Текст книги "Современный зарубежный детектив-9. Компиляция. Книги 1-20 (СИ)"

Автор книги: Стивен Кинг

Соавторы: авторов Коллектив,Роберт Антон Уилсон,Мэтью Квирк,Питер Свонсон,Кемпер Донован,Джей Ти Эллисон,Мик Геррон
сообщить о нарушении

Текущая страница: 329 (всего у книги 342 страниц)

– Ты та, кого она хочет увидеть, я думаю. Сказала, что молодая, черная женщина. Барбара Робинсон?

– Да, – с облегчением отвечает Барбара и пожимает протянутую руку.

– Энтони Келли, но все зовут меня Тонс. Я тур-менеджер Бетти. Рад познакомиться.

– Я в каком-то ступоре, – говорит Барбара.

Он смеётся:

– Не стоит. Мы обычные люди. Заходи внутрь.

Это большое помещение, наполненное эхом. Несколько мужчин и женщин катают оборудование; ещё несколько прислонились к стенам и разговаривают. Пожилая женщина с худым лицом – Барбара предполагает, что это костюмерша Сестры Бесси – катит стойку с блестящими костюмами к месту, где раньше стояли кассовые аппараты.

Бетти Брэйди – Сестра Бесси – стоит одна впереди, перебрасывая гитару через плечо. Футляр, помятый и покрытый наклейками, открыт у её ног. Одета она в джинсы-мом и безрукавку, которая еле удерживает её действительно пышные формы – она могла бы быть почти обычной уличной музыкантшей. Барбара сразу замечает её широкие плечи. Она выглядит абсолютно уверенно.

– Позволь представить тебя, – говорит Тонс.

– Нет, ещё не надо. Пожалуйста, – Барбара едва слышно шепчет. – Я думаю, она собирается играть. Я бы хотела… ну, знаешь…

К ним подходит белая женщина с морщинистым лицом, крупным носом и слишком ярко наложенной румяной косметикой.

– Ты хочешь услышать её пение. Понимаю.

Бетти настраивает гитару, или пытается. Подходит один из помощников. Бетти передаёт ему гитару и говорит:

– Попробуй ты, Эйси. К тому времени, как я поняла, что я не особо хороша в этом деле, я уже была слишком богата, чтобы бросать.

Женщина с ярким макияжем представляется:

– Я Генриетта Рамер, агент Бетти. Не думаю, что ты – единственная причина, по которой Бетти захотела начать тур здесь, но, возможно, ты сыграла большую роль. Она обожает-обожает-обожает эту книгу стихов. Прочитала её почти до дыр. Думаю, у неё есть идея по одному из стихотворений. Тебе может понравиться, а может и нет.

Помощник возвращает гитару. Бетти закидывает её через плечо и начинает петь «A Change Is Gonna Come», перебирая каждый аккорд по одному разу. Тонс и Генриетта отходят в сторону – Тонс советуется с пожилым чернокожим мужчиной, который достаёт саксофон, Генриетта разговаривает с пожилой женщиной, которая привезла костюмы. Они слышали это много раз раньше, но когда Бетти достигает верхних нот своего диапазона, у Барбары мурашки бегут от затылка до поясницы.

Двое других помощников привозят потрёпанное пианино, и едва оно останавливается, как Бетти начинает громко играть «Aunt Hagar’s Blues». Она играет стоя, покачивая ягодицами в джинсах, придавая своему иначе гладкому, уникальному голосу грубоватый рык. Чернокожий мужчина с саксофоном хлопает в ладоши и покачивает худыми бёдрами.

Люди ходят вокруг, разговаривают, смеются, но Бетти их не замечает. Она полностью погружена в дело, настраивая голос так же, как гастрольный техник настроил её гитару.

Сестра снова берёт в руки гитару Gibson. Худощавый длинноволосый парень, Барбара предполагает, что это звукорежиссёр, ставит перед ней микрофонную стойку и подключает к розетке. Он также подключает гитару. Сестра даже не замечает этого – сейчас она поёт госпел. Усилители ставятся на место, звуковые мониторы. Несколько музыкантов начинают подтягиваться, неся свои инструменты. Пожилой мужчина встаёт рядом с ней и начинает играть на альто-горне.

Сестра Бесси прерывает песню «Live A-Humble» и говорит:

– Эй, Рэд, старый проказник.

Рэд отвечает ей тем же, а затем присоединяется к пению:

– Смотри на солнце, видишь, как уверенно оно бежит, не позволяй ему поймать тебя с недоделанной работой.

Барбара снова покрывается мурашками. Она думает, что это идеально, хотя совершенство ещё только строится.

Один за другим остальные участники группы собираются за ней. Две из трёх «Дикси Кристалс» заходят в помещение. У одной волосы собраны в бант-узлы, у другой – афро, серое, словно туман. Они видят Бетти, вскрикивают и бросаются к ней. Сестра обнимает каждую по очереди и говорит что-то про Рэя Чарльза, из-за чего все начинают громко смеяться. Бетти отдаёт гитару, не глядя, просто предполагая, что какой-нибудь гастрольный техник её возьмёт. Три женщины склоняются друг к другу, перешёптываются, а потом запускают зажигательную версию песни Телмы Хьюстон «Don’t Leave Me This Way», которая заканчивается тем, что Рэд играет на горне в одиночестве. Все смеются, а Бетти толкает его своей грудью и чуть не сбивает с ног.

Смех и аплодисменты продолжаются.

Бетти собирается что-то сказать одной из «Дикси Кристалс», но вдруг замечает Барбару. Она прикладывает руку к груди, затем спешит к ней, высоко переступая через несколько электрических проводов.

– Ты пришла! – говорит она, и берёт Барбару за руки.

В состоянии острого восприятия Барбара ощущает мозоли на кончиках пальцев левой руки Бетти – той самой, которой она берёт аккорды на гитаре.

– Я пришла, – хрипло отвечает Барбара. Очищает горло и повторяет: – Я пришла.

– У меня есть маленькая гримёрка сзади. Твоя книга там. Если хочешь – ты ведь такая красавица, может, торопишься на свидание – я могу сейчас достать её, чтобы подписать. Но если хочешь просто поболтать...

– Хочу, – говорит Барбара. – Поболтать, то есть. Едва верится, что я здесь.

Дальше слова льются сами собой:

– Ты такая чертовски талантливая!

– Ты тоже, дорогая. Ты тоже.

 Глава 5

1

В четверть десятого следующего утра Холли просматривает ежедневный список беглецов из отдела исправительных учреждений. Обычно их четыре или пять, а сегодня целых двенадцать. Весеннее обострение, думает она, и словно по волшебству, влетает в кабинет Барбара Робинсон – почти буквально. Она не стучится, а просто вваливается и плюхается в клиентское кресло. Её вид – глаза широко раскрыты, совсем без макияжа, одежда помята, будто она спала в ней – вызывает тревогу.

Холли отодвигает ноутбук в сторону.

– Барбара? Что случилось?

Барбара смеётся и качает головой.

– Ничего. Всё в порядке. Если я сплю, не буди меня.

Холли кажется, что понимает ситуацию. Она одновременно и рада, и обеспокоена.

– Ты с кем-то встретилась? Может… не знаю… переночевала?

– Не так, как ты думаешь, но да, поздно легла спать. Легла около трёх, проснулась в восемь, надела ту же одежду. Должна была прийти и всё рассказать. Джером познакомился с кем-то, ты знала?

– Да. Джорджия Никерсон. Он нас представил. Милая девушка.

– А помнишь про те билеты, которые я выиграла, когда звонила в Morning Circus на KPOP?

– Да. Первый концерт Сестры Бесси в Минго.

– Я могу отдать их Джерому. Он возьмёт Джорджию. Мы же – гости Сестры Бесси. Правда, её настоящее имя – Бетти Брэди.

После этого Барбара рассказывает всё с самого начала – неожиданный звонок от Сестры Бесси, поездка в «Самс Клаб», людей, с которыми она познакомилась (некоторые имена помнит, большинство – нет), и особенно пение, это – самое главное.

– Было уже за час ночи, когда они наконец закончили… или, по крайней мере, попытались. Тонс Келли, её тур-менеджер, взглянул на часы и сказал: «Время заканчивать, ребята», – и большинство группы… они называют себя Bam Band, я тебе это уже говорила?

– Да, Барбара.

– Они начали убирать инструменты, но потом клавишник заиграл на органе такую крутую риффу, что невозможно было остановиться. В следующие восемь минут они пели «What’d I Say», а «Дикси Кристалс» исполняли бэк-вокал. Они реально кайфовали. Другими словами не скажешь. Не знаю, знаешь ли ты эту песню?

– Да, хорошо знаю, – говорит Холли. Она знала её задолго до рождения Барбары Робинсон.

– Это было потрясающе! Она танцевала твист вместе с Рэдом Джонсом, саксофонистом. А потом Бетти начала махать мне рукой! Кричать в своим мощным голосом: «Поднимайся сюда, девочка!» Я поднялась… казалось, что это сон… и «Кристалс» втянули меня, и я пела с ними! Ты можешь в это поверить?

– Конечно, могу, – ответила Холли. Она была искренне счастлива за подругу. Прекрасное начало дня. Несравнимо лучше, чем искать беглецов из-под залога.

– Потом мы пошли в «Вафельный дом», потому что там круглосуточно. Все там были! Холли, ты бы видела Сестру – то есть Бетти, – как она ела! Яичницу, бекон, колбаски, хашбрауны, политые соусом… и вафлю тоже! Она большая, но если бы я столько съела, взорвалась бы! Думаю, пение сжигает кучу калорий. Я сидела с ней, Холли! Ела омлет с Сестрой Бесси и её агентом!

Холли улыбнулась самой широкой улыбкой – в основном потому, что именно Холли, Барбара выбрала чтобы рассказать всё это чудо.

– А книгу ты ей подписала?

– Подписала, но это не главное. В моей книге есть два стихотворения с рифмой – это в основном из-за Оливии Кингсбери. Как наставник, она могла быть строгой. Она настаивала, чтобы я написала хотя бы пару рифмованных стихов. Сказала, что это хорошая дисциплина для молодой поэтессы. Когда мы только познакомились, то читали стихотворение Вачела Линдсея под названием «Конго». Оно ужасно расистское, но с зажигательным ритмом.

Барбара топает ногой, чтобы показать ритм.

– Так что я написала стихотворение «Lowtown Jazz», чтобы, как бы, рассказать другую сторону истории. Это не рэп, но почти. Рифмы повсюду.

Холли кивает:

– Мне оно очень нравится.

– Бетти тоже говорила, что хочет. Холли… она хочет положить это на музыку и записать!

Холли некоторое время просто смотрит на неё, рот приоткрыт. Потом начинает смеяться и хлопать в ладоши.

– Вот почему она и хотела встретиться с тобой!

Барбара выглядит немного расстроенной.

– Ты правда так думаешь?

– Нет, я имею в виду, потому что ты – это ты, Барбара. Твои стихи – часть тебя, и они такие классные.

– В общем, мы идём на шоу в Минго как гости Бетти, и я могу приходить на репетиции в любое время. Она сказала, что моя подруга может пойти со мной, и это – ты.

– Здорово, я бы с радостью, – отвечает Холли, даже не подозревая, что в ближайшее время её не будет в Бакай-Сити и даже в штате. – Так расскажи, что ты написала в её книге?

Барбара выглядит поражённой.

– Не помню. Я была так взволнована.

И тут Барбара расплакалась.

2

На следующее утро Иззи сидит на скамейке под мягким утренним солнцем возле Кортхаус-сквер. Она пьёт латте из Старбаксa в полуквартале от Фёрст-стрит. Рядом с ней на скамейке – ещё один латте. На стаканчике написано Роксанн, без буквы «а», но бариста ведь не обязаны знать все имена, правда?

Солнце приятно греет ей лицо. Иззи кажется, что она могла бы сидеть тут и пить кофе весь день. Но вот подходит её цель – хорошо одетая женщина в сером костюме. Она идёт к скамейке с сумочкой на плече, её взгляд твёрдо устремлён туда, куда надо – в Старбакс. Иззи следила за кофейным ритуалом Роксанны два утра подряд, но не подходила. Сегодня, пока начальник дамы надолго уехал в Цинциннати, она решается.

Ну, может, не так хищно. Просто поднимает стакан и говорит:

– Кажется, это ваш кофе, Роксанна.

Роксанна Мейсон останавливается и с настороженностью смотрит на Иззи. Потом – на стакан.

– Это не мой, – отвечает она.

– Да, это так. Я купила его для вас. Меня зовут Изабель Джейнс, я детектив из полиции округа Бакай. Мне хотелось бы с вами поговорить.

– О чём?

– О некоторых непристойных журналах. Типа «Малыши», «Гордость и радость дяди Билла», «Сказка на ночь». Вот такие журналы.

Лицо Роксанны, изначально холодное, теперь совсем застыло.

– Это судебное дело. Старое дело. Пей кофе сама. – Она делает шаг в сторону Старбакса.

Иззи говорит более жёстко:

– Вы можете поговорить со мной здесь, на солнышке, или в душном допросном кабинете в участке, мисс Мэйсон. Ваш выбор.

Отчасти она уже знает всё, что нужно – по тому, как застыло лицо Роксанны.

Роксанна останавливается, словно играя в «Статуи», затем медленно возвращается к скамейке и садится. Иззи протягивает кофе. Роксанна отмахивается, как будто чашка отравлена, и Иззи ставит её между ними.

– Откуда мне знать, что вы не журналистка, прикидывающаяся полицейским?

Иззи достаёт удостоверение из заднего кармана и швыряет его на колени Роксанны. Та смотрит на фото, затем отворачивается с детским надувшимся выражением: «Если я не вижу тебя, значит тебя нет».

– Вы работаете на Дугласа Аллена, верно?

– Я работаю на всех помощников окружного прокурора, – отвечает Роксанна. Потом, всё ещё не глядя на Иззи, резко заявляет: – Я не понимаю, почему вы всё время копаетесь в деле Даффри. Если этот человек говорил правду, это трагическая ошибка правосудия. Такое случается. Это печально, но так бывает. Если хотите кого-то винить – вините присяжных или судью, который их инструктировал.

Роксанна – ассистент шести помощников окружного прокурора в округе Бакай – не знает, что троих людей уже убили, у них на руках были имена присяжных по делу Даффри. Пока полиция держит это в секрете, но рано или поздно кто-то проболтается, и тогда газеты набросятся на это, как мухи на дерьмо (Иззи думает о блоге и подкасте Бакайского Брэндона).

– Скажем так, возникли некоторые вопросы.

– Лучше спросите Кэри Толливера, – отвечает Роксанна. – Именно он подставил Даффри, и сделал это отлично.

«Или, возможно, ему помогал амбициозный помощник окружного прокурора», – думает Иззи. Тот, кто хотел бы занять высокую должность, которую сейчас занимает Альберт Тантлефф. Амбициозный помощник окружного прокурора, которому свалили на голову резонансное дело, и он не хотел, чтобы его отменили.

– Кэри Толливер с утра в коме и вряд ли сможет отвечать на вопросы, – сказала Иззи. – Жалко, потому что он мог бы рассказать то, что я сейчас пытаюсь выяснить.

Но – как отметил Том Атта – они не знали, какие именно вопросы задавать, а Толливер, наполовину под морфином, не подумал об этом. «Или, может, он считал, что мы и так всё знаем», – подумала Иззи.

– Вам знакомо имя Клэр Радемахер, Роксанна? – спросила она. – Она работает в банке «Фёрст Лейк Сити», где раньше трудились Алан Даффри и Кэри Толливер.

Роксанна наконец взяла чашку кофе, сняла крышку и сделала глоток.

– Помню это имя. Кажется, её допрашивали. Всех, кто работал с Даффри в банке, опрашивали.

– Но её так и не вызвали в суд для дачи показаний.

– Нет, я бы запомнила.

– Мой напарник и я с ней разговаривали. Беседа была интересной. Вы знали, что Алан Даффри коллекционировал винтажные комиксы?

– Куда вы клоните? – по лицу Роксанны было ясно, что она знает, к чему это ведёт.

– Винтажные комиксы хранятся в специальных пакетах из майлара. Даффри особенно нравился персонаж по имени Пластиковый человек. Выпустили 64 выпуска с 1943 по 1956 год. Я погуглила. Но примерно семь лет назад DC Comics выпустили мини-серию из шести выпусков про Пластикового человека. Знаете что? Кэри Толливер подарил Даффри эти шесть выпусков в знак доброй воли, когда тот получил должность главного кредитного офицера. Не кажется ли вам это странным? Особенно учитывая, что Толливер тоже претендовал на эту работу, а потом подставил Даффри, обвинив в педофилии?

– Я не понимаю, о чём вы, – сказала Роксанна. – Мы знаем, что сделал Толливер, или, по крайней мере, что он говорит, что сделал. Он всё выложил в том подкасте!

– Он сказал, что всё рассказал ещё до подкаста. Говорил, что в феврале написал письмо помощнику окружного прокурора Аллену, признавшись во всём. Предоставил информацию, которую не публиковали в прессе.

– Правда? Так где же это письмо?

«Вероятно, оно прошло через шредер Дугласа Аллена», – подумала Иззи.

– Давайте вернемся к комиксам про Пластикового человека. Мисс Радемахер говорила, что Даффри был очень доволен этими комиксами. Показывал их ей. Говорил, что обрадован, что у Кэри нет на него зла. Но вот что интересно, Роксанна: когда он показывал комиксы мисс Радемахер, они не были в пакетах из майлара. Я не знаю, зачем Толливер попросил вернуть эти пакеты – или какую историю он рассказал Даффри, почему он их забрал – но он их забрал.

– И что с того? – только Роксанна знает, что с того. Это видно по её лицу. По тому, как дрожит кофейная чашка в её руке. – Это пустая трата времени. У меня всего пятнадцать минут на кофе, – она начинает вставать.

– Сядь, – говорит Иззи, используя самый строгий полицейский тон.

Роксанна садится.

– Теперь давай поговорим о тех журналах с детской порнографией, которые нашли за печкой Даффри. Тех, на которых якобы были его отпечатки пальцев. Детектив Атта и я думали, что это обычные глянцевые журналы вроде Playboy и Penthouse, пока не посмотрели фотографии доказательств, представленных на суде. На самом деле это скорее брошюры, не переплетённые, просто скрепленные скобами. Сделанные, вероятно, в подвале какого-то больного педофила и отправленные по почте в простых коричневых конвертах от Mail Boxes Etc. под вымышленным именем. Дешёвая бумага из макулатуры. Формат карманного издания.

Роксанна молчит.

– Целлюлозная бумага сохраняет отпечатки, но плохо. Они размытые. А те, что помощник окружного прокурора Аллен представил в качестве доказательств, были чёткими. Каждая бороздка и завиток – отчётливо видны. Два на журналах «Гордость и радость дяди Билла», два на «Малыши» и три на «Сказка на ночь». Теперь ты готова к главному вопросу, Роксанна?

Иззи видит, что Роксанна действительно готова. Чашка перестала дрожать.

Она решила, что если кто-то попадёт под удар, то не она.

– Эти отпечатки были на самих журналах или на пакетах, в которых эти журналы хранились, когда их нашли за печкой Алана Даффри?

Роксанна предпринимает последнюю слабую попытку.

– Какая разница? Это отпечатки Даффри.

Иззи молчит. Иногда молчание – лучший ответ.

– Они были на пакетах, – наконец говорит Роксанна. – Дело не в том, что это было что-то незаконное, просто когда журналы фотографировали в пакетах…

– Отпечатки выглядели так, будто они были на самих журналах, да?

– Да, – бормочет Роксанна в свою чашку.

– У нас с тобой может быть разное мнение о том, что считать махинацией, Роксанна. Но если Аллен действительно получил письмо с признанием от Кэри Толливера и уничтожил его – это махинация, кривая, как задняя лапа собаки. Клэр Радемахер…

– У тебя нет доказательств! – резко перебивает она.

«Нет, – думает Иззи. – И если письмо пошло в шредер, у меня их никогда и не будет».

– Клэр Радемахер не была в списке свидетелей Аллена, поэтому адвокат Даффри, Гринстед, не задавал ей вопросов. А она не дала показаний, потому что ей не пришло в голову, что комиксы важны. По сути, ваш босс спрятал улики, не так ли?

– Они все мои боссы, – с досадой говорит Роксанна. – В большинстве дней я как женщина с одной ногой в конкурсе пинков по заднице. Но ведь Аллен обещал взять тебя с собой, если продвинется по службе, не так ли?

Это вопрос, который Иззи не станет задавать.

– На самом деле это не просто сокрытие, это преднамеренное введение в заблуждение. И одна из причин, по которой Алана Даффри убили. – Какой-то зек убил Даффри. Воткнул в него заточку, сделанную из ручки зубной щётки. – Роксанна выплёскивает остатки кофе, забрызгивая туфлю.

– Мы с тобой закончили.

Она встаёт и направляется обратно к зданию суда.

– Дуг Аллен не станет окружным прокурором, – кричит ей вслед Иззи. – Даже забудь про письмо от Толливера, которое он, возможно, уничтожил. Когда это всё всплывёт, ему ещё повезёт, если он работу в частной фирме найдёт.

Роксанна не оборачивается, просто уходит прочь. И ничего страшного. Теперь Иззи знает то, что раньше только подозревала (вместе с Томом): Кэри Толливер не был единственным, кто подставил Алана Даффри. У него были сообщники. Если «Билл Уилсон» это знает, он может считать именно Аллена главным виновником.

Иззи поднимает лицо к приветливому дневному солнцу, закрывает глаза и делает глоток латте.

3

Кейт и Корри приезжают в Омаху в два часа дня – почти всю дорогу за рулём была Кейт, жала на газ по полной. По очереди, меняясь каждые полчаса, они включают Sirius XM: Кейт орёт хиты 80-х во всё горло, потом Корри подпевает Вилли, Уэйлону и Шайне. Сегодняшнее выступление «Завещания женщины» пройдёт в Центре исполнительских искусств Холланда. Две тысячи мест, и, как с радостью сообщает Корри, «в каждом – по заднице!»

Корри занимает своё привычное место – позади управляющего залом с наушниками и маленьким экраном, встроенным в стену, – в то время как Кейт выходит на сцену под гром оваций, заглушающих даже недовольный свист. Она не купила новую борсалино и даже не заказывала. Сегодня на ней красная кепка «Корнхаскерс». Кейт снимает её в традиционном поклоне, выхватывает микрофон с кафедры (на каждом мероприятии Корри подчёркивает, что нужен только беспроводной микрофон, не петличка – Кейт считает их ненадёжными), и выходит на край сцены.

– Женская сила!

– Женская сила! – отвечает зал.

– Вы можете громче! Услышу ли я вас, Омаха?

– ЖЕНСКАЯ СИЛА! – ревёт толпа. Ну, почти вся.

– Отлично, отлично, – говорит Кейт. Она двигается, ходит взад-вперёд. Ярко-красный брючный костюм в тон кепке. Корри нашла его в магазине Fashion Freak. – Прекрасно. А теперь садитесь. Мне нужно засвидетельствовать, Омаха. Я чувствую силу, как никогда, так что садитесь.

Толпа оседает с лёгким шуршанием одежды. Пара женщин плачет от счастья. Такое бывает на каждом шоу. У некоторых – татуировки с Кейт Маккей.

– Для начала давайте представим, что мы снова в школе. Сможете? Сможете? Отлично! Прекрасно! А теперь я попрошу всех мужчин в зале поднять руки. Давайте, парни, не стесняйтесь.

Смех, возня, но мужчины стараются держаться как джентльмены. Поднимают руки. Корри подсчитала: примерно двадцать процентов аудитории каждый вечер – мужчины. Не все они из тех, кто свистит и возмущается, но большинство – да.

– А теперь те мужчины, у кого был аборт, держите руки поднятыми. У кого не было – опустите.

Больше смеха. Большинство женщин аплодируют, когда все мужские руки опускаются.

– Что, ни одного? Вау! Ну ничего себе, святые джиперы!

Общий смех. Корри слышала эту разогревающую речь уже много раз.

– А теперь давайте подумаем, кто у нас в Небраске законы пишет? Я имею в виду это в контексте решения по делу Доббс, после которого регулирование абортов вернули штатам. В Небраске лимит – двенадцать недель. Семьдесят два процента законодателей, которые приняли этот закон, – мужчины, которые никогда не стояли перед выбором, делать аборт или нет.

– Божий закон! – выкрикивает кто-то с задних рядов зала.

Кейт даже не моргает. Она никогда не теряется.

– А я и не знала, что Бог был избран в Законодательное собрание Небраски.

Это вызывает волну аплодисментов. Корри всё это уже слышала раньше, и, поскольку сегодня ей не предстоит выходить на сцену – Кейт будет одна, как они обе и предпочитают, – она направляется в гримерку, чтобы сделать несколько звонков. Надо развязать пару узелков перед следующим городом.

Их нынешний охранник устроился в углу гримерки и откусывает что-то с одной из многочисленных тарелок с угощениями. Это заместитель шерифа округа Дуглас по имени Хэмилтон Уилтс. («Вы, дамы, можете звать меня Хэм.») Корри знает, что сейчас не принято называть полных людей толстыми, но глядя на Хэма Уилтса, она невольно вспоминает, как её отец, кивая в сторону таких, обычно бормотал: «Вон идёт ходячее сырное колесо».

На экране телевизора в гримерке показывают Кейт на сцене – она шагает взад-вперёд, входит в раж, свидетельствует, – но звук выключен, а Уилтс читает детектив в мягкой обложке. Помимо закусок, на длинной стойке под тремя зеркалами для грима стоит столько букетов, что они уже начинают тесниться. Большинство – от разных женских организаций, самый большой – от той, что спонсирует сегодняшнее выступление. Цветы и угощение были здесь заранее. Но теперь на стойке появился и белый конверт. Новый. Корри берёт его в руки. В левом верхнем углу написано: «Из офиса мэра Жан Стодарт». Адресован от руки: «Г-жа Кейт Маккей и г-жа Коррин Андерсон». Если бы не то, что случилось в Рино и Спокане, Корри бы вскрыла его без раздумий и просто оставила открытым на стойке, чтобы Кейт мельком глянула, когда закончит своё сегодняшнее выступление (иначе и не назовёшь). Но Рино всё-таки было. И та фотография с угрозой тоже была. Поэтому у Корри срабатывает внутренняя тревога. Возможно, глупо, но пальцы будто ощущают что-то выпуклое на дне конверта. Может, просто тиснение на открытке, но всё же…

– Офицер Уилтс… Хэм… кто это принёс?

Он отрывается от книги.

– Один из билетёров. Мисс Маккей уже заканчивает?

– Пока нет. Ещё минут двадцать, не меньше. – Корри делает паузу. – Это был мужчина или женщина?

– Что?

– Билетёр, который это принёс. Мужчина или женщина? – Она поднимает конверт.

– Кажется, девушка… но я особо не разглядывал. – Он поднимает свою книгу. На обложке – испуганная женщина. – Я как раз на том месте, где выясняется, кто убийца.

«Ты обязан был заметить, чёрт возьми, – думает Корри. Это, чёрт побери, твоя работа – замечать… ты… ты сырное колесо». Вслух она, конечно, никогда бы такого не сказала – ни за что. Равно как и Холли. Хэм Уилтс возвращается к своей книге. Корри начинает рыться в ящиках гримёрки. Она находит старую косметику, бюстгальтер и полрулона «Тумса», но не то, что ей нужно.

– Офицер Уилтс.

Он поднимает голову и закрывает книгу. В её голосе что-то изменилось.

– У тебя есть маска? Медицинская. От ковида. Этот конверт… скорее всего, всё в порядке, но нам уже поступали угрозы, и в Рино…

– Я знаю, что случилось с вами в Рино, – говорит он, и теперь в его голосе появляется серьёзность. Она отражается и на лице. Корри кажется, будто мельком увидела, каким был Хэм Уилтс тридцать лет и тридцать штанов назад. – Дай-ка сюда.

Она протягивает конверт.

– Я чувствую, что там что-то внутри. Возможно, просто тиснение на дорогой открытке, но оно как будто сдвинулось, когда я надавила…

Он хмурится.

– Здесь что-то не так.

– Что?

– Фамилия мэра. Она не Стодарт. Она Стотерт.

Они смотрят друг на друга. На экране телевизора, без звука, Кейт делает свой фирменный жест «давай, давай», и Корри едва слышит аплодисменты.

Кажется, будто они доносятся из какого-то другого мира. У Уилтса нет обычной маски от ковида, но он привёз их на мероприятие в полицейской машине, и у него есть несколько так называемых «наркотических» масок – респираторов N95, которые офицеры надевают, если задерживают подозреваемого с запрещёнными веществами. Уилтс рассказывает Корри, что у них были случаи, когда офицеры теряли сознание после вдыхания кокаина, смешанного с фентанилом или героином, из порванного пакетика.

Он протягивает ей маску и говорит:

– Лучше перестраховаться.

Корри надевает маску. Она не может сказать наверняка, но, глядя на монитор, догадывается, что Кейт начала блок «вопрос–ответ» и готова осыпать отточенной насмешкой любого, кто посмеет не согласиться с её взглядами на политику и феминизм… которые для Кейт – одно и то же. Уилтс, всё больше напоминая настоящего полицейского, аккуратно вскрывает конверт по верхнему краю. Заглядывает внутрь. Его глаза расширяются.

– Покиньте комнату, мэм. Наверняка это просто тальк, но…

– Лучше перестраховаться. Я поняла, – отвечает Корри.

С бешено колотящимся сердцем она отходит на своё обычное место у заведующего сценой. Время тянется мучительно медленно. Она представляет себе Хэма Уилтса, растянувшегося мёртвым на полу гримёрки. Глупость, конечно, но после Рино и Спокана её мозг по умолчанию склонен к самому худшему.

Кейт завершает выступление громким «Спасибо, Омаха!» и сходит со сцены, улыбающаяся, раскрасневшаяся. Явно всё прошло на ура, что неудивительно для Корри: Кейт шлифует своё выступление с каждым городом. К приезду в Нью-Йорк она уже будет срывать овации.

Она коротко обнимает Корри:

– Как было?

– Отлично, но…

– Пошли отсюда. Я хочу стейк и душ. Я воняю.

Корри говорит:

– У нас, возможно, проблема.

4

Это и правда проблема.

Вместо запланированного отдыха в Де-Мойне Кейт и Корри остаются в Омахе. Это был не тальк, не разрыхлитель и не пищевая сода.

Это был Bacillus anthracis (возбудитель сибирской язвы) и диоксид кремния. Шериф округа Дуглас показывает им фотографию порошка, просыпавшегося из открытки в складку внизу конверта. Затем – фотографию порошка, насыпанного на лабораторные весы. Он говорит, что результаты анализа получили в срочном порядке. Если он ожидает благодарности от одной из женщин, он её не получает. Кейт выглядит серьёзной и бледной. Может быть, только теперь до неё начинает доходить вся реальность происходящего, думает Корри.

Уилтс не пытается приукрасить рассказ, и Корри это уважает. Он был погружён в чтение книги. В дверь постучали, и вошёл билетёр. Он уверен, что это был билетёр, по серым брюкам и синему пиджаку. Он говорит «человек», потому что не уверен, женщина это была или мужчина, но склоняется к первому. Много тёмных волос. Билетёр кивнул, оставил конверт у одной из ваз с цветами – и ушёл.

– Хотел бы сказать больше, – говорит Хэм Уилтс. – Но пока мисс Маккей выступала, через комнату прошло несколько человек. И книга была реально хорошая. Чувствую, будто подвёл вас.

– Вы ведь правда не думали, что что-то случится? – Голос Кейт ровный. Не обвиняющий, но и не совсем невинный.

Уилтс, должно быть, чувствует, как сверлит его взглядом шериф. Он молчит. Этого достаточно.

– У вас есть фото открытки? – спрашивает Кейт.

Шериф протягивает ещё одно фото. Кейт смотрит и показывает Корри. Это открытка, которую можно купить пустой в аптеке или канцелярском магазине, чтобы самому написать пожелание и снаружи, и внутри. На лицевой стороне этой – надпись заглавными буквами: «ПРОСТАЯ ОТКРЫТКА ДЛЯ ПРОСТЫХ СУЧЕК».

– Прелестно, – говорит Кейт. – Внутри, наверное, «с наилучшими пожеланиями от твоей дурной подруги»?

Через стол передаётся четвёртая фотография. Внутри открытки напечатано, снова заглавными: АД ЖДЁТ ОБМАНЩИЦУ.

5

В ту ночь, когда Кейт выступала в Омахе, Крисси Стюарт остановилась в мотеле «Сансет» на окраине города. Настоящая дыра. В таких сомнительных заведениях до сих пор принимают наличные и иногда сдают номера по часам. Крисси останется на ночь, но наутро поднимется пораньше… Она хочет опередить тех, кто убийц-детей, и добраться до их остановки.

Или нет – если сибирская язва уже выполнила своё дело.

В шестом номере Крисси снимает серые брюки, белую рубашку и синий пиджак, которые служили ей формой билетёра – наверно, зря старалась, этот тупой охранник почти не отрывался от книги. Она снимает парик и плавательную шапочку под ним. Заходит в пластиковый шкафчик, служащий ванной, и смывает с лица лёгкий макияж.

Завтра она выбросит форму, парик и шапочку в мусорный контейнер на отдалённой стоянке.

Крисси не может убить всех женщин, которые хотят вернуть себе право убивать новое поколение, но она и её брат могут достать ту, которая шумит больше всех, которая так дерзко и бесстыдно противится законам Божьим.