Текст книги "Медицинский триллер-2. Компиляция. Книги 1-26 (СИ)"

Автор книги: Ирина Градова

Итак, убегавшись донельзя, мы вместе с напарницей Надеждой повалились на диван в холле. Ноги гудели, словно после многочасового марафона. Часы показывали половину третьего. Некоторые «ходячие» больные, закончив обедать, выползли в холл, где устроились на стульях, уставившись в маленький телевизор «Радуга», установленный на кронштейне. Среди них находился и Никита. Он все еще злился на меня за то, что не сообщила о своем визите в «Сфинкс».

– Господи, опять про Орбах говорят! – простонала Надя, глянув на экран телевизора. – Веришь, я и понятия не имела, кто она такая, ни одного фильма не видела. Но о ней так много шумят, что хочешь не хочешь, а слушать приходится!

Меня не удивило то, что Надя не знала Александру Орбах: ей ведь всего двадцать, и она отдает предпочтение фильмам, вышедшим не позднее двух-трех лет назад. В данный момент показывали одно из многочисленных популярных ток-шоу. Я иногда смотрю его, потому что маме нравится ведущий.

– Ой, а это что за тетка? – ткнула пальчиком в экран Надя, подавшись вперед. – Я ее видела недавно!

– Ты же сама сказала, что узнала про Орбах из телика, – пожала я плечами и, потянувшись и сцепив руки в замок, попыталась размять онемевшие мышцы. – Это – Элеонора Кочетова, актриса, и ты ее, наверное, тоже видела в связи с Орбах…

– Да нет же! – возразила Надя, даже покраснев от возбуждения. – Черт, я ведь и не знала, что она актриса, а не то обязательно стрельнула бы автограф, пока она была здесь!

– Элеонора Кочетова была здесь? – переспросила я. – А ты ничего не путаешь, Надюша?

– Что я, по-твоему, полоумная? – обиделась девушка. – Она к Урманчееву приходила.

– Правда? А ты не припомнишь, когда?

– Да давно уже, – протянула Надя. – Месяц назад, наверное, или даже больше… А что?

– Так, ничего, – стараясь изобразить равнодушие, ответила я. – Действительно, жаль, что ты не взяла у нее автограф!

Моя мысль лихорадочно заработала. Элеонора Кочетова уверяла всех, что ничего не знала о судьбе Орбах. Именно она помогала составить опись украденного имущества. И вдруг выясняется, что Элеонора побывала в Светлогорке приблизительно в то же время, когда Орбах здесь лежала… Конечно, актриса вполне могла приходить к психоаналитику, ведь Урманчеев принимает и людей «с улицы» – за счет них, собственно, и живет. Но не слишком ли много совпадений?

Как только представилась возможность, я подошла к Никите и шепнула ему на ухо, что мне нужно с ним поговорить в курилке. Через пять минут он явился под лестницу, где я уже ждала его, расхаживая взад-вперед и пытаясь привести в порядок свои мысли, чтобы изложить их наиболее доходчиво.

– Что случилось? – встревоженно спросил молодой человек.

И я рассказала ему о том, что только что узнала от Нади.

– Надо немедленно доложить Андрею Эдуардовичу, – заявил Никита, едва я закончила. – Это может быть важно.

– Необходимо как-то выяснить, является ли Элеонора Кочетова пациенткой Урманчеева, – кивнула я. – Как давно они знакомы? Был ли ее визит в Светлогорку случайным или актриса здесь частая гостья?

– Кочетова говорила на допросе, что не в курсе, куда пропала Орбах, – медленно проговорил Никита, словно выстраивая у себя в голове цепочку рассуждений. – Никто не знал, куда пропала старушка, до тех пор, пока ее не привезли в вашу больницу, верно?

– Ага. Но Элеонора, по словам Надежды, приходила сюда примерно в то же время, что Орбах находилась здесь!

– Конечно, подозрительно, но к делу не пришьешь, – покачал головой Никита. – Во-первых, Элеонора вполне могла просто посещать Урманчеева: он, в конце концов, практикующий психоаналитик, и Кочетова, возможно, действительно нуждается в его помощи. Во-вторых, какое отношение она может иметь к пропавшим старикам? Ты же не думаешь, что она с этим связана?

И правда, престарелая актриса, скорее всего, даже не знала людей из списка Лицкявичуса. Однако она знакома с Орбах, и это заставляло задуматься.

– Мои мозги не приспособлены для таких размышлений, Агния, – сокрушенно покачал головой Никита. – Как только начинаю сосредоточенно думать, голова раскалывается!

– Просто расскажи Лицкявичусу, – улыбнулась я ободряюще. – А я попытаюсь разузнать кое-что…

– Эй, погоди-ка! – оборвал меня Никита, хватая за запястье с такой силой, что металлический браслет часов врезался в кожу. – Что ты собираешься разузнавать? Андрею Эдуардовичу это не понравится!

– Никита, я ведь здесь не для того, чтобы кому-то нравиться! – напомнила я парню. – Мое дело выяснить, что здесь происходит, и отступать я не намерена.

– Это может быть опасно! – с укором сказал Никита, ослабляя хватку. – Ты не должна понапрасну рисковать. Дождись, пока…

– Ждать нет времени! – перебила я молодого человека. – Мне скоро возвращаться на работу, я не могу сидеть здесь еще месяц в надежде, что Андрей Эдуардович со всем разберется и даст свое «добро». Надо ковать железо, пока горячо.

– Скажи хотя бы, что делать собираешься! – воскликнул Никита. – Я же здесь как раз для того, чтобы прикрывать тебя, если потребуется.

– Вот когда потребуется, Никита, я к тебе обязательно обращусь. А теперь – извини, мне пора на пост.

Конечно, Никита прав, и мне надо было бы рассказать ему, что я собираюсь вломиться в кабинет Урманчеева, но не хотелось, чтобы он видел, чем я интересуюсь, и чтобы кассета с записью моего невольного «сеанса» попалась ему на глаза. Я надеялась уничтожить ее, а заодно поглядеть, нет ли среди кассет записей бесед с Элеонорой Кочетовой, Орбах и пропавшими пациентами Светлогорки, и, если таковые обнаружатся, забрать их и передать в ОМР. Похоже, Карпухин, используя официальные источники, не скоро выяснит, что открывает таинственный ключик покойной Наташи, а я могу все узнать гораздо скорее. При условии, конечно, что мой план удастся!

По дороге назад я столкнулась с заведующей отделением. Как обычно, Власова была прямо-таки увешана золотыми украшениями, словно сверкающая огнями новогодняя елка. Яркий макияж на круглом, лунообразном лице и всегда тщательно выкрашенные платиновые волосы резко контрастировали с белым медицинским халатом, словно Власова, в отличие от всех нас, не работала здесь, а просто заскочила на пару минут навестить родственника. Я знала, что медсестры втихаря обхихикивают вульгарность заведующей, но та, похоже, не слишком заботилась о мнении других, следуя собственному, раз и навсегда выбранному курсу. Власова напоминала мне корабль – огромную каравеллу, движущуюся при попутном ветре, раздув белые паруса.

– Притормози-ка, Ань! – вдруг окликнула она меня, загородив проход. При ее габаритах невозможно было бы обогнуть женщину даже при большом желании.

– Да, Антонина Сергеевна? – удивилась я. Мне казалось, что заведующая вообще меня не замечает, а Власова, оказывается, даже помнит мое имя.

– Разговор есть.

– Что-то случилось? – встревожилась я.

– Не здесь! – махнула она полной ладонью. – Зайди ко мне вечерком. И никому не говори, ладно?

Я была заинтригована: заведующая отделением, обычно относившаяся к среднему медперсоналу, как к песку на пляже, который можно попирать ногами только потому, что песчинок много и сами по себе они незаметны, знает меня и хочет серьезно о чем-то поговорить! Может, с ее помощью мне удастся выяснить что-то новенькое?

* * *

Андрей подъехал к банку «Золотое руно» ровно за пять минут до встречи, назначенной Карпухиным: опаздывать он не любил и старался избегать задержек без весомых причин. Охранник на входе вежливо попросил пройти через металлодетектор. «Однако!» – пронеслось у Лицкявичуса в голове, пока он механически выполнял просьбу, звучавшую скорее как приказ. И правда, Наташа выбрала крутой банк: нигде раньше Андрей не встречал такой тщательной досмотровой системы.

Карпухин с Викой были уже внутри и мерили шагами холл.

– Значит, вот где простые российские медсестры хранят свои сбережения? – задал риторический вопрос Андрей.

– Можете себе представить! – процедил Карпухин.

Он злился, и Андрей точно знал почему. Майору пришлось буквально рыть носом землю, чтобы выяснить, к какому банковскому сейфу подходит ключ Наташи Гаврилиной, но не это главное. По правде говоря, самым сложным оказалось добиться от руководства банка разрешения открыть ячейку покойной медсестры, а для этого Карпухин наступил на свою гордость и пошел на поклон к людям, с которыми, при обычных обстоятельствах, и на одном гектаре бы не присел. Без ордера (а его он не получил бы ни за что на свете, потому что пришлось бы доказывать, что содержимое сейфа имеет непосредственное отношение к делу, которым майор в данный момент занимается, и так далее) до ячейки его бы не допустили. И вот наконец, словно шубу с барского плеча, майору сбросили позволение воспользоваться ключом. Однако Карпухин знал, что такая «услуга» дорого ему обойдется и непременно еще аукнется в будущем.

Администратор, дама средних лет, одетая в строжайший деловой костюм цвета кофе с молоком, встретила мужчин у лестницы, ведущей в хранилище. При виде ее Андрей в очередной раз поразился вышколенности персонала дорогих иностранных банков («Золотое руно», судя по сведениям из Интернета, являлся филиалом одного из известных английских банков). Женщина, представившаяся Ольгой Лымаревой, без отчества, выглядела как ходячая реклама журнала «Форбс»: гладкая прическа, очки в позолоченной оправе, тонкие колготки, туфли-лодочки на умеренно высоком каблуке – в общем, манифест успешности. Однако было в этой успешности нечто угнетающее, даже печальное, словно в женщине, похожей на красивый новенький манекен, не осталось ничего живого или, возможно, это «живое» билось где-то под целлулоидной оболочкой, безуспешно пытаясь вырваться наружу.

– Доброе утро, – заученно улыбнулась Ольга, сверкнув безупречными винирами. – Я рада приветствовать вас в нашем…

– Ладно, оставим светские экивоки! – прервал ее Карпухин, морщась, словно ему только что вырвали зуб. – Вы ведь в курсе, зачем мы здесь?

– Да, – серьезно кивнула администратор. – И руководство просило меня оказывать всяческое содей…

– Просто проводите нас в хранилище – этого будет вполне достаточно, – снова перебил майор.

Андрей подумал, что Артем Иванович не слишком вежлив, но Карпухина вполне можно было понять, поэтому Лицкявичусу и в голову не пришло упрекнуть майора.

Ольгу и впрямь отлично вымуштровали: она больше не стала пытаться завязать разговор, а просто пропустила Андрея, Вику и майора вперед. Они оказались в коротком коридоре, оборудованном таким количеством камер и датчиков, какого Андрей в жизни нигде не видел. Администратор поднесла пластиковую карточку к считывающему устройству, после чего прямо от стены отделилась панель, а затем выдвинулся прибор для идентификации сетчатки глаза. Ольга глянула в линзу, и тяжелая металлическая дверь толщиной с ляжку толкателя ядра медленно поползла в сторону, открывая проход.

– Вот это да! – восхищенно прошептала Вика, шаря глазами вокруг.

Лицкявичус прекрасно ее понимал: девушка, увлекавшаяся разнообразными электронными штучками, несомненно получала огромное удовольствие от происходящего. Он слегка подтолкнул ее вперед, и Вика буквально влетела в хранилище сразу же вслед за Ольгой.

– Ячейка 2016 находится в конце зала справа, – любезно пояснила администратор. – Сейчас я оставлю вас и запечатаю помещение. Как только вы будете готовы вернуться, позвоните. – И она указала пальцем на кнопку звонка, а затем – удалилась.

Тяжелая дверь закрылась, не оставив даже маленькой щели. Трое посетителей почувствовали себя замурованными в помещении, полном металлических шкафов, унылыми рядами тянувшихся вдоль стен. Лицкявичус ослабил галстук.

– Вы в порядке, Андрей Эдуардович? – спросила Вика.

– Все нормально, – выдохнул тот, чувствуя, как обстановка давит на него: а он-то надеялся, что навсегда избавился от этого отвратительного ощущения и от того, чем оно вызвано. – Ищите ячейку!

Вика быстро двинулась вдоль стен в направлении, указанном Ольгой.

– Вот она! – раздался радостный возглас девушки.

Андрей заметил, что эхо в практически пустом помещении отсутствовало: очевидно, стены поглощали все звуки.

Карпухин вставил ключ в замок и повернул его. Дверца со щелчком распахнулась, и все трое увидели внутри два больших металлических контейнера.

– Пещера Али-Бабы! – потирая руки, воскликнула Вика. – Ну-ка, что у тебя там, Наталья, хранится?

Испытывая чуть ли не священный трепет, девушка открыла первый ящик. При виде его содержимого любой другой пришел бы в полный восторг, но присутствующие испытали разочарование: контейнер был полон побрякушек. Конечно, дорогих – почти все изделия содержали бриллианты и другие драгоценные камни.

– Медсестра любила красивую жизнь! – пробормотал Карпухин. Его мало трогали ювелирные изделия, но под ними майор заметил связанные голубыми резинками пачки долларов.

Всего таких пачек оказалось шесть – по двадцать сотенных купюр в каждой.

– Теперь понятно, почему Наташу убили! – пробормотала Вика, перебирая пальцами украшения.

– Не думаю, что это все объясняет, – покачал головой Лицкявичус, чувствуя, как по виску скатилась капелька пота и забежала за воротник. В помещении было прохладно, даже, скорее, холодно, но его бросало в жар. – Наташу убили не из-за денег.

– Посмотрим второй ящик? – нетерпеливо предложил Карпухин.

Вика подняла крышку.

– Вот это, похоже, то, что нужно! – обрадовался майор. В контейнере лежали прозрачные пластиковые папки с документами. Приподняв их, он увидел две аудиокассеты.

– Так, забираем все и уходим, – сказал Андрей. – Потом разберемся.

Карпухин удивленно посмотрел на главу ОМР. Он и раньше заметил, что с ним не все в порядке, но теперь точно видел, что Лицкявичус стремится вырваться из хранилища как можно скорее. Надо будет попытать его позднее… Или лучше покопаться в секретных файлах, потому что Лицкявичус, скорее всего, откровенничать не станет.

Оказавшись на улице, Андрей вновь обрел свойственную ему энергию и предложил:

– Едем в «Волну». Посмотрим бумаги и послушаем, что на кассетах.

Они уже садилась в машину, как вдруг зазвонил Викин мобильник.

– Вик, в квартиру вломились! – услышала она истерический вопль на другом конце трубки. – Я не знаю, что делать… Может, милицию вызвать?

Девушке пришлось напрячься, чтобы сообразить, кто звонит.

– Катя? – осторожно поинтересовалась она.

– Ну, конечно, Катя! А кто еще-то? Просто не знаю, что мне делать…

– Я сейчас приеду, – пообещала Вика.

– Кто звонил? – спросил Андрей.

– Наташина соседка по съемной квартире. Ее, кажется, ограбили. Я поеду?

– Давай, – кивнул Андрей. – А мы с майором разберемся с находкой. Вечером созвонимся.

Поднявшись на Катин этаж, Вика увидела, что дверь в квартиру приоткрыта.

– Катя! – позвала она опасливо. – Ты там?

– Ну, слава богу! – раздался возглас из квартиры. Девушка сразу же выскочила на площадку. – Боюсь закрыть дверь, представляешь: так по крайней мере соседи ближе!

– Ты милицию вызвала?

– Да, первым делом, только они что-то не едут… Господи, когда же все это кончится?!

– Давай-ка войдем…

Они прошли внутрь. Зрелище, открывшееся глазам Вики, и впрямь выглядело пугающе. Неизвестные злоумышленники перевернули в квартире все вверх дном, исключением не стали даже ванная и туалет. Предметы в беспорядке усеивали пол, кое-что было сломано или разбито.

– Здесь явно что-то искали, – пробормотала Вика.

– Да что же они могли надеяться найти? – развела руками Катя. – Я уже почти упаковала сумки для переезда, а тут…

– Думаю, визит злоумышленников не связан с тобой, – покачала головой Вика. – Наверняка дело в Наташе.

– В Наташе?

– Не в ней самой, а в том, что она могла прятать.

– Думаешь, все из-за золотишка? – неуверенно спросила Катя.

– Возможно… Слушай, ты говорила, у тебя знакомые есть, у которых можно пожить?

Катя растерянно кивнула.

– Тогда очень советую прямо сейчас к ним отправляться, – сказала Вика. – Кстати, ничего не украли?

– Да не знаю я… Красть-то нечего, сама посмотри! Разве что шмотки, но они вроде бы все на месте…

– Значит, так: дожидаемся милицию, а потом сваливаем! – заявила Вика. – Я помогу тебе снова собрать сумки и провожу до дома твоих знакомых. Звони им.

Дрожащими пальцами Катя покорно стала набирать номер.

* * *

Лицкявичус и Карпухин молча сидели в креслах. Запись давно закончилась, и магнитофон отключился.

– Вот теперь точно все ясно, – первым нарушил молчание майор. – По крайней мере с убийством.

– Доказательная база слабовата, – покачал головой Андрей.

– Пожалуй… – вздохнул Карпухин. – Ладно, давайте прикинем. Во-первых, сеансы Урманчеева… Конечно, еще придется доказать, что голос принадлежит ему, ведь в записи не называются ничьи имена, кроме пациентов. Зато происходящее совершенно однозначно: он заставлял больных подписывать дарственные и завещания. На кассетах записи двух таких «сеансов», и Наташа, очевидно, украла их, чтобы шантажировать психоаналитика. Как она была связана с этим?

– Понятия не имею, – пожал плечами Андрей, – но могу предположить. Например, схема могла быть такой: Урманчеев находил одиноких пациентов, заставлял их подписывать документы на недвижимость, а потом устранял при помощи доверенных лиц из числа медперсонала – скажем, Наташи, Антона и других. Помните историю с липовым инсулином для Сапелкиной? Больные люди, справиться с ними легче легкого…

– Вы допускаете, что могли быть и другие? – нахмурился Карпухин.

– Более того, – кивнул Лицкявичус, – не стоит забывать, что Урманчеев свободно перемещался по всем отделениям, в отличие от большинства других врачей. Он мог завербовать себе помощников не только в неврологии.

– Просто преступная сеть какая-то получается, Андрей Эдуардович! – недоверчиво покачал головой Карпухин. – До такого ведь додуматься надо!

– Ну, судя по «истории болезни» Урманчеева, ему это не впервой, – возразил Андрей. – Психоаналитик уже выманивал деньги у клиентов, правда, в тот раз обошлось без душегубства…

– А вот «душегубство», как вы выразились, еще доказать надо! – прервал его майор. – И потом, мы же точно выяснили, что в больнице не умер ни один пациент из нашего списка, верно?

– Значит, их куда-то перевезли. Перевезли умирать. Или убивать… – добавил Лицкявичус мрачно после непродолжительного молчания. – На одной из кассет к пациенту обращаются по имени-отчеству, и оно совпадает с данными одного из пропавших. Это, разумеется, еще не доказательство, но хоть какая-то зацепка, так?

Майор молча кивнул.

– Но на чье имя оформлялись документы? – продолжал Андрей. – Вы же «пробивали» Урманчеева, и он чист?

– Точно. Я и бывшую его пробивал – тоже по нулям.

– Может, были подельники?

– Ну, тогда он идиот! – усмехнулся Карпухин. – Ни один махинатор не совершит такой ошибки – оформлять бумаги на подручных, ведь они могут подвести в самый последний момент, и он останется на бобах. Нет, тут что-то другое…

– На Наташу оформлен только купленный в кредит домик в Кемере, – сказал Андрей. – А Антона вы не проверяли?

– Этот Антон – человек-фантом какой-то! – раздраженно хлопнул себя по ляжкам майор. – Никакой информации! Ни-че-го!

– На кассете звучат три голоса. Естественно, Урманчеева и пациента. А кто же третий?

– Думаю, нотариус, – ответил майор. – Такие сделки без нотариуса не совершаются. Значит, нотариус должен быть с ними в сговоре. А это, в свою очередь, означает…

– …что он у них один и тот же, – радостно закончил Андрей, поняв, к чему клонит Карпухин. – Если нотариус присутствовал на сеансах гипноза, то был в курсе незаконности совершаемой сделки. Таким образом, все они повязаны, ведь в таких обстоятельствах можно доверять лишь очень узкому кругу людей.

– Как фамилия нотариуса, подписавшего дарственную на Наташу? – спросил майор и стал рыться в бумагах, разбросанных по столу. – Где же… А, вот: Раков А. Л.

– Что будем делать?

– Возьмем Ракова и тряханем как следует!

* * *

Я честно зашла к Власовой, как она и просила, но кабинет оказался заперт. Наверное, заведующая забыла о нашей встрече и ушла домой. Хотя возможно, она все еще находилась в больнице, но мне было недосуг ее разыскивать: предстояло очень серьезное мероприятие по проникновению в кабинет Урманчеева.

И вот наконец мое время пришло. Первый этаж, где располагался кабинет психоаналитика, словно вымер. Я знала, что в конце коридора, ведущего в приемное отделение, есть только один охранник, но он обычно не появляется здесь посреди ночи. Дежурные врачи и медсестры, бывает, проходят тут по пути на этажи, но это случается нечасто.

Честно говоря, у меня были опасения, что я не смогу должным образом воспользоваться отмычкой – в конце концов, никогда раньше мне этого делать не приходилось. Однако я напрасно беспокоилась: универсальный ключ легко открыл дверь в заветный кабинет. Накануне я купила маленький фонарик, чтобы не включать свет и оградить себя от опасности оказаться застигнутой врасплох, в то время как я обшариваю чужие владения. Конечно, фонарик был слишком мал, чтобы чувствовать себя комфортно, но это все же лучше, чем ничего!

Я тщательно осмотрела стол, однако ничего существенного не обнаружила. Затем перешла к стенке, буквально ощупывая ее сантиметр за сантиметром. В одном месте я на что-то надавила, и открылся небольшой тайник. Мое сердце радостно ухнуло вниз при виде музыкального центра, с помощью которого, судя по всему, Урманчеев и записывал свои сеансы на кассеты. Однако моя радость быстро улетучилась: центр был здесь, микрофон – тоже, но вот записей я найти так и не смогла. Неужели психоаналитик хранит их дома, и я пришла сюда зря?

– Ты?! – внезапно услышала я голос позади себя, раздавшийся одновременно со скрипом двери.

Резко обернувшись, я увидела в проеме темный силуэт. Щелкнул выключатель, и неожиданно ярко вспыхнул свет. Я зажмурилась.

– Какого лешего ты здесь делаешь?!

Громоздкая фигура заведующей отделением, казалось, заслонила собой все пространство.

– Э-э… я… Я могу все объяснить! – наконец выдавила из себя я, испытав почти облегчение оттого, что меня застукала именно Власова, а не сам Урманчеев или Марина, которая, насколько я знала, сегодня дежурила в приемном.

– Не сомневаюсь, – пробормотала заведующая, с интересом разглядывая интерьер кабинета. – Надо же, никогда здесь не бывала… Ты можешь сказать, чем тут занималась? Хотя нет, пожалуй, лучше нам подняться ко мне в кабинет. Тебе придется убедить меня в том, что я не должна вызывать наряд милиции!

У себя в кабинете Власова устроилась в кресле. Оно показалось мне огромным, но даже на сиденье такой величины заведующая едва втиснула свои мощные телеса. Указав мне на стул, она приготовилась слушать. Я понимала, что быстро сочинить правдоподобную историю не удастся. С другой стороны, заведующая могла стать неплохим союзником в деле, которым я занималась, поэтому, учитывая тот факт, что я все равно собиралась убираться из Светлогорки после сегодняшнего «мероприятия», скрывать правду не имело смысла.

За все время, что продолжалась моя история, Власова ни разу меня не перебила. А когда я закончила, шумно выдохнула и откинулась на спинку кресла.

– Ну, знаешь… – проговорила она растерянно, сняла очки и принялась протирать их халатом так тщательно, словно от этого зависела чья-то жизнь.

– Если вы мне не верите, – быстро сказала я, – можете позвонить главе Отдела медицинских расследований Лицкявичусу. Вам дать телефон?

Власова вновь водрузила окуляры на нос и кивнула.

– Да, думаю, это будет правильно. Твоя история, Анна, слишком неправдоподобна, чтобы в нее просто так поверить!

Я продиктовала номер, и Власова записала его на клочке бумаги. Поднявшись, заведующая вышла в коридор, по пути вытаскивая мобильник. Я вполне понимала, что она не желает разговаривать с Лицкявичусом в моем присутствии. Меня смутил только один факт: выходя, она повернула ключ в замке. Теперь, даже если бы я захотела покинуть кабинет в ее отсутствие, то просто не смогла бы этого сделать. Что ж, Власова, видимо, опасается, что я решу сбежать, потому что весь мой рассказ – сплошная сказка, а продиктованный телефон – обычная «липа».

Она появилась через десять минут и провозгласила:

– Ты сказала правду!

Несмотря на произнесенные слова, заведующая выглядела озадаченной.

– Этот… Лицкявичус… Он действительно имеет какой-то вес?

– У него абсолютно официальная должность, – подтвердила я. – Вы можете все выяснить в Комитете или в мэрии.

– Обязательно, обязательно, – закивала Власова. – Я сделаю это завтра. Ты только не подумай, что я тебе не верю…

Ну, с извинениями она несколько запоздала, но мне было уже все равно: облегчение, испытываемое мной от того, что больше не нужно лгать и изворачиваться, сглаживало любое недоверие, выказанное Власовой.

Заведующая прошлась по кабинету, покачивая широкими бедрами, и остановилась прямо напротив меня.

– Вот уж не думала, что ты столько дел наворотишь! – пробормотала она, глядя на меня с каким-то странным выражением.

Мне стало неудобно, что я сижу, а начальница стоит, поэтому я начала приподниматься со стула, но тяжелая, полная рука Власовой легла на мое плечо.

– Да сиди уж, – усмехнулась она и легонько толкнула меня обратно.

И в тот же момент я почувствовала боль в левом плече. Удивленно посмотрев на заведующую, я заметила у нее в руке одноразовый шприц. Когда она успела извлечь его жестом заправского фокусника и как я могла этого не заметить, было недоступно моему пониманию.

– Удивила ты меня, Агния, – продолжала Власова, аккуратно пряча в карман шприц. – Вот уж удивила, поверь! Ильяс рассказал мне все, что узнал о твоих проделках, но мне прямо не верилось: такая тихоня, и вдруг – на тебе! Хотя Марина постоянно жаловалась, что ты не в свои дела лезешь, даешь советы врачам, да и вообще – слишком много знаешь…

Слова заведующей едва доходили до моего сознания: пальцы рук и ног онемели практически сразу, и я, к сожалению, отлично знала, что это означает.

– Что… – начала я, чувствуя, что язык уже заплетается, хотя было еще рановато: возможно, дело было в обстановке и в том, что я знала, чем все должно закончиться.

– Ты хочешь знать, что я тебе ввела? – участливым голосом подсказала Власова. – Адилин. Доза пока небольшая, потому что я еще не решила, что с тобой делать. Сейчас придет тот, кто подскажет.

Если кто не испытал состояния, подобного моему, он никогда не сможет понять этого ощущения. Онемение распространяется по всему телу, словно морозный узор, расползающийся по стеклу, словно паутина, опутывающая тело насекомого не сразу, а постепенно, лишая возможности двигаться. Я попыталась приподняться, но не смогла. Я все видела и слышала, вот что было самое ужасное. Лучше бы Власова вколола мне наркотик, лишающий сознания! И откуда у нее вообще адилин? В основном его используют в ветеринарных лечебницах: в малых количествах – для обездвиживания животных на время разнообразных операций, а в больших дозах – для усыпления собак и кошек.

Надо отметить, что в большинстве стран Европы подобные препараты запрещены. Существует миф о том, что такой уход из жизни безболезнен для несчастных животных, но это не так: при введении адилина или любого другого кетамина они просто медленно умирают от удушья. Я только надеялась, что Власова меня не обманула, и доза, введенная сейчас мне, и в самом деле не летальная. Я вполне могла на это рассчитывать, потому что количество препарата подбирается в соответствии с весом животного. А уж я всяко крупнее любой собаки.

Дверь распахнулась без стука, и на пороге нарисовался Урманчеев. Ну разумеется, кого же еще было ожидать!

– Так-так… – почти весело произнес он, приближаясь. – И что тут у нас?

Всем своим видом психоаналитик изображал доброго доктора, желающего успокоить пациента.

– Тут у нас медсестра, которая и не медсестра вовсе, – усмехнулась Власова, уперев унизанные золотом руки в жирные бока. – И которая сует нос в дела, которые ее совершенно не касаются!

– Я думал, что она ничего не смогла разнюхать, – пробормотал Урманчеев. – Наш маленький сеанс гипноза показал, что ей мало что известно. А после этого мы были очень осторожны… Правда здорово, что я забрал из кабинета все кассеты, да, Аннушка? Или мне следует обращаться к тебе, используя твое настоящее имя – Агния?

Я бы, конечно, ответила ему, но не могла. Все, что мне в данный момент было доступно, это молча таращиться на парочку в белых халатах, чьи намерения в отношении меня не оставляли ни малейших сомнений.

– Действительно, – продолжал разглагольствовать Урманчеев, – с моей стороны было крайне неосмотрительно держать записи в больнице, ведь кто угодно мог их украсть.

– Ты давай не трепись понапрасну, – сварливо прервала психоаналитика Власова. – Скажи лучше, что делать будем?

– А что тут делать? – пожал плечами Урманчеев. – Как обычно, наверное?

– Как обычно не получится! – прорычала заведующая. – Два несчастных случая в одном отделении, причем с коротким интервалом, привлекут к нам ненужное внимание. Ты же понимаешь, что мы не можем себе такого позволить?

– Ты права. Она работает на какой-то ОМР, – пробормотал психоаналитик. – Я, как ни старался, не смог найти никакой вразумительной информации о нем, кроме того, что тот не подчиняется ни Комитету, ни мэру, хотя формально находится в его ведении. Видимо, они и в самом деле имеют право заниматься расследованиями в сфере медицины, поэтому избавляться от нее как от мелкой сошки нельзя: ее станут искать.

– И что дальше? – проворчала Власова. Похоже, она рассчитывала на более легкий способ убрать меня с дороги.

И как же я раньше не рассмотрела возможность участия Власовой во всем этом деле? Действительно, Урманчееву, Марине, Наташе и Антону было бы крайне затруднительно проворачивать свои дела без ведома заведующей. Ее личность казалась мне слишком отличающейся от портрета потенциального преступника, как я его себе представляла, – слишком шумная, громогласная, чересчур заметная и на первый взгляд открытая, ничего не скрывающая… Что ж, психолог из меня никудышный. Жаль только, что я слишком поздно это поняла!

Между тем Урманчеев ответил на вопрос подельницы:

– Думаю, «дача»… Да, именно туда мы ее и отправим!

– Да? И кто же ее повезет? Кстати, как ты намереваешься протащить ее мимо охраны?

– Господи, да у тебя совсем фантазии нет, что ли? – всплеснул холеными руками психоаналитик. – Разумеется, на каталке, как пациентку.

– Ну, это же ты у нас генератор идей, куда уж нам-то, со свиным рылом! – злобно выплюнула Власова.

– В общем, пошли, – сказал Урманчеев, – времени мало. Кстати, что ты ей вколола?

– Адилин.

– Тогда и в самом деле не стоит задерживаться. Но минут двадцать у нас есть, верно?