Текст книги "Современный зарубежный детектив-9. Компиляция. Книги 1-20 (СИ)"
Автор книги: Стивен Кинг
Соавторы: авторов Коллектив,Роберт Антон Уилсон,Мэтью Квирк,Питер Свонсон,Кемпер Донован,Джей Ти Эллисон,Мик Геррон
сообщить о нарушении
Текущая страница: 216 (всего у книги 342 страниц)
Она позвонила Нуну после ухода работника похоронного бюро. Ей хотелось покончить со всеми формальностями как можно быстрее, однако этот тип намеков упорно не понимал. И вовсе она не вредничала. Скромная церемония, без отпевания, только кремация. И никаких изысков – уж точно в последующие несколько лет она не будет трястись над Памятной книгой. Даниэль планировала воспользоваться услугами той же фирмы, что занималась и похоронами ее бабушки, однако те обанкротились. Что, вообще-то, было странно, если вдуматься. Владелец похоронной конторы – и разорился. Мертвые-то не заканчиваются. Вновь выбранное бюро называлось «Дермот Костелло энд сан». Дермот к ней и явился. Таких набрякших мешков под глазами, как у него, она в жизни не видала – из-за них лицо его походило на оплывшую свечку. Признаков сына – женщина готова была поспорить на кругленькую сумму, что его тоже зовут Дермот, – не наблюдалось. Для первоначального взноса Даниэль дала ему телефон Бетси. Та уже дважды звонила ей насчет оплаты. Отказ категорически не принимала, и Даниэль в конце концов сдалась. Единственное, что оказалось не в силах Дермота, это назначить день похорон. Здесь придется ждать, пока не закончат проводить экспертизы тела Иден.
Оставшись одна, Даниэль первым делом проверила новости. Кристофер Махун по-прежнему пребывал в камере предварительного заключения, однако только в качестве свидетеля. Она подумала, не позвонить ли Гейтс насчет причины проволочки, однако они уже кратко переговорили, когда Даниэль отмечалась утром, и детектив тогда отказалась даже подтвердить, что задержанный вообще Махун. Полиция лишь содержит под стражей в качестве важного свидетеля неназываемого подростка, в то время как проводится дальнейшее расследование.
В сети, однако, появилось кое-что новенькое, притом значительное. Всплыли два имени: Джек Пэрриш и Ханна Хольт. Оба, как и Махун, двенадцатиклассники эмерсонской школы. Даниэль отыскала сведения о них. Джек выглядел как парень, с которым встречалась бы героиня фильма восьмидесятых, пока не осознала бы, что сердце ее принадлежит самому главному школьному ботану. Улыбка у него была гадкой и надменной, тело – стройным и мускулистым. На одной фотографии он позировал возле новейшей модели «хот-хэтча», на другой бил по теннисному мячику так, будто намеревался преподать ему урок. В глазах Ханны Хольт застыло недоверие, улыбалась она робко. Даниэль перетащила их снимки на рабочий стол, так же как и циркулировавшие в сети портреты Махуна. Затем расположила фотографии в ряд и долго смотрела на них, пытаясь понять, какого же черта Иден сошлась с этой компашкой.
Затем она задумалась о Патрике Нуне. Пожалуй, во всей этой истории он очень уместен. Блуждающий по улицам родного города в три часа ночи. Скорее всего, пьяный. И, весьма вероятно, чокнутый, хотя пока Даниэль и не просекла, в чем именно его безумие состоит. Она бы и не поверила его рассказу про сбитую собаку, если бы своими глазами не видела хромающую псину. И ей действительно следовало бы сомневаться в каждом его слове, вплоть до предлогов, однако по какой-то причине она ему верила. Тем не менее что-то Нун так и не решился ей рассказать. Вот уже в тысячный раз после их невероятной ночной встречи в памяти у нее всплывала его незаконченная фраза: «В ту ночь я…»
Его визитка лежала у нее в сумочке. Черно-белая, но при этом такая шикарная. Буквы были чуточку выпуклыми, и Даниэль так и подмывало провести по ним пальцам, как слепой. Этот клочок картона наводил на мысль о мире, в котором она никогда не жила, где все дается легко. К ее удивлению, с Патриком Нуном сразу же соединили. К еще большему ее удивлению, он согласился встретиться. Но что совсем не удивило Даниэль, так это предложенное им место – бар на шоссе 9.
«Королевский салон» выглядел так, будто существовал еще с эпохи изобретения спиртных напитков. Она прибыла первой. Отыскать свободную кабинку труда не составило. Тихонько играющая в дешевых колонках песня «РЕО Спидвэгон» звучала так, будто пылесосили комнату где-то в отдалении. Жирный пьяница за стойкой с трудом развернулся заценить ее. Она сощурилась на него, и он медленно продолжил вращение, пока снова не уставился на стойку. Пожалуй, пируэт принятия отказа получился не лишенным некоторого изящества.
Патрик Нун объявился в дорогом костюме и очках, ради которых мальчики, с которыми она росла, рискнули бы тюремным сроком за кражу. Кем бы он там на деле ни являлся, в привлекательности отказать ему точно было нельзя. Мужчине достало такта не улыбнуться ей, когда он проскользнул в кабинку. Нун снял очки, и белки его глаз продемонстрировали такую же ясность, что и его визитка. И от него не пахло алкоголем – по крайней мере, не больше, чем от здешних изорванных сидений из искусственной кожи.
– Как держитесь? – осведомился он.
– Не знаю. Функционирую.
– Функционировать – это хорошо. Всё лучше, чем не функционировать.
– Думаете? – усомнилась Даниэль.
В ответ Патрик Нун спросил, что ей заказать, и она выбрала шардоне – потому что ей хотелось выпить, а не напиваться. Мужчина отправился за напитками. Барменша – низенькая женщина возрастом за пятьдесят, всем своим видом показывающая, что она предпочла бы работать в любом другом месте земли, только не в «Королевском салоне», – приветствовала его как старого знакомого. В ожидании заказа Нун созерцал барную стойку, и Даниэль воспользовалась возможностью, чтобы внимательно его рассмотреть. Сказать, что выглядел он в этой забегаловке неуместно, было бы преуменьшением. Место ему, несомненно, было в центральных городских клубах, охранников которых разодевают так, будто они блюдут неприкосновенность английской королевы.
– Могли бы и побольше охладить, – произнес Нун извиняющимся тоном, ставя перед ней бокал.
Женщина лишь пожала плечами. Она сюда явилась не за шардоне. Себе Нун взял что-то прозрачное с долькой лайма. Повисла пауза, при обычных условиях заполняемая болтовней о пустяках. Но с ней молчание мужчину как будто не смущало.
– Меня интересует, почему мальчишку Махуна до сих пор не арестовали, – не выдержала в конце концов Даниэль.
– А что на этот счет вам сказали в полиции?
– Ничего. Что вы знаете о нем?
– Я знаю его отца. Он держит ресторан в городе. – Нун помолчал. – Люди удивлены.
– А вы?
– Вообще-то, нынче я мало чему удивляюсь. Но да. Удивлен. Все это как-то не вяжется. Простите, если вам неприятно это слышать, но тут уж никуда не денешься.
Он хлебнул свой напиток так, будто ему действительно необходимо было выпить. Хотя и не жадным глотком, немного посмаковал.
– Прошлым вечером вы кое-что сказали, – продолжила Даниэль. – То есть начали что-то говорить.
Нун уставился на нее. Не враждебно. Просто настороженно.
– Вы сказали: «В ту ночь я…» Но потом замолчали.
– Вот как?
– Да, так. Как будто кроме собаки увидели что-то еще, когда там остановились.
Мужчина опустил взгляд в стакан и поболтал лед и лайм. У него явно имелось что ей сказать, и единственный видевшийся Даниэль способ выведать информацию состоял в том, чтобы дать ему время.
– Я потерял дочь, – произнес вдруг Нун. – Два года назад.
– О нет! Мне так жаль слышать об этом.
– У нее была наркотическая зависимость.
– Вот же черт…
– Хотя наши случаи не столь уж и равнозначны.
– Смерть есть смерть. Уж это-то равнозначно. Сколько ей было лет?
– Двадцать. Как и Иден.
Нун, этот разбитый человек, посмотрел ей прямо в глаза.
– Как ее звали?
– Габриэлла. Габи.
– Красивое имя.
– Как и Иден. Почему вы выбрали имя, которое означает Эдем?
– Только из-за чистоты. Я тогда была молода. Об этой истории с яблоком и змеей даже не задумывалась.
Мужчина сделал еще один глоток. Даниэль посмотрела на свой бокал, который почему-то вызвал у нее ассоциацию с анализом мочи. И не стала пить.
– Именно поэтому вы и дали мне свою визитку?
Нун прикончил свою порцию.
– Хотите еще?
– Да я это-то даже не начинала.
Он отправился к стойке за добавкой, и Даниэль снова принялась его рассматривать. Будь у них свидание, Нун безоговорочно получил бы звание самого привлекательного мужчины, с которым ей доводилось встречаться. Самого богатого тоже. Да и самого учтивого. Она задумалась об этом, о свидании с Патриком Нуном. Он спустил бы на ужин пару сотен и по-джентльменски пожелал бы ей спокойной ночи, а она потом помчалась бы домой, чтобы все рассказать Иден. Вот только у них не свидание, и никогда уже ей не помчаться домой с рассказом для дочери.
Когда он вернулся, Даниэль подавила в себе порыв нарушить вновь воцарившееся молчание. Этот человек руководствовался собственными ритмами, которые ей доставало сообразительности не сбивать. Какое-то время они рассеянно слушали булькающую из динамиков «Сестру Кристиан», песню «Найт рэйнджер».
– Вы будете слышать ее голос.
Ей пришлось несколько раз мысленно воспроизвести его слова, чтобы убедиться, что она правильно их поняла.
– Так, – только и выдавила женщина.
– Этого еще не происходило?
Даниэль осознавала, что если прямо сейчас что-нибудь произнесет, то наверняка утратит над собой контроль. Поэтому она просто покачала головой.
– Еще услышите. Она не скажет ничего существенного. То есть не назовет имя своего убийцы. Или выигрышные номера в лотерее. Это будет что-нибудь совершенно заурядное.
– Что ж, думаю, с таким я смогу жить.
– Поэтому-то я и колесил по городу той ночью. Спал – и вдруг услышал, как Габи просит меня приехать за ней. Разумеется, я понимал, что это нереально. И все же… меня напрочь выбило из колеи.
– Значит, это был сон?
– Не совсем. Ее голос пришел не из сна, если вы меня понимаете. Откуда-то из другого места. И нет, в привидения я не верю.
Даниэль с тревогой ощутила, что все это кажется ей чертовски правдоподобным.
– Забавно, но голос ее звучал не таким, каким был при жизни. Уж точно не как в последние годы, самые скверные. Но и не по-детски. Он звучал таким, каким был бы сейчас.
Нун все созерцал свой опустевший бокал. Наконец, поднял на нее взгляд.
– Итак. После того как я сбил собаку, я кого-то увидел.
Внезапно в баре стало тише, на окружающие предметы словно бы навели резкость.
– Что значит, вы кого-то увидели?
– Когда я вышел из машины проверить собаку, там кто-то был. Среди деревьев на границе участка. Я окликнул его, но он не отозвался. Просто стоял. Словно притворялся невидимкой. А потом на меня напала собака, и… когда я посмотрел туда снова, уже никого не было.
– Это был Кристофер Махун?
– Понимаете, в этом-то вся и штука. Нет, не он.
– А вы знаете кто?
– Я практически уверен, что это был парень по имени Джек Пэрриш.
Пятница
ЭлисСвой аккаунт в «Твиттере» она назвала «Эмерсонские Глубины». Для иконки выбрала найденную где-то фотографию вычурного деревянного знака возле автобусной остановки «Эмерсонские Высоты». При регистрации тщательно заметала следы. Для проверки подлинности использовала фиктивный электронный ящик, отключила все сервисы локализации. После свадьбы Джефф установил ей VPN, так что беспокоиться насчет возможности отследить ее IP-адрес не приходилось. Вообще, для разоблачения ее личности потребуется кипа судебных ордеров. Но если до этого и дойдет, свою задачу к тому времени она уже выполнит.
В ветке Элис создала семь твитов. Над первым долго корпела, пока не удовлетворилась полученным результатом:
«Если вы думаете, будто роль Джека Пэрриша в ночь убийства Иден Перри сводится лишь к непричастному свидетелю, то знайте, что в прошлом году он в закрытом порядке признал вину в развратных действиях в отношении одной из учениц Уолдовской школы».
Остальное уже пошло как по маслу. Элис просто придерживалась фактов – ну, может, кое-где малость приукрасила. В итоге подробности преступления получились весьма выразительными. Происшествие в спальне парня. Испуганная девушка вдали от дома. Разгневанная мать. Этническая и классовая принадлежность причастных. Тысячи долларов в качестве платы за молчание. Соглашение о неразглашении информации, подписанное и скрепленное печатью. И вот теперь история повторяется.
Твиты она написала поздно вечером в четверг, однако с публикацией подождала до семи часов утра пятницы, когда у ее целевой аудитории начинался день. Повесила теги четырех отъявленных сплетников: Милли Уильямс, Кассандры Нильсен-Шапиро, Джин Феддес и Эмерсонского клуба высокой драмы. Для подстраховки. Необходимо было разнести эту информацию как можно шире и быстрее. Уже через полчаса ветка набрала более полутысячи просмотров. Люди лайкали и ретвитили. Совсем скоро, надо полагать, распространение вырастет в геометрической прогрессии. Его уже не остановить.
Кликнув на голубой овал подтверждения публикации, Элис ощутила себя пресловутой маоистской цыпочкой из семидесятых, нажатием на детонатор поднимающей на воздух лимузин какой-нибудь капиталистической свиньи. Но драйв драйвом, а авантюра с «Твиттером» все-таки была рискованной. Несмотря на принятые меры предосторожности, посты могли выйти ей боком каким-то совершенно непредвиденным образом. Да и назвать акцию благородной язык не поворачивался. Но она должна была что-то сделать, особенно после своего прокола в комнате Ханны, когда не сохранила обличающие Джека сообщения. Подумать только: ей выдалась великолепная возможность помочь Мишелю освободить сына, а она облажалась! И Кристофер так и остается за решеткой, а ее любовник – в аду.
И это еще не все: как выяснилось вчера вечером, может обернуться бесполезной и другая добытая ей информация, о сокрытии истории с Лекси. Незадолго до десяти ей позвонил Мишель и сообщил, что Кантору не удалось подтвердить факт подкупа Пэрришами семьи Лириано. За неимением какой-либо публичной информации – что было вполне естественно – адвокат позвонил Глории Лириано, матери, но добился лишь лаконичного и категоричного отрицания. Что до самой Лекси, то она первый год училась в Бакнеллском университете, и Глория была бы крайне признательна Кантору, если он оставит ее дочь в покое. Он, впрочем, все равно позвонил, но девушка не ответила. Если соглашение о неразглашении и было заключено, то явно на весьма выгодных для Лириано условиях.
Новость привела Элис в ярость. Кристофер не должен сидеть в тюрьме! И мысль об Оливере, разъезжающем на своем «мерседесе», словно на колеснице богов, и подкупающем или шантажирующем людей, только распалила ее гнев. А она-то всегда держала его за оплот порядочности! Одному лишь богу известно, что он перетирал с Джеффом в пять утра. Элис живо себе представляла, как Джек запугивает ее падчерицу, в то время как Иден Перри лежит бездыханной в доме Бондурантов. И она поверить не могла, что все они подставляют Кристофера и никто их не останавливает.
Могла бы и предвидеть нечто подобное. По крайней мере, та декабрьская стычка с Джеком точно должна была ее насторожить. Инцидент произошел на рождественских каникулах. Она вернулась домой из фитнес-центра и застала парня и Ханну рыскающими по кухне в поисках еды.
– Перестаньте! – заявила Элис, переключившись в режим классной мамочки. – Давайте я угощу вас ланчем.
Она отвезла их в греческую закусочную. Говорил в основном Джек, взахлеб расписывая свой проект по углубленному курсу психологии. Надо признать, то был довольно остроумный вариант Стэнфордского тюремного эксперимента, поставленный на уроке домоводства. Очевидно, за осевшими суфле проявлялись худшие стороны человеческой души. Когда появился официант, парень сделал заказ для себя и Ханны: ей спанакопиту, себе гирос.
– С каких это пор ты ешь фету? – изумилась Элис. – И шпинат?
Девушка лишь бросила на нее исполненный паники взгляд и едва заметно качнула головой. Когда подали заказ, она отправила кусок сырного пирога в рот и попыталась его пережевать – без особого успеха. «Что за чертовщина», – подумала Элис.
– Ты зачем ей это заказал? – тут же накинулась она на Джека. – Ну-ка, объясни!
– Да она никогда выбрать не может!
Элис на мгновение даже впала в ступор. Если бы мужчина заказал ей блюдо против ее предпочтений, она заставила бы его самого съесть эту гадость. Причем с пола.
– Женщины вообще в решительности значительно уступают мужчинам, – назидательно продолжал парень. – Для принятия решений им нужны мы. Это установленный факт.
Элис понимала, что лучше махнуть рукой на его разглагольствования. Ну зачем ей ругаться с парнем падчерицы. Разве только по той причине, что он представлял собой полнейшего мудилу.
– При этом ланч Ханны отправляется в помойку. Так себе победа для самца.
– Я всего лишь говорю, что существуют доказанные различия между полами.
– Согласна. И мужчины понятия не имеют, в чем эти различия заключаются.
– Хотите сказать, мужчины никогда не принимают за вас решения?
– Только когда я говорю им, какие это решения.
– И даже мистер Хольт не делает?
Вопрос был задан с хитрющей ухмылкой, и Элис немедленно охватило искушение воткнуть в парня маленькую пластиковую пику, которыми скреплялся его гирос. Ханна меж тем начала издавать звуки тревоги, едва различимые из-за остывающей пищи, так и не продвинувшейся дальше ее ротовой полости.
– Что ты хочешь этим сказать? – процедила женщина.
– Да просто он вкалывает чуть ли не двадцать часов в сутки и зарабатывает деньги, пребывает в постоянном стрессе, а вы сидите тут за ланчем после фитнес-клуба – не очень-то похоже на равноправное партнерство.
После такой потрясающей наглости Элис поймала себя на том, что искренне ожидает, что Джек обратит все в шутку. Однако он не обратил. Потому что и не думал шутить.
– Отношения – это переговоры, Джек. Не суди о них, если только сам не заключал сделок.
Если парень и уловил отсылку к собственным перипетиям с Лекси, то вида не подал. Вместо этого он как ни в чем не бывало впился в свое мясное блюдо. Насколько представлялось Элис, далее события развиваться могли по двум сценариям. Либо она вытрет засранцем липкий пол закусочной, либо просто позабудет о перепалке.
– Вот, возьми моего салата, – обратилась она к Ханне, остановив выбор на втором сценарии. – Порции тут все равно конские.
Почему же она закрыла глаза на хамство Джека? Да потому что знала, что побоище причинит боль Ханне. Потому что полагала, что зарвавшийся, кичливый псевдоинтеллектуальный стильный парень все же лучше, чем вообще никакой. Однако она допустила ошибку. Злоба, желание подчинить себе – ведь все это было на виду, прямо как пятнышко приправы, равнодушно пристроившееся в уголке его рта. Этот парень – источник неприятностей. А она предпочла забыть все это.
Так что ответственность теперь лежала на ней. Ей необходимо помочь Кристоферу, пока еще не поздно. Она должна перевести внимание общественности на истинного преступника. На Джека. И если Пэрриши намерены сделать Кристофера козлом отпущения, она натравит на них весь скотный двор.
И хотя поначалу гнев Элис был равномерно распределен по всему семейству, сейчас ее особенно бесила Селия. Явилась сюда с сияющим видом, хотя и знала гнусную правду. Да Элис всегда была для нее лишь развлечением – сумасбродной подругой, байки и богемные замашки которой обеспечивали быстренькую встряску, вроде дневного эспрессо или второго коктейля. Это ее небрежное замечание, будто Элис вовсе и не настоящая мать, должно было послужить достаточным предупреждением. В глазах Селии Элис вообще не являлась чем-то настоящим. Но вот сейчас она станет чем-то настоящим. Насколько только это возможно.
Прелесть твитов заключалась в том, что Селии было даже невдомек, кто их автор. Она и понятия не имела, что подруге известна подлинная история о случившемся между Джеком и Лекси. И пребывала в полной уверенности, будто Элис является преданным членом команды Пэрришей. И Элис всецело намеревалась поддерживать у нее данное заблуждение – вплоть до того самого момента, когда на ее сыночка наденут наручники.
Она закончила писать твиты около двух часов ночи, и ей пришлось приложить определенные усилия, чтобы тотчас их не выложить. В этом случае существовала опасность, что ее разоблачения попросту сгинут в ночи. Грамотнее было дождаться, когда их озарят яркие лучи утра. Когда округлятся глаза накофеиненных жителей Эмерсона, начинающих день с просмотра интернета. Когда царствованию Селии в этом прогнившем городке наконец-то наступит конец.
Через сорок минут после обнародования постов Элис спустилась вниз. Несмотря на бурные события, нужно было будить Ханну в школу. Перед комнатой падчерицы она остановилась открыть в телефоне приложение для фотоаппарата. К этому времени Пэрриши уже должны увидеть разоблачительные твиты, и Джек, вполне вероятно, вышлет новые указания. Элис открыла дверь. Ханна похрапывала, ее мобильник лежал на обычном месте. Женщина прокралась к нему и прикоснулась к кнопке возврата. Заблокированный экран вспыхнул. Ничего.
– Привет, – произнесла девушка через какую-то долю секунды после того, как Элис отняла руку от телефона.
Глаза у нее все еще были подернуты влагой и не сфокусированы после сна. Женщина быстро присела на край кровати, заслонив собой по-прежнему светящееся устройство.
– Как ты? – спросила она.
– А, так. В порядке, наверно.
Элис убрала с лица Ханны выбившуюся прядь волос.
– Мне жаль, что тебе приходится сносить все это.
– Да все наладится.
– Вот только одно у меня в голове не укладывается. Кристофер. Ты вообще могла предположить что-нибудь подобное? Лично мне он всегда казался таким мягким.
Ханна перевернулась на спину и уставилась в потолок.
– Не знаю.
– Но ты хоть можешь себе представить, что он совершает такое?
– Представить-то сложно. Но, похоже, все-таки совершил. Мы же оставили его там, и она оказалась мертва.
На мгновение Элис показалось, что падчерица добавит что-то еще, но та спохватилась и умолкла. «Держись нашей версии».
– Ханна, если захочешь о чем-то поговорить, я всегда рядом. Ты же это знаешь, да?
Девушка продолжала созерцать потолок.
– Я знаю, вы с отцом близки, и, разумеется, ты любишь Джека, но, быть может, у меня получится быть более объективной, нежели они.
– Всё не так, как думают люди.
Сердце у Элис так и затрепетало.
– Не так?
– В смысле, Иден не была… Все кругом считают, будто она была сама невинность, но это не так.
– Почему?
– Да она только и сочиняла. Все эти бредовые фантазии. Половина из того, что она говорила, была чушь. Ты наверняка повидала таких девушек.
– Да и мужчин тоже, можешь не сомневаться.
– И еще этот ее шизанутый характер. Поначалу ничего не подозреваешь, а когда заметишь, она уже… без тормозов.
– И той ночью она вышла из себя?
Ханна кивнула. «Ну же, давай, – подумала Элис. – Колись!»
– Значит, до вашего ухода что-то все-таки произошло?
Снова кивок, еле заметный.
– Между Джеком и Иден?
Еще менее уловимый кивок.
– Привет! – вдруг донесся с порога голос Джеффа.
Элис на мгновение закрыла глаза, затем обернулась. Он явно тоже только проснулся. Ни отец, ни дочь ветки в «Твиттере» пока не видели.
– Что тут у вас? – поинтересовался мужчина.
– Да просто болтаем, – ответила Элис.
– В школу собираешься сегодня?
– Да уж придется, – вздохнула Ханна.
– Я тебя подброшу.
Элис погладила падчерицу по голени и попыталась встретиться с ней глазами, чтобы дать понять, что их разговор не закончен. Однако Ханна снова захлопнула створки своей раковины. Женщине только и оставалось, что покинуть комнату. В ответ на вопросительный взгляд мужа она лишь мягко улыбнулась.
Дождавшись их отъезда, Элис позвонила Мишелю. Ей отчаянно требовалось увидеться с ним. Немедленно. Объяснить посты в «Твиттере» и сообщить, что Ханна вот-вот ей раскроется. Что-то определенно произошло между Иден и Джеком. Еще одна беседа с девушкой наедине – на этот раз она припасет выпивку, – и дело в шляпе. Но, самое главное, Элис хотела увидеть любимого мужчину. Услышать его голос, оказаться в его объятьях.
На встречу Мишель согласился, но с условием, чтобы не у него дома. Она предложила где-нибудь на шоссе 9, однако ему не хотелось уезжать из города, ведь в любой миг могли поступить известия о судьбе сына. Тогда Элис вспомнила про Единую унитарианскую церковь, где она неизвестно зачем посещала поэтический кружок. Размеры спланированной с сектантским размахом парковки позади крупного каменного строения позволяли обслуживать хоть пресловутую техасскую мегацерковь. Но, самое главное, со стороны улицы стоянку было не видно. И туда вообще никто никогда не заезжает, возможно, даже по воскресеньям.
Мишель уже был на месте, когда она приехала. Женщина пересела к нему в машину. Выглядел он измученным, а глаза налиты кровью. Ей так хотелось обнять его, но что-то в любовнике подсказало, что сначала необходимо поговорить. Она спросила, видел ли он сегодня утром ветку в «Твиттере» о Джеке.
– Да, Кантор рассказал.
– Это я сделала.
– Понятно, – без особого удивления отозвался Мишель.
– Ты сердишься?
– Нет. Просто не вижу смысла в этом. Полиция-то уже определилась.
Элис совсем не понравился этот его сломленный тон. Она помогла бы Мишелю в его страхе, в отчаянии или печали. Уж точно поддержала бы в гневе. Но вот как противостоять пораженческому настрою, этого она не знала.
– Еще я поговорила утром с Ханной, – продолжила тем не менее она. – Она точно что-то скрывает.
– Вот только что?
– Прежде чем мне удалось что-либо вытянуть из нее, появился Джефф. Что-то явно произошло между Джеком и Иден.
Внезапно глаза Мишеля наполнились слезами. Зрелище оказалось столь неожиданным, что на несколько секунд Элис даже опешила. Затем подалась вперед и обняла любовника.
– Ох, милый…
– Просто я ощущаю себя совершенно бессильным…
– Мишель, послушай меня. Я собираюсь выжать из Ханны, что ей известно. И она скажет мне правду, и тогда мы освободим Кристофера, а этого гребаного насильника упечем за решетку.
Они поцеловались. Нежно и недолго, без сексуальной страсти. Потом Элис снова обняла Мишеля и положила голову ему на грудь. Сердце его билось медленно и печально. Как бы ей хотелось, чтобы они сидели вот так целую вечность, невидимые для всего остального мира.
– Я с тобой, – произнесла она.
Вдруг оглушительно зазвонил мобильник Мишеля, и Элис от неожиданности отпрянула от него, стукнувшись локтем о руль.
– Кантор, – произнес он, взглянув на простенький экранчик телефона-раскладушки.
Женщина откинулась на спинку сиденья. Насколько она различала голос адвоката, новости были скверные. Не произнеся ни слова в ответ, Мишель дал отбой и потом уставился в окно. То были самые долгие пять секунд в жизни Элис.
– Если ты собираешься поговорить с Ханной, то лучше не тянуть. – Он посмотрел на нее. – Кристофера только что арестовали.
По возвращении домой Элис обнаружила, что Ханна у себя комнате. Джефф уехал в лабораторию. Такой шанс упускать было нельзя, и женщина постучалась и вошла к падчерице. Та немедленно положила мобильник экраном на кровать.
– Ты вроде должна быть в школе, – начала Элис, присаживаясь рядом с девушкой.
– Пришлось сбежать оттуда. Из-за этой фигни в «Твиттере».
– Да, я уже видела.
– Джек говорит, что это наверняка дело рук Лекси.
– Вполне возможно, – кивнула женщина, откладывая сеанс самоотвращения на потом.
– Ведь родители Джека заплатили этой глупой девке только за то, чтобы она прекратила врать. А она все равно за свое! Это несправедливо. Он же ничего такого не делал. И всего остального тоже. И тогда в торговом центре был всего лишь розыгрыш! Все это чушь!
– Знаю, знаю. – Элис выждала несколько секунд. – Ханна, ты утром что-то начала говорить про характер Иден. Так что там стряслось?
Девушка уставилась на свой перевернутый телефон.
– Эй, Ханна, да что с тобой? – Элис тронула ее за плечо. – Это же я.
– Можешь ответить мне на один вопрос?
– Конечно.
– Если произошло что-то не имеющее отношения к делу и я не рассказала об этом копам, это же ничего, да?
– Ну, зависит от обстоятельств.
– Я хочу сказать, если есть что-то выставляющее нас в дурном свете, но если рассказать об этом людям, то для Кристофера все равно ничего не изменится, – значит, и рассказывать незачем, так ведь?
– Ханна, почему бы тебе не поделиться со мной, что произошло у Бондурантов? Давай начнем с этого.
– Ладно, только никому не говори.
– Ты можешь мне доверять, ты же знаешь.
Ханна глубоко вздохнула, обращаясь к воспоминаниям.
– В общем, мы закинулись колесами, и нас, ну, конкретно накрыло. Я так совсем потерялась, и меня занесло в спальню наверху. Их сына. Который умер, помнишь? Там все увешано его фотографиями. Я типа залипла ни них, а потом улеглась на его кровать. Стала думать, не здесь ли он умер, а затем – каково это, быть мертвым. Ну, вдруг увидишь какие-то цвета, которых никогда раньше не видел? После этого я на какое-то время вырубилась, но меня разбудил чей-то крик. Мне даже сначала показалось, что это тот мертвый парень орет, а потом врубилась, что это Иден. Я рванула вниз. Она стояла посреди комнаты, чуть ли не в истерике билась. Завернутая в одеяло, типа как в накидке – или как там это называется. В смысле, ни с того ни с сего превратилась во всю из себя разгневанную богиню. А Джек и Кристофер стояли, как будто не понимали, что им делать.
Ханна потрясенно покачала головой.
– Видела бы ты ее лицо. Она была вне себя. Все повторяла: «Ты за это заплатишь!» Снова и снова.
– Кто заплатит?
– Джек. Да полная чушь. Она утверждала, будто он напал на нее. Мы пытались успокоить ее, но она как с катушек слетела. Наконец, Джек говорит, типа, а, на хрен все, я ухожу, эта девка рехнулась. Сказал Кристоферу, чтобы занялся ей, и мы ушли.
– А Кристофер остался?
– Ага. Понимаешь, он был по уши в нее влюблен. И на это смотреть даже было больно, потому что она, в общем-то, держала его за маленького мальчика. Иногда лизалась с ним, если слишком напивалась или накуривалась. Но трахаться с ним не собиралась, это точно. А Кристофер как будто и не понимал. В плане девушек он совсем неопытный. Ладно, когда мы пришли домой, я про сон и позабыла. Ты же видела меня. Я была такой расстроенной из-за этих бредней, что Иден наговорила. Меня беспокоило, что будет Джеку, если это всплывет. А на следующий день мы узнали, что она мертва. Мы понятия не имели, что происходит. Какой-то сюр творился.
– А из-за чего она взбесилась, как ты считаешь?
– Да из-за дури. Джек сказал, что она была в отключке и вдруг резко очухалась, сама не своя. Он думает, может, это был флешбэк с набросившимся на нее дружком ее мамаши. Но когда мы узнали о ее смерти, Джек попросил меня никому не рассказывать про этот ее припадок. Ну сама-то я точно не хотела рассказывать про наркоту, потому что…
– Почему же?
– Только никому не говори.
– Не скажу, – кивнула Элис, вздыхая про себя, когда же глупая девчонка прекратит вынуждать ее ко лжи.
