Текст книги "Медицинский триллер-2. Компиляция. Книги 1-26 (СИ)"

Автор книги: Ирина Градова

Час шел за часом, и вот уже экскаваторщика отпустили восвояси, поскольку его работа была закончена. Ребята из школы полиции продолжали распахивать землю, готовую к высадке любой растительности, требующей мелкого, пористого грунта, а результатов, на которые все рассчитывали, так и не было. Карпухин мрачнел с каждой минутой, и Павел не знал, чем помочь шефу: любую неудачу подполковника он переживал как личную. В мире не существовало человека, чей авторитет в глазах Трофименко был бы столь же неоспорим – даже его отец, долгие годы прослуживший в военной разведке и имевший огромное количество наград, не являлся для него столь же непререкаемым образцом для подражания. Смотреть на то, как Карпухин терпит сокрушительное фиаско, было выше его сил, и Павел продолжал копаться в земле, хотя всем уже стало кристально ясно, что они ничего не найдут.

– Надо сворачиваться, – услышал Павел голос Карпухина. – Пора признать, что я ошибся!

– Может, еще раз пройдемся по периметру? – предложил Трофименко. – Вдруг что-то упустили?

– Ну, это вряд ли – если, конечно, тело не перемололи в мясорубке. В любом случае проверить в лаборатории такое количество земли на наличие останков не получится!

Плечи Павла опустились. Ему было жаль напрасно потраченных сил, но еще больше – того, что пострадало самолюбие шефа.

Телефонный звонок заставил Павла полезть в карман. Забыв о том, что руки испачканы в земле, он чертыхнулся, но оказалось, что звонил мобильный Карпухина.

– Слушаю! – рявкнул в трубку подполковник, даже не пытаясь скрыть дурное настроение.

По мере того как он выслушивал собеседника, брови его ползли вверх. Трофименко напрасно напрягал слух – человек говорил слишком тихо.

– Я выезжаю, – сказал Карпухин. – Трофименко, остаешься за старшего!

– Но… что мне делать?

– Проследи, чтобы здесь все привели в порядок.

– А что случилось-то?

– Кто-то стрелял в Митина.

– Серьезно?!

– Да нет, это я так развлекаюсь: сочинение анекдотов – моя вторая профессия!

С этими словами подполковник зашагал к машине, припаркованной в двухстах метрах от участка. Павел беспомощно огляделся. Курсанты сворачивались, собирая лопаты и вилы. Едва оказавшись на месте, Трофименко отметил про себя, что участок Митиных был, пожалуй, самым большим из всех. По обе стороны заборы огораживали примерно по шесть соток, в то время как митинский составлял по меньшей мере соток двадцать. Через дорогу стояли несколько деревенских домишек, большинство из которых казались заброшенными. Правда, назвать дорогой песчаную насыпь, отделяющую более благополучную часть дачного поселка от менее благополучной, можно с трудом. Глядя на «деревенскую» сторону, Павел заметил какое-то движение за покосившимся забором. Может, собака? Но нет, человек: сквозь прореху в заборе Трофименко ясно различал чьи-то слезящиеся глаза. Еще не зная зачем, он медленно двинулся к калитке.

* * *

– Вы говорите мне, что все в порядке?! В меня стреляли – это, по-вашему, нормально?!

Митин, бледный, с выступившими на лбу крупными каплями пота, сновал по больничной палате из угла в угол. Его плечо охватывала повязка, но, по словам врача, ему здорово повезло: пуля лишь царапнула кожу. Видимо, покушавшийся на жизнь Митина не был профессионалом. То, что убоем по заказу занимаются специально обученные люди, – миф. Профессионалов могут себе позволить разведслужбы, наркокартели или другие организации подобного толка, обладающие неограниченными материальными ресурсами. Частным же лицам приходится довольствоваться любителями, которые «идут на дело» впервые или, если повезет, пару раз уже выполняли грязную работу для ревнивых жен или жадных мужей, с гордостью величают себя «профессионалами» лишь потому, что пока не оказались за решеткой.

– Как думаете, кто может желать вашей смерти? – поинтересовался Карпухин, не обращая внимания на желчь в тоне потерпевшего.

– Это вы у меня спрашиваете?! – взревел Митин. – Может, и разбираться с киллером вы тоже мне предоставите самостоятельно?!

– Ни в коем случае! – подполковник вскинул руки, отвергая несправедливые обвинения. – Мы можем предоставить вам охрану. На какое-то время.

– На… какое-то время?

– Ну, мы же не знаем, кто и за что на вас напал, верно? А значит, понятия не имеем, кого искать и как надолго все это растянется. Наши возможности не безграничны…

– Что вы хотите от меня? – прервал Карпухина Митин. – Я не знаю, кому мог так сильно помешать! У Маши были проблемы с землей, но с тех пор уже столько времени прошло, и меня уверяли, что проблема разрешилась!

– А другие враги? У каждого человека они есть, вы подумайте, ладно? Я пришлю парочку свободных ребят, но вам следует поторопиться с ответом: чем скорее вы сообразите, кто пытается вас убрать, тем скорее мы сможем избавить вас от угрозы!

Закончив с Митиным, Артем набрал телефон Вики, помощницы Андрея. Самому Андрею вовсе не обязательно знать, зачем он к ней обращается, ведь ему стоило огромных трудов отвадить девушку от хакерских привычек. Хотя, насколько знал Карпухин, хакер всегда остается хакером, как вор остается вором.

– Артем Иваныч? – Голос Вики звучал удивленно: он действительно редко обращался к ней напрямую и обычно действовал через Агнию или Андрея. – Чем могу?

– Можешь, Викусь, можешь, – ответил подполковник. – Мне нужна подноготная одного человека.

– Ух ты! А ругаться потом не будете?

– Не буду – я же сам попросил.

– Что за кадр?

– Некий Валерий Анатольевич Митин.

– Сидел?

– Нет, иначе я бы знал.

– Хорошо, поняла: будем искать. Артем Иваныч, я… э-э… хотела попросить.

– Да?

– Не говорите ничего Андрею Эдуардовичу, ладно? Мне же придется…

– Да-да, понимаю: я – могила, клянусь!

«Что-то в тебе не так, гражданин Митин, – пробормотал Артем, повесив трубку. – Но вот что?»

* * *

Галина Степановна оказалась старушкой разговорчивой, хоть поначалу Павлу и пришлось туго – она ни в какую не желала впускать его за ворота, даже собаку пыталась натравить. Однако пес был дружелюбным, да к тому же старым, а потому ленивым: удостоив пришельца парой дежурных «гав», он поджал хвост и улегся под крыльцом, предоставив хозяйке вести дальнейшие переговоры. Через пятнадцать минут Трофименко, с его честным лицом, удалось-таки убедить Галину Степановну в собственной благонадежности.

– Попробуйте, попробуйте, – приговаривала она, накладывая в его тарелку домашний творог. – В магазине такой не купишь! А вот вареньице, малиновое – тоже домашнее… Да вы кушайте, кушайте, не стесняйтесь!

Старушка держала корову и дюжину кур – все это она успела рассказать ему, угощая домашними заготовками. И как только ей удавалось в одиночку ухаживать за живностью? Сам парень деревенский, Павел не понаслышке знал, как тяжел сельский труд. После того как он помог Галине Степановне поправить калитку, она заметно подобрела, но он еще не придумал, с какой стороны подъехать к ней насчет соседей.

– Вы же из полиции, да? – уточнила она. – С утра за вами наблюдаю. Давно надо было вам сюда приехать!

– То есть? – насторожился Павел, и его рука с зажатой в ней ложкой застыла в полете.

– Новый сосед что-то откопал на своем участке.

– Сосед?

– Ну да, – кивнула старушка, не сводя с гостя водянистых глаз. – Тот, что участок купил рядом с Митинским.

– Погодите, я что-то ничего не пони…

– А что тут понимать-то? – перебила Галина Степановна. – Тот участок… ну, что с митинским граничит, давно бурьяном зарастал. Вдруг, говорят, кто-то купил его. Мы обрадовались.

– Почему?

– Бесхозный участок – это плохо. Если нет присмотра, сорняки в другие огороды полезут, да и бомжи шастать будут. Кроме того, хозяин вроде большое строительство затевал, хотел зимний дом поставить… Только вот так и не начал его, строительство-то. Кстати, участок снова продается.

– Не знаете, в чем дело?

– Предполагаю.

Старушка загадочно замолчала. Встала, подошла к закопченному чайнику и неторопливо плеснула себе и гостю кипятку в оставшиеся от двух разных сервизов чашки с покоцанными краями.

– Так вот, – ставя перед ним чашку, вновь заговорила хозяйка дома, – перед тем как закладывать фундамент, новый хозяин решил тут все перепахать – ну, камни там убрать и так далее.

– А что тут странного? – удивился Павел.

– Да ничего, ничего… Нанял он трех гастарбайтеров, они у лабаза обычно пасутся, работу ищут. Там их и подбирают все, кому работники требуются. Вот и сосед их там подобрал.

– И что? – все еще недоумевал Трофименко. Его энтузиазм таял: похоже, Галина Степановна не против поболтать, но ничего стоящего сообщить не может. А он-то предвкушал, как вернется к боссу с видом победителя и предоставит ему те улики, которых подполковнику не хватало!

– А то: гастарбайтеры пару дней поковырялись тут, а потом… Выхожу я как-то ночью на улицу покурить – у меня, знаете ли, бессонница часто бывает, особенно по весне – запахи всякие вокруг витают, птицы орут дурными голосами… Вот, выхожу я и вижу: сосед на тачку что-то грузит. Выкопал, значит, это – и к лесу, перепрятывать.

– К лесу? – изумился Павел. – Перепрятывать?

– Ну да, в лесу! – затрясла головой старушка, поражаясь непонятливости Трофименко. – Клад он там нашел, понимаете?

– И вы видели, где он этот… «клад» перепрятал?

– Нет, конечно: что я, с ума сбрендила – ночью по лесу шастать?! – возмутилась хозяйка дома.

– А с чего вы решили, что он перепрятать найденное решил? И почему в машину не погрузил и не увез в город? – с сомнением пробормотал Павел.

– Да не знаю я! – развела руками старушка. – Может, решил сначала вскрыть сундук и посмотреть, что внутри…

– А вы уверены, что сундук?

– Сундук, в тряпье какое-то завернутый. Наверное, золотые монеты нашел. Тут до войны поповский дом стоял. Потом участок много раз перепродавали, никто надолго не задерживался. Поговаривали, что призрак попа тут бродит, никому житья не дает – не хочет, дескать, чтобы на месте его дома кто-то другой жил. Думаю, он тут и прикопал ценности, а сосед, значит, отыскал. Вот потому-то и продает участок. Нашел клад, и зачем ему теперь участок? Он поближе к городу найдет – за такие-то деньги, так? И хатку такую отгрохает, что всем на зависть!

– А как звать вашего соседа? – спросил Павел.

– Да откуда ж мне знать? Но тут на всех столбах объявления расклеены – там и имя, и телефон его.

– А те гастарбайтеры – они все еще у лабаза отираются?

– Не-а, – покачала головой Галина Степановна. – Вот вам и еще одна загадка: куда они делись? Уходил он их насмерть!

– Зачем? – выпучил глаза Павел.

– Как это – зачем? Чтоб не болтали кому ни попадя, что он клад нашел! Наверняка ведь они поняли, что к чему… В общем, ищите соседа – может, он грохнул тех ребят-то из Средней Азии? Или услал подальше, чтобы не трепались.

Выйдя от оказавшейся неожиданно гостеприимной пожилой дамы, Павел втянул ноздрями вечерний воздух – он и не подозревал, что провел в доме старушки так много времени. Все-таки здорово, что в этих широтах в мае не темнеет, наступление вечера угадывается лишь по легкой дымке, подступающей с запада и постепенно окутывающей светлое небо. Сквозь эту дымку в ясные дни, как сегодня, будет неярко светить солнце, до самого утра. Пахло свежевскопанной землей и кострами: селяне сжигали мусор, оставшийся с осени. Кто-то жарил шашлыки. Рот Трофименко наполнился слюной: как ни хороши молочные продукты Галины Степановны, а молодой организм требует мяса!

Отогнав от себя мысли о еде, Павел огляделся в попытке сориентироваться. Галина Степановна сказала, что лабаз находится вниз по «главной» дороге (именно так здесь называлась посыпанная гравием тропинка) – в стороне, противоположной озеру и лесу. Что ж, после еды полезно прогуляться, решил он. Идя по тропинке, Трофименко сорвал с какой-то калитки объявление о продаже участка. На нем действительно был телефон и имя: Виталий Хренников.

* * *

Я снова изводила себя: неожиданно наступили выходные, и Олег приехал за Анютой. Она не плакала, расставаясь со мной, будто понимая, что забирает ее не кто-нибудь, а родной отец. Абель давно не звонила, и мне стало казаться, что наше с Шиловым «дело» постепенно глохнет. Может, он одумался? Я боялась спросить – вдруг они с адвокатами готовят нам с Андреем какую-нибудь подлянку, а Олег, глядя мне в глаза, будет врать? Но в глубине души я надеялась, что здравый смысл возобладает. Ну почему мы не можем мирно сосуществовать, как большинство родителей в разводе? Его навязчивая идея получить единоличную опеку абсурдна, почему же Шилов этого не понимает?!

Андрей благоразумно старается держаться нейтрально, но я не могу не замечать, как тяжело он переживает сложившуюся ситуацию. Он успел привязаться к ребенку, который не является ему родным по крови, да и мое взвинченное состояние дела не улучшает. Мы старательно избегаем этой темы, но от этого легче не становится. Рано или поздно грянет гром, и я лишь надеюсь на то, что этот момент удастся отсрочить.

Передав Анюту Олегу из рук в руки, я еще долго стояла на улице, глядя вслед его удаляющемуся автомобилю. Вернувшись в дом, машинально схватила тряпку и принялась вытирать пыль. В этом не было ни малейшей необходимости: Раби регулярно производил уборку. Более того, увидев меня с тряпкой, он наверняка надулся бы, как злобный индюк, решив, что меня не устраивает то, как он ухаживает за домом.

К счастью, Раби с утра работает в саду. Жанна куда-то усвистала – что ж, дело молодое! С тех пор как умерла Кира, шум по поводу смерти Нины потихоньку улегся, ведь начальство приостановило расследование. Удивляло лишь то, что и Митин, похоже, отозвал судебный иск. Я поинтересовалась у Охлопковой, что случилось, но она понятия не имела.

– Молитесь, чтобы это было так, Агния Кирилловна, – сказала заведующая. – Может, все и обойдется: в конце концов, Кира уже ничего никому не расскажет, так есть ли смысл пытать других людей, которые, скорее всего, ни в чем не виноваты?

Но Жанна по-прежнему оставалась у нас, ведь так и непонятно, кто и зачем на нее покушался. Отпускать девушку обратно в неблагополучный район, где преступник в любой момент может ее подкараулить, было небезопасно.

Вот потому-то я и обрадовалась звонку от Леонида Кадреску: он позволил мне оторваться от неприятных раздумий.

– Агния, – с места в карьер начал он, – я сегодня должен был ехать к Георгиади, чтобы расставить все точки над «i», но не смогу – срочно вызвали на вскрытие. Придется вам самой с ней побеседовать.

Он в своем репертуаре: не спрашивает, смогу ли я, а просто ставит перед фактом!

– Если вы через сорок минут будете около «Маяковской», я передам вам документы и скажу, на какой предмет провести беседу. Возможно, у вас тоже имеются к Георгиади вопросы, ведь она, насколько я понимаю, может оказаться связанной с каким-то делом Карпухина?

А что, Леонид прав: почему бы мне не побеседовать с этой дамой? Если у него есть доказательства, с помощью которых можно «прижать» профессора, вдруг она расскажет мне о Нине? Я далека от предположения, что Георгиади признается в убийстве девушки (тем более что мы не уверены, что имело место именно убийство, а не несчастный случай), однако попробовать стоило. Я еще не решила, что скажу – в конце концов, у Леонида было время все обдумать, а у меня – нет. В принципе, все сводилось к тому, чтобы поставить Георгиади перед фактом: ее бывшие пациенты имеют достаточно оснований подать в суд на больницу и на нее лично. В этом случае Отдел и лично Андрей согласны выступить на их стороне.

К клинике я подъехала в половине четвертого. О встрече с Георгиади Леонид заранее не договаривался, справедливо полагая, что женщина откажется, выдумав приемлемую отговорку. Она оказалась в своем кабинете, и я впервые увидела Нинель Виссарионовну во всей красе. Солидная дама и достаточно привлекательная. Наверняка она производила на родителей маленьких пациентов благоприятное впечатление. В то, что ради «освоения» квот она фактически шла на подлог и, соответственно, на должностное преступление, верилось с трудом. Однако факты, выложенные мне Кадреску при нашей краткой встрече, говорили сами за себя. Как и документы, лежащие в пластиковой папке на столе передо мной. Я специально положила папку так, чтобы моя собеседница могла хорошо видеть, что я «вооружена»: обычно это заставляет подозреваемых нервничать, что хорошо для меня, для ОМР.

– В прошлый раз приходил мужчина, – заметила Георгиади, разглядывая меня, словно пытаясь понять, достойный ли перед ней противник. Она не нервничала. Вероятно, мадам считает себя неуязвимой, ведь она – величина в мире медицины, и наверняка у нее есть те, кто прикрывает ее спину. В связи с ее замечанием я подумала о Леониде: интересно, какое впечатление врач произвела на патолога? Я не в курсе его личных дел, но с учетом его внешности, увлеченности спортом и неженатости можно предположить, что Кадреску ведет более чем свободный образ жизни… Нет, нет, конечно же, Леонид никогда не сделал бы того, что могло скомпрометировать работу Отдела!

– Я в курсе, – холодно ответила я Георгиади. – Этим делом занимается не один человек.

– Что ж, хорошо, – кивнула она. – Но мне казалось, что я ответила на все вопросы?

Тебе только так казалось, подумала я про себя. Вслух же произнесла:

– Зато теперь у нас появились факты, на основании которых вам грозит серьезное судебное разбирательство.

– В самом деле?

Она оставалась спокойной, однако мне почудилось, что под этой маской все же промелькнула тень неуверенности. Никто не может быть полностью уверен в том, что все его дела останутся скрытыми от мира, даже те, кто полагает себя абсолютно честными и законопослушными гражданами: как говорится, был бы человек, а статья найдется.

– Здесь, – постучала я по папке указательным пальцем, – собраны доказательства того, что вы проводили операции по удалению почки, не имея к этому соответствующих показаний.

– Я проводила операции по удалению опухоли, а не почки, – покачала головой Георгиади. – К сожалению, в случае рака она сопряжена с тем, что пациент теряет почку. Зато он остается в живых.

– Вы правы только в том случае, когда пациент и в самом деле болен раком, – парировала я. – Здесь, – я погладила папку, словно она являлась живым существом, – у меня семь вариантов различных анализов, удостоверяющих, что болезнь данных пациентов не имела ничего общего с раком. У всех у них были доброкачественные опухоли, возможно, не требующие столь радикального вмешательства…

– Ключевое слово – «возможно», – перебила меня собеседница. – Всегда лучше полностью устранить угрозу, нежели ждать, когда болезнь нанесет следующий удар – возможно, смертельный!

– О чем вы говорите! – разозлилась я, хоть и дала себе слово держать себя в руках. – Вы беспричинно сделали детей инвалидами!

– Если вы посмотрите анализы опухолевого материала, которые находились в моем распоряжении, вы увидите множество противоречий! – возразила Георгиади. Мне, похоже, удалось поколебать ее самоуверенность, и под тонким слоем умело наложенного грима начали проступать красные пятна, говорящие о крайней степени волнения.

– Вы правы, данные по анализам больных весьма противоречивы и требовали проверки и уточнения диагноза. Давайте будем честны: если бы вам не выделили квоты на дорогостоящие операции по удалению опухоли Вильмса, вы, скорее всего, провели бы дополнительные исследования и, как результат, избрали адекватный способ лечения. Однако вы пошли другим путем, решив заработать.

– Да вы вообще понимаете, с кем говорите?! – взорвалась женщина. Вот и славно, а то я все ждала, когда же это произойдет. – Думаете, мне мало денег?

– Я думаю, что денег всегда не хватает. У вас, полагаю, расходы соответствуют должности?

– Да я на вас в суд подам за клевету!

– Добро пожаловать! Боюсь только, что вам понадобится очень хороший адвокат: с такими железобетонными уликами и показаниями свидетелей гражданский процесс быстро превратится в уголовный. И не забывайте, что мы еще не всех опросили: как только начнется суд, народ к нам потянется. Всплывут все ваши прошлые «заслуги» – уверена, финт с квотами по Вильмсу не единственный в своем роде.

– У вас ничего не выйдет! – упрямо поджала губы Георгиади. – Не я одна провожу подобные операции на этом отделении!

– По дорогостоящим квотам – вы единственная, – тут же опровергла я ее аргумент. – Мы беседовали с вашими коллегами и выяснили, что большинство операций, связанных с большими капиталовложениями со стороны государства, проводите лично вы, Нинель Виссарионовна, давайте не будем лукавить! У вас имеются рычаги, позволяющие распределять операции, так как именно вы являетесь заведующей отделением.

Я рассчитывала на долгую пикировку, даже на то, что она вовсе откажется со мной разговаривать, но Георгиади внезапно замолчала. Прошло несколько долгих минут, прежде чем она снова открыла рот.

– Что вы хотите от меня? – устало спросила она, потирая переносицу. – Вы сказали, что у вас достаточно материала, чтобы обратиться в суд. Тогда зачем вы здесь?

Прямой вопрос застал меня врасплох. Если бы на моем месте был Леонид, он удовольствовался бы тем, что распял Георгиади, пригвоздив к месту железными аргументами. Я – другое дело. Речь шла о детях, поэтому мне надлежало быть безжалостной и бескомпромиссной, однако в какой-то степени я даже сочувствовала сидящей передо мной женщине. Она действительно не считала себя неправой, полагая, что излечение маленьких пациентов является достаточной компенсацией утерянным почкам. Зная, что через несколько лет вторая почка полностью возьмет на себя функцию утраченной, Георгиади считала свою миссию успешно выполненной. Все будет так, если, не дай бог, с кем-то из ее бывших больных не случится несчастье, в результате которого пострадает и вторая почка. Или не возникнут осложнения, ведь иссечение органа – не удаление бородавки!

– Я здесь, чтобы отдать вам это, – сказала я, подталкивая ей папку.

– Для чего?

– Для того чтобы вы могли изучить материалы и продумать линию защиты: каждый человек имеет на это право. ОМР не уничтожает репутации врачей, а лишь расследует нарушения. Решения принимает суд.

Она внимательно посмотрела на меня.

– Считаете меня преступницей?

– Я же сказала – это суд решит.

– Если до него дойдет.

– Верно, но ОМР сделает для этого все необходимое. Остальное – за пациентами, вернее, их родителями, и вашим начальством.

– Вы знаете, сколько детей я спасла?

– Догадываюсь, что много.

– Очень много. И я помню каждого, верите?

– Очень даже верю, ведь я не сомневаюсь в вашей врачебной квалификации. Именно поэтому мне кажется, что вам нет оправданий!

– Это, как мы уже договорились, решать суду, – криво усмехнулась Георгиади. – Где вы все это накопали? – она скосила глаза на папку. – Та девица передала?

– Какая девица?

Боже, она говорит о Нине!

– Вы имеете в виду вашу тезку, молодую журналистку? – уточнила я. – Нину Митину?

– Ее самую, – кивнула она. – Так это она?

– Разве вы не знаете?

– Не знаю – чего?

– Нина умерла.

– В самом деле?

Сыграть удивление тяжело, знаю по себе. Может, я и не лучшая из актрис, но мне показалось, что Георгиади в самом деле удивилась.

– И… от чего же она умерла? – спросила профессор.

– Врачебная халатность.

– Надо же!

– Вам ведь ее не жаль, верно?

– Почему вы так решили? – вскинула брови Георгиади. – Монстром меня считаете?

– Она могла навредить вам.

– Я даже не уверена, что навредить мне можете вы со своим ОМР, – скривила губы профессор. – Чего уж говорить о молоденькой девчонке, изо всех сил пытающейся сделать себе имя?

– Вот тем-то Нина и была опасна, – возразила я. – Она была очень старательной и действительно нашла пациентов, пострадавших от ваших рук.

– Пострадавших? – насмешливо переспросила Георгиади.

– Тех, кого прооперировали вопреки диагнозу, – уточнила я. – Но вы ошиблись – Нина не успела нам ничего передать. На самом деле она бы вряд ли это сделала, ведь ее целью была статья. Зато именно благодаря ее смерти, как бы ужасно это ни звучало, мы добились определенных успехов.

– Я встречалась с ней, – вдруг сказала Георгиади, и я уставилась на нее, не веря в свою удачу.

– Зачем?

– Чтобы поговорить, разумеется, – пожала она плечами.

– Заплатить, вы хотите сказать? – уточнила я. – Ведь вы пытались подкупить Нину?

– Этого вы никогда не докажете.

– Значит, мы можем предположить, что у вас была причина избавиться от надоедливой журналистки?

– Избавиться? Вы сами сказали, что девушка умерла по причине врачебной халатности, так при чем здесь я?!

В этом, что ни говори, Георгиади абсолютно права: со смертью Киры мы потеряли возможность узнать, была ли смерть Нины результатом халатности, или кто-то желал, чтобы она отправилась на тот свет. Карпухин сказал, что никаких свидетельств того, что Кира была знакома с Георгиади, он не обнаружил. Никто из врачебной бригады, проводившей злополучную операцию, также не связан с профессоршей.

– Но с Ниной вы все-таки встречались, – возобновила я прерванный разговор. – Что она вам сказала?

– Она сказала, что ей сейчас не до меня.

– Что, простите?

– Так и сказала, представляете?

– То есть Нина отказалась обсуждать с вами проблему с Вильмсом?

– Точно.

– А она не объяснила, почему?

– Сказала только, что статья подождет, потому что она переключилась на другое расследование. Естественно, она не стала уточнять, на какое именно, – добавила Георгиади, предвосхищая мой вопрос.

Домой я возвращалась озадаченная. Садясь в маршрутку, я внезапно остановилась как вкопанная, заметив нечто, чего никак не ожидала увидеть. На другой стороне улицы припарковалась черная «Хонда», и оттуда вышли двое, мужчина и женщина. Жанну я узнала сразу. В этом не было бы ничего удивительного, если бы несколько мгновений спустя я не признала и мужчину. Что, черт подери, Жанна делает в компании Валерия Митина?!

– Девушка, ты садишься или как? – ворчливо поинтересовался водитель с сильно выраженным среднеазиатским акцентом.

– Да-да, – пробормотала я и нырнула в душный салон.

Пристроившись у окна, я видела, как Митин и Жанна вошли в какое-то помещение. Мне показалось, что на табличке написано слово «Банк», но с такого расстояния можно и ошибиться.

* * *

Я сидела на диване в гостиной, обхватив руками чашку с горячим мятным чаем, приготовленным Раби (и что бы мы без него делали!). Я бы справлялась и сама, однако с моим появлением в доме домоправитель начал весьма ревниво относиться к своим обязанностям. Скорее всего, он опасался, что женщина вытеснит его из жизни хозяина, поэтому я стараюсь как можно реже вставать у него на пути. Раби некуда идти: если он потеряет работу у Андрея, то ему придется скитаться, пополнив ряды безработных, наводнивших Питер в последние десять лет. Я понимаю, как тяжело зависеть от кого-то и постоянно ожидать, что твоя судьба может в одночасье измениться по воле другого человека. Тем не менее привыкнуть к тому, что в доме находится некто, кого нужно постоянно загружать работой, тяжело, и мне порой приходится проявлять чудеса изобретательности, чтобы Раби не чувствовал себя лишним.

Андрей сидел напротив меня. Я только что поведала ему о результатах визита к Георгиади.

– Значит, ты ей веришь? – спросил он задумчиво.

– Она не отрицает знакомства с Ниной…

– Это было бы странно, не находишь? – перебил Андрей. – Ее коллеги видели Нину в больнице, поэтому невозможно предположить, что Георгиади не знала о ее существовании!

– Да, но она практически призналась в том, что пыталась подкупить журналистку! – возразила я. – То есть Георгиади заметила, что нам ни за что не доказать факт этой попытки, однако она встречалась с Ниной с глазу на глаз.

– И, говоришь, Нина сослалась на какое-то таинственное «расследование», ради которого она отодвинула выпуск статьи о злоупотреблениях Георгиади?

– Тебе не кажется это странным?

– Я не впервые слышу о том, что Нина говорила друзьям о каком-то важном расследовании, но все время считал, что она имеет в виду Георгиади… Может быть так, что мы не там копаем? Вернее, что Карпухин не там копает?

– То есть?

– Ну, мы до сих пор не знаем, была ли смерть Нины случайной, но… Вдруг гибель девушки не имеет отношения к профессорше и ее махинациям? Что, если то, другое расследование Нины послужило поводом к тому, чтобы кто-то решил ее убрать?

– Не слишком ли много на одну девчонку? – недоверчиво покачала я головой. – Ну а с Георгиади-то что теперь?

– А что с ней? Все родители согласны хоть сейчас писать заявления. Мы выделим им адвоката, так что все путем.

– Думаешь, дело увенчается успехом?

– Тебе честно сказать или порадовать?

– Я бы, конечно, хотела порадоваться, но…

– Ну, тогда слушай, что я думаю. Самое страшное, что грозит Георгиади, это обвинение во врачебной халатности. Она будет стоять на том, что была уверена в диагнозе. Ее связь с лабораторией доказать невозможно – кстати, вполне реально, что связи и нет, ведь в их заключениях формулировки весьма расплывчатые. Таким образом, почему бы и не Вильмс? Умелый адвокат Георгиади еще и героиней выставит, ведь она совершенно бесплатно (вернее, за счет государства) прооперировала детей, родителям которых в случае отсутствия квот пришлось бы выложить ощутимую сумму для покрытия издержек на лечение! Результаты из нашей лаборатории получены недавно, диагноз Вильмса не подтвержден, но как, спрашивается, об этом могла знать Георгиади?

– То есть она останется безнаказанной? – уныло уточнила я.

– То есть доказать умысел будет практически невозможно. Зато, надеюсь, этот случай нанесет тяжелый удар по ее репутации. Больница выплатит пострадавшим какую-то сумму, неспособную компенсировать то, что они потеряли, Георгиади со временем оправится, однако, возможно, случившееся заставит ее задуматься, и она больше не совершит подобной ошибки.

– Ошибки?! – воскликнула я. – Ты называешь это ошибкой?

– Не будь смешной, Агния, – устало потирая глаза, вздохнул Андрей. – Неужели ты считаешь, что лично меня такое положение вещей устраивает? Но я разговаривал с Артемом, и он заверил меня, что скорее всего так и получится. Нам повезет, если сумма выплат окажется достойной. Помни, что в результате действий Георгиади никто не пострадал: она действительно классный хирург, и ни у одного из пациентов не возникло осложнений. Если бы это произошло, она могла бы попасть в более серьезную передрягу, а так…

– Значит, кто-то должен был умереть, чтобы ее наказали?

– Ну, как-то так, – кивнул Андрей. – И то не факт!

– И снова мы в начале пути, – констатировала я. – И неизвестно, кто убил Киру, куда пропала мать Нины…

– И кто стрелял в Митина.

– Что?

– Разве я тебе не рассказывал? Ах, ну да, не успел же…