Текст книги "Современный зарубежный детектив-9. Компиляция. Книги 1-20 (СИ)"
Автор книги: Стивен Кинг
Соавторы: авторов Коллектив,Роберт Антон Уилсон,Мэтью Квирк,Питер Свонсон,Кемпер Донован,Джей Ти Эллисон,Мик Геррон
сообщить о нарушении
Текущая страница: 251 (всего у книги 342 страниц)
1984
Глава 7На следующей неделе миссис Прайс стала давать мне все больше поручений, и я неизменно соглашалась. Я распечатывала задания и тесты, вертя ручку копировальной машины, хранившейся в канцелярском шкафу; миссис Прайс взяла с меня обещание не подглядывать, потому что это нечестно по отношению к остальным, и я не подглядывала, слово даю. Я собирала в монастырском саду маргаритки, астры и веточки алиссума для алтаря Девы Марии и чистила аквариум, где жила Сьюзен, самочка аксолотля. Миссис Прайс принесла ее в начале учебного года для живого уголка, и мы сгрудились вокруг аквариума, разглядывая это диковинное существо. Аксолотли – их еще называют мексиканскими ходячими рыбами – на самом деле никакие не рыбы, а хвостатые земноводные, родственники саламандр, объясняла нам миссис Прайс, но саламандры, когда вырастают, переселяются на сушу, а аксолотль на всю жизнь остается личинкой: живет в воде и не теряет свои ветвистые жабры. Поначалу мы каждое утро бегали к аквариуму поглазеть на Сьюзен, но очень скоро к ней привыкли, она была уже не в диковинку. В тот день аквариум давно пора было чистить, и я осторожно пересадила Сьюзен в пластиковый лоток – миссис Прайс говорила, что кости у аксолотлей мягкие и они очень нежные, хрупкие. Пока я меняла воду и чистила стекло, Сьюзен смотрела на меня золотистыми глазами и шевелила бахромчатыми жабрами, растопырив пальчики, удивительные, почти человеческие. Я вынула из аквариума большие плоские камни, пластмассовый сундучок, керамический горшок, где она любила прятаться, и вычистила их зубной щеткой, протерла листья искусственных растений. Затем вернула Сьюзен в аквариум и скормила ей червячка – Сьюзен схватила его и проглотила в один присест.
В лавку я опоздала на час, и отец был недоволен.
– Я думал, с тобой что-то случилось. Надо же, взяла и не пришла.
– Я была с миссис Прайс, – объяснила я в оправдание. – Помогала. Ничем опасным не занималась.
– Да, но я-то откуда знаю? Что ж ты не позвонила?
– Не было мелочи на телефон-автомат. – Вранье: я так увлеченно помогала миссис Прайс, что начисто забыла позвонить отцу.
Я ушла в подсобку разобрать и привести в порядок новый товар – вымыть ящики для цветов, начистить до блеска хрусталь.
Чуть позже отец принес пустые ценники и стал вешать на товары, с которыми я уже закончила.
– Сто пятьдесят долларов? – Я взяла в руки чайник “Роял Далтон”.
– Прошу, пойми, – сказал отец, – кроме тебя, у меня никого больше нет. – Забрав у меня чайник, он написал на ценнике “175”.
– Понимаю, – кивнула я. И указала на набор серебряных бутылочек: – Двести?
– Больше. – Голос у него все еще был недовольный.
– Сделать тебе шницель на ужин?
Отец со вздохом достал десятидолларовую бумажку, заправил мне за ухо выбившуюся прядь.
– Туда и обратно.
Мясная лавка мистера Пэрри была за углом, неподалеку от овощной лавки Фанов, и я на ходу помахала миссис Фан. Она разворачивала апельсины, завернутые в лиловую папиросную бумагу, и складывала пирамидой, на каждом апельсине красовалась зеленая наклейка-звездочка; Эми стояла за прилавком. “Что это такое?” – спросил у нее покупатель, указав взглядом на горку авокадо. Рядом был газетный киоск с кричащими журнальными обложками под проволочной сеткой: “Сенсация! Репортаж из княжеского дворца Монако”, “Что значит, когда тебя называют насильником”, “Удивительные поделки из прищепок”, дальше – химчистка: “Кожа и мех”, “Шторы”, “Свадебные платья”. И наконец, мясная лавка – красно-белый кафель, козырек над большой витриной, а на витрине связки сосисок, горы фарша, отбивные на стальных подносах, украшенных веточками искусственной петрушки. На стекле перечислены толстыми белыми буквами товары дня. На крюках подвешены окорока.
– Рад тебя видеть, Джастина, – улыбнулся мистер Пэрри.
С мамой я часто сюда захаживала, а с отцом мы давно здесь не появлялись, проще было покупать все необходимое в новом супермаркете: фрукты, овощи, мясо.
– Не мешало бы тебя подкормить. – Мистер Пэрри, подмигнув, протянул мне ломтик любительской колбасы, совсем как в детстве; я поблагодарила и съела. – Как вы там управляетесь?
– Хорошо, спасибо, – ответила я. От колбасы осталась жирная пленка на руках и губах. Я смотрела на весы, пока мистер Пэрри отрывал от толстого рулона кусок бумаги и заворачивал шницель. Больше он ничего у меня не спросил.
Примерно в это время начались кражи, хоть вначале мы ничего не заподозрили. У Карла пропал ластик с роботом R2D2, у Линн Пэрри – полосатый шарф, который она связала сама, у Ванессы Камински – прозрачный зонтик в форме купола. Джейсон Асофуа потерял штрих-корректор, а Джейсон Моретти сказал: красть такое – просто дурость, он же у тебя высох. У меня пропал ватный шмель, которого сделала для меня медсестра из зубного кабинета, он висел в парте, в дырке для чернильницы, и покачивался на веревочке всякий раз, если поднять крышку. Когда я принесла его в класс, Эми старалась скрыть зависть, но я заметила ее взгляд, когда раскачивала шмеля, чтобы он кружился и танцевал. Впрочем, у Эми тоже был подарок из зубного кабинета – немного ртути в прозрачной игольнице, если ее встряхнуть, она то разваливалась на серебристые шарики, то вновь соединялась. Все мечтали ее заполучить, но как раз она-то и не пропала.
Когда у меня потерялся шмель, я вытащила все учебники, поискала под партой, даже в пенал заглянула – но маленький пушистик с прозрачными крыльями и чернильными точками вместо глаз исчез, как и ручка с парома, подарок от мамы. У Паулы потерялся пластмассовый смурфик-лунатик, самый редкий в коллекции смурфиков, все о таком мечтали; мы уговаривали родителей заправляться на бензоколонках “Бритиш Петролеум” – только там продавались эти фигурки. Найдется, утешали мы Паулу, а она рыдала: нет, нет, он совсем пропал, да не просто пропал – украли. Но бывает же, что вещи теряются, так? То одно неизвестно куда девается, то другое. А мы еще дети, растеряши, разве нет? А потом и у миссис Прайс кое-что пропало: средь бела дня исчезла из сумочки розовая перламутровая помада. Миссис Прайс глубоко опечалило, что один из нас вор; она-то думала, в школе Святого Михаила нам прививают совсем другие ценности. Мы все друзья – кто же крадет у друзей? Мы же одна команда – одна семья. Неужели вор рассчитывает уйти безнаказанным? Мистера Чизхолма она тревожить не хочет, но если надо, поговорит с ним. Мы слушали, опустив глаза, ведь миссис Прайс имела право подозревать любого из нас.
– Говорила же я, у нас завелся вор, – сказала Паула, упиваясь своей правотой, хоть никакая правота смурфика-лунатика не вернула бы. Ее отец все заправки в городе объездил в поисках такого же, но такие больше не продавались. Зато Паула из-за слез осталась вне подозрений – впрочем, откуда нам знать, что она не притворялась? Все мы украдкой наблюдали друг за другом, каждый приглядывал за своими вещами. Катрина Хауэлл обвинила Селену Котари – дескать, та нарочно оставила дома свои маркеры, а нам сказала, что их украли, чтобы никто ее не заподозрил, но доказательств у Катрины не было, а то, что она все свалила на Селену, само по себе подозрительно.
Однажды утром, когда мы ждали миссис Прайс, Рэчел Дженсен шепнула Джейсону Асофуа, что Эми единственная, у кого ничего не пропало.
– Да ну, неправда, – вмешалась я.
– Что неправда? – спросил Джейсон Дэйли, и Джейсон Асофуа зашептал ему на ухо. – Вот как? – отозвался Джейсон Дэйли и передал Джеки Новак.
Все они посмотрели на Эми.
– Что такое? – спросила она.
– У всех что-то украли, а у тебя – нет, – сказала Рэчел Дженсен.
Весь первый ряд обернулся.
– А у Доминика? – спросила Эми.
– У меня двух машинок не хватает, – сказал Доминик.
– Ну а Брэндон?
– У меня губная гармошка пропала.
– Видишь? – спросила Рэчел.
– Это ни о чем не говорит, – возразила Эми.
Джейсон Моретти сказал:
– Мама говорила, твой отец ее однажды обсчитал. Теперь приходится сдачу каждый раз проверять.
– Мой папа... – начала Эми, но Натали О’Кэррол перебила:
– Они кладут гнилые фрукты поглубже в пакет, а те, что получше, – сверху. У нас в Новой Зеландии так не делают. Замечаешь только дома, когда уже поздно.
Карл, пальцами растянув уголки своих красивых глаз, передразнил:
– Ты хотеть яблок? Сочный, свежий яблок? Покупать дешевая-дешевая!
Все засмеялись, подхватила и Эми – значит, не обиделась, рассудила я. В разгар смеха вошла миссис Прайс. Мы встали, поприветствовали ее хором:
– Доброе утро, миссис Прайс! Да хранит вас Бог, миссис Прайс!
– Что смешного? – спросила она.
Я вспыхнула, сама не знаю отчего.
– Джастина?
Я взглянула на Эми, та смотрела в окно.
– Карл строит рожи, вот и все, – ответила я.
Миссис Прайс сделала нам знак садиться.
– Пусть будет осторожнее. – Она улыбнулась. – Сколько веревочке ни виться, все равно концу быть.
На большой перемене я пошла на площадку, но Эми в трубе не было. Карл и компания мальчишек швырялись камнями в крону грецкого ореха, а Мелисса и Паула сновали туда-сюда, подбирали сбитые орехи и складывали в кучку.
– Эй, Джастина! – окликнул Карл. Я думала, он на меня злится, ведь я на него наябедничала миссис Прайс, но он предложил: – Хочешь попробовать? – и протянул мне камень.
Камень был гладкий, как птичье яйцо, и хранил тепло его ладони. Я посмотрела наверх, в гущу изумрудных листьев, напоенных солнцем, светом.
– Давай, – подзадоривал меня Карл, – разнеси тут все! – Фраза прозвучала как в кино.
– Ага, разнеси тут все! – подхватила Мелисса.
Мне вспомнилось, как я кинула Бонни теннисный мячик и ветер отнес его к обрыву, где внизу камни, острые точно бритвы. Как Бонни помчалась следом, но вовремя остановилась. Я взвесила камень в руке и швырнула со всего размаху. Два ореха шлепнулись на землю. Со второй попытки я сбила еще орех.
– Она лучше тебя кидает. – Джейсон Моретти толкнул Карла в плечо.
– Заткнись, – сказал Карл – но он смотрел на меня с полуулыбкой, склонив голову набок, будто у него что-то на уме. Глаза его искрились на солнце золотом. По коже у меня забегали мурашки, словно меня облепили сотни бабочек, трепеща крохотными крылышками. Потом, когда Джейсон Моретти и Джейсон Асофуа снова стали кидаться камнями, подбежала сестра Бронислава.
– Дети, дети! – кричала она, а черная ряса полоскалась позади нее, словно крылья. – Это очень опасно! Кто-нибудь покалечится!
Миниатюрная темноглазая полька, одна из последних монахинь в монастыре, она вздрагивала от громкого шума, потому что в Польше во время войны на ее глазах расстреляли всю ее семью. Так говорили, так мы передавали друг другу шепотом, и это, скорее всего, была правда: те, у кого здесь учились старшие братья и сестры, рассказывали, как однажды на большой перемене она присматривала за детьми на площадке и, услышав хлопок в двигателе проезжавшей мимо машины, спряталась за тракторными покрышками. Монахини больше не вели у нас уроков, но по-прежнему за нами приглядывали во время игр, учили нас пению, народным танцам, давали индивидуальные уроки красноречия – для тех, кто хотел сойти за выходцев из другой, более образованной среды. Сестра Бронислава учила нас в первом классе, и в первый день, когда мама привела меня в школу и ушла, я не могла от нее отцепиться – зарылась лицом в ее длинную черную рясу, а она погладила меня по голове и разрешила поиграть с четками, висевшими у нее на поясе. Потом сказала: “Ну хватит плакать” – и усадила меня за парту. Во время пасхальной службы она каждому из нас дала по вареному яйцу, расписанному цветами и птицами, яйцо положено было съесть, но у меня рука не поднялась ломать красивую скорлупку, и оно испортилось.
Мальчишки выронили камни.
– Простите, сестра.
Сестра Бронислава, подобрав камни, продолжала:
– Так можно голову проломить. Выбить зубы, глаз. Убить друг друга.
– Да, сестра, – закивали мальчишки.
– А ты что здесь делаешь, Джастина? – спросила сестра Бронислава. – Не ожидала от тебя.
– Да, сестра, – отозвалась я. – Простите, сестра. – Не хотелось расставаться с камнем, ведь его дал мне Карл, но сестра Бронислава ждала с протянутой рукой. Я отдала ей камень.
Теперь думаю: что нам стоило после ее ухода взять по булыжнику? Но мы не взяли.
Мальчишки стали брать из кучки орехи, наступать на них и выковыривать ядрышки. Джейсон Асофуа хотел угостить Мелиссу, но та мотнула головой:
– В одном орехе двадцать шесть калорий.
– Джастина? – окликнул меня Карл. Он держал на ладони две половинки ядра. Бледно-золотые, напоенные солнцем, не то что пыльные кусочки в мешке, который хранился в чулане у нас дома. Я надкусила одну, тонкая шкурка лопнула, и под ней оказалась сладкая маслянистая мякоть. Карл сунул в рот вторую половинку. Я и сейчас, закрыв глаза, чувствую вкус.
Я осталась в их компании на всю перемену, и мы играли в “Мама, можно?”, но понарошку, мы ведь уже взрослые. Сначала мамой была Паула и заставляла нас делать то половинные шаги, то лилипутские, чтобы мы не могли до нее дойти. Я все время забывала спрашивать: “Мама, можно?” – и возвращалась на старт, а остальные подбирались к Пауле все ближе и ближе. Она позволила Мелиссе выиграть, как всегда, потому что Мелисса красивая. А Мелисса позволила выиграть Карлу – “Карл, сделай семь гигантских шагов”, – ей хотелось, чтобы Карл ее осалил. Когда прозвенел звонок, я увидела, как из-за тракторной покрышки выбралась Эми и пошла в класс одна. А еще увидела, как из окна учительской за нами следит миссис Прайс.
Глава 8К тому времени тему про аборигенов мы уже закончили, перешли к следующей, “Обитатели зоны приливов”, и рисовали в рабочих тетрадях по природоведению крабов, моллюсков, губок и актиний. На той неделе, чтобы успеть до холодов, мы всем классом отправились на экскурсию к каменистому пляжу у подножия скал. С нами поехали сестра Бронислава и несколько мам – следить, чтобы никто не поскользнулся, не поранился об острые камни, не утонул. Я надеялась занять место в автобусе рядом с Карлом, но Мелисса меня опередила, и пришлось сесть рядом с Эми. Мать Мелиссы устроилась впереди, рядом с миссис Прайс; она была похожа на Мелиссу – медовые волосы, синие глаза, точеный нос, – только очень полная. Ляжки, обтянутые темно-синими брюками, не умещались на сиденье, а бретельки бюстгальтера под тугой блузкой врезались в жирную спину.
– Такой станет Мелисса через несколько лет, – шепнула мне на ухо Эми.
Я думала о том же, но прошептала в ответ:
– Не говори гадости.
Мы с Мелиссой стали теперь подругами, я даже ходила к ней в гости, плавала у нее в бассейне, и она побрызгала меня своими духами “Чарли” и показала мне ящик комода, где ее старшая сестра хранила тампоны и прокладки. Мы вместе прогнали ее младшую сестренку, когда та просила поиграть с ней в парикмахерскую, “Ты уродина, – сказали мы ей. – У тебя гниды”. На ужин миссис Найт приготовила нам гамбургеры, нажарила чипсов в настоящей фритюрнице. Для себя она сделала гаспачо – в “Кулинарной книге для худеющих” он назывался “холодный томатный суп” – и, отмерив треть стакана творога, намазала его тонким слоем на ломтик ржаного хлеба. Мелисса не доела пару чипсов и кусочек гамбургера; это хорошая привычка – оставлять еду на тарелке, сказала она мне.
В воздухе над пляжем висела дымка, небо на горизонте сливалось с серым морем, а легкий ветерок доносил запах сырой древесины и морской капусты.
– Кто-нибудь знает, что здесь случилось? – Миссис Прайс указала на узкий вход в бухту. – Страшная, страшная трагедия, – подсказала она, когда никто не ответил. – Не так давно, шестнадцать лет назад.
Миссис Дженсен подняла руку:
– “Вахине”?
– Верно! – отозвалась миссис Прайс, и миссис Дженсен посмотрела на нас с торжеством. – Во время жестокого шторма здесь затонул паром “Вахине”, погиб пятьдесят один человек. Крупнейшая морская катастрофа у нас в Новой Зеландии за последние годы.
Во время ее рассказа о крушении мы смотрели на море, и нам чудилась тень корабля. Как могло такое случиться в заливе, почти у самой суши? В тяжелых погодных условиях капитан потерял ориентировку, объяснила нам миссис Прайс, и, пытаясь обогнуть риф Барретта, налетел на него кормой. Когда паром перевернулся, одни утонули, другие умерли от переохлаждения и травм, полученных при эвакуации. Выжившие держались в воде за руки, но приходилось отпускать соседей, если те уходили под воду. И пока спасатели ждали на нашем берегу залива, многих отнесло на восточную сторону и они разбились о скалы. Почти все тела нашли в той стороне.
– Можно ли такое рассказывать детям? – шепнула миссис Найт матери Джейсона Моретти.
– А они и рады слушать, все впитывают, – заметила миссис Асофуа и была права. Мы, как обычно, ловили каждое слово миссис Прайс.
– Сестра мне отправила на день рождения посылку, – сказала миссис Дженсен. – Но она так и не дошла – видимо, ее везли на “Вахине”. – Она призадумалась. – Красивый жакет жемчужной вязки, с перламутровыми пуговицами. Несколько недель вязала.
Мы лазили с маршрутными листами по камням, искали все, что задала нам миссис Прайс, ставили галочки, делали наброски на схеме литорали.
– Может быть, мячик найдется, – сказала я Эми, но та лишь фыркнула.
– Его давно здесь нет.
– Но мы в нужном месте. Все может быть.
– Он, наверное, уже в Австралии.
– Что уже в Австралии? – спросила миссис Прайс.
Была у нее привычка прислушиваться к чужим разговорам и вступать в те, что она сочтет интересными. Эми широко улыбнулась мне.
– Я тут, наверху, гуляю по выходным с собакой, – выпалила она. – Ну, про это вы знаете. Джастина однажды ей бросила теннисный мячик, и он упал с обрыва вниз. А сейчас сказала, что он может здесь найтись, а я ей: нет, не может.
Миссис Прайс кивнула.
– Видите линию прилива? Его точно унесло в море.
– Говорю же тебе, – сказала Эми.
– Я его бросила не нарочно, – объяснила я. – Мы старались не сходить с тропы, но его ветром отнесло. Так уж получилось.
– Ветры здесь сильные, – подтвердила миссис Прайс.
И, будто в доказательство, внезапный порыв выхватил из рук Грегори Уолша листок, Грегори погнался за ним вдоль берега, но не смог поймать, а миссис Прайс сказала, что запасных у нее нет, надо быть осторожнее. Грегори был не из числа любимчиков. Паула наступила на мертвую чайку, да как завизжит, и миссис Моретти взяла у нее кроссовку и прополоскала в воде, а Паула в это время стояла на одной ноге. Те из нас, на кого дул ветер, учуяли вонь и удивились: как мы сразу не заметили? Мы зажимали носы, делали вид, что нас тошнит, и вскоре все разбежались, а мне хотелось посмотреть. Я потыкала палкой в птичью грудь, перепачканную песком, потянула за крыло, и оно расправилось, как живое, только перья были свалявшиеся, неопрятные, просвечивали на солнце.
– Пойдем отсюда, Джастина, – позвала сестра Бронислава, но миссис Прайс сказала:
– Пусть. Смотри сколько хочешь, милая. – Она кивнула мне, и стало ясно, что она все понимает. Я подумала: она тоже потеряла близких.
Когда мы заполнили маршрутные листы и убрали в сумки, миссис Прайс распределила между нами роли: Мидия, Морской салат, Устрица, Фитопланктон, Зоопланктон и так далее. И дала задание составить пищевые цепи: взяться за руки с теми, кого мы едим, и с теми, кто может съесть нас.
– В каждой цепи не больше пятерых, – пояснила миссис Прайс, когда мы искали хищников и жертв.
Я, Чайка, взяла за руку Мелиссу, Морскую звезду, а она – Грегори, Моллюска, а он – Эми, Микроводоросль.
Вот так все устроено в природе, сказала миссис Прайс, у каждого своя роль, каждый – звено в цепи, и если одного звена недостает, то все рушится. Она указала на Эми, других Водорослей, Фитопланктон.
– Вы продуценты, – объяснила она. – Вы создаете питательные вещества из солнечного света – считай, из ничего. Это ли не чудо, люди? А потом появляется консумент, который не умеет сам производить себе пищу, – она указала на Морские блюдечки, Литторин, Улиток, – появляется консумент и съедает вас. Вы превращаетесь в ткани его организма. Но тут появляется консумент второго порядка – Морская звезда, Мидия, Устрица – и съедает того, кто поживился вами, и так далее вверх по пищевой цепи, пока не доберемся, – она указала на меня взмахом руки, – до высшего хищника.
– Значит, ее никто не съест? – спросила Мелисса.
– Никто не съест, – заверила миссис Прайс.
– Так нечестно.
– Это закон природы, милая моя. Если ты внизу пищевой цепи, то ничего не поделаешь, а если ты наверху – что ж, тут тоже ничего не поделаешь. Это дается с рождения.
Миссис Найт вновь что-то шепнула миссис Моретти, а та оглянулась на нас и кивнула.
Мы устроили перекус – присмотрев места посуше, где можно сесть, достали бутерброды, булочки с начинкой. Я надеялась, что Эми угостит меня стряпней миссис Фан, но Эми взяла с собой обычные бутерброды. Мы сидели на нагретых солнцем камнях и, закрыв глаза, слушали шелест волн и резкие крики чаек. За спиной у меня нависали утесы, и когда я подняла взгляд и увидела их зубчатые контуры, голова закружилась, мир вокруг словно накренился. Я вцепилась покрепче в камень, чтобы удержать равновесие, но тут поняла, что движутся облака, а не я и не исполинские утесы.
Миссис Прайс пристроилась рядом и потягивала из пластиковой бутылочки диетический молочный коктейль, хотя ей точно никакая диета была не нужна.
– Я их пробовала, – призналась миссис Найт. – Аппетит после них зверский.
– Не всем они подходят, – поддержала ее миссис Прайс.
– Да и цена, скажу вам! Пустячок, а столько денег стоит, верно?
Миссис Прайс улыбнулась, сделала еще глоток.
– Зато на вас любо-дорого посмотреть! Что ж, может, стоит и мне еще разок попробовать. Вы после него сыты?
– Признаюсь, да, – ответила миссис Прайс. – Или внушаю себе, что сыта.
Я прикрыла глаза и вновь забылась, а когда пришла в себя, миссис Прайс угощала всех домашним кокосовым мороженым.
– Секрет в том, – говорила она миссис Дженсен, – что я добавляю слегка взбитые белки.
– Белки! – воскликнула миссис Дженсен. – Ни за что бы не догадалась!
Свою порцию я прикончила в один присест, круша зубами бело-розовые слои и жадно глотая. Выхватить бы судок и умять все, что там есть, – молочная сладость напомнила мне о чем-то, чего не передать словами, пробудила неутолимую жажду. А миссис Прайс уже обходила других ребят, но тут мать Мелиссы выставила ногу, и миссис Прайс споткнулась. Это было не нарочно – позже сама миссис Прайс настаивала, что это всего лишь досадная случайность, – но она поранила ногу до крови.
– О боже! – всполошилась миссис Найт. – Простите, умоляю! Чем вам помочь? Скажите, чем помочь!
Судок с мороженым в руках миссис Прайс накренился, кусочки съехали на край. Миссис Прайс тряхнула судок, чтобы они не вывалились.
– Ничего, – успокоила она.
Но у вас же кровь, настаивала миссис Найт, а в автобусе есть аптечка, точно есть, по закону полагается, – схожу, спрошу у водителя.
Миссис Прайс посмотрела на струйку крови, стекавшую к лодыжке. Мы тоже смотрели, не веря глазам.
– Идите сюда, присядьте, – позвала сестра Бронислава, и в тот же миг я, не нуждаясь в просьбах, достала из кармана чистый носовой платок и, опустившись перед миссис Прайс на колени, прижала его к ранке, как положено.
– Умничка, Джастина, – поблагодарила миссис Прайс, но я почувствовала, как она вздрогнула.
Остальные доели ланч, чьи-то две матери закурили. Джеки Новак начертила на сыром песке классики, а Джейсон Дэйли и Карл стали кидаться друг в друга водорослями. Джейсон Моретти нашел морское ушко, целое, безупречной формы, с радужной изнанкой, отражавшей многоцветье моря и неба. Все смотрели с завистью. Джейсон Дэйли сказал, что это он первый увидел раковину, просто не успел схватить, а Ванесса Камински предложила им поделить ее, но Джейсон Моретти возразил: разве можно поделить раковину? Его мать согласилась.
– Вот! – крикнула миссис Найт, отдуваясь и размахивая аптечкой. И, встав рядом со мной на колени, открыла ее. – Извини, Джастина.
– Спасибо, миссис Найт. – Сестра Бронислава протянула руку за аптечкой, как протягивала за камнями, когда мы сбивали орехи.
– Ах, – сказала миссис Найт, – пожалуйста. – И мы поняли ее разочарование: она рвалась помочь миссис Прайс, заслужить ее благодарность. Быть рядом.
Когда сестра Бронислава обработала рану, стало видно, что это всего лишь царапина.
– Говорила я, пустяки, – сказала миссис Прайс. – А шуму-то!
– С виду всегда кажется страшнее, чем есть, – заметила миссис Найт.
И все равно из-за того, что пластыря в аптечке не нашлось, повязку сестра Бронислава наложила огромную, как на серьезную рану.
– Еще кусочек, Джастина. – Миссис Прайс кивком указала на судок с мороженым.
На этот раз я растягивала удовольствие – не кусала мороженое, а сосала, прижав к небу. Я готова была хоть всю жизнь им питаться.
– До сих пор дохлятиной несет? – спросила Паула, ни к кому в особенности не обращаясь.
Я причмокивала вовсю.
Миссис Найт возмущалась: вот безобразие, в аптечке нет пластыря, это угрожает безопасности детей, надо на это указать фирме-перевозчику.
Тайком от всех я свернула платок кровавыми пятнами внутрь и спрятала в карман.
К нашему отъезду небо расчистилось, засияло глубокой жаркой синевой.
– Смотрите, – сказала сестра Бронислава, – отсюда виден остров Южный.
Щурясь от солнца, мы уставились на ослепительный горизонт и сказали, что видим, пусть на самом деле не знали, что это – то ли зыбкое облачко вдали, то ли обман зрения. Тут Доминик Фостер указал на крохотный белоснежный паром, идущий к югу, и мы закричали, замахали руками, хоть паром был слишком далеко и никто бы нас не заметил.
– Где мое морское ушко? – спросил Джейсон Моретти.
Никто не знал. Мы поднимали сумки, перетряхивали куртки, но раковину не нашли.
– Кто-то спер. – Джейсон обвел нас хмурым взглядом.
– Нельзя так говорить, Джейсон, – одернула его мать. – Простите, пожалуйста, миссис Прайс.
– Ничего. Я же вижу, он расстроен.
– Вот здесь я оставил, – сказал Джейсон. И, не успели мы глазом моргнуть, схватил сумку Джейсона Дэйли и вытряхнул оттуда все: коробку для завтрака, бутылку с водой, маршрутный лист, ручки, но раковины не было.
– Джейсон! Джейсон! – заахала его мать. – Что на тебя нашло? Где мой добрый мальчик?
– Я точно знаю, кто-то взял, – не унимался Джейсон.
– Ну хватит, – мать Джейсона обвела взглядом камни, песчаный пляж, – не забывай, где ты находишься. У моря вещи не залеживаются. Их сносит волной, засыпает песком...
– Давайте по дороге к автобусу поищем для Джейсона другое морское ушко, – предложила миссис Прайс. – Хорошо, люди? – У нее был дар все улаживать, всем поднимать настроение.
Никому не встретилось морское ушко, но Эми предложила Джейсону багрянку, а он не взял.
– Забирай домой, на ужин, – слышь, Эми? – ухмыльнулся Карл.
Эми швырнула раковину в море.
Я нашла дохлого краба, думала, Джейсону понравится, но краб ему был не нужен, как и гребешок Селены. В конце концов он взял у Линн Пэрри морского ежа, хоть и сказал, что морское ушко было лучше.
– Спасибо, Линн, – поблагодарила мать Джейсона. – Очень мило с твоей стороны. Правда, Джейсон?
– Ага, – кивнул тот.
– Значит, у нас снова мир и дружба, – заключила миссис Прайс.
Я хотела выкинуть краба, но Карл попросил:
– Дай посмотреть. – И посадил его мне на руку, как будто краб хочет меня цапнуть.
– Фу, – скривилась Мелисса.
В автобусе Карл сел со мной рядом. И, не выпуская из рук краба, сказал:
– Знаю. Знаю, что мы сделаем. – И весь затрясся от смеха, и шепнул мне в ухо: – Подбросим его к Сьюзен в аквариум. Вот она перепугается! – Он шептал, касаясь моего уха губами, и я машинально ответила:
– Давай.
Наутро перед уроками, когда все еще играли на площадке, Карл поднял крышку аквариума, а я бросила в воду краба. Я метила за глиняный горшок, где его не так-то просто увидеть. Краб опускался все ниже, покачивая клешнями, словно вода вернула его к жизни. Сьюзен сначала его не заметила, но вскоре подплыла и уставилась на него золотистыми глазами, пошевеливая жабрами. А потом укусила краба, встряхнула, снова куснула. Мы покатились со смеху.
