Текст книги "Современный зарубежный детектив-9. Компиляция. Книги 1-20 (СИ)"
Автор книги: Стивен Кинг
Соавторы: авторов Коллектив,Роберт Антон Уилсон,Мэтью Квирк,Питер Свонсон,Кемпер Донован,Джей Ти Эллисон,Мик Геррон
сообщить о нарушении
Текущая страница: 131 (всего у книги 342 страниц)
С того дня, как я получил отставку от дела Радо и раздобыл диктофонную запись, у меня возникло множество вопросов насчет этих сербов. Ирина обладала доступом к отцовским делам, к тому же явно привыкла вытряхивать из людей информацию, что я уже ощутил тогда, на пляже. Вроде бы собеседник из нее был легкий и приятный – так почему бы не попытаться выудить что-то из нее?
Естественно, я повел себя как настоящий джентльмен и предложил ее подвезти. Мы сели в джип и отправились к Джорджтауну, где она жила.
Я собирался просто высадить ее у дома и распрощаться, но когда я подкатил к небольшому особнячку в колониальном стиле, купленному богатым папочкой в ее единоличное пользование, Ирина наконец проболталась:
– Дело моего отца намного сложнее, нежели просто пробивание лазеек по выгодному импорту и экспорту.
– Это вопрос или сообщение?
– Могу я с тобой поговорить?
– Конечно.
Ирина с опаской оглядела улицу.
– Может, зайдем? – показала она глазами на свой дом.
Я проследил за ее взглядом. Не лучшая идея. Во-первых, что подумает Энни? В последние две недели мы виделись крайне редко, хоть и пытались оба выкроить часы, чтобы побыть вдвоем. А во-вторых, что скажут мои начальники – ведь они велели мне отойти подальше от дела Драговича. Не говоря уж о том, что держаться на расстоянии от дочки Радомира – полулегального бизнесмена, очень уж дружащего с ножом, – было бы с моей стороны наиболее благоразумно.
– Ну… пошли, – ответил я. В самом деле, зачем закрывать девице рот, если она хочет слить информацию?
«Исключительно ради дела», – сказал я себе. Хотя звучало это совсем не убедительно, особенно когда Ирина, извинившись, сообщила, что выйдет переодеться, и спустя мгновение я услышал из глубины дома шуршание душа.
Я как-то ожидал, что она выйдет в слабо завязанном кимоно или в полупрозрачном шелковом одеянии – очередной Матой Хари. Ирина же предстала передо мной, как она сказала, в «одежде поудобнее» – в свободных, словно больничных, брюках и просторной футболке с эмблемой баскетбольной команды Джорджтауна, широкий вырез которой открывал плечо. Я мог немного расслабиться. Выглядела она как обычная девчонка из местного колледжа.
Единственная выпивка в доме, само собой, была водка, поэтому я смешал себе ее с тоником, Ирина решила последовать моему примеру. Я, конечно же, заметил, что в ее стакане получившийся коктейль вовсю пузырится, а в моем – едва-едва. Старый трюк! Так Линдон Джонсон любил подпаивать в своем кабинете нужного человека, чтобы потом взять его за жабры, и всякий раз распекал свою секретаршу, если она подносила ему неразбавленное спиртное. Я неторопливо потягивал свой коктейль и даже ловко подменил стаканы, когда Ирина на что-то отвлеклась.
Мне понравилась эта девушка – хотя физически меня к ней и не влекло. У нее было замечательное чувство юмора. Она очень похоже спародировала чрезмерно утонченные отцовские замашки («Тогда это отнюдь не „Сазерак“», – манерно проговорила она, пренебрежительно отмахиваясь ручкой) и довольно язвительно продела лицемерие конгрессмена Уокера, которого она, оказывается, знала по его подвигам у джорджтаунских дам.
Я осторожно направил русло разговора к ее отцу, рассчитывая вытянуть из Ирины то, что она знает. Главное при этом было не забыть, что и она в то же самое время пытается залучить меня в ловушку, выдавая и без того известные мне факты.
В этом деле для нее, как она сказала, стоял ребром вопрос признания. Радомир считал, что женщина годится лишь на то, чтобы стряпать и ублажать мужика в постели. У Ирины же для этого было слишком много мозгов и амбиций, и ей хотелось показать, что она достойная наследница своего папочки и заслуживает собственной роли в семейном бизнесе. И девушка решила: если она хорошенько сунет нос в отцовские дела, то сумеет помочь Радо избавиться от тех проблем, что изначально привели его в «Группу Дэвиса», и тем самым докажет собственную значимость.
Но это явно была не вся правда.
– Все, что я знаю, – сказал я, – это что Радомир обратился в нашу фирму по вопросу пробивания лазейки для импорта-экспорта.
Это, в общем-то, была общедоступная информация, но глаза у Ирины хищно сузились.
– Тут все намного серьезнее.
– А в чем тогда дело?
– Проблемы тут не в отцовском бизнесе – неприятности у него самого. Он опасается чего-то, связанного с… юрисдикцией… или экстрадицией… Короче, что его привлекут к суду и посадят, и ему необходимо от этого прикрыться.
Я начал понимать истинные мотивы Ирины. Ходили слухи, что Радо как-то причастен к торговле оружием. Так что, может статься, интерес ее был не только в том, чтобы перевернуть отцовские ограниченные представления о месте женщины в семье. Если Радомира привлекут к суду и докажут его виновность, она уж точно не сможет продолжать полную удовольствий жизнь богатенькой американской студенточки. Семейство будет опозорено, разорено – и финансовый поток на ее содержание, разумеется, иссякнет.
Я ничего не ответил. Молчание подчас лучше вытягивает из людей информацию, нежели какие-то вопросы. Большинство готовы что угодно говорить, лишь бы не сидеть в тишине.
– И к тому же это уже не зависит от конгресса, – продолжала она. – Все, что я знаю, – это что на сцене появился новый человек – новое «лицо, принимающее решения», – некто очень влиятельный, которого хотят склонить на свою сторону.
А вот это уже как будто могло пролить свет на того господина с прослушки – «объект 23»!
– А как ты об этом узнала?
– Методом дедукции, – ответила она с невинным личиком.
Глазами я невольно наткнулся на показавшуюся на ее гладком оливковом плече бретельку бюстгалтера. Мало-помалу Ирина придвинулась ко мне очень близко. Пока мы разговаривали, эта исподволь растущая близость подавалась как нечто естественное – все равно как свернуться на диване возле давней подружки. Она заметила, как я разглядываю ее тело, как мои глаза невольно задерживаются на длинной ложбинке, открываемой широким вырезом футболки.
– То есть чисто логически, да?
– Ну, скажем, у меня были еще кое-какие источники, – хитро улыбнулась она. – Хорошо ведь, когда у тебя полный колчан.
Она подалась ко мне еще ближе, подтянув на диване коленки. Ее свободные брюки чуть приспустились, открывая взору гладкий животик и завлекая дальше, к тенистым изгибам бедер, в запретную, опасную страну.
– Ну так и что? – хмыкнула она. – Есть один человек, от которого все зависит. Это и есть точка воздействия?
– Может быть, – ответил я.
Девушка не давила на меня, не разрушала иллюзии, что все это больше легкий флирт, нежели допрос. Ее рука задержалась ненадолго на моем колене, скользнула по бедру. Манящие карие глаза вдруг оказались совсем рядом с моими, Ирина приникла ко мне сбоку, подарив поцелуй – легкий, почти невинный. Ее рука скользнула еще выше, и девушка прижалась ко мне грудью, коснулась губами виска.
Страстное желание, которое сильнее и глубже воли и рассудка, влекло меня к ней…
Хотелось бы думать, что спасла меня любовь к Энни. Или то, что я просто сам по себе хороший парень. Но нет – скорее, тут сработал инстинкт самосохранения. Девица попыталась грубо соблазнить меня на пляже в Колумбии, и когда это не прокатило, она решила завладеть мной, используя мои слабые места, в непринужденной дружеской манере. Я не знал, на кого она работает, но она представляла угрозу. Сперев запись прослушки, я завладел опасной информацией. И хоть я мнил себя слишком волевым типом, чтобы угодить в «медовую ловушку», я не сомневался, что сношение с ней так или иначе выйдет мне боком.
Я сам не верил, что такое возможно: словно со стороны, я изумленно наблюдал, как я взял ее за плечи и отстранил от себя. Ирина с удивлением на меня уставилась. Я глубоко вздохнул, поблагодарил ее за угощение и поднялся.
– Увидимся, – кивнул я и ушел.
Итак, Ирина выдала мне два пункта: что ее папашка боится экстрадиции и что в это дело вовлечено некое лицо из более влиятельного органа, нежели конгресс Соединенных Штатов. Я же не сообщил ей ничего. Радовало, что я ушел от нее без потерь.
Все это время я сосредоточенно следил за Маркусом. Всякий раз, когда он с таинственной физиономией покидал контору, я брался за телефон и, якобы проверяя бронь, обзванивал те рестораны, которые он часто посещал под вымышленными именами. Я уже начал думать, что все это пустая трата времени, когда на следующий вторник внезапно попал в цель.
– Да, мистер Мэтьюс, – ответил мне метрдотель с легким акцентом, похожим на китайский. – Вас ожидает ланч на двоих в тринадцать тридцать в отдельном кабинете.
Я чуть не вскрикнул: «Да что вы! Серьезно? Вы меня разыгрываете!» Я был в шоке, что моя идея сработала, ведь я уже готов был от нее отказаться. Теперь я знал, где бывал Маркус в те дни, когда играл в свои шпионские игры. Все же я заставил себя собраться и вежливо ответил:
– Отлично. Благодарю, – и отправился в округ Принс-Джордж посмотреть, какого черта Маркус там делает.
Округ Пи-Джи, как его называет народ из округа Ди-Си, вызывая тем самым лютую ненависть обитателей Принс-Джорджа, – настоящая terra incognita для вашингтонских яппи. Последние обычно считают, что эта территория является неким выростом на теле штата Мэриленд, самым захудалым и мрачным районом в окрестностях, а потому это последнее место, куда могло бы занести человека вроде Уильяма Маркуса. Как раз то, что надо!
Ресторан находился в придорожном супермаркете какой-то корейской продуктовой фирмы. На вывеске даже обещали караоке. Я уже слышал об этом местечке от Така, у которого был особый талант находить исключительную жрачку в окрестностях округа Колумбия. Так что кормили здесь, вероятно, потрясающе. Впрочем, для моего желудка это значения не имело, сидеть тут было слишком рискованно: если меня заметит Маркус, то сразу заподозрит неладное.
А потому я припарковался метрах в ста от ресторана, занял местечко у окна в кофейне через дорогу и стал ждать. Кофе оказался пережаренным и горьким, зато чашка была поистине бездонной – сиди себе и сиди. Спустя пятьдесят минут я отчаянно ерзал на стуле, до боли желая сбегать отлить – но не мог же я упустить момент, когда Маркус со своим сообщником покинет ресторан!
Я все еще настороженно относился к этой затее. Мне казалось, будто я гоняюсь за тенями, хватаясь за каждую зыбкую возможность. Всякий раз, как кто-то выходил из ресторана, я вспыхивал надеждой – и тут же угасал, обманувшись в ожиданиях. Когда уже двенадцатый кореец в костюме покинул заведение, я решил было сдаться и рвануть в уборную. Но тут дверь в доме напротив открылась опять… Маркус!
Он придержал дверь, и на свет божий из ресторана вышла как всегда обольстительная Ирина Драгович.
Что, черт возьми, происходит?!
Маркус забрался в свой «бенц», Ирина уселась в белый «порше-кайен», и оба по-быстрому отбыли.
По дороге обратно я сузил рой мыслей в голове к трем наиболее вероятным версиям.
Первое: Маркус спит с Ириной. Но это мало походит на правду. Этот мужик и сам большой любитель расставлять такого рода приманки, так что вряд ли попадется на нее по зову своего «друга».
Второе: Ирина играет роль посредника между «Группой Дэвиса» и семейным бизнесом. Такое возможно – однако у Радо и так полным-полно помощников, к тому же он определенно не хочет втягивать дочь в свои дела.
И наконец, третье: Маркус использует Ирину как «медовую ловушку», ведя «объект 23». Мысль, конечно, сумасшедшая: зачем вовлекать дочь клиента в столь хитроумную затею? А может, Радо сам предложил ее в качестве своей лепты в сделке?
Или, может, когда она пыталась меня соблазнить, это мои боссы подослали ее, дабы выведать, что я такого знаю и не нарушил ли их запрет? Но этот вариант был все же чересчур эгоцентричным, даже отдавал паранойей. Во всем деле я, скорее, играл весьма эпизодическую роль.
И чем больше я об этом думал, тем больше концентрировался на одном: если Маркус использовал меня для завлечения Уокера, так почему бы ему не использовать Ирину, которой так не терпится доказать собственную значимость, для обольщения того господина с прослушки?
Глава двенадцатая
За те одиннадцать месяцев, что я проработал в «Группе Дэвиса», мне, конечно, пришлось по уши окунуться в кухню вашингтонской политики, но всю мою пресыщенность как ветром сдуло, едва я услышал гулкий звук собственных шагов по черно-белым плиткам Капитолия. Мраморные фигуры великих американцев и золоченые кессонные своды потолка будоражили меня не меньше, чем двинутого правозащитника – классовый шовинизм.
Пока я нагнал Уокера в Национальном зале собрания статуй, я полностью проникся торжественностью обстановки. Здесь с давних пор проходят собрания палаты представителей, и, если не считать купола Капитолия, это действительно величественнейшее место в Вашингтоне.
Я шел повидаться с Уокером, рассчитывая вызнать побольше об Ирине и о делах ее отца. Во-первых, Уокер имел отношение к Комитету по надзору за международными связями, а во-вторых, учитывая его активные любовные похождения в Джорджтауне, он не мог не пересечься там с Ириной или хотя бы не знать что-то из ее подноготной. К тому же после нашей последней загородной поездки мужик определенно горел желанием оказать мне хоть какую-нибудь услугу.
Короче говоря, я собирался немного поскабрезничать с Уокером – и он пригласил меня не куда-нибудь, а в Национальный зал собрания статуй, в этот священный пантеон. В зале было полным-полно маленьких детей и монашек, и с каждой минутой я чувствовал себя все более неловко.
Наконец я заметил Уокера у постамента статуи Эндрю Джексона и направился к нему.
– Какого… – начал было я, но заметил проковылявшего мимо малыша и сказал: – Что здесь такое происходит?
– Точно и не знаю. Сегодня очень плотный график, так что извини за накладку. Думаю, сегодня какое-то поминовение миссионерок. Или что-то связанное с сиротами. Я зашел, только чтобы сделать пару снимков, – мой специалист по общественному мнению считает, мне надо смягчить свой имидж среди женщин. Вот, Чарльз знает… – указал он на тучного помощника, переминавшегося в десяти шагах от нас.
Забавный факт: сенаторы и конгрессмены, фактически управляющие страной, как правило, и представления не имеют, что происходит вокруг. Все свое время они проводят, выпрашивая у спонсоров денег на свое переизбрание, сплетничая между собой и периодически летая в родной штат поруководить церемонией открытия свинячьих бегов. Ходячие ограниченности, они во всем привыкли полагаться на своих партийных боссов и целую армию помощников – социально неполноценных, болтливых экс-ботанов, – которые обычно и сообщают им ход мысли. Любая десятиминутная накладка полностью парализует их жизнь, и ассистенты осторожненько переводят их от одного мероприятия к другому, словно из кабинета в кабинет – пациентов с черепно-мозговой травмой.
– Можно, этот разговор останется между нами? – спросил я Уокера.
– Ну разумеется, – ответил он, и, учитывая, какой компромат у меня на него имелся, я вполне мог этому верить.
– Отлично. Я хотел спросить – знаешь ли ты девушку по имени Ирина Драгович?
Он повторил услышанное имя и сморщил физиономию, старательно вспоминая.
– Так сразу на ум и не приходит.
Учитывая размах Уокера, я и не ожидал, что он держит в памяти разные женские имена, а потому показал ему фото Ирины с аватары в «фейсбуке» – любительский снимок с сорока процентами декольте и бутылкой шампанского «Моэ Шандон».
– О да, – тут же вспомнил Уокер. – Такую трудно забыть.
– Расскажи мне о ней.
Он подумал мгновение.
– Очень решительная. Всегда знает, чего хочет. Любит заводить шашни с крупными шишками. Для этого она и ко мне наведывалась в мой укромный уголок. – (Я знал, что в коридорах палаты представителей имеются этакие секретные кабинетики.) – Никаких детских глупостей. Никакой там верности, вообще никаких сантиментов. Она профи, и знаешь…
Уокер быстро огляделся, не стоит ли кто поблизости. Чарльз был за пределами слышимости, монашки кучковались в пятнадцати шагах. Учитывая, что Эрик обычно бывал крепок на словцо, а тут вдруг поджал хвост, боясь что-то ляпнуть, я сильно занервничал, гадая, что ж это за бомбу он готовится взорвать.
Статуя Дэниела Уэбстера возвышалась за нашими спинами, сердито глядя вниз: словно я выбивал из Уокера рассказ о любовной связи со знаменитостью под осуждающим взором великого толкователя Конституции. Однако меня тревожили куда более серьезные вопросы.
– Говори, – шепнул я.
– Если без деликатностей… Помнишь, я упоминал одну совершенно безбашенную девчонку?
Я помотал головой.
– Ну, я познакомился с ней на вечеринке у Чипа. Помнишь, мы тогда отправились к моим друзьям и…
– Это я помню, – перебил я. Да уж, когда тебя арестовывают заодно со шлюхами и наркодилерами, такое прочно заседает в памяти.
– Однажды подловив меня, когда я сидел один в библиотеке, она пошла за мной, как голодная кошка. Несколько дней мы обменивались эсэмэсками. Кончилось тем, что мы решили посидеть немножко, выпить в «Софителе». Заказали кабинет. Ну, знаешь, как это бывает. Слово за слово, трали-вали, процесс в разгаре. И вдруг она просит, чтобы я ее отшлепал! Ну, я как джентльмен исполнил желание дамы. Потом еще и еще. И тогда она просит, чтобы я съездил ей по лицу, и не просто просит – уперлась на своем. Ну, я игриво так коснулся ладонью ее щеки. А она приподнимается на локте и говорит мне таким тоном, будто она мой тренер по баскетболу: «Слушай, парень. Давай-ка, вмажь хорошенько».
И Уокер выпучился на меня: мол, представляешь картинку?
– Ясное дело, я не должен был на это повестись, – продолжал он. – Кто знает, что эта девица устроит потом. И я уж точно не собирался с ней драться, чтобы остались какие-то отметины, да и вообще… Короче, некоторое время мы так вот общались – хотя лично мне такое общение совсем, знаешь ли, не в кайф… В общем, долго мы с ней кувыркались, и когда я уже готов был кончить, она вдруг сорвалась с меня, оставив, так сказать, в подвешенном состоянии… Парень, она просто имела меня – я извивался под ней, точно пришпиленный, всецело в ее власти. Под конец я уже молил ее, как побитая собака…
Под конец этого уокеровского повествования послышался резкий вздох, что казалось сверхъестественным, поскольку стояли мы далеко в сторонке от всех, а звук раздался будто рядом.
Забавный факт номер два: Зал собрания статуй имеет эллиптическую форму, и, оказавшись в определенном месте (а именно в том, где некогда заседал Джон Куинси Адамс[319]319
Джон Куинси Адамс (1767–1848) – 6-й президент США (1825–1829). Был первым официальным посланником США в России (1809–1814).
[Закрыть]), можно слышать разговоры в противоположном конце зала, будто в паре шагов, и наоборот. Адамс этим пользовался, чтобы шпионить за лояльной оппозицией. Нынче этот эффект настиг святую сестру, которая теперь замерла в другом конце зала, побелев как полотно. Похоже, она-то и испустила судорожный вздох, уловив пикантные подробности нашей беседы.
Я отвел Уокера на несколько шагов в сторону:
– Так и чего она от тебя хотела?
– Доступа к высшему эшелону. Хотела, чтобы я ее кое-кому представил. Думаю, она использовала меня как ступеньку к добыче покрупнее, к более влиятельным людям. – Уокер помотал головой. – Больше я с ней не общался.
– То есть ты перестал ей звонить?
– Она продвинулась выше. Слышал, теперь она обрабатывает какую-то шишку из Министерства финансов. Вот дрянь… Но секс с ней – это что-то.
Он умолк, пережидая, когда мимо нас пройдут несколько конгрессменов.
– В ней столько мощи! Как она все это выделывает! То дает тебе почувствовать себя крутым боссом, то вдруг меняется ролями и выжимает из тебя все, что ей угодно. Знаешь, она мне прямо сказала: «Ты – один из первых лиц в государстве, а я – девчонка двадцати одного года. И ты станешь ползать передо мной на коленях, чтобы меня трахнуть». – Уокер рассмеялся. – И конечно же, она была права. С такими глазами и сиськами она, глядишь, к двенадцатому году будет управлять страной.
– А ее отец?
– Он из тех, с кем не стоит даже пересекаться. Я знаю о нем достаточно, чтобы не хотеть знать большего.
– Это как?
– Не исключено, что мне придется иметь с ним дело по одному вопросу, так что чем меньше я о нем знаю, тем лучше. Перестраховка штука полезная, сам понимаешь.
– Вроде того, что у него могут быть проблемы с законом и ему будет грозить экстрадиция?
– Не знаю и знать не хочу.
Он явно ничего толком не знал насчет Радо, и я оставил этот вопрос. Мы прошли еще несколько шагов, и я поймал на себе взгляд Уокера, в котором совершенно ясно сквозило: «Ах ты, хитрая лиса!»
– А у тебя-то что за интерес к несравненной Ирине Драгович? – спросил он. – Может, мы с тобой соперники? Или товарищи по несчастью?
– Это совсем не то, что ты думаешь.
– Ну разумеется, – покачал он головой. – Стрёмно все это…
Опять это его «стрёмно»! И опять мне вовсе не хотелось знать, что это означает.
Между тем в коридоре за нами старые часы – на первый взгляд совсем как школьные – отбили пять раз. Наверху у них – между десятью и двумя – имелись восемь лампочек. Пять из них загорелись белым, одна – красным.
– Надо идти голосовать, – сказал Уокер.
– Это лампочки тебе просигналили?
– А хрен их знает, что они там просигналили, – буркнул он и поднял к глазам смартфон. – От Чарльза сообщение.
Он поманил к себе помощника:
– Ты прихватил для меня памятку?
Тот передал Уокеру каталожную карточку.
– За. За… Против… За… – приговаривал он, читая. – Ну вот и все – а делают из мухи слона.
– За что голосуете? – поинтересовался я.
– Помилуй! – воздел он руки. – Спроси Чарльза, он знает. А мне надо бежать. Да, скажи-ка: у тебя есть уже планы на сегодняшний вечер? А то у нас тут намечаются посиделки, – кивнул он на святых сестер. – Погудим по-взрослому.
У нас с Уокером определенно были разные представления о «погудим».
– В другой раз непременно, – сказал я.
От монашек я сбежал со всей возможной прытью, надеясь, что мои подозрения не верны.
Все могло бы быть намного проще, плюнь я на эти заморочки. Однако, исходя из того, что нынче выложил мне Уокер, я еще больше забеспокоился, к чему все это приведет. Ирина казалась вполне подходящей приманкой для того неизвестного с прослушки.
