность. В ожидании окончания тяжелых времен. В ожидании возвращения света. В ожидании бегства в Фармингтон, в колледж Уэллсли. К Оливеру, которому она никогда не рассказывала об экзекуциях. В действительности единственным человеком вне круга семьи, с которым Селия их обсуждала, была Элис. Как-то подруга рассказала об избиениях отцом, и в ответ Селия поделилась своим опытом по этой части.
– Думаешь, это сказалось на твоей психике? – поинтересовалась тогда Элис.
– Хм, я действительно стараюсь не торчать внутри шкафов дольше необходимого. Но в остальном ничего такого.
Подруга улыбнулась, но от комментариев воздержалась. В детстве Селия пожаловалась матери лишь раз, после особенно продолжительного погребения.
– Что ж, именно так наш мир и устроен, дорогая, – ответила та. – Не нравится, тогда иди живи в другом. Может, там тебе понравится.
Усталость и бренди наконец-то взяли свое. Сознание Селии размякло, словно массируемые мышцы. Немного погодя она сидела в одиночестве в темном зале и просматривала словно бы воспроизводимые в произвольном порядке эпизоды из последних десяти дней. Ошеломительно красная свекла в поданном Мишелем винегрете. Перерытая земля в патио. Оцифрованное лицо Оливера во время его звонка из Коннектикута.
А потом всплыло и оно. Потерянное воспоминание вернулось полностью сформированным. Патрик и Джек стояли возле кухонного островка. Сын был в полном ужасе, он даже и не помышлял вырваться из хватки незваного гостя. А в позе мужчины читалась какая-то неуверенность, едва ли не смущение. Он нес что-то несвязное о тьме, деревьях и Иден. А потом глаза Джека округлились, и Селия ощутила за спиной знакомое, неизменное присутствие, громаду, за которую она цеплялась с тех самых пор, как была не более чем девочкой, отчаянно желающей сбежать из отцовского жестокого мира. Взгляд Патрика сосредоточился на Оливере. Замешательства как не бывало, вместо него проявилось кое-что другое. Не страх и не тревога. Узнавание.
– Погодите… – произнес Патрик.
И поднял руку, что-то сжимая в ней.
– Пушка! – заорал Оливер у нее за спиной, прежде чем Патрик успел сообщить, что же он понял.
И потом мир взорвался, и глаза Патрика стали стремительно пустеть, а Джек свернулся в клубок на полу, и рядом с ним валялся телефон с лицом мертвой девушки на треснувшем экране. Селия подошла к сыну, помогла ему подняться и отвела на лужайку перед домом, где они ждали, пока к ним не нагрянули все до одной сирены города.
«Погодите…» Ну конечно. После того как она вспомнила, все стало таким очевидным. Ведь их телосложение было очень похожим. Просто копии друг друга, если особо не вглядываться. Все так говорили. Сын и отец. Отец и сын.
Селия встала из кресла и направилась на кухню. Вывела из спящего режима свой ноутбук на столе и открыла почтовый ящик. Затем вбила в окошко поисковика «ez» и получила длинный список идентичных заголовков тем. DoNotReply@ezdrivema.com. «Ежемесячная выписка со счета» – их массачусетского транспондера. Она кликнула и благодаря сохраненному паролю сразу же оказалась на странице с требуемым списком. В прошлую среду был расход на пункте оплаты: 01:41, «мерседес» Оливера, восточное направление, Чарльтон – Фремингем. Он ехал домой. Селия долго-долго таращилась на страницу. Платы за обратный путь не взималось. Но он вернулся в Коннектикут. Она же видела его там, разговаривала с ним. Наверное, поехал обычными дорогами. Потому что произошло нечто незапланированное. Нечто, что ему нужно было скрыть, пускай и было слишком поздно.
Она закрыла ноутбук. Наверху было тихо. Джек наверняка общался с Ханной, Катарина спала. Селия на мгновение представила себе, каково было бы жить совершенно иной жизнью, в которой она могла бы тихонько разбудить мать и рассказать ей ужасную вещь, что она только что обнаружила. А потом выслушать от сурового матриарха мудрый совет, который приведет к счастливому разрешению проблемы. Несомненно, гипотетическая ситуация и рядом не стояла с той, в которой она оказалась сейчас. Отец частенько так выражался: «И рядом не стоит». «Уж точно я и рядом не стою с такой жизнью», – подумала Селия.
Приехал Оливер. Она по-прежнему сидела перед компьютером. Муж сразу же прошел на кухню.
– А где все?
– И рядом не стоят.
Он тут же напрягся, уловив, что что-то не так.
– Транспондер.
Какое-то мгновение Оливер таращился на нее, а затем все понял.
– Ты меня проверяешь?
Женщина не ответила. Он принялся поглаживать шрам, не глядя ей в глаза.
– Селия, она была уже мертва, когда я там появился.
– И ты просто оставил ее и поехал в Коннектикут, никому не сообщив? Оливер, не лги мне. Пожалуйста. Рассказывай.
