Текст книги "Современный зарубежный детектив-9. Компиляция. Книги 1-20 (СИ)"
Автор книги: Стивен Кинг
Соавторы: авторов Коллектив,Роберт Антон Уилсон,Мэтью Квирк,Питер Свонсон,Кемпер Донован,Джей Ти Эллисон,Мик Геррон
сообщить о нарушении
Текущая страница: 202 (всего у книги 342 страниц)
Высоко в небе, за много миль к юго-востоку от Апшота, над лондонскими пригородами – скоплениями красных и серых крыш, которые соединялись извилистыми полосами асфальта, обрамленными цепочками деревьев, и перемежались полями для гольфа, – Келли Троппер ощущала нарастающее возбуждение. Это был не обычный полет. Он закончится совсем по-другому.
Словно подчеркивая это, из радио послышался требовательный голос. «Немедленно сообщите свой опознавательный код или официально уведомите о неисправности летательного аппарата. За неимением таковой незамедлительно возвращайтесь в согласованный воздушный коридор, иначе вам грозят суровые последствия».
– Интересно, что имеется в виду? Ну, под суровыми последствиями.
– Да не волнуйся ты!
– Я не думал, что нас так рано заметят, – сказал Дэмиен Баттерфилд.
– Ничего страшного. Томми предупреждал, что такое может произойти.
– Да, но Томми-то не с нами.
Отвечать на это заявление не имело смысла.
Как и остальные члены летного клуба, Келли и Дэмиен, дети приезжих, дружили всю сознательную жизнь. Их родители перебрались в живописный скучный Апшот из больших интересных городов. Вся молодежь считала, что предки сделали совершенно необъяснимый выбор, но сами тоже не уезжали из Апшота. Для Келли Апшот представлял единственную возможность летать; самолет принадлежал Рэю Хедли, а члены летного клуба платили за аренду и обслуживание. Иногда Келли задумывалась, что еще удерживает ее в деревне, где она провела детство и юность. Может быть, обычная трусость, страх перед большим миром? Впрочем, Томми говорил…
Вот, кстати, Томми. Вообще-то, он любопытный тип; все считали, что он просто торгует яблоками вразнос, но он знал всех жителей Апшота и все, что происходило в деревне, будто ему об этом постоянно докладывали. Будто он находился в самом центре обширной сети. С ним всегда можно было поговорить, он знал все и обо всех. И о Келли, и обо всех ее друзьях, и об их родителях. Отец Келли перебрасывался с Томми парой слов всякий раз, когда тот стоял у магазина или ходил по деревне, помогал по хозяйству, что-то кому-то чинил. Правда, среди недели он исчезал неизвестно куда. Может, где-то была еще такая же деревушка и Томми обретался там, среди других людей, но Келли никогда и ни с кем этого не обсуждала. Томми Молта вообще никто не обсуждал – он был общим секретом. Так что да, Томми, конечно, любопытный тип, но это ее давно не удивляло; он просто был частью Апшота, и все.
Так вот, Томми говорил, что есть много способов доказать свою смелость – и себе самой, и всему миру. Очень много способов.
Теперь Келли уже и не помнила, она сама это придумала или Томми ей подсказал.
– Мам, долго еще? – спросил Дэмиен Баттерфилд и сам захохотал над своей шуткой.
Радио снова зачирикало. Келли Троппер выключила его и тоже рассмеялась.
Где-то на северо-западе в небо поднялись еще два самолета – обтекаемых очертаний, темные и грозные. Они вылетели на охоту.
Всю дорогу таксист костерил поганых демонстрантов, этих лодырей, которые почем зря толпятся на дорогах и только мешают работать, а сами ничего путного не делают, хотя вот если кому действительно интересно, как расправиться с банкирами…
– Где-нибудь здесь, – сказал Хо, швырнул таксисту банкноту и выскочил на тротуар прямо перед Ширли Дандер.
– Фи-иггааааасе, – выдохнула она, будто длинно икнула.
Хо с удовлетворением отметил, что выглядит она хреново.
Они стояли у входа в «Иглу»; за огромными стеклянными стенами Хо заметил настоящий живой лес, но только собрался что-то сказать по этому поводу, как вокруг взвыли сирены, словно у всех автомобилей в Сити одновременно сработала сигнализация.
– Что это?
На миг Хо почудилось, что сюда хлынула колонна демонстрантов, – глухое ритмичное скандирование неумолимо приближалось, будто где-то на передвижном стадионе шел футбольный матч. Однако же из всех дверей повсюду выбегали люди в строгих деловых костюмах – не те, кто протестовал, а те, против кого протестовали. Высыпали они и из вращающихся дверей «Иглы»; недоумевая, что делать дальше, останавливались и смотрели на здание, из которого вышли, а потом начинали оглядываться, убеждаясь, что везде происходит то же самое.
Ширли распрямилась:
– Ну, заходим.
– Но оттуда все выходят, – сказал Хо.
– Охренеть! Ты не забыл, что работаешь в МИ-пять?
– Я же аналитик, – напомнил он, но Ширли уже бежала к вращающимся дверям, расталкивая идущих навстречу.
Пистолет очень естественно выглядел в руке Петра, будто чашка кофе или бутылка пива. Петр наставил дуло на Маркуса:
– Руки на стол!
Маркус прижал ладони к столешнице.
– Это всех касается!
Луиза повиновалась.
Уэбб, помедлив, сделал то же самое.
– Вот черт, – сказал он и зачем-то повторил: – Вот черт.
Пашкин со щелчком закрыл портфель и повысил голос, перекрывая заливистые завывания сирены.
– Вас сейчас запрут. Двери здесь прочные, поэтому просто дождитесь спасателей.
– Но мы же с вами… – начал Уэбб.
– Заткнись.
– …беседовали о важном…
– Да-да, – сказал Кирилл. – Ты нам помогал.
– А я думала, ты не знаешь английского, – сказала Луиза.
– Они не просто нас запрут… – сказал Маркус.
– Знаю.
Кирилл сказал что-то по-русски, и Петр рассмеялся.
Вой сирены накатывал волнами, то усиливаясь, то затихая. Со всех остальных этажей эвакуируют сотрудников, отключат лифты, а пожарные двери на лестницу автоматически откроются, обеспечивая беспрепятственное продвижение как вниз, так и вверх. Люди соберутся в установленных местах снаружи, имена присутствующих сверят с регистрационным журналом охранной службы или со списком держателей ключ-карт. Но ни в одном из списков не будет тех, кто сейчас находится на семьдесят седьмом этаже. Их присутствие нигде не отмечено.
– Послушайте, – начал Уэбб, – я не знаю, почему сработала сигнализация, но, честное слово…
Петр выстрелил в него.
Улицы у подножья «Иглы» заполонили люди. Кто с недовольным видом досадовал на неожиданную помеху, кто радостно хватался за сигарету, но как только они сознавали, что эвакуируют все здания вокруг, то их настроение радикально изменялось. Все замерли, глядя в небо. Все привыкли к учебным тревогам и проверкам, но обычно они касались того или иного офиса. А сейчас все происходило одновременно, так что мрачные подозрения укоренились и расцвели пышным цветом. Все в Сити пустились наутек. В разных направлениях, но с одинаковыми намерениями – оказаться где-нибудь в другом месте, и как можно скорее. Людской поток не уменьшался – повсюду в десяти-, пятнадцати– и двадцатиэтажных зданиях на каждом этаже было полно работников. В офисах, в кабинетах и в переговорных, в коридорах, на лестницах и в комнатах отдыха – везде звучало одно и то же: вой аварийной сигнализации, инструкции покинуть здание. Те, кто успевал выглянуть в окно, замечали толпы на улицах – не самый лучший стимул для организованной, упорядоченной эвакуации. Поднялась суматоха; началась толкотня. Нахлынувшая паника утопила все голоса рассудка.
Такое происходило не сплошь и рядом, но достаточно часто. Финансовый улей Сити предупредил своих рабочих пчел о возможном теракте, и некоторые пчелы начали жалить друг друга.
Впоследствии выяснилось, что большинство увечий было получено в зданиях, занимаемых банкирами. Точнее, банкирами или адвокатами. И среди одних, и среди других оказалось примерно одинаковое число пострадавших.
Джексон Лэм с сигаретой в зубах брел по пешеходной эстакаде жилого комплекса «Барбикан», направляясь к Слау-башне. Над Лэмом высился «Шекспир». Или «Томас Мор». Лэм точно не помнил, чье имя носит эта высотка «Барбикана». Впереди он увидел знакомую скамейку, на которой однажды уснул, сжимая в руке картонный стаканчик из-под кофе, а когда проснулся, то обнаружил в нем сорок два пенса мелочью.
Сейчас он просто присел докурить сигарету. Над его головой угрюмо нависали семидесятые годы, воплощенные в стекле и бетоне, а под ногами темнело Средневековье в виде церкви Святого Эгидия у ворот Крипплгейт. С восточной стороны доносился неумолчный вой сирен, только сейчас развеявший сосредоточенную задумчивость Лэма. По Лондон-Уолл проехали две пожарные машины, непрерывно гудя, а за ними проследовала полицейская. Лэм замер, так и не поднеся пальцы к губам. Еще одна пожарная машина. Джексон Лэм отшвырнул окурок, потянулся за телефоном и рассеянно подумал: «Тавернер, что ты наделала?»
Уэбб повалился на пол; мелкие брызги крови розовым туманом повисли в воздухе, а потом запятнали ковер. Маркус и Луиза одновременно бросились под стол. Второй выстрел ударил в столешницу, веером рассыпавшую щепки. Другого укрытия в комнате не было. Через секунду, а то и меньше, Петр присядет и прострелит им обоим головы. Луиза в панике взглянула на Маркуса, который выдернул из-под столешницы нечто, прикрепленное к ней изолентой; нечто, выглядевшее так же естественно в его руке, как чашка кофе или бутылка пива. Он выстрелил, кто-то вскрикнул. Послышался звук падающего тела. Кто-то громко выругался по-русски. Маркус вскочил и снова выстрелил. Пуля попала в закрывающуюся дверь.
У противоположного конца стола лежал Кирилл, вцепившись в левую ногу, под коленом развороченную пулей.
Луиза выхватила телефон. Маркус с пистолетом в руке подбежал к двери и толкнул створку. Она приоткрылась ровно настолько, чтобы стал виден велосипедный замок, продетый через ручки по ту сторону, – еще один подарок из портфеля Пашкина. Маркус снова толкнул дверь и тут же отскочил; в створку выстрелили снаружи.
В вестибюле по-прежнему завывала сирена. Сквозь вой Маркус различил шаги, удаляющиеся к лестнице в конце коридора.
По мере того как колонна приближалась к Сити – ее голова уже огибала собор Святого Павла, а хвост еще вихлял за виадуком, – толпа прониклась новым осознанием, а морфический резонанс[456]456
Морфический резонанс (резонанс морфогенетических полей) – термин, введенный британским парапсихологом Рупертом Шелдрейком (р. 1942) для обозначения «коллективной памяти природы», якобы способной передаваться через пространство и время.
[Закрыть] информационного поля, подпитываемый «Твиттером», позволил всем подхватить этот слух одновременно: Сити рушится, здания пустеют, дворцы финансов содрогаются, чувствуя приближение толпы. Этот слух преобразил коллективное настроение, которое сменилось агрессивным триумфом и требованиями разбить голову поверженного врага о булыжники мостовой. Выкрики стали громче и настойчивее. Демонстранты прибавили шагу. Однако же, контрапунктом победному ликованию, с запада поползли шепотки: демонстрацию собираются разогнать, впереди ждет засада.
Все началось с официального предупреждения.
«В связи с непредвиденными чрезвычайными обстоятельствами марш отменяется. Просьба сохранять спокойствие и организованно вернуться к Холборну, где все смогут разойтись».
Из черных бронированных фургонов, до тех пор скромно державшихся в тени, выскочили массивные фигуры в шлемах и со щитами; за барьерами, перегородившими Чипсайд, стоял человек с мегафоном.
«Прохода нет. Повторяю, ваш маршрут перекрыт, демонстрация отменена».
Отдаленный вой сирен подчеркивал его слова.
Минуты две, а то и четыре, голова колонны не двигалась с места, увеличиваясь в размере и заполнив перекресток с восточной стороны собора. Новости расползались по всей длине колонны, от головы до кончика хвоста, будто по нервной системе червяка, которого режут на мелкие кусочки. Тактические отряды спецназа начали рассекать колонну на части, загоняя группы демонстрантов в котлы боковых улочек, переулков и скверов, перекрывая все выходы. Пение озлобленно затихло, а потом и вовсе смолкло; пылкость сменилась раздражением, а потом гневом. Кошечки и собачки, ведьмочки и волшебники испуганно жались к родителям, которые яростно брызгали слюной в лица неподвижных полицейских. Над головой слышался рокот вертолетных винтов, то заглушая пронзительный вой сирен, то превращаясь в ритмичный аккомпанемент, а из Сити тем временем подтягивались толпы беженцев, которые, стараясь избежать возможной катастрофы, скапливались за спинами полицейских, перекрывших Чипсайд.
«Прохода нет. Демонстрация отменена».
Первая бутылка вылетела по низкой дуге откуда-то из центра колонны, закрутилась в воздухе, обрызгала головы полицейских какой-то жидкостью – то ли водой, то ли мочой – и разбилась о дорожный асфальт. За ней последовали другие.
По всей длине колонны, скрытые в толпе, теперь разделенной на толпы поменьше, те, кто явился на демонстрацию с масками в карманах, приняли это за сигнал к действию и надели маски. Пришло время бить стекла, поджигать машины и швырять камни.
Первые языки пламени появились неожиданно, будто цветы ранней весной, и, подхваченные легким ветерком, разнеслись на многие мили вокруг.
– Это реальная угроза, Лэм.
– Реальная угроза? Любительский самолетик, который, возможно, врежется в одно из зданий Сити? Это точно?
– Лучше не рисковать.
– И что, его собьют?
– Звено «харриеров» уже на крыле. Они сделают все необходимое.
– Над центром Лондона?
– Да, если понадобится.
– Ты с ума сошла?
– Джексон, послушай. Это… это именно то, чего мы опасаемся уже много лет. Это или нечто в этом роде.
– Типа малобюджетный вариант Одиннадцатого сентября? По-твоему, одинокий советский шпион на это способен? Катинский – ветеран холодной войны, а не варвар Нового мирового порядка.
– По-твоему, это совпадение, что как раз сейчас проходит встреча с Аркадием Пашкиным…
– Тавернер, дело не в Пашкине. Даже если бы в Москве знали, что вы с Уэббом замыслили безмозглый план его вербовки, они бы на такое не пошли. Они дождались бы, когда он вернется на родину, и утрамбовали бы его катком.
– Лэм…
– Нас в это заманили, шаг за шагом. Убийство Дикки Боу, след, проложенный в Апшот… еще бы факелы зажгли на посадочной полосе. Они попытались скрыть только убийство Мина Харпера. Вся эта заварушка на самом деле совсем не то, что мы думаем. Что сейчас происходит в «Игле»?
– Мы предупредили охрану, – сказала Тавернер. – Бригады пожарных уже выехали.
– А что предусматривает протокол при объявлении тревоги?
В летном клубе кое-что изменилось: холодильник и стулья остались на своих местах, на письменном столе по-прежнему лежали кипы документов, а вот со штабеля картонных коробок сдернули полиэтиленовую пленку, а сами коробки теперь высились разрушенной пирамидой. Ривер опустился на колени и начал рыться в коробках. В них хранили пачки конторской бумаги формата А4. На дне одной из коробок осталось несколько листов. С одним и тем же рисунком.
Грифф Йейтс вбежал в ангар, тяжело дыша. Лицо по-прежнему было перемазано кровью, зато в руке он держал телефон.
– Вот, я тут позаимствовал…
Ривер схватил мобильник и машинально, не задумываясь стал жать на кнопки большим пальцем.
– Кэтрин? Это не бомба.
С секунду она молчала.
– Кэтрин? Повторяю, это не…
– А что?
– Тревогу уже объявили?
– Ривер… Ты же сказал код «Сентябрь».
– Но ведь это слово не числится…
– Знаю. А еще я знаю, что под ним подразумевается. Поэтому я сообщила в Риджентс-Парк. Что вообще происходит, Ривер?
– А как отреагировала Контора?
– Объявили чрезвычайную ситуацию в Сити. Теракт. Непосредственная угроза.
– Черт возьми!
– Все высотные здания в Сити эвакуируют. И «Иглу» тоже. А там как раз проходит встреча с русскими… Ривер, не молчи.
– Это не бомба. Самолет… в общем, это не теракт. – Он еще раз посмотрел на листок в руке – копию рисунка из альбома Келли: стилизованный городской ландшафт с высоченным небоскребом, в который зигзагом бьет молния, а у нижнего края четко выведены слова: «ОСТАНОВИТЕ СИТИ». – Они собираются сбросить листовки. Над демонстрацией.
– Что-что?
– Листовки, Кэтрин. Они собираются сбросить листовки. Но кто-то очень хотел, чтобы мы решили, будто это бомба. Чтобы мы объявили тревогу и организовали эвакуацию. Ради этого все и устроено.
– «Игла»… – сказала Кэтрин.
Ни у Луизы, ни у Маркуса не работали мобильники. Петр и Пашкин забрали со стола принесенное с собой устройство, но, очевидно, радиус его действия был достаточно велик, и оно по-прежнему глушило сигнал.
Луиза наклонилась к Уэббу. Пуля попала ему в грудь, однако он был еще жив. Воздух, пузырясь, короткими толчками вырывался изо рта и со свистом втягивался внутрь. Луиза попыталась как-то помочь, но практически ничего не могла сделать. Она обернулась к Маркусу, который стоял над Кириллом.
– Ты вчера его спрятал?
Она имела в виду пистолет. А как еще он мог сюда попасть? Приклеенный изолентой к исподу столешницы.
– Уравнял шансы, – сказал Маркус. – Не люблю действовать вслепую. Особенно с врагами.
Кирилл, в полном сознании, тихонько постанывал, будто в противовес пронзительным завываниям сирены. Луиза коснулась его раненой ноги:
– Больно?
Он выругался по-русски.
– Ну да, ты английского не знаешь. Больно тебе? – Она надавила посильнее.
– Иди нахер, сука!
– То есть больно. Что происходит?
Маркус ушел на кухню.
– Они тебя бросили. Как по-твоему, за тобой вернутся?
– Сволочи, – сказал он, возможно, о своих отсутствующих приятелях.
– Куда они ушли?
– Вниз…
Из кухни донесся звон разбитого стекла, а потом появился Маркус с пожарным топором в руках.
Луиза повернулась к Кириллу.
– Вниз, – повторила она и внезапно сообразила, в чем дело. – «Рамбл»? Их новый мобильник? Так вы из-за этого все затеяли? Чтобы украсть прототип?
Маркус взмахнул топором, и дверь дрогнула.
Луиза еще раз приложила ладонь к ране Кирилла.
– Пока он выламывает дверь, ты мне расскажешь, почему погиб Мин.
В теплом весеннем воздухе витала пыльца. Рассерженный офицер наконец-то понял, что происходит нечто куда более важное, чем незаконное проникновение на территорию объекта Министерства обороны, и сам схватился за телефон – уточнить текущую ситуацию и уровень объявленной угрозы. Грифф Йейтс отошел куда-то смыть кровь с лица. Неподалеку у джипа вытянулся по стойке смирно один из патрульных, обнаруживших нарушителей.
Ривер снова показал ему служебное удостоверение:
– Мне надо кое-куда сгонять.
– Ага, так я и разбежался.
– А тебе после сегодняшних приключений нужен друг, – добавил Ривер.
«И мне тоже».
– Так что, если за две минуты подбросишь меня в деревню, друг тебе обеспечен.
– Ты Джеймс Бонд, что ли?
– Мы с ним ходим в один фитнес-клуб.
– Ха!
Над головой кружила какая-то хищная птица, пронзительно крича.
– Ладно. Давай, только по-быстрому.
Ривер уселся в джип и снова позвонил Кэтрин.
– «Харриеры» еще не отозвали?
– Не знаю, Ривер, – с непривычной дрожью в голосе сказала она. – Я позвонила в Контору, но… ты там не рядом с телевизором?
– Вообще-то, нет.
– В Сити черт знает что происходит. Офисные работники пытаются оттуда выбраться, а демонстранты хотят туда пройти. Боже мой, Ривер, это все из-за нас.
«Из-за меня», – подумал он и сказал:
– А мне говорили, что я никогда не устрою ничего хуже Кингс-Кросса.
Страх тугим узлом стянул его внутренности.
– Но теперь-то ты точно знаешь? – спросила Кэтрин. – Самолет не врежется в «Иглу»?
– Кэтрин, нас подставили. Меня, Лэма, всех. Для того чтобы создать хаос, совсем не обязательно направлять самолет в небоскреб. Достаточно и того, что мы вообразили, будто это произойдет.
– Кстати, есть еще кое-что. Этот русский, Пашкин… Он не настоящий.
– А кто?
– Не знаю. Телефоны Луизы и Маркуса не отвечают. Но сейчас в «Иглу» направляется Хо. И Ширли.
– Все это как-то связано между собой, – сказал Ривер. – Непонятно, как именно, но связано. Кэтрин, ни в коем случае нельзя допустить, чтобы самолет сбили. Пилота тоже подставили, как и нас.
– Я сделаю все возможное.
Ривер раздраженно ударил по потолку джипа.
– Вот… Вот.
«У церкви», – сказал Йейтс. Вот где был Томми Молт. У церкви, в конце главной улицы деревни.
Джип резко затормозил у церкви Святого Иоанна Крестного; Ривер выскочил и бегом бросился на кладбище.
Маркус замахнулся топором, и дверь затряслась от грохота.
– Что за хрень?! – вскрикнула Луиза. – Как это ты?
Он уставился на лезвие топора, наполовину застрявшее в дверной створке, выдернул топор и сказал:
– Пластит.
Пластичная взрывчатка. Луиза посмотрела на Кирилла:
– Это ваш план? Здание эвакуируют по тревоге, а вы с помощью пластита вламываетесь в «Рамбл»?
– Дело на миллионы, – просипел Кирилл сквозь зубы.
– Еще бы. Ради мелочи так не стараются.
Снизу прозвучал еще один глухой раскат. Очевидно, взрывчаткой выносили двери; времени все займет немного. А потом грабители спустятся в вестибюль и смешаются с толпой. Их никто не проверит и не остановит, потому что их прибытие нигде не отмечено. Наверняка где-то ждет машина, а долю одного из бандитов разделят между собой остальные.
Бум! Маркус жахнул топором, полетели щепки.
Луиза пнула Кирилла:
– Мин его заметил?
Русский застонал:
– Мне нужен врач… Нога…
– Мин увидел Пашкина, или кто он там на самом деле, этого фальшивого нефтяного олигарха, который должен был тусоваться в Москве. Вот только он был не в Москве, а в ночлежке на Эджвер-роуд, потому что в отеле «Амбассадор» слишком дорого, если ты не настоящий олигарх, а обычный вор. И поэтому Мин погиб.
– Мы не хотели… сидели выпивали, а потом… а-а-а-а! Нога!
Бум!
– Знаешь, Кирилл, я сначала разберусь с твоими сволочными приятелями, а потом вернусь и займусь твоей ногой. – Луиза склонилась к нему поближе. – Даром, что ли, у нас тут топор.
Выражение ее лица ясно говорило о том, что это не шутка.
Топор снова бумкнул по двери, и створка отозвалась глухим стуком.
– На выход, – сказал Маркус.
Луиза снова пнула Кирилла по ноге и бросилась к двери.
Она никогда еще не летала в радиомолчании, которое придавало утреннему полету новое, странное ощущение, как будто все происходило во сне, где привычное – панель управления, простор небес, Дэмиен в кресле штурмана – соприкасалось с необычным. Лондон обретал очертания, расползался сплошным массивом крыш и дорог; автобусы и автомобили сострачивали лоскутное одеяло районов.
За спиной громоздились пачки листовок с рисунком Келли, которые должны напомнить демонстрантам об их цели: остановить Сити, разгромить банки. Она смутно представляла себе остальные подробности, но этого поступка было достаточно, чтобы почувствовать себя причастной к общему делу. В мире царят алчность, корыстолюбие и коррупция; возможно, их не удастся полностью искоренить, но надо хотя бы попытаться.
– Включи радио, – сказал Дэмиен. – Полеты без радиосвязи запрещены. И к тому же опасны.
– Не волнуйся, – сказала она. – Мы летим низко, не занимаем чужого коридора.
– Я думал, что мы не будем…
– Ох, ради бога, прекрати! Что они с нами сделают? Собьют, что ли? Нет, ты скажи – собьют, да?
– Нет, конечно. Но…
– Через пару минут мы подлетим к самому центру города. Тогда они увидят, что мы собираемся сделать, направят к нам перехватчиков, вернут на аэродром, арестуют, оштрафуют и все такое. Мы же все это обсуждали. Не дрейфь, наберись смелости.
Однако за гулом мотора «скайхока» Келли услышала басовый рев – сдвоенное рычание, – и в тот самый миг ей пришли в голову мысли о вероятности совсем другой развязки: вместо того чтобы прослыть бесстрашной радикальной активисткой, сбросившей на демонстрантов листовки с зажигательным призывом, она может стать наглядным примером того, какие меры готова предпринять страна, не понаслышке знакомая с угрозой. Но эти мысли были настолько фантастическими, так шли вразрез с задуманным Келли планом, что она нетерпеливо отмахнулась от них, хотя Дэмиен тараторил все громче и уже не скрывая страха: может, все не так просто, как они представляли себе, сидя в «Выселках» и рассуждая о своей неуязвимости.
Не может этого быть, думала Келли, направляя самолет в самое сердце Лондона, с его теснящимися зданиями, с его прогалинами парков; и продолжала так думать, даже когда рев, различимый за шумом ее мотора, зазвучал громче, расширился и поглотил все вокруг.
На кладбище у церкви Святого Иоанна Томми Молт, точнее, человек, который называл себя Томми Молтом, сидел на скамье с табличкой «Памяти Джо Мордена, который любил эту церковь». Скамья стояла у западной ограды кладбища, неподалеку от колокольни; закат обычно заливал церковь изнутри мягким розовым сиянием, проникая через витражную розетку окна, но сейчас она оставалась в тени. Молт избавился от красного колпака с торчавшими из-под него седыми прядями, который был так же хорошо знаком всем жителям деревни, как заросли боярышника у входа на кладбище. Молт, лысый и постаревший, не встал при виде Ривера, а продолжал задумчиво рассматривать средневековую церковь, вокруг которой и возник Апшот, во всех его исторических проявлениях. В одной руке Молт сжимал айфон, а другая свисала с подлокотника так, что ее было не видно.
– Суетливое утро сегодня выдалось, – сказал Ривер.
– Кому как.
– Вы – Николай Катинский, так? Лэм мне про вас рассказывал.
– Бывает.
– В таком случае вы еще и Александр Попов, – сказал Ривер. – Точнее, тот, кто его выдумал.
Катинский с любопытством взглянул на него:
– Ты сам догадался или как?
– Ну, сейчас это очевидно. – Ривер уселся на другой конец скамьи. – После того, как вы нас поводили за нос. Такое не по плечу ни аферисту, выманивающему деньги под предлогом обучения английскому, ни скромному шифровальщику.
– Не стоит недооценивать скромных шифровальщиков, – сказал Катинский. – В любых подразделениях госслужб всю настоящую работу исполняют неприметные сотрудники в низах. А верхушка только и делает, что заседает.
В тени колокольни он выглядел каким-то блеклым: лысая голова с блеклым венчиком волос, блеклая щетина на щеках и подбородке, блеклые глаза, похожие на крышки, которыми накрывают сточные колодцы, чтобы не допустить несчастных случаев. Чтобы туда ничего не свалилось. Чтобы оттуда ничего не выбралось.
– Седьмого июля[457]457
Утром 7 июля 2005 г., в час пик, исламские террористы-смертники взорвали три самодельных бомбы в поездах Лондонского метрополитена и еще одну – в автобусе в центре Лондона; погибло 52 человека, более 700 получили ранения.
[Закрыть] лондонцы проявили стойкость и выдержку, – сказал Ривер. – Показали, что победа за нами, скольких бы мы ни похоронили. А сегодня весь Сити напоминает первый день распродажи в универмаге «Харви Николс».
Катинский помахал мобильником:
– Да-да, я видел.
– И вот ради этого все и устроено?
– Нет, это случайное совпадение. Мистер Пашкин – кстати, это не его настоящее имя – пользуется возникшими беспорядками, чтобы позаимствовать кое-какие активы у одной из компаний, чей офис находится в «Игле». – Молт снова взглянул на телефон. – Вот только он почему-то до сих пор мне не звонит. Возможно, не все идет по его плану.
– По его? Не по вашему?
– У нас разные цели.
– Но вы сотрудничаете.
– У него был доступ к тому, что мне требовалось. Например, к Андрею Черницкому. Когда-то мы с Андреем похитили вашего приятеля, Дикки Боу. Для того чтобы сделать выдуманного Александра Попова реальней, его должен был увидеть кто-нибудь из ваших – но не из тех, кто пользовался доверием. Ты же понимаешь, создавать пугало надо скрытно.
– Да-да, понимаю.
– К сожалению, как и многие мои бывшие коллеги, Андрей перешел в частный сектор. Нанялся в подручные к тому, кого нам с тобой проще называть Аркадием Пашкиным.
– А вы хотели, чтобы Черницкий заманил Дикки Боу по ложному следу.
– Совершенно верно. Поэтому мы с Пашкиным пришли к обоюдовыгодному соглашению. И сейчас он успешно пожинает его плоды. Точнее, пытается. Как я уже сказал, он пока мне не позвонил.
Ривер покачал головой. Измученное тело ныло, но за болью пульсировали восторг и удивление. Впервые в жизни Ривер оказался лицом к лицу с врагом. Не со своим личным врагом, а с врагом его деда и Джексона Лэма; тот, с кем британские оперативники боролись в прошлом, наконец-то обрел лицо, и это произошло здесь, на деревенском кладбище, в присутствии равнодушных покойников.
– И это все? – спросил он. – Ради этого вы погрузили Сити в хаос? Господи, столько затраченных усилий – и пшик, все впустую. Газеты опубликуют пару-тройку негодующих статей, и обо всем быстро забудут.
Катинский рассмеялся:
– Как тебя зовут? По-настоящему?
Ривер помотал головой.
– Ну, как хочешь. У тебя, случайно, сигаретки не будет?
– Курить вредно.
– Ха, у тебя есть чувство юмора. В таком случае еще не все потеряно.
– Значит, для вас это просто шутка?
– Может, и так, – сказал Катинский. – Хочешь, объясню, в чем ее соль?
Наверное, это уже двадцатый этаж, подумал Родерик Хо, тяжело переводя дух и ощущая привкус крови во рту. Двадцатый этаж, точно. Родерик Хо ворвался в вестибюль следом за Ширли Дандер, махнул удостоверением одинокому охраннику, не оставившему поста, даже когда все вокруг сбежали, и направился туда, куда указывал палец на табличке, – к бесконечной лестнице, ведущей вверх. И сейчас наверняка добрался до двадцатого этажа. Ширли пропала из виду. Слышен был только гулкий вой сирены, который с удвоенной силой звучал в лестничном колодце, эхом отскакивая от стен и рассыпаясь по ступеням. Xo упал на четвереньки, задышал по-собачьи, раззявив рот, и уперся головой в ближайшую ступеньку. С губ длинно свисала тягучая слюна, в глазах мутилось. Зачем ему все это?
Луиза с Маркусом попали в беду – и что с того? Плевать!
Пашкин не тот, за кого себя выдает, – и что с того? Плевать!
Ширли Дандер считает его рохлей – и что с того? Плевать!
Эх, вот сидел бы он в офисе, погрузившись в глубины интернета, как на океанское дно!
«Ты не забыл, что работаешь в МИ-пять?»
Нет. Не забыл. И что с того? Плевать!
Он вдруг вспомнил про свою программу, написанную для того, чтобы имитировать бурную деятельность по сортировке оцифрованных архивных документов, если кому-то захочется проверить. Наверное, программа уже заработала: сортирует и сохраняет, сортирует и сохраняет… Он рассмеялся бы, но дыхалки не хватало. Жаль, не с кем поделиться шуткой, ведь это так смешно.
Как там ее звали – Шона? Шана? Ну, цыпочка из фитнес-клуба, с которой он собирался встретиться после того, как разлучит ее с бойфрендом. Вот только он никогда этого не сделает. Точнее, разлучить ее с бойфрендом не составит никакого труда. Виртуально подмочить репутацию лоха – нет проблем. А вот встретиться с Шаной лицом к лицу, и уж тем более заговорить? Нет, такого никогда не произойдет. А даже если бы и произошло, то как объяснить ей программу, имитирующую бурную деятельность на рабочем месте?
А вот Кэтрин Стэндиш о программе знала. И, судя по всему, подумал Родди, оценила шутку.
Так что, по здравом размышлении, вот зачем ему все это. Он здесь, потому что Кэтрин попросила его сюда прийти. Помочь Луизе Гай и Маркусу… как его там?
Он вздохнул, поднялся на ноги и заковылял на следующий, наверняка двадцать первый этаж.
Который на самом деле был двенадцатым.
Пригнувшись, Маркус шагнул за пожарную дверь, направил вперед вытянутые руки с пистолетом, повел ими влево, вправо и вверх. Никого.
– Чисто, – сказал он.
Луиза вышла следом за ним на лестничную клетку. Они были на шестьдесят восьмом этаже; на стеклянных дверях красовалась надпись курсивом: «Рамбл». В опустевшем офисе горел свет. За столом в приемной никого не было. На стене висела огромная репродукция картины Дэвида Хокни «Большой всплеск». Маркус толкнул дверь. Заперто.
