Текст книги "Медицинский триллер-2. Компиляция. Книги 1-26 (СИ)"

Автор книги: Ирина Градова

– Как это?

– Да вот так: первоначально в соседки Ладогиной выбрали другую девушку, с легкой недоразвитостью. Этого почти не заметно, если долго с ней не разговаривать, но примерно через пять-десять минут становится ясно, что она не понимает элементарных вещей.

– Так почему же выбор в конце концов пал на Дашу?

– Потому что эта девушка, – Ольшанская, кажется, – серьезно заболела перед самым выпуском из детского дома. А квартиру-то уже подобрали – большую, комфортабельную, в новостройке! Пришлось срочно искать замену, и Прошин выбрал Субботину. Основное требование – отсутствие родственников – было выполнено, ведь ее сестры-братья жили в других городах и вряд ли стали бы интересоваться судьбой младшенькой. Только вот директор не учел, что у Даши, в отличие от большинства выпускников, имелись амбиции и мечта, которую она намеревалась осуществить. А еще, конечно же, никто не мог предвидеть того, что она станет работать в доме у Саблина, ведь поначалу схема работала идеально!

– Жаль, что такая дельная девочка погибла ни за что! – вздохнула Алла. – Она ведь могла чего-то добиться в жизни…

– Зато именно на ней они и прокололись! – заметил Белкин. – Хоть это утешительно!

– Не для нее, – покачал головой Антон. – На том свете никого утешить нельзя – им до лампочки наши земные дела!

– Боюсь, вы правы, – согласилась Алла. – По крайней мере, мы хотя бы отомстили за нее, найдя преступников! С Дашей они совершили ошибку, и с этой ошибки началась череда неудач, которая в результате и привела их к провалу.

– А нас – к премии! – весело сверкая голубыми глазами, добавил Белкин.

– И по этому поводу, дорогие коллеги, я приглашаю всех в кафе! – закончила Алла. – Только обещайте, что не станете есть пирожные на моих глазах – я этого не вынесу!

– Алла Гурьевна, мы не по этой части! – заверил ее Антон. – Только мясо, рыба и… что там вам еще разрешено по вашей диете?

– Пиво! – радостно выкрикнул Белкин. – И много-много шампанского!

* * *

Мономах и Гурнов сидели на крыльце, глядя на ярко-красный диск солнца, медленно катящийся к закату.

– Такой цвет к ветру, кажется? – спросил патолог, вытягивая длинную шею, словно пытался достать до неба, и одновременно пригубливая коньяк – бутылка стояла между ними на ступеньках, а чуть ниже лежал Жук, деловито грызущий огромное свиное ухо, купленное Мономахом в зоомагазине по дороге домой.

Мономах не ответил на реплику приятеля, поэтому тот спросил:

– Ты чего не в духе сегодня?

– Да я все время думаю об этом деле с детдомовцами, понимаешь! – вздохнул Мономах.

– А-а, это о том, в котором твой пациент, любимчик Кац, фигурирует?

– Точно.

– И что тебе не так?

– Представляешь, больше тридцати детей лишились жилья, двое погибли, а двое других едва не расстались с жизнью!

– Они, знаешь ли, не дети – им всем больше восемнадцати!

– Они гораздо большие дети, чем те, что выросли в семье, Вань! Всю жизнь за ними ходили как за младенцами, обеспечивали быт, лечили за счет государства, одевали-обували…

– Вот-вот, а лучше бы научили справляться с жизненными трудностями. Должен же быть у них какой-то «курс молодого бойца», что ли? Раз мамки-папки нет, нужно воспитателям предупреждать, какие опасности могут поджидать их за дверьми детдома!

– Тут ты прав, – кивнул Мономах. – Только не стоит забывать, что часть этих ребят обременена разнообразными заболеваниями, включая психические, а другая часть больше похожа на диких кошек, внезапно выпущенных из переноски: они рвутся к свободе, словно нет на свете ничего важнее нее! Им хочется все делать самим, хоть они ничего и не умеют – приобретать вещи, гулять, заводить новых друзей… Видимо, первое время они никак не могут насытится новой жизнью!

– Ага, и хлебают ее по полной! А то и захлебываются…

– Так что сам видишь, как тяжело их чему-то научить – им кажется, что они и так со всем справятся, как только ослабнет контроль. И знаешь, справились бы, если бы мир не был таким злым!

– А что, считаешь, он добрее к старикам, к примеру, или одиноким мамашам с детьми? Нет, дружище, всем тяжело, не только сиротам!

– Ты меня не понял, – подавив вздох, покачал головой Мономах. – Дело не в том, что с ними все это произошло – с сотнями людей случаются неприятности и даже трагедии, на них нападают, убивают, грабят…

– А в чем же тогда дело? – развел длинными, тощими руками Гурнов.

– В том, что их никто не искал! Никто не знал, что с ними произошло, но даже если б знали, думаешь, озаботились бы? Ненужные люди – с самого начала своей жизни они никому не интересны, потому-то на них и оседает всякая накипь вроде этих бандитов – как говорится, свято место пусто не бывает! Если детей не воспитывают родители, ими занимается улица. Если незащищенными категориями людей не занимается государство, они попадают в лапы криминалитета… Представляешь, каково это – быть никому не нужным? Когда всем все равно, жив ты, нет ли… Да и с Рукояткиным так же вышло! Состоятельный человек, интеллигентный, зла никому не делал. Потерял всех близких родственников, и тоже стал никому не важен – кроме тех, кому были нужны его деньги! Если бы не попугай, никто бы и не узнал о его насильственной смерти – прикинь, Рукояткина любил только попугай! И не потому, что он был плохим человеком, просто он не имел родных, а остальным, в сущности, не было до него дела. Единственный близкий друг, адвокат Горин, живет за границей, а значит, считай, что его нет!

Они помолчали некоторое время.

– А знаешь, Мономах, ведь я в таком же положении! – неожиданно проговорил Гурнов. – Вот, скажем, если ты пропадешь, – тьфу-тьфу-тьфу, конечно, – Артемка поднимет всех на ноги, Сархатик свою диаспору вздыбит, да и бывшая твоя, со всеми ее связями, в стороне не останется… А я? Пять неудачных браков – и ни одной живой души рядом… Видишь ли, я никогда не мечтал о детях – слишком много хлопот с воспитанием, да и времени они отнимают жуть как много, не говоря уже о деньгах… Хотя мне, признаться, грех жаловаться на финансовое положение! Так что, Мономах, главное – родные, причем те, которые тебя действительно любят!

– Неправда! – возразил Мономах. – Есть же еще друзья, верно? Если бы с тобой что-то случилось, я бы не успокоился, пока не выяснил, что произошло. А потом нашел бы тех, кто причинил тебе вред, и перегрыз им глотки!

– Ну ты даешь, Мономах! – рассмеялся патолог, заметно повеселев.

– Но я надеюсь, с тобой все будет в порядке, потому что где я еще найду такого хорошего соратника, собеседника и собутыльника?

– Ну, тогда давай дернем за эти три С! – уже совсем жизнерадостно предложил Гурнов.

Мужчины подняли бокалы и собирались чокнуться, когда зазвонил телефон Мономаха, лежащий рядом на крыльце.

– Владимир Всеволодович, добрый вечер! – услышал он в трубке голос Горина.

– Что-то случилось, Борис Ильич? – удивленно спросил Мономах, уверенный, что ему больше не доведется общаться с адвокатом – во всяком случае, до суда.

– Да нет, ничего не случилось, просто я хотел поставить вас в известность о том, что инициирую гражданский иск в отношении признания Тамары Челищевой недостойной наследницей Аркадия. Конечно, из-за уголовного дела процесс затянется, но это не означает, что вы должны ждать окончания процедуры.

– Я? – переспросил Мономах. – А при чем здесь я, простите?

– Ну как же, теперь вы – наследник!

– Что-что?

– Владимир Всеволодович, вы – владелец Капитана, вы заботитесь о нем, выполняя волю моего покойного друга. Значит, вы автоматически становитесь его наследником, как только Тамара будет осуждена и лишена этого статуса.

– Но я ведь даже не был с ним знаком!

– Это не имеет значения: понимаете, в завещании Аркаши ничего не сказано о том, что он должен лично знать опекуна попугая!

– Но… – снова попытался возражать Мономах, однако Горин не дал ему такой возможности.

– Я рекомендую вам обратиться к Веронике Циммерманн, – сказал он безапелляционным тоном. – Так как вы не разбираетесь в антиквариате, а магазины «Нужные вещи» по завещанию переходят в ваше владение, получается, вам потребуется специалист. Я уже разговаривал с ней, и она сказала, что будет рада вернуться к своим обычным обязанностям, а также, если у вас возникнет такое желание, стать вашим гидом в мире раритетов. Но я бы вам рекомендовал сделать Веронику управляющей всеми точками и оставить набор персонала на ее усмотрение – вам останется только получать дивиденды и ни о чем не беспокоиться. Послезавтра я улетаю в Штаты, однако планирую вернуться через пару месяцев – надеюсь, к тому времени что-то уже прояснится. Тогда-то мы и уладим формальности. Всего вам доброго, Владимир Всеволодович, и передайте мой пламенный привет Капитану – только благодаря ему и вам Аркаша упокоится с миром, зная, что его убийцы понесут заслуженное наказание!

Машинально попрощавшись, Мономах положил телефон на крыльцо.

– Че там? – полюбопытствовал Иван, подливая коньяк в опустевший бокал Мономаха.

Тот ошарашенно уставился на приятеля и пробормотал:

– Кажется, я богат!

* * *

Раньше Алла равнодушно относилась к изменениям менструального цикла – он редко выбивался из графика, не более чем на пару дней. Однако в этот раз задержка на трое суток заставила ее нервничать: неужели случилось то, чего она так хотела? Перестав принимать противозачаточные, Алла не пошла к врачам: ей не так много лет, а значит, есть шанс, что она, абсолютно здоровая женщина, сумеет зачать естественным образом. О других вариантах Алла пока не задумывалась.

Если она беременна, что делать? Рассказывать Дмитрию или нет? Если она не намеревается с ним расставаться, наверное, сказать придется… И что потом? Он, из чувства ответственности, сделает вид, что рад? А вдруг он действительно будет рад? А если нет?

Алла специально стояла спиной к лежащему на тумбочке возле умывальника тесту, выжидая положенное время и еще немного – просто чтобы точно без вариантов. И тест она купила самый дорогой – чтобы наверняка.

Время на экране телефона, который она держала в руках, текло медленно, и все же необходимые минуты прошли.

Алла подождала еще тридцать секунд и повернулась, зажмурив глаза. Но от правды не спрячешься: она открыла их и увидела одну четкую полоску. Она смотрелась одиноко на фоне пустого белого полотна теста.

Алла взяла тест и повертела его в руках – ненужная манипуляция, так как вторая полоска должна была появиться с лицевой стороны… Что ж, значит, не сегодня. Жаль, ведь она впервые в жизни по-настоящему хочет ребенка. И в этот раз никто и ничто не заставит ее прервать беременность – она станет матерью, пусть даже матерью-одиночкой, ведь это – далеко не самая страшная участь. У нее есть работа, друзья, имеются кое-какие накопления, так что она не пропадет! Вернее, они оба не пропадут.

Алла пошла на кухню, выбросила тест вместе с коробочкой в корзину для мусора, поглубже закопав их в рваных упаковках из-под продуктов. Затем она достала вок и, поставив его на плиту, принялась нарезать мелкими кусочками индейку и овощи: китайцы считают, что мелко порезанная пища способствует пищеварению, а Алла собиралась приготовить блюдо из азиатской кухни. Пару раз ее взгляд тоскливо скользнул по дверце шкафа, за которой располагалось мусорное ведро…

Ничего, в следующий раз обязательно получится!

Ирина Градова
Горькое лекарство

© Градова И., 2021

© Оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2021

* * *

Прикрыв дверь и повернув ключ в замке, Мономах рухнул в свое кресло за столом, заваленным бумагами. О том, чтобы приняться за них сейчас, не могло быть и речи: он с утра на ногах, три операции от двух до трех с половиной часов с перерывами по двадцать минут – даже перекусить не успел бы, если б не добросердечная медсестра Алина. Та сбегала в столовую и купила ему три пирожка с капустой и чай с лимоном, которые он съел и выпил буквально на ходу, перебегая от одной операционной к другой. К слову, он мог бы работать поменьше, ведь позиция заведующего отделением ТОН, то есть травматолого-ортопедическо-нейрохирургического, предполагает некоторые привилегии. Например, его коллега и вечный недруг, заведующий травматологией Тактаров, использовал эти привилегии на полную катушку, записывая себя вторым, а то и первым хирургом в операциях, в которых он вовсе не принимал участия! Для Мономаха это было неприемлемо, но и обычные бонусы в виде, скажем, уменьшения операционной нагрузки, его не устраивали: Мономах справедливо полагал, что хирург, перестав оперировать, умирает как профессионал, а потому «самозабвенно резал налево и направо», как со смехом выражалась его начальница и, по совместительству, любовница, и. о. главного врача Анна Нелидова.

И все же возраст, похоже, берет свое, как ни печально это признавать! Скоро ему стукнет сорок семь – господи, УЖЕ сорок семь, а ведь, кажется, совсем недавно он окончил медицинский институт и ринулся в профессию очертя голову, мечтая заработать себе репутацию, сделать имя в медицинском сообществе и, возможно, совершить какой-нибудь значимый прорыв в своей области. Ну, положим, первые два пункта он выполнил, а третий… Что ж, он ведь не стар, может, все впереди? Однако еще пять лет назад Мономах даже не ощутил бы особого напряга, выстояв девять часов у операционного стола, а сегодня у него ломит все тело, гудят ноги, а пальцы едва гнутся! Может, пора все-таки воспользоваться положением и перестать корчить из себя многостаночника?

Ну вот перед ним и встал вопрос возраста – дожили, как говорится!

С некоторых пор Мономах стал замечать, что большинство работников отделения моложе его. Когда коллеги поздравляют его с днем рождения и другими праздниками, то желают много всего – в зависимости от того, у кого как развита фантазия. В основном, конечно же, формулировки стандартные: счастья, здоровья и финансового благополучия. Ужасно не это, а то, что скоро, по всей видимости, останется единственное пожелание – здоровья. Для себя Мономах решил: когда это случится – значит, здравствуй, старость!

Дело осложнялось тем, что, несмотря на неурочное время, – конец апреля! – Комитет по здравоохранению скинул квоты на бесплатные операции по протезированию суставов и межпозвоночных дисков, а это означало, что работы не просто хватит на всех хирургов ТОН и травматологии Тактарова – пришлось кинуть клич и пригласить народ из НИИ травматологии и ортопедии имени Вредена и пары других больниц! Пациентов тоже пришлось вызванивать: хоть люди и стоят в очереди на операцию, нельзя забывать, что начинается дачный сезон. А кто у нас самые заядлые дачники? Правильно, пенсионеры, они же – самые вероятные пациенты ортопедической хирургии! И все же койки удалось заполнить быстро, а послеоперационных больных без осложнений и сопутствующих заболеваний не держат в стационаре больше недели – народ ломанулся валом, и теперь Мономах уже опасался, что квот на всех не хватит: придется звонить в Комитет и просить еще!

Так что вряд ли удастся в ближайшее время уйти в отпуск, как он рассчитывал. А жаль, ведь Мономах планировал провести время с сыном, которого почти не видел в течение года, если, конечно, исключить общение по видеосвязи! Может, к концу июля все рассосется и удастся выкроить пару недель?

Еще раз посмотрев на кипу бумаг на столе так, словно каждый из этих документов являлся его личным врагом, мешающим спокойно жить, Мономах решительно поднялся и направился к вешалке, на ходу стягивая халат, который, казалось, врос в тело за время, проведенное в операционной. И тут зазвонил телефон. Не мобильный, а стационарный, и это могло означать лишь одно: звонок официальный, придется снова вернуться к работе! Не брать? В принципе, время позднее, и никто бы не удивился… Черт, так нельзя – вдруг что-то важное?

– Владимир Всеволодович? – раздался мелодичный голос на другом конце провода, и Мономах решил, что его обладательница, должно быть, молода. Секретарша какой-то «шишки»?

– Слушаю, – произнес он не слишком любезно: названивать позднее конца рабочего дня по меньшей мере невежливо!

– Наверное, вы меня не помните, я работала медсестрой в вашем отделении лет пять назад… Далманова я…

– Ольга Далманова? – перебил Мономах. – Ну почему же, я прекрасно тебя помню! Что, решила вернуться? А то у нас катастрофически не хватает среднего медперсонала…

– Да я, честно говоря… Владимир Всеволодович, вы действительно взяли бы меня обратно?

– Естественно, у меня есть две незакрытые ставки, а ты, если мне не изменяет память, хорошо работала!

– Спасибо. Может, я и вернусь!

– Оля, у тебя что-то случилось?

– Почему вы так решили?

– Ну, у тебя голос такой…

– Какой?

– Встревоженный, по-моему.

– Правда?

В трубке ненадолго повисло молчание, потом девушка снова заговорила.

– Владимир Всеволодович, вы правы: кое-что есть, только… – она снова осеклась.

– Оля?

– Я просто не знаю, с кем еще поговорить!

– Ты можешь поговорить со мной, если хочешь.

– Но не по телефону, хорошо?

– Можешь прийти в больни…

– Нет-нет, я не хочу посторонних глаз и ушей – меня же все знают!

Господи, что могло случиться такого, из-за чего Оля Далманова опасается огласки и даже просто того, что ее кто-то увидит в обществе Мономаха?!

– Хорошо, где ты хочешь поговорить? – спросил он вслух. – Может, мне подъехать к твоей…

– Нет-нет, только не к работе! – тут же перебила она. – Но рядом с нашим медицинским центром есть круглосуточное кафе. Я сегодня дежурю, так что смогу выскочить минут на двадцать. Когда вы сможете?

– Ну-у, – взглянув на часы, протянул Мономах, – где-то через час, если пробок не будет.

– Значит, около девяти… Хорошо, Владимир Всеволодович, буду ждать вас в кафе. Оно там одно, не перепутаете! И, на всякий случай, запишите мой сотовый.

Повесив трубку, Мономах откинулся на спинку кресла и призадумался. Оля Далманова действительно была хорошей медсестрой – знающей, опытной и, что немаловажно, добросердечной. Чем больше молодежи приходило в отделение Мономаха, тем глубже он убеждался, что эти ребята и девчонки в большинстве своем неправильно воспринимают медицинскую профессию, относясь к ней как к способу заработать на жизнь. Может, если тебе повезло устроиться в дорогой медицинский центр или твоя специализация, скажем, пластический хирург или ортодонт, тогда, конечно, справедливо ожидать хороших доходов. В остальных случаях придется довольствоваться довольно скромным заработком и подарками от пациентов, если они сами пожелают тебя отблагодарить. Но ведь есть еще и удовлетворение от того, что ты занимаешься любимым делом, и оно приносит пользу людям! В наши дни это звучит слишком пафосно и неуместно, но и сам Мономах, и те, у кого он учился, в большинстве своем придерживаются именно такой идеологии. Это не означало, что они чужды материальных благ и не нуждаются в деньгах – просто они избрали такой образ жизни, который не позволяет разбогатеть, и свыклись с этой мыслью. В юности, живя на сущие копейки, Мономах утешался тем, что сравнивал себя с великими художниками и писателями – как правило, с Амедео Модильяни и Эдгаром По. Оба умерли в бедности, а при жизни влачили жалкое существование, однако даже не подумали сменить сферу деятельности, предпочтя продолжать делать то, к чему лежит душа, пусть даже это и не приносит дивидендов! Само собой, среди представителей его профессии встречаются отдельные индивиды типа бывшего главврача Муратова, ставящие финансовую составляющую превыше всего, но Мономах искренне считал, что судьи им – только Бог да Следственный Комитет. И собственная совесть, если она, конечно, не отмерла еще в подростковом возрасте как ненужный рудимент. К сожалению, типы вроде Муратова в последнее время стали попадаться все чаще… Вот и Оля вынуждена была уйти в более «хлебное» место: на ее попечении находились маленький сынишка и сестра-инвалид, что заставило ее искать зарплату повыше. Мономах не осуждал медсестру, хотя и сожалел о ее уходе. Он не интересовался ее дальнейшей судьбой, полагая, что у нее все хорошо. Однако до него доходили слухи, что Оля устроилась в дорогой медицинский центр на Васильевском острове. Это центр города, а значит, расценки аховые, что позволяет надеяться на хорошие заработки. И вот неожиданно, спустя насколько лет, медсестра звонит с просьбой о встрече. Мономах понял по ее голосу, по тону, что она близка к состоянию паники, и не представлял, что могло настолько взволновать молодую женщину, вынудив обратиться к нему, человеку, с которым судьба развела ее давным-давно. Да и близки-то они никогда особо не были – какая близость между завом отделением и средним медперсоналом!

Подавив вздох, Мономах потянулся за ключами от кабинета.

* * *

– Итак, что заставляет вас подозревать преследование, Инга Алойзовна?

Алла изо всех сил изображала заинтересованность, хотя на самом деле считала, что дело не стоит выеденного яйца: если бы не личная просьба руководителя следственного управления Андрона Кириенко, генерал-майора юстиции и ее непосредственного руководителя, она бы ни за что не стала этим заниматься! Если ты считаешь, что тебя кто-то преследует, обращайся в местное отделение полиции, там обязаны принять меры – совершенно необязательно бежать со своими предположениями аж в Следственный Комитет, напрягая при этом все доступные связи! Из-за таких вот паникеров, обладающих «волосатыми лапами» на разных уровнях, по-настоящему пострадавшие люди вынуждены ждать своей очереди без особой надежды.

– Честно говоря, Алла Гурьевна, я не ожидала, что Тимур разовьет такую бурную деятельность и обратится в СК!

Вот так номер! Выходит, звонок Кириенко был инициативой какого-то там Тимура? Что ж, голос у нее приятный, у этой Цибулис, да и внешность вполне себе презентабельная: наверное, такой и должна быть врач, имеющая дело с тяжелобольными – она вызывает доверие и расположение, дает надежду.

Инга Цибулис была миниатюрной, стройной женщиной чуть за сорок. Никто не назвал бы ее красивой – слишком острые черты лица, нос длинноват, глаза близко посажены, – но все же она была по-своему привлекательна благодаря густой копне медно-рыжих волос и молочно-белой коже без следа веснушек, что, по наблюдениям Аллы, является редким исключением из правил представителей такого фенотипа. Кроме того, улыбалась Цибулис очаровательно, одними уголками губ, но выходило это у нее как-то мило и тепло, даже вроде бы виновато. Похоже, докторша ощущала себя не в своей тарелке в кабинете следователя, и Алла ее понимала: мало кто может здесь расслабиться.

– Кто такой Тимур? – поинтересовалась Алла, не любившая, когда ей что-то неизвестно.

– Хороший друг, – мягко пояснила собеседница, и по ее тону стало ясно, что друг этот и в самом деле очень близкий – Алла легко улавливала полутона. – Он запаниковал… зря я ему рассказала!

– Ну, раз уж вы здесь, может, расскажете все с самого начала?

– Честное слово, Алла Гурьевна, я не думаю, что дело серьезное…

– Ваш… друг и мой начальник считают, что это так, а значит, стоит, по крайней мере, разобраться. Вполне вероятно, вы правы, и тогда мы просто разойдемся. Но если их опасения имеют под собой основания, то, чем раньше мы оценим уровень опасности, тем лучше!

– Хорошо! – вздохнула Цибулис и взъерошила волосы пятерней – жест, который могла позволить лишь полностью уверенная в себе женщина, не боящаяся нарушить безупречность прически. – Возможно, меня действительно кто-то преследует, но я не уверена, что это опасно.

– Какие факты заставляют вас так полагать?

– Некоторое время назад прокололи шины моего автомобиля…

– Господи, это же сплошь и рядом случается – ну, побаловался кто-то, и все! – перебила ее Алла.

– Я тоже так подумала, но это случилось снова. И снова.

– Трижды?

– Четырежды, если быть точной.

– А вот это уже интересно! – пробормотала Алла, чувствуя, как раздражение от того, что ее оторвали от важных занятий ради беспочвенной тревоги истеричной дамы, постепенно отступает, уступая место азарту, который она ощущала каждый раз, когда пахло интересным расследованием. – Что-то еще?

– Мой почтовый ящик подожгли. В нашем подъезде везде стоят камеры, но на них отсутствуют записи в момент поджога!

– Что, совсем?

– Да нет, но… там помехи, понимаете?

– Понимаю. Похоже, ваш недоброжелатель с техникой на «ты»!

– А еще мне постоянно названивают – и на мобильный телефон, и на домашний. Я даже номера сменила, но это не помогло! Тимур пытался пробить этого телефонного террориста по своим каналам, но оказалось, что звонки приходят из-за границы, причем из разных стран!

– Больше ничего нет?

– Слава богу, нет, – покачала головой Цибулис. – Потому-то я и не особенно беспокоюсь: ну да, звонки раздражают, да и машину жалко, но физически, по крайней мере, мне навредить не пытаются.

– Это ни о чем не говорит, – возразила Алла. – Если вас преследует маньяк, то, почувствовав безнаказанность, он может перейти к более активным и, соответственно, агрессивным действиям.

– Маньяк?! – переспросила Цибулис, словно такая мысль до сих пор не приходила ей в голову. – Это же ерунда какая-то!

– Почему?

– Да кто я? Актриса? Певица? Знаменитость какая-то? Это их преследуют всякие ненормальные, а я известна только в узком кругу врачей и пациентов – с какой стати кому-то этим заниматься!

– У вас есть предположения, кто это может быть? Может, недовольный лечением пациент или коллега, которого вы обошли на карьерной лестнице?

– Не думаю… Знаете, Алла Гурьевна, недоброжелатели есть у всех, но это же не означает, что кто-то из них на такое способен!

– Люди разные, Инга Алойзовна, – резонно ответила на это Алла. – Никогда не знаешь, чего от них ожидать!

Некоторое время Цибулис молчала, как будто пытаясь осознать, насколько велика опасность, которую она до сих пор была склонна преуменьшать. Алла решила не дожидаться окончания процесса и задала новый вопрос:

– У вас есть враги, Инга Алойзовна?

– Враги? Да у кого же их нет?!

– Надо составить список.

– Это будет выглядеть как донос!

– Ничего подобного, ведь никто не собирается задерживать людей лишь на основании ваших предположений! Однако необходимо выяснить, у кого из них на вас такой огромный зуб, что они не жалеют ни времени, ни ресурсов на то, чтобы затруднить ваше существование. Предлагаю начать прямо сейчас. Вот вам бумага, вот ручка – пишите!

Оставив Цибулис в кабинете, Алла решила прогуляться до кабинета Кириенко. Ей просто необходимо было выяснить, насколько важная птица эта докторша, кто такой загадочный Тимур, и почему высокое начальство заинтересовано в помощи этим людям. Алла любила определенность во всем, что тут поделать?

Затренькал телефон в кармане брюк, и она с удивлением увидела, что на экране высветилось имя Ивана Гурнова. Гурнов работал в одной больнице с Мономахом, только, если второй был хирургом-травматологом, то первый заведовал патологоанатомическим отделением, которое Мономах шутливо окрестил «царством Аида». С некоторых пор Иван, с подачи Аллы, начал сотрудничать со Следственным Комитетом, и она не раз пользовалась услугами этого компетентного и эрудированного специалиста. Немаловажную роль в том, что Алле пришло в голову «сосватать» Гурнова начальству в качестве судмедэксперта, сыграла его близкая дружба с Мономахом, человеком, с которым Алле хотелось сблизиться с самой первой встречи. Однако она не ожидала, что Гурнов позвонит, так как, насколько ей было известно, никаких общих дел они в данный момент не вели.

– Алла Гурьевна, приветствую! – отрывисто прокаркал патолог хриплым, низким голосом.

– Добрый день, Иван Геннадьевич…

– Да как сказать! – перебил он.

– Что вы имеете в виду? – встревожилась Алла. – Что-то случилось?

– Да, Алла Гурьевна, случилось, иначе я бы не стал вас беспокоить в разгар рабочего дня!

– В чем дело?

– Моно… то есть, Володька Князев пропал. В смысле, доктор Князев.

– То есть… как это – пропал? – с запинкой переспросила Алла, пытаясь переварить невероятную новость.

– Да вот так, как я и говорю! Сегодня не пришел на работу, никто понятия не имеет, где он – ни главврач, ни его подчиненные, ни даже я!

– Может, он заболел?

– Да не может, потому что его нет дома – он там не ночевал! Мне звонил Сархат…

– Сархат – это его работник? – перебила Алла.

– Ну да, приживал его, – подтвердил Гурнов.

– Иван Геннадьевич, Владимир Всеволодович – взрослый, здоровый мужчина, и он имеет право…

– Да в курсе я, что он имеет право не ночевать дома, но он не предупредил Сархата, что не приедет, понимаете? Он никогда так не поступает! И потом, как быть с тем, что он не появился на работе? Нелидова точно была бы в курсе, если бы он отъехал в Комитет по здравоохранению или еще куда-то по делам…

– Вы ему звонили?

– И я, и Сархат оборвали телефон, но Мо… Вовка не отвечает!

– Вне доступа или что?

– Да нет, просто длинные гудки. Алла Гурьевна, надо что-то делать: я его знаю, и уверен, что что-то случилось! Мы буквально недавно говорили с ним о такой ситуации…

– О какой?

– Ну, если вдруг кто-то из нас исчезнет…

– То есть он предполагал такую возможность?

– Да нет же, мы рассуждали гипотетически, в связи с делом Рукояткина[29]29
  Читайте об этом в романе Ирины Градовой «Клиническая ложь».


[Закрыть]. Он ведь тоже пропал, никто его не искал, и если бы…

– Я прекрасно помню это дело, Иван Геннадьевич, – снова прервала доктора Алла, холодея от одной мысли о том, что Мономах и впрямь попал в беду. – Вы правильно сделали, что позвонили: я обязательно его найду!

– Найдите, Алла Гурьевна, потому что мы уже сделали все возможное, за исключением подачи заявления о пропаже человека в полицию!

– Не думаю, что в подобной мере есть необходимость, оставьте это дело мне, ладно? Я свяжусь с вами, как только что-нибудь узнаю. И вы, если…

– Разумеется, если он объявится, я сразу же поставлю вас в известность!

Повесив трубку, Алла внезапно обнаружила, что ее потряхивает. Да ладно, что, собственно, случилось-то? Ну, не ночевал мужик дома, ну, прогулял работу… Если бы речь шла о ком-то другом, она бы так и подумала, но Мономах?! Нет, он не мог по своей воле так поступить, и не зря Гурнов беспокоится о приятеле, ведь он знает его, пожалуй, лучше любого другого!

Забыв о том, что в ее кабинете находится жертва преследования, Алла присела на подоконник и попыталась рассуждать здраво. Что могло произойти со взрослым мужчиной в большом городе? Ответ пришел сразу – да все что угодно! Мегаполис в наши дни – опасное место, и никто не застрахован как от несчастного случая, так и от преднамеренного нападения – вот, в ее кабинете сейчас сидит живой пример… Гурнов говорил, что звонил Мономаху много раз, как и его работник Сархат, и все же она решила проверить их слова. Все оказалось именно так, как они утверждали: длинные гудки, говорящие о том, что некому снять трубку. Тогда Алла набрала другой номер.