Текст книги "Современный зарубежный детектив-9. Компиляция. Книги 1-20 (СИ)"

Автор книги: Стивен Кинг

Соавторы: авторов Коллектив,Роберт Антон Уилсон,Мэтью Квирк,Питер Свонсон,Кемпер Донован,Джей Ти Эллисон,Мик Геррон
сообщить о нарушении

Текущая страница: 139 (всего у книги 342 страниц)

Я глубоко вдохнул. Джеймс Перри был тот самый человек, который, по утверждению Генри, спал с моей матерью и которого предположительно убил мой отец. Мама работала у Перри секретарем. Так что теперь вся эта Дэвисова канитель касалась лично меня, моей семьи и моего прошлого. Железным усилием я взял себя в руки. Прежде всего мне непременно нужно было завладеть этой уликой против Генри. Вопрос о том, что связывало моего отца с Дэвисом, покуда подождет.

– Где теперь эта папка?

Лэнгфорд издал горький смешок.

– Тут как раз самое интересное. У Перри на стороне была компания-подрядчик, занимавшаяся строительством и ремонтом. Приятели задавали ему много работенки в правительстве. У него был доступ в половину правительственных зданий Вашингтона. И он спрятал папку с уликой чуть ли не у всех на глазах – в одном из архивных хранилищ, какие у федералов повсюду. Целые мили запыленных полок! Вроде бы и на виду – но если не знаешь, на какое имя положена туда папка, ты никогда ее не найдешь.

– И где этот архив?

– Пенсильвания-авеню, девятьсот пятьдесят.

– Погодите…

– Ну да, ты верно понял.

– Министерство юстиции?

– Так что желаю удачи!

– И он никогда не называл вам, под каким именем?

– Нет. Он никогда никому и ничего не говорил. Все, что я тебе рассказал, он выболтал мне в минуту помутнения, когда мы надрались с ним на гольф-пикнике в Миртл-Бич. Только вот мое неведение ничуть не поможет, когда Генри меня таки найдет. Уверен, он прекрасно проведет время, потягивая «Арси-колу» и глядя, как Маркус вырезает из моей кожи лоскутки размером в почтовую марку, пока я не назову им имя, которого в жизни не знал, или же не скопычусь от потери крови. Только Перри знал стоявшее на папке имя, а он уже шестнадцать лет как мертв.

– Кто его убил? – спросил я. Дэвис-то говорил, это сделал мой отец.

– В официальной трактовке – хулиганское нападение. Ди-Си порой очень опасное место для тех, кто сумел что-то разнюхать. Лично я всегда думал, что каким-то боком за этим стоит Дэвис.

– А вы когда-нибудь слышали от Перри о женщине по имени Карен Форд?

– Думаешь, это она его убила? – усмехнулся Лэнгфорд. – Ну, разве что доведя до спермотоксикоза. Хотя не смею его осуждать, – поспешно добавил он.

– Вы ее знали?

– Я только слышал о ней от Перри. Говорил, очень миленькая женщина. Наивная дурочка, хлопочущая о муже-уголовнике. Перри думал, что она работает на него, надеясь его как-то подмаслить, чтобы он помог очистить мужу его тюремное досье, поручиться за него. Джеймс, до самого конца играя свою роль, дурил ей голову и как-то раз даже попытался затащить ее в Пэлисейд. Там у его приятеля имелся дом, куда Перри ездил с кем-нибудь перепихнуться… А почему ты о ней спросил?

– Это была моя мать.

Лэнгфорд втянул сквозь зубы воздух и поморщился:

– Ну, если тебя это утешит, я никогда не слышал, чтобы она согласилась. Знаешь ли, Перри любил активных девчонок, которые сами навязывают свои прелести. К тому же он совсем не умел держать язык за зубами. Если б что было, я бы наверняка об этом узнал.

Я промолчал.

– Ну что, я тебе – ты мне. Думаю, тебе знакома такая игра. Скажи-ка теперь: как ты меня нашел?

– Малькольм Хаскинс навел.

– А как он разузнал, что мне известно про улику против Дэвиса?

– Этого он мне не сказал, – пожал я плечами. – На самом деле у нас было очень мало времени на разговоры перед тем, как Дэвис его грохнул. Вы из-за Хаскинса решили исчезнуть?

Лэнгфорд кивнул:

– Хаскинс начал приставать ко мне с расспросами. Я, конечно, прикинулся, будто не понимаю, о чем речь. Но когда у члена Верховного суда засело в голове непременно вытрясти из тебя показания, наиболее удачный вариант – просто умереть. И если Хаскинс узнал, что мне известно про улику, то не сомневаюсь, что это же в конце концов выяснил бы и Генри – а далее по сценарию с «Арси-колой» и нарезанием лоскутков. Вот потому я бежал и попытался спрятаться. Слушай, а эта катавасия с Дэвисом нужна лично тебе?

– Да, и чем больше я узнаю, тем сильнее руки чешутся.

– Он предлагал тебе сделку?

– Предлагал, – кивнул я. – Что странно – он хотел, чтобы я вернулся. Из всех вариантов он, казалось, предпочел бы видеть, что я подчинился и безропотно его терплю.

– И ты отказался.

– Я заехал Маркусу ботинком в рожу и попытался задушить Генри.

– Славно, – оценил Лэнгфорд и тут же поправился: – Хотя с точки зрения мудрости выживания это была полнейшая дурь. Тебе следовало пойти на сделку, это было бы разумно. Я сказал «славно», потому что мне приятно видеть, когда этим ребятам дают по ушам. Единственное, что сейчас на твоей стороне, так это то, что Дэвису очень трудно общаться с неблагоразумными людьми. Впрочем, независимо от того, кого он «обрабатывает», Генри каким-то образом умудряется найти достаточно убедительный довод, чтобы навязать свою волю.

– Потому вы и стали со мной говорить? Вы считаете, я смогу с этим справиться?

– Нет. Тебе следовало бы сказать Дэвису «да». До конца недели ты в лучшем случае уже станешь трупом. Я говорю с тобой потому, что если меня нашел ты, то отыщет и Генри. Я без пяти минут покойник. Так лучше спокойно уйти, сделав всего одно нужное движение, нежели сидеть ждать вторника с лазаньей.

Лэнгфорд обвел глазами комнату, задержался взглядом на пейзажах, что висели на стене на гвоздиках. Бог знает сколько людей смотрели на эти картины с той же самой постели, понимая, что медленно умирают. У меня возникло ощущение, что уже очень давно Лэнгфорд согласился на сделку с Дэвисом. И вот в финале он здесь, в одиночестве, под чужим именем.

Глава двадцать третья

Через Картрайта я передал отцу сообщение, чтобы он нашел меня там, где однажды потерял. «Катлэсс» подполз по разбитой грунтовке и припарковался возле бейсбольного поля. Назначая с отцом встречу, я, конечно, рисковал, причем не только собой, однако я должен был убедиться, что с отцом все в порядке, и предупредить, что Генри явится к нему.

«Хулигана» как опознавательный знак я поместил у задней стенки поля, сделанной из рабицы. Однажды, когда мне было десять, отец оставил меня на этом самом поле, будучи уверен, что мама после матча уже отвела меня домой. Когда стемнело, сюда пришли местные ребята, мы сыграли в бейсбол, потом в догонялки, затем по очереди стреляли друг в друга шариками из детской пневматички… Прежде я никогда не видел отца испуганным, но в ту весеннюю ночь, ища по окрестностям своего сына, он от страха побелел, точно призрак.

Таким же встревоженным он был и в этот раз.

– Ты в порядке? – спросил он.

Он окинул меня взглядом, словно подводя итог этой пакостной недели: на лице яркая ссадина, на горле (которое так и не пришло в норму) темный пятнистый синяк плюс заметная хромота после недавнего «краш-теста». Глубокая рана на бедре после посещения загородной резиденции Хаскинса уже успела зарасти коростой и дико чесалась. Это, впрочем, было неплохо: значит, заживало.

– Да, – ответил я.

– Но могло бы быть и лучше?

Я кивнул. Отец меня обнял.

– «Хвоста» за тобой нет? – спросил я.

– Нет. Давно уже не могу этим похвастаться. А может, просто не заметил. Это ты тот тип из новостей, что двоих укокошил?

– Нет, – мотнул я головой.

Меня так и не называли в прессе как главного подозреваемого в двойном убийстве. Думаю, Генри специально так все обставил, чтобы я оставался инкогнито, рассчитывая залучить меня обратно. И подвести под меня еще один рычажок.

– А копа каблуком ты тюкнул?

– Да, но только чтобы сбежать. Все прочее – сплошная подстава.

Похоже, отца это ничуть не удивило.

– За тобой следят? – спросил я.

Он кивнул:

– Периодически заезжают копы да еще какие-то качки, явно из частной охраны, всё паркуются напротив трейлера. Я звякнул в полицию, оставил сообщение, что тут за мной подглядывают какие-то мастурбирующие извращенцы, и тихонько задами ускользнул, когда местные полицейские явились проверить вызов. Кстати, твои друзья Дэвис с Маркусом тоже ко мне наведывались.

– Они тебе угрожали?

– Да, причем этаким утонченным способом: дескать, если Майк станет с ними работать, то забудет про все свои неприятности. Хотели, чтобы я им помог.

– И что ты ответил?

– Ну, сказал, что с тобой давно не говорил, но подумаю, что можно сделать. Я решил, что лучше держать их на крючке, пока не сориентируюсь в ситуации, нежели с ходу посылать их ко всем чертям. Если мы хотим их развести, надо стараться поддерживать в них интерес.

– Это ты убил Джеймса Перри?

– Да, – без колебаний ответил отец. – Они тоже мне это припомнили. Они что, пытаются этим тебя подковырнуть?

– Ага, они хотят, чтобы я помог им затереть лапкой, что они убили судью Верховного суда и девушку.

– Тогда сдай им меня. Мне-то к тюрьме не привыкать.

Я посмотрел на кривой шрам на его щеке. Кто-то в заключении трясущейся рукой раскроил ему рот шире – страшно и представить. Нет, за меня он не должен расплачиваться. Свое он уже откуковал.

– Я в это ввязался, пап. И если меня ждет поражение – я его приму. Скажи, зачем ты убил Перри? Ты работал на Дэвиса?

– Нет. До этой недели мы ни разу с ним и не встречались.

– Тогда почему?

– Я этого не хотел, – пожал плечами отец. – Помнишь Перри? Ты с ним, кажется, встречался, когда был маленький.

– Очень смутно. – Во мне шевельнулось неясное воспоминание, как однажды мы вроде ездили с ним на пикник. – Толстый такой? С жиденькими волосенками?

– Во-во. Он был такой рубаха-парень, постоянно шутил и веселился. Не знаю, где твоя мама с ним познакомилась – может, возле здания суда, – но он был важным человеком в политике. Когда я вышел после первой отсидки, она решила, что было бы неплохо с ним подружиться. Перри предложил ей место секретаря, и она согласилась… Она никогда мне об этом не говорила, – продолжал отец, – но, подозреваю, он был к ней неравнодушен. И, как часто бывает с этими высокоуважаемыми господами, его доброта обернулась обманом. Он держал ее моим условным освобождением, а сам втерся к ней в доверие, чтобы попытаться ее… – Он ковырнул носком ботинка песок на площадке. – Ну, понимаешь…

Конечно, я понял.

– Я ничего об этом не знал. Может, просто был невнимательным. Однажды вечером она позвонила домой. Они с Перри возвращались с какой-то встречи. Он сказал, что ему надо еще подписать какие-то бумаги и для этого заехать к кому-то в Пэлисейд. В общем, он заманил ее туда и, похоже, начал к ней нахально приставать. Карен его как-то отвлекла и позвонила мне. Она не хотела вызывать копов, что вполне понятно. Я приехал туда на редкость злой. Перри был пьян и вел себя совершенно непристойно. Он полез на меня, и я его оттолкнул. Он споткнулся, зацепился ногой о ступеньку и упал, грянувшись виском об угол камина. Было море крови – просто хлестало. Я отправил маму домой, к тебе, а сам занялся этим Перри… Тело его я вывез на юго-восток Вашингтона и обставил все так, будто на него напали хулиганы. Так в конечном счете и решили в полиции. К тому же труп обнаружили только через несколько дней. Я же тогда вернулся в его дом, прихватив отбеливатель и перекись водорода. Это была адская работа! Я несколько часов отдраивал залитый кровью пол. А когда я все отчистил, выбросил на свалку мусор и огляделся напоследок, все ли в порядке, завыли сирены. Должно быть, кто-то все же вызвал копов. Наверно, соседям не понравилось, что я всю ночь разъезжал туда-сюда на своей развалюхе. В общем, я влип. Тогда я быстро сорвал замок и прикинулся, будто это плохо спланированное ограбление. Остальное, думаю, ты знаешь.

Почти все это он произнес спокойным голосом, то и дело озираясь по сторонам, оглядывая подступавшие к бейсбольной площадке деревья. Потом повернулся ко мне:

– Я не хочу, чтобы ты считал меня убийцей, Майк.

Профессиональный жулик, он зарабатывал на жизнь, заставляя других людей ему верить, – и я поверил в его рассказ, в то, что он защищал маму, что он не был хладнокровным убийцей. И все ж таки что-то из его истории выпало, что-то не состыковывалось.

Я промолчал. А что тут скажешь, когда обнаруживается, что отдельные факты твоей жизни вдруг оказались фальшивыми; что ты ненавидел своего отца и целых шестнадцать лет этим его мучил, потому что не знал, как все было на самом деле, а то, как тебе это излагали, было в точности до наоборот? Он никого не выгораживал и не прикрывал. И дело было вовсе не в пресловутой воровской чести. Он молчал, чтобы защитить мою мать и меня, чтобы спасти себя от смертного приговора за убийство влиятельного человека.

Мне не надо было спрашивать отца, почему он мне об этом не рассказывал. Он осуждал себя за ту ночь и не хотел меня в это втягивать. Что бы он мне сказал? «Я был облажавшийся придурок, и когда твоя мама пыталась меня из этой ямы вытащить, мои судебные мытарства – прошлые преступления, условное освобождение – сделали ее уязвимой для подонков вроде Перри». И для подонков вроде меня? Ведь когда я работал на Генри, то был, в сущности, таким же хитрым вымогателем, как и Перри. Да что уж тут говорить!

Но это было и не важно, разговаривать оказалось уже некогда: по парку зашарили лучи фонариков. Не знаю, как они сумели нас найти. Вдалеке послышалось, как захлопнулись дверцы машины и лязгнули цепочки. У них собаки! Охотники были отсюда в нескольких сотнях метров, примерно там, где я припарковал «сивик». Людей было много, и они совсем не походили на полицейских. Зажегся прожектор, но мы с отцом были уже за деревьями. Даже на бегу я смог различить их лица – среди них был и Маркус.

Мы с отцом бежали до тех пор, пока хватало ног и дыхалки. Спотыкаясь и поддерживая друг друга, мы почти вслепую пробирались между деревьями. С полмили отец вел меня, разбрызгивая воду, по ледяному ручью, затем свернул под прямым углом. Я надеялся, что мы от них оторвались, – все же у нас было изрядное преимущество.

Но тут я различил позади шорох ветвей, потом частое дыхание и, наконец, лязганье цепочек. Звуки стремительно приближались. Я понял, что это псы, хотя и не слышал никакого рычания. Наконец собачья свора материализовалась из темноты. Дюжина блестящих глаз окружила нас среди влажной листвы, заклацали острые клыки – и все это в странном молчании. У них, похоже, были вырезаны голосовые связки.

Должно быть, всегда услужливый сэр Ларри Кларк одолжил Дэвису своих собачек.

Мне довелось однажды видеть, как им приказали убить жертву. Это было еще в тот уик-энд, когда мы впервые встретились с Ларри. Псы тогда загнали возле дома кролика, и Кларк отдал команду. Тут же вместо собак перед нами оказалась лишь неясная груда мускулов с оскаленными белыми зубами. Когда они закончили и разбрелись с окровавленными мордами, у кролика был вид как после блендера.

Собаки окружили нас, и воцарилось зыбкое зловещее спокойствие: стоит одному кинуться – сорвутся и остальные. При мне был «хулиган», и минуту-другую я смог бы отбиваться от псов, но тогда нас бы мигом обнаружили. Готовый драться, я крепко держал инструмент в руках острием наружу.

Один из доберманов кинулся на меня.

– Фу! – раздался за моей спиной голос; собаки послушно отступили.

Я обернулся. Надо мной на поваленном дереве стояла Энни. Видимо, ее тоже включили в поисковый отряд.

– А это еще кто, черт возьми? – спросил отец.

– Моя подружка.

– Хорошенькая.

– Спасибо.

– Как у тебя, кстати, с этим?

– Да уж явно не очень.

Я еще мог перенести, что Энни меня продала и украла мою работу, но чтобы моя бывшая девчонка меня конвоировала, а потом наслаждалась тем, как меня будут убивать… Да, дорогая, ты победила! Твоя взяла. В том смысле, что всему теперь полный трендец.

Энни вошла в кольцо свирепых псов, приблизилась ко мне. В принципе, я вполне мог бы огреть ее «хулиганом»… Но она была такая очаровательная – рука не поднималась отправлять ее в нокаут.

Девушка бросилась ко мне в объятия, потом вскинула голову и поцеловала:

– Ты цел!

Я-то цел – мысли вразброс. Теперь я уже совсем не понимал, что происходит.

– Они здесь будут в любой момент, – выпалила она и, взяв за руку, потянула меня назад.

– А что насчет той записи, что Дэвис мне показывал? Ну, когда ты была в его кабинете? Ты на него работаешь?

– Что ты, Майк, нет! – Отстранившись, Энни взяла меня за плечи и посмотрела в глаза. – Я только подыграла Генри, чтобы выяснить, правда ли то, что ты мне говорил.

– Ну и?

– Я следила за ним. Теперь я тебе верю, Майк. Но я должна была в этом убедиться. Все это звучало как чистое безумие. Не мог же ты думать, что я просто проглочу эту историю с убийствами и подставами, никак не перепроверив. Ты классный парень, Майк, но сам посуди – на свете столько всяких чокнутых!

Ну да, я не мог ее за это осуждать.

– Я вошла в поисковую группу, чтобы найти тебя раньше, чем они тебя убьют. Я на твоей стороне, Майк, я помогу тебе с ними справиться.

– Против Генри есть веская улика, – быстро заговорил я. – Я даже знаю, где она. Это папка – но, чтобы остановить Дэвиса, нам надо узнать имя, стоящее на папке. Без этого имени у нас никаких шансов.

Отец всмотрелся в тени, замелькавшие между деревьями.

– Энни, приятно было с вами познакомиться. Вы, кажется, очень милая особа, но, боюсь, нам надо поспешить.

Энни обернулась, тоже посмотрела вглубь парка. Я решительно взял ее за руку:

– Я не могу отпустить тебя обратно к нему. Он же чудовище.

– Ты ни за что Генри не одолеешь, если не будешь иметь своего человека в его тылу. Это единственная возможность.

– Энни… – Я перевел взгляд на отца.

Да, она права: если она побежит вместе с нами и Дэвиса никто не дезориентирует, он переловит нас всех. Тогда я велел ей взять у меня один из мобильников, чтобы она позвонила, когда будет в безопасности, и я смог ее найти.

– Двигайтесь к автостраде, – показала она туда, где вдалеке что-то желтовато светилось. – А собак я поведу в другую сторону.

Она снова меня поцеловала и побежала было в обратном направлении, но спохватилась:

– Погоди! Они не поверят, что ты вот так, чудесным образом, исчез.

Мы все трое переглянулись.

– Ударь меня, – потребовала Энни.

– Что? – ошалел я.

– Ну, кто-то из вас. Слегка, но чтобы след остался. Не то получится, что вы просто взяли и ушли. Они тогда все поймут, и мы все будем в заднице.

У отца на лице было написано, что он просто благоговеет перед ее хитроумием.

Она посмотрела на меня.

– Энни, я не могу…

– Вот черт! – Она зажмурила глаза и крепко съездила себе кулаком по верхней губе и носу.

– Боже! – кинулся я к ней.

– Ну, как смотрится?

Кровь засочилась между передними зубами, показалась капелька из ноздри.

– Жуть.

– Отлично.

– Ты в порядке? – глупо спросил я.

– Угу. А теперь бегите.

Отец потянул меня прочь, и мы помчались к автостраде.

– Женись на этой девчонке, – посоветовал папаша на бегу.

– Да ну тебя!

Пробежав с полмили, мы юркнули в кульверт под насыпью дороги и по нему пробрались к дальнему углу полупустой парковки у придорожного супермаркета.

– Ты знаешь, как угонять машины? – спросил отец.

– Да с полтычка, – ответил я и жахнул «хулиганом» по окошку у переднего пассажирского сиденья «фольксвагена»-седана.

Затем подсунул острие в щель у бардачка, выломал крышку, выхватил оттуда «Руководство по эксплуатации», пролистнул… Ничего.

Тогда я выбил окошко у соседней «ауди» и повторил всю процедуру.

– Это содержится в «Руководстве»? – повел бровями отец. В его снисходительном тоне отчетливо слышалось: чёй-то не то ты, парень, делаешь.

– Да, – ответил я и выудил из книжечки «валет-ключ».[344]344
  Valet-key – специальный ключ, предназначенный для служащих автостоянок и сервиса, который, в отличие от обычного ключа, позволяет проехать на машине лишь несколько километров и вообще имеет весьма ограниченные функции.


[Закрыть]

Когда покупают новую дорогую тачку, этот ключ обычно бывает подклеен к последней странице «Руководства по эксплуатации», и зачастую люди просто забывают его оттуда извлечь. И в самом деле, кто ж читает инструкцию по использованию автомобиля!

Я поскорее отпер двери, кинул отцу:

– Забирайся!

Мы рванули с парковки и понеслись проселками в сторону фермерских угодий. Возбужденные погоней, мы оба до сих пор тяжело дышали, кровь отчаянно пульсировала в жилах.

– Надо ж как, – подал голос отец. – А я уж было заскучал по адреналину.

– Я тоже.

– Правда, мне жаль, что все хотят тебя убить.

– Признателен, – хмыкнул я. – Спасибо, что рассказал мне о Перри и о том, как все было. Извини меня. За всё.

– Теперь ты знаешь, почему я так и не раскололся. У меня прямо гора с плеч свалилась. Было очень тягостно таить это от тебя.

И теперь, окончательно поняв друг друга, мы взялись за дело, точно давние сообщники.

Глава двадцать четвертая

Мы оттащили в хибару коробку с провизией и походную газовую плитку. Стены там были покрыты какими-то бессвязными сумасшедшими граффити: «Я никогда не пытался мучить свою мать», «На меня надевают наручники», «Эти люди сдирают мне кожу»…

– Кто это тебе тут так украсил? – спросил я Картрайта.

– Да в прошлом году наркоман бездомный кантовался.

Это был затерянный среди холмов трехкомнатный домик за окраиной Лисберга. Картрайт, у которого оказалось куда больше приработка на черном рынке, нежели я мог себе представить, держал его на случай, если возникнет нужда в серьезной собственности.

– Откуда ж тогда такой запах? – поморщился я.

Сложное амбре немытого тела и грязных носков шибало в нос.

– Приютил на прошлой неделе девятнадцать сальвадорцев.

Я не стал расспрашивать детали.

– У тебя все при себе? – уточнил я у Картрайта.

Он извлек из сумки шесть консервных банок – я собирался готовить чили, – затем достал конверт. В нем лежал тяжелый золотой значок с орлом наверху. В середине значилось: «Комитет по контролю за оборотом алкоголя, табачных изделий и огнестрельного оружия», над ним шла надпись «Министерство юстиции», а снизу – «Специальный агент».

Я глянул на часы. Энни уж два часа как должна была появиться. Я еще не видел ее со вчерашней нашей пробежки по вечернему парку. Конечно же, Маркус с Дэвисом вычислили ее двойную игру, и теперь она либо мертва, либо того ужаснее… Они бог знает что могли с ней сделать.

Отец уже несколько часов сосредоточенно изучал синьки с подробными чертежами здания Министерства юстиции. Исходя из того, что сказал мне Лэнгфорд, мы сумели определить в подвальных этажах достаточно большие помещения, где и могли располагаться архивы. Там-то, вероятно, и скрывалось доказательство вины Дэвиса.

Снизу на дороге засветились передние фары. Картрайт выключил в домишке свет. Каждый занял свое место: отец с дробовиком встал у входной двери, Картрайт и я, прихватив по «М16», разошлись к окнам.

Если они «накрыли» Энни, то она приведет их сюда.

Машина остановилась вдалеке, открылась и захлопнулась дверца. Луна в эту ночь не светила, поэтому невозможно было разглядеть, кто приехал.

– Пластик! – выкрикнула Энни.

Это был наш пароль. Я тут же рассекретился, ответив ей:

– Выпускник.

Перестрелка отменилась.

Я выскочил из дома, обнял ее, потом повел в дом.

– Тут миленько, – сказала она, войдя в нашу ночлежку, и кинула на стул жакет. – Джеффри Биллингс.

Мы с отцом переглянулись.

– Это имя на папке? – спросил я.

– Да.

Теперь у нас было все, чтобы прижать к стенке Генри. От радости я обхватил Энни, приподнял ее и закружил по комнате. Она сморщилась от боли.

– Что с тобой? – спросил я.

– Все нормально.

Хотя явно было что-то не то. Под глазами у девушки краснели круги, точно она плакала. Я осторожно закатал ей рукав, чтобы увидеть предплечье в том месте, где я ее только что схватил, поднимая. Вокруг запястья разлилась синева.

– Это Генри? Он тебя вычислил? Ты из-за этого опоздала? Он над тобой издевался?

– Нет, – ответила Энни и даже хохотнула, маскируя боль. – Нет, это не Генри. Когда он увидел мою окровавленную физиономию там, в парке, то решил, что ты пытался меня убить. Потому-то они и сбавили бдительность и при мне упомянули в разговоре имя на той самой папке. А это, – показала она на синяк, – оставил Драгович.

– Радомир? Он в Штатах?

– Да, он в Ди-Си. Когда я нынче вечером вышла из конторы, два его человека подобрались ко мне со спины, схватили за руки и затолкали в машину. Они отвезли меня в какой-то ночной клуб и завели через заднюю дверь.

Вероятно, это «Белый орел». Старинный, эклектического стиля особняк, где Александер с Мирославом вершат свои «суды» и куда как магнитом стягиваются арабские и восточноевропейские новые валюты.

– Они повели меня куда-то в заднюю комнату, – продолжала Энни, опуская рукав. – Я попыталась сбежать. Тогда они схватили меня и потащили силой. Там, в задней комнате, был Драгович. Сидел обедал.

– Чего он хотел?

– Тебя. Я ему сказала, что ты исчез, и что я с ними на одной стороне, и что я работаю на Генри, а Генри сотрудничает с полицией, чтобы тебя выследить. Но, похоже, ему на это начхать. Я попыталась его охолонить – мол, Дэвис не позволит, чтобы со мной так обращались. Напомнила, какое у Генри влияние. А он ответил, что все это его ровным счетом не колышет, что он перешагнет и через Генри, и через кого угодно, причем любой ценой – если речь идет о его чести… А потом он подошел ко мне сзади, наклонился к самому уху – я даже чувствовала кожей его дыхание – и сказал: «Я любил свою дочь. Мистер Форд любит тебя. Мистер Форд убил мою дочь, поэтому я…» – Энни запнулась на мгновение. – Он не закончил фразу. Он просто сел, намазал маслом булочку, покрутил вино в бокале… – Она уставилась в пол, не в силах заставить себя продолжать.

– Что он сказал, Энни?

– Что крайний срок – завтра в восемь утра. Если к тому времени он тебя не получит, то заберет меня.

– Для чего?

Она сжала губы, закрыла глаза:

– Ни для чего хорошего.

Я обнял Энни, ее всю колотило.

– Он не делал тебе больно?

– Нет, только попугал немножко.

Я перевел взгляд с нее на отца. Они были всем, что у меня осталось, – и я подставлял их под убийство из-за своих дурацких заблуждений. Из-за своего крестового похода против Генри Дэвиса.

Дэвис ведь хотел, чтобы я вернулся. Он оказался совершенно прав: я и впрямь не знал истинной цены честности. Может, он сумел нащупать мою собственную цену?

Радо был, конечно, круче Дэвиса по части злобы и полнейшей психопатии. Но у Дэвиса все же было достаточно влияния, чтобы от него защититься. Если я сдамся Генри, то, возможно, он сумеет оградить Энни от Драговича? Разумеется, это означает, что я заложу свою душу, но уже пол-Вашингтона пошло на эту сделку. Они это пережили – переживу и я.

– Послушайте, – заговорил я, – я не допущу, чтобы вы оба страдали из-за меня. Я могу пойти к Генри, и…

Энни с отцом переглянулись. Отец закатил глаза, она презрительно фыркнула.

– Совсем не тот случай, Майк, – сказал отец. – Он же самый грозный тип в Вашингтоне – а на этот раз он сам боится. Здесь столько желающих выбраться из-под его башмака! Он говорит, к каждому можно подобрать рычаг? Так вот, мы тоже нашли на него управу. Нельзя этим не воспользоваться.

– И как мы это сделаем? – спросила Энни.

Я подвел ее к столу с чертежами.

– Это здание Министерства юстиции, – пояснил я.

Это правительственное здание являлось объектом четвертого уровня безопасности наравне с ФБР. Круче охранялись разве что ЦРУ и Пентагон. Это означало проверку идентифицирующего смарт-чипа по центральной базе данных, обязательное сопровождение посетителя на все время пребывания в здании, выявление любого незаконного вторжения, рентгеновское просвечивание и металлодетектор на каждом входе и, конечно же, замки второй группы защиты (да-да, наш старый знакомец «Сарджент и Гринлиф»).

В этом здании размещались ФБР, Федеральная служба по обеспечению безопасности авиаперелетов, кабинет министра юстиции США, Управление по борьбе с наркотиками и Федеральное управление тюрем – короче говоря, самые заклятые враги преступного мира собрались в одном удобном местечке.

– Я собираюсь туда проникнуть и выкрасть папку, – сказал я.

– А потом? – спросила Энни.

– Потом пойду торговаться с дьяволом.

У входа в Министерство юстиции стояли четыре охранника, и все при оружии. Для вящей убедительности два офицера Федеральной службы охраны у парадной двери держали при себе по пистолету-пулемету «МП-5». Все проносимые сумки и портфели просвечивались рентгеном, люди же проходили через металлодетектор с изогнутыми дверцами, где каждого в течение пяти секунд просматривали, прежде чем разрешали пройти.

Была суббота, выходной день, и в министерстве было почти пусто. Я бы предпочел, конечно, отправиться туда в час пик, когда людская суматоха отвлекает охранников, но у нас было мало времени. Имя на улике Дэвис с Маркусом упомянули, когда при Энни заговорили о Восточном побережье. Не знаю, как они это выяснили – может быть, из украденного телефона судьи, – но было понятно, что вскоре они доберутся до Лэнгфорда. Если уже не добрались. Они без малейших колебаний примутся выпытывать у него, где улика. И как только они узнают, где хранится папка, у меня в министерстве сразу же появится компания.

На нашей конспиративной квартире Энни подстригла и покрасила мне волосы, а Картрайт сделал мой нос слегка покрупнее. Какой-то кусочек латекса – и я едва узнал себя в зеркале.

Однако вся моя уверенность в новом облике мигом улетучилась, едва я оказался возле охранников.

Когда я накануне показал отцу распечатки, он поднял меня на смех:

– Тебя что, в интернете научили, как проникнуть в Министерство юстиции?

На самом деле да. Примерно раз в пять лет ищейки из ревизионного ведомства конгресса – из Счетной палаты США – проверяют, сумеют ли они обойти охрану ЦРУ, ФБР, Министерства юстиции, федеральных судов и прочих важных государственных структур. Обычно запускают разными путями десятерых агентов с деталями настоящих взрывных устройств – и до сих пор ни разу ни одного из них не завернули на входе и не поймали. Эти ребята были так любезны, что расписали в подробностях, где и как они это проделали, и даже разместили в интернете – как специально для предприимчивых прохвостов вроде меня. Не просто же так мы платим налоги!

В конце даже отдельным пунктом объяснялось, что из-за проблем финансирования эти недостатки в ближайшее время не будут исправлены. На что я, конечно, очень надеялся.

Охранник уставился на меня.

Видите ли, в Вашингтоне, будучи внимательным, скоро начинаешь понимать: в большинстве бюрократических структур где-то девяносто процентов всех усилий направлены на то, чтобы создать видимость того, будто что-то делается. В системе безопасности этот процент, пожалуй, даже выше. Больше охранников, больше стволов, больше преград для возможного злоумышленника. Триллионы долларов спускаются на доказательство того, что другие триллионы долларов были потрачены недаром, что на эти деньги здание наводнено вооруженными людьми. И это грандиозное силовое шоу призвано уверить посетителей и высших чиновников в том, что ничего с ними не случится.

Может, это и помогало, но по-прежнему оставалось множество способов проскользнуть мимо охраны, и эта внешняя неприступность могла иметь эффект «обратной вспышки», потому что лишь маскировала уязвимость защиты. Что мне было только на руку. С точки зрения мошенника, эту убежденность в безопасности и следовало использовать. Если люди, мимо которых надо пройти, так уверены в силе закона и оружия – значит, ты должен стать представителем этого самого закона.