Текст книги "Современный зарубежный детектив-9. Компиляция. Книги 1-20 (СИ)"

Автор книги: Стивен Кинг

ЧАСТЬ 3
СОКРЫТИЕ ПРАВДЫ

Реальность формируют те силы, что уничтожают ее.

Д. Харлан Уилсон. Человек из Киото

Однажды, на поздних этапах расследования, я сел за компьютер и вновь просмотрел самое первое видео с YouTube, секунда за секундой, глядя только на тайм-код. Даже несмотря на мутную картинку с едва различимыми цифрами, можно было четко определить, где меняются секунды (а рядом с ними стремительно мелькают микросекунды), где меняются минуты, а где застыли цифры, обозначающие часы.

На временной отметке 02:28 Элиза в последний раз исчезает в левой части экрана. Открытая дверь лифта неподвижна, а отсчет времени продолжается.

А потом происходит нечто любопытное – заметить это можно, только если смотреть на конкретный крохотный участок экрана.

На отметке 02:42 цифра, обозначающая минуты, меняется. Проходит семь секунд, и на отметке 02:49 эта цифра меняется снова. Число минут меняется дважды в течение семи секунд.

Затем секунды немного сбиваются – из-за какой-то помехи в тайм-коде они теряют ритм. И наконец, когда дверь закрывается, она (дверь) дергается так, словно самое начало ее движения удалили из видео.

Тогда я впервые заметил еще кое-что. Когда дверь открывается на отметке 03:41, стена коридора ярко-красная. До этого она была тусклого серовато-коричневого цвета. Этому есть три возможных объяснения (в порядке вероятности, от наименьшей к наибольшей): первое – мы видим лифт уже на следующий день, и стену освещает яркое солнце, второе – мы видим стену несколько минут спустя, и на стену падает яркий свет из двери одного из номеров, и третье – лифт приезжает на другой этаж.

В этом была трагическая ирония. Спустя всего семьдесят одну секунду после того, как Элиза исчезает из кадра, дверь лифта наконец закрывается и лифт едет на другой этаж.

Я снова принялся думать о сбое в тайм-коде. Это была моя путеводная звезда, золотая жила. Приходился ли сбой на момент, когда кто-то вошел в кадр, преследуя Элизу? Мог ли этот человек или его знакомые отредактировать видео, чтобы уничтожить свидетельство нападения? Имея опыт в редактировании видео, могу сказать, что более подходящего момента для монтажа не найти, потому что в кадре нет движения, и, значит, можно вырезать несколько секунд так, чтобы на видео ничего не дергалось.

Однако причиной такой «дырки» в записи могло быть и то, что камера видеонаблюдения реагировала на движение. Да, на записи есть и другие участки, где движение отсутствует или почти отсутствует, и там никаких сбоев нет, но в недавно прочитанной мною статье о неоднозначной и трагической истории гибели Кендрика Джонсона – его тело нашли в школьном спортзале, в скатанном и стоящем вертикально гимнастическом мате, и позже полиция объявила произошедшее несчастным случаем, – так вот, в этой статье объяснялось, насколько заковыристым и коварным процессом может быть анализ тайм-кода. Адвокаты семьи Джонсона заявляли, что на записи со школьной камеры видеонаблюдения есть странности, но полиция не согласилась.

В записи с Элизой действительно наблюдались подозрительные сбои. Чтобы понять, есть ли этому некриминальное объяснение, требовалось привлечь экспертов по цифровой криминалистике. Но это было лишь началом совершенно новой фазы.

НОВЫЙ РАКУРС

Долгие месяцы, если не годы, я подозревал, что многие конспирологи и сетевые расследователи пользуются заманчивой аурой убийств и паранормальных явлений, чтобы увиливать от реальной проблемы – душевных заболеваний. Мысль о том, что у жертвы мог начаться маниакальный, психотический или смешанный эпизод – и стать причиной смерти, – для них и сегодня остается непостижимой. Меня беспокоило то, что в отсутствие веских свидетельств совершенного преступления люди отказывались признать, что психическое заболевание способно привести к гибели.

Однако затем наконец-то стали появляться новые свидетельства: целая цепь шокирующих заявлений и находок, пробивающих серьезную брешь в версии, выстроенной полицией Лос-Анджелеса. И этот новый ракурс заставил меня заподозрить нечто куда более серьезное, чем попытку «свалить все на призраков»: душевную болезнь использовали, чтобы спрятать огрехи расследования и/или улики, свидетельствующие об убийстве. Могли ли правоохранители Лос-Анджелеса воспользоваться биполярным расстройством Элизы, чтобы закрыть дело и замаскировать свою небрежную работу? Могли ли они (сознательно или невольно) обнародовать подчищенную видеозапись, которая стигматизировала Элизу и предоставила фундамент для их собственного объяснения случившегося?

Чтобы попытаться ответить на эти вопросы, я с головой ушел в расследование. Уволился со всех работ и опустошил свой банковский счет. Мне сложно представить более чудовищную несправедливость, чем убийца, оставшийся безнаказанным потому, что его жертва страдала от душевной болезни.

В первую очередь надо было разобраться со странностями в отчете о вскрытии. Почему его так долго не публиковали? Почему в последний момент «неустановленную» причину смерти заменили на «несчастный случай»? Почему не включили результаты проверки на изнасилование? Проводили ли эту проверку вообще? А искали ли под ногтями следы чужой ДНК?

Вопрос об изнасиловании встает особенно остро, если вспомнить, что у Элизы обнаружили перианальную гематому. В отчете говорится, что «анус эдематозный, наблюдается скопление крови в подкожной фасции вокруг анального отверстия». Возможное медицинское объяснение – это не травма, а последствие выделения газов в результате разложения. Однако двое независимых коронеров заявили, что подобная гематома может являться результатом сексуального насилия или травмы. Это должно было побудить полицейских как минимум провести проверку на изнасилование. Однако они ее не провели.

Самый главный вопрос, разумеется: что стало причиной смерти? Как мы упоминали ранее, в отчете о вскрытии, составленном патологоанатомом Юлаем Вангом и проверенном вторым заместителем медицинского следователя Джейсоном П. Товаром, утверждалось, что гибель Элизы была вызвана утоплением, а биполярное расстройство указывалось в качестве сопутствующего обстоятельства. Но вскоре в истории, сочиненной полицией, появились первые крупные трещины, и я понял, что есть серьезные причины не доверять официальному заключению коронера.

ТРУДНО БЫТЬ КОРОНЕРОМ

В своей книге «Команда скелетов» Дебора Халбер описывает коронеров как кучу измученных переработками параноиков, с неизменным подозрением относящихся к более крупным структурам, которые, как они опасаются, могут лишить их работы или расформировать их отдел. В наши дни коронерам, отмечает Халбер, приходится отстаивать свое положение перед бывалыми копами, полицейским начальством и следователями – и жить в постоянном напряжении.

Недавнее исследование показывает, что коронеры, выбранные на свою должность, делают меньше заключений о самоубийствах (на 11 % для женщин и на 6 % для мужчин), чем те их коллеги, кого на должность назначили. «Коронеры… опасаются вступать в конфронтацию с влиятельными представителями местных сообществ, способными очернить их».

В статье Washington Post, озаглавленной «Пора упразднить коронеров» (It’s Time to Abolish the Coroner), приведено несколько ошеломляющих утверждений касательно коррупции в отношениях между калифорнийскими шерифами и коронерами в процессе расследования смерти. Во всех округах штата, за исключением трех – Сан-Диего, Сан-Франциско и Вентура, – вскрытия контролирует сотрудник управления шерифа. Таким образом, Калифорния является одним из трех штатов в государстве, где выборному должностному лицу разрешено иметь превосходство над профессиональным судебным патологоанатомом, когда дело касается определения причины подозрительных смертей.

«Заключение коронера о причине смерти может определить размер выплат от страховой компании и полагаются ли выплаты вообще, – говорится в статье. – Оно способно изменить исход судебного разбирательства в результате гибели человека на производстве или по причине халатности. Подкупленный коронер также способен помочь богатой или влиятельной семье избежать позора, если кто-то в доме покончил с собой».

В статье говорится главным образом о Калифорнии, где почти в любом округе между сорок первым и пятидесятым «…если объявлено, что смерть наступила вследствие несчастного случая или по естественным причинам, расследование не проводится».

Команда «шериф + коронер» становится особенно опасной, когда к смерти имеет какое-то отношение офицер полиции, например, если сотрудника управления шерифа подозревают в применении излишней силы или убийстве. Для шерифа – его на должность всегда выбирают, а не назначают, – конфликт интересов здесь очевиден. Этот фактор недооценили во время расследования двух дел в округе Сан-Хоакин, где шериф и коронер не согласились с заключением судмедэксперта и причину смерти переклассифицировали из убийства в несчастный случай. Судмедэксперт, доктор Беннет Омалу, также заявлял, что сокрытие улик при расследовании смерти является «обычным делом».

В упоминаемой выше статье мое внимание привлекло еще одно место: «Иногда шерифу или прокурору не хочется возиться с очередным нераскрытым убийством, и они могут надавить на коронера, чтобы тот объявил очевидное преступление несчастным случаем, суицидом или смертью от естественных причин».

Мысль о том, что представители местных властей способны использовать свое влияние, чтобы корректировать или искажать свидетельства коронеров или судмедэкспертов, тревожит судебного патологоанатома доктора Джуди Мелинек. В исследовании, проведенном для Национальной ассоциации патологоанатомов, она пришла к шокирующему заключению: «43 % судебных патологоанатомов, работавших вместе с коронерами, сообщали о том, что коронер изменял в документах причину смерти так, что это противоречило результатам вскрытия».

В округе Лос-Анджелес есть отдельное подразделение для коронеров и судмедэкспертов – формально его сотрудники защищены от воздействия со стороны полиции Лос-Анджелеса и окружной прокуратуры. Однако одним из главных вопросов в деле Элизы Лэм остается – почему судмедэксперт заменил «неустановленную» причину смерти на «несчастный случай» перед самым обнародованием отчета о вскрытии? Отметку в графе буквально изничтожили. На теле Элизы не было ни единого синяка. Никто не душил ее, никто ее не бил. Но точно ли это исключает возможность преступления?

Есть вопросы и к токсикологической экспертизе. В организме Элизы не было алкоголя (помимо того крохотного количества, что образуется естественным путем в результате разложения) или запрещенных веществ. Но тестов на наличие «наркотиков для изнасилования» или экзотических веществ не проводили.

В отчете о вскрытии можно найти графы проверки на изнасилование (мазки с поверхности кожи, из ротовой полости, вагины, шейки матки и прямой кишки), но нет никаких подтверждений того, что эти мазки были взяты, а если были, то какой они показали результат. Трудно осмыслить, как можно было не провести проверку на изнасилование в ситуации, когда молодую женщину нашли в цистерне на крыше голой, – особенно если вспомнить, что вскрытие показало наличие кровотечения из ануса.

Выше я упоминал, что это объясняли тем, что после смерти в теле образуются газы, которые способны расширяться, создавать давление и в конце концов вызывать пролапс прямой кишки. Но несколько независимых коронеров поставили эту версию под сомнение. Неужели не стоило провести проверку, чтобы убедиться наверняка, что это действительно посмертный биологический процесс, а не травма вследствие сексуального насилия?

То же – с анализом материала из-под ногтей. Этот тест также способен дать невероятно ценные улики при расследовании дел, связанных с сексуальным насилием, поскольку под ногтями могут остаться частицы с тела преступника. И снова – никаких свидетельств того, что тест проводился и если проводился, то каковы были результаты.

И это при том, что отчет о вскрытии ждал обнародования почти шесть месяцев.

СЛОВО ЭКСПЕРТУ

Мне удалось поговорить по телефону с бывшим следователем по особо важным делам Фредом Корралом – он был один из тех, кто занимался вскрытием Элизы. Мистер Коррал произвел на меня впечатление достойного, честного человека. Он сказал, что хотел бы написать книгу о тех годах, что провел, расследуя смерти.

С мистером Корралом я беседовал дважды. В первый раз он сказал, что Элизу не проверяли на «наркотики для изнасилования». Подобные тесты обычно считают дополнительной информацией, остающейся на усмотрение семьи. Базовые анализы выявляют около пяти основных наркотиков, за остальные должны платить родные.

Во время второго разговора мистер Коррал сказал, что семья Лэм не была убеждена в том, что Элиза стала жертвой несчастного случая. Может показаться, что в этом нет ничего удивительного, однако вспомним: на суде адвокаты семьи недвусмысленно заявили, что гибель Элизы была следствием психического заболевания, а не действий преступника. Они специально заострили на этом внимание, и такие критики конспирологической линии, как Пол Бревик, провозгласили это подтверждением версии несчастного случая.

Но как оказалось, это заявление было сделано в значительной степени ради выбранной адвокатами стратегии. Поскольку суд был гражданским и семья Лэм явно пыталась доказать, что смерть Элизы была предотвратимым несчастным случаем, ответственность за который несет Cecil, адвокаты были вынуждены исключить убийство из списка претензий. Ведь если смерть наступила от руки преступника, это снимает с отеля вину.

Потому для меня и стало важной новостью, что семья Лэм действительно всерьез подозревала преступный замысел. А мистеру Корралу хорошо известно, насколько упорными могут быть родные жертвы в своих подозрениях. По его словам, семьи очень часто не верят результатам вскрытия, и это доставляет трудности коронерам. Нелегко объяснить охваченным горем, опустошенным утратой людям, что никто не повинен в смерти их близкого, что некого судить.

Как оказалось, коронеры неоднократно общались с родственниками Элизы – те хотели знать, кто нашел ее тело и как этот человек узнал, где оно находилось. Оба вопроса были обоснованными.

Мистер Коррал сообщил, что на определенном этапе следователи полагали, что Элизу оглушили и засунули в цистерну. Они допускали, что ее могли задушить. Но когда вскрытие не обнаружило ни синяков, ни признаков травм, указывающих на борьбу, они отбросили версию преступного деяния.

А потом мистер Коррал поведал мне нечто поразительное.

Как оказалось, он спросил одного из детективов: «Как думаете, что это было?»

Детектив (он не уточнил его имени) сказал, что, по его мнению, Элиза пошла на крышу поплавать и пустил ее туда один из служащих.

Это совершенно умопомрачительное заявление – по нескольким причинам.

Во-первых, оно подтверждает, что детективы имели основания полагать, что служащий отеля был вместе с Элизой на крыше или у выхода на крышу в какой-то момент той ночи (о такой возможности рассуждал сетевой расследователь Робин). Во-вторых, трудно представить, что этот служащий мог предложить постояльцу отеля поплавать в цистерне. Строго говоря, это полный абсурд (если, конечно, служащий не солгал Элизе, имея дурные намерения).

Помимо того что это утверждение предполагает криминальную подоплеку, оно противоречит показаниям директора отеля Эми Прайс, главного инженера Педро Товара и рабочего Сантьяго Лопеса: все они заявляли под присягой, что сигнализация не была отключена. Служащий должен был ее отключить, чтобы пустить Элизу на крышу. Если отключения не требовалось, значит, сигнализация не работала, что также противоречит показаниям сотрудников отеля.

Это был первый, но не последний случаи, когда я обнаружил признаки возможного лжесвидетельствования.

Но возможно, самое важное – если служащий сознательно отвел Элизу на крышу или предоставил ей доступ туда, это рождает сильные подозрения относительно времени, затраченного на обнаружение ее тела. Это означает, что все то время, пока Элиза числилась пропавшей – девятнадцать дней, – тот, кто был с ней на крыше или пустил ее туда, молчал о ее местонахождении.

Если бы тело Элизы нашли быстрее, с весьма высокой долей вероятности определить причину ее смерти было бы легче. За то время, что она провела в воде, существенно уменьшился объем крови для тестов, исчезли улики и, возможно, из органов и крови пропали следы определенных труднозаметных препаратов.

Логично предположить, что человек, бывший с Элизой на крыше, молчал, поскольку понимал, что, признавшись, рискует стать подозреваемым. Также этот человек мог бояться потерять работу, ведь, разрешив постояльцу подняться на крышу, он, несомненно, нарушил внутренний устав. В лучшем случае эта гипотетическая личность – знавшая, что Элиза была на крыше, и ничего не сообщившая полиции, пока девушку искали, – виновна в создании существенных помех для следствия; в худшем – она может быть причастна к смерти Элизы.

Наконец, я спросил Фреда о проверке на изнасилование. Почему ее не провели?

Помолчав, он ответил:

– Ее провели.

– О… хмм, минутку, сейчас посмотрю… – Я притворился, что пролистываю отчет о вскрытии, но я уже знал, что результатов проверки там нет.

Я сказал Фреду об этом, и он сообщил, что к отчету должен прилагаться дополнительный документ с результатами анализов. В открытом доступе его, разумеется, нет. Тогда я направил в полицию Лос-Анджелеса запрос касательно этого документа, и мне ответили, что его не существует.

Позже я поговорил с главным коронером Брайаном Элайасом, и тот преподнес мне еще один сюрприз. Элайас сообщил, что коронеры собрали образцы для проверки на изнасилование, но полиция Лос-Анджелеса не стала ее проводить.

Я от души поблагодарил мистера Коррала. В итоге он оказался единственным, напрямую связанным с делом Элизы человеком, который согласился ответить на вопросы по телефону. Я дал ему свою электронную почту и предложил прислать рукопись книги, если понадобится редактор.

Через несколько месяцев после нашей беседы с Корралом благодаря утечке информации стало известно, что специальный циркуляр предписывал коронерам не разговаривать с журналистами об отдельных делах, пока в управлении не сформируют официальную позицию.

Я и без того скептически относился к результатам вскрытия, но затем начал читать разбор, сделанный независимыми коронерами, которые изрядно сомневались в том, что версию убийства в деле Элизы можно исключить.

А потом мы записали на камеру интервью с судмедэкспертом, и это изменило все.

НЕВЕРОЯТНЫЙ НОВЫЙ АНАЛИЗ

Доктор Джон Хизерот владеет и управляет Path Lab Services, расположенной в городе Гарден-Гров медицинской референтной лабораторией, где принимают и обрабатывают образцы крови, заказанные клиентами, по большей части врачами. Принимаемые докторами последующие решения примерно на 80 % зависят от результатов таких анализов. Поэтому точность – основа основ бизнеса и профессиональной репутации Хизерота.

Доктор Хизерот – врач по образованию, имеет сертификат патологоанатома и специализацию в области судмедэкспертизы. Ранее он работал помощником коронера в Питтсбурге, затем преподавал медицинский консалтинг и проводил вскрытия в частном секторе в качестве независимого специалиста. По подсчетам доктора Хизерота, за время работы коронером в Питтсбурге и независимым специалистом в Калифорнии он участвовал в расследовании более пяти тысяч дел.

Он любезно согласился побеседовать перед камерой об известной ему истории Элизы Лэм.

Хизерот сразу же поставил под сомнение причину смерти. Коронеры из полиции Лос-Анджелеса заключили, что Элиза утонула. Но как они пришли к этому выводу?

– В случае утопления, – заявил Хизерот, – у большинства жертв в легких обнаруживаются большие объемы воды. Тонущий человек втягивает в себя воду, дышит водой, от этого и наступает смерть; легкие тяжелые, мягкие и полны воды. В случае Элизы Лэм в легких воды не было.

Это довольно необычно, – продолжал он, – но примерно в 15 % случаев происходят «сухие утопления», когда человек начинает вдыхать воду, но дыхательное горло охватывает спазм, и оно плотно закрывается, – когда такое случается, вода не может попасть [внутрь]. Это на самом деле не утопление – это смерть от удушья. Или так: это не утопление в буквальном смысле, потому что воды нет.

«Выходит, смерть Элизы наступила в результате „сухого утопления“?» – задумался я.

– Но в большинстве случаев утопления, «мокрого» или «сухого», человек глотает воду, он делает все возможное, чтобы добыть воздух, и таким образом в желудке оказывается большое количество воды. В нашем случае воды не было и в желудке. Ни в легких, ни в желудке не было воды, – повторил Хизерот.

Мы с Джаредом ошарашенно переглянулись.

– Также при утоплении, как правило, обнаруживаются дополнительные повреждения тканей, и это тоже помогает. Одно из таких повреждений – кровоизлияние в среднем ухе, в сосцевидных ячейках височной кости. Височные кости – это парные кости, располагающиеся за ушами; при обследовании сосцевидных ячеек височной кости утопленника обычно видишь кровоизлияние. В нашем случае ни среднее ухо, ни височные кости не обследовали. Не знаю, по какой причине, но обследование не проводилось.

Наконец, Хизерот рассказал о еще одном признаке, помогающем определить утопление, – найти этот признак можно в клиновидных пазухах носа.

– Во время утопления, – объяснил он, – вода, которую человек пытается вдыхать, как правило, создает давление и поэтому оказывается в извилистых проходах позади носа. Если рассечь их, вы обнаружите жидкость. В нашем случае там тоже не искали.

Хизерот отметил, что в отсутствие двух основных индикаторов утопления – воды в легких или в желудке – принято искать такие дополнительные индикаторы.

Заметив наше изумление, он помолчал, пожал плечами и сказал:

– Нельзя считать причиной смерти утопление, пока нет объективных улик, подтверждающих подобное заключение.

– Почему же они пришли к этому заключению, не имея улик? – спросил я.

Хизерот, похоже, не хотел заходить слишком далеко в своей критике или приписывать коронеру, подписавшему заключение, какие-либо конспирологические мотивы.

– Вероятно, главным образом потому, что не нашли признаков травматических повреждений, а жертва была обнаружена в цистерне с водой – этого хватило, чтобы прийти к заключению об утоплении.

Рассказ Хизерота еще не был закончен. Имелись и другие странности. Он отметил тот факт, что Элизу нашли плавающей в воде лицом вверх, – это тоже настораживало.

– Обычно, когда человек тонет в некой массе воды, его находят в положении лицом вниз. Тело всплывает, поскольку образующиеся в нем газы надувают его, словно насосом. Когда человек умирает под водой, тело стремится принять естественную позу эмбриона – руки и ноги опускаются, выполняя функции руля или киля, и таким образом тело переворачивается спиной вверх. В спокойной воде, где нет течения и тело не трогают животные, для утопленника весьма нехарактерно переворачиваться лицом вверх.

Доктора Хизерота озаботило то обстоятельство, что Элизу нашли голой, а одежда была рядом.

– Возможно ли, что она разделась, чтобы облегчить свой вес, пока плавала в цистерне? – спросил я.

– Это крайне нехарактерно для утоплений. Тонущий человек находится в состоянии невероятного фармакологического стресса, создаваемого его катехоламинами [гормонами]. Надпочечные железы непрерывно выделяют норэпинефрин, человек бешено бьется, паникует, пытается глотнуть воздуха. В такой момент он не будет тратить время на то, чтобы расстегнуть пуговицы или снять сандалии, – он будет пытаться выбраться из цистерны.

Что касается попыток Элизы выбраться, то здесь Хизероту тоже не все ясно.

– Тонущий человек прежде всего впадает в фазу паники. Он делает все возможное и невозможное, чтобы ухватиться за что-нибудь, царапает предметы вокруг себя [к примеру, стенки цистерны]. Странно, что на ногтях Элизы не было никаких повреждений.

Джаред спросил его о наркотиках в ее организме. Признаков «наркотиков для изнасилования» не было, но их никто и не искал.

– Не все лаборатории проводят тесты на все наркотики, – ответил Хизерот, невольно вторя мистеру Корралу. – Когда в отчете о вскрытии указано, что наркотиков не обнаружено, это значит «не обнаружено тех наркотиков, наличие которых проверяли». Это не значит «в крови нет наркотиков». Нельзя исключить возможность, что Элиза находилась под действием определенных препаратов.

– Основываясь на доступной информации, что бы вы назвали причиной смерти? – спросил я.

Хизерот растерянно пролистал документы, затем несколько мгновений сидел молча.

– Честно говоря, есть высокая вероятность того, что ее бросили в цистерну, – сказал он. – Да, травматических повреждений не нашли… но существуют разные способы убить человека по-тихому, а потом можно скинуть тело в цистерну с водой и жить дальше… В первую очередь на ум приходит элементарное удушение подушкой, – продолжил он. – Так что если у кого-то были гнусные замыслы относительно ее и этот кто-то имел возможность остаться с ней в комнате наедине… Не исключено, даже весьма вероятно, что прошло несколько дней [перед тем как ее засунули в цистерну]. Возможно, кто-то проследил за ней, проник в ее комнату, воспользовался, положил ей на лицо подушку, задушил, засунул в цистерну и скрылся.

Это могло бы объяснить отсутствие признаков утопления. Элиза была уже мертва, когда оказалась в воде.

Я вздохнул и провел ладонями по волосам. Затем спросил про обнаруженную вскрытием травму заднего прохода.

– Верно, вокруг ануса нашли скопление крови… – Хизерот выдержал долгую паузу. – Это немного меня беспокоит. Нельзя сказать точно, но это может быть травма от анального секса.

– Если бы проверку на изнасилование провели, мы могли бы знать ответ, – сказал я.

Хизерот кивнул.

Его ответы повергли меня в настоящий шок. Если не считать небольшого скопления жидкости в плевральной полости, не было буквально никаких криминологических свидетельств, доказывающих, что Элиза утонула. Строго говоря, улики указывают на то, что Элиза скончалась до того, как оказалась в цистерне с водой, и это не оставляет камня на камне от полицейской версии.

Пресс-секретарь коронерского управления полиции Лос-Анджелеса Эд Уинтер не ответил на мой запрос касательно независимого анализа результатов вскрытия. Я возлагал особые надежды на беседу с Юлаем Вангом, судебным патологоанатомом и главным медицинским экспертом, подписавшим отчет о вскрытии Элизы. Однако Ванг был, похоже, занят: защищался на гражданском процессе, где его обвиняли в фальсификации вскрытия. В деле, повлекшем за собой суд, причина смерти в отчете об аутопсии была необъяснимым образом заменена с несчастного случая на убийство.

Размышляя о тревожных звоночках в отчете о вскрытии Элизы и пытаясь понять, почему Ванг изменил причину ее смерти с «не установлена» на «несчастный случай», важно помнить, что этот человек в буквальном смысле попал под суд по обвинению в фальсификации вскрытия.

Ванг не откликнулся на мои телефонные звонки. Пресс-секретарь коронерского управления ответил на пару общих вопросов о распределении обязанностей между коронерами и управлением шерифа, но когда я спросил о проверке на изнасилование, то ответа не получил.

В ДОЛГИЙ ЯЩИК

Как ни печально, тот факт, что данные проверки на изнасилование не были обработаны, не является чем-то из ряда вон выходящим. В последние годы объем отложенных в долгий ящик материалов проверок на изнасилование был подробно задокументирован: согласно исследованию 2014 года, он составляет около 400 000 случаев по стране. В 2018 году в статье Los Angeles Times, озаглавленной «Немыслимые залежи необработанных проверок на изнасилование в Калифорнии» (The unconscionable backlog of unprocessed rape kits in California) Joyful Heart Foundation[500]500
  Организация, помогающая жертвам сексуального насилия.


[Закрыть] заявляет, что по самым скромным подсчетам в штате остаются необработанными 13 000 анализов, сделанных в ходе проверок на изнасилование.

Есть жестокая ирония в том, что ДНК-тестирование демонстрирует столь высокий показатель эффективности и в то же время так редко применяется там, где может принести наибольшую пользу: в случаях сексуального насилия, после которого часто остается множество свидетельств биологической экспертизы. Прискорбная ситуация с обработкой улик, несомненно, является одной из причин, почему менее 5 % насильников доводится увидеть тюремную камеру изнутри. Лишь тридцать насильников из тысячи предстают перед судом. И лишь о семидесяти изнасилованиях в принципе становится известно.

К тому времени, когда в середине 1990-х ФБР создало свою криминологическую базу данных, в полицейских управлениях по всей стране уже накопился огромный массив необработанных данных. Немалую роль в формировании этого «бутылочного горлышка» играют деньги. Расходы на проведение проверок на изнасилование жертвам оплачивают местные правоохранительные органы. Стоит это от 500 до 1500 долларов. В результате начинает действовать сортировочная система, при которой полиция, как правило, обрабатывает улики тех дел, которые надеется раскрыть.