Текст книги "Медицинский триллер-2. Компиляция. Книги 1-26 (СИ)"

Автор книги: Ирина Градова

– И кто же был покровителем Полины?

– Ее последний любовник. Узнав о диагнозе, он к ней охладел, но помочь согласился.

– Так вы поговорили с ним?

– По телефону – он сейчас в командировке. Но ему нечего скрывать: он подтвердил, что воспользовался знакомствами и устроил любовницу к Цибулис. А потом просто забыл о ней.

– Как цинично!

– И не говорите: бросить женщину в тяжелый момент ее жизни… Правда, насколько я понимаю, Полина тоже пользовалась любовником в надежде заполучить выгодные контракты за границей, так что, думаю, она не сильно расстроилась!

– Любому человеку нужна поддержка в трудные минуты, – возразил Мономах. – Вы бы смогли так поступить, даже если бы не любили?

– Нет, – без раздумий ответила Алла. – Нельзя бросать тех, с кем вас что-то связывает, будь то постель или просто дружба… Да даже работа!

– Так что этот мужик, любовник Полины, – отстой!

И тут Алле возразить было нечего.

– Полина, сама того не ведая, нарушила отлично продуманный план Инги, о котором не догадывался даже Батрутдинов, – продолжила она через какое-то время. – Он полагал, что его любовница и в самом деле знает секрет, как вылечить рак, не прибегая к традиционным методам!

– Он же медик…

– Дантист, прошу учесть! Даже если он и имеет понятие об онкологии, то уж точно не в курсе современных методов лечения. Они ведь существуют, кто бы что ни говорил: то, что их применяют выборочно и только отдельные специалисты в ограниченном количестве клиник – проблема особенностей онкологических заболеваний, которые пока что не позволяют выработать единый подход, успешный в большинстве случаев! Конечно, Батрутдинов мог бы и призадуматься: одно дело – хороший процент выздоравливающих, и совсем другое – стопроцентный успех!

– Наверное, он был озабочен только получением прибыли, – хмыкнул Мономах. – Поэтому его не насторожило, что все пациентки любовницы справлялись с тяжелой болезнью!

– Полагаю, вы правы. Видя успех Цибулис, Батрутдинов нашел еще двух специалистов-онкологов, закупил оборудование, в том числе гамма-нож, и отделение онкологии заработало в полную силу. Регина Батрутдинова с самого начала не верила, что из этой затеи что-то выйдет, однако решила, что, раз дело пошло, вставлять палки в колеса не имеет смысла: пациенты Инги и других врачей приносили неплохой дополнительный доход, и ни она, ни ее муж не задумывались, какие именно «эксперименты» проводит в «Светоче» Цибулис!

– Но как же Полина? – вернулся к прерванной теме Мономах. – Почему Цибулис ее…

– Инга решила, что ранняя стадия рака груди, обнаруженная у Полины, позволит ей легко справиться с заболеванием. Без операции она обойтись не могла, но удалила лишь пораженную часть тканей, надеясь, что опухоль не даст метастазов. Она давала Полине герцептин, который заказывала в Штатах, а также проводила щадящую химиотерапию. В малых дозах, иначе Полина могла догадаться, что никакое это не «экспериментальное» лечение, ведь она чувствовала бы себя очень плохо! А так, Арефьева продолжала работать, и никто не догадывался о том, что она – онкологическая больная…

– Пока болезнь не вернулась, – вздохнул Мономах. – Это должно было произойти!

– Ирония в том, что, если бы девушка согласилась на мастэктомию, то выжила бы: Гаспарян видел ее историю болезни и анализы и на сто процентов уверен, что она вернулась бы к нормальной жизни в течение года. Возможно, даже ее карьера не пострадала бы!

– Но я все равно не понимаю…

– Почему Цибулис пришлось ее убить? – предугадала вопрос Мономаха Алла.

– Да, ведь даже ее неудачу можно было бы объяснить: в конце концов, никакое лечение не может давать стопроцентный результат!

– Верно, только вот с Полиной все оказалось сложнее. Она стала чувствовать себя хуже, болезнь вернулась. Инга снова приняла ее, поняла, что рак вернулся в гораздо более тяжелой форме, с метастазами, принялась убеждать Полину в необходимости операции. Та уперлась: раз другим помогает «экспериментальное» лечение, то должно помочь и ей, и слова Инги о том, что невозможно рассчитывать на безупречный результат каждый раз, не могли ее убедить! Цибулис понимала, что болезнь зашла слишком далеко, что метастазы поразили и вторую грудь, а также другие органы. Она стала давать Полине лошадиные дозы химии. Ее подруга фотограф поняла, что с девушкой что-то не так – не заметить этого, несмотря на толстый слой косметики, было невозможно, ведь фотограф близко общается со своей моделью и видит все ее проблемы!

– И она посоветовала обратиться к другому врачу…

– Этого Инга допустить не могла: другой специалист сразу разоблачил бы ее, увидев анализы и оценив общее состояние пациентки! Самым безопасным было избавиться от Арефьевой, применив препарат, который Полина регулярно использовала, так как страдала диабетом первого типа.

– Но зачем было инсценировать самоубийство? – удивился Мономах. – Инсулин вырабатывается организмом, и обнаружить его достаточно сложно – особенно в случае с диабетиком, принимающим этот препарат регулярно!

– Да, но Полине, скорее всего, провели бы вскрытие, а этого допустить было нельзя, ведь, помимо инсулина, обнаружили бы и другие препараты – те, которых в ее организме быть не должно, а также стало бы ясно, что никаких «экспериментальных» лекарств, помимо герцептина, Цибулис в лечении не использовала, что, опять же, привело бы к ее разоблачению! Конечно, Инга могла воспользоваться помощью Батрутдинова и предотвратить вскрытие, но она побоялась, что ее настойчивая заинтересованность в том, чтобы его не делали, могла возбудить подозрение – если не его самого, то Регины, которая и так не верила в «экспериментальную» терапию. Зато Инга не сомневалась, что и Батрутдинов, и главврач «Светоча» захотят скрыть самоубийство пациентки и не станут вдаваться в подробности, увидев своими глазами, что Арефьева сама свела счеты с жизнью!

– Только вот Инга не учла, что у Полины остался брат, который не удовлетворится мутными объяснениями смерти сестры! – заметил Мономах.

– И того, что Ольга Далманова обо всем догадается, – добавила Алла. – И не просто догадается, а решит пойти до конца и помочь правде выплыть наружу!

– Знаете, Алла Гурьевна, она ведь могла просто уйти, – задумчиво проговорил он спустя некоторое время. – Не объясняя причин – уйти и забыть обо всем, что случилось! Вряд ли Цибулис стала бы ее преследовать, не зная, что Ольга… – он замолчал.

– Судя по тому, что вы мне о ней рассказали, она не могла, – тихо ответила Алла. – Ольга хотела, чтобы восторжествовала справедливость. Возможно, кто-то сказал бы, что она пыталась себя обезопасить, боясь, что смерть Полины свалят на ее ошибку, но для этого ей требовалось не впутывать в дело Дениса и вас! Она могла проделать все по-тихому, ведь Инге не было выгодно, чтобы кто-то узнал, как все случилось на самом деле. И все же Ольга решила рискнуть!

– Кстати, ее было бы довольно трудно в чем-либо обвинить, ведь Полина получала инсулин не через шприц или капельницу, она пользовалась специальными инсулиновыми «ручками», так что превысить дозу было невозможно!

– Но об этом знали только Ольга, Инга и Денис, верно?

– А еще лечащий врач Полины, ведь через него она и получала «ручки». Так что, дойди дело до серьезного разбирательства или даже суда, Инге не удалось бы свалить вину на медсестру: ввести Арефьевой чрезмерную дозу препарата можно было только преднамеренно!

– Думаете, Далманова это сознавала?

– Она была умной девочкой, Алла Гурьевна.

– Значит, все дело в желании разоблачить Ингу? Она позвонила вам, узнав, что у вас есть знакомые в СК…

– А я не смог ей помочь!

– Только не вздумайте винить себя! – замахала руками Алла. – Вы сделали больше, чем можно было рассчитывать!

– Что же такого хорошего я сделал? – поинтересовался Мономах. – Ольгу спасти не смог, а еще, выходит, две другие девушки погибли тоже из-за меня!

– Вы тут совершенно ни при чем! – возразила Алла. – Это Инга с Басыгиным решили, что хорошо бы вас подставить. Она утверждает, что это была идея ее сводного братца, но, сдается мне, у него бы на это не хватило мозгов!

– Но как они узнали о том, что Ольга собирается встретиться со мной?

– Очень просто: Басыгин подсунул ей «жучка». Она вела себя подозрительно, задавала вопросы, и Инга решила выяснить, в чем дело!

– «Жучок» можно было положить в сумочку, конечно, но ведь Ольга не носила ее везде с собой…

– Владимир Всеволодович, вынуждена констатировать, что вы безнадежно отстали от жизни! Сейчас «жучок» – это специальная программа, которую можно установить на телефон и с помощью нее прослушивать и записывать разговоры, читать сообщения и определять местоположение аппарата. – Алла улыбнулась при виде обескураженного выражения лица собеседника. – На самом деле я тоже не разбираюсь в технике: меня просветили наши специалисты, заполучив телефон Ольги Далмановой после обыска в съемной квартире Басыгина! Басыгин не «колется», а Цибулис не в курсе всего и может только предполагать, но я считаю, что он узнал о намерениях Ольги пробраться в кабинет Инги и скачать информацию. Возможно, дело подпортил Денис: не желая дожидаться, пока Ольга добудет необходимые сведения, он начал преследовать Цибулис сообщениями, в которых говорилось, что ему все известно. Или, может, Инга с Басыгиным догадывались, что она замыслила нечто подобное – мы не знаем, когда именно Дмитрий установил «жучок» на ее телефон – до разговора с Денисом или после. В любом случае, они решили от нее избавиться. Но сделать это надо было так, чтобы подозрение пало на кого-то другого – Цибулис не могла допустить, чтобы следы преступления привели к ней. И тут подвернулись вы! Очевидно, Басыгин прослушал ваш с Далмановой разговор и узнал, что она назначила вам встречу. Он перехватил ее по пути и убил, пытаясь инсценировать ограбление. Дмитрий забрал ее кошелек, выпотрошил сумку и прихватил телефон в надежде, что, если она и успела что-то на него скачать, то уже ни с кем не сможет этим поделиться, но…

– Но информация была вовсе не в телефоне! – закончил фразу Аллы Мономах. – Только как Басыгин мог знать, что я пойду искать Ольгу, не дождавшись ее на месте встречи?

– Он не мог, да и не рассчитывал на это – вы буквально застали его на месте преступления и, как ни удивительно, сыграли ему на руку. Басыгин вызвал полицию из кафе неподалеку и наблюдал за тем, как вас взяли «с руками по локоть в крови»!

– Но почему он убил еще двух женщин?

– Вас ведь выпустили, верно? Несмотря на то, что вы оказались на месте убийства, мотива у вас не было, и даже Никифоров, настроенный против вас, вынужден был это признать. Требовалось «подставить» вас так, чтобы ни у кого не возникло сомнений, что Ольгу Далманову убили именно вы, поэтому была убита Галина Носова – тем же способом, что и Ольга Далманова. Не самый удачный вариант, честно говоря, ведь единственное, что вас с ней связывало, это место жительства! Зато на этот раз Басыгин сумел подкинуть вам заготовленный заранее шарф и снова сделать анонимный звонок. Кстати, эксперты не нашли на шарфе никакой ДНК, кроме ДНК Носовой: он был новым, недавно купленным в магазине. Когда и этот финт не сработал, погибла одна из оклеветавших вас медсестер…

– Вы сказали, что Никифоров был ко мне предвзят. В чем причина, ведь мы с ним не были знакомы до случившегося?

– Дело в том, что у его непосредственного начальника есть хороший знакомый по фамилии Муратов, – ответила Алла.

– Я знал, что он как-то в этом замешан!

– Думаю, вы даже не подозреваете, насколько пристально этот человек следит за вашей жизнью, Владимир Всеволодович, – серьезно сказала Алла. – Вам следует быть осторожным, потому что Муратов от вас не отцепится! Привлечь его мы не можем: все, что я сейчас говорю, – мои предположения, а доказательств у меня нет. Точно известно, что Муратов и начальник Никифорова знакомы, и следователя «навели» на вас намеренно. Я догадываюсь, что и Тактаров поделился с Никифоровым своими «подозрениями» в отношении вас с подачи закадычного друга Муратова!

– Ну да, наверняка это он подкинул следователю идею со сбором подписей с «обиженных» мною медсестер!

– Выжившую медсестру мы разыскали, и она призналась, что не хотела ничего писать, но Тактаров пообещал ей деньги. Ее слова против его: уверена, что он сделает большие глаза и скажет, что этого разговора не было! Даже если Никифоров подтвердит, что именно Тактаров рассказал ему о якобы имевших место домогательствах с вашей стороны в отношении медсестер, тот станет утверждать, что они сами пришли к нему, узнав, что вы находитесь под подозрением, так как испугались. Они знали Ольгу и решили, что вы и до них доберетесь… Вот, как-то так. Будете подавать в суд за клевету?

Мономах покачал головой: он слишком занят, чтобы тратить время на ерунду. Кроме того, он понимал, что Суркова права: ну, докажет он, что его оговорили, но ни Тактаров, ни, тем более, Муратов не признаются в своих махинациях – какой тогда смысл разводить канитель?

– Как Басыгин попал в «Светочъ»? – спросил Мономах, меняя тему разговора.

– Он разыскал Ингу после очередной отсидки и намекнул, что пора бы «сестрице» поучаствовать в его судьбе. Их связывало давнее дело об убийстве, и Инга опасалась, что кто-то может об этом узнать. Кроме того, она решила, что иметь под рукой человека вроде Дмитрия, для которого не существует запретов и ограничений, было бы неплохо. Она устроила его в службу безопасности медицинского центра и помогла снять квартиру. Без ее рекомендации его бы никто не взял, а так Батрутдинов и проверять-то его не стал!

Они снова помолчали некоторое время.

– Надо же, все случилось из-за того, что Инга не сумела вылечить пациентку! – пробормотал Мономах наконец. – А ведь ее учили именно этому…

– Рано или поздно все бы закончилось, – покачала головой Алла. – Ничто не длится вечно! Правда, в нашем случае все произошло в нужное время: если бы Батрутдинов получил вожделенное назначение, он забрал бы Ингу с собой в Москву, и никто бы ничего не узнал… Так что, можно сказать, Цибулис настигла судьба. Или рок. Или Вселенская Справедливость?

* * *

Марина была в голубом. Ее светлые волосы, уложенные умелой рукой дорогого парикмахера, блестели в приглушенном свете бра, висящих на деревянных, декорированных под средневековье стенах. Иван намеренно привел ее в этот ресторан – не самый дорогой, возможно, зато рассчитанный на ценителя. И, очевидно, не ошибся: по ее довольному, слегка удивленному лицу было ясно, что адвокатесса оценила и изысканный интерьер, и официантов, облаченных в соответствующую униформу, и меню – не самое обширное, но патолог не сомневался, что блюда придутся Марине, определенно обладающей гурманским вкусом, по душе.

Он и сам не понимал, почему ему так важно произвести на эту женщину приятное впечатление – давненько с ним такого не случалось! Иван неоднократно вступал в брак, и каждый раз, как ему казалось, по любви. Тем не менее довольно скоро выяснялось, что страсть прошла, а никакой другой связи между ним и очередной женой так и не возникло. Ни с одной супругой Ивана не связывали общие интересы, ни одна из них не была тем человеком, с которым он спешил поделиться своими проблемами или радостями – для этого у него был Мономах. Потому-то и расставания проходили безболезненно. За исключением, пожалуй, того брака, после которого Гурнов неожиданно разбогател, но там дело было отнюдь не в эмоциях, а исключительно в деньгах! После последней неудачи Иван дал себе зарок: больше никогда. Если ему понадобится женщина, он ее найдет, и для этого вовсе не обязательно идти в загс! И все его устраивало… До встречи с Мариной Бондаренко. В тот самый момент, когда он ее увидел, что-то произошло. Она была совершенно не в его вкусе – вернее, Иван считал, что предпочитает миниатюрных брюнеток. Высокая, почти с него ростом, полная, светловолосая адвокатесса выглядела полным антиподом патолога, но она поразила его в первую же минуту. Марина еще ничего не успела сказать, а он уже представил себе, какой у нее голос – он должен быть низким и глубоким. И она его не разочаровала! А когда они получили возможность поговорить, Иван понял, что окончательно пропал. То, как она себя держала, вернее, даже несла свое большое белое тело, как улыбалась, как хмурилась – ему нравилось в ней ВСЕ! Она откровенна, порой до грубости, всегда знает, чего хочет и сразу дает это понять мужчинам, которые находятся рядом. Возможно, кого-то это могло испугать, но только не Ивана Гурнова! И, самое главное, Марина абсолютно спокойно относилась к его профессии. Более того, она задавала вопросы и выглядела заинтересованной, когда он на них отвечал – он еще не встречал подобной женщины.

– Давайте выпьем за то, что мы встретились! – предложил Иван, поднимая бокал. Он терпеть не мог пузыристое розовое пойло, сколько бы оно ни стоило, но, памятуя о том, что в прошлую встречу Марина с готовностью пила его любимый напиток, решил потрафить своей визави в надежде ей понравиться. – За счастливый случай, который свел нас вместе, и за моего друга Володьку, который этому поспособствовал!

– Что ж, давайте, – улыбнулась адвокатесса, берясь за тонкую ножку бокала холеной рукой. – Хорошее начало!

Глядя из-под ресниц на некрасивое, но необычайно живое и выразительное лицо сидящего напротив мужчины, Марина думала о том, что давно ни с кем так хорошо не проводила время. Она была избалована вниманием мужчин: вопреки широко распространенному мнению, и ее острый ум, и корпулентные формы были востребованы у представителей противоположного пола. Это она проявляла порой излишнюю разборчивость, просеивая поклонников сквозь мелкое сито. А еще она мысленно наклеивала на них ярлыки: у нее были мужчины «для постели», мужчины «для выхода в свет», «для приятной беседы» и так далее. Только для одного ярлычка Марина пока что не нашла применения – мужчина «для души». К своим сорока шести годам она почти сдалась, решив, что в ее возрасте не стоит ожидать чудес и нужно довольствоваться тем, что предоставляет жизнь. Она не стремилась замуж, не хотела иметь детей, так как, по ее мнению, они слишком привязывали женщину к дому и быту, мешая заниматься карьерой – именно поэтому желание подруги Аллы стать матерью казалось ей таким странным и необъяснимым. Тем не менее она понимала, что отрицать желание иметь рядом человека, с которым можно разделить радость и горе, славу и безвестность, богатство и нищету означает идти против природы, так как оно свойственно каждому живому существу. Иван Гурнов обладал множеством достоинств. Он состоятелен, но не кичится богатством и не выставляет его напоказ. Он умен и обладает энциклопедическими познаниями во многих областях. А еще у него отличное чувство юмора и легкое отношение к жизни. Наверняка имеются у него и недостатки – к примеру, он не дурак выпить, но это не самое страшное в мужчине, который знает меру и «свою» дозу. Он придирчив в еде, но тут, пожалуй, Марина может дать ему фору! Кто знает, какие еще тараканы выползут из-под этого «персидского ковра»? Однако она готова попытаться их оценить – возможно, они окажутся не такими уж страшными?

– Начало просто великолепное! – с энтузиазмом ответил на ее реплику патолог, не сводя восхищенного взгляда с гладкого светлокожего лица адвокатессы. Ивана привело в восторг количество заказанных ею блюд: в отличие от большинства женщин, которые каждый раз давали ему понять, что, дескать, этого они не едят, потому что от того полнеют, а от другого появляется сыпь (разумеется, каждому мужчине чрезвычайно интересно узнать, какие проблемы случаются у женщин после употребления определенных продуктов!), Марина не опасалась ничего. Все, что она заказала, было калорийно, вкусно, дорого и изысканно. Она любила и рыбу, и мясо, не отказывала себе в десертах и алкоголе и, как и сам Иван, старалась получить от жизни все возможные удовольствия, не боясь последствий. Если она так же ведет себя в постели…

Отогнав от себя мысли о том, как Марина выглядит в раздетом виде, Гурнов тихонько прикоснулся краешком своего бокала к ее. При этом раздался нежный, едва слышный звон.

* * *

Мономах вытер руки белоснежным полотенцем и бросил его в корзину для грязного белья. Подняв голову, в зеркале он увидел улыбающееся лицо второго хирурга.

– Отличная была операция, коллега! – сказал он. – Спасибо!

– Взаимно, коллега! – ответил Севан Мейроян. – Оперировать с вами – сплошное удовольствие!

– Взаимно, коллега! – усмехнулся Мономах.

Это была чистая правда: из всех, кого он знал, Севану Мономах доверял больше всего. Доверял и уважал – за умения, знания, а также за приятные манеры и доброе сердце, что в наши дни встречается не так уж и часто.

– Все прошло лучше, чем мы могли ожидать, – добавил он. – Маша обязательно встанет на ноги… Да она еще бегать будет, помяните мое слово!

– Обязательно будет! – согласился Мейроян. – Особенно если удастся устроить хорошую реабилитацию. Ольга была бы вам благодарна за сестру! Удалось найти спонсора?

– Да, все в порядке, – ответил Мономах.

Он не хотел рассказывать Севану, что они с Иваном договорились поделить расходы на реабилитацию Маши пополам. Мономах собирался самостоятельно оплатить поездку в Израиль, но Гурнов не позволил ему этого сделать, сказав: «Слушай, зачем нужны бабки, если они никому не приносят пользы? Ну, покушать вкусно, выпить, хату оплатить – дальше-то что? Нет, давай пятьдесят на пятьдесят: хватит уже тебе одному быть героем, я тоже хочу участвовать!»

На том и порешили.

– А правда, что вы намерены усыновить того парнишку – ну, который по делу Цибулис проходит свидетелем?

О «деле» Цибулис в последнее время не слышал только глухой: СМИ наперебой стращали народ рассказами о том, как хитрый онколог, будучи в сговоре с матерым уголовником, «лечила» здоровых женщин от рака, разводя их на деньги. Телевидение быстренько состряпало целую серию передач, пригласив жертв деятельности Инги, ее коллег и всех, кто был в курсе ситуации. Кажется, единственными, кто не согласился в этом участвовать, были Мономах, Суркова и профессор Гаспарян. Ну и, разумеется, сама Инга, которая в данный момент ожидала суда с весьма мрачной перспективой в самое ближайшее время отъехать в колонию лет на пятнадцать. «Светочъ» засыпали судебными исками. Мономах сомневался, правда, что потерпевшим удастся получить существенную компенсацию, ведь Цибулис, в сущности, хоть и занималась откровенным мошенничеством, никому, кроме Полины Арефьевой, не навредила. Наоборот, она вылечила пациенток от болезней, которыми они страдали, с одной-единственной оговоркой: у них был вовсе не рак. Надо ли говорить, что Батрутдинов не получил назначение! Как он ни старался откреститься от любовницы, ничего не вышло, а «наверху», как известно, скандалов не любят. Денис Арефьев, кстати, пару передач посетил, но потом перестал отвечать на звонки с телевидения: он пришел к выводу, что из истории его сестры сделали развлекательное шоу, и это ему не понравилось. Ведущие приглашали в студию любовников Полины и других моделей, они с удовольствием рассказывали о ней небылицы, и парень одним ударом обрубил все концы, отказавшись дальше участвовать в этом публичном действе.

– Не усыновить, а всего лишь взять под опеку, – поправил коллегу Мономах. – Ему остался всего год в школе, а там – поступит в университет, станет человеком…

– Владимир Всеволодович, я хочу быть вами, когда вырасту! – с чувством произнес Мейроян, глядя на Мономаха восхищенным взглядом.

И оба расхохотались.

* * *

Алла весь день готовилась к серьезному разговору с Дмитрием, с самого утра прокручивала в голове слова, которые ему скажет, стараясь, чтобы они звучали как можно мягче. Негойда этого заслуживал. Он прекрасно к ней относился, был терпелив и мил. Любил ли он ее? Может, да, а может, ему просто было удобно в этих отношениях. Уютная квартира, вкусные ужины, ну и хороший секс нельзя сбрасывать со счетов… А вдруг она плохо думает о Дмитрии? Что, если он по-настоящему ее любит, только, в силу особенностей характера, не говорит об этом, полагая, что все и так понятно?

Но Алла все для себя решила, и не последнюю роль в этом сыграло мнение Марины. Подруга считала, что она плохо поступает по отношению к любовнику, желая использовать его, как отца для своего ребенка, но не имея намерения связать с ним жизнь. Марина и сама не стремилась сблизиться с каким-то одним мужчиной, но, входя в каждые отношения, она четко давала партнерам понять, чего ожидает. Они могли соглашаться лишь для виду, полагая, что им удастся переломить ситуацию, но, по крайней мере, она вела себя честно.

Алла знала, что никогда не забудет того ужаса, который испытала, узнав о похищении Мономаха, последующего тяжелого ожидания, тревожных поисков и той минуты, когда, ворвавшись на птицефабрику, увидела, как два собровца оттаскивают уголовника от лежащего на каменном полу мужчины. В ту секунду она испугалась по-настоящему, поняв, что это Мономах, и не зная, жив ли он. Вот тогда-то она и осознала, насколько права подруга: нельзя продолжать делать вид, что все в порядке, если на самом деле это не так. И Дмитрий, и она сама уже не в том возрасте, когда можно «пробовать» и ставить эксперименты, им обоим нужна определенность и понимание перспектив развития отношений. Алла не видела таких перспектив. Если ничего не предпринимать, такая ситуация может тянуться годами, а она ни в коем случае не хотела, чтобы это произошло!

Алла пришла домой пораньше, приготовила вкусный ужин, вытащила из загашника бутылку дорогого коньяка (скорее всего, Дмитрию захочется выпить после того, что она намерена ему сообщить) и села на широкий подоконник с видом на Невский проспект. Наступала пора белых ночей, и за окном было практически светло. Вереницы машин медленно тянулись по проезжей части, между ними по белым полоскам пешеходных переходов сновали люди: пятница как-никак, и многие занимаются вечерним шопингом или устремляются в многочисленные питейные заведения и рестораны, которыми буквально наводнена главная артерия города и прилегающие к ней улочки и переулки. Алла никогда не уставала от этого вида: он всегда разный, и, глядя в окно, она могла ощутить живую, трепещущую и постоянно меняющуюся атмосферу Петербурга и почувствовать прилив энергии. Но сейчас у нее ничего не выходило: мысли о встрече с Дмитрием и предстоящем разговоре не позволяли расслабиться.

В дверном замке повернулся ключ, и Алла вздрогнула, как будто не ожидала того, что рано или поздно это произойдет. Она вскочила, оправила домашние брюки и, сделав глубокий вдох, вышла в прихожую. При виде выражения лица любовника Алла застыла на месте: Дмитрий выглядел бледным и осунувшимся, как будто больным.

– Что случилось? – спросила она.

Он поднял на нее глаза и ответил:

– Отец.

Сердце Аллы ухнуло вниз.

– Отец умер. Вчера ночью, – добавил он сдавленным голосом.

Отец Дмитрия жил в Крыму – надо ли говорить, что видеться им удавалось не часто. Тем не менее Алла знала, что они периодически общались по телефону, и любовник ничего не говорил о болезни родителя.

– Он не болел, – словно услышав, о чем она думает, произнес Негойда. – Инфаркт.

Не говоря ни слова, Алла подошла к нему и обняла, крепко прижавшись и ощутив дрожь его тела. Конечно же, она ничего ему не скажет – ни сегодня, ни в ближайшее время! Она будет рядом, окажет Дмитрию любую возможную помощь, выслушает все, что он захочет ей рассказать, и окружит заботой и теплом. Дмитрий вытащил ее из глубочайшей депрессии, когда Алла уже начала опасаться, что стала непривлекательной для противоположного пола после болезненного расставания с гражданским мужем, а ее самооценка опустилась ниже некуда. Она должна отплатить ему за это, поэтому останется с ним.

А еще потому, что, как сказал некоторое время назад мужчина, которого она любит, человек не должен остаться один в тяжелую минуту жизни.