Текст книги "Медицинский триллер-2. Компиляция. Книги 1-26 (СИ)"

Автор книги: Ирина Градова

– И как, интересно, я это сделаю? – нахмурилась тетя Клепа. – Ракитин свои истории болезни где попало не разбрасывает!

– Ну, вы же здесь как у себя дома – придумаете что-нибудь, – беспечно пожала плечами Неля.

– Не пойму я, вам-то какой интерес? – спросила санитарка с любопытством, пришедшим на смену беспокойству. – Вы, что ли, нашего Сашка знаете?

– Я знаю, что без причины человека не стали бы накачивать таблетками. Каждый больной достоин нормального, человеческого существования – даже в таком месте, как психиатрическая лечебница. Молодой, полный сил мужчина превращается в овощ, а никому и дела нет!

– А тебе, значит, есть дело? – неожиданно перейдя на «ты», уточнила тетя Клепа. – Ну-ну… Знаешь, мне ведь тоже не нравится, что они с Сашком вытворяют: что бы он ни совершил там, в прошлой жизни, а наверняка ведь не заслужил такой участи… Но кто я такая, чтобы судить?

– Судить предоставьте мне, ладно? У меня для этого достаточно и опыта, и квалификации.

* * *

Ноябрь выдался теплым: Неля вспомнила, что в это самое время в прошлом году уже носила дубленку, тогда как сейчас ей хватало кожаной куртки. Стемнело, и холмы за оградой «Горки» четко вырисовывались на фоне звездного неба, словно разрезая его своими вершинами. «И никакая ты не «синяя» Горка! – поежившись от смутных неприятных ощущений, пробормотала себе под нос Неля. – Прямо Мордор какой-то, и гора Маунт-Дум!»[141]141
  Мордор – страна зла в серии романов Р. Р. Толкина «Властелин колец», а Маунт-Дум – цитадель черного мага.


[Закрыть] Почему ей в голову пришло такое сравнение, ведь пока ни с чем плохим в «Горке» Неле столкнуться не пришлось? Может, все дело в изолированности лечебницы от остального мира и в том, что в сгущающейся тьме все вокруг приняло странные, пугающие формы?

Пройдя по тропинке до скверика, где днем прогуливались пациенты, Неля обнаружила, что в конце липовой аллеи горит свет. Там располагалась оранжерея. Девушка медленно двинулась в ту сторону. Однако, не дойдя до места назначения, она остановилась и прислушалась: откуда-то доносились людские голоса. Кто может бродить здесь в такой час? Ну ладно, она решила прогуляться перед сном, а тут, по меньшей мере, трое разговаривают, и это – точно не пациенты. Свернув, она пошла по тропинке туда, где находилась калитка, через которую доставляли в грузовичке провизию. Там стоял шлагбаум, но в данный момент в будке никого не оказалось. Голоса зазвучали отчетливее, и Неля огляделась в попытке определить, где же сами собеседники. Скорее всего, они стояли за будкой, у дороги, но выглядывать из укрытия было опасно – Нелю могли заметить. И вдруг она узнала один голос, говорящий:

– …мы же договаривались! Что, теперь каждый раз, как на бутылку не хватит, будете прибегать за деньгами?

– Э-э, начальник, не ругайся! – отвечал другой голос, незнакомый. – Может, мы тебе еще пригодимся?

– Точно! – поддакнул третий мужчина. – А что, если еще какая комиссия нагрянет – так мы снова людей соберем – и живи себе, процветай! И потом, мы же немного просим – всего-то пару тысяч… Так что ты, начальник, не жадись: жадность – она, вишь, фраера сгубила!

Говорящий громко заржал, и к нему присоединились еще два голоса.

– Да заткнитесь вы! – раздраженно потребовал Ракитин (у Нели с самого начала не было сомнений, что это именно он). – Всех пациентов мне перебудите!

– Ох, не пациентов ты боишься, начальник, – хихикнул один из тех, к кому обращались. – Ну да ладно, мы тебе всегда подсобим – особенно если ты по-доброму к нам, по-хорошему…

Затем Неля услышала шелест – словно кто-то отсчитывал купюры. Не в силах побороть любопытство, она выглянула из-за будки. Ракитин стоял к ней спиной, а три потрепанного вида мужика переминались с ноги на ногу в ожидании подачки.

– Вот это дело! – крякнул один из них, получив свою долю. – Мы ж тебе не враги, начальник, мы ж с тобой кореша, верно?

– Верно, верно, – без энтузиазма буркнул главврач, передавая несколько купюр двум другим мужикам. – Только не трепитесь об этом на каждом углу!

Ракитин обернулся, и Неля едва успела нырнуть за будку.

– Слышали? – спросил он у мужиков.

– Что?

– Как будто что-то скрипнуло?

– Да не, начальник, померещилось тебе! Кто тут в такое время шастать может? Разве что кто из психов твоих сбежал, а?!

Мужики снова заржали. Неля быстро зашагала в сторону жилого корпуса, забыв о том, что первоначально направлялась к оранжерее. Что за работу могли выполнять для Ракитина эти мужики, по виду – пропойцы? Но ведь за что-то он им платит… И очень не хочет, чтобы об этом стало известно.

* * *

Неля позвонила Любавину сообщить о том, что удалось узнать, а также о нечаянно «завербованной» тете Клепе. Она пока не знала, выполнит ли санитарка ее поручение, однако очень на это надеялась.

– Интересно, – пробормотал профессор, когда девушка закончила свой доклад. – Ты уверена, что один из мужиков в разговоре с Ракитиным упоминал о комиссии?

– Абсолютно. А что за комиссия, дядя Илья?

– Несколько месяцев назад в «Синей Горке» в очередной раз побывала специальная комиссия из Комитета по здравоохранению. Туда поступило несколько жалоб, и, не стану скрывать, я в немалой степени поспособствовал этому визиту. Но комиссия ничего серьезного не выявила. Наоборот, в ее заключении отмечено, что условия в «Синей Горке» выгодно отличаются от условий в большинстве аналогичных заведений.

– Это правда, – согласилась Неля. – Но не надо забывать, что Ракитин принимает платных пациентов, а также неофициально берет деньги от их родственников!

– Хорошо бы тебе найти этому доказательства, – заметил Любавин.

– Но я, как и другие, получила конверт, – сказала девушка.

– Это ничего не значит. – Неля так и видела, как профессор отмахивается от данного факта, как от назойливой мухи. – Мало ли, откуда деньги: может, из фонда экономии заработной платы?

– Вы сами-то в это верите?

– Какая разница, во что верю я, – важно, во что поверят чиновники из Комитета! Если бы тебе удалось доказать, что Ракитин проводит что-то мимо кассы, это уже был бы факт в нашу копилку. Хотя, конечно, этого все равно недостаточно. Я просто уверен, что Ракитину есть что скрывать, и разговор, случайно подслушанный тобой, это только подтверждает! Может, твоя санитарочка нам подсобит?

– Возможно, – неуверенно пробормотала Неля. – Она давно в «Горке» и знает все, что там происходит.

– Ну вот и попытайся ее «расколоть». Кстати, как там парень, о котором ты мне в прошлый раз все уши прожужжала?

– Пока ничего нового, но надеюсь в ближайшее время узнать побольше.

Неля и в самом деле на это рассчитывала. Тетя Римма перезвонила скорее, чем она надеялась.

– Я нашла два номера, – сообщила она. – Егора Рубцова, гитариста, и клавишника Аарне Тойваннена. Может, они смогут тебе помочь?

– Спасибо, тетя Римма! – обрадовалась Неля. – Не знаю, как вас и благодарить!

– Ты отблагодаришь меня, если когда-нибудь расскажешь, почему для тебя это так важно.

– Обязательно, теть Римма! – пообещала Неля.

Она тут же позвонила Егору Рубцову, но тот, едва услышав о Максе Рощине, бросил трубку. Тойваннен внимательно выслушал Нелю и поинтересовался, не связана ли она с журналистами. Девушка заверила его, что не имеет к СМИ никакого отношения. Она упомянула Римму, и это решило дело. Неля хотела договориться о встрече на субботу, когда вернется в город, но Аарне заявил, что послезавтра уезжает на гастроли в Германию. Неля решила, что сгоняет в город завтра вечерком и быстренько вернется назад: в «Горке» никому нет дела до того, чем занимается персонал в свободное время.

По дороге к кабинету Нелю перехватила тетя Клепа.

– Вот, – тихо сказала она, сунув в руку девушки пластиковую папку. – История болезни Сашка.

Не успела Неля вымолвить хоть слово благодарности, как пожилая женщина резво потрусила в сторону палат, ни разу не оглянувшись. Неле пришлось заняться приемом пациентов, хотя она сгорала от желания узнать о плане лечения интересующего ее больного прямо сейчас.

– Как вы себя ощущаете? – спросила Неля, выслушав все, что имела сказать Диана.

Женщина опустила глаза, рассматривая ухоженные руки. В каком бы состоянии она ни находилась, Вишневская не забывала о маникюре и прическе: ее волосы и ногти всегда находились в идеальном порядке.

– Нелли Аркадьевна, – произнесла она наконец, – мы же с вами обе знаем, что мое состояние было вызвано отказом от приема лекарств!

Неля внимательно наблюдала за выражением лица пациентки.

– У вас не бывает тошноты от препаратов? – задала она вопрос. – Головокружений?

– Нет, – улыбнулась Вишневская. – От старых лекарств – да, но не от новых. Я даже удивляюсь, как это так: пью химию, но не ощущаю упадка сил. Или это потом проявится?

– Не должно, – улыбнулась в ответ Неля. – Если почувствуете негативные побочные эффекты, сразу скажите мне, и мы подумаем, как скорректировать лечение.

– Вы – очень хороший врач, – серьезно сказала Диана. – Ничуть не хуже, чем Мария Евграфовна.

– Вы не в курсе, почему она уволилась? – поинтересовалась Неля. Не самый лучший способ получать информацию – от пациента, но ведь Вишневская сама об этом заговорила!

– Мне кажется, – задумчиво проговорила Диана, – она вовсе не собиралась этого делать!

– В смысле?

– Ну, если бы Мария Евграфовна имела такое намерение, вам не кажется, что она предупредила бы своих постоянных пациентов? Я и Лариса тут уже не по первому разу, и она являлась нашим лечащим врачом, неся определенную ответственность! Я не хочу сказать, что не довольна сменой врача – вы прекрасный специалист, но, не скрою, лично для меня известие о том, что Мария Евграфовна больше не работает в «Синей Горке», стало ударом.

– Я прекрасно вас понимаю, – кивнула Неля. – Это большой стресс.

– Вот потому-то я и считаю, что Мария Евграфовна обязательно предупредила бы нас о своем уходе!

– Может, у нее возникли серьезные причины для увольнения? – предположила Неля.

– Возможно, возможно…

Разговор с Вишневской озадачил Нелю. Надо бы встретиться с этой Лычко – и как она раньше не подумала! Почему бы дяде Илье не потрудиться? В конце концов, именно он отправил Нелю сюда, для него она собирает информацию, так не логично ли будет ему же и поболтать с бывшей работницей «Горки»?

Только в середине рабочего дня Неля получила возможность прочитать копию истории болезни Александра Незнанова. Она купила в буфете пиццу и кофе и, не задерживаясь в обеденном зале, отправилась в свой кабинет, где и заперлась с бумагами. По мере прочтения ее удивление все возрастало.

* * *

Неля звонила в дверь городской квартиры Аарне Тойваннена со смешанным чувством страха и радостного волнения. Сегодня она наконец узнает, действительно ли интересующий ее человек – тот, о ком она думает, или просто похож на знаменитого скрипача. Неля боялась ошибиться, но в то же время было бы жаль, если бы с виртуозом, которого она знала еще мальчиком, случилось несчастье, и теперь он заперт в психиатрической лечебнице с сомнительной надеждой на выздоровление. Во всяком случае, с тем лечением, которое назначил ему Ракитин!

Личность Тойваннена заинтересовала Нелю: что финн делает в России? Еще понятно, когда он работал в группе Рощина, но теперь-то почему не возвращается на родину?

Аарне оказался невысоким, полноватым молодым мужчиной с рыжими волосами и темно-карими глазами. Вся его кожа была усыпана мелкими веснушками, и из-за этих самых веснушек лицо Аарне выглядело по-мальчишески юным, хотя ему было за тридцать. Только руки выдавали в нем пианиста: несмотря на широкие, «рабоче-крестьянские» ладони, пальцы финна были тонкими и длинными. Когда он в знак приветствия пожал Неле руку, она почувствовала железобетонные мозоли на подушечках.

Тойваннен проживал в просторной квартире на улице Рубинштейна. Элитный район и столь же элитный дом (чтобы пройти внутрь, Неле пришлось сообщить бдительному «часовому», куда она направляется, и только после консультации с Аарне по селектору, он любезно пропустил ее). Проводив гостью в гостиную, Тойваннен вошел следом.

– Вы действительно не похожи на журналистку, – констатировал он, и Неля с облегчением сообразила, что лед, кажется, треснул. Аарне говорил с заметным акцентом, но в грамматике ошибался редко. – Вы упомянули имя Риммы. Мы знакомы, и я решил, что не случится беды, если мы поговорим… Кто вы вообще?

– Врач, – ответила она. – Психиатр.

– Пси… погодите, что-то я не понимаю!

– Выслушайте меня! – попросила Неля. – Я пришла поговорить о Максе Рощине.

Круглое лицо финна вытянулось.

– Да вы-то какое отношение имеете к Максу?! – проговорил он, тараща на нее темные глаза.

– Аарне, я должна узнать, где он находится!

Тойваннен с полминуты буравил ее взглядом. Потом он прошелся по комнате до окна и принялся смотреть на улицу. Уже стемнело, зажглись фонари, и вереницы машин, освещая себе дорогу фарами, вытянулись вдоль улицы. Стеклопакеты не позволяли громким звукам проникать сюда, и в комнате абсолютно не чувствовалось, что под окнами оживленная трасса. За тем, что происходило за стеклом, можно было наблюдать часами.

– Аарне? – позвала она, испугавшись, что таким образом финн демонстрирует ей окончание разговора.

– Почему вы интересуетесь Максом? – спросил он, не оборачиваясь.

– Сначала я бы хотела, чтобы вы ответили на вопрос. От этого будет зависеть, есть ли смысл рассказывать о моей заинтересованности.

Наконец Аарне повернулся.

– Макс очень плохо поступил с нами, – сказал он, глядя ей прямо в глаза. – Я понятия не имею, где он, но полагаю, где-то за границей.

– Вы уверены, что не в России? – осторожно уточнила Неля.

– Разумеется! – раздраженно рявкнул Аарне, руша у Нелли бытующее представление о флегматичности финнов. – Если бы он находился здесь, думаете, никто бы не знал?!

– Вы говорили с ним с тех пор, как он уехал?

– Он не соизволил сообщить свой адрес или телефон, но, даже если бы и сообщил, мне с ним не о чем разговаривать!

– Странно, – пробормотала Неля. – Римма говорила, вы были друзьями!

– Вот именно, что были! – перебил Тойваннен, сверкая глазами. – Только Макс и не вспомнил об этом, когда свалил, бросив нас на произвол судьбы. Он замутил дорогущий проект, договорился о съемках…

– А что за проект? – поинтересовалась Неля.

– Рабочее название «Юный виртуоз». Идея сама по себе отличная: что-то типа «Голоса», но в классическом варианте, и только с участием детей от семи до восемнадцати лет. Проект был призван дать им путевку в жизнь, а самым маленьким – возможность учиться у лучших мастеров. Мы начали совместные репетиции с некоторыми ребятами – и тут Макс исчезает, можете себе представить?! Я понимаю, у него в семье произошла трагедия, но он никогда особо не был с ними близок, и это не повод все бросать, ни словом не обмолвившись о своих планах! А потом на нас насели кредиторы. Они не могли добраться до Макса и принялись осаждать остальных членов группы, требуя возврата долгов. Он вложил в проект собственные средства, но все равно пришлось брать кредиты. А он вдруг пропал – без объяснений. Без Макса проект оказался нежизнеспособен!

– А зачем ему скрываться? – удивилась Неля. – Разве проект, о котором вы говорите, оказался убыточным?

– В том-то и дело, что нет! – воскликнул Аарне. – Конечно, все, связанное с детьми, рискованно, так как слишком много факторов приходится принимать во внимание, включая их родителей, учебу и так далее… Но нас ожидал грандиозный успех, это точно. Все, к чему прикасался Макс, превращалось в золото – даже сейчас мне легко это признать, хоть я и собственными руками придушил бы его, если бы он мне попался! Эта квартира – в залоге у банка, и все благодаря Максу! Остальные ребята пострадали еще больше… Я ответил на ваш вопрос?

Неля кивнула.

– Тогда отвечайте на мой. Что вас связывает с Максом, почему вы его разыскиваете?

Она достала смартфон.

– Кому вы собираетесь звонить? – с подозрением поинтересовался Аарне.

– Я хочу, чтобы вы взглянули на эти снимки и сказали, знаком ли вам человек на них.

Она протянула смартфон финну. Тот, недоумевая, взял аппарат в руки. Сутки назад Неля сфотографировала Александра Незнанова. Она постаралась сделать это незаметно и в нескольких ракурсах.

– Это… невозможно! – пробормотал Аарне, листая снимки. Лицо его исказилось и побледнело, и веснушки на нем проступили ярче.

– Вы узнаете этого человека?

– Откуда… – вместо ответа прохрипел финн. – Это не может быть Макс… И все же ошибиться невозможно!

Неля шумно выдохнула, ничуть не заботясь о том, что этот звук услышит ее собеседник. Да ему в данную минуту было и не до этого: мужчина все листал и листал снимки вперед-назад.

– Послушайте, – сказал Аарне, отрываясь от экрана, – как это случилось?

– В психиатрической лечебнице, где я работаю, есть вот этот пациент. Его лицо показалось мне знакомым, но необходимо было убедиться наверняка. Вот почему я попросила Римму свести меня с кем-то из окружения Макса Рощина. Егор Рубцов отказался разговаривать, а вы согласились встретиться.

– Ничего не понимаю! – воскликнул Аарне, запустив обе руки в волосы, словно пытаясь распутать узел в мозгах. – Макс должен быть за границей… Почему он оказался в психушке?! Или, может, этот парень просто похож на него?

– Согласитесь, внешность вашего друга не самая ординарная, и вы, человек, знающий его очень хорошо, вряд ли признали бы Макса в нашем пациенте, не являйся он им на самом деле!

Аарне плюхнулся на диван. Тот жалобно скрипнул.

– И как долго Макс у вас?

– Точно не знаю. Когда он «уехал за границу»?

– Около полугода назад.

– А кто сказал вам о его отъезде?

– Сестра Макса, Арина.

– Крупная блондинка с короткой стрижкой? – уточнила Неля.

– Откуда вы знаете, вы же сказали, что не знакомы с Максом и его семьей?

– Она приходила в клинику.

– Получается, Арина соврала нам? – пробормотал Аарне. – О том, что Макс решил все бросить? Она сказала, что трагедия с отцом совершенно выбила его из колеи, он переживает о том, что они не успели помириться…

Мужчина замолчал, теребя ворот футболки.

– Вы уже во второй раз упоминаете о какой-то трагедии в семье Макса. Что вы имеете в виду?

– Дом отца Макса подвергся ограблению. Он находился там со своей второй женой, мачехой Макса и Арины. Оба погибли.

– Какой ужас! – воскликнула Неля, бессознательно поднеся руку ко рту. – Видите ли, я прочитала все статьи о Максе в Интернете, но нигде не упоминалось о случившемся!

– Отец Макса и Арины был известным человеком. Вы не слышали о Марке Рощине? Его имя знают даже у меня на родине!

– Наверное, наши сферы деятельности никогда не пересекались, – пожала плечами Неля. – Чем занимался отец Макса?

– О, многими вещами! В основном, ресторанным бизнесом. Это ведь он разбросал повсюду сети «Ням-ням», «У Топтыгина» и так далее.

– В самом деле?

Неле были хорошо знакомы эти названия, ей нравились недорогие кафе «У Топтыгина». Поесть там могут себе позволить даже студенты, а кухня хорошая, продукты свежие.

– Думаю, – продолжал Аарне, – семья постаралась, чтобы о случившемся не распространялись. Арина всегда умела улаживать дела – в этом она пошла в отца.

– Но зачем ей это понадобилось? – удивилась Неля. – Событие трагическое, однако ничего зазорного в нем нет, и зачем скрывать обстоятельства дела? Обычно в таких случаях семья, наоборот, давит на полицию, чтобы побыстрее нашли преступников, и использует для этого все имеющиеся средства, включая прессу и телевидение!

– Понятия не имею, – передернул плечами Аарне. – Мне и самому все это показалось странным. Странно вели себя все – и Макс, отказывавшийся встречаться и разговаривать, и Арина, и ее муж. Черт, да все было непонятно, но мы так разозлились на Макса…

– Вы же ничего не знали.

– Не важно! Ведь ясно было, что Арина что-то скрывает, но мы думали только о себе, о проекте и о «предательстве» Макса. А ведь это совершенно на него не похоже – вот так, на полпути все оставить, подвести друзей и партнеров, отказаться от идеи, которую вынашивал много лет! Но как Макс оказался в психушке?!

– Честно говоря, я думала, вы мне скажете! – разочарованно пробормотала Неля.

– Я?! Да я в жизни бы не подумал… – дальше он добавил что-то по-фински – ругательство, судя по тону. – Погодите, а что у него за диагноз?

– В истории болезни написано «острый параноидальный психоз».

– Что это, черт подери, означает?!

– Ну, с научной точки зрения, параноидальный психоз – разрыв с действительностью, беспокойство и галлюцинации, сопровождающиеся интенсивным страхом. Это может заставить пациента рассматривать любого пытающегося помочь с подозрением. К примеру, доктор может стать вражеским агентом или член семьи покажется одержимым злыми духами.

– Это опасно? – нахмурился Аарне.

– Если пациент верит, что окружающие представляют опасность, он может предпринять шаги, чтобы защитить себя.

– В голове не укладывается! – развел руками финн. – Характер у Макса не сахар, но он ни разу ни на кого не поднял руку. Он скрипач, а не боксер, понимаете? Он всегда следил за здоровьем, ходил в тренажерный зал, но применять к кому-то силу – это не про него! Как он заполучил такой диагноз?

– Паранойя – общая черта многих расстройств психики, возникших как под воздействием внутренних факторов, так и внешних – приема сильнодействующих препаратов, наркотиков…

Неле показалось, что при этих ее словах на лицо финна набежала тень, однако он ничего не сказал, и она снова заговорила:

– Вот вы говорите, характер у Макса уравновешенный?

– Так и есть.

– А вы знаете, что он пытался покончить с собой?

– С чего вы взяли?

– Во-первых, об этом написано в его истории болезни. Во-вторых, я сама видела шрамы!

– А-а, – протянул Аарне. – Что ж, это не то, что вы думаете.

– То есть? – удивилась Неля.

Как психиатр, она отлично знала, что означают порезы на запястьях пациентов.

– Это не попытка суицида, – хмыкнул Аарне. – Максу тогда было лет десять, и они с сестрой смотрели какой-то фильм ужасов по телевизору. Там героиня перерезала себе вены, и Макс спросил, почему она сделала это в ванне. Арина ответила, что без воды раны быстро затянутся, а в воде вытечет больше крови. Макс не поверил.

– И что?

– И они решили проверить эту теорию.

– То есть они… вскрыли себе вены?

– Ну да – дети, что тут скажешь? Отец тогда их здорово избил – особенно Арину, ведь она старшая и должна была пресечь нездоровый интерес брата, а не помогать ему!

– Он избил девочку?!

– Марк Рощин отличался тяжелым характером, и рука у него тоже была тяжелая.

– А во второй раз?

– В какой еще «второй»? – вытаращился на Нелю Аарне.

– Макс, судя по отметинам на руках, дважды вскрывал вены, и повторно – не так давно. Те надрезы, что он сделал в детстве, – поперечные, а недавние – продольные. Обычно так поступают люди, готовые к смерти и не ожидающие, что их спасут.

– Я не видел у него никаких других шрамов!

– Может, вы чего-то не знаете? – предположила Неля. – Сами же сказали, что со времени трагедии не встречались с Максом.

– Да какая разница! То, что случилось с отцом Макса, не могло так на него повлиять, вы просто не понимаете!

– Тогда расскажите, чтобы я поняла. Возможно, я смогу что-то сделать, чтобы помочь Максу. Вы хотите этого?

– Господи, да о чем вы говорите?! – Снова несколько финских слов, о значении которых Неля смогла легко догадаться. – Давайте-ка я кое-что расскажу вам о Максе. Его отец преуспел в девяностые, как и многие российские бизнесмены. Не знаю, чем он занимался тогда, да и не мое это дело – главное, что он сколотил приличное состояние и выгодно его вложил. Мать Макса танцевала в балете Кировского… то есть Мариинского театра. Когда она вышла за Марка Рощина, ей пришлось все бросить.

– Мать Макса так легко распрощалась с карьерой балерины? – не выдержав, перебила Неля.

– Не знаю, – пожал плечами Аарне. – Макс в подробности не вдавался, а сам я с его мамой знаком не был: она умерла, когда ему исполнилось пятнадцать. А в шестнадцать он ушел из дома.

– Как это?

– Да очень просто – разругался с отцом в пух и прах. Марк не хотел, чтобы Макс профессионально занимался музыкой. Он не противился его увлечению, пока считал, что это блажь, которая с возрастом пройдет. Мать, напротив, всячески поощряла детей – возможно потому, что сама так и не добилась успеха и мечтала о нем для сына или дочери. Она отдала в музыкальную школу сначала Арину, а потом и младшего. Но только у Макса оказался талант. Когда Марк понял, что для сына скрипка – не просто хобби, он поставил ему условие: занимаешься своей «пиликалкой» до совершеннолетия, а потом поступаешь в институт. Получаешь высшее образование и работаешь в одной из моих компаний. Марк мечтал передать бизнес сыну, но в планы Макса это не входило. Только мать стояла между ним и отцом, и, пока она была жива, Макс получил отсрочку.

– Разве отцу не льстило, что его сын – виртуозный скрипач? – удивленно спросила Неля. – Ему, тогда еще ребенку, рукоплескали самые престижные сцены мира!

– Льстило, конечно, – невесело усмехнулся Аарне. – Но, поверьте, трудно представить себе человека, более далекого от искусства, чем Марк Рощин! Возможно, он даже не понимал, что в его семье родился гений, которого надо лелеять, а не вставлять палки ему в колеса. Когда умерла жена, Марк решил прибрать сына к рукам. Старшая дочь всегда делала то, чего требовал отец, и он вполне мог бы удовольствоваться этим, однако Марк ни в какую не соглашался с позицией сына в отношении будущего. В тот момент в жизни Макса наступил сложный период. Его карьера пошла на спад: мальчик-скрипач возбуждал у публики огромный интерес, но уже почти взрослый, шестнадцатилетний парень не имел такого успеха. Тогда Макс решил, что ему не помешает еще поучиться. У него уже был диплом Петербургской консерватории, но Макс считал, что ему требуется попробовать заграничную школу. Его соглашались принять многие учебные заведения, но он выбрал Королевскую академию музыки в Лондоне – в основном потому, что во время многочисленных гастролей хорошо изучил этот город и понимал, что не растеряется в нем. Но существовало два препятствия. Во-первых, отец отказывался дать Максу разрешение на учебу за границей. Тогда Макс потребовал, чтобы тот оформил опекунство на его старого друга, известного дирижера.

– И отец согласился? – не поверила Неля.

– Надо знать Макса: для него не существует слова «невозможно», и если уж он что-то вбил себе в голову, то ни за что от этого не откажется!

– Но ведь вы сказали…

– Я помню, что говорил, – перебил Аарне. – Макс не рассказывал, как ему удалось убедить папашу согласиться – возможно, он просто пригрозил, что возненавидит его до конца жизни, и тому пришлось подписать необходимые бумаги. В любом случае, Марк Рощин понял, что ему не удастся сделать из сына преемника, так к чему было, как вы говорите… копья ломать?

– А второе препятствие? – спросила Неля.

– Ну, оно оказалось серьезнее: Академия готова была принять Макса без экзаменов, но, разумеется, не бесплатно. Курс обучения стоил прилично, а отец отказался платить. Он предложил Максу самому заработать на учебу, все еще надеясь, что сын, помаявшись за границей без денег и поддержки, приползет к нему с извинениями. Но, опять же, надо знать Макса, чтобы понять: он никогда бы такого не сделал, даже если бы ему грозила голодная смерть! Опекуну Макса удалось собрать ему денег на билет и на первое время проживания в Лондоне. Едва приехав, Макс нашел работу.

– Ему же было шестнадцать лет! – воскликнула Неля.

– Я вас умоляю! – отмахнулся Аарне, и Неля невольно подумала о том, каким по-настоящему «русским» выглядел этот жест у человека, выросшего в другой стране, – удивительно! – Я же говорил, что Максу требовалась только цель, а уж пути к ее достижению он умел отыскивать, не считаясь с трудностями. – Он солгал о собственном возрасте (благо, выглядел старше своих лет) и устроился в несколько клубов, а потом обратился к знакомым, которых встречал еще во время гастролей. Они с удовольствием согласились помочь юному дарованию в надежде, что он помянет их добрым словом, когда вновь добьется успеха. А в том, что это непременно произойдет, никто не сомневался.

– Значит, Максу ссудили денег?

– Естественно. Академию он окончил за год – преподаватели признали, что им больше нечему его учить. И порекомендовали отправляться в Нью-Йорк, в Институт музыкального искусства Джульярда, что он и сделал.

– Ну и как же ему вновь удалось вернуться на сцену? – спросила Неля.

– Макс понимал, что должен предложить зрителям что-то новое, необычное. Если за рубежом классическая музыка популярна, то в России у нее не так много поклонников. Это требовалось каким-то образом изменить, но заниматься этим в России Макс не собирался. Он понимал, что «начинать» нужно за границей: сделав себе имя там, он мог вернуться на родную землю. Однако прежде нужен был «проект», как это теперь называется. У Макса родилась идея собрать группу наподобие рок-групп, только включить в ее состав классических музыкантов, которые смогли бы играть любую музыку. С Егором они познакомились в Штатах, и мне повезло, что Макс заехал в Тампере!

– Значит, вы с ним уже так долго? – поразилась Неля.

– С самого начала, – кивнул финн. – Ему нужен был клавишник. Я всю жизнь занимался фортепьяно, но бредил роком, надеясь стать рок-звездой. Добиться чего-то в Финляндии практически невозможно – слишком маленькая страна с ограниченной массовой культурой. Макс явился прямо как Санта-Клаус! Потом к нам присоединились остальные – всего шестеро. И мы отправились в Мюнхен.

– На какие деньги, позвольте спросить?

– Все устраивал Макс: он был нашим менеджером, агентом по связям с общественностью и, само собой, генератором идей. Он решал вопросы репертуара, площадок, продажи билетов, разбирался с гостиницами и так далее. Не знаю, откуда у него брались силы, но мы называли его перпетуум-мобиле, наш «вечный двигатель». Дела быстро пошли в гору. Макс решил, что для привлечения публики необходимо играть то, что понятно людям. Он выбирал известные произведения классики, несложные, но приятные неискушенному уху, и писал новые аранжировки. Между ними мы вклинивали рок– и поп-классику. За время учебы за границей Максу удалось свести дружбу с известными музыкантами, и они согласились помочь в «раскрутке» новой классик-группы. Мы начали играть со знаменитыми на весь мир оркестрами. Когда в две тысячи восьмом мы вернулись в Питер, здесь нас уже знали, и с нуля начинать не пришлось. На это Макс и рассчитывал. Нас приглашали на телевидение, и к нашим услугам были самые крупные площадки в любых городах.

– А как у Макса возникла мысль заняться детским творчеством? – спросила Неля.

– Он считал, что в вашей стране недооценивают классическую музыку, – ответил тот. – Макс говорил, что при советской власти отношение к ней было иным – ни один сборный концерт не обходился без Мусоргского или Глинки, а народ прямо-таки ломился в филармонию. Макс верил, что классику необходимо «насаждать», только делать это нужно исподволь, чтобы люди сами захотели слушать. А для этого нужно сделать музыку доступной и понятной. И он понимал, что начинать следует с тех, чей вкус не испорчен музыкальным ширпотребом, то есть с детей. И мы отправились по городам, отбирая талантливых ребятишек, чьи родители не могли себе позволить профессиональное музыкальное образование. Макс хотел, чтобы они получили возможность развивать свой дар. В это дело он и вложил все свои деньги, а также взял кредиты, надеясь на успешное воплощение идеи. Так и случилось бы, если б… Что… могло произойти?!