Текст книги "Современный зарубежный детектив-9. Компиляция. Книги 1-20 (СИ)"

Автор книги: Стивен Кинг

Соавторы: авторов Коллектив,Роберт Антон Уилсон,Мэтью Квирк,Питер Свонсон,Кемпер Донован,Джей Ти Эллисон,Мик Геррон
сообщить о нарушении

Текущая страница: 193 (всего у книги 342 страниц)

– Ты слишком много пьешь.

В ответ он поднял стакан и посмотрел на его содержимое. Потом одним глотком опустошил его и сказал:

– Ну, кому, как не тебе, знать.

– Да. Поэтому и говорю. – Она вошла в кабинет. – Провалы в памяти случаются?

– Не помню.

– Если ты способен шутить на эту тему, то, наверное, под себя еще не ходишь. Ничего, у тебя все впереди.

– А ты знаешь, чем хороши алкоголики в завязке? – спросил Лэм.

– Ну расскажи мне, пожалуйста.

– Нет, это я тебя спрашиваю. Что хорошего можно ждать от алкоголиков в завязке? Потому что, по-моему, от них один геморрой.

– Надо же, это заявление имеет смысл даже без дополнения «в завязке», – сказала Кэтрин.

Лэм пристально посмотрел на нее и задумчиво, сокрушенно кивнул, будто признавая ее правоту. Потом громко пернул.

– Лучше снаружи, чем внутри, – сказал он. – Надо же, это заявление имеет смысл даже применительно к тебе.

Кэтрин не двинулась с места, доказав тем самым, что не понимает тонких намеков.

– Я тут кое-что проверила, – сказала она.

– Вот черт!

– Так вот… – Она переложила две папки на пол и уселась на стул, который они до этого занимали. – В ту ночь, когда умер Дикки Боу, знаешь, чем были вызваны задержки и отмены поездов?

– Ну-ка удиви.

– Кто-то своротил распределительный щиток близ Суиндона. Явный саботаж. По-твоему, это не подозрительно?

– По-моему, это демонстрирует чрезмерное недоверие к способностям железнодорожной компании «Ферст грейт вестерн», – сказал Лэм. – Глупо воображать, что для создания хаоса им необходим саботаж.

– Очень смешно. Что ты задумал, Лэм?

– Тебе по чину этого знать не положено. Скажем так, я нашел ниточку и потянул за нее. – Он посмотрел на часы. – Ты все еще здесь?

– Да, – сказала она. – И знаешь что? Я никуда не уйду. Потому что я много над этим размышляла и пришла к кое-каким выводам. Не знаю, почему ты захотел взять меня в Слау-башню, но ты это сделал. И избавляться от меня не собираешься. Не знаю почему, но знаю, что это так. Ты чувствуешь себя виноватым. Я не питаю к тебе ни малейшей приязни, и вряд ли это изменится в будущем, но своими дурацкими пьяными выходками ты пытаешься скрыть свою вину, и это дает мне преимущество. Потому что заткнуть меня ты не можешь.

– Как это мило, – вздохнул Лэм. – Будь это кино, ты бы задорно тряхнула копной распущенных волос, а я воскликнул бы: «Ах, мисс Стэндиш, вы такая красавица!»

– Нет, будь это кино, я бы забила осиновый кол тебе в сердце, и ты бы рассеялся облачком праха. Дикки Боу, Лэм. Он ведь из бывших.

– Ага. Вписался бы в Слау-башню на ура.

– А еще он был пьяницей.

– С моей стороны было бы нетактично прокомментировать это утверждение.

Она проигнорировала его слова.

– Я ознакомилась с его досье. Он…

– Что-что ты сделала?

– Я попросила Хо дать мне доступ к его досье.

– Не порть мне мальчишку. У нас и без него стукач завелся.

– Кто именно?

– Леди Ди меня уведомила, что один из наших новичков – ее засланец. Вот ты и разберись, кто именно.

– Непременно разберусь. Так вот, о Боу. Как ты знаешь, последние три года он работал в книжном магазине на Брюэр-стрит, в ночную смену.

– Вряд ли он там книжками торговал.

– Он работал в подвале, там, где порножурналы и секс-игрушки.

Лэм благосклонно развел руки:

– Ну, кто из нас не листал порножурнальчик, зажав дилдо в кулаке…

– Какая занимательная сценка из твоей личной жизни. Но давай не будем менять тему. Когда Дикки Боу сотрудничал с Конторой, Джеймса Бонда играл еще Роджер Мур. Неужели ты думаешь, что Дикки Боу действительно столкнулся с московским шпионом и выслеживал его по всей стране?

– Он умер, – сказал Лэм.

– Мне это известно.

– Поэтому я и думаю, что он действительно столкнулся с московским шпионом и выслеживал его по всей стране.

– Нет. То, что он умер, вовсе не доказывает, что он столкнулся с московским шпионом. Это доказывает лишь то, что он умер. А если московский шпион его убил, то это не означает, что ты нашел ниточку и потянул ее. Это доказывает, что тебе подсунули ниточку, а ты за нее и ухватился.

Лэм промолчал.

– Что от тебя и требовалось.

Лэм промолчал.

– А что это ты вдруг затих? Ехидные замечания кончились?

Лэм выпятил губы, как будто собирался издать неприличный звук, что, в общем-то, было бы неудивительно. Но потом он поджал губы, цыкнул зубом, откинулся назад, запустил пятерню в волосы и сказал в потолок:

– Яд, не оставляющий следов. Предсмертное сообщение. Черт возьми.

– Что-что? – недоуменно спросила Кэтрин.

Лэм посмотрел на нее – учитывая уровень виски в бутылке, взгляд его был на удивление трезв и ясен – и спросил:

– Ты правда думаешь, что я дурак?

Квартира находилась на последнем этаже, в обшарпанном здании, пронизанном сыростью и плесенью, с намертво закрашенными окнами, которые десятилетиями не впускали свежего воздуха, превратив ночлежку в обонятельный музей нищеты и отчаяния, – запахи, хорошо знакомые Кириллу. Койки в комнатушках не успевали остывать: один постоялец возвращался с работы как раз тогда, когда другой уходил в ночную смену. Общение ограничивалось кивками. Чужие дела и заботы никого не интересовали.

Боссу это нравилось, но Кирилл был человеком общительным, в чем и заключалась одна из его сильных сторон. Впрочем, иногда ее принимали за слабую, именно поэтому Петр и решил, что сегодня утром Кириллу лучше притвориться, что он не говорит по-английски.

– А какая разница? Они же госслужащие.

– Да они из спецслужб, зуб даю, – сказал Петр. – Тоже мне, госслужащие. Госбезопасность. А ты вот прямо поверил, что они из Министерства энергетики?

Кирилл пожал плечами. Да, он поверил, что они из Министерства энергетики. И признался в этом, наверное, к своему сожалению.

– Значит, говорить буду я, – заявил Петр.

Петр оказался прав, потому что иначе с какой стати этому типу из Министерства энергетики следить за Кириллом.

Конечно, за ним могли следить и другие, но Кирилл их не заметил и в итоге решил, что Харпер увязался за ним в одиночку. Что Кирилла вполне устраивало. Разобраться с Харпером не составит труда. Кирилл мог одной рукой разорвать его напополам и зашвырнуть половинки куда подальше.

Подумав об этом, он улыбнулся. Он не любил насилия и надеялся, что обойдется без этого.

А если и нет, то он справится.

Ширли Дандер открыла глаза. По углу потолка змеилась трещина, создавая очертания материка, неведомого зверя или полузабытого дня рождения. На долгие секунды Ширли зависла в этих очертаниях, а потом очнулась, и трещина стала самой обычной трещиной.

В голове бились чьи-то чужие ритмы. Неведомый барабанщик украл дневной свет.

Ширли осторожно шевельнулась, повернула голову к окну. За стеклом не было тьмы, но лишь потому, что повсюду разливалось электрическое зарево города. Механическое желтое сияние, струившееся сквозь тонкую выцветшую штору, исходило от уличного фонаря неподалеку.

Перед глазами моргали часы. 9:42. Девять сорок две? Черт!

В Слау-башне Ширли доложилась Джексону Лэму, а потом ее накрыл кокаиновый отходняк. Хорошо знакомое ощущение, но обычно к отходняку она готовилась заранее, и, как правило, он сопровождался толстым пуховым одеялом, упаковкой шоколадных кексов-брауни и просмотром сериала «Друзья». Офисная обстановка и присутствие любознательного коллеги плохо сочетались с внеплановым тяжелым отходняком.

– Утро выдалось добрым или как?

Маркус Лонгридж не поверил бы, каких сил Ширли стоило невнятное бурчание.

Он не унимался:

– Как съездила?

Ей удалось пожать плечами.

– Как в деревню. Мне и здесь хорошо.

– Ты у нас городская девчонка?

– Поосторожнее с девчонкой.

Перед ней снова возник виртуальный угольный разрез. На краткий миг она ощутила реальность, а теперь снова пыталась сопоставить лица, будто играла в ведьму колодой без парных карт. Ширли сказала Лэму, что всю ночь не спала, разыскивая мистера Эл, но в ответ получила лишь зубастую ухмылку.

– Что, на отгул надеешься?

Маркус все еще смотрел на нее.

– Я проголодался. Тебе чего-нибудь надо?

Темную комнату, мягкую постель и временное отсутствие жизни.

– Ширли?

– Печенюшек каких-нибудь. «Твикс».

– Я мигом.

Едва он ушел, Ширли подкралась к окну. Вскоре Маркус появился на улице. Ширли инстинктивно отпрянула, но он не обернулся и не посмотрел вверх; пересек дорогу, направляясь к магазинчикам, и на ходу поднес к уху мобильный.

Паранойя – профессиональное заболевание сотрудников спецслужб. Любой отходняк – после пива, текилы, кокса или бурного секса – ввергал Ширли в затравленное уныние. Но, даже сознавая это, она была уверена, что Маркус обсуждал по телефону именно ее.

Негромко застонав, она вернулась в настоящее. Впрочем, это не изменило ни света за окном, ни стука в голове, ни черной пропасти, которая возникала всякий раз, как Ширли закрывала глаза.

Часы снова моргнули – 9:49. Если проваляться еще часиков десять, то, может быть, она очухается.

Может быть…

Минут через пять она встала, оделась и вышла в ночь.

Кирилл снова исчез. Свернув за угол, Мин обнаружил его исчезновение и негромко выругался, снова ощутив пивную отрыжку. Что ж, это не катастрофа. И не конец света. Наверное, объект достиг места назначения.

Как только Мин узнал, что таксист доставил русских на Эджвер-роуд, то первым делом подумал про ночлежки. И не ошибся. Высокие здания выглядели внушительно, но их лучшие дни давно миновали, а ремонтом никто не занимался; ряды дверных звонков у входа подтверждали, что дом многоквартирный, а окна, затянутые одеялами и заклеенные газетами, выдавали нищенский статус жильцов.

Как у всех, подумал Мин. Внезапно тяжелая, будто каменная рука, опустилась ему на плечо, а в шею уперлось холодное железо.

– Ты за мной следишь, да?

– Я… – сказал Мин. – Что? Ты о чем?

– Мистер Харпер, по-моему, ты за мной следишь. Так?

Железная штуковина ткнула жестче.

– Я просто…

– Просто что?

Просто соображаю, чего бы такого соврать, подумал Мин.

Железная штуковина ткнула жестче.

– Просто сейчас ты узнаешь, что бывает с сотрудниками Министерства энергетики, которые проявляют излишнее любопытство. Ясно тебе?

Лэм открыл ящик стола, достал второй стакан, сколотый и пыльный, аккуратно отмерил порцию «Талискера» и придвинул виски поближе к Кэтрин. Потом наполнил свой стакан, на этот раз куда щедрее.

– Твое здоровье, – сказал он.

Кэтрин не ответила. И на стакан не взглянула.

– В Суиндоне своротили распределительный щиток. Да, саботаж. Или ты думала, что я просто так решил прогуляться по соседним графствам? Движение поездов остановилось примерно в то же время, когда наш приятель мистер Эл прокладывал дорожку для Дикки Боу.

– Зачем?

– Потому что по тротуарам дорожки не прокладывают. Надо, чтобы охотник потрудился.

– Он хотел, чтобы Боу увязался за ним.

Лэм поставил стакан на стол и медленно похлопал в ладоши.

– И хотел, чтобы ты сделал то же самое, – сказала она. – Ты что-то обнаружил на трупе, так?

– В автобусе. Его мобильник. С неотправленным сообщением.

Она вопросительно изогнула бровь:

– Он набрал его перед смертью?

– Нет, скорее всего, его набрал мистер Эл. Когда выяснилось, что Боу умер, все засуетились. Мистер Эл тоже принял в этом участие. Он набрал сообщение и сунул телефон между подушек сиденья.

– А что говорилось в сообщении?

– Одно слово. «Цикады».

– Которое, очевидно, что-то означает.

– Для меня – да. Но не для Боу. Еще одна причина, по которой я понял, что это фальшивка.

– А яд, не оставляющий следов?

– Ему грош цена. На самом деле таких ядов не бывает, просто их надо уметь обнаруживать в организме прежде, чем следы улетучатся. А патологоанатом посмотрит на старого пьяницу, который умер от сердечного приступа, и поставит диагноз «инфаркт». – Он сделал пасс, как заправский фокусник. – Вшшшуххх! И конец. Но где-то на теле наверняка остался след укола. В толпе легче легкого уколоть жертву.

– Но ведь нет гарантии, что все это обнаружат, – сказала Кэтрин. – Кто мог предположить, что ты проверишь сиденье и найдешь мобильник Боу?

– Ну, кто-нибудь его бы отыскал. Смерть агента, даже такого зачуханного, как Боу, всегда поднимает волну. Во всяком случае, раньше поднимала. А сейчас, похоже, в Риджентс-Парке слишком заняты другим. – Он потянулся за стаканом. – Надо бы им сообщить. Не дело оставлять трупы на берегу.

– Я направлю им служебную записку.

– Вдобавок, если бы я не нашел этот след, нам подсунули бы другой. Не зря же мистер Эл поругался с таксистом из-за того, что тот повез его не туда. Такое не забывается. – Лэм скривил губу. – Таксист – осведомитель. Как только Ширли с ним распрощалась, он тут же кому-то позвонил.

– То есть мистер Эл знает, что мы идем по оставленному следу.

– Как вышколенные гончие.

– А это разумно?

– А при чем тут «разумно»? Мы либо идем по следу, либо посылаем все к чертям, чего в любом случае делать нельзя. Все это затеял человек старой закалки. Только шпион старой закалки сообразит, что Боу, уличная крыса, поведется на приманку. Тот, кто дергает за ниточки, играет по московским правилам. Может, в Риджентс-Парке решат, что проверять все это не имеет смысла, но я так не считаю.

– Ты имя назовешь или мне сказать?

– Что сказать?

– Александр Попов, – заявила Кэтрин Стэндиш.

Окно в комнатушке было распахнуто. Было холодно, но с волос Мина сорвалась капля пота и сползла по шее. Двое не сводили с него глаз. Конечно, был шанс, что он окажется проворнее их, но в глубине души Мин понимал, что надеяться на это бесполезно: будь он один на один с любым из этих двоих, тогда, может, и подфартило бы, вот только вместе эта парочка представляла необоримую силу. В прошлом рефлексы его не подводили, но сейчас он старел и слабел на глазах, а вдобавок еще и выпил пива…

Кулак шарахнул по столу.

Три, залпом.

Мин действовал быстро, но скорости ему недоставало. В любом другом месте Лондона он, может, и справился бы, но сейчас, в этой комнатушке, ему каюк.

Третью рюмку он расплескал. Петр и Кирилл уже откинулись на спинки стульев и захохотали, выставив рядком пустые стопки.

Отсмеявшись, Кирилл сказал:

– Ты проиграл.

– Проиграл, – согласился Мин.

Три рюмки водки присоединились к двум, принятым ранее, и еще к одной, выпитой в первом раунде. Плюс штрафные за то, что проиграл оба раунда. Плюс пиво в пабе рядом с работой, хотя из памяти уже ускользали и название паба, и место работы. Но мужики-то, мужики-то каковы! Эх! Безбашенные. И вообще, удивительно, как быстро находишь общий язык, когда забываешь о служебных обязанностях. Вот, например, о его служебных обязанностях – он должен был следить за этой парочкой, но так, чтобы они этого не заметили.

Возможно, этот аспект своей миссии он скомпрометировал.

– Так вот, – сказал Кирилл, – когда я ткнул ключом… ну, когда я…

– Приставил его мне к затылку, сволочь!

Кирилл захохотал:

– А ты думал, это ствол?

– Конечно я думал, что это ствол! Сволочь!

Теперь хохотали все трое. Ну, сцена была еще та: Мин, решивший, что настал последний миг его жизни. Что русский шпион приставил ему к затылку пистолет и вот-вот спустит курок.

Кирилл сквозь смех выдохнул:

– Я не смог удержаться.

– А ты когда заметил слежку?

– Сразу же. Я видел тебя на велосипеде.

– Охренеть! – Мин покачал головой.

Впрочем, он особо не расстраивался. Ну да, он оплошал, но без серьезных последствий. Хотя, конечно, надо, чтобы об этом никто не узнал. Особенно Лэм, подумал он. И Луиза. И все остальные. Но особенно они.

– Ты не переживай, – сказал Петр. – Мы же спецслужбы. Нас обучают замечать лица в толпе.

– Так же, как вас обучают в этом вашем… Министерстве энергетики, – добавил Кирилл с широкой улыбкой вместо невидимых кавычек.

– Послушайте… – начал Мин, но Петр помахал рукой, будто отправляя его в дальнюю дорогу.

– Да ладно… Аркадий Пашкин – важный человек. По-твоему, мы не догадывались, что к нему… проявят интерес? В верхах? Вот если бы не проявили, мы бы забеспокоились, ведь это означало бы, что его больше не считают важной персоной. А такие, как мы, нужны только важным персонам.

– Если мое начальство узнает, что я был здесь…

– То есть, – хитро сощурился Кирилл, – если твое начальство узнает, что ты провалил слежку…

– Ну, ваше логово я все-таки выследил, – сказал Мин.

– А сейчас ты выясняешь, что бывает с сотрудниками Министерства энергетики, которые проявляют излишнее любопытство.

Они опять захохотали. Петр в очередной раз наполнил рюмки.

– За наши успехи.

Мин с радостью за это выпил.

– Правда, – сказал он по-русски, потому что других русских слов не знал.

Все снова захохотали. Пришлось налить по новой.

В квартире на последнем этаже была кухня и еще как минимум две комнаты. На кухне царила чистота, хотя оконные стекла затягивала пленка уличной пыли и копоти. В битком набитом холодильнике лежала не только водка, но и упаковки сока, и овощи, и пакетики нарезки из кулинарии. Судя по всему, решил Мин, эта парочка привыкла жить в разъездах: в чужих городах парни старались питаться полноценно, не только едой навынос. Более того, он решил, что если выпьет еще, то забудет, где живет сам, и явно не сможет вернуться домой на велосипеде – не хватало только спьяну попасть под автобус.

Откуда-то послышался шум, хлопнула входная дверь, и в комнату заглянул кто-то еще. Мин обернулся, но неизвестный уже скрылся в коридоре.

– Минуточку, – сказал Петр и вышел из кухни.

Кирилл налил еще водки.

– Это кто? – спросил Мин.

– Никто. Знакомый.

– А почему он к нам не присоединился?

– Он не из таких знакомых.

– А, непьющий, – протянул Мин.

Перед ним возникла рюмка. Что он там решил про выпивку? Но отказываться от налитого невежливо, поэтому он согласно кивнул, когда Кирилл провозгласил очередной тост, и залпом выпил водку.

Петр вернулся и произнес какой-то невнятный набор согласных, обращаясь к Кириллу.

– Что случилось? – спросил Мин.

– Ничего. Совершенно ничего, – сказал Кирилл.

Паранойя вернулась, будто и не уходила. Ширли Дандер, вся в черном, вписывалась в улицы Хокстона, как пробка в слив ванны, но чувствовала себя неуместно, будто каждый ее шаг оставлял неоновый след.

А ведь еще не вечер. Всего-то пол-одиннадцатого.

Неподалеку был ее любимый паб. Любимый потому, что там у нее был свой человек. Она не любила слова «дилер»: «дилер» означало привычку; привычка означала проблему. А у Ширли не было проблемы, у нее был стиль жизни. И она не собиралась допустить, чтобы этот стиль жизни исчез так же, как исчезла ее карьера. Она и прежде не сомневалась, что Слау-башня – кладбище, но только сейчас поняла, насколько глубока ее могила. Ширли выполнила задание Лэма, и выполнила его отлично, без проколов, а он снова отправил ее заниматься административной работой. Да и вообще, если верить слухам, то, что ее послали на задание, было чудом. Слабаки, эти хромые кони, появлялись и исчезали, а все рабочее время проводили в стойлах. В том, что ее послали на задание, был жестокий расчет: ненадолго выпустили на волю, а потом снова захлопнули дверь конюшни.

Да пошел этот Лэм ко всем чертям! Если он хочет усложнить ей жизнь, пусть не забывает, что она тоже кое на что способна.

В пабе была толчея. А, не важно. Ширли не собиралась тут задерживаться. Кто-то знакомый приветственно махнул ей рукой, но Ширли притворилась, что не заметила, и пробралась к туалетам, в глубине паба; в загаженном коридоре на стене висело изгвазданное зеркало, афиши и объявления – поэтический вечер, местные рок-группы, марш протеста «Остановите Сити», трансгендерное кабаре. Ждать пришлось недолго. Ее знакомец выскользнул из-за барной стойки, и ровно семнадцатью словами позже Ширли ушла, расставшись с тремя купюрами, зато теперь у нее в кармане покоился обнадеживающий пакетик.

Черная куртка. Черные джинсы. Казалось бы, этот прикид делал Ширли невидимой, но она чувствовала на себе метку. Лобовые стекла машин отражали воспоминания о предыдущей ночи. Мальчишка-охранник в «ДатаЛок», которого Ширли напугала до смерти. Запугивать вообще очень легко: надо либо верить, что делаешь правое дело, либо ни в грош не ставить тех, кого запугиваешь… Она обернулась, ожидая увидеть кого-то за спиной: то ли знакомых из паба, то ли того, кто вечно стоит под стеночкой и жадно шарит глазами, но боится приблизиться. Да ну их всех на фиг. У Ширли есть с кем переспать. А кроме того, она не гуляет там, где отоваривается. Размышляя об этом, она оглянулась, но улица была пустынна – или казалась пустынной. Паранойя, только и всего. Обнадеживающий пакетик в кармане с ней разделается.

Вся в черном, Ширли Дандер направилась домой.

– Александр Попов, – сказала Кэтрин Стэндиш.

Лэм задумчиво посмотрел на нее и спросил:

– Интересно, откуда тебе известно это имя?

Она промолчала.

– Иногда мне кажется, что ты собираешься переметнуться в стан врага.

Она покосилась на него:

– В Риджентс-Парк?

– Нет, в Центр правительственной связи. Ты поставила меня на прослушку, Стэндиш?

– Ты отправляешь Ривера под прикрытием…

– Черт, как это я сразу не сообразил, – вздохнул Лэм.

– …хотя знаешь, что это ловушка?

– Я ему совсем недавно об этом сказал. Он что, уже успел написать об этом в «Фейсбуке»?

– Я серьезно.

– И я тоже. Неужели дед научил его только байки травить, а об остальном забыл? – Он снова поднес стакан ко рту, не сводя глаз с виски, налитого для Кэтрин, – то ли как вызов, то ли как намеренное оскорбление. – Вдобавок Риверу без разницы, ловушка это или нет. Это же операция. Он, наверное, решил, что внезапно наступили рождественские каникулы.

– Наверное. Но ты же знаешь, чем обычно заканчиваются рождественские каникулы. Слезами.

– Я отправляю его в Котсуолдс, а не в чертов Гильменд[439]439
  Афганская провинция, центр производства опиума и оплот талибов.


[Закрыть].

– Помнишь, что говорил Чарльз Партнер об оперативной работе? Чем дружественнее территория, тем страшнее аборигены.

– Это до того, как он прострелил себе голову, или после?

Кэтрин промолчала.

– Все почему-то забывают, – сказал Лэм, – что, хотя Александра Попова и не существовало, был тот, кто его выдумал. И если этот выдумщик теперь решил установить мышеловку у нас во дворе, надо разузнать почему. – Он рыгнул. – Поэтому я и назначил Картрайта главным сыроедом. В конце концов, он хорошо обученный профессионал. А раздолбайство – это у него хобби такое.

– Попов – твой белый кит.

– Это как?

– Да это тоже Чарльз любил говорить. Что опасно персонализировать врага. Потому что тогда начинаешь гоняться за белым китом. – Помолчав, Кэтрин добавила: – Это отсылка к роману «Моби Дик». В ней больше смысла, когда ее не надо объяснять. Ривер не знает, что это ловушка?

– Нет, не знает, – сказал Лэм. – И надеюсь, не узнает. Иначе твоя уверенность в своей неприкосновенности может не оправдаться.

Она кивнула:

– Я ему не скажу.

– Вот и славно. Ты пить-то будешь?

Кэтрин перелила содержимое своего стакана в опустевший стакан Лэма.

– Если только не окажется, что ему грозит опасность, – продолжила она. – В конце концов, это – твой белый кит. Не хочется, чтобы кто-то другой расстался с жизнью, пытаясь его загарпунить.

– Никто с жизнью не расстанется, – заверил ее Лэм.

Как выяснилось, он ошибся.

Зазвонил телефон.

На трупе обнаружили удостоверение Конторы, подняли тревогу. В итоге подоспевших полицейских отправили регулировать транспортный поток, а на место происшествия прибыл Ник Даффи, старший Пес Риджентс-Парка, и велел своим подчиненным вымерять углы и опрашивать свидетелей.

По большей части все свидетели давали показания о последствиях аварии – все, разумеется, кроме водителя автотранспортного средства. Водитель оказался на месте происшествия именно в тот момент, когда оно случилось.

– Откуда ни возьмись… – повторяла она.

Она была блондинкой, на вид трезвой, что подтверждалось и показаниями алкометра, позаимствованного у обиженного полицейского.

– Никаких шансов…

Дрожь в голосе была вполне объяснима: если твоя машина кого-то сбила, то не важно, по твоей вине или нет, – потрясение обеспечено.

В это время суток движения на перекрестке почти не было, но вслепую переходить его все-таки не следовало. Хотя, конечно же, под влиянием наркотиков или алкоголя о правилах безопасного пересечения улицы вспоминают в последнюю очередь.

– Я сразу затормозила, но…

Она снова задрожала.

Неожиданно для самого себя Ник Даффи сказал:

– Ну что вы, успокойтесь, вы же не виноваты…

Черт, да я прямо как дружинник на общественных началах, подумал он.

Вот только она была блондинкой, в меру фигуристой, а пострадавший, хоть и имел удостоверение Конторы, был приписан к Слау-башне, а значит, был таким же особым сотрудником, как и дружинник на общественных началах; типа как особые дети, у которых есть особые нужды. Если оперативник попадает под машину, расследование приходится вести очень осторожно: мало ли, вдруг на этой машине, выражаясь метафорически, окажутся подозрительные номера; но если выясняется, что оперативник из слабаков, то не помешает откорректировать первоначальные предположения. Кто знает, может, он посмотрел не в ту сторону. Лево/право. Очень легко спутать.

А она была блондинкой, да еще и фигуристой…

– Но я обязан проверить ваше водительское удостоверение.

Из него Даффи узнал следующее: Ребекка Митчелл, тридцати восьми лет, гражданка Великобритании. Все чисто; ничто не наводит на мысль, что наезд совершен умышленно. Хотя, конечно же, самые лучшие умышленные убийства совершают те, кого в этом не заподозришь.

Ник Даффи окинул взглядом перекресток. Псы проверяли обочины и подворотни: в прошлый раз, когда машина сбила оперативника, пропало его личное оружие, и Жучара Сэм Чапмен, предшественник Даффи, пал жертвой внутреннего расследования; по слухам, теперь Чапмен служил в какой-то частной охранной фирме. Спасибо, но к такому повороту судьбы Даффи был не готов. Он вернул водительское удостоверение хозяйке, и тут подъехало такси, из которого вышел Джексон Лэм. С ним была женщина. Даффи почти сразу вспомнил, как ее зовут: Кэтрин Стэндиш, та самая, что работала в Риджентс-Парке в те давние времена, когда Даффи был еще щенком; после самоубийства ее шефа, Чарльза Партнера, она удалилась в изгнание. Оба проигнорировали Даффи и двинулись прямиком к трупу.

– Вам придется дать показания, – сказал Даффи Ребекке Митчелл. – Подождите, к вам сейчас подойдут.

Она молча кивнула.

Даффи направился к новоприбывшим, собираясь объявить, что к телу приближаться запрещено, но тут Лэм обернулся, и выражение его лица убедило старшего Пса, что рта лучше не раскрывать. Лэм посмотрел на тело, потом перевел взгляд на улицу. Даффи не разобрал, куда именно всматривается Лэм: то ли в движение на следующем перекрестке, то ли в огоньки, самоцветами переливавшиеся на трассе. В городе ночь, как всегда, унизана жемчугами; иногда это сияющие свадебные гирлянды, а иногда мерклая погребальная мишура.

Стэндиш обратилась к Джексону Лэму:

– Кто сообщит Луизе?