Текст книги "Современный зарубежный детектив-9. Компиляция. Книги 1-20 (СИ)"
Автор книги: Стивен Кинг
Соавторы: авторов Коллектив,Роберт Антон Уилсон,Мэтью Квирк,Питер Свонсон,Кемпер Донован,Джей Ти Эллисон,Мик Геррон
сообщить о нарушении
Текущая страница: 205 (всего у книги 342 страниц)
Первая половина среды
ДаниэльОна дежурила в зале, когда они вошли. Строго говоря, дежурили все – во время ланча у них всегда самый наплыв. Люди предпочитают покупать драгоценности в середине дня. Клиентура в этот период по большей части состоит из офисных работников, выбравшихся из своих контор на перерыв. Парами, поодиночке – на однообразие жаловаться не приходится. Хочешь поднять продажи – уходи на ланч раньше, или позже, или вообще не ешь.
Вот только эти двое покупателями не были. Это она сразу просекла. Они и парой-то не были – по крайней мере, парой того рода, что обычно наведываются в ювелирные магазины. Чернокожая средних лет, смахивающая на директора школы, в сопровождении белого раздолбая, на которого так и напрашивался ярлык тренера по реслингу. Женщина была немного полновата – что, впрочем, отнюдь ее не портило, – а одета просто безупречно. В телосложении мужчины угадывались тренажерный зал и пиво, над прической потрудились электробритва и гель. Нет, эти определенно явились не за обручальным кольцом. На шеях у них висели какие-то значки, но издалека было не разобрать. Налоговики, решила Даниэль. Стив должен был увидеть их на мониторах слежения в своем кабинете. Наверняка уже пропускает документацию через шредер.
Томи был занят продажей, судя по всему, солитера в полкарата, так что оставалась Бритт. Лохушка приняла непонятных визитеров за покупателей и подошла к ним с клоунским видом, который сама полагала обаятельным. Ее улыбочка разом угасла, стоило женщине что-то ей сказать. Маленькая дурочка повернулась и указала на Даниэль.
«Ну вот, началось», – вздохнула про себя женщина. Опять. Вчера ночью позвонила Иден, в самом начале первого, но Даниэль пропустила вызов. Она рано легла и отключила на мобильнике звук – в последнее время от спамеров житья не стало. Потому о звонке дочери узнала только по пробуждении утром. Сообщения Иден не оставила. Даниэль попыталась до нее дозвониться, однако никто не ответил. Вследствие чего она никак не могла предполагать, что за фигню ей сейчас преподнесут.
Проблем с налоговиками у Даниэль никогда не возникало, а у дочери деньги попросту не водились, так что, быть может, визитеры были из социальной службы. Хотя эти-то, как правило, парами не ходят. Гады, разносящие судебные приказы и повестки, тоже чаще работают в одиночку. А в следующее мгновение она поняла, что на шеях у обоих золотые значки детективов, и чувство досады у нее переросло в тревогу.
Первой заговорила женщина:
– Даниэль Перри?
Голос у нее оказался на удивление мягким. В большинстве случаев такой можно было бы назвать успокаивающим. Но только не в этом.
– Что еще она натворила?
– Меня зовут Дороти Гейтс. Я детектив полиции штата. А это детектив Прокопио из Эмерсона.
Говорившая огляделась по сторонам. В торговый зал как раз впустили еще одну пару, а помещение было не таким уж и просторным. Становилось тесновато.
– Мы можем где-нибудь поговорить?
Вот теперь Даниэль охватил страх. Иден вляпывалась в неприятности бог знает сколько раз, но двое детективов и конфиденциальность для объяснений никогда еще не требовались.
– Госпожа Перри?
Вообще-то, в магазине имелась складская комната, но, по сути, то был огромный сейф, где даже присесть негде. Стало быть, оставался лишь директорский кабинет. Стив точно не обрадуется, если в его обитель нагрянут копы.
– Я не…
И тут, как по сигналу, он и появился – Стив Слейтер собственной персоной, с выставленной на всеобщее обозрение волосатой грудью, в неизменных лоферах. Взгляд его был сосредоточен на полицейских, а лицо нахмурено до такой степени, что невольно напрашивалась мысль о начальной стадии инсульта. Словно бы уже следуя совету адвоката, мужчина хранил молчание.
– Это детективы Гейтс и Прокопио, – объяснила ему Даниэль, всегда хорошо запоминавшая имена. – Можем мы на минуту воспользоваться твоим кабинетом?
– Моим кабинетом, – безжизненным эхом откликнулся он.
Среди уймы вещей в кабинете Стива Слейтера, попадаться которым на глаза детективам было крайне нежелательно, числился и блестящий «Кольт М1911» в кобуре, закрепленной в нише стола, – орудие кровопускания, на которое штат Массачусетс, может, выдал лицензию, а может, и нет. В тех редких случаях, когда Стив позволял войти в зал откровенно подозрительным типам, он так очаровательно запихивал пистолет за пояс брюк спереди.
– Да, была бы весьма признательна, – кивнула Гейтс. Это ставило Слейтера в весьма затруднительное положение. Отказ неизбежно вызвал бы у полицейских вопросы.
– Пожалуйста, – произнес мужчина таким голосом, будто у него склеились коренные зубы.
Затем обреченно отпер замок ключом на пружинной цепочке и распахнул перед ними дверь.
– Сколько это займет времени? – осведомился он, когда все трое зашли внутрь.
Гейтс обернулась и, обаятельно улыбаясь ему прямо в лицо, ответила:
– Займет столько, сколько будет нужно.
Если мед может быть едким, то именно таким и был у нее голос. Особо прочная дверь тяжело захлопнулась. Перед директорским столом стояло два стула, и Гейтс, немедленно принимая на себя безоговорочное руководство, указала на один из них:
– Госпожа Перри, вам лучше сесть.
Тогда-то Даниэль и поняла, что случилось самое худшее. Один раз ее уже просили сесть. После бабушкиного инфаркта.
– Предпочитаю постоять, – произнесла она, словно поза помогла бы отвратить неминуемое.
– Пожалуйста, садитесь. – Голос детектива по-прежнему мягкий, но не терпящий возражений.
Даниэль подчинилась. Гейтс устроилась на другом стуле, на самом краешке, готовая в любое мгновение вскочить. Прокопио остался стоять, лишь скрестил руки на груди. Он не сводил глаз с Даниэль с того самого момента, как на нее указала Бритт. В них не отражалось абсолютно никаких эмоций. Словно она была неким испытанием, к которому детектив готовился.
– Госпожа Перри, – снова заговорила Гейтс. – Мне действительно нелегко вам это сообщить. Боюсь, Иден мертва.
Даниэль какую-то секунду продолжала смотреть женщине в глаза – просто для верности, – а затем огляделась по сторонам, чтобы сосредоточить взгляд на чем-нибудь другом, лишь бы не на этом невыносимом сочувствии. Но на глаза ей попалась фотография Слейтера с дочерями на фоне маслкара. Она снова посмотрела на Гейтс.
– Примите мои соболезнования, – произнесла та.
Даниэль задалась про себя вопросом, почему она не плачет, почему не слетает с катушек. Несомненно, где-то внутри нее все это уже происходит, просто пока еще не достигло поверхности.
– Что случилось?
– Опять-таки, известие снова тяжелое. Мы полагаем, что ее убили.
– Как?
– Судя по всему, ударили по голове.
– Где она находилась?
– В доме в Эмерсоне. Известно ли вам…
– Подождите, а Билл и Бетси…
– Их не было в городе.
– Вы уверены, что это она?
– На месте преступления обнаружено ее водительское удостоверение. Мы допросили домовладельцев. Даниэль, это она.
– А ее…
– Мы проверяем.
Больше вопросов у Даниэль не оставалось.
– Когда в последний раз вы разговаривали с дочерью? – нашелся таковой у Гейтс.
– Вчера вечером. Около семи.
– Вам ничего не показалось подозрительным? – впервые дал о себе знать Прокопио, и его голос полностью оправдал ожидания Даниэль – футбольные поля, пивнушки, вечеринки.
– Нет, – покачала женщина головой. – Где она сейчас?
– О ней позаботятся.
В дверь постучали, и мужчина отвлекся открыть. Долго его разговор со Слейтером не продлился. После этого они снова остались втроем. Вдруг Даниэль кое-что вспомнила.
– Она звонила. Второй раз, я имею в виду. Уже ночью.
– Когда именно?
– Сразу после полуночи.
– Что она сказала?
– Я пропустила звонок. Спала.
– Она оставила сообщение?
Даниэль покачала головой.
– Я пыталась перезвонить ей утром, но…
Но она была мертва.
– Так что я теперь должна делать?
– Нам необходимо задать вам кое-какие вопросы, – ответила Гейтс.
– Может, попозже? Я не…
Она не знала, что она «не».
– Нет, это нужно сделать сейчас, и позвольте мне объяснить почему. На данный момент мы пока еще пытаемся свести все воедино. И с каждой упущенной секундой делать это становится немного сложнее.
– Тогда хотя бы не здесь?
– Почему бы вам не поехать с нами в участок? Так будет лучше во всех отношениях.
– Она там?
– Нет, о ней заботится Бюро судебно-медицинской экспертизы.
– А можно сначала туда?
– Давайте обсудим все в участке.
В торговом зале, наверно, все и позабыли, что успели надумать, стоило им увидеть выражение лица Даниэль. Что-то сказал Стив, что-то Бритт, но Даниэль была не в состоянии разобрать их слов.
Иден.
Автомобиль детективов был припаркован вторым рядом прямо напротив входа. Еще стояла уотертаунская патрульная машина, но эти после кивка Гейтс сразу же укатили. Даниэль села на заднее сиденье. До Эмерсона ехать было всего ничего. Вел Прокопио. Несколько раз он включал мигалку и сирену, чтобы расчистить путь. Все молчали, но Гейтс оборачивалась чуть ли не каждую минуту – удостовериться, что с Даниэль все в порядке. Та же не могла ни на чем сосредоточиться. Состояние у нее было прямо как на пороге сна, когда мозг уже начинает отключаться. Все по-прежнему оставалось знакомым и в то же время совершенно отличалось от реальной жизни. Она запросто представляла себе, что Иден всего лишь в своем репертуаре. Угодила в каталажку. В неотложку. Взывает о спасении из мелкого ДТП, от зловещего любовника на одну ночь или разъяренных граждан, которым хватило тупости довериться ей. Умирает со смеху над чем-то только ей понятным. Но только не мертва. Она всегда была живой, когда бы Даниэль о ней ни думала. Живее кого бы то ни было. Суетилась, болтала, расспрашивала. Прихлебывала ее пиво, выхватывала еду из ее тарелки. Толком ничего не понимала, но все равно очертя голову бросалась вперед, словно бы мир – лишь большая прорезиненная детская площадка, где ничего по-настоящему дурного случиться просто не может.
– Пароль от ее телефона, случайно, не знаете?
– 1526, – не задумываясь ответила Даниэль. Уловив удивление Гейтс, она объяснила: – Ее день рождения плюс мой. Я купила ей мобильник на условии, что буду знать пароль.
Детектив отправила сообщение, и в салоне снова воцарилось молчание. За окнами уже мелькал Эмерсон. Большие дома, большие машины, тихие улочки. Даниэль уже привычно поразилась видимости полнейшего спокойствия вокруг.
– Здесь подобное наверняка нечасто происходит, – заметила она. – Убийства, я имею в виду.
– Подобное везде происходит, – отозвалась Гейтс с оттенком усталого интереса в голосе.
Главное управление полиции Эмерсона больше походило на штаб-квартиру какой-нибудь высокотехнологичной фирмы на шоссе 128, нежели на место вершения грязного бизнеса блюстителей порядка. Возле входа в здание стоял фургон, разрисованный логотипами местной новостной компании. Рядом с ним миниатюрная крашеная блондинка на шпильках-небоскребах наговаривала на камеру.
– Прекрасно, – пробурчал Прокопио.
Они припарковались возле заднего входа и сразу же прошли в большой офис открытого типа, одновременно кипучий и притихший. Даниэль немедленно стала центром внимания, хотя взгляды на ней люди старались не задерживать. Возле двери остекленного конференц-зала их поджидал мужчина в форме – высокий, в годах, с седыми волосами. Он представился начальником полиции, однако его имя потонуло в океанском гуле, наполнившем теперь уши Даниэль. Ее рука исчезла в лапище полицейского, словно кусок теста в вафельнице.
– Примите мои искренние соболезнования в связи с тем, что произошло с вашим ребенком, – проговорил мужчина.
Выбор слова оказался странным – как-никак, дочери было двадцать лет, – однако непреднамеренно точным. Сказать, что Иден была ребенком, – все равно что ничего не сказать. Вчетвером они вошли в зал, и ей снова указали место, где сесть. Гейтс и Прокопио устроились напротив, шеф полиции остался на ногах. На столе лежал конверт из оберточной бумаги. Гейтс откуда-то извлекла компактный диктофон, нажала кнопку и поставила устройство между ними.
– Наш разговор будет происходить под запись. Также ведется видеосъемка.
Даниэль кивнула. Как будто она могла возразить.
– Итак, сейчас я собираюсь показать вам две фотографии. И нам необходимо, чтобы вы посмотрели на них и сказали, изображена ли на них ваша дочь. Должна предупредить вас, будет нелегко. Но сделать это важно.
– Да, я понимаю.
– Хорошо. Тогда начнем.
Женщина достала из конверта две большие фотографии. Какую-то секунду разглядывала их, словно бы раздумывая, действительно ли предстоящая процедура столь необходима, затем положила их на стол перед Даниэль. Это оказались снимки крупным планом лица Иден. Глаза девушки были полуоткрыты. Белок левого весь багровый, веко распухшее, словно размоченный хлеб. Меж губ проглядывал самый кончик языка.
– Глаз…
– Это могло произойти вследствие внутреннего кровотечения, – пояснила Гейтс.
Даниэль подвинула за краешек одну из фотографий, выставив ее вровень с другой. Затем кивнула. Какое-то время в зале стояла тишина.
– Итак, вы подтверждаете, что изображенная на этих фотографиях личность – ваша дочь, Иден Анджела Перри?
– Да.
Какое-то движение у нее за спиной. Шеф. Он что-то положил на стол рядом с ней. Ручку. И довольно красивую.
– Нам нужно, чтобы вы поставили свои инициалы на оборотной стороне каждой фотографии.
Она сделала, как было велено, и Гейтс спрятала снимки обратно в конверт.
– Могу я ее увидеть?
– Пока еще нет.
– Но мне надо.
– Мы понимаем. – Детектив поерзала на стуле. – Итак, о чем вы разговаривали с дочерью вчера вечером?
– Да, в общем-то, ни о чем. Я только хотела ей напомнить… Вам ведь наверняка известно, что ей предстоит судебное разбирательство.
– По поводу магазинной кражи.
– Да чепуха это. Тем не менее ей нужно было связаться с адвокатом.
Гейтс небрежно махнула рукой. Теперь магазинная кража никого не волновала.
– Она не упоминала, что собирается вечером с кем-то встретиться?
– Нет.
– А что именно она делала у Бондурантов? По телефону они объяснили, что приходятся ей родственниками.
– Дальними. Степень родства вам у Бетси нужно уточнить. Мы связаны через мою тетушку Нэнси. Познакомились на ее похоронах…
На этом слове Даниэль запнулась.
– Не торопитесь.
– Бондуранты взяли Иден под свое крылышко. Она… не подарок. Но она не плохая. Просто она… просто иногда делает глупости, потому что их делать куда легче. Доверяет людям, которым доверять нельзя. Но она и мухи не обидит.
– Не сомневаюсь, – кивнула детектив.
– Она выводит из себя по десять раз на дню, и в то же время она вроде ангела. Мне трудно объяснить. Для этого нужно ее знать.
Даниэль начала плакать. Она в жизни не плакала, и вот сейчас ее прорвало. Слезинки булавками кололи глаза. На столе материализовалась коробка с бумажными носовыми платочками – снова шеф полиции. «Так, – сказала себе Даниэль через двадцать-тридцать секунд. – И на этом хватит. Поплакала, а больше все равно уже не поможет». Она промокнула глаза, и белоснежный платочек стал черным как уголь.
– Как долго она жила у них? – тут же возобновила расспросы Гейтс.
– Почти три месяца.
– И была всем довольна?
– Да.
– А чем именно она у них занималась?
– Бетси была нужна компаньонка. Помочь ей оправиться. Хотя думаю, что она просто скучала по своим детям. Вы, наверно, знаете об их старшем.
– Да. Очень печально.
– А остальные выросли и разъехались. И ей нужно было над кем-то трястись. Поначалу я не верила, что из этого выйдет что-нибудь путное. Иден отнюдь не опытная сиделка. Но они действительно сошлись. Ах да, еще же была собака. Она за ней тоже присматривала. А собака…
– С ней все в порядке. Что вам известно о круге общения Иден?
– Совсем немного. Она не любила рассказывать о друзьях и знакомых. Мы часто ругались на эту тему.
– Почему же?
– В прошлом она несколько раз ошибалась с выбором, так что, пожалуй, я могла проявлять излишнюю строгость касательно ее компании.
– Значит, ее друзей вы не знали? Я имею в виду здесь, в Эмерсоне.
– Нет, никого. Но, зная Иден, нисколько не сомневаюсь, что они у нее имелись.
– И работы, как я понимаю, у нее не было? Помимо дома Бондурантов, я хочу сказать.
– Да, она только выгуливала собаку и не давала скучать Бетси. Они ей платили. Прилично. И отвели ей комнату – с отдельной ванной, огромной кроватью и большим телевизором. Но вы же и сами все видели. Может, в этом причина и была? Ограбление или что-то вроде этого?
– Разумеется, мы рассматриваем все версии. А вот вы упомянули ошибки Иден с выбором. Как вы считаете, могло ли у кого-то из ее прошлого возникнуть желание навредить ей тем или иным образом? У бывшего парня, например?
– Да отшитых целая уйма, но вряд ли кто из них был склонен к насилию.
– Можете назвать их?
– Мэтт, Рейшард… Знаете, мне нужно вспомнить.
– Если получится составить список, нам это очень поможет.
– Я сделаю.
– Так, а ваша дочь употребляла наркотики?
– Не до такой степени, чтобы это составляло проблему. Никаких шприцев или чего-то подобного.
– И у вас никаких предположений насчет цели того полуночного звонка?
– Никаких.
– Это было в ее духе, звонить так поздно?
– В последнее время нет.
Гейтс какое-то время пристально смотрела на Даниэль, затем спросила:
– Как бы вы охарактеризовали ваши отношения с дочерью?
– Я ее мать.
– Можно поконкретнее?
– Наверно, можно сказать, что мы с Иден взяли паузу. Вообще-то, на деле все было не так плохо, как звучит. Просто, понимаете, после двадцати лет мы обе решили, что перерыв не помешает.
– Кстати, а где вы сами были прошлой ночью? – спросила детектив так, будто мысль только пришла ей в голову. – Вы сказали, что разговаривали с дочерью в семь…
Даниэль понимала, что со стороны полиции подозревать ее вполне естественно. Они же ее не знают. И она прекрасно отдавала себе отчет, как выглядит со всеми своими татуировками и вычерненными волосами. И тем не менее.
– Я была дома.
– И чем занимались? – подключился Прокопио.
– Поужинала, потом посмотрела фильм и легла спать.
– И что за фильм смотрели?
– Какой-то с Джулией Робертс. Она там притворялась, будто влюбилась в гея, чтобы ее другой приревновал. Не запомнила названия.
– «Свадьба лучшего друга», – немедленно подсказал Прокопио.
Обе женщины уставились на него. Затем Гейтс снова повернулась к Даниэль.
– Из дому не выходили совсем?
– Нет.
– Хорошо, примем к сведению.
Они говорили еще какое-то время. Шеф ушел. Гейтс снова осведомилась о бывших дружках Иден. Спросила о ее привычках, не рассказывала ли она что о пребывании в Эмерсоне. Полицейских интересовали настроения ее дочери, но это было все равно что выпытывать полетный план комнатной мухи. Даниэль понимала, что толку от нее мало. Детективы начинали повторяться.
Затем вернулся начальник и увел их на срочный разговор. После чего полицейские попытались быстро избавиться от нее, но так просто она не сдалась.
– Теперь я могу ее увидеть? – набросилась Даниэль.
– Вот что, мы уведомим вас об этом при первой же возможности.
– Но это будет сегодня, да?
– У них там свои распорядки. Но надеюсь, да.
– Спасибо.
– Сейчас один из наших сотрудников отвезет вас домой. У вас есть с кем побыть?
– Со мной все будет хорошо.
– Вы уверены? Мы можем прислать вам людей.
Существовал только один человек, с которым ей необходимо было побыть. Один-единственный, уже долгое время.
– Со мной все будет хорошо, – повторила она, хотя и подозревала, что это совсем не так.
СелияОна прождала ответа Элис на свое сообщение все утро. Что было нетипично. Обычно подруга отвечала сразу же. А уже прошло почти три часа. Разумеется, Элис вполне могла еще дрыхнуть. Жаворонком-то она точно никогда не была. Будет очень досадно, если не получится встретиться. Им действительно необходимо поговорить о детях.
Да и выбраться из дома на какое-то время определенно не помешало бы. Строители шумели гораздо громче, нежели она могла предположить. Они приступили к разрушению патио сразу после семи, тем самым нарушив городское постановление о запрете проведения работ во дворе ранее восьми часов утра. Не то чтобы это имело какое-то значение. Никто не станет жаловаться на шум в доме Пэрришей в какое угодно время. Как-никак, именно Оливер разрабатывал правила в Эмерсоне.
Всего рабочих было четверо. Один орудовал отбойным молотком. Другой управлял экскаватором. Двое других созерцали процесс уничтожения с вдумчивыми минами, достойными судей Олимпийских игр. Их прибытие Селию с постели отнюдь не подняло: к тому времени она уже сидела в своем любимом солнечном уголке кухни с чашкой кофе. Оливер был в отъезде, и спать после рассвета в одиночестве для нее оказалось затруднительным. Когда рабочие принялись долбить истрескавшийся камень, ее проняло дрожью, прямо как при первом клацанье ножниц во время кардинальной стрижки. Но потом пути назад уже не было, и она обратилась мыслями к следующей проблеме, которая этим утром заключалась в ее младшем сыне. А если говорить точнее, в его отсутствии дома этой ночью. В начале первого от него пришло лаконичное сообщение: «Я у Ханны». Селия поинтересовалась, имеет ли он в виду, что останется у нее на всю ночь. По прошествии некоторого времени юноша снизошел до простого «ага», тем самым поставив ее в затруднительное положение. Можно было продолжать переписку – чтобы неминуемо оказаться в тупике. Можно было позвонить – но он был со своей девушкой, и данное обстоятельство наверняка привело бы к излишнему обострению. При условии, что он вообще ответил бы на звонок. Нет, ей только и оставалось, что дожидаться его возвращения.
И потому она позволила вещам идти своим чередом, а наутро проснулась в самую рань и устроилась в излюбленном местечке – в кухонном алькове, откуда открывался общий вид на фасад дома, гараж и стеклянные двери. Когда все мальчишки еще жили дома, Селия ощущала себя авиадиспетчером, координирующим взлеты и посадки на многочисленных полосах. Но Джек, ее младший, в конце лета тоже покинет отчий дом, так что она, надо полагать, совсем скоро будет чувствовать себя смотрителем маяка из какого-нибудь грустного фильма. Селия немедленно одернула себя. Да откуда вообще взялась эта мрачная мысль? Он уезжает всего лишь в Дартмут, не в какой-то там Афганистан. Она по-прежнему будет с ним часто видеться, как с Дрю и Скотти. Просто не ежедневно – собственно, из-за этой привычности встреч она и ожидала ни свет ни заря возвращения сына домой.
Что именно она собиралась сказать Джеку, когда он переступит порог, пока оставалось открытым вопросом. Селия оказалась не готова к этому. К ночевке в гостях. У девушки. В явно выраженной форме подобное не запрещалось, но единственно по той причине, что никогда не обсуждалось. Ханна была первой настоящей девушкой Джека – если, конечно же, не принимать в расчет прошлогоднюю перипетию с Лекси Лириано – как, собственно, Селия и поступала. Она знала, что они занимались «этим», и это ее нисколько не беспокоило. Как-никак, она уже вырастила двух сыновей. Не была ни дурой, ни ханжой. И надеялась, что никогда не состарится и не сдаст настолько, чтобы позабыть неповторимое блаженство первой любви. Не позабудет, каково это – отдавать каждый сантиметр своего тела кому-то другому. У нее это произошло с Тедди Виром, в шале в Киллингтоне, пока их семьи гоняли по склонам на лыжах. Они делали практически все, против чего их предостерегали. Ах, Тедди, с копной непослушных светлых волос и мускулистыми руками – кожа на них была такой мягкой, прямо как у ребенка…
Тем не менее им и в голову не пришло бы провести вместе целую ночь. Будучи еще школьниками. Это как-то чересчур, даже на пороге выпуска. Существуют правила – неписаные, но незыблемые, соблюдать которые обязан каждый, даже нетипичные семьи вроде Ханниной. Селия должна вмешаться, вот только действовать нужно осторожно. Обострять ситуацию ей совершенно не хотелось. Нельзя не принимать во внимание нрав Джека. Да и Ханна оказалась для него хорошей парой. Что было несколько неожиданно, но все же. Мягкая и милая. Пожалуй, несколько пассивная, несколько лиричная. Не Мисс Вселенная, но этого-то и не требовалось. И, вне всяких сомнений, она обожала Джека. Отваживать ее было бы ошибкой.
А если уж быть честной до конца, не то чтобы у него вообще имелся какой-либо выбор. По любовной части ему никогда не везло. Дрю и Скотти всегда с легкостью обзаводились какими-нибудь преданными изящными созданиями, ловившими каждое их слово, а вот Джек девушек практически не интересовал. Поначалу Селия списывала неудачи сына на его незрелость. Но потом он вымахал за метр восемьдесят, у него прорезался басок, и он слишком повзрослел, чтобы его продолжали воспринимать незрелым. Как ни тяжело это было признать любой матери, но несомненной мужской красотой своих братьев и отца Джек оказался обделен. Получился он не совсем привлекательным – даже страшненьким, если не щадить чьих бы то ни было чувств. Глаза посажены слишком близко друг к другу, губы тонковаты, плавность движений, присущая братьям, отсутствовала напрочь. Помимо физического несовершенства, нечто отталкивающее было и в его личности – взять хотя бы резкий смех, манеру отпускать колкости при нервозности и неуверенности. В прошлом году, во время романа сына с Лекси, Селия понадеялась, что дело наконец-то сдвинулось с мертвой точки. Однако после столь катастрофического разрыва отношений она вынуждена была всерьез рассмотреть перспективу, что для ее младшего сына девушки останутся проблемой еще надолго.
Но затем появилась Ханна, и сложности Джека с противоположным полом словно и вправду отошли в прошлое. Девушка обладала терпением святой. Видела все его хорошие черты, мирилась с его упрямством, эксцентричными взглядами и вспышками раздражения, сглаживала своей мягкостью и спокойствием его шероховатости. Они вправду составляли образцовую молодую пару. И было бы ошибкой нарушать их причудливое равновесие. Несомненно, придется действовать деликатно, чтобы донести до сознания Джека важность соблюдения существующих границ поведения.
Мобильник издал одну из мелодий. Звонил Оливер, по «Фейстайм». Что было довольно необычно. Прежде чем ответить, Селия перешла в гостиную, где шум был не таким оглушительным. Муж появился на экране, слишком маленьком для его лица.
– Утро доброе из темнейших глубин Коннектикута! – провозгласил он. – Что это за адский шум?
– Работнички занимаются патио.
– А, верно. Как получается?
– Они все еще на стадии разрушения. А как там Стамфорд?
Мужчина развернул телефон на пейзаж из окна своего гостиничного номера. Ничего необычного, всё как и в любых других городах.
– Вид у тебя несколько помятый.
– Провозились до самой полуночи. Из зала заседаний в бар.
– Как продвигается сделка? – спросила женщина с тревогой.
Оливер как раз вышел на заключительный этап юридического утверждения сделки своих клиентов, крупного немецкого концерна, по слиянию с коннектикутским производителем деталей машин. Процесс продвигался отнюдь не гладко, что подразумевало сверхурочную работу – но в то же время и дополнительную оплату. Фаустовская сделка его профессии.
– Осталась самая малость. Вне работы общаться с ними даже забавно. Только и рассказывают свои ужасные анекдоты. По сути, все сводится к пуканью и большим сиськам.
– Надеюсь, хотя бы не в одном и том же анекдоте.
Муж рассмеялся. Что ж, уже лучше.
– Когда вернешься-то? – поинтересовалась Селия.
– Переговоры все утро, потом еще ланч. Но к ужину буду всяко.
В разговоре возникла краткая пауза. Здесь ей следовало бы рассказать мужу о ночном отсутствии Джека, однако у него и без того хлопот по горло. Уж лучше она сначала разберется с сыном, а потом, за вечерним бокалом «Манхэттена», преподнесет Оливеру историю уже как свершившийся факт.
– Ладно, мне пора собираться. Я дам знать, как двинусь в путь.
– Я люблю тебя, – сказала Селия.
– Взаимно, – отозвался Оливер. То была их старая мантра.
Разговор закончился. Женщина осталась сидеть в гостиной, одолеваемая тревогами за мужа. Ему вправду не стоило так напрягаться, в особенности после сомнительных во всех отношениях результатов прошлогоднего теста на беговой дорожке. Вот только от старых привычек трудно избавиться. Пока в доме хоть один ребенок, он будет чувствовать себя обязанным обеспечивать семью, сколько бы денег они уже ни отложили. Одержимый стремлением быть всем, чем не был его собственный отец. Такой уж он человек.
Но тут через парадную дверь в дом вошел Джек, притом что обычно он пользовался гаражом. Выражение лица у него было хмурое, нечто среднее между обеспокоенным и растерянным. Сын прокрался вдоль дальней стены и, не сводя глаз с кухни, начал на цыпочках подниматься наверх. Он пытался избежать ее.
– Здравствуй, милый, – произнесла Селия, стоило ему преодолеть две ступеньки.
Джек удивленно обернулся.
– О! Привет.
– Все в порядке?
– Устал, – пробурчал парень, избегая смотреть ей в глаза.
Снова застучал отбойный молоток.
– Иди-ка сюда, – позвала Селия.
С театральным вздохом он подчинился и плюхнулся на диван напротив матери.
– Точно все в порядке?
– Да с чего нет-то? – бросил Джек, и Селия предпочла пропустить мимо ушей раздраженные нотки в его голосе.
– Ты выглядишь расстроенным.
– Просто устал.
– Чем занимались всю ночь?
– Да просто тусили.
– У Ханны?
– Ага. – Он наконец-то посмотрел ей в глаза. – А что такого-то?
Снова демонстративное неповиновение. Селия решила отложить разбирательства. В таком состоянии вразумлять его бессмысленно.
– Поговорим об этом потом. Позавтракаешь?
– Перехвачу что-нибудь в школе. Все, я могу идти?
Женщина кивнула, и он умчался вверх по лестнице. Манеры сына в восторг ее не привели, однако она напомнила себе, что мальчик всего лишь устал. В конце концов, он впервые провел ночь с девушкой в постели. Было бы странно, если бы он не выглядел и не вел себя так, словно его пропустили через отжим белья.
Селия вернулась на кухню. Рабочие продолжали с упоением сеять хаос и разрушение. Им понадобилось чуть более часа, чтобы превратить величавое старое патио в пятьдесят с лишним квадратных метров руин и перекопанной земли.
Она окинула взглядом остальной двор. Выложенный серой плиткой бассейн, недавно выкрашенная беседка, лабиринт из шпалер с розами, изящно потемневшая ванночка для птиц. И, конечно же, лужайка, безмятежное море зеленого, из которого каждый вечер подобно перископам поднимались спринклеры. Площадка для игр, барбекю и вечеринок.
Они жили здесь вот уже двадцать пять лет, отпраздновав новоселье перед самым рождением Дрю. Интересно, подумала Селия, каково здесь будет, когда останутся только они вдвоем. Она представила их в новом патио летним воскресным утром, как они расхаживают босиком по прохладной плитке, потягивают кофе, обмениваясь разделами «Таймс». Или развлекаются вечером под бдительными электрическими мухобойками, поджаривающими посягнувших на их отдых комаров. «Но так ли все и будет? Или два стареющих человека просто будут болтаться по дому, слишком громадному для них?»
