Текст книги "Современный зарубежный детектив-9. Компиляция. Книги 1-20 (СИ)"

Автор книги: Стивен Кинг

Соавторы: авторов Коллектив,Роберт Антон Уилсон,Мэтью Квирк,Питер Свонсон,Кемпер Донован,Джей Ти Эллисон,Мик Геррон
сообщить о нарушении

Текущая страница: 328 (всего у книги 342 страниц)

По дороге происходит удивительная вещь: его беспричинная тревожность исчезает. Исчезает и сомнение в том, сможет ли он завершить свою миссию. Если он не сделает ошибку, полиция не найдёт следов, ведущих к нему, даже когда (а не если) поймёт, что именно он делает, – потому что жертвы выбраны совершенно случайно. Да, он знал о Бакайской Тропе, но об этом знают тысячи других. Да, он знал, что эти бродяги иногда выпивают за прачечной, потому что видел их во время одной из вылазок после смерти Алана Даффри и ужасного признания Кэри Толливера в подкасте Бакайского Брэндона. Осталось всего одиннадцать. Важно довести начатое до конца. Когда он закончит, весь мир узнает, что если умирает невиновный, должны умереть и другие невиновные. Это единственное совершенное искупление.

– Потому что тогда страдают виновные, – говорит он, сворачивая на парковку Конгрегационой церкви в Апсале. – Так ведь, папаша? Хотя на самом деле папаша Трига не страдал. Нет, это была работа сына. Я подожду немного, прежде чем взять следующего. Неделя, может, даже две. Отдохну, а заодно дам им время понять, почему я это делаю.

И это, в каком-то смысле, даже забавно – ведь то же самое он думал о выпивке: «Сделаю перерыв на недельку, побуду трезвым, чтобы доказать, что могу». Но сейчас всё иначе, конечно, иначе. И сама мысль о передышке облегчает душу.

Он спускается в подвал церкви, где расставлены складные стулья, а знакомый термос с кофе тихо шипит, распространяя приятный аромат. Его бодрое настроение сохраняется и после прочтения преамбулы к «Анонимным Алкоголикам» и главы «Как это работает». Это же происходит и при чтении «Обещаний», и когда задаётся риторический вопрос: «Не слишком ли много обещаний?», он присоединяется к хору, отвечая:

– Мы так не думаем.

Оно держится и во время рассказа председателя, типичного рассказа алкоголика: сначала ром, потом крах, потом – искупление. Всё хорошо до тех пор, пока председатель не спрашивает, хочет ли кто-нибудь предложить тему для обсуждения, и коренастый мужчина – человек, которого Триг хорошо знает, несмотря на то что сам сидит в последнем ряду, а тот – в первом поднимает руку и тяжело поднимается на ноги:

– Я преподобный Майк.

– Привет, преподобный Майк, – хором отвечают алкоголики и наркоманы.

Скажи им, что ты любишь Бога, но…

– Я люблю Бога, но в остальном я просто очередной нарик, – говорит преподобный Майк.

И в тот же миг приподнятое настроение Трига рушится. «Наверное, это был просто всплеск эндорфинов», – думает он.

Правда, преподобный действительно может появиться на любой встрече (хотя редко забирается так далеко, в эти богом забытые края), и всегда стоит, чтобы все его видели, болтает без умолку, разглагольствует подолгу. То, что он пришёл на встречу Сумеречного часа сразу после того, как Триг прикончил двух бродяг… это кажется дурным знаком. Самым дурным.

– Как говорится в седьмой главе Большой книги Анонимных Алкоголиков… – начинает Майк и далее цитирует её дословно.

Триг отключается от этой речи (и, судя по остекленевшим взглядам вокруг, он не один такой), но не от самого преподобного. Он вспоминает, как тот однажды поймал его после встречи Круга Трезвости, где-то в конце зимы или ранней весной, и сказал, что Триг показался ему расстроенным во время выступления. Как он тогда ответил?

Трудно вспомнить точно, особенно пока Майк «Большая Книга» всё ещё не даёт никому слова и сыплет многосложными фразами. Разве Триг не сказал, что недавно кого-то потерял? Да, и это было нормально, но потом он добавил, что этот кто-то умер в тюрьме.

«Я этого не говорил!»

Хотя Триг почти уверен, что говорил.

И всё же – он уже не вспомнит, а даже если бы и вспомнил, разве это что-то изменило бы?

Но ведь это было всего через день или два после смерти Алана Даффри, и об этом писали в газетах. А если преподобный провёл параллель… Насколько это вероятно?

Очень маловероятно… но маловероятно – не значит невозможно.

Преподобный наконец садится. Собрание вполголоса бормочет:

– Спасибо, преподобный Майк, – и обсуждение, наконец, начинается. Триг не делится своими мыслями, потому что даже не понял, какую тему в конце концов предложил преподобный, когда закончил свою болтовню. Да и потому ещё, что он полностью сосредоточен на этих широких плечах и лысеющей голове.

Триг думает, что, пожалуй, убьёт ещё одного до перерыва. Чтобы наверняка. Чтобы исключить даже маловероятное.

А ведь если подумать, кто более невинен, чем зависимый – наркоман, алкоголик, – который любит Бога?

И тут ему приходит в голову мысль недостойная, но при этом забавная, и он прикрывает рот ладонью, чтобы скрыть улыбку: Заткнуть его – было бы делом на благо всего сообщества выздоравливающих.

После собрания Триг пожимает руку преподобному и говорит ему, как сильно ему понравилось его выступление. Они довольно долго разговаривают. Триг признаётся преподобному, что у него серьёзные трудности с внесением поправок и терпеливо слушает, как тот вновь дословно цитирует пятую главу Большой книги:

– Мы должны быть готовы принести извинения за тот вред, который нанесли, если только этим мы не причиняем ещё большего вреда.

И так далее, и тому подобное – бла-бла-бла.

– Мне нужно поговорить об этом с кем-то, – говорит Триг и наблюдает, как Майк «Большая Книга» буквально раздувается от важности.

Они договариваются, что Триг зайдёт в домик преподобного в семь вечера двадцатого числа.

– Он рядом с Центром досуга.

– Найду, – говорит Триг.

– Если только, – добавляет преподобный, – ты не подумаешь, что из-за этого сорвёшься. В таком случае можешь прийти завтра. Или даже прямо сейчас.

Триг заверяет, что он справится до 20 мая, в основном потому, что не хочет слишком торопиться с продолжением своей миссии. Он сжимает мясистую руку преподобного.

– Пожалуйста, никому об этом не рассказывай. Мне стыдно, что мне нужна помощь.

– Никогда не стыдись того, что протягиваешь руку, – говорит преподобный, и его глаза светятся предвкушением сочных исповедей. – И поверь, я никому не скажу ни слова.

Триг ему верит. Преподобный Майк – зануда и пустозвон, но при этом он правильный АА. Триг слышал, как тот зачитывал Большую книгу до изнеможения, но никогда – ни рассказал, ни даже анекдота о каком-либо другом участнике. Преподобный действительно серьёзно относится к финальному напутствию на каждом собрании:

– То, что ты услышал здесь, пусть останется здесь, когда ты уйдёшь отсюда.

И это хорошо.

8

В то время как убийца Анетт МакЭлрой, Фрэнка Митборо и Дова Эпштейна присутствует на собрании АА в Апсале, Изабель Джейнс находится в своём кабинете на 19 Корт-Плаза, и пытается дозвониться до Летиции Овертон. Том Атта нашёл её через бывшую невестку Овертон, которая сказала, что только по забывчивости не удалила номер Летиции из контактов.

Она назвала Овертон «той сукой», но женщина с мягким голосом, которая отвечает на звонок Иззи, совсем не звучит как «сука». Иззи представляется и спрашивает, где в настоящее время находится Овертон.

– Я в комплексе «Апартаменты Трэлис», в городе Уэсли-Чапел. Это во Флориде. А почему вы звоните, детектив Джейнс? Я не в беде, правда? Это из-за… того самого?

– Из-за чего именно, мисс Овертон?

– Из-за суда. Ох, мне так жаль, что всё так вышло, но откуда мы могли знать? Бедный мистер Даффри, это просто ужасно.

У Иззи есть информация, которую она запросила, но она хочет убедиться.

– Чтобы всё было ясно: вы входили в состав присяжных, которые признали Алана Даффри виновным в уголовном преступлении третьей степени, а именно – в распространении порнографических материалов, связанных с сексуальной эксплуатацией ребёнка или детей?

Летиция Овертон начинает плакать. Сквозь слёзы она говорит:

– Мы сделали всё, что могли! Мы просидели в той комнате присяжных почти два дня! Бани была последней, кто не соглашался, но мы с несколькими другими уговорили её. Нас теперь посадят?

«В каком-то смысле – да, а в каком-то – нет», – думает Иззи. Скажет ли она этой женщине, которая делала всё, что могла, опираясь на имеющиеся доказательства, что другую женщину нашли убитой, и в руке у неё было имя Овертон?

Очень вероятно, что она всё равно узнает. Но только не сейчас.

– Нет, мисс Овертон… Летиция, – вы не в беде. Вы помните, кто ещё был в составе присяжных? Может, какие-нибудь имена?

Слышится громкий всхлип, а когда Летиция снова заговорила, в голосе уже чувствуется, что она немного взяла себя в руки – возможно, потому, что звонящая из её родного города детектив сказала, что она не в опасности.

– Мы не называли друг друга по именам, только по номерам. Судья Уиттерсон строго настаивал на этом, потому что дело было очень щекотливым. Он сказал, что в других делах были угрозы смерти. Упомянул кого-то, кто убил врача, делающего аборты. Наверное, чтобы нас напугать. Если так, то сработало. Мы носили наклейки на рубашках. У меня было написано «присяжный №8».

Иззи знает, что в резонансных делах – а дело Даффри было на первых полосах – имена присяжных часто не сообщают прессе. Но она никогда не слышала, чтобы присяжные не знали имен друг друга.

– Но послушайте, мадам… Летиция, – разве вас не вызывали на допрос по имени?

– Вы имеете в виду вопросы, которые нам задавали, когда вызывали по именам из общего списка? – Прежде чем Иззи успевает ответить, Овертон восклицает: – Хоть бы Бог сделал так, чтобы меня тогда не выбрали! Или чтобы хоть один из адвокатов сказал: «Она не подойдёт!»

– Я вас понимаю, Летиция. Просто обычно, – говорит Иззи, – клерк суда вызывает по имени присяжных, которых могут…

– А, да, да, конечно, они нас вызывали по именам. Но потом судья Уиттерсон сказал, ещё до начала процесса, что мы должны забыть свои имена. Ну, вы знаете, как он пару раз за время процесса говорил присяжным не обращать внимания на то, что только что прозвучало, потому что это по какой-то причине было недопустимо. Хотя это было очень сложно.

– Вы помните чьи-нибудь имена?

– Бани, конечно. Я её запомнила, потому что в конце она последней держалась за «невиновен», а в начале представилась: «Я Белинда, но все зовут меня Бани». И тогда старшина, присяжный №1, сказал: «Без имён», и Бани приложила пальцы к губам и так забавно вытаращила глаза. У неё всегда была улыбка или шутка.

Иззи записывает на блокноте: Белинда, по прозвищу Бани.

– Ещё кто-нибудь?

Хотя на самом деле она не до конца понимает, зачем вообще спрашивает. В конце концов, присяжные ведь не являются мишенями.

– Кажется, был парень по имени Энди… ещё один – Брэд… по-моему… Простите, это всё, что я могу вспомнить. Это было давно. Почти три года назад. Наверняка где-то есть список. У вас его нет?

– Пока нет, – говорит Иззи. – Клерк суда в отпуске, а судья Уиттерсон сказал, что не помнит. Он видит много присяжных.

В голосе Летиции Овертон появляется тревожная нотка:

– Кто-то охотится на нас?

– Нет, мэм, совсем нет, – с облегчением отвечает Иззи. Экс-невестка могла и считать Летицию стервой, но судя по этому разговору, у Иззи совсем другое мнение.

– Не буду вас больше задерживать, но прежде чем вы вернётесь к своим делам, скажите: вам что-нибудь говорят имена Тёрнер Келли и Филип Джейкоби?

– Да, Тёрнер был в составе присяжных. А второй… не уверена. Но и Тёрнер – он, кажется, был присяжным №6 – и Бани были очень разговорчивыми. Она была №10. А некоторые были больше слушателями, понимаете? Филип Джексон…

– Джейкоби.

– Джейкоби, да, возможно, он был из таких. Скорее слушатель, чем говорун, я хочу сказать.

– Вы сказали, что обсуждение длилось два дня. Почему так долго? Я бы подумала, что по представленным доказательствам всё было очевидно.

– Адвокат мистера Даффри всё твердил, что улики могли быть подброшены. Кажется, он даже упомянул того мужчину, Толливера, который хотел получить ту же должность, на которую взяли Даффри. Он очень хорошо выступал. Прокурор – точнее, помощник окружного прокурора – сказал, что это маловероятно, потому что отпечатки пальцев Даффри нашли на журналах, спрятанных за его печкой. Но всё равно двое или трое считали, что дело не было доказано вне разумного сомнения. Бани была одной из них. Присяжная №7 – ещё одна женщина – тоже.

– А вы сами были среди сомневающихся?

Снова всхлип:

– Нет. Меня убедили те изображения, что были найдены на компьютере Даффри. Это было ужасно. Настолько ужасно. Одно я никогда не забуду. Маленькая девочка с куклой. У неё были синяки на руках – присяжный №9 указал на это – но она всё равно пыталась улыбаться. Улыбаться!

У Иззи теперь есть всё, что ей было нужно, а вот без последней сцены она бы и обошлась – девочка с куклой и синяками.

«Неудивительно, что они признали его виновным, – думает она. – И неудивительно, что его зарезали».

Она благодарит Овертон.

– Вы обещаете, что нам ничего не грозит? Мы не в опасности?

– Совершенно точно.

– Я переехала сюда, чтобы начать новую жизнь, детектив. Мой муж был… жестокий. А когда я послушала подкаст Бакайского Брэндона о том, как Даффри подставили, мне показалось, что старая жизнь всё ещё преследует меня. Я почти не ем, всё думаю о том, что мы сделали с этим бедным человеком.

– Это была судебная ошибка, Летиция. Такое случается.

– А из-за чего всё это?

– Я не могу рассказать. Простите.

– Я верну себе девичью фамилию, – говорит она. – Эта мне больше не нравится.

Иззи говорит, что понимает – и это правда. У неё самой были неудачные браки.

Она заканчивает разговор и звонит Тому Атте. После того как она пересказывает разговор с Летицией Овертон, он говорит:

– Ну вот, теперь мы всё знаем. Присяжные, судья, прокурор. Собирайтесь, ребята, Билл Уилсон отправляет вас в путешествие по вине.

– Это всё так бессмысленно, – говорит Иззи. – Женщина, с которой я говорила, и так чувствует себя виноватой. Бог знает, сколько ещё она будет мучиться, когда узнает, что Аннет МакЭлрой убили из-за её решения.

– По крайней мере, её грехи в глазах этого Билла Уилсона-маньяка, – сказала Иззи.

– Овертон будет исключением, – отвечает Том. – Большинство остальных присяжных не станут себя винить. Они скажут, что просто следовали доказательствам, вынесли вердикт и не потеряют ни секунды сна из-за этого».

– Надеюсь, это не так.

Но когда наконец получают все имена присяжных по делу Алана Даффри, оказывается, что это почти так и есть.

 Глава 4

1

Хотя тур официально приурочен к выходу новой книги Кейт Маккей – «Завещание женщины», издательство никакого отношения к организации дат не имеет; Кейт опытный боец в планировании, и потому умеет выжать максимум из тура. В начале даты идут с большими промежутками, но затем ускоряются, включая несколько одноночных выступлений. Кейт сказала Корри, что это похоже на бокс: сначала изучаешь соперника, а потом начинаешь штурмовать.

10 мая выступление проходит в театре Огден в Денвере, вмещающем около шестнадцати сотен человек. В девять утра у Корри встреча с координатором мероприятий театра, который уверяет, что Кейт заполнит почти все места. Ещё этому помогает отсутствие платы за вход (будут продаваться книги, отдельные экземпляры с автографом).

Женщины поселены в одном из верхних этажей отеля «Браун-Палас».

– Довольно люксово, – говорит Корри. – У меня даже биде есть.

Кейт смеётся:

– Наслаждайся, пока можешь. С этого момента будет только хуже.

Корри заканчивает встречу с координатором в девять тридцать. В десять тридцать у неё назначена встреча с представителем книжного магазина Tattered Cover. Женщина привезёт двести экземпляров книги «Завещание женщины» для подписания. Пока Кейт будет подписывать книги, Корри встретится с охранником, который будет сопровождать их до отъезда из города – его зовут Брайан «Бык» Дурхэм. К нему присоединятся ещё двое полицейских в форме, которые будут с ними от выхода из отеля до возвращения обратно.

Корри заранее договорилась с Дурхэмом. Дополнительные сотрудники предоставлены координатором Огдена. Новости о приключениях Корри в Рино разошлись быстро.

Никто не хочет, чтобы знаменитую Кейт Маккей атаковали (или, не дай бог, убили) на своей территории. В три часа дня Корри вернётся в отель, чтобы подготовить конференц-зал для пресс-конференции, где самой Корри придётся отвечать на множество вопросов о случившемся в Рино. Она бы предпочла – гораздо больше предпочла – остаться в тени, но Кейт настаивает, и Кейт здесь главная. Корри говорит себе, что не обижается быть шоу-лошадкой Кейт.

День предстоит очень напряжённый.

Корри хотелось бы найти пару минут для себя перед встречей с представительницей книжного магазина – например, сходить в туалет – но, заглянув в номер Кейт, чтобы узнать, не нужна ли боссу помощь, она понимает, что личное время придётся отложить. Кейт сейчас устраивает настоящий приступ Кэти Маккей. Они редки, и Корри поняла, что по сути безвредны – так Кейт выпускает пар. Корри старается не считать это раздражающим или эгоистичным. Она напоминает себе, что Кейт права: мужчинам разрешено кричать постоянно – когда сомневаются, они просто вопят и орут – но Корри это всё равно не нравится. Её так не воспитывали.

– Мать твою!

Кейт поднимает глаза и видит Корри в дверях с открытым ртом. Кейт бросает телефон на диван и откидывает взъерошенные волосы назад тыльной стороной руки. Слегка улыбается Корри.

– Ну, как твой день?

– Наверное, лучше твоего, – отвечает Корри.

Кейт подходит к окну и смотрит.

– Ты когда-нибудь замечала, что самые крепкие ругательства, самые действенные, всегда связаны с женщинами и их частями тела? Мать твою – значит совершить инцест со своим родителем – раньше было королевой всех проклятий, и даже частое употребление не полностью лишило его силы.

Но Кейт уже потеряла интерес. Она смотрит на Скалистые горы, руки глубоко в карманах брюк Lafayette.

– Что случилось?

– Мы потеряли площадку в чёртовом Бакай-Сити. Теперь я даже не хочу произносить это название. С этого момента – просто «тот, что не Кливленд».

Корри и не заглядывает в записи.

– Минго? – Она поражена.

– Да, именно. Какая-то соул-певица возвращается из пенсии – и нас сдвигают. – Затем, нехотя, добавляет. – Ладно, это не просто какая-то соул-певица. Это Сестра Бесси, и она классная. Я её слушала всё время, когда была подростком...

– Сестра? Серьёзно? «Люблю тебя всю ночь», эта Сестра?

Кейт смотрит на неё кислым взглядом.

– Она действительно отличная, без сомнений, но нас всё равно сдвинули. И это меня бесит. Я не могу назвать Сестра Бесси «дурой», но тех, кто выкинул нас из расписания? Их я так называю! Их я могу назвать мудаками!

Корри хранит всю информацию о туре на ноутбуке и планшете, но ей не нужно идти в номер, чтобы достать их. Она знает тур – по крайней мере, среднюю часть страны – наизусть.

– Они не могут так делать, Кейт. У меня контракт. Она классная певица, без вопросов, но этот вечер наш! 31 мая!

Кейт указывает на телефон, который наполовину зажат между двумя подушками дивана.

– Почитай письмо от координатора, если хочешь. Трусливый подонок даже не осмелился позвонить мне. Он ссылается на пункт о «исключительных обстоятельствах» в контракте.

Корри вытаскивает телефон из-за подушек, вводит код и читает письмо от Дональда Гибсона, программного директора Минго. Фраза «исключительные обстоятельства» там действительно есть. Теперь истерика Кейт кажется оправданной. Корри сама зла. Какое нахальство!

– Это ерунда. Исключительные обстоятельства – это наводнение, метель или отключение электричества по всему городу! Исключительные обстоятельства – это если здание сгорит дотла. Это не значит, что приезжает Сестра Бесси! Это не означало бы, даже если бы «Битлз» вдруг собрались!

– Они не смогут, – говорит Кейт, улыбаясь. – Двое из четверых уже не играют.

– Ну даже если бы собрались и решили выступить в Минго! И они выкидывают нас ради даты, которую мы забронировали месяцами раньше? Это просто смешно. Я позвоню этому Гибсону и поставлю его на место.

– Ого, девочка, не спеши. – Улыбка становится шире и немного снисходительной. Пар выпустили – можно думать снова. – Сестра Бесси – это не «Битлз», но она большая шишка. Женщина не давала полноценных концертов уже десять или двенадцать лет, не говоря уж о туре. Она – легенда. И ещё, она – чёрная. Мы получили хорошую волну в прессе после того, как та сучка тебя напугала.

– Она меня не просто напугала. Это было больно!

– Уверена, было. И, наверное, я грублю, но представь, что будет, если я буду добиваться исполнения контракта через суд у Сестры Бесси. В городе, где сорок процентов населения – чёрные. Как я буду выглядеть, если она скажет: «Извините, мы отменили концерт. Белая женщина настояла на своём и забрала нашу дату». Как это будет выглядеть? Как это будет звучать?

Корри обдумывает это и приходит в ещё большее раздражение.

– Он это понимает, да? Этот Дональд Гибсон понимает?

– Ещё бы. Он нас кинул, дорогуша.

Корри думает про людей, которые хотели прийти на концерт, но молчит.

– И что теперь делать?

– Перестраиваться.

Сердце Корри падает. Она усердно подгоняла расписание, а теперь Кейт хочет его выбросить. Хотя это не вина Кейт.

Кейт кладёт руки Корри на плечи и говорит:

– Ты справишься. Я в тебя верю.

– Лесть тут не прокатит. – Но Корри польщена.

– Координаторы во многих городах пойдут навстречу, Корри. Было бы иначе, если бы уже начался сезон летних концертов, но его ещё нет. Большинство залов стоят пустыми, кроме выходных. И ещё... у нас три выходных после Цинциннати, да?

– Да.

– Представь, если мы возьмём эти выходные в Не-Кливленде. Съездим к Сестре Бесси. Как тебе идея?

– На самом деле звучит неплохо. Слушай, у тебя в пять пресс-конференция. А если ты скажешь, что в знак солидарности с твоими чёрными сёстрами и из-за любви к музыке Сестры ты уступаешь ей дату в Минго?

– А если Дональд Гибсон скажет, что это не моя идея? – Корри улыбается.

– Ты думаешь, он осмелится?

Кейт сначала поцеловала Корри в одну щеку, потом в другую.

– Ты хороша, Андерсон. Очень хороша. И я думаю, наш новый знакомый Дональд с радостью предоставит нам билеты на первый концерт Сестры. Ты согласна?

Корри, улыбаясь шире, чем когда-либо, отвечает, что безусловно.

– И ещё пропуск за кулисы. Пусть он их добавит. – И с большим удовлетворением добавляет: – Этот подлец.

2

За тысячу триста миль к востоку от Денвера Иззи и Холли снова обедают в Дингли-парке. Как и обещала, Иззи угощает.

Холли не теряет времени.

– Что с Биллом Уилсоном? – спрашивает она и добавляет: – Он совершенно в тени.

– Это однозначно из-за присяжных, – говорит Иззи. – Целятся в них через посредников. Ты слышала про тех убитых парней у прачечной?

– Конечно, – отвечает Холли, откусывая кусочек из рыбного тако. – Дов Эпштейн и Фрэнк Митборо.

– Ты и правда следишь за ситуацией.

– Бакайский Брэндон назвал имена.

– Этот назойливый придурок, – говорит Иззи.

Холли бы так не выразилась, но понимает раздражение Иззи. Какие бы источники ни были у Бакайского Брэндона в полиции города, они надежные. И конечно, был его эксклюзив по Алану Даффри.

– Ты получила имена остальных присяжных?

– Пока шесть из двенадцати, благодаря воспоминаниям Летиции Овертон. Филип Джейкоби и Тёрнер Келли.

– Эти три имени были...

– Найдены в руках убитых, да.

– Ох.

– Имена присяжных держали в строжайшем секрете из-за характера дела. Судья даже требовал, чтобы они называли друг друга только по номерам.

– Как в «Заключённом», – говорит Холли.

– Что?

– Телешоу. «Я не номер, я – свободный человек!»

– Понятия не имею, о чём ты.

– Неважно. Продолжай.

– Остальные имена получим, когда секретарь суда вернётся из Диснейленда. Я связывалась с ней, но она говорит, что имена заблокированы в её терминале судебной системы.

– Конечно, – говорит Холли. – Присяжные, наверное, в любом случае не важны. Они всего лишь пешки, как ты и говорила. Те, кто должен остаться в живых, чтобы... как он выразился? Жалеть о дне. Судья Уиттерсон был главным. Кто был прокурором?

Иззи вертит картофелину в кетчупе и молчит.

Холли поправляется:

– Если ты не хочешь об этом говорить, ничего страшного.

Иззи поднимает взгляд и улыбается. Широко, почти как шестнадцатилетняя девушка на мгновение.

– Ты лучше меня в этом.

Холли растеряна и не знает, что сказать.

– Вот в чём проблема. Я – человек, который признаёт заслуги там, где они есть, но я ещё и...

– Женщина, – не может не вставить Холли.

– Ладно, я ещё и женщина, которая рассчитывает занять лейтенантский пост, если Лью Уорик уйдёт на пенсию через пару лет. Мне не нужен бюрократический хлам, связанный с должностью, но это поможет с пенсией. Плюс, я люблю его кресло.

– Его кресло?

– Оно эргономичное. Неважно. Я хочу сказать, что если ты сделаешь какое-то невероятное открытие – как с двенадцатью присяжными плюс, возможно, двумя другими – приписывание заслуги тебе может создать мне проблемы в отделе.

– Ах, вот оно что. – Холли отмахивается и говорит то, что для неё естественно и звучит искренне: – Мне не важна слава, я просто люблю находить ответы.

– Ты серьёзно?

– Да.

– Тебе нравится логика.

– Думаю, да.

– Ешь свой тако.

Холли начинает есть.

– Хорошо, дальше. Помощник окружного прокурора, который вёл дело Алан Даффри – Даг Аллен. Он восходящая звезда, которая нацеливается на должность окружного прокурора после выхода Альберта Тантлеффа на пенсию. Он взялся за это дело с таким рвением, чтобы стать тем самым парнем, которого Билл Уилсон называет виновным. Кроме того, Толливер утверждает – именно утверждает – что в феврале писал Аллену, признавшись в подставе.

– Господи. Есть доказательства?

– Если ты имеешь в виду, отправлял ли он электронное письмо или заказное письмо, то нет. Просто обычная почта. Толливер может врать насчёт этого. Он может врать и насчёт того, что рассказал Бакайскому Брэндону.

– Ты веришь в это?

– Нет.

– Почему?

– Не могу сказать. Мне надо сначала снова допросить одного человека, но это придётся отложить до завтра, когда Даг Аллен будет на республиканском сборе средств в другом городе.

– Кто этот человек?

Иззи качает головой.

– Можешь рассказать позже?

– Да, и тогда ты меня удивишь. Ты нашла пропавшие драгоценности?

– Частично.

– Ты напала на след остальных?

Холли поднимает глаза от своего второго рыбного тако. Взгляд блестит.

– На горячий след.

Иззи смеётся.

– Это моя Холли.

3

Тем же днём молодой подруге Холли, Барбаре Робинсон, звонят с неизвестного номера. Она осторожно отвечает:

– Алло?

– Это Барбара Робинсон, которая написала «Лица меняются»? – голос звонящего женский, глубокий, хрипловатый. – На обложке указано, что вы живёте в Бакай-Сити.

– Да, это она, – отвечает Барбара, затем поправляется: – То есть я. Откуда у вас мой номер?

Женщина смеётся – глубокий, богатый смех, будто приглашает Барбару присоединиться. Барбара не смеётся, она слишком много пережила с Холли, чтобы доверять незнакомым звонкам, но улыбка всё же касается её губ.

– Spokeo, – говорит звонившая. – Это такой сайт...

– Я знаю, что такое Spokeo, – отвечает Барбара. На самом деле она не очень знает, но понимает, что это один из сайтов, которые за плату связывают имена, адреса и номера телефонов.

– Тебе стоит подумать о том, чтобы скрыть номер, – продолжает женщина. – Теперь, когда ты стала известной, это важно.

– Люди, которые пишут поэзию, обычно не становятся знаменитыми и не прячут номера, – говорит Барбара, улыбка становится шире. – Особенно поэты с одной книгой на счету.

– Мне очень понравилась твоя книга, особенно стихотворение с названием «Лица меняются». Если ты долго работаешь в этом бизнесе...

– Каком бизнесе? Кто вы? – спрашивает Барбара и думает: «Не может быть...»

Женщина с глубоким, хриплым голосом продолжает, словно не ожидая ответа... И, если Барбара права, ответа и не нужно.

– Ты узнаёшь людей с тремя лицами, не говоря уже о двух. Хотела бы попросить тебя подписать мой экземпляр. Знаю, дерзко, но я в твоём городе, так почему бы и нет? Мама всегда говорила: «если не спросишь – не получишь».

Барбара садится, чтобы не упасть. Это безумие, но кто ещё позвонит с таким смелым предложением? Кто, кроме человека, привыкшего, что все капризы исполняются?

– Мэм, это звучит безумно, но вы... вы случайно не Сестра Бесси?

Снова тот хриплый смех.

 – Когда пою – да, я Сестра Бесси, а в остальное время – простая Бетти Брэйди. Прилетела прошлой ночью. Группа со мной, по крайней мере часть. Остальные подтянутся.

– А «Дикси Кристалс?» – спрашивает Барбара. По сайту Сестры она знает, что известная женская группа из 70-х тоже вышла на сцену, чтобы петь бэк-вокал во время тура. Это первая встреча Барбары со славой, она не ожидала и не может переварить всё происходящее.

– Девочки должны приехать сегодня. Я остановилась в отеле «Гарден-Сити-Плаза» в центре, а сегодня вечером начнём репетиции в старом пустом здании у аэропорта. Там раньше был «Самс Клаб», говорит Тони, мой менеджер. Можешь прийти в отель, а можешь приехать на первую репетицию – не очень гламурную, конечно. Как тебе идея?

Тишина с другой стороны линии.

– Мисс Робинсон? Барбара? Вы там?

Барбара находит в себе голос, хотя он больше похож на писк.

– Это было бы... так здорово. – Потом добавляет: – Я выиграла билеты на ваше первое шоу по радио. K-POP. И проход за кулисы. Я – ваш фанат.

– Взаимно, девочка. Но, может, ты вообще пропустишь репетицию. Давно не пела, и, как я сказала, вначале мы будем полный отстой. У нас есть две недели и чуть больше, чтобы подготовиться.

– Нет, я буду! – Барбара чувствует себя девочкой во сне. – Во сколько?

– Начнем около семи, наверное, и будем долго. Ты, наверное, не останешься до конца, но еда будет.

– Черт возьми, останусь, – думает Барбара, собираясь с духом. – Сестра... Бетти... мисс Брэди... это не шутка? Не розыгрыш?

– Дорогая, – смеется Бетти Брэйди тем самым хриплым смехом, – это самая настоящая правда. Ты приходи к тому «Самс Клаб». Тонс и Генриетта – она мой агент – будут знать твоё имя.

4

Когда вечером Барбара подъезжает на своем Приусе к заброшенному зданию «Самс Клаб» у аэропорта, у неё в душе смешиваются предвкушение и страх. Она вполне уверена в себе, но всё ещё трудно поверить, что это не розыгрыш. Насколько вероятно, что знаменитость позвонит ей только потому, что она написала тонкую (128 страниц) книгу стихов? Она видит пару грузовиков Райдер рядом со зданием и предполагает, что там музыкальное оборудование, так что, да, Сестра Бесси, наверное, здесь. Но когда она подходит к мужчине, сидящему у двери и курящему сигарету, каковы шансы, что он скажет: «Никогда о тебе не слышал, леди, проходи мимо»? Барбара думает, что шансы довольно высоки.

Тем не менее, она не лишена мужества (она считает, что её подруга Холли смелее), поэтому выходит из машины и подходит к мужчине, сидящему на пластиковом молочном ящике. Тот встаёт и улыбается.