Текст книги "Медицинский триллер-2. Компиляция. Книги 1-26 (СИ)"

Автор книги: Ирина Градова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 334 страниц)

– На обходе. А вы здесь работаете?

– Нет, я из кардиологии… А вы, простите, кто?

Алла достала из сумочки удостоверение и молча протянула незнакомке.

– Так это вы, выходит, по душу Монома… Владимира Всеволодовича?

– Ну почему же «по его душу»? – пожала плечами Алла. – Меня интересуют все, кто так или иначе связан с делом. С кем имею удовольствие?

– Алсу Азатовна Кайсарова, – представилась кардиолог. – Я консультирую некоторых больных в отделении Князева.

– И Гальперина консультировали?

– Нет.

– Но вы знаете, о ком речь?

– Вся больница знает. Родичи адвоката всех на уши подняли – вот, даже до СК добрались!

– А вы полагаете, зря?

– Гальперин и так на ладан дышал, уж извините! Чего все так переполошились из-за его смерти? Вот не попал бы он в ТОН, умер бы дома, в своей постели, и никто бы слова не сказал!

– Так вы считаете, вины Князева в этом нет?

– Да с какой стати-то?! Лечащим врачом Гальперина был Ли, операцию ему не делали – Князев вообще с ним не сталкивался… ну если только из-за скандалов.

– Из-за каких скандалов? – насторожилась Алла.

– С медсестрами.

– Алсу Азатовна, может, вы присядете, и мы…

– Простите, я убегаю, – перебила кардиолог. – Вам лучше у Князева спросить. Уверена, он от органов ничегошеньки не скроет!

С этими словами она выскочила в коридор, захлопнув дверь. Занятно! Судя по всему, Кайсарову связывают с завом ТОН личные отношения, уж больно много ей известно для человека из другого отделения. Пока Алла не видела смысла допрашивать Алсу, которая даже не была знакома с покойным. Позже, тем не менее, может возникнуть такая необходимость.

Князев появился минут через сорок.

– К вам тут кардиолог заходила, – сказала Алла, внимательно наблюдая за реакцией заведующего.

– Она что-то передавала? – Он не выглядел ни смущенным, ни удивленным.

– Нет. Очень быстро убежала!

– Ну торопилась, наверное. Теперь я могу уделить вам полчаса. Надеюсь, этого хватит?

– И я надеюсь. Скажите, Владимир Всеволодович, у вас были проблемы с сиделкой Гальперина?

– Были, – кивнул он. – А кто вам сказал?

– Слухами земля полнится!

– Ну да, конечно… Гальперин был тяжелым человеком. К тому же смертельно больным, что отнюдь не добавляло ему очарования. Его мучили боли в позвоночнике, возникшие в результате травмы, – короче говоря, у него имелись причины вести себя неадекватно.

– Насколько неадекватно?

– Сначала жена наняла ему сиделку из какой-то конторы, которая предоставляет таких специалистов. «Специалист» продержалась ровно полдня: Гальперин выставил ее со скандалом, сказав, что руки у нее растут не из того места и она даже санитаркой работать недостойна. Тогда супруга Гальперина обратилась ко мне с просьбой найти медсестру, которая согласилась бы в свободное время ухаживать за ним.

– И часто у вас такое практикуется?

– Вообще-то, нет, но кто запретит пациентам приплачивать медсестрам, чтобы они лишний раз подошли или сбегали за минеральной водой или лекарствами? Но с Гальпериным дело обстояло иначе, ведь он был лежачим, и ему требовалось больше внимания. Он находился в отдельной палате. Там есть диван, и при желании кто-то из родственников, та же жена, мог все время находиться при нем и ухаживать самостоятельно. Видимо, никто такого желания не изъявил.

– И вы предложили своим медсестрам подработать?

– Да.

– И сколько кандидатур Гальперин… отклонил?

– Две, насколько я помню.

– А третью, выходит, принял? И как же зовут ангела, который сумел поладить с невыносимым пациентом?

– Алина Руденко.

Алла сделала пометку в блокноте.

– Хорошая девушка?

– Хорошая. Очень терпеливая.

– И с ней, значит, у Гальперина разногласий не возникало?

– Насколько мне известно, нет.

От Аллы не ускользнуло то, что Князев замешкался с ответом.

– Скажите, Владимир Всеволодович, а в ночь смерти Гальперина Алина находилась с ним рядом?

– Дежурила другая медсестра.

– Как ее зовут?

– Оля. Ольга Малинкина.

Зав поднялся из-за стола, вытащил из верхнего ящика папку и протянул Алле.

– Вот, возьмите. Я обещал отчет о том, как прошла ночь, когда умер Гальперин. Кто где находился, что видел… Короче, здесь все.

– Вы провели расследование? – подняла брови Алла.

– Ну как сумел.

– Нет-нет, это здорово! – поспешила она выразить благодарность. – Вы сэкономили мне кучу времени!

Алла быстро пролистала отчет.

– Простите, может, я пропустила, но где же показания этой вашей Ольги Малинкиной?

– Э-э… – замялся Князев, – ее я не успел опросить.

– Как же так вышло?

– В ближайшее время…

– Не стоит беспокоиться, – улыбнулась, не дослушав, Алла. – Я сама займусь этой медсестрой: ее показания могут стать ключевыми в деле об убийстве.

– В каком деле?

Князев практически на ее глазах спал с лица. Алла, помимо собственной воли, ощутила укол раскаяния.

– Вы не ослышались, – уже более мягко подтвердила она. – Владимир Всеволодович, теперь это дело об убийстве. Вот, посмотрите. – Она приподнялась и положила перед ним на стол отчет патологоанатома. – Это заключение о причине смерти Гальперина.

Князев сгреб листки и жадно впился глазами в их содержание.

– Это невозможно!

Он мотнул головой, как бык, которого пытаются взять за кольцо в носу.

– Тогда как вы объясните выводы нашего патологоанатома?

Алле не требовалось притворяться, чтобы выглядеть доброжелательной: она с самого начала прониклась симпатией к заву ТОН, но факты – вещь неумолимая.

– Может, ошибка?

В его глазах она прочла робкую надежду.

– Как еще эти вещества могли оказаться в крови и тканях Гальперина? Я ведь не специалист, а вы – да. Так что скажете?

Князев молча покачал головой и вернул Алле заключение.

– Ну, Владимир Всеволодович, давайте подумаем, как такое могло произойти! – по-прежнему доброжелательно проговорила она.

* * *

Ли Чангминг, наверное, должен был стать первым, с кем следовало поговорить в связи со смертью Гальперина, однако Алла предпочла другой порядок. Лечащий врач покойного адвоката, как и предполагалось, оказался китайцем. До разговора с ним она навела справки и выяснила, что у доктора нет российского гражданства, но все формальности его пребывания на территории иностранного государства соблюдены: он имел и вид на жительство, и разрешение на работу, которое выхлопотал лично заведующий ТОН.

– Не может быть! – воскликнул Ли Чангминг, услышав от Аллы версию об эвтаназии. – Ни один врач, ни одна медсестра в отделении не пошли бы на такое!

Для китайского подданного доктор разговаривал по-русски чисто и грамотно, но с акцентом, выражавшимся в смягчении гласных и проглатывании некоторых согласных. Со слов главврача ей представлялось, что Ли Чангминг – полуграмотный иностранец, способный напортачить с лечением просто потому, что плохо знает язык.

– Как давно вы работаете здесь, доктор? – поинтересовалась Алла.

– Четвертый год.

– И уже так хорошо изучили своих коллег? В смысле, вы так уверены…

– Да как же иначе? – перебил мужчина, разводя руками. – Это ведь судебное… подсудное дело, так?

– Совершенно верно.

– Мы медики, мы клятву давали – «не навреди»! И потом, у нас же не хоспис, понимаете? И не раковое отделение. Мы оказываем помощь по своему профилю, а уж кто чем мучается… Как бы мы ни жалели пациента, взять на себя такую ответственность никто бы уважился!

– Не отважился, – машинально поправила Алла. – А если не из жалости?

– То есть за деньги? – уточнил Ли Чангминг.

– У медсестер и санитарок зарплата маленькая, да и врачи – люди не богатые…

– Это того не стоит!

– Зря вы так, ведь Гальперин был состоятельным человеком!

– Я что-то не пойму, вы меня обвиняете?

– Боже упаси!

– Ну спасибо…

– С кем из персонала, помимо вас, общался Гальперин?

– Да он всем успел нервы напортить… попортить.

– Прошу вас быть точным.

– Все медсестры имели с ним дело. Но лучше всего с Гальпериным поладила Алина Руденко. Хорошая девочка. Очень добрая.

– Добрая, говорите?

– Если вы имеете в виду…

– Я ничего не имею в виду, доктор, – прервала его Алла. – Я лишь пытаюсь составить как можно более полное представление о положении дел.

– Алина не смогла бы убить человека – даже ради его бого… благополучия! – тем не менее добавил Ли Чангминг. – Она не такая!

– Хорошо, давайте оставим медсестру в покое, поговорим о посетителях Гальперина. Кто его навещал?

– Родственники, наверное, коллеги… Лично я знаю только его жену, Инну. Лучше вам поговорить с Алиной, ведь она чаще других общалась с больным.

– Я обязательно с ней поговорю. А как вы стали лечащим врачом Гальперина – вас зав отделением назначил, или вы принимали его по «Скорой» во время дежурства?

– Мне передал его Севан Мейроян.

– Это обычная практика – передавать друг другу пациентов?

– Так решил Владимир Всеволодович. Почему вы задаете мне эти вопросы? Меня здесь не было в ночь смерти Гальперина, а если вы хотите узнать что-то о моих коллегах, поговорите с заведующим отделением: он знает о нас больше, чем мы сами о себе знаем!

Алла сделала очередную пометку в блокноте и отпустила Ли Чангминга. Алину Руденко ей пришлось дожидаться около часа, поэтому она решила не терять времени и поболтать с медсестрой, которая, судя по всему, не слишком утруждала себя работой. Кажется, ее звали Татьяной.

– Да он тут всем крови попортил, этот ваш Гальперин! – скривилась девушка. Алла редко проникалась антипатией к людям на основании первого впечатления. Как сказал классик, «люди хуже, чем они хотят казаться, и лучше, чем они кажутся». Однако в случае этой сестрички все казалось ясным с первого взгляда: Лагутина работать не любит, пациентов презирает, начальство не уважает и ко всему миру относится так, словно он ей должен. Однако она настолько ненавидит всех вокруг, что может стать полезной тому, кто не прочь узнать подноготную ее коллег.

– В самом деле? – округлила глаза Алла в ответ на реплику Татьяны, делая вид, что не замечает ее оценивающего взгляда. Будучи высокой и худой, девушка в душе презирала собеседницу, видя лишний жир, отложившийся на ее боках, но в данный момент Алла решила не обращать на это внимание. – Что, такой крутой нрав у него?

– Еще какой! – закивала Татьяна, почуяв возможность выделиться на фоне других. В конце концов, ее допрашивает целый следователь из СК, а это значит, что она – важная персона. – Всем тут хвосты крутил, народ только утираться успевал!

– И Князев?

– Не, он – нет. Да они, наверное, и виделись-то всего пару раз… А вот Ли он гнобил, как умел!

– Неужели?

– Смотрел как на насекомое.

– Вы тоже ухаживали за Гальпериным? – удивилась Алла. – Вы все знаете о его отношениях с персоналом!

– Ну, в основном со слов других, – нехотя призналась медсестра. – За адвокатом ходила Руденко. С другой стороны, мы в одном отделении работаем, поэтому и платные палаты – тоже под нашей ответственностью. Недавно вот Ольке от него здорово досталось.

– Малинкиной?

– Ага.

– Что произошло?

– Она, видать, под горячую руку попала, и адвокат пульнул в нее уткой, полной мочи, можете себе представить? Девка вся, с головы до ног…

– А Руденко попадала Гальперину, как вы говорите, «под горячую руку»?

– Бывало.

– А из-за чего, не припомните?

– Порезала она его.

– Порезала?

– Ну во время бритья.

– А-а…

– Но он на Руденко только орал, не кидался. А вот на родичей – это да, даром что ходить не мог, – продолжала Татьяна, войдя во вкус. – Жену свою с адвокатом выставил, да еще швырнул в тетку уткой – благо она в тот момент была пустая! Так и вижу, как бы она выбегала из палаты, во всех своих дорогущих шмотках, облитых мужниной мочой! – Медсестра мечтательно закатила глаза. Алла подумала, как же надо не любить всех вокруг, чтобы получать удовольствие от одной мысли об их возможных неприятностях. Девица – явная социопатка, а работает, между прочим, с людьми! Интересно, может ли ее неприязнь вылиться в нечто более серьезное, нежели пустая болтовня?

– А Малинкина бумажку-то подписала, – продолжала разглагольствовать Лагутина. – Мономах отказался, Руденко вроде тоже, а она…

– Простите, кто отказался?

– Ну Руденко же…

– Нет-нет, вы до нее кого-то еще упомянули?

– Зава-то?

– Почему вы назвали его Мономахом?

– Так все его так называют. За глаза, конечно. Вроде Мономаха тоже Владимиром Всеволодовичем звали? Не помню я, кто такой этот Мономах, но звучит прикольно!

– Хорошо, а что за документ подписала Ольга Малинкина?

– Я его не читала, – пожала плечами медсестра. – Но, говорят, жена Гальперина хотела, чтобы его признали недееспособным.

– А Князев, выходит, отказался?

– Точно.

– А Руденко?

– Бумаги она не подписала, но я-то видела, как в коридоре Гальперина пыталась всучить ей деньги! Может, она и Мономаху занесла?

– А что Руденко?

– Что?

– Деньги взяла?

– Конечно, взяла. Да любой бы взял! Ответственности никакой, за все ведь отвечает заведующий да психиатр, который будет заключение подписывать, так?

– И у кого сейчас этот, с позволения сказать, документ? – поинтересовалась Алла.

– У жены Гальперина, наверное. Или у адвоката.

– А откуда вы знаете, что Малинкина подписала?

– Да она сама рассказывала. Злорадствовала, что Гальперин «свое получит» – так она сказала.

– А когда она вам это рассказывала?

– Да вот накануне того дня, когда пропала.

– Малинкина пропала?

– А вы не знали?

– Честно говоря, меня в известность не поставили!

– Ну еще бы – у Мономаха и так полно неприятностей, чтобы еще Олькой заниматься! Сначала одна пациентка окочу… померла то есть, теперь Гальперин – и все в курсе, какие у него «терки» с главным…

– А кто еще умер? – спросила Алла, навострив уши.

– Старуха одна. Да там Мономах-то не виноват – сердчишко не выдержало. Диабетичка опять же, возраст. Короче говоря, удивляться нечему, только для главного это – отличный шанс прищучить нашего зава!

– Скажите, Татьяна, когда умерла та пациентка?

– Несколько дней тому.

– А как вы узнали, что Ольга пропала?

– Мишечкин, ординатор наш, рассказал. У них с ней шуры-муры, понимаете… Вот дура Олька, я ей так и сказала: зачем связываться с ординатором, он ведь даже не хирург еще! С врачами вообще ловить нечего, если кого мое мнение интересует. Вот если, скажем, он в частной клинике работает да еще должность какую занимает – дело другое. А в городской больничке да на бюджете – дохлый номер. И будь он хоть Гиппократ, а выше головы не прыгнет!

Но Алла уже не слушала разглагольствований медсестры, брызжущей ядом во все стороны, словно тростниковая жаба. Она поздравляла себя с тем, что случайно наткнулась на настоящий кладезь информации, хоть от этого «кладезя» за версту несло тухлятиной.

* * *

Дом, в котором Ольга с подружкой снимали однушку, оказался панельной девятиэтажкой в районе Гражданского проспекта. Лифт не работал. Поднявшись на третий этаж, Мономах растерянно огляделся: ни на одной двери не было номера. Пришлось подняться выше этажом и путем несложных умозаключений вычислить нужную квартиру. Нажимая на звонок, он надеялся, что в это вечернее время кто-то окажется дома. Желательно сама Малинкина.

Однако открыла незнакомая девушка, облаченная в короткий махровый халатик, из-под которого выглядывали тонкие, словно у молодого фламинго, ножки в пушистых тапочках. Она даже не спросила, кто звонит – просто настежь распахнула дверь. Удивительная беспечность!

– Здравствуйте, – пробормотал Мономах. – Э… Оля дома?

– Оля? – переспросила девушка, окидывая незнакомца оценивающим взглядом. – А вы кто?

– Я ищу Ольгу Малинкину. Она здесь?

– А-а, так вы из полиции?

– Почему – из полиции?

– Ну приходили сегодня утром, тоже Олю спрашивали.

– И что вы сказали?

– Правду: я не видела ее пару дней. Но это неудивительно. Сначала дежурила, а потом… ну, может, у приятеля «зависла» на ночь?

– У Мишечкина?

– Какого еще Мишечкина?

– Вадима.

– Вадика, что ли? Может, и у него.

– В общежитии?

– А, ну да, вряд ли… Тогда, значит, у кого-то другого.

– У Оли, что, много приятелей?

– Не больше, чем у других, – фыркнула девушка. – Так вы не из полиции?

Не ответив на ее вопрос, Мономах развернулся и принялся спускаться вниз. Зря потраченное время! Зачем он вообще решил разыскивать медсестру – не царское это дело! Почему не поручил ординатору, в конце концов, Ольга – его девушка… Хотя, похоже, не только его.

Выйдя на воздух, он взглянул в небо. Из-за низко нависающих облаков было темно, несмотря на не слишком поздний час и на то, что в это время года в Питере белые ночи. Мономах ощущал смутное беспокойство, его мучили дурные предчувствия. Ольга – девка молодая, могла и загулять. Верить в то, что она имеет отношение к смерти Гальперина, он не хотел, но и не думать об этом было невозможно. Если следачка из Комитета говорила правду и к адвокату действительно применили эвтаназию, это означало только одно: кто-то из персонала, из его людей, виновен в преступлении!

Достав сигарету, Мономах вертел ее в пальцах, не решаясь закурить: с тех пор, как он делал это в последний раз, удавалось держаться. Но желание становилось почти непереносимым, даже легкие начинали болеть, как будто отзываясь на наркотик, неожиданно оказавшийся так близко.

– Владимир Всеволодович? – услышал он и обернулся. К нему приближалась Алла Гурьевна Суркова! Что, черт подери, она тут делает?

– Какими судьбами? – спросила она, подмечая и растерянный вид зава ТОН, и незажженную сигарету в его пальцах.

– Я… – начал он и запнулся, поняв, что любое объяснение будет выглядеть неубедительно. Он ведь не сказал следователю о пропаже медсестры, а соврал, что не успел ее опросить на предмет злополучной ночи.

– Заходили к Малинкиной? – спросила Суркова. – Она дома?

Он покачал головой.

– Я так и думала. Утром приходили мои коллеги, но тоже ее не застали. Пойдете со мной?

– Я?!

– Или предпочитаете здесь подождать?

Мономах выбросил сигарету в урну и поплелся за следовательшей.

– О, вас уже двое! – изумленно округлила глаза соседка Ольги.

– Вы – Эльмира Ласкина? – задала вопрос Алла и привычным жестом показала удостоверение.

– Так вы все-таки из полиции! – с укоризной посмотрела на Мономаха девушка.

– Из Следственного Комитета, – уточнила Алла. – Мы можем войти? Кстати, не стоит открывать дверь вот так сразу, – добавила она. – Хорошо, мы пришли, а если злоумышленники какие?

– Ой, да кому я нужна! – отмахнулась Эльмира, провожая гостей по темному коридору в комнату.

Алла развернулась к ней лицом.

– Одна молодая девушка из этой квартиры уже пропала. Хотите стать следующей?

– Что значит – пропала? Просто не пришла еще…

– И вас это не удивляет?

– Нет. Я вашему сотруднику, – Эльмира кивнула на стоявшего в молчании Мономаха, – говорила: Олька у какого-нибудь приятеля зависает, она погулять-то не дура! Вы в курсе, что она из…

– Из Калининграда приехала, – кивнула Алла.

– Вот именно, – подтвердила соседка. – Олька надеется остаться в Питере, потому что дома – никаких перспектив, вот и ищет себе партию.

– Партию – в смысле мужа? – поинтересовалась Алла.

– Мужчину. Пусть и женатого, но состоятельного.

Алла бросила быстрый взгляд на Князева. Его лицо оставалось непроницаемым. Интересно, как он, будучи представителем противоположного пола, относится к такой жизненной позиции?

– Олька говорит, что больница в этом плане – золотое дно, – продолжала между тем Эльмира. – Я вот продавцом-консультантом работаю в магазине, ничего особенного, а к ним в отделение порой хороший «материал» поступает. Везет ей! И Вадик за ней ходит, как привязанный, только Ольке он без надобности – так, время прове…

– А Ольга о ком-то конкретном говорила? – перебила Алла. – Ну из «материала»?

– Какой-то адвокат был. Только он старый, кажется. Короче, бесперспективный.

Алла снова посмотрела на зава ТОН. На этот раз она заметила, как дернулся желвак на его лице. Она оглядела комнату. Помещение походило на гостиничный номер: две односпальные кровати у противоположных стенок, две тумбочки и полки – тоже две. Один письменный стол и один платяной шкаф.

– Какая тумбочка ваша? – спросила Алла.

– Вон та, – махнула рукой Эльмира.

– Я посмотрю Олину?

– А у вас есть этот, как его… ордер?

– Он не нужен, если вы разрешаете.

– Как я могу разрешить, ведь это не мое?

Алла подошла вплотную к Эльмире.

– Послушайте, дорогая моя, ваша подруга пропала, – жестко отчеканила она. – Ее нет на работе, и ее парень понятия не имеет, куда она подевалась. Что нужно делать в подобных случаях?

– Что? – пробормотала соседка Малинкиной.

– Заявление писать, вот что!

– К-какое заявление?

– В полицию. Вы хоть родителям Оли позвонили?

– Так я даже номера их не знаю!

Тяжело вздохнув, Алла опустилась на колени и принялась шарить в тумбочке медсестры.

– Владимир Всеволодович, помогите мне, пожалуйста!

Князев без возражений присел рядом.

* * *

Они вышли из подъезда, и на голову Мономаху упали первые тяжелые капли. Заметно похолодало, и он засунул руки в карманы.

– Вы на машине, Владимир Всеволодович? – спросила Суркова.

– Д-да.

– Не подвезете? А то, кажется, дождь начинается!

Когда следователь умостилась на переднем сиденье и пристегнула ремень, Мономах ощутил легкий цветочный аромат. Ненавязчивый, но приятный. Интересно, это у нее духи такие или шампунь? Черт, о чем он думает… А волосы у нее, оказывается, не черные, а темно-каштановые, с рыжинкой.

– Вы где живете? – спросил он, отгоняя от себя странные мысли. Эта тетка вовсе не в его вкусе. То есть она, конечно же, вовсе не тетка – все из-за избыточного веса. Не то чтобы он имел что-то против полных людей, но, каждый день работая с чужими позвоночниками, знал, что лишние килограммы приближают пациента к инвалидному креслу.

Некоторое время они ехали молча. Мономах сосредоточенно глядел в окно, на барабанящие по ветровому стеклу мутные капли. Это был отнюдь не летний ливень, а несильный, но надоедливый дождик, который не закончится до утра. А то и сутки продержится – Питер славится своими осадками. Как будто и не весна вовсе. Температура упала, и Мономах включил подогрев сидений.

– Вы обедали сегодня? – неожиданно поинтересовалась следачка.

– Что, простите?

– Давайте-ка заедем куда-нибудь выпить кофе, ладно? Нам нужно поговорить.

В кафе на проспекте Луначарского под названием «Мацони» царила атмосфера уюта. В этот вечерний час почти все столики оказались заняты семейными парами или небольшими компаниями друзей, и они с трудом отыскали местечко в самом конце зала. Рядом располагалась дверь в кухню, которая то и дело открывалась и закрывалась, а мимо постоянно сновали официанты, но выбирать не приходилось. Честно говоря, Мономаху было уже все равно: он мечтал лишь о том, чтобы приземлить свой зад на стул и вытянуть ноги. Четыре плановые операции вымотали его, а в перерывах еще и в голову лезли разные тяжелые мысли. О Гальперине, о Малинкиной, о Муратове, о Тактарове, который спит и видит, как бы подложить ему свинью. А еще о Суворовой. На фоне всего, что произошло, он почти забыл о бедной женщине.

– А вы что закажете, Владимир Всеволодович?

Голос Сурковой вернул его к действительности. Подняв голову, Мономах увидел официантку, глядящую на него вопросительно и нетерпеливо.

– Кофе, – пробормотал он. – Черный.

– И все? – переспросила следачка. – Ужин за счет Комитета!

– Спасибо, только кофе. – Все равно сейчас ему бы кусок в горло не полез, даже если бы на стол водрузили гуся в яблоках и черепашье фондю.

– Владимир Всеволодович, почему вы не сказали мне правду о Малинкиной?

– Какую правду?

– О том, что она пропала.

– Насколько я понимаю, вы расследуете не пропажу медсестры, а…

– В деле об убийстве важна каждая деталь, и то, что Ольга исчезла, нельзя считать мелочью. Пожалуйста, не надо делать вид, что вы меня не понимаете!

– Неужели вы всерьез считаете, что Оля могла убить Гальперина?

Официантка принесла два кофе и тирамису для Сурковой, и Мономах умолк, пока девушка расставляла заказ на столе. Когда она удалилась, следователь ответила:

– Она дежурила в ночь смерти адвоката. Исчезла с рабочего места, никого не предупредив. Дома не появлялась. Парень не в курсе, где она может быть. Если выяснится, что и к родителям Малинкина не возвращалась, то…

– А вдруг с ней что-то случилось? – прервал женщину Мономах.

– Если и так, то это произошло в больнице в ту самую ночь. Что скажете?

– Может, ее что-то напугало?

– Или она видела убийцу?

Он пожал плечами: в самом деле, ему-то откуда знать?

– Если она видела что-то, чего видеть была не должна, то может скрываться, – задумчиво проговорила Суркова. – Эту версию не стоит сбрасывать со счетов. Как и ту, что ваша медсестра сама причастна.

– А мотив? Какой у Оли мотив – она почти не знала Гальперина!

– Тем не менее он успел ей насолить.

– Как и почти всем в моем отделении!

– А вдруг она разозлилась?

– Так сильно, что решилась на убийство? И разве она пропала бы вот так, оставив личные вещи? Не проще было, не вызывая подозрений, уйти по окончании смены?

– Ну знаете, доктор, чужая душа – потемки! Что, если девушка испугалась того, что натворила? Сделала, не подумав, от злости, а потом сдрейфила – и в бега? Или ей заплатили.

– Чтобы она грохнула адвоката?! – И без того круглые глаза Мономаха стали еще больше и круглее.

– У Гальперина было много врагов, – невозмутимо ответила Суркова.

– Ну тогда она – самый тупой наемный убийца за всю историю человечества!

– Так бывает с непрофессионалами.

Над столом повисло тяжелое молчание.

– Ладно, оставим Малинкину в покое, – сказала, наконец, следователь. – Давайте поговорим о Севане Мейрояне.

– А что с ним не так?

– Почему Гальпериным стал заниматься доктор Ли, ведь первоначально его взял Мейроян?

Мономах помолчал, размышляя. Он не ожидал, что следовательше известно так много, ведь она только приступила к расследованию!

– Послушайте, я же все равно выясню, – сказала Суркова. – Уверена, что вы – не единственный хранитель этой «государственной тайны», и кому-то еще известна причина замены врача. В конце концов, я могу и у Мейрояна спросить.

– Хорошо, – вздохнул Мономах. – Гальперин участвовал в бракоразводном процессе Мейрояна. Представлял его жену.

– Продолжайте!

– А что тут продолжать? Они раздели его до трусов и отобрали ребенка.

– Интересно!

– О, вам интересно? – В голосе Мономаха прозвучал неприкрытый сарказм.

– Не придирайтесь к словам, Владимир Всеволодович, – поморщилась следователь. – Я лишь хотела сказать, что это все объясняет. Как вы узнали?

– Неважно. Но я принял решение.

– Побоялись, что Мейроян не уделит пациенту должного внимания? Или, чего доброго, попытается отомстить?

– Вот вы и нашли убийцу, да? – неожиданно для самого себя разозлился Мономах.

– Вам пора перестать выгораживать подчиненных, Владимир Всеволодович, – покачала головой Алла. – Они не ваши дети, а взрослые люди, способные за себя ответить.

– Я не хочу, чтобы им пришлось отвечать за то, чего они не совершали!

– А вот это не вам решать… Девушка, можно вас! – подозвала она официантку. – Мне еще один тирамису, пожалуйста!

– Не надо, – вмешался Мономах. – Принесите счет, ладно?

– Решили стать моим диетологом?

– Кто-то же должен вас остановить!

– Вы, наверное, думаете, что я всегда была такой?

Мономах хотел сказать, что это его не касается, но промолчал.

– Если хотите знать, мне в этом весе не комфортно, – продолжала следователь. – Всю жизнь держалась в пределах семидесяти кило.

– Надо же, как вас угораздило!

– Проблемы личного характера.

– Понятно.

– Вы думаете, что у таких, как я, не бывает личных проблем?

– Они у всех бывают, наверное, у следователей тоже. Но я вам как врач говорю: завязывайте! Я не слышал, чтобы калории помогли рассасыванию проблем, а вот накоплению лишних жировых отложений они очень даже способствуют, и это – научный факт. Если вы прекратите лопать все подряд, то быстро вернетесь в нормальный вес. Может, и проблемы тогда перестанут казаться неразрешимыми?

– Вам бы не хирургом, а психотерапевтом работать, господин доктор!

– Поехали, я довезу вас до дома. А по дороге могу провести сеанс психотерапии. Бесплатный.

* * *

Подойдя к своей квартире, Алина вставила ключ в замок, открыла дверь, и тут кто-то втолкнул ее внутрь. Она хотела закричать, но сильная рука зажала ей рот и нос. Девушка услышала, как захлопнулась дверь за ее спиной, и поняла, что оказалась в ловушке. Русик в детском саду, никто не придет на помощь… Господи, какое счастье, что он в саду!

Неожиданно Алина почувствовала, что ее рот и нос снова свободны, и жадно втянула ноздрями воздух.

– Ну-ну, не дрейфь! – услышала она насмешливый голос. – Можешь повернуться.

Алина не спешила. Если это грабитель, то лучше, чтобы она не видала его лица.

– Берите, что найдете! – дрожащим голосом пролепетала она. – Есть немного денег в серванте…

– Господи, да ты что, коза, думаешь, меня твои тридцать серебряников интересуют?! А ну посмотри на меня! Получила посылочку?

Алина сделала глубокий вдох и повернулась, встретившись с насмешливым взглядом темных глаз. В лице напавшего на нее человека определенно было что-то звериное, что-то волчье, пожалуй. Она узнала его.

– В-вы?!

– Й-й-я! – передразнивая ее, кивнул он. – Думала, выйдешь сухой из воды?

– Я ничего не сделала! – пролепетала Алина.

– А должна была.

– Но…

– Никаких «но»! У тебя есть шанс реабилитироваться. Делай, как я говорю, и оба будем в шоколаде. Нет – потеряешь сына. Кстати, отличный сад: хорошая детская площадка, воспитатели приличные. Повезло!

– Не трогайте сына!

– Да кто ж его трогает, коза, бог с тобой! И тебя никто не тронет, если будешь вести себя, как договаривались.

– Но адвокат же…

– Теперь я за него. Думала, он коньки отбросит – и с тебя взятки гладки? Да он в десять раз умнее нас с тобой, и после смерти с того света до горлышка дотянется. Садись и слушай!

* * *

Алла смотрела на город из своего окна, выходящего на Невский проспект. В этот вечерний час его освещали яркие огни, несмотря на то, что было относительно светло. Дождь умыл тротуары, и светофоры и фонари отражались во влажных поверхностях, как в размытых зеркалах. Небо все еще хмурилось, но облака постепенно рассеивались, подгоняемые ветром.

Квартира в доме, расположенном между станцией метро «Маяковская» и гостиницей «Невский плаза», досталась ей по наследству от дальней родственницы. Поначалу предполагалось, что она продаст двухкомнатное жилье, а на вырученные деньги приобретет что-то более просторное в новом районе – возможно, на Крестовском острове. Теперь Алла радовалась, что не совершила такой глупости. Когда она впервые переступила порог, то увидела, что квартира абсолютно «убитая». Как, впрочем, и само здание. В тот момент даже продажа этих квадратных метров не выглядела правильным решением, так как, несмотря на выигрышное расположение, их все равно купили бы по дешевке из-за вложений, которые предстояло сделать новым жильцам. Через три года городское правительство решило из бюджетных средств отремонтировать здание, представлявшее историческую ценность. Его спроектировали Сюзор и Бертельс во второй половине девятнадцатого века, и поначалу строение служило доходным домом. Фасад, выходящий на главную улицу Питера, являлся ее украшением. Вот как вышло, что Алле не пришлось ни копейки выложить за то, чтобы дом привели в порядок. Конечно, она досуха выжала свой банковский счет и даже взяла кредит, чтобы сделать достойный квартиры ремонт, и на это ушло без малого два года. Зато теперь Алла являлась гордой обладательницей восьмидесяти элитных квадратных метров в сердце Северной столицы и могла наслаждаться волшебным видом. В доме оставалось не так много жилых помещений – в основном там расположились офисы и разнообразные фирмы и организации. На первом этаже разместились несколько салонов красоты, на втором и третьем – турагентства, бар и рестораны, один из которых стал ее излюбленным местом для ужинов в выходные дни. На четвертом этаже сделали отель. Алла жила на пятом. К ней не раз подкатывали с заманчивыми предложениями, но, пожив в квартире с полгода, она уже не представляла себя в другом месте. Для одного человека места здесь более чем достаточно, а из окон она каждый день могла наблюдать жизнь большого города, которая неизменно завораживала ее, напоминая о том, сколько разных людей живет в Санкт-Петербурге. У всех свои дела и заботы, радости и горести. Глядя на Невский словно из первого ряда партера, Алла оказывалась в центре грандиозного спектакля и не променяла бы свое место в зрительном зале ни на что другое.