Текст книги "Современный зарубежный детектив-9. Компиляция. Книги 1-20 (СИ)"
Автор книги: Стивен Кинг
Соавторы: авторов Коллектив,Роберт Антон Уилсон,Мэтью Квирк,Питер Свонсон,Кемпер Донован,Джей Ти Эллисон,Мик Геррон
сообщить о нарушении
Текущая страница: 298 (всего у книги 342 страниц)
Итан их ждал. Он проснулся с ужасным подспудным чувством, как будто знал, что сегодня ее найдут. Когда раздался звонок в дверь, он собрался с духом. Открыв дверь, увидел Холли Грэм. Она была не в форме, а в джинсах, футболке и короткой льняной куртке, на бедре – пистолет. С ней рядом стоял незнакомец, по его высокому жесткому воротнику Итан сразу понял, что это священник.
Его окатила волна страха и тошноты. Саттон умерла. На самом деле умерла.
– Вы ее нашли?
– Можно войти, сэр?
Итан без единого слова отошел в сторону. Он увидел, как на улице припарковался новостной фургон, и захлопнул дверь, прежде чем репортеры успели что-либо увидеть. Увидеть, как он снова разваливается на части. Надо быть осторожным. Внимательным.
Саттон.
Они прошли на кухню. Итан сел за стол, на то же место, где сидел шесть дней назад, когда понял, что Саттон ушла. Его омывали все новые волны эмоций. Любовь, страх, гнев при воспоминаниях о том, сколько гадостей они наговорили друг другу. С каждым ударом сердца в памяти всплывали ужасные слова. Он понял, что задержал дыхание.
«Я подвел тебя. Ох, Саттон, я тебя подвел».
Грэм закусила губу и приняла скорбный вид. Она явно не привыкла сообщать плохие новости. Священнику тоже было не по себе. Итану хотелось силой заставить их говорить.
Наконец, Грэм откашлялась:
– Мистер Монклер, это отец Джеймсон. Он…
– Я понял. Он здесь, потому что вы нашли Саттон. Говорите. Я готов.
Грэм сглотнула:
– Сэр, мы нашли тело. К сожалению, невозможно точно идентифицировать останки без анализа ДНК или слепков зубов.
Глубоко внутри зародился страх.
– Почему?
– Тело сожгли.
– Сожгли?
В голове возникли образы, от которых ему никогда уже не избавиться.
– Да, сэр.
«Надо было сразу же позвонить в полицию. Настаивать, чтобы ее искали. Я должен был быть там, искать ее сам. О чем я только думал? Я мог бы спасти ее, если бы позвонил. Я знал, что записка фальшивая. Сразу понял – что-то не так».
– Кто? Кто это сделал? – прошептал он. – О господи, Саттон.
И он сломался, его захлестнули воспоминания. Он начал плакать, захлебываясь рыданиями. От одной мысли о том, что ее тело, ее красивое, стройное тело, великолепное улыбающееся лицо уничтожено, ему хотелось кричать. Не только убита, но и изуродована огнем. Это уже слишком.
Священник что-то говорил, бормотал какую-то чушь, призванную успокоить и умиротворить, но Итан не понимал ни слова. Он слышал только ее имя, снова и снова, и в груди приливной волной нарастал вопль, пока не прорвался криком:
– Саттон! Саттон! Саттон!
Он ощутил на своем плече чью-то руку. Смутно услышал, как Грэм разговаривает по телефону. И тут понял, что выражение ее лица изменилось. На место печали пришла железная решимость.
Она завершила звонок и посмотрела на Итана.
– Сэр. Мистер Монклер. Соболезную, но вам необходимо поехать с нами и ответить на кое-какие вопросы для протокола.
Он заметил, как ее рука невольно слегка дернулась к поясу. Заметил серебристый блеск наручников.
– Я арестован? – спросил Итан.
– Нам просто надо вас допросить. Для протокола.
– Мне кажется, этому человеку нужно к врачу, а не в тюремную камеру, – сказал отец Джеймсон.
– Спасибо, отче. Но я выполняю приказы, – ответила Грэм. А потом обратилась к Итану: – Вы должны пойти со мной, сэр.
Итану было уже все равно. Он знал, что, когда ее найдут, подозрения тут же падут на него. С той же неизбежностью, как восходит солнце.
Он пожал плечами. Пусть думают, что хотят. Он знал, что невиновен.
Грэм взяла его под руку.
– Снаружи стоят машины прессы. Вряд ли мы сумеем выйти отсюда незаметно.
Он снова пожал плечами:
– Ну и ладно.
Дверь открылась. Защелкали затворы фотокамер. Репортеры с криками устремились к крыльцу.
Грэм тут же захлопнула дверь:
– Черт. Их больше, чем я ожидала. Они и машину мою окружили.
– Похоже, вам придется допросить меня здесь.
Грэм прищурилась:
– Сейчас позвоню.
Она шагнула в прихожую. Несколько минут поговорила с боссом, а потом вернулась на кухню.
– Ваш адвокат на пути сюда. Мой босс тоже.
– Отлично. Похоже, эту вечеринку я не пропущу.
Священник положил руку ему на плечо:
– Сарказм сейчас неуместен, мистер Монклер.
– Простите, отче. Я не очень хорошо себя чувствую. – А потом он снова спросил Грэм: – Я опять задам этот вопрос. Я арестован?
– Без комментариев. Это вы убили свою жену?
Итан печально улыбнулся:
– Конечно нет.
* * *
Все прошло примерно так, как он и ожидал. Сержант и еще несколько полицейских прибыли через десять минут после звонка, Робинсон шел за ними по пятам, отталкивая репортеров с дороги и выкрикивая «Итан, не говори ни слова!», когда входил в дом, – весьма мудрый совет, учитывая обстоятельства. Журналисты толпились снаружи, чувствуя, что происходит нечто важное.
Все сели за кухонный стол и разговаривали. Итан слушал вполуха. Он услышал слова вроде «подозреваемый», «убийство», «ложь», «алиби», «хронология», «сотрудничество». Робинсон положил ладонь Итану на руку, чтобы тот не заговорил, и приводил множество впечатляющих аргументов, но в десять минут шестого полицейские наконец произнесли слова, которых он ждал весь день, да и всю неделю.
– Итан Монклер, вы имеете право хранить молчание.
Теперь все знаютЗвук на телевизоре был отключен, но на экране выскочила бегущая строка, оповещающая о срочных новостях, и громкость прибавили. В кадре стояла красивая блондинка с идеальной прической и зелеными глазами, сверкающими как рождественская елка. По сигналу она начала говорить.
– Мы получили новости по делу Саттон Монклер. Через несколько минут начнется пресс-конференция полицейского департамента Франклина, она назначена… А, вот и они. Вовремя. Как неожиданно. Передаю слово главе департамента, давайте услышим все от нее.
Она развернулась к скопищу микрофонов. К ним подошла глава полицейского департамента, пышногрудая блондинка с седыми прядями в волосах. Рядом стояли несколько детективов.
– Спасибо, что пришли. Я шеф Мичем из полиции Франклина. Мы можем подтвердить, что сегодня утром в лесистой местности у Девяносто шестого шоссе, рядом с фермой Джентри, было обнаружено тело. Предварительно это тело Саттон Монклер. До проведения вскрытия мы не можем больше сообщить никаких подробностей, включая причину смерти. Итан Монклер, муж жертвы, арестован, ему предъявлено обвинение в предумышленном убийстве. На данный момент других подозреваемых нет. Благодарю за усердную работу полицейский департамент Франклина, в особенности сержанта Морено и его группу…
Телевизор выключили.
И на лице расплылась улыбка.
Разве это не странно?Холли было не по себе. Сразу после ареста Итан Монклер превратился в молчаливого зомби. Бо́льшую часть вечера он просидел в камере предварительного заключения, ожидая, когда утром ему предъявят обвинение. Пару раз она заходила проведать его, но мужчина лишь мрачно пялился на грязный пол.
После ареста ей дали тысячу заданий. В основном по составлению отчетов – единственная неприятная особенность работы детектива. Заполнение бланков по делу об убийстве – очень муторное занятие, но Холли хотелось все сделать правильно.
Она не выспалась и выпила уже столько кофе, что тряслись руки. Морено сказал, что дело только начинается. Все понимали, что Монклер убил свою жену. Теперь предстояло это доказать.
Холли хотела присутствовать на вскрытии, но Морено отказал ей, велев заниматься бумагами, поскольку людей там и так будет слишком много. Она не стала возражать: все равно из обгоревшего тела мало что можно извлечь. К тому же этот запах… запах горелой плоти по-прежнему чувствовался в носу. Она не знала, действительно ли ей хочется стоять рядом, пока судмедэксперты будут втыкать иглы в глаза трупа, пытаясь добыть стекловидное тело, а больше, вероятно, они ничего не смогут извлечь из этого месива.
Она посмотрела на часы. Почти восемь. Наверное, вскрытие уже закончилось. И стоило об этом подумать, как на экране вспыхнуло красным оповещение – пришло новое письмо. Судмедэкспертиза Нэшвилла добавила новый документ. Холли кликнула по нему, но внутри было пусто.
Проклятие.
Она схватила телефон и набрала номер морга. Администратор переадресовал звонок, но там она наткнулась на автоответчик. Холли оставила сообщение, провела руками по волосам, опять глотнула кофеина, и через несколько секунд зазвонил телефон. Звонили из морга.
– Грэм слушает.
– Это Фокс, судмедэксперт. Вы звонили?
– Здравствуйте, доктор Фокс. Мне сообщили, что вы закончили вскрытие Саттон Монклер. Файл обновился, но он пуст.
– Да. Иногда требуется время, чтобы загрузились все данные. У нас много фотографий.
– Вы идентифицировали тело?
– Мы пока не получили результаты экспертизы ДНК и слепков зубов, но предполагаем, что это Саттон Монклер. Стоматолог уехал в Африку, а секретарь заблокировала его компьютер, введя неверный пароль. Они пришлют снимки, как только свяжутся с врачом, скорее всего, сегодня вечером. На этой неделе он находится в какой-то отдаленной деревне, но звонит раз в несколько дней.
– Печально. А какова причина смерти?
Холли услышала, как Фокс разрывает какую-то обертку и что-то откусывает. Через мгновение он ответил:
– Простите, не было возможности позавтракать. Итак, причина смерти. В данном случае все непросто. Невозможно сказать точно, как ее убили. Сжигание тела – очень эффективный инструмент для сокрытия причины убийства. Я могу признать это убийством – в ее легких нет следов дыма или огня, значит, она была мертва, когда ее сожгли. Мы также собрали белесый осадок, который по химическому составу соответствует бикарбонату натрия.
– Значит, ее сожгли на месте, а потом убийца потушил пламя огнетушителем? Как все запутано. Но объясняет, почему не сгорели волосы.
– Может, он защитник окружающей среды. С радостью сжег тело, но не хотел сжигать лес.
– Это вряд ли. Тот, кто это сделал, хотел скрыть причину смерти, не привлекая внимания к месту преступления.
– Вероятно, вы правы. – Он снова пожевал. – Я подумал о том же. Скорее всего, мы так и не узнаем, как именно ее убили.
– Ясно. Мне нужно только официально признать это убийством. Когда будете уверены в идентификации, дадите мне знать, хорошо?
– Да. Но есть еще одна странность. Волосы не настоящие.
– Что-что?
– В одном из пакетов с уликами был светло-рыжий парик. Это настоящие волосы, но присутствует и синтетический компонент.
– Зачем она носила парик?
– Понятия не имею. Спросите ее мужа, вдруг он знает. Возможно, из-за какой-то болезни у нее выпадали волосы, а ей хотелось похвастаться пышными локонами. Кстати, голова тоже слегка обгорела, и к черепу прилипли клочки ткани. На макушке мы обнаружили остатки клейкого вещества. Я исследовал его на масс-спектрометре, и оказалось, что это клей, который обычно используют, чтобы передняя часть парика лучше прилегала ко лбу. Помимо этого, в результатах вскрытия нет ничего примечательного.
– Потрясающе. Это все?
– Да. В течение недели вы получите полный письменный отчет.
– Спасибо, доктор Фокс. Хорошего дня.
Повесив трубку, она обновила экран компьютера. Появился отчет. Холли внимательно прочла его дважды. Изучила фотографии, увеличив некоторые снимки лица и головы. Но так и не сделала никаких выводов.
Бритва Оккама[593]593
Бритва Оккама – это правило в науке и философии, согласно которому из нескольких возможных, одинаково полных объяснений чего-либо следует выбирать самое простое. – Прим. ред.
[Закрыть]. Многочисленные факты говорили в пользу того, что это Саттон Монклер.
Так почему же у Холли внезапно возникло ощущение, что дело гораздо сложнее?
Она собрала вещи и пошла к камерам предварительного заключения. Улыбнулась караульному и хлопнула его по ладони, проходя мимо.
Монклер сидел в той же позе, в какой она видела его в последний раз.
– Мистер Монклер?
Он не сдвинулся с места.
– Итан.
Имя, похоже, его немного расшевелило, хотя он все равно не поднял взгляд.
– Вы спите?
Он поднял голову, и Холли увидела в его глазах ярость, отчего сделала шаг назад и потянулась за электрошокером, которого, конечно же, на поясе не было, поскольку она находилась в полицейском участке. Затем его взгляд прояснился, и он мрачно улыбнулся:
– Снова пришли посмеяться над обреченным?
– Никаких насмешек. У меня вопрос. И очень важно, чтобы вы ответили правдиво. Важно и для меня, и для вас.
– Обратитесь к моему адвокату.
– Послушайте, разговаривая сейчас с вами, я нарушаю закон, так что отнеситесь с пониманием.
Он пожал плечами:
– В чем дело?
– Ваша жена носила шиньон или парик? Любые накладные волосы?
– Точно нет.
– Вы уверены?
– Еще бы! У нее самые шикарные волосы, которые я когда-либо видел. Густые, светло-рыжие – предмет зависти всех ее подруг.
– Но у вас были проблемы, не могло ли так случиться, что у нее…
– Нет. Нет ни малейшего шанса, что моя жена вдруг побрила голову и начала носить парик. Почему вы задаете такой идиотский вопрос? Грэм?
Но Холли уже вышла из камеры и помчалась к лифтам. Вернувшись на второй этаж, она поспешила в конференц-зал. Там собралось начальство. Морено, шеф полиции и пара детективов.
Присутствующие повернули головы в ее сторону.
– Это не он.
Все застыли, а потом Морено сказал:
– Бога ради, Грэм. Иди домой. Поспи. У нас совещание.
– Простите, что прерываю, сэр. Но Монклер ее не убивал. Я точно знаю.
Морено прищурился.
– Так скажи, ради бога, по какой причине ты решила раскачивать лодку, Грэм? Тебя повысили до детектива. Ты проделала образцовую работу. Все ясно как божий день. Даже Робинсон признает, что мы взяли Монклера за яйца. Он уже говорил с окружным прокурором о признании вины.
– Сэр, я готова рискнуть своей карьерой. Прошу вас.
Эти слова привлекли его внимание. Он посмотрел на главу департамента, потом снова на Холли и поднял кустистую бровь.
– Говори.
– Обнаруженное тело – не Саттон Монклер.
Саттон
Жизнь – штука запутанная. Путаница в любви, страсти и отношениях. Путаница в семье и друзьях. Путаница с самой жизнью. Какой путь мы выбираем, где делаем повороты. Как бросаем кости.
Мэттью Андервуд
Memento mori
Я просила у жизни так мало. Мужа. Семью. Друзей. Любовь – и давать, и получать. Вот и все.
И я все это получила. О да.
Поэтому, когда я сбежала из своей идеальной жизни, мне требовалось совсем немного.
Теплая постель в уютной мансарде. Сад с зелеными папоротниками и белыми цветами. Кафе и дождь, хорошая книга, удобная ручка для письма. Долгие прогулки, наблюдение за влюбленными, идущими рука об руку, и кистями художников, сверкающими от росы. Одиночество. Я мечтала об одиночестве.
И о вдохновении, чтобы заполнить четыре сотни страниц, о да. Разве это такие уж невероятные желания? Просто писать, изливая слова на страницу, творить. Вот чем я занимаюсь. Чем занималась раньше. Осознанно и с наслаждением. В приятном отсутствии прежней жизни.
Моему одиночеству не требовалась компания.
Я не просила меня в это втягивать.
Не просила сверкающего в лунном свете острого лезвия. И хаоса, и криков. Сирен, и грубых вопросов, и густой влаги от крови на ладонях.
Не просила, чтобы на меня пялились, пялились и пялились.
Elle est arrivе́e[594]594Она приехала (фр.).
[Закрыть]
Саттон Монклер мечтала переехать в Париж.
Она уделяла своей мечте много времени. Вкладывала силы. Представляла, как это будет: чувствовала себя Златовлаской, когда просматривала список квартир, где могла бы поселиться, и выискивала идеальную. Квартира на улице Фобур слишком дорогая, а возле Нотр-Дама – слишком убогая.
Когда мечта превратилась в план, она провела настоящее исследование, просматривая телевизионные реалити-шоу для туристов: Саттон Монклер переезжает за четыре тысячи триста миль из Франклина, штат Теннесси, во Францию, в Париж! Она выбирала, какой округ ей подойдет. Хотела найти нестандартное жилье вдали от туристических районов. Чтобы отыскать идеальное место, она наняла бы агента по недвижимости из того самого реалити-шоу.
– Я ищу мансарду с парижским шармом, чтобы поблизости были хорошее кафе и станция метро. Тихое, закрытое от посторонних глаз место во французском стиле.
Агент по недвижимости выполнила бы пожелания, как всегда. Она недаром имела превосходную репутацию.
Через три дня Саттон оказалась бы в очаровательной двухкомнатной квартире с мебелью в Седьмом округе, на левом берегу Сены, с идеальным видом на Эйфелеву башню из большой гостиной. Это обошлось бы ей в кругленькую сумму, но она получила аванс за книгу. После недолгих переговоров она заплатила бы за квартиру грабительскую сумму, но оставшихся денег ей хватит на год. Она была благодарна издателю за то, что он не потребовал деньги обратно, когда расторг контракт. Она освободилась от всех, освободилась от прежней жизни. Она могла делать что хочет, писать для себя. Сбежать. Ей хотелось лишь ненадолго сбежать от превратностей жизни.
Она переехала бы в тот же день: туристический сезон заканчивался, и хозяин устал от краткосрочной аренды. Он работал в компании, занимающейся недвижимостью для туристов, и отчаянно хотел уехать из Парижа в Шамони, где планировал открыть небольшую кофейню и почаще кататься на лыжах. Агент по недвижимости сказала, что владелец рад неожиданному и быстрому предложению снять квартиру на год с полной предоплатой.
Переезд не занял бы много времени: у нее был только рюкзак с новым ноутбуком, новым планшетом и несколькими потрепанными, но любимыми блокнотами, потертая дорожная сумка, которую Саттон купила в местном секонд-хенде, а также три смены совершенно новой одежды, исключительно черной, и туалетные принадлежности. Все остальное она оставила.
Все и всех.
И когда дверь дома закроется и Саттон останется одна, она оглядится и увидит свою новую жизнь. Ничего лишнего. Идеально.
Безопасно.
Ее поразило, насколько давняя фантазия напоминала реальность. Ее новую реальность.
Все заняло не так много времени, как она ожидала. Всегда полезно проводить исследования. В первый же день Саттон нашла идеальную квартиру в идеальном районе на идеальной улице. Взяла ключи, отдала деньги за год аренды и поднялась по лестнице в свой новый мир, в позолоченную башню из слоновой кости.
Она удрала в новую жизнь. Ведь именно об этом она мечтала, правда?
* * *
Саттон перетащила к окну письменный стол в стиле времен Людовика XIV и разложила письменные принадлежности на потертой деревянной столешнице. У нее еще не было доступа в интернет, не было беспроводной связи, но не беда: перед отъездом она вышла из всех аккаунтов всех соцсетей, сменила пароли на такие, которые никто не разгадает, в особенности она сама. Она скачала все важные файлы на флешку и перенесла на новый ноутбук, а затем сбросила настройки своего аккаунта в «Дропбоксе». Отключила поддержку облачных сервисов. В наше время чертовски трудно исчезнуть, но для умного человека все возможно. А Саттон была очень, очень умна.
Никто не знал ее новый телефонный номер – ни друзья, ни коллеги. Ни Итан. В особенности Итан.
Она проигнорировала боль, которую причинило это имя, и продолжила наводить уют в новой квартире.
Итан не знал, где она. Наверное, уже начал скучать. Или нет. Ей было плевать. Саттон оставила короткую исчерпывающую записку на столешнице из благородного каррарского мрамора, который с такой любовью выбирала, когда они ремонтировали дом. «Не ищи меня, – говорилось в записке. – Мне нужно время».
Как и планировалось, она дошла до центра Франклина, поймала такси, расплатилась подарочной картой Visa, доехала до аэропорта Атланты и дала водителю еще триста долларов за молчание, выбросила одноразовый телефон в унитаз и смыла его, а потом села в самолет и улетела в Париж, с новой сияющей прической, новым сияющим именем и новым сияющим паспортом.
Стоя в своей новой гостиной, в новом городе, новой стране, новой жизни, перед распахнутыми в прохладный весенний полдень окнами, перед кованым балконом, не позволяющим шагнуть прямо в небо, перед птицами, щебечущими на деревьях, растущих на бульваре перед домом, перед красными крышами, тянущимися до самой Эйфелевой башни, она трижды быстро вдохнула, расправила теперь уже темные волосы, стянутые в неровный хвост, и распустила их по спине.
Я свободна. Наконец-то свободна.
Она упала на колени и разрыдалась.
Прерванный бракВ первое утро в новой парижской квартире Саттон проснулась от солнечного света. Он лился через окно на кровать, согревая, приветствуя и радуя. Она провела рукой по лицу, вытерла слезящиеся глаза и потянулась. Кровать была не такой огромной, как массивное королевское ложе у них дома, и в стандартной европейской кровати Саттон чувствовала себя уютно и комфортно.
И голодной – чуждое ощущение в последние несколько месяцев.
Она встала, выпила стакан воды, поправила карандаши на столе. Натянула треники и тунику, сунула ноги в сабо. Убедившись, что у нее есть ключ от квартиры, спустилась по четырем лестничным пролетам на улицу, затем поднялась на один квартал вверх до кондитерской, где купила длинный багет с хрустящей корочкой, потом зашла в соседний магазин, где набрала фруктов и овощей, и, наконец, в магазин сыров, где купила три сорта, не глядя на этикетки. У Итана была аллергия на то и на се, непереносимость и чувствительность, поэтому, чтобы угодить ему со всеми этими странностями, Саттон редко покупала любимые продукты. А теперь, хватая все, что попадалось под руку, она ни в чем себе не отказывала.
Саттон точно не знала, когда перестала его любить. И не была уверена, что вообще когда-либо любила.
Они познакомились на книжном фестивале. Итан тоже был писателем, из Лондона. Знаменитый романист, написавший одну великолепную книгу, прославился благодаря ей и теперь проводил все время в разъездах, читал лекции и вел семинары, получая непомерные деньги за то, что потрясающе выглядит на нью-йоркских и лондонских вечеринках и часто появляется на страницах светской хроники с роскошными женщинами.
Итан считал ее книги банальными, хотя никогда этого не говорил. Да ему и не требовалось говорить. Это было видно по снисходительной и благосклонной улыбке за столом во время завтрака, когда Саттон говорила, что идет в кабинет поработать, и просила не прерывать ее, если только он не будет истекать кровью или умирать. Она говорила это шутливым тоном, но была совершенно серьезна. Итан обладал раздражающей способностью вклиниваться в ее личное пространство в самый неподходящий момент. И вот, час спустя, как раз в тот момент, когда она оседлала волну вдохновения (первые полчаса, разумеется, уходили на просмотр социальных сетей), он приходил, насвистывая.
«Готова прерваться, дорогая? Мы могли бы пораньше пообедать».
«Я написал статью для “Нью-Йоркера”, не могла бы ты посмотреть?»
«Эта глава меня доконает, не поможешь?»
И она всегда соглашалась, потому что так поступают хорошие жены. Она кормила, поила, в любое время была готова к сексу, писала, переписывала, полировала его слова до блеска, чтобы он был счастлив с ней и продолжал получать дифирамбы, благодаря которым они могли жить в отремонтированном викторианском особняке во Франклине, и похвалы со стороны воротил литературного мира.
Вернувшись в квартиру, Саттон отломила хрустящую хлебную корочку и намазала ее мягким сливочным сыром. Она смотрела в окно на Эйфелеву башню, вдыхала дым из камина. Она больше не была хорошей женой. Больше не принадлежала Итану. Такое облегчение.
Как они дошли до жизни такой и снова стали чужими? Когда-то они были неразлучны. Проводили время в горизонтальном положении так же часто, как и в вертикальном. Они веселились, смеялись, радовались, желали друг друга. Теперь желание Итана было для нее таким же чужим, как и купленные продукты, и новый город. Но именно за этим она и приехала – обрести новую жизнь среди мрамора, травы и цветов. Чтобы сбежать. Чтобы начать все сначала. Для себя.
Каким-то образом она намеревалась вырвать с корнем последние пять лет жизни.
И Саттон принялась за работу. Потом снова поела. Прогулялась. Ведь именно так поступают писатели, живущие в Париже.
Была какая-то невероятная свобода в том, чтобы просто идти по тротуару, не привлекая внимания. Она затерялась среди тысяч других. Безымянное существо, без прошлого, без забот. Для всех, кто ее замечал, она была истинной парижанкой: красивая одежда, соответствующая континентальной моде, и аккуратная естественная стрижка. Она приобрела косметику нейтральных цветов, перестала красить ногти и отполировала их до блеска, купила французскую сумку с тонкими ручками из коричневой кожи, надела большие солнцезащитные очки и обмотала вокруг тонкой шеи любимый шарф Hermès.
По-французски она говорила бегло, с местным акцентом. Сейчас в Париже было так много приезжих, что никто не обращал на нее внимания. Она услышала, как две женщины сетовали, что тридцать процентов жителей Парижа даже не говорят по-французски. Он становился городом иммигрантов, и местные жители этим возмущались, но если твой французский на высоте, перед тобой открыты все двери.
Ничто, абсолютно ничто не могло ее выдать. Она вписалась сюда как песчинка в бесконечно длинный пляж.
Вдыхая нежный парижский воздух, она позволила себе предаться воспоминаниям. Ей предстояло отучить себя от прошлого, медленно, осторожно, чтобы потом окончательно от него избавиться. Но один разок можно и вспомнить.
