Текст книги "Медицинский триллер-2. Компиляция. Книги 1-26 (СИ)"

Автор книги: Ирина Градова

– Люблю птиц, – проговорила Марина, протягивая руку к Капитану. Мономах не успел издать предупреждающий возглас, испугавшись, что птица может долбануть ее холеный пальчик своим клювом, напоминающим клещи. Однако попугай, к вящему изумлению хозяина, позволил адвокатессе погладить себя по черной, блестящей груди, не выказав ни малейшего неудовольствия. – Они такие… независимые, что ли, – добавила адвокатесса, не сводя с Капитана задумчивого взгляда. – И летают…

Мономах во все глаза глядел на подругу Сурковой. При первой встрече Бондаренко показалась ему пуленепробиваемой бронемашиной, а она, как выяснилось, не лишена романтики!

– Как насчет выпить? – предложил Гурнов. – Ну, для остроты ума?

Мономаху показалось, что сейчас Бондаренко выпятит полную нижнюю губу и откажется, про себя сочтя двух мужиков заправскими алкоголиками. Она действительно выпятила губу, однако, вопреки опасениям Мономаха, ответила:

– А что у вас есть?

– Вовка? – Иван вперил в него требовательный взгляд.

– Э-э… есть, кажется, портвейн, еще бренди, коньяк французский…

– А армянского нет? – перебила адвокатесса.

Если б Гурнов умел летать, как Капитан, то взмыл бы сейчас к самому потолку и начал кружиться вокруг Бондаренко, словно мотылек. Влюбленный мотылек. К счастью, в закромах Мономаха имелся армянский коньяк, причем премиальный, от производителя. Кто-то из родичей Севана Мейрояна, молодого хирурга из его отделения, регулярно снабжал его качественным алкоголем. Мономаху перепадало, как заведующему отделением и человеку, которого Мейроян считал своим учителем. Через пять минут две пузатые бутылки стояли на журнальном столике. Гурнов слетал на кухню (практически в буквальном смысле) и вернулся с подносом, на котором стояли три бокала и блюдечко с тонко нарезанными ломтиками лимона. В карих глазах Бондаренко при этом сверкнуло одобрение. Иван разлил коньяк. Адвокатесса сделала глоток и посмаковала напиток на языке.

– Отличная вещь! – отметила она с видом знатока. – Не суррогат из супермаркета!

Гурнов кинул на Мономаха быстрый взгляд, говорящий: «Ну, и где была эта женщина столько лет?!»

– А теперь к делу, господа! – деловым тоном проговорила Марина, и мужчины оторопели от того, как быстро она перешла от расслабленности к полной сосредоточенности. – Наша задача не из простых. Честно признаюсь, давненько я не вела дел настолько запутанных, как ваше, Владимир Всеволодович!

– Почему? – спросил Мономах, чувствуя, как по спине пробежал неприятный холодок: он-то надеялся, что адвокатесса успокоит его, сказав, что все не так плохо, как кажется.

– Ну, давайте рассуждать. Вас подозревают в убийстве бывшей медсестры Ольги Далмановой. Признаем, что основания есть, и достаточно веские! Вы были последним, кто видел жертву живой – она умерла у вас на руках. Орудием преступления стал, с большой долей вероятности, медицинский скальпель, а вы – врач. Встретились вы не случайно: жертва звонила вам незадолго до гибели, и вы утверждаете, что она назначила вам встречу в кафе…

– Что значит – утверждает? – прервал адвоката Гурнов. – Это чистая правда!

– Я вам говорю, как это видится следствию, – невозмутимо ответила Бондаренко. – Давайте дальше. Внезапно выясняется, что есть две медсестры, которые жалуются на вас, как на преследователя… – она взмахнула рукой, предупреждая возмущенный возглас Ивана, и продолжила: – Да, у одной из них, по вашим словам, рыло в пуху, за что она и была уволена, однако доказать это вы не сможете…

– Смогу! – возразил Мономах. – У того происшествия были свидетели!

– Это отличная новость, – кивнула Бондаренко. – Но есть и вторая медсестра, из другого отделения. Проблема в том, что я пока не смогла встретиться ни с одной, ни с другой: они скрываются и не горят желанием давать объяснения. Тем не менее главные показания они уже дали Никифорову, и это очень плохо! Теперь давайте поговорим о самом убийстве. У Далмановой при себе, скорее всего, был телефон: в наше время редко кто выходит без него, даже на короткое время, а ведь существовал шанс, что вы не придете, опоздаете, перепутаете место, или же сама Ольга задержится – короче, телефон она, скорее всего, взяла бы с собой. Зачем его забрали?

– А если убийца – просто грабитель? – предположил Мономах. – Наркоша какой-нибудь? Денег в кошельке оказалось мало, он разозлился, зарезал девушку и прихватил единственную ценную вещь, которую нашел при ней?

– Такое возможно, но я вам скажу, как это толкует Никифоров. Скорее всего, он полагает, что вы забрали сотовый, так как в нем была какая-то важная информация – переписка с жертвой, к примеру.

– Но телефона ведь при Володьке не нашли! – воскликнул Гурнов.

– А что, если он «сбросил» его до того, как появился патруль? – парировала адвокатесса. – Не уверена, что полицейские тщательно обыскали место преступления, ведь все в прямом смысле лежало под ногами – и жертва, и убийца!

– А почему тогда переписки нет в телефоне Вовки? – не унимался патолог. – Ведь полицаи отобрали у него мобильник! Кроме того, можно же «пробить» информацию у оператора и узнать, на какие номера звонили и с каких номеров.

– А кто сказал, что он общался с ней по своему телефону? Или не уничтожил переписку, не сменил сим-карту на «серую», не оформил ее на чужой паспорт? Что касается номеров – да, их узнать можно, а вот прочитать сообщение не выйдет: это можно сделать, только если заранее предупредить оператора связи. А еще есть фотографии – какие-нибудь компрометирующие снимки эротического характера, доказывающие, что общение было интимным, и вы от них, будь вы убийцей и имей связь с Далмановой, непременно пожелали бы избавиться!

– Но это ведь предполагает запланированное убийство, верно? – подал голос Мономах. – Если я так тщательно «подготовился»?

– Схватываете на ходу! – похвалила Марина, но Мономах был слишком встревожен, чтобы воспринять комплимент. – Вы утверждаете, что давно не общались с Далмановой, а вот члены ее семьи вас отлично знают, с ее слов, и это заставляет Никифорова считать, что вы не прерывали тесного общения…

– Погодите-ка! – снова встрял патолог. – Если у Володьки был другой телефон для общения с убиенной (что, честно говоря, кажется мне притянутым за уши, ведь он, черт подери, не Штирлиц какой-нибудь, а она – отнюдь не Мата Хари!), то почему перед убийством он, ничего не опасаясь, звонил ей со своего обычного номера? Смысла шифроваться не было ни у него, ни у нее, ведь оба в браке не состоят и отчитываться ни перед кем не должны!

– Это – два очень правильных вопроса, Иван… – Марина вопросительно поглядела на Гурнова, ожидая, что он скажет свое отчество.

– Просто Иван, если не возражаете, – попросил он.

– Что ж… Так вот, я обязательно задам эти вопросы Никифорову. Плохо, что Далманова в первый раз позвонила на ваш рабочий телефон. Если она звонила не со своего мобильного, а, скажем, с телефона «Светоча» или еще какого-то, мы не сможем установить, что инициатива встречи исходила от нее! В общем, все вышесказанное – не в вашу пользу. А то, что так быстро нашлись две жалобщицы на вас, Владимир Всеволодович, говорит об одном.

– О чем же?

– Кто-то под вас копает!

– Никифоров?

– Да нет, не он. То есть он, конечно, тоже, но кому-то выгодно, чтобы Никифоров прицепился именно к вам. У вас есть враги? Такие, которые желали бы видеть вас за решеткой?

Мономах пожал плечами. Само собой, недоброжелатели у него были – как и у всякого человека с характером, но кто мог настолько его ненавидеть, чтобы подставить под убийство?

– Муратов! – неожиданно выпалил Гурнов. – И Тактаров!

– Да брось ты, Ваня, у них кишка тонка такое провернуть! – отмахнулся Мономах.

– У Тактарова – возможно, но он никогда не был самостоятельной фигурой, – возразил патолог. – А вот Муратов…

– С этого места давайте-ка поподробнее! – вмешалась адвокатесса. – Кто такие этот Муратов и…

– Тактаров, – подсказал Иван. – Эти двое – лучшие «друзья» Володьки, и каждый из них с удовольствием откусил бы ему голову, если бы смог!

– Да откуда они вообще знают о случившемся? – развел руками Мономах.

– Не сомневайтесь, Владимир Всеволодович, – вздохнула Бондаренко, – Никифоров обегал полбольницы в поисках «свидетелей». Так что, если вы еще не поняли, что всем все известно – давайте подождем до понедельника!

Мономах похолодел. А ведь он совершенно об этом не подумал! Действительно, в понедельник все в двух отделениях – его и Тактарова – будут в курсе, что его подозревают в убийстве медсестры! Не пройдет и пары дней, как вся больница начнет гудеть, передавая из уст в уста как мало кому известные факты, так и слухи, которые, как водится, начнут множиться в геометрической прогрессии. Из Мономаха быстро сделают маньяка-убийцу, его начнут сторониться женщины, а мужчины захотят набить ему морду… И это, к сожалению, не дурной сон, а самая настоящая явь!

– Только не надо делать из случившегося трагедию, – сказала Марина, прочтя невеселые мысли Мономаха на его лице. – Никто не спорит, что смерть молодой женщины – и в самом деле трагедия, но для вас она не должна стать таковой! Давайте-ка, мужчины, вы расскажете мне о Тактарове и Муратове. Обо всем – чем вы им насолили, а чем они – вам, после чего я смогу составить мнение о том, есть ли связь между случившимся с Далмановой и обвинениями в ваш адрес других медсестер…

Громкий лай Жука на улице заставил всех вскинуть головы и повернуться в сторону прихожей. Через минуту пес вбежал в гостиную, а на пороге возник бледный Сархат.

– Дядя Вова, там… – начал он, но тут за его спиной раздался грохот, и в комнату ввалились несколько человек. Некоторые были в штатском, другие – в форме. Жук радостно залаял, энергичными взмахами хвоста приветствуя визитеров: ну разве мог он подумать, что эти милые люди – вовсе не гости, ведь хозяин с лучшим другом здесь, а значит, ничего плохого просто не может произойти!

Среди вошедших Мономах сразу узнал следователя Никифорова и понял, что все плохо. Марина Бондаренко поднялась и встала впереди Мономаха, заслонив его от незваных гостей.

– Приветствую всех! – громогласно проговорил Никифоров. – Просто здорово, что адвокат тоже здесь: не придется звонить и ждать!

Однако на лице его Мономах радости не заметил – наоборот, следователь явно не ожидал увидеть подозреваемого в обществе его защитника.

– Могу я поинтересоваться причиной вашего театрального появления в доме моего клиента? – тоном, от которого вполне мог бы замерзнуть небольшой водоем, вопросила Бондаренко.

– Разумеется, разумеется, – осклабился Никифоров. – Я задерживаю вашего клиента по подозрению в убийстве!

– Неужели у вас появились новые доказательства? – приподняла тонкую бровь адвокатесса. – Почему я об этом ничего не знаю?

– А речь не об убийстве Далмановой, – ответил следователь, и Мономах готов был поклясться, что слышит в его голосе плохо скрываемое торжество. – Убили еще одну девушку, и господин Князев – главный подозреваемый!

– Что, еще одну медсестру зарезали? – недоверчиво усмехнулась Бондаренко. – И поэтому мой клиент – убийца?

– А вы зря смеетесь, – покачал головой следователь. – Убитая – и вправду медсестра. Она местная, из вашего поселка, Владимир Всеволодович. Как хорошо вы знали Галину Носову?

– Кого? – переспросил Мономах при звуках незнакомого имени.

– Понятно, – вздохнул Никифоров, – отпираться будем!

– Кто такая эта Носова? – спросила Марина.

– Работала медсестрой в питерской больнице, но жила здесь – не в коттеджном поселке, а по другую сторону от железнодорожной станции.

В отличие от коттеджного поселка, на карте местности именуемого садовым товариществом, где располагался дом Мономаха, на другой стороне стояли домики победнее, часто без газа, не говоря уже о водопроводе и прочих благах цивилизации. Там же находилась давно закрытая птицефабрика «Скворицы», неподалеку от которой активно строился малоэтажный жилой комплекс. К югу от поселка проходила автодорога от Стрельны к Гатчине, которой Мономах не пользовался – он ездил через Красное Село. Путь занимал около пятидесяти минут, если не было пробок.

– Так вы обвиняете моего клиента лишь из-за того, что девушка – медсестра и жила неподалеку? – уточнила Марина.

– Не только, – ухмыльнулся Никифоров, к которому вернулось приподнятое настроение, и это не предвещало ничего хорошего. – Хотя место убийства имеет значение, ведь для того, чтобы добраться отсюда до места преступления, требуется не больше четверти часа! Убитой перерезали горло – точно так же, как и первой жертве, а орудие убийство найдено рядом с телом.

– И что же это, нож?

– Нет, медицинский скальпель.

Мономах похолодел: Ольга Далманова тоже была убита скальпелем!

– Отпечатки, потожировые? – деловым тоном поинтересовалась Бондаренко. – Хоть что-то, что связывает моего клиента с убийством?

– Ну, это, знаете ли, дело времени, – развел руками Никифоров. – Москва не сразу строилась, и нашим экспертам придется потрудиться!

– Я что-то не пойму тогда, на каком основании вы хотите задержать доктора Князева, – пожала плечами адвокатесса. – Вот когда у вас на руках будет заключение…

– Есть, Петр Иваныч! – раздался победный возглас из коридора: оказывается, в гостиную вошли не все: кто-то из полицейских шарился по дому, пока Марина вела беседы с Никифоровым. В комнату вошел молодой мужчина в форме, держа в руке шерстяной шарф, предусмотрительно обернув его полиэтиленовым пакетом. – Здесь кровь, и много!

– Но это не моя вещь! – воскликнул Мономах, с трудом ворочая языком.

– Подтверждаю! – вмешался Гурнов, выступая вперед. – Мы оба носим только кашне, а шерстяные шарфы – не наша история!

– А вы, простите, кто такой? – нахмурился следователь.

– Я…

– Это мой друг, – перебил патолога Мономах. – Он не имеет ко всему этому отношения!

– А вот это мы еще проверим!

– Нечего тут проверять! – грозно подбоченилась Марина Бондаренко. Вид у нее и впрямь был внушительный, и мало кто рискнул бы сейчас к ней приблизиться: просто удивительно, как из приятной дамы с тягучим, обволакивающим голосом и мягкими манерами адвокатесса мигом превратилась в разъяренную фурию, готовую защищать своего доверителя любым способом, включая физический. – Вам сказали, что шарф не принадлежит господину Князеву. На данный момент вы не можете этого доказать, да и кровь может быть чья угодно – свиная, к примеру, или… или собачья! – добавила она, мельком взглянув на Жука, который уже перестал веселиться, чувствуя своим песьим чутьем, что что-то не так. Он уселся у ног хозяина и превратился в соляной столб.

– Вы же знаете, что у меня есть основания для задержания, Марина Павловна! – укоризненным тоном проговорил следователь. – Для этого не обязательно иметь результаты экспертизы: господин Князев вполне может дождаться их в камере ИВС. Согласитесь, все улики пока что указывают на вашего клиента: орудие убийства, место преступления, шарф в крови…

– Что касается орудия, вы не доказали, что Далманову убил мой доверитель! – возразила Бондаренко. – Место – ну, да, согласна, Пудость – не такой большой населенный пункт, как Санкт-Петербург, но это не означает, что из всех ее жителей именно доктор Князев мог совершить убийство, верно? А шарф… Даже если он принадлежит моему клиенту, кровь на нем могла появиться любым способом и принадлежать кому угодно! Ваше самоуправство не пойдет вам на пользу, Петр Иванович, и я обязательно напишу жалобу прокурору и вашему начальству!

– Сделайте милость, Марина Павловна! – театрально поклонился Никифоров, отставив ногу и сделав вид, что подметает пол перьями несуществующей шляпы. – Парни, пакуем доктора!

Как в замедленном кино, Мономах словно со стороны наблюдал за тем, как на него надевают наручники и выводят на улицу. Сархат едва успел набросить ему на плечи пальто, а то он так и вышел бы в одной футболке – никого из «гостей» не заботило, что на улице по вечерам еще довольно холодно. Гурнов беспомощно посмотрел на Марину.

– Не волнуйтесь, Иван, все под контролем, – стараясь казаться спокойной, сказала она. – Ничего у них на вашего друга нет, это я вам говорю как специалист!

– Тогда зачем его задержали? – дрогнувшим голосом задал вопрос патолог. Его длинные, похожие на крылья цапли руки буквально ходили ходуном, словно он не знал, куда их девать – то ли засунуть в карманы брюк, то ли сложить на груди.

– Думаю, это – инструмент давления. Да, скорее всего, так и есть!

– То есть Никифоров надеется, что Моно… Володька сознается, если его засунуть в камеру?!

– Вероятно. Не переживайте ни минуты: уже завтра утром я его вытащу! А сейчас я, пожалуй, поеду домой: надо подготовиться к бою! А вы?..

– Я… я останусь, – пробормотал Гурнов, глядя на Сархата, весь вид которого просто умолял его не уезжать. – Завтра поеду прямо в больницу… Я позвоню вам, можно? Ну, спросить про…

Марина молча протянула ему свою карточку – золотистого цвета, с вензелями и прочими финтифлюшками.

– Только не очень рано, – предупредила она. – Первым делом завтра я отправлюсь к прокурору, а уж потом навещу Владимира Всеволодовича.

Иван уныло подумал, что то, что она сказала «навещу», а не «заберу», не вселяет ни малейшего оптимизма.

* * *

– Итак, давайте подведем итоги, – провозгласила Алла, когда опера собрались в ее тесном, но уютном кабинете. Они любили приходить сюда, так как здесь стояла отличная кофемашина, подаренная коллегами на юбилей, и она варила потрясающий кофе (о зернах, само собой, следователю приходилось заботиться самой, и забота, надо сказать, была не из дешевых: машинка оказалась капризной и принимала только дорогие сорта, так что своим качеством напиток был обязан не только технике). Вот и сейчас разговор не начинали до тех пор, пока каждый не был одарен чашкой горячего, невероятно ароматного кофе.

– Значит, Инга Цибулис характеризуется у нас двояко, – продолжила Алла, отхлебнув из своей чашки и зажмурившись от удовольствия: как она вообще жила до того, как стала счастливой обладательницей чудо-машинки?! – С одной стороны, ее превозносят за подвижничество в инновационной медицине, а с другой – терпеть не могут.

– Ну, это нормально, – пожал плечами Антон. – Каждый человек имеет врагов!

– Согласна, – кивнула Алла, – но не таких, которые его преследуют, поджигают почтовые ящики и протыкают шины… Кстати, не думаю, что этим все и ограничивается.

– Что вы имеете в виду? – нахмурился Дамир. – Цибулис рассказала что-то еще?

– В том-то и дело, что нет: у меня с самого начала создалось впечатление, что ее покровителю это все нужно больше, чем ей самой! Но я ни за что не поверю, что он обеспокоился из-за детских выходок чьего-то незрелого ума. Скорее всего, есть и письма с угрозами, и сообщения, только вот она молчит, как рыба об лед!

– Выгораживает кого-то? – предположил Белкин, насыпая в свой кофе сразу шесть ложек сахара.

– Мне тоже так показалось. Хотя возможен и другой вариант… Но давайте-ка по порядку, ладно?

– То есть по старшинству?

– Точно. Поэтому начну я. В общем, после разговоров с ее коллегами, которые не трудятся в «Светоче», у меня возникла к Цибулис пара вопросов, но не скажу, что я получила на них вразумительные ответы. Как я ни пыталась вывести ее на разговор о недоброжелателях, она не поддавалась, зато с удовольствием говорила о работе и о том, как жаль, что у нас экспериментальная медицина развита так слабо!

– А те двое? – полюбопытствовал Дамир. – Ну, которые…

– Я как раз к этому подходила. Так вот, насчет Куренной Инга сама недоумевает: та внезапно сбежала из больницы, а когда она ей позвонила, чтобы выяснить причину, не смогла ответить ничего членораздельного.

– А мне она все рассказала! – гордо выпятил грудь Белкин.

– И что же такого она тебе поведала? – скептически изогнул красивую бровь Антон.

Алла в очередной раз спросила себя, что Шеин делает в отделе? Ему бы в кино сниматься – тетки бы косяками преследовали его с букетами цветов! Правда, они и так преследуют, хотя пылу у них заметно убавляется, стоит Антону упомянуть о роде своей деятельности. Но многих и это не останавливает, ведь опера окружает ореол мужественности, которого недостает большинству артистов…

– Рассказала, что ее предупредила медсестра!

– Предупредила о чем? – спросила Алла.

– О том, что ей желательно поскорее уносить ноги из медицинского центра.

– Даже так… А почему, она объяснила?

– Просто сказала, что лечение Цибулис ей не поможет – и все.

– Занятно! И что, Куренная сразу подхватилась?

– Она – дама мнительная, вот и сделала ноги без долгих раздумий. Зато потом выяснилось, что никакого рака у нее нет!

– Да вы что, Александр?! – изумилась Алла.

– Видимо, ошиблись в онкологическом диспансере, а Цибулис приняла результаты их анализов на веру, не перепроверяя.

– И от чего же на самом деле страдала Куренная?

– Сейчас… – парень полез в телефон. Алла не понимала тяги современной молодежи к разнообразным гаджетам: они всю информацию хранят там, даже жизненно важную – о кредитных картах и банковских счетах! Она сама предпочитала старую добрую бумагу, которая, как известно, все стерпит, зато и тебя не выдаст. – Вот: киста молочной железы!

Алла едва сдержала смешок: конечно, в столь молодом возрасте слово «киста» вполне может быть незнакомо Белкину, однако все-таки это не такой сложный диагноз, который тяжело запомнить!

– Она сделала операцию в другом месте? – задал вопрос Антон.

– Вовсе без операции обошлась!

– Насколько я знаю, в наше время киста лечится гормонами, – добавила Алла. – А иногда и сама рассасывается…

– Выходит, правильно она сделала, что свалила из «Светоча»! – воскликнул Шеин. – А то порезали бы ее вдоль и поперек!

– Резать бы, возможно, и не стали, – возразила Алла. – Я так понимаю, что Цибулис назначает операцию только в крайнем случае, предпочитая консервативное лечение. Потому-то она и проводит такой строгий отбор, ведь иначе тянуть нельзя и необходимо срочно проводить хирургическое вмешательство, а то можно упустить драгоценное время. Думаю, она все равно сделала бы тесты повторно, тем более что за каждый «чих» в частных центрах берут немалые деньги!

– Хорошо, а что по второй девице? – спросил Дамир. – Той, что Цибулис до смерти залечила?

– Похоже, Цибулис тут ни при чем, – вздохнула Алла. – Во всяком случае, ни при чем ее лечение.

– Откуда такая уверенность?

– Полина Арефьева покончила с собой.

– Что-о?!

– Вот так, представьте себе, Дамир!

– С чего бы это? Она была моделью, кажется…

– В том-то и дело! Девочка страшно боялась остаться без груди, ведь тело кормило ее в буквальном смысле! Накануне постановки диагноза ей предложили зарубежный контракт, ее жизнь должна была кардинально измениться к лучшему…

– А тут такой облом! – брякнул Белкин.

Алла наградила его уничтожающим взглядом: молодости многое можно простить, но пареньку в самом деле нужно поучиться сдерживать эмоции или, по крайней мере, выражать их более корректно. Опер покраснел и стушевался.

– Цибулис говорит, что не планировала брать Арефьеву в свою программу, – продолжила Алла, решив, что Белкин получил свой урок. – На нее надавили через главврача. Ей предложили операцию, но девушка наотрез отказалась: ее интересовал именно «метод Цибулис», позволяющий сохранить грудь. Она потеряла время, и дошло до того, что Цибулис прямо сказала, что лечение не помогает и требуется срочно удалять железу, иначе смерть неизбежна. И вот тогда-то Полина и ввела себе смертельную дозу инсулина.

– Странный выбор препарата! – заметил Дамир.

– У Полины был диабет и, как следствие, доступ к инсулину. Несмотря на то, что все произошло в «Светоче», Арефьевой не успели прийти на помощь, ведь она находилась в отдельной палате.

– Так вот кто приходил скандалить с Цибулис! – пробормотал Антон. – А я-то думал, что дело в лечении…

– Погодите, вы о чем это? – встрепенулась Алла.

– Ну, брат Арефьевой, я же говорю! Администраторша «Светоча» рассказала, что какой-то молоденький парнишка устроил кипиш в клинике, кричал, что Цибулис виновата в смерти его сестрицы.

– И что случилось?

– Да ничего – она сама побоялась, видать, с ним встретиться лицом к лицу, а послала медсестру. Той удалось его утихомирить и вывести вон… Знаете, тут есть одна странность: ее вроде бы убили, медсестру эту.

– В смысле?

– Похоже, уличный грабеж…Что с вами, Алла Гурьевна?

Алла действительно замерла, словно неожиданно перед ней выросла статуя Христа Спасителя в натуральную величину.

– Как… как зовут медсестру?

– Не знаю. А это важно?

Она и Дамир обменялись взглядами, подумав об одном и том же.

– Не Ольга, случайно? – спросил Ахметов.

– Да не знаю я, но, если нужно, могу позвонить администраторше и спросить.

– Нужно, Антон, очень нужно! – Алла почти кричала. – А ту медсестру, из-за которой Куренная из «Светоча» сбежала, как звали, Александр?

– Куренная не помнит, хотя хочет как-нибудь найти ее и отблагодарить.

– Боюсь, у нее это не получится! – покачала головой Алла.

– Почему?

Алла не ответила, задумавшись.

– Вы считаете, брат Арефьевой преследует Цибулис? – задал вопрос Дамир. К счастью, он не стал упоминать Ольгу Далманову, понимая, что коллегам ничего не известно о деле Мономаха.

– Вполне возможно, – уже гораздо спокойнее ответила Алла. – В любом случае его необходимо разыскать, причем срочно… Знаете, что интересно? Цибулис ни слова не сказала мне об инциденте с братом. Более того, она утверждает, что у Полины не было родственников и никто не интересовался ее телом, потому-то вскрытие и не проводилось, а обстоятельства ее гибели удалось скрыть, дабы не портить репутацию учреждения… А теперь, выходит, у нашей самоубийцы брат имеется! Как они смогли кремировать тело девушки, не ставя его в известность?

– Хотели все сделать шито-крыто, это понятно! – пожал плечами Белкин. – Какому главврачу понравится, если выяснится, что одна из пациенток покончила с собой прямо в палате?

– Не говоря о том, что факт самоубийства необходимо подтвердить, – подхватил Антон. – В центр непременно нагрянули бы с проверкой – сначала дознаватель, потом, возможно, прокурорские, народ из Комитета по здравоохранению… Нет, то, что все решено было замять, объяснимо, но вот с точки зрения закона это как-то…

– С точки зрения закона такие действия неприемлемы! – резко перебила опера Алла. – Существует процедура, и она отлично известна руководству «Светоча». Они скрыли чрезвычайное происшествие, более того, как выясняется, не известили родственников самоубийцы о случившемся, а это – преступление!

– Так, может, мы нашли нашего преследователя? – задал вопрос Белкин, подвигаясь на самый краешек стула, словно это могло помочь ему приблизиться к каждому из сидящих в тесном кабинете. – Этот брат Арефьевой – чем вам не подозреваемый? Если он винит Цибулис в гибели сестры, то вполне может ее терроризировать!

– Надо его разыскать, – кивнула Алла. – С этого момента он – основной подозреваемый… И пока единственный!

– А как же руководство центра? – спросил Белкин. – Им все сойдет с рук, Алла Гурьевна?

– Нет, не сойдет. Я сделаю все, чтобы у них начались очень большие неприятности, но сейчас нужно закончить с Цибулис: не хватало нам еще одного трупа!

– Какого «еще одного»? – нахмурился Антон. – Погодите, Алла Гурьевна, вы же не думаете, что ту медсестру…

– Пока рано делать выводы, – быстро сказала Алла: ей не хотелось, чтобы история с Мономахом стала известна кому-то, кроме Дамира – еще не время. – Что удалось выяснить о таинственном покровителе Цибулис, стараниями которого мы получили это дело? – поинтересовалась она у Белкина.

– Кое-что удалось, – ответил парень. – Тимур Батрутдинов с женой на пару владеют медицинским центром «Светоч». Этот самый Батрутдинов занимает не последнюю должность в Комитете по здравоохранению, между прочим!

– Я забыл кое о чем упомянуть! – вмешался Шеин. – Администраторша рассказала, что в «Светоче» Цибулис недолюбливают по причине того, что она, оказывается, любовница владельца клиники!

– Очень интересно! – встрепенулась Алла. – Это может иметь значение… правда, пока не знаю, какое.

– Да очень простое, – сказал Белкин, любящий простые решения и скоропалительные выводы. – За то, что случилось с Арефьевой, любую другую врачиху затаскали бы по инстанциям! Как минимум, объявили бы выговор, а то и уволили бы…

– Не факт, – прервал молодого опера Дамир. – Главный врач вряд ли обрадовался бы, если бы все стало известно, а значит, был заинтересован спустить дело на тормозах!

– А я согласна, что, если связь с Цибулис – правда, то Батрутдинов мог прикрыть любовницу, – возразила Алла.

Она подумала, что начальству не понравится то, что она ему сообщит. Алла понятия не имела, в каких отношениях Кириенко находится с Батрутдиновым – может, они едва знакомы, а может, он – близкий друг, и тогда начальник окажется в весьма неудобном положении. Она нисколько не сомневалась в том, чью сторону примет Дед – он всегда был принципиальным и не стал бы никого выгораживать, и все же Алла беспокоилась. Однако в душе она радовалась тому, какой оборот принимает дело: если гибель Ольги Далмановой связана с Цибулис и Полиной Арефьевой, у нее появляется реальная возможность забрать дело Мономаха из рук Никифорова и самой им заняться!

– Алла Гурьевна, вы считаете, убийство Ольги Далмановой связано с Цибулис и Арефьевой? – спросил Дамир, когда его коллеги покинули кабинет, и они остались наедине. – Брат Полины не смог добраться до Цибулис, которую, скорее всего, считает виновницей гибели сестры, поэтому расправился с ее медсестрой?

– На данный момент эта версия – самая реальная, – осторожно ответила Алла.

– Только вы не слишком на нее рассчитывайте, ладно? Я понимаю, что вам хочется, чтобы Князев был невиновен, но…

– Дамир, неужели вы полагаете, если бы я допускала хотя бы тень мысли, что он – убийца…

– Нет, я так не считаю! – перебил он. – Я только прошу вас не торопиться, а после, если что, не расстраиваться.

Сказав это, опер вышел, а Алла опустилась на стул. Получается, он не верит в невиновность Мономаха? С другой стороны, почему он должен верить, ведь Дамир не знает его так, как она! А если…

Зазвонил телефон, и Алла, не сообразив, что это мобильный, схватилась за трубку стационарного аппарата. Осознав ошибку, она взяла сотовый и увидела на экране имя: Марина Подруга.

– Привет, Мариш! – сказала она. – Есть новости? Тебе удалось…

Голос в трубке бесцеремонно перебил ее, и Алле пришлось выслушать все, что подруга собиралась ей сказать. Уже через две секунды она поняла, что дело не терпит отлагательств.

– Как задержан?.. – пробормотала она. – Что, говоришь, они нашли?.. Абсурд какой-то! Так, ты сейчас где? Давай встретимся через час на… на нашем месте, идет?