Текст книги "Медицинский триллер-2. Компиляция. Книги 1-26 (СИ)"

Автор книги: Ирина Градова

– Вы рассказали Нине правду?

– В отличие от Марии, она поверила мне сразу и безоговорочно! Нина относилась к отчиму прохладно, но, конечно, не ожидала, что ее мать связалась с убийцей. Девочка была уверена в том, что мать не бросила бы ее, не сказав ни слова о своих намерениях. Как и я, она надеялась на лучшее, но в глубине души понимала, что Мария не вернется.

– И что собиралась делать Нина? Ведь у нее не было доказательств, кроме ваших слов и косвенных улик, которые удалось собрать детективам!

– В ее руках было серьезное оружие.

– Какое же?

– Средства массовой информации. Вооруженная документами и сведениями, полученными от меня, Нина намеревалась состряпать обвинительный репортаж. Я знаю, что в то же самое время она вела другое расследование, но отложила его до лучших времен: мать была для нее гораздо важнее. Наша ошибка состояла в том, что мы оба недооценили опасность, исходящую от Валерия. Нина жила не с ним, а в бабушкиной квартире, и у него не было возможности подстроить смерть падчерицы. Она и так старалась держаться подальше от отчима, а уж после того, что узнала от меня, и вовсе стала его избегать – до тех пор, пока не разоблачит в своей газете и не заставит полицию наконец-то вмешаться! Нина сказала, что ей предстоит небольшая операция по удалению шрама за ухом, а после она собиралась запустить свой репортаж. Мне как раз предстояла заграничная поездка, и я решил, что по возвращении мы сразу начнем действовать. Простить себе не могу, что уехал в надежде на то, что Нина в безопасности!

– Вы не могли предвидеть, что произойдет несчастный случай! – махнул рукой Павел.

– Вы в этом уверены?

– В том, что вы не могли…

– В том, что это был несчастный случай?

Трофименко открыл было рот, чтобы ответить, но снова его захлопнул. Смерть Киры Шемякиной сделала невозможным ее допрос, который мог доказать или опровергнуть вину женщины. Что, если она знала Валерия Митина и он разделался с единственным человеком, который мог связать его со смертью падчерицы? А потом раздул скандал, грозя судами и прочими карами работникам больницы, отвлекая всех от истинного виновника – себя? Нет, сам Митин точно не мог убить Киру, ведь его алиби проверяли, однако что мешало ему нанять кого-то со стороны?

– Я… не знаю, – медленно произнес он.

– Я тоже, – вздохнул Субботин. – Если это несчастный случай, то… Нет, мне легче поверить в то, что Митин все подстроил, чем смириться с такой несправедливостью!

– Смерть Нины несправедлива в любом случае, но вы не могли ее предвидеть, как не могли и предотвратить. Даже если бы вы остались здесь и следовали за Ниной по пятам, то не смогли бы оказаться рядом, когда она находилась на операционном столе!

Субботин ничего не ответил. Он задумчиво водил пальцем по краю пустого бокала, и дребезжащий звук, возникавший при этом, был единственным нарушителем повисшего в кабинете гробового молчания. Павел понимал, что узнал гораздо больше ожидаемого, но одного вопроса он еще не задал.

– Мне нужно знать, что вы делали седьмого мая, Евгений Трофимович, – сказал он, чувствуя, как краска заливает его щеки. Понимает ли Субботин, к чему он ведет?

– А почему эта дата так важна?

– Потому что в тот самый день напали на Антона Скоробогатова, едва не отправив его на тот свет.

– Я должен знать, о ком речь?

– Антон был парнем Нины.

– Вот как… Я не знал его. Он жив?

– Слава богу, да, но до сих пор в реанимации.

– Я так полагаю, это еще одно звено в череде «случайностей», связанных с жизнедеятельностью моего бывшего шурина?

– Возможно.

– Если вам нужно, я посмотрю, чем занимался в тот день.

Субботин снова нажал на кнопку селектора.

– Зинаида, что у нас было одиннадцатого мая?

– Сейчас посмотрим, Евгений Трофимович, – бойко ответила секретарша. – Так… с утра вы ездили в Торговую Палату, потом – обедали в ресторане с партнерами из «Маршала»… В четыре часа я подвезла вам билеты, вы сопроводили жену в торговый центр, а в семь часов Коля отвез вас обоих на концерт.

– «Машина времени», – кивнул Субботин. – Спасибо, Зинуль. Можешь быть свободна до завтра.

– Спасибо, шеф.

И тут Трофименко осенило.

– А как насчет восемнадцатого? – спросил он, устремив пристальный взгляд на Субботина. – Где вы находились восемнадцатого мая?

На лице собеседника появилось странное выражение – то ли улыбка, то ли…

– Хотите, чтобы я задержал Зину? – предложил он.

– В этом нет необходимости, – замирая от сознания собственной гениальности, ответил Трофименко. – Мне кажется, вы отлично понимаете, что означает эта дата: в тот день было совершено неудачное покушение на Валерия Митина.

– Неужели?

Вопрос должен был выражать удивление, но на деле Субботин удивленным не выглядел.

– Скажите, Евгений Трофимович, вы имеете к этому отношение? Вы ведь ненавидите Валерия, так? Вы пытались помешать ему вновь убить, но ничего не вышло. Что человек, обладающий вашими возможностями, делает в подобных случаях?

– И что же? – поднял бровь Субботин.

– Думаю, он берет дело в собственные руки! – выпалил лейтенант.

У него не было ни одного доказательства. Такой человек, как Субботин, не стал бы мараться сам, а нашел человека, который сделает грязную работу за него.

– Надеюсь, вы понимаете, что я не признаюсь в том, что кого-то нанял для убийства Митина? – спокойно спросил Субботин. – Вы никогда не найдете человека, который мог бы это подтвердить, поэтому любые ваши догадки – чистой воды домыслы и инсинуации в адрес уважаемого человека, то есть – меня!

Павел судорожно размышлял, что бы такого спросить, чтобы заставить собеседника выложить правду, как вдруг тот неожиданно сам продолжил:

– Но если предположить, что есть человек, желающий смерти Валерия так же сильно, как я, то он не стал бы связываться ни с кем, кого знает. – Павлу почудилось, что Субботин прочел его мысли, и от этого ему стало неуютно. – Он нашел бы кого-то независимого, совершенно незнакомого, кто понятия не имел, с кем имеет дело. Такой выбор частенько себя не оправдывает, так как найти профессионалов по объявлению или через Интернет практически невозможно: какой только швали там не пасется! Убить человека нелегко… Даже такого, как Валерий.

Едва выйдя из здания, где располагалась контора Субботина, Павел почувствовал, как вибрирует в кармане сотовый.

– Ну, Трофименко, чем порадуешь? – раздался в трубке нетерпеливый голос подполковника.

Он что, может видеть на расстоянии?

– Я все выяснил, – ответил Павел, едва сдерживая возбуждение. – Похоже, мы имеем дело с «черной вдовой»… вернее, с «черным вдовцом»!

* * *

Я с нетерпением ждала возвращения Андрея. Жанна куда-то подевалась, и я не могла дозвониться ей на мобильный. Вот еще проблема: мало мне своих, еще приходится каждую минуту тревожиться о глупой молодой девушке?! Промаявшись некоторое время в надежде на то, что Жанна объявится, я решила позвонить Кобзеву и спросить, не у него ли она.

– Жанна? – удивился психиатр. – Нет, ее у меня нет. На самом деле, Агния, я хотел с вами пообщаться на эту тему.

– А что такое?

– Жанна приходила ко мне всего однажды.

– Правда?

Девушка уже несколько раз заявлялась домой поздно и объясняла, что задержалась у Кобзева. Более того, она утверждала, что сеансы ей очень помогают!

– Понимаете, Агния… – психиатр замялся, словно не знал, как бы помягче выразиться. Это на него не похоже: обычно Кобзев режет правду-матку. – Дело в том, что у меня возникли некоторые сомнения в отношении Жанны… И, по-моему, она это заметила.

– Сомнения? Ничего не понимаю, Павел – вы о чем?

– Ваша приятельница ведет себя необычно.

– Необычно – для чего?

– Для человека, пытавшегося покончить с собой.

– То есть?

– Вы же понимаете, я не могу рассказать вам подробности – врачебная тайна и все такое… Однако как специалисту мне множество раз приходилось сталкиваться с посттравматическим синдромом у неудавшихся самоубийц. Как правило, человек, дошедший до «кондиции», находится в глубокой депрессии, считает себя неудачником и ничтожеством. Но, чтобы совершить самоубийство, надо приложить достаточно решимости и воли. Силу эту потенциальные самоубийцы черпают в отсутствии смысла жизни и чувстве безнадежности. Суициды делятся на три группы: истинные, скрытые и демонстративные. По признакам, описанным вами, я решил, что случай Жанны – последний, однако наша с ней единственная беседа выявила некоторые аспекты, которые опровергли мою первоначальную теорию. Она не испытывает чувства вины за то, что сотворила с собой, и, похоже, не склонна вновь повторить попытку.

– Но это же хорошо, разве нет?

– Истинный суицид никогда не бывает спонтанным. Ему предшествуют угнетенное настроение, депрессивное состояние или просто мысли об уходе из жизни. Насколько я в курсе ситуации, ничего подобного в состоянии Жанны вы не замечали?

– Она была напугана…

– Это не повод. Жанна легко согласилась переехать к вам – это ли не доказательство того, что она высоко ценит собственную жизнь? Кроме того, после попытки самоубийства обычно имеет место одно из следующих состояний: либо неудавшийся самоубийца недоволен, что ему помешали, и намерен довести дело до конца, либо он мучается чувством вины перед теми, кого побеспокоил своими действиями. Ни того, ни другого я у Жанны не заметил.

– И что, по-вашему, это означает? – недоуменно спросила я.

– Ну… Если бы не ваш рассказ, Агния, и не то, что Андрей лично стал всему свидетелем, я бы сказал, что никакой попытки самоубийства не было.

– Невозможно! – воскликнула я, совершенно сбитая с толку словами Кобзева. – Андрей еле ее откачал, и потом… Нет, я не могу в это поверить! Да и зачем, скажите, Жанне могло понадобиться инсценировать самоубийство?

– Агния, я видел ее всего однажды – вам лучше знать, какие могли быть у нее мотивы!

Я так и видела, как на другом конце провода психиатр разводит руками.

– Хорошо, – пробормотала я. – Спасибо за консультацию.

Едва я повесила трубку, как хлопнула входная дверь. Раздался приглушенный разговор – видимо, Раби приветствовал Андрея и, как обычно, пытался на ходу рассказать ему, что произошло в доме за время отсутствия хозяина. Собакам тоже хотелось внимания, поэтому к гулу голосов примешивалось радостное повизгивание. Затем Андрей вошел в гостиную, где я все еще стояла возле телефонного аппарата.

– Что случилось? – был его первый вопрос.

– Я говорила с Кобзевым.

– О чем?

– О Жанне.

Стоило мне произнести ее имя, как я заметила, будто тень набежала на лицо Андрея.

– Она дома?

Он не спросил, что сказал психиатр.

– Нет, но ты же знаешь, что в последнее время она часто приходит поздно. Кстати, Кобзев сообщил, что Жанна была у него всего однажды.

– Не сомневаюсь.

Устало взъерошив седую шевелюру, Андрей опустился в кресло у окна. Я подошла и уселась напротив, полная решимости выяснить, что он, черт подери, имеет в виду.

– Скажи-ка мне, – начала я, – то, что я встретила Леонида Кадреску в коридоре своего отделения, имеет ко всему этому отношение?

– Что он тебе сказал?

– Да ничего – ты разве не знаешь Леонида? Но я решила, что ему там нечего делать, если только ты не поручил ему что-то!

– Ты права, – кивнул Андрей. – Леонид действительно находился там по моей просьбе. Я не знал, как тебе сказать… Но, раз уж ты сама поговорила с Павлом, будет проще.

– Проще? Господи, Андрей, в чем дело-то?!

– Леонид пообщался с лечащим врачом Жанны, и это навело его на мысль проверить содержимое ее желудка.

– Но это ведь уже сделали при госпитализации? – удивилась я.

– Да, но у Леонида была другая задача.

– Какая?

– Когда я обнаружил Жанну, вокруг валялась куча разных медикаментов. Увидев их, я решил, что она не выживет: одному желудку просто не под силу справиться с таким количеством таблеток.

– Ты мне об этом не рассказывал! – с упреком заметила я.

– Не хотел волновать. Однако то, как быстро Жанна пришла в себя в больнице, как легко пережила попытку суицида, вызвало у меня подозрения. Кроме того, она ведь медик – зачем понадобилось раздраконивать такое количество блистеров, ведь она отлично знает, какой дозы оказалось бы достаточно?

– Ты думаешь, она пыталась привлечь внимание?

– Леонид установил, что количество таблеток, принятых Жанной, не соответствует количеству пустых блистеров. Это означает, что она приняла безопасную дозу и прекрасно это сознавала.

– Но зачем ей это понадобилось?

– Не знаю. Надо дождаться ее и припереть к стенке: пусть объясняет, к чему весь этот цирк!

Я растерянно смотрела на Андрея. Жанна всегда казалась мне милой девочкой, я помнила ее «зеленой» ординаторшей, и у меня в голове не укладывалась мысль о том, что она могла преследовать какие-то свои цели.

– Кстати, – снова заговорил Андрей, – Карпухин обещал заехать. Я сейчас к девчонкам заскочу, потом в душ… У нас есть чем его накормить-то?

– Раби плов сделал, – машинально ответила я.

– Вот и хорошо.

Андрей отправился в детскую, а я пошла в столовую накрывать на стол. Раби уже удалился в свою пристройку, и я решила, что не буду беспокоить его, хотя, узнай домоправитель о приходе гостя, непременно сделал бы мне втык за то, что его не предупредили. Вытаскивая из серванта сервиз, я размышляла над словами Павла и Андрея. Что ни говори, а мотивы Жанны были мне непонятны, и я сгорала от нетерпения пообщаться со своей подопечной и высказать ей все, что думаю по поводу ее притворства. Может, так она пыталась заставить нас подольше подержать ее в доме? Но мы ведь и не собирались ее выгонять – по крайней мере, до тех пор, пока не решится вопрос с тем, кто за ней охотится!

Карпухин явился примерно через сорок минут: к этому времени я успела разогреть ужин. Дверь открыл Андрей. Через несколько минут оба вошли в столовую.

– Как всегда, у вас божественно пахнет! – заметил подполковник, плотоядно глядя на большой казан, купленный Раби специально для приготовления плова.

– Это не моя заслуга, – улыбнулась я. – Раби расстарался.

– Но я точно знаю, что кофе – вашего производства, Агния Кирилловна, а он пахнет ничуть не хуже!

Если забыть о том, что кофе сварила кофемашина, то я, пожалуй, готова принять на себя этот «грех». Как обычно, мы не стали сразу расспрашивать Карпухина о ходе дела, а позволили ему сперва набить желудок. Он заговорил сам, как только почувствовал, что больше риса с мясом в него просто не влезет.

– Сегодня утром Митин приходил на опознание трупа жены.

– И как?

– Опознал. Это было не так уж необходимо – эксперты и без того не сомневались, ведь у них имелся генетический материал Нины.

– Но тело пролежало в земле больше года, – заметила я. – Не к столу, конечно, будь сказано… Как же Митин умудрился его опознать?

– По цепочке с кулоном – они золотые и хорошо сохранились.

– Интересно, что убийца Марии Митиной не польстился на золото, – сказал Андрей.

– Это лишний раз доказывает, что жертву убили не из корыстных соображений. Мы разыскали человека, владевшего участком до того, как его купил нынешний хозяин. Он не мог иметь отношения к смерти Митиной – у него алиби, да и в поселке он несколько лет не появлялся. Кроме того, парень – горький пьяница, такой непременно прихватил бы кулончик – тот ведь тысяч семьдесят стоит, не меньше!

– Да и зачем ему убивать Марию? – встряла я. – Что им было делить?

– Вы правы, абсолютно нечего, – согласился Карпухин.

– И кто у вас основной подозреваемый?

– Муж, разумеется!

– Муж? – переспросила я. – Но зачем Митину убивать жену и хоронить ее на соседнем участке?

– Не забывайте, что этот самый участок принадлежал записному алкоголику: Митин мог надеяться, что труп никогда не найдут. Не купи землю Хренников, не реши он перепахать там все – черта с два бы кто наткнулся на тело! Но, даже если бы его и обнаружили, Митин к тому времени уже скрылся бы в неизвестном направлении, ведь он выдоил бы «Адамант» досуха!

– И все-таки это странно! Почему Митину не спрятать тело туда, где никто не стал бы искать? Зачем так близко от дачи?

– Ну, он же утверждал, что понятия не имеет об этом доме, помните? – пожал плечами Карпухин. – В любом случае объяснить некоторые поступки невозможно! Ясно одно: если Митин убил жену, то он сделал это прямо там, на даче.

– Но ведь, насколько я понимаю, когда пропала Мария, алиби Митина проверялось? – не сдавалась я.

– Верно. Митин якобы находился в командировке, на переговорах о закупке стоматологического оборудования. У него имелись билеты туда и обратно, однако его сильно не трясли: как раз в то время появились сведения о том, что Мария использовала свою карту, и следователь успокоился, решив, что женщина исчезла по собственной воле.

– А почему он не подумал, что кто-то другой воспользовался карточкой? – спросила я. – Если ее убили с целью наживы…

– Да потому, что в таком случае убийца снял бы всю сумму сразу и опустошил бы карту! – воскликнул Андрей, словно прозревая.

– Правильно, – одобрительно закивал большой головой Карпухин. – Первая сумма, снятая со счета «Адаманта», была крупной, но не могла нанести фирме вреда. Кроме того, деньги снимала женщина – следователь взял на себя труд проверить камеры наблюдения. Ее лица не видно, но в целом дама похожа на Марию Митину. На этом-то основании дело и отложили в долгий ящик. Время от времени кто-то снимал со счета деньги, и создавалось впечатление, что женщина просто пользуется своим правом.

– Но ты еще рассматривал версию с конкурентами Марии по строительству? – задал вопрос Андрей.

– Та версия оказалась несостоятельной: они действительно нашли другой кусок земли. Не было никакого смысла убивать Митину, ведь там, в конце концов, не нефть обнаружили! Да, вы же не в курсе! Трофименко привез интересные сведения из Москвы. Мы нашли мужика, который, как мы полагали, крутил любовь с матерью и дочкой Митиными.

– И? – замерла я.

– Он не убивал Марию. Напротив, пытался предупредить. Наш господин Митин не тот, кем пытается казаться!

И Карпухин рассказал нам все, что узнал от Трофименко.

– Я был в полной уверенности, что парнишка притащит мне этого Субботина на аркане, но все оказалось даже лучше: он преподнес мне Митина на блюде! – закончил подполковник.

– Разве слов Субботина достаточно, чтобы обвинить Митина? – спросила я. – Вы же сами сказали, что, пойди Субботин в полицию, никто бы и пальцем не пошевелил!

– Это так. Правда, Субботин предоставил мне материалы, собранные его детективами, но все улики – косвенные, и только на их основании мы, конечно же, не можем взять Митина. Поэтому после опознания мне пришлось отпустить его домой.

– Надеюсь, ты не дал понять, что его подозреваешь? – нахмурился Андрей.

– За кого ты меня принимаешь? – притворно обиделся Карпухин. – Но теперь я знаю, кто преступник, остается только найти железобетонные доказательства… да хотя бы одно, которое дало бы мне возможность припереть его к стенке!

– Вы сказали, что Митину выгодны обе смерти, и матери, и дочери – я правильно поняла? – спросила я после короткой паузы. – Значит ли это, что смерть Нины больше не считается несчастным случаем?

– Можно сказать и так. Жаль, что Шемякина мертва и не может нам ничего рассказать! Надо бы мне еще разок поболтать с вашей подружкой Жанной – может, она вспомнит что-то о той операции, что ускользнуло от ее внимания раньше?

Мы с Андреем переглянулись.

– Слушай, Артем… – начал он.

– Что такое? – встрепенулся Карпухин, почуяв неладное.

– Агния тут хочет кое-что тебе рассказать. Правда, Агния?

И я рассказала. Обо всем, включая то, что видела Жанну с Митиным входящими в банк.

* * *

– Наша ошибка состояла в том, что мы подозревали не ту женщину, – говорил подполковник, задумчиво прихлебывая сладкий чай с лимоном и глядя в стенку позади Трофименко. Парень едва сдерживался, чтобы не обернуться и посмотреть – вдруг там, на стене, и впрямь есть что-то достойное внимания?

– Значит, вы считаете, что это – Жанна? – спросил он. – Но она ведь не готовила наркоз, это обязанность анестезистки!

– А что может помешать анестезиологу на каком-то этапе вмешаться? – пожал плечами Карпухин. – Ну, отвлеклась медсестра, тут-то Жанна и подсуетилась… Я, конечно, пока не понимаю, как она это сделала, но зато совершенно ясно, что Жанна связана с Митиным. Между прочим, знаешь, как по-настоящему зовут нашего нового главного фигуранта? Липко! Во всяком случае, таково было его имя, так сказать, «в начале его славных дел». Имя-отчество он не менял. Это, надо заметить, правильно: вдруг забудешь ненароком, как тебя в этом году зовут, и загремишь под фанфары?

– Тогда почему мы отпустили Ми… Липко? – спросил Павел. – Ведь могли бы прямо вчера взять его за жабры!

– На каком основании? Смена фамилии – не преступление. Что бы я там себе ни думал, а доказательств у меня нет. Я о старых убийства даже не говорю – предполагаемых, кстати, убийствах, имей в виду! Даже то, что Марию Митину грохнул муженек, доказать пока невозможно… Другое дело – смерть Шемякиной.

– Но ведь у Липко алиби?

– У Липко – да, а вот у Жанны?

– Неужели вы думаете, что Жанна могла…

– А что такое? Ты видел ее, Киру-то? Маленькая, как гном, щуплая, а Жанна – девка здоровая, высокая, такая легко справилась бы с Шемякиной! Что ей стоило накачать анестезистку хлороформом и этим…

– Налоксоном.

– …и засунуть головой в печку?

– Это тоже, как вы сами сказали, домыслы, – заметил Трофименко.

– Не скажи.

– Вам что-то еще известно, Артем Иваныч?

– Ну, давай вместе помозгуем. Во-первых, мы знаем, что сын Киры ни при чем: он нашел мать мертвой, перетрухнул и сбежал. СМС, полученное им до этого, говорит о том, что убийца хотел, чтобы Стас пришел в квартиру. Если бы в тот вечер в доме Шемякиной не отключили свет, все было бы вообще шито-крыто: никто и не узнал бы, что кто-то от имени матери вызвал сына домой: взрыв уничтожил бы все следы. Однако убийца подстраховался и, когда взрыва не произошло, в силу вступил план «Б».

– То есть план, в котором главная роль отводилась Стасу?

– Верно. Он автоматически становился главным подозреваемым.

– А почему вы сразу отмели эту версию? – поинтересовался Павел. – Ведь это так удобно!

– Вот именно потому, что удобно! – воскликнул Карпухин. – Кроме того, Стас наделал слишком много шума, чтобы счесть его настоящим преступником. Убийца выбрал бы время, когда его вряд ли кто увидит входящим и выходящим из дома жертвы, а Стас устроил такой трам-тарарам, что соседка «срисовала» его без труда, да и другие свидетели видели, как он сломя голову несся прочь.

– Но никого, кроме Шемякина, вблизи квартиры не видели, – возразил младший лейтенант.

– Ты в курсе, что подъезд дома Шемякиных – проходной?

– Н-нет, – пробормотал Трофименко, ругая себя за то, что не проверил. А подполковник-то как узнал?

– Вторая дверь закрыта, но не на замок, а просто подперта ломом. При желании ее может открыть любой. Я нашел дворника и выяснил, что на следующее утро после убийства Киры (тогда мы еще считали, что это самоубийство) дверь оказалась открытой, и он лично подпирал ее снова.

– Вы хотите сказать, что убийца вошел в дом Киры с парадного входа, а вышел в другую дверь?

– Не просто в другую дверь – через другой подъезд! В этом случае никто бы ничего не заподозрил, хотя человека, входящего и выходящего через одни и те же двери в течение короткого времени, непременно кто-то запомнил бы. А так просто кто-то заходит к себе домой, или в гости, или… В общем, сейчас Ерохин опрашивает соседей, показывая им фотографии Жанны и Митина-Липко – вдруг они видели кого-то из них?

– Соседи могут и не опознать убийцу, – вздохнул Трофименко. – Что, если Липко нанял кого-то?

– Вряд ли, – возразил подполковник. – Раньше наш дружок справлялся сам, предпочитая никого не посвящать в свои дела. Благодаря этому он оказался таким скользким и увертливым, что никому до сих пор не удалось его обвинить.

– Но ведь с Марией он изменил своему обычному плану, – не сдавался Трофименко. – Он, как мы предполагаем, инсценировал ее исчезновение, побег, если хотите, а не подстроил несчастный случай. Так почему же вы так уверены, что смерть Марии Митиной – тоже дело рук Липко?

– Во-первых, потому, что такие совпадения встречаются крайне редко, и ты знаешь, как я к ним отношусь. Во-вторых, в случае с Марией Липко действительно пришлось изменить обычную схему, так как он каким-то образом пронюхал, что в игру вступил Субботин. Он знал, что Мария получила предупреждение и что Субботин мечтает его похоронить. Смерть Марии сделала бы Липко первым подозреваемым, и этот факт мог явиться для него фатальным. Объявись Субботин со своими доказательствами, пусть и не слишком крепкими, – они все равно могли заставить дотошного следователя вплотную заняться личностью Липко. Тогда всплыло бы множество нежелательных фактов, и этого он никак не мог допустить! И вот Липко придумывает другой план: Мария должна исчезнуть, причем так, чтобы все подумали, будто это – ее собственное желание.

– Ему ни за что не удалось бы провернуть такой фортель в одиночку!

– Ты зришь в корень, студент! – Трофименко и бровью не повел: с самого начала их знакомства шеф называл его «студентом», и бывало это лишь тогда, когда Карпухин желал выразить ему свое благорасположение. – Никогда раньше Липко не использовал помощников, но в новых обстоятельствах ему пришлось об этом задуматься. Между прочим, это сгубило многих преступников: неправильный выбор подельника может стать роковым. Ему требовалась женщина.

– И вы считаете, что эта женщина – Жанна?

– Еще один аргумент в пользу этой теории. Вика проверила банковский счет Жанны: на нем около пяти миллионов рублей!

– Откуда у простого анестезиолога столько денег? – удивился Павел.

– То-то и оно! Не обошлось тут без нашего доброго знакомого Липко, чует мое сердце.

– Думаете, это плата за убийство?

– Нет, тут что-то другое… Надо найти Жанну как можно скорее!

– В вашей теории имеется слабое звено, – задумчиво проговорил Павел. – Я могу понять, зачем Липко избавился от жены и падчерицы, но зачем убивать Киру?

– Да затем, голова, что Кира была единственной, кто знал правду! Если наркоз по просьбе Липко подменила Жанна, то кому, как не анестезистке, об этом догадаться?

– Думаете, Кира пыталась шантажировать Жанну? – предположил Трофименко.

– Судя по характеристике Агнии, Шемякина вряд ли решилась бы на шантаж. Однако если бы расследование продолжилось, рано или поздно могло выясниться, кто во всем виноват. Кира не стала бы брать на себя чужую вину, а больнице было необходимо найти козла отпущения. Удобнее всего подсунуть в этом качестве Шемякину. Ты заметил, как быстро расследование сошло на нет? Только-то и нужно было, чтобы Липко сначала погнал волну, требуя наказать виновных, потом потихоньку подготовить «общественное мнение» рассказами о том, как Кира несчастна и, как следствие, невнимательна: сын-наркоман, бывший муж, мечтающий оттяпать часть совместно нажитого жилья… Немудрено, что несчастная женщина перепутала препараты и накачала Нину Митину адреналином. В это так легко поверить! Ну а раз главный виновник мертв, да и отчим покойной пациентки больше не бузит, требуя всех поставить к стенке, кому выгодно продолжать расследование? Правильно, никому. А еще весьма кстати подвернулась другая версия, с этой профессоршей…

– Георгиади, – подсказал Трофименко. – Почти идеальное преступление!

– Вот именно, что почти: когда в деле становится слишком много трупов, это, хочешь не хочешь, вызывает подозрения. Ну ладно Мария Митина, ладно ее дочь, но потом потребовалось «успокоить» Шемякину, затем – Скоробогатова…

– Кстати, об Антоне: как он попал в такой переплет, со стрельбой?

– Думаю, пока он не очнется или пока Липко или Жанна не заговорят, мы этого не узнаем. Но могу предположить, что Антон, одержимый найти виновных в гибели своей девушки, мог начать копать. Возможно, Нина поделилась с ним какой-то информацией, а может, он сам нарыл что-то: добрался же он до Субботина, в конце концов! Та девушка, которая отправила письмо Антона его приятелю Жмыху, рассказала, что парень несколько дней кантовался у нее: когда он, узнав о смерти Нины, пришел домой, замки в квартире оказались сменены. Я нашел слесаря. Работу оплатил Валерий Митин. Он сказал, что его дочь якобы постоянно мучается со старым замком, а потому необходимо поставить что-то посовременнее. У Нины и Валерия одна фамилия, и слесарь не усомнился в том, что все законно! Кроме того, не исключено, что Липко заплатил мужику, чтобы тот не задавал лишних вопросов.

– Митин… сменил замки в квартире в день смерти Нины?

– Вот именно!

– Значит, он мог украсть ее ноутбук?

– Наверняка это его рук дело: раз Нина узнала правду от Субботина, Митин-Липко предположил, что в ее компьютере могла содержаться информация, способная его похоронить. Кроме того, он получил возможность забрать и другие улики – если они, конечно, имелись в наличии. Антон рассказал своей коллеге Лере, что звонил отчиму Нины и просил разрешения забрать свои вещи, но тот послал его подальше.

– Он еще что-то рассказал этой Лере?

– Нет, потом Антон пропал. Но перед этим попросил девушку отправить кое-какие файлы Константину Жмыху, если от него долго не будет вестей.

– Вы думаете, тогда он мог считать Субботина причастным к смерти Нины? Странно, что парень сразу предположил убийство, хотя казалось, что все случившееся – роковая случайность!

– Ну, мы не знаем того, что знал он… Лера решила, что время для отправки файлов настало, когда Антон исчез и перестал выходить на связь. Однако прошло довольно много времени с тех пор, как он передал коллеге информацию на Субботина, и все могло измениться. Не исключено, что Скоробогатов понял свою ошибку, но не успел сообщить об этом другу. Поведение отчима Нины, опять же, наводило на мысли…

– Повезло, что Скоробогатов вообще жив остался, – согласился Трофименко.

– По крайней мере, хочется на это надеяться: мне надоело ходить по следу из трупов!

– А как же быть с покушением на Липко? – поинтересовался Павел. – Я голову даю на отсечение, что это – дело рук Субботина!

Подполковник помрачнел.

– Давай сначала разберемся с тем, что непосредственно касается дела, лады? – сказал он после паузы. – А потом обсудим и эту проблему.

* * *

Подполковник не искал со мной встречи, я сама поймала его в коридоре больницы, когда он выходил из кабинета Охлопковой. Оказалось, он пытался узнать, не получала ли наша заведующая известий о Жанне. Охлопкова ничем не смогла ему помочь: Жанна уже пару дней не появлялась ни на работе, ни у нас дома, ее вещи остались на своих местах, и, похоже, возвращаться за ними она не намеревалась.

– Еще бы, имея на счете такие деньги! – хмыкнул подполковник.

Я потребовала объяснений, и он вынужден был их дать.