Текст книги "Современный зарубежный детектив-9. Компиляция. Книги 1-20 (СИ)"

Автор книги: Стивен Кинг

В этот день я узнала об еще одной заморочке Хрустального дворца – в этом сооружении не было лестниц. Вместо них по четырем его углам располагались четыре треугольных лифта, чьи двери находились на вертикальной линии, разделявшей треугольник пополам. Углы Дворца точно соответствовали сторонам света, поэтому лифты обозначались буквами С, Ю, В и З.

Вальтер подвел нас к лифту З и дал указания, где мы можем найти Еву Тёрнер, с которой Дороти хотела побеседовать следующей. Я видела, что он хочет пойти с нами, но понимает, что не стоит даже пробовать. Едва двери лифта закрылись и Вальтер исчез из поля зрения, я почувствовала, как напряжение отпускает мои плечи.

– Так что вы…

Дороти покачала головой и подняла глаза к потолку – прозрачный намек на то, что нас могут прослушивать. Я вспомнила, как за два дня до этого она шикнула на Лейлу в Приемной, и тогда мне показалось, что у нее паранойя, но теперь я уже не была так уверена.

– А что, если отключится электричество? – спросила я вместо первоначального вопроса, когда металлический ящик, громыхая, пополз вверх. – Придется томиться тут, пока его не починят?

– О, я уверена, у них есть запасной генератор. На самом деле, готова спорить, у них имеется запасной генератор на случай поломки запасного генератора. – Она повернулась к офицеру Чои, которая оставалась начеку даже в этом крошечном пространстве. – Сара, ты как? Сегодня придется много стоять, так что я попрошу для тебя стул на время следующего интервью.

– Спасибо, мэм.

Дороти повернулась ко мне:

– У Сары дома пятимесячный малыш, Бенджамин. Такой очаровательный. Но она пока лишена роскоши спокойно спать целую ночь напролет.

Позднее я узнала, что когда у Дороти после выборов возникла необходимость нанять службу охраны для себя как частного лица, она попросила подобрать в нее как можно больше стосковавшихся по работе женщин с детьми.

Мы с офицером Чои обменялись тревожными взглядами. Я судорожно подыскивала ответный вопрос или хотя бы приличествующее случаю замечание, но как всегда, когда разговор заходил о детях, в голове у меня оставалась пустота. Но следует признаться, что я заметила облегчение в глазах офицера Чои, когда стало понятно, что ответной реплики не последует.

Мы погрузились в молчание, и я принялась вспоминать все, что нам рассказал Вальтер Фогель. Проблема состояла в том, что рассказал он много, но я была уверена, что не все из этого правда. Например, в самом ли деле у них с Вивиан был открытый брак? Теперь, когда Вивиан не могла ему возразить, он мог утверждать что угодно, – особенно если все эти месяцы транслировал Еве Тёрнер ту же ложь. А Алекс Шах? Мог ли этот неуклюжий парень хладнокровно кого-то убить? У меня перед глазами вспыхнуло воспоминание о том, как яростно он пинал снег в лесу. С другой стороны, подростки постоянно бесятся, это ничего не доказывает.

Двери лифта беззвучно разошлись в стороны, и мы шагнули в коридор, бывший точной копией коридора на первом этаже. За стеклянной стеной открывался вид на уже знакомый нам сад (привет, жуткая маленькая гипербарическая камера), но гораздо более красивый, поскольку из-за непривычно высоких потолков в Хрустальном дворце второй этаж располагался гораздо выше над землей. Местность позади сада понижалась так же, как и со стороны входа, только здесь склон был более пологим и порос деревьями.

Люди проводят кучу времени, восхищаясь листьями: будь то весенние почки, роскошный летний полог или многоцветье, которое приносит осень. Но я хотела бы остановиться сейчас на минутку и проораться от любви к странной красоте, которой обладают голые ветви деревьев. К этому моменту почти весь выпавший снег свалился на землю, так что обнаженные черные ветви стали похожи на окончания нервных клеток, которые – как вам сообщит любой старшеклассник – под микроскопом похожи на звездочку (их называют дендритами, что по-гречески значит… погодите… «деревья»!). Лишенные листьев и цветов, ветви становятся похожи на корневую систему, скрытую от наших глаз, и словно отражают ее в зеркале. Именно поэтому именно зимой легче, чем в другое время года, вспомнить, что под землей протекает не меньшая активность, чем та, которую мы видим невооруженным взглядом. Мне кажется, в этом смысле деревья и люди похожи.

За лесом, вдалеке, я разглядела центр Сакобаго – тонкий шпиль церкви, приземистый цилиндр водонапорной башни и увенчанное маленьким куполом прямоугольное строение, бывшее, должно быть, школой. Учитывая, что мы находились на холме, переплетение проводов над самой населенной частью города особенно бросалось в глаза. Меня приучили считать, что это в природе царит хаос и беспорядок, но сравнивая массив леса и деловой район, я не могла отделаться от ощущения, что весь хаос и беспорядок создают люди. Или, возможно, мне просто…

– Вы что это творите? – Я обернулась; оказалось, что Дороти, которая уже ушла далеко по коридору, впилась в меня нетерпеливым взглядом, сложив руки на груди и переводя дух, потому что явно поспешно вернулась на несколько шагов назад за мной. – Я не хочу дать ему шанс предупредить ее, – прошептала она, – или договориться о том, что она будет отвечать. Я им обоим не доверяю. А вы?

– О! – воскликнула я. – Совершенно. Я имею в виду – нет. Простите, давайте…

Дороти снова устремилась вперед, а я покорно (но быстро) последовала за ней.

Мы услышали Еву Тёрнер еще до того, как увидели, – негромкое стаккато клавиш клавиатуры сыпалось так равномерно и быстро, что задача, решение которой оно сопровождало, могла быть или очень увлекательной, или столь же утомительной, не иначе. Мое предположение пало на вторую чашу весов, но возможно во мне взыграл снобизм. Среди людей полно тех, кто обожает административную деятельность, я сама такая. Ясность административных задач, точный алгоритм их выполнения и бесповоротность их закрытия приносят ни с чем не сравнимое удовлетворение. Так уж выходит, что они выполняют для невротического зуда, который регулярно одолевает мою психику, роль палки-чесалки.

Окна кабинета Евы выходили на патио и крутой склон позади него. Вдали я уловила проблеск Кристал-ривер, которая бежала достаточно быстро, чтобы на перекатах и порогах взбивать пену. Ева сидела спиной к этому великолепному виду, а значит лицом к нам. Ее рабочий стол, сделанный из стали и по-модному минималистичный, представлял собой просто крышку на четырех ножках. По моему мнению, половина предназначения рабочего стола – скрывать нижнюю часть того, кто за ним сидит. Меня бы бесило, если бы пришлось работать за подобным столом, который выставляет тебя напоказ. Но Ева Тёрнер использовала его по полной, демонстрируя прикрытые юбкой-карандашом изумительные ноги, изящно скрещенные в лодыжках.

Она взглянула на нас, не прекращая печатать, напомнив мне о старушках, которые болтают и вяжут одновременно, словно за действия их рук отвечает отдельный мозг.

– Здравствуйте, – сдержанно произнесла она. – Я могу вам чем-то помочь?

– Еще как можете! – Дороти приняла жизнерадостный тон и почти перепрыгнула через порог. – Вы не возражаете, если мы зададим вам несколько вопросов?

– Ни капли. Закончу только одно дело, если вы не против. Прошу, присаживайтесь.

Дороти вынесла один стул в коридор для офицера Чои, а мы расположились в кабинете, ожидая, пока Ева закончит печатать. На ее столе лежал, ярко сверкая, нож для вскрытия писем из настоящей стали с ручкой из перламутра. Опорой ему служила деревянная подставка с вертикальной выемкой по форме острого лезвия – подобным образом в модных ресторанах подают зубочистки. Но неужели кто-то в наши дни получает столько бумажной почты, что возникла необходимость в подобном инструменте? Я подозревала, что назначение этого ножа скорее декоративное, чем практическое.

Сегодня Ева вела себя крайне по-деловому и почти услужливо. Не то чтобы я ожидала, чтобы она общалась с Дороти так же раскованно, как и со мной, но, наверное, не застукай мы их с Вальтером на кухне, сейчас она была бы более открытой. Возможно, Вальтер в самом деле послал ей предупреждение, пока мы направлялись в ее кабинет. А возможно, как и Пол, она нервничала в присутствии Дороти Гибсон.

В то время как волнение Пола находило выход в неуместном смехе и неконтролируемой болтовне, Ева выбрала противоположную тактику и усилила природную сдержанность. Я была в этом уверена, поскольку сама поступила бы так же, и подобное поведение встречается гораздо чаще, чем можно подумать, если в ситуацию замешаны богатые и знаменитые. Люди одновременно боятся выказать интерес и заговорить со звездой, чтобы не показаться подобострастными, и ведут себя холодно, даже когда звезда сама инициирует контакт. От бесчисленных публичных персон я слышала жалобы на то, какими неловкими бывают их разговоры с «нормальными» людьми, как старательно приходится не замечать охватывающее их напряжение и пытаться уравновесить его излишне теплым и жизнерадостным отношением.

– Прошу меня извинить. – Ева закрыла ноутбук и сложила руки на его блестящей серебряной крышке.

– Представляю, как вас ошеломили подробности смерти Вивиан, – начала Дороти.

– Да, подробности шокирующие. – В голосе Евы не мелькнуло и намека на то, что она шокирована. – Страшно подумать, сколько времени заняло бы получение этой информации, если бы вы не вмешались. Я должна поблагодарить вас обеих за то, что вы оказали мне честь и выполнили мою просьбу в такие краткие сроки.

– Это самое меньшее, чем мы могли помочь.

– Со всем уважением, мэм, не могу согласиться. Самое меньшее, чем вы могли помочь, – это ничем. И большинство людей отмахнулись бы от моей просьбы.

Дороти гортанно рассмеялась.

– Ох, прошу, не называйте меня «мэм». «Дороти» сойдет.

– Я знала, что вам удастся ускорить процесс, – без запинки продолжала Ева (она на глазах оттаивала, чему я была только рада). – Именно поэтому я огорчилась, когда вы проиграли. Вернее, это одна из нескольких причин, почему я огорчилась.

– Ох, спасибо! – сердечно воскликнула Дороти. – Подобные слова из уст такой молодой способной женщины, как вы, очень помогают смягчить горечь поражения. Я серьезно.

– И я рада, что вы сегодня вернулись сюда. Я знаю, что сами вы этого не можете сказать, но полицейские не внушают доверия, и я полагаю, Вальтеру пригодится любая помощь. Она нам всем пригодится.

Ева подняла руку – и опустила ее. Я испытала уверенность, что она хотела коснуться своего лица, но удержалась усилием воли. Однажды я написала руководство по самопомощи для одного знаменитого судебного защитника, и пока что самым полезным фактом оттуда оказалось открытие, что судьи ненавидят, когда свидетель трогает себя за лицо – это грубо, указывает на то, что человеку не по себе, и значит, ему нельзя доверять. Мне стало интересно, может, какой-то наставник по этикету рассказал Еве Тёрнер об этой взаимосвязи? Ее манеры казались такими рафинированными, словно в юности она посещала курсы благородных девиц.

Дороти ринулась в наступление:

– Давайте сразу покончим с неловкой частью, хорошо? Вальтер рассказал нам о ваших отношениях.

Ева кивнула – один раз и отрывисто. Она изо всех сил старалась удержать деловую маску, но под ней бурлили почти видимые глазу чувства – нужно было просто подождать, пока они выплеснутся наружу.

– Я не хочу, чтобы вы решили, что я всегда так веду себя в деловой обстановке. До сих пор мы твердо соблюдали профессиональное поведение в рабочие часы – не потому что скрывались, а потому что так положено. – Она деликатно помолчала. – Но поскольку Вивиан умерла, и особенно после вчерашней ночи… нас немного понесло.

– И неудивительно, – согласилась Дороти.

– Полагаю, Вальтер объяснил, как они с женой… – Ева снова помедлила. – Как они пришли к пониманию? Благодаря этому не возникало ощущения, что мы были… То есть я имею в виду, что я была…

– Разлучницей? – подсказала я вроде бы шутливо, но судя по тому, как резко обе собеседницы повернули ко мне головы, шутка не удалась.

– Да, – резко произнесла Ева. – Спасибо.

Она взглянула на стоявшую на углу стола фотографию, запечатлевшую Еву в пышном белом платье, которое сошло бы за свадебное, не будь она такой юной. Выглядела она точно так же, как сейчас, только ее лицо еще обладало той детской безмятежной гладкостью, которую мы отдаем взамен миру, когда он начинает вытачивать наш характер. Она держалась за руки с пожилым мужчиной с сединой на висках, одетым в смокинг, у обоих были открыты рты – камера поймала момент, когда достопочтенный отец (а мужчина, несомненно, являлся отцом Евы) и дочь рассмеялись в процессе танца. К своему удивлению, увидев это воплощение радости, я ощутила, как у меня защипало в глазах.

Я никоим образом не папина дочка (и можно мы уже сдадим этот термин в утиль?), но я все еще помню свой восторг, когда отец подкидывал меня, малышку, в воздух, и этот восторг ни разу не отравило ощущение опасности… Мне бы следовало ценить такие моменты больше, но я понятия не имела, насколько они важны – или мимолетны. Дети никогда не ценят подобные вещи.

Ева повернула фото так, чтобы я его не видела.

– Меня не готовили к роли чьей-то любовницы – я с самого начала очень ясно дала это понять Вальтеру.

Ну еще бы. Она все-таки ходила на курсы благородных девиц и лишь совсем недавно вышла в свет. В Хрустальном дворце она жила всего неделю-другую, а значит, эта фотография везде путешествовала с ней. Я бы поставила свой гонорар на то, что именно отец подарил ей этот нож для бумаг. Ева Тёрнер однозначно была папиной дочкой, а потому идеальной кандидаткой на то, чтобы влюбиться в такого властного немолодого человека, как Вальтер Фогель. Как предсказуемо, просто скука смертная.

– Да, Вальтер рассказал нам и об этом, – кивнула Дороти. – О том, что его брак не вписывался в традиционные рамки. А вы когда-нибудь обсуждали этот момент с Вивиан?

Ева покачала головой.

– Неловкий вышел бы разговор, даже будь она самой прогрессивной и терпимой из жен. – Она замолчала, явно досадуя, ведь дала понять, что «открытый брак» в данном случае являлся пустым звуком. – Он гений, поймите, а Вивиан, кажется, так этого и не осознала. Для таких, как он, не существует рамок.

Угу.

– Он что-то подобное упоминал, – подтвердила Дороти. – Но мне показалось, что он подразумевал, что презрение к рамкам и условностям – это их общая с Вивиан черта. – Дороти повернулась ко мне. – А вам как показалось?

– Аналогично. – Ева обожгла меня взглядом (ну все, мы больше не подружки) и продолжила, обращаясь к Дороти: – Он проявлял заботу – так всегда было, когда дело касалось Вивиан, а сейчас и того больше. Но выскажусь откровенно – она никогда не выказывала ему ту поддержку, в которой он нуждался. Она всегда стремилась быть в центре внимания. Она всегда задвигала в тень его работу своими манипуляциями и выходками, занимала все возможное пространство, вытесняя всех нас со сцены: какое-то время на почве выборов, – она кинула на Дороти извиняющийся взгляд, – что для нас не явилось сюрпризом. Но она умудрилась и тут перетянуть одеяло на себя, как обычно. А потом после… ну, после вашего…

– Поражения, да.

– После этого она завела этот нелепый проект на «Кикстартере». Вы о нем слышали?

– Да, мы в курсе, – сухо подтвердила Дороти.

– А теперь все это. Знаю, прозвучит ужасно, но меня не отпускает жутковатое ощущение, что ситуация повторяется.

– Это как?

– Ну, я попросила вас узнать, могут ли судмедэксперты ускорить процесс исключительно ради того, чтобы Вальтер мог снова сосредоточиться на своей работе.

– Но теперь стало только хуже, – сделала вывод я, и Ева, кивнув, повернулась ко мне.

– Помните, когда мы разговаривали в первый раз, я сказала, что не могу поверить, что это было самоубийство? Потому что Вивиан слишком эгоцентрична? – Теперь кивнула я. – И вот выясняется, что я была права. Повторюсь, я знаю, как безумно это прозвучит, но я не могу отделаться от мысли, что это расследование – ее прощальная выходка. Словно она так подстроила, чтобы ее смерть причинила как можно больше беспокойства окружающим.

– Ну вы же не считаете, что она сама подстроила собственное убийство? – озадачилась Дороти.

– Конечно нет. Просто она… на нее временами находило. Она принадлежала к тому типу людей, которые под влиянием момента способны на самые дикие поступки.

– Например?

– Однажды она сожгла всю одежду Вальтера. Они тогда крупно поссорились, так она выгребла все из гардеробной и устроила на заднем дворе огромный костер. Мне тогда пришлось заказывать для него новый гардероб.

– Ага, понятно.

– Но организовать собственную смерть – это было бы слишком даже для Вивиан, без сомнений.

– Как вы полагаете, что же тогда произошло? – поинтересовалась Дороти. – Она инсценировала собственную смерть, а кто-то воспользовался ситуацией и устроил все по-настоящему? Возможно, ее подельник?

– Понятия не имею, – просто ответила Ева.

– Вы не заметили ничего странного в ночь ее смерти? – продолжала расспрашивать Дороти. – В прошлую среду?

Ева покачала головой.

– Я заработалась допоздна в своем кабинете. Потом спустились на кухню и сделала себе сэндвич, где-то в полдевятого. Взяла сэндвич к себе в комнату и не выходила из нее до следующего утра. Проснувшись, я и не подумала, что что-то не так – самое обычное утро. Когда я оглядываюсь назад, странное охватывает ощущение. Я спустилась вниз, позавтракала. Шахи тоже были там, все трое, мы говорили, – она смущенно взглянула на Дороти, – ну, о вас. И о выборах и всем прочем.

– Неудивительно, – обронила Дороти.

– Потом я поднялась сюда. Вальтер уже находился в кабинете по соседству – тоже как обычно. Я приступила к работе и узнала о том, что случилось, только несколько часов спустя, а к тому времени, м-м-м… тело, уже забрали.

– А как вы узнали о произошедшем?

– От Анны, Анны Шах. Она пришла сюда и спросила, в курсе ли я. Я была не в курсе. Похоже, полностью ушла в себя и в работу, как со мной часто бывает.

– Я вас понимаю. – Дороти деликатно помолчала. – Мой вопрос может прозвучать излишне драматично, поэтому заранее прошу прощения, но есть ли в этом доме кто-то, кто, по вашему мнению, может иметь отношение к убийству Вивиан?

– Не-ет. – Неуверенность в ее голосе была очевидна.

– Что такое? – насторожилась Дороти. – Прошу, скажите как есть. Поймите, вы фактически вне подозрений – если бы не ваша просьба по поводу экспертизы, мы бы еще долго и не подозревали бы, что совершено убийство. – Конечно же, рано или поздно экспертиза была бы сделана, а Ева Тёрнер, возможно, настаивала на ее скорейшем проведении с целью провернуть старый как мир фокус – двойной блеф. Я была уверена, что Дороти это тоже осознает, но делает все, что в ее силах, чтобы Ева чувствовала себе непринужденно. – В текущей ситуации может помочь любая мелочь, – продолжала Дороти, – даже необоснованное подозрение. Мы не в суде, наша беседа сугубо неофициальна.

Ева глубоко вздохнула и произнесла на выдохе:

– Я бы присмотрелась к Лоре Дюваль, ее сестре. Она… странная.

– Это еще мягко сказано! – воскликнула я, возможно, излишнее отчаянно дружелюбно. – В день поминальной церемонии я видела ее в главной зале в огромном черном платье и вуали. По-моему, это перебор.

– Я ее не видела в тот момент, – покачала головой Ева, – но мы пересеклись позже тем вечером, после окончания церемонии и после того, как все ушли. Я поднялась в спальню Вивиан, потому что Вальтер попросил собрать ее личные вещи и отправить на их постоянный адрес. Я не ожидала, что там кто-то будет, и вошла без стука. Лора сидела за туалетным столиком, приложив к шее ожерелье, которое Вивиан носила время от времени.

– Мне говорили, что у Вивиан остались какие-то семейные драгоценности, – заметила Дороти, – но я не в курсе их стоимости. А вы?

Ева покачала головой

– Я не специалист в украшениях, поэтому понятия не имею. Но странность была не в этом. Я видела, что Лора раздосадована и слегка смущена, так что я извинилась и сказала, что приду позже, и когда я уходила, она помахала мне рукой, сказав что-то вроде: «Не бери в голову, душечка», и тогда я увидела на ее пальце обручальное кольцо Вивиан. Ошибиться я не могла, потому что Вивиан и Вальтер носили одинаковые и очень приметные кольца: символ бесконечности, где петли вложены друг в друга, а на пересечении укреплен бриллиант. – Ева посмотрела на нас по очереди. – Она натянула его на свой палец, как будто теперь это кольцо принадлежало ей. И не подумайте, что я ревную или все такое, клянусь, это не так, но я не могла не заметить, что каждый раз, когда Лора общается с Вальтером, она напропалую с ним флиртует.

«Да она просто решила, что она Бланш Дюбуа[565]565
  Персонаж пьесы Теннесси Уильямса «Трамвай „Желание“».


[Закрыть]», захотелось сказать мне. Но Ева что – серьезно намекала, что Лора убила сестру, чтобы заполучить Вальтера? Нет, конечно, глаза у него хороши и все такое, но… да ну нет!

– Да, – задумчиво протянула Дороти, – интересно выходит, спасибо, что поделились. Но, – она встала со стула, и я вслед за ней, – мы и так отняли слишком много вашего драгоценного времени. Благодарю, что ответили на наши вопросы. И не могли бы вы подсказать, где располагаются комнаты Лоры Дюваль?

Как выяснилось, подсказать Ева могла и даже предложила проводить нас. Думаю, она была рада от нас отделаться.