Текст книги "Медицинский триллер-2. Компиляция. Книги 1-26 (СИ)"

Автор книги: Ирина Градова

Тем временем лесник развел небольшой костерок, так как к вечеру похолодало, и, вытащив из рюкзака булку черного хлеба, ловко нарезал ее на одинаковые куски и нанизал на ветки. Получилось что-то вроде хлебного шашлыка. Когда огонь разгорелся, он начал поджаривать хлеб, а я, пошарив по карманам, обнаружила плитку шоколада, купленного еще в Хабаровске (в последнее время есть хотелось постоянно). Там было что-то еще – свернутый лист бумаги, как оказалось. Это был тот самый список солдат, чьи анализы майор Губанов направлял в лабораторию. Странно, что я его не выбросила, ведь электронная копия уже хранилась у Карпухина. Не знаю, что подвигло меня на следующее действие – может, простая арифметика, но я, протянув леснику изрядно помятую бумажку, сказала:

– Петр Макарыч, не посмотрите вот на это?

Он пробежал глазами список.

– Что это?

– Ничьи фамилии не кажутся вам знакомыми?

– Вот этих не знаю, – указал он на несколько имен. Все они принадлежали погибшим или пропавшим с заставы солдатам. Правильно, откуда охотнику знать этих парней?

– А вот этот, – продолжал между тем Петр Макарыч, – Леха Симагин, из соседнего поселка, тоже охотник. Он пропал больше года назад. Жена его считает, что в город подался – достала его семейная жизнь!

– А вы ничего не путаете?

Тот же вопрос я недавно задала Карпухину. Он на меня обиделся, и лесник среагировал примерно так же.

– Это точно он! Может, конечно, и однофамилец с таким же именем – откуда мне знать? Но Леха Симагин ушел в Хабаровск, и с тех пор мы о нем не слыхали.

– Кто-нибудь еще?

Петр Макарыч задумчиво изучал список.

– Вот, тут стоит «Борис Арсеньев»…

– И что?

– Если память мне не изменяет, наш Борька-дурачок тоже Арсеньевым был.

– Борька?

И тут я вспомнила разговор с Зоей и ее детьми. Кажется, ее дочь упоминала некоего Борьку, который «ушел в город жениться»!

– Он-он, Борька-дурачок, – подтвердил лесник. – Всем плешь проел разговорами о том, что собирается жениться на женщине из города. У него пунктик был по этому поводу: мужику уж сорок стукнуло, все вокруг женатые, а он все холостой, вот и сочинил себе легенду о том, что в городе у него баба есть!

– А что, если и вправду была?

– Да вы что, он и в Хабаровске-то отродясь не бывал! – рассмеялся охотник. Через мгновение его лицо вновь стало серьезным, и он задал вопрос:

– А что, вы думаете, что Борька – того? И Леха, значит…

– Трудно сказать наверняка, – поспешила я с ответом, чтобы раньше времени не огорчать Петра Макарыча. – Нужно еще многое выяснить.

Итак, не все люди в списке Дарины – с заставы! Действительно, в нем около десятка фамилий, помимо Бероева и Дениса…

– Вы просто скажите, чем в том «бункере» занимались? – вновь заговорил охотник. – Там людей убивали, да? А если бы я раньше кому-то рассказал, это бы прекратилось?

– Не думаю, Петр Макарыч, – покачала я головой. – Вся проблема в том, к кому бы вы обратились.

– К Акиньшину, разумеется, он же тут главный!

– И, возможно, совершили бы самую большую ошибку в своей жизни: не забывайте, что именно Акиньшин, зная об обнаружении могильника, ничего не предпринял и предпочел, чтоб все было шито-крыто. Полагаете, он позволил бы проведение расследования?

– Значит, все бесполезно? – упавшим голосом спросил лесник. – Ничто не имеет значения…

– Очень даже имеет! – горячо возразила я. – Теперь мы это дело так не оставим.

– Кто это – мы?

– Есть люди, и нас достаточно, чтобы положить этому конец!

Мы поели жареного хлеба с солью, запивая водой из озера. Затем Петр Макарыч проводил меня почти до самой заставы.

– Вам, наверное, жена уже рассказала последние новости? – спросил он, когда настало время прощаться.

– Вы о тигре?

– О тигре-людоеде, – уточнил он. – Не воспринимайте это слишком уж легко, Агния Кирилловна: эти животные и так опасны, а раз попробовав человеческого мяса… Я сообщил на заставу, чтобы без нужды солдатики по лесу не шлялись, да и собак пока выпускать не следует – во всяком случае, до тех пор, пока мы полосатого не пристрелим.

Не знаю отчего, но в душе у меня шевельнулась жалость к тигру-изгою и его дальнейшей судьбе, которая уже предрешена. Разве он виноват, что когда-то попался на мушку браконьеру и сумел выжить? Покуда людей в этих местах не было, уссурийский тигр по праву считался хозяином тайги. А теперь никто, кроме человека, не может называться этим гордым именем: у него есть оружие, вертолеты, а у тигра – только зубы и когти. Я далека от мысли, что тигр – этакий миленький полосатик, которого приятно почесать за ушами, и все же, по сравнению с вооруженными охотниками, любого тигра можно считать беззащитным существом.

* * *

По прибытии на заставу я столкнулась с Денисом, который караулил меня, нимало не заботясь о том, что нас могут увидеть беседующими. Правда, я не сомневалась, что Людмила уже разнесла по всей заставе, что у меня роман с симпатичным солдатом-наркоманом.

– Ну, где вы ходите, тетя Агния – не слышали, что ли, про тигра бешеного?! – обрушился он на меня с упреками. – Да и вообще, учитывая здешнюю обстановку, вам нужно завязывать с походами в поселок…

– Ты ведь меня здесь ждешь не затем, чтобы предупредить о тигре? – перебила я. – Выкладывай, что случилось?

– Это Синица… Начнем с того, что это он подбросил мне Белого Китайца.

– Что-о?!

– Он не так уж и виноват, – отмахнулся Денис. – Важно другое: это Ожегов заставил его подкинуть «дурь», понимаете? Теперь понятно, за что тот китаец платил сержанту контрактников – за Белого Китайца!

– Похоже на то… Тем более что Фэй узнал того человека на твоем мобильном.

– Что еще за Фэй?

– Не имеет значения. Ладно, дальше что?

– Похоже, вы не очень-то удивлены! – растерянно заметил Денис. – Ну, ладно: Синица чувствовал себя виноватым передо мной…

– Еще бы!

– Но гораздо больше он боялся Ожегова, ведь он – сущий отморозок… Ну, вы и сами знаете, чего я вам рассказываю! Так вот, помните, мы китайцев-нарушителей ловили?

– Как же не помнить – я чуть с ума не сошла, тебя дожидаючись!

– Синица тогда сказал мне, что слышал, как перед самым началом стрельбы китайцы что-то сбросили в реку.

– Ты об этом не упоминал, – заметила я.

– Да просто не думал, что это важно! Дурак был – виноват, исправлюсь. В общем, Синица, с тех пор как меня «закрыли», с Ожегова глаз не сводил. Как только запрет на выход с заставы сняли, Ожегов с одним из солдат-контрактников, Усмановым, куда-то почапали. Ну, Синица, естественно, за ним.

– Естественно! Ничего вы не боитесь, просто ниндзя, а потом вас в могильниках находят…

– В каких еще могильниках?

– Потом расскажу – продолжай.

– Ну, Синица проследил за этими двумя и увидел, что они идут к реке. Там разделись и начали нырять по очереди, пока не достали из воды контейнер. Догадайтесь, что было внутри?

«Господи, неужели это был спецконтейнер для перевозки органов?» – подумала я.

– Беленький такой порошочек в пакетах! – выдохнул Денис, полностью уверенный в том, что ему удастся меня поразить. У него получилось.

– Порошочек?!

– Ну, тетя Агния, думайте: эти ребята, китайцы, видимо, получили партию «дури» и пытались перевезти ее через границу. В этот момент их застукал патруль, и они бросили машину и рванули напрямки. Те, кто ждал их на той стороне, должны были подплыть на лодке, принять на борт беглецов с «товаром» и благополучно отбыть, но, так как началась стрельба, они отвалили и бросили подельников. Китаезы, чтобы не застукали с «дурью», привязали к контейнеру груз и скинули в воду. Ну, складно же выходит?

– Вполне, – согласилась я. – Но это значит, что Белого Китайца бодяжат на заставе? Раз Ожегов имеет к этому отношение?

– Не обязательно, – возразил Денис. – Может, в каком-нибудь поселке поблизости.

– Сомневаюсь, что кто-то здесь настолько образован!

– Зря вы так: советская власть многое изменила! – хмыкнул Денис. – В поселках, между прочим, не только охотники да рыбаки проживают, здесь есть и те, кто работает в Хабаровске, учится… Надо брать Ожегова с поличным, пока он за кордон не убег!

– Что значит – брать с поличным?

– Разве вы не понимаете, что, раз Ожегов достал со дна контейнер с наркотой, он должен как-то ее переправить? Ведь китайцы ему, видимо, уже заплатили, но так ничего и не получили! Значит, он обязательно попробует передать им «товар».

– Если уже не передал, – поумерила я энтузиазм Дениса.

– Это вряд ли: на заставе ведь тревога была, она пару дней закрытая стояла, да и Синица глаз с Ожегова не сводил – не отлучался он никуда. Так что…

– Погоди, Денис! – прервала я парня, видя, что он уже спит и видит, как задерживает опасного преступника и получает орден «За заслуги перед Отечеством» – или что там за такие дела полагается? – Во-первых, как бы там ни было, Ожегов – исполнитель, а нам нужен тот, кто производит эту дрянь. Во-вторых, не нам его, как ты выразился, брать: для этого есть профессионалы.

– Это вы о ком? – спросил Денис. – О заставских, что ли?

– Нет, дорогой мой, не о них, – покачала я головой. – Ты иди пока. И выбрось из головы мысли о геройствах: не время сейчас ерундой маяться! Синице скажи, раз уж у него так здорово получается за Ожеговым следить и оставаться незамеченным, пусть продолжает в том же духе. Как только заметит, что тот куда-то намыливается, пускай немедленно скажет тебе, усек?

– Усек… – нехотя ответил Денис.

– Ну, до завтра. А мне позвонить надо.

Едва Денис ушел, я набрала Фэя.

* * *

– Где Губанов?!

Рев Изюбря заставил меня вздрогнуть и вскинуть голову.

– Что вы кричите-то, Михаил Богданович?! – воскликнула я. – Нет майора – с утра. А что случилось?

Я и сама недоумевала, куда делся начальник медсанчасти: судя по тому, что мне удалось выяснить за последние несколько дней, это вызывало нешуточные подозрения.

– У двоих солдат открылась рвота – купили пироги у местных бабок, непонятно из чего сделанные… Так их можно к вам доставить или как?

– Ну, разумеется, ведите! – сказала я.

Руденчик еще немного потоптался.

– Вы, Агния Кирилловна, простите меня, – сказал он тихо. – За тот случай в лесу…

– Я уже забыла обо всем, – быстро ответила я. – Не берите в голову!

– Забыли?

Он посмотрел на меня, и я почувствовала, как по позвоночнику пробежали электрические импульсы. Что же такое со мной творится, а? Шестое чувство подсказывало, что Руденчик опасен – да не только оно, все говорило в пользу этого факта! И все же я ничего не могла с собой поделать, и Изюбрь, по-моему, это кожей чувствовал.

– Агния Кирилловна! – вбежала в кабинет Оля. – Там солдатиков привели – блюют ведрами!

– Веди их сюда скорей! – обрадовалась я тому, что нас с Руденчиком прервали – неизвестно, до чего мог довести наш разговор, продолжайся он еще какое-то время.

У солдат и в самом деле оказалось банальное пищевое отравление. Скорее всего, дело было в прогорклом масле: старушки частенько носили на заставу пирожки собственной выпечки. В поселки раз в неделю приезжала автолавка, и они закупали масло оптом. Видно, оно стояло слишком долго. Едва мы с медсестрами закончили уборку в кабинете после «напольных художеств» пациентов, вошел солдат. Я его узнала – кажется, Павел Дьяченко, из кинологического подразделения Руденчика.

– Агния Кирилловна, вас просит зайти полковник Акиньшин.

– Меня? – удивилась я.

За все время пребывания на заставе я видела ее начальника раз пять, не больше, и вызов к нему ничего хорошего не означал!

– Где майор Губанов, Агния Кирилловна? – без обиняков начал полковник требовательным голосом, едва я вошла в его кабинет.

– Я ему не нянька, Илья Зосимович, – ответила я, не слишком заботясь о пиетете: в конце концов, он мне не командир и не имеет права разговаривать приказным тоном. – С утра мы не виделись – я полагала, у него дела в поселке или в городе.

– Да нет у него никаких дел! – хлопнул ладонью по столу Акиньшин. – Во всяком случае, таких, о которых мне известно… А я думаю, что мне известно обо всем, что происходит на моей заставе!

«Если это так, – ехидно подумала я, – то, возможно, на этот раз тебе не удастся легко отделаться!» Но вслух спросила:

– А что случилось? Может, я могу помочь в отсутствие майора?

– А ведь и правда! – воскликнул полковник, словно до этого момента такое ему даже в голову не приходило. – Это все проверка: комиссия приезжает со дня на день. Я уже отдал необходимые распоряжения всем подразделениям, неохваченной осталась только медсанчасть. Нужно все устроить так, чтобы комар носа не подточил, понимаете, Агния Кирилловна?

– Честно говоря, не вполне…

– Ну, не прикидывайтесь, – раздраженно повел плечом Акиньшин. – У вас там, в медсанчасти, наверняка имеются определенные, скажем так, недочеты, верно? Допустим, лекарств кое-каких недостает, а отчетов о том, как они были использованы, нет. Или, может, в отчеты вписаны кое-какие фамилии солдат, якобы лечившихся в медсанчасти…

– Или в лаборатории были проведены анализы, которые не входят в обязательный перечень, – добавила я с расчетом, что смогу увидеть какие-то изменения в лице полковника, но он и глазом не моргнул. Напротив, обрадовался и воскликнул:

– Вот видите, Агния Кирилловна, оказывается, мы отлично друг друга понимаем! Значит, вам придется быстренько подчистить все «хвосты», ладненько? Конечно, я предпочел бы, чтобы этим занимался лично майор Губанов… Странно, что его не могут найти, ведь мы только вчера вечером разговаривали, и он не упоминал о том, что собирается отлучиться!

– Вы хотите сказать, что Игорь Сергеевич уже получил от вас соответствующие распоряжения?

– Ну, более или менее… На самом деле мы договорились, что он придет сегодня и мы все подробно обсудим. Потому-то мне и непонятно, какие такие дела могли внезапно возникнуть, чтобы майору срочно понадобилось уехать!

Действительно, какие? А Акиньшин между тем продолжал рассуждать вслух:

– Если уж начистоту, мне показалось, что Губанов был расстроен известием о приезде комиссии, что, по сути, странно, так как все мы знали, что избежать визита не удастся!

– И все же Игорь Сергеевич…

– Он выглядел… Как-то не так он выглядел, вот и все! – махнул рукой полковник.

– И вы не представляете, чем это могло быть вызвано? – не отставала я.

– Даже не знаю… Ну, я показал ему список фамилий приезжающих – просто чтобы выяснить, не знаком ли он с кем-то лично и не могли бы его связи нам как-то помочь.

«А как же иначе? Ты используешь любую возможность, чтобы отмазаться, но Губанов по какой-то причине отказался тебе помогать – почему?»

Выйдя от полковника, я проверила свой телефон на предмет пропущенных звонков. Как и ожидалось, звонил Карпухин, причем дважды.

– Ну, Агния, с вами поговорить – как с президентом: надо искать, ждать и ловить! – воскликнул Карпухин, услышав мой голос. – У вас все в порядке?

– Вы звонили, чтобы узнать, все ли у меня хорошо?

– И за этим тоже. Но главным образом… Вы там одна?

– Абсолютно.

В момент разговора я как раз шла к медсанчасти, а вокруг не было ни души.

– Значит, так, – успокоившись на этот счет, продолжил майор. – В отношении Губанова. Начнем с того, что меня удивили ваши откровения по поводу отсутствия в его внешности столь очевидных отличительных признаков, как шрамы, и я решил разыскать кого-нибудь из его бывших сослуживцев. Мне подфартило, и я надыбал сразу двоих.

– И?

– С одним, к сожалению, удалось только по телефону поговорить – в рейсе он, но, как и ожидалось, он в точности описал фото, которое находится в деле Губанова. А вот с другим, Константином Ефремовичем Сидельниковым, я встретился лично. Он рассказал, что действительно служил с Губановым. Отзывается о нем как о человеке кристально честном и отличном враче.

– Значит, ничего интересного! – разочарованно протянула я.

– То есть как это – ничего? Вы разве не получали фото Губанова, которое я вам выслал на тот адрес, что вы предоставили?

– Еще нет – я к себе еще не заходила.

– А вот я ваше получил. Короче, дело в следующем: Сидельников подтвердил, что фото в деле Губанова полностью соответствует действительности. А вот в вашем снимке, Агния, он признал совершенно другого человека.

– Что?!

– То-то и оно! Человек этот, Илья Игоревич Шатунов, заканчивал военно-медицинскую академию вместе с Сидельниковым. Позже их распределили в один и тот же округ, но на разные суда. Так вот, об этом Шатунове он как раз ничего хорошего сказать не может – разве что тот, кажется, был неплохим хирургом…

– Погодите, Артем Иванович, – прервала я майора, – вы тут мне толкуете, что мой Губанов – на самом деле какой-то там Шатунов?

– Ну, а я о чем? Слушайте, дальше – еще интереснее.

– Куда уж интереснее!

– Шатунов, по словам Сидельникова, вляпался в неприятную ситуацию. Он никогда не отличался щепетильностью и больше всего на свете ценил деньги. Конечно, мы все не без греха, но, коль уж выбрал военную карьеру, должен понимать, что миллионов не заработаешь!

– Полковник Акиньшин бы с вами не согласился, – хмыкнула я. – Он очень даже неплохо устроился!

– Шатунов, как я уже сказал, мечтал повысить свое материальное благосостояние. У него была красавица-жена, тоже, кстати, врач, и он хотел, чтобы у нее было все только самое лучшее. Да и сам Шатунов был не дурак прокатиться на дорогом авто, выпить эксклюзивного вина – в общем, пожить на широкую ногу.

– И как же он умудрялся?

– Сидельников точно не знает – я ведь уже упоминал, что они служили на разных судах, но был один неприятный инцидент… Вернее, можно сказать, настоящий скандал: Шатунова обвинили в том, что он подменяет анализы матросов.

– То есть?

– Наркотики. Они ведь большую часть стояли на рейде, времена были сложные – то топлива нет, то еще какая-нибудь неприятность, и матросня баловалась дешевой наркотой – благо там, где они стояли, этого добра было хоть ведром черпай! А Шатунов делал так, чтобы комар носа не подточил: когда бы матроса ни заподозрили в употреблении, он сдавал анализы и оказывался чист. Все бы так и шло, если бы сам помощник капитана, Горобченко, находясь под кайфом, не сбил на машине женщину с ребенком. Делом занималась военная прокуратура, а Шатунов брал у него пробы крови и мочи и, если верить ему, не нашел никаких следов. Однако, судя по всему, с самого начала стояла задача «разобраться с Горобченко» – у него было достаточно врагов, – под раздачу попал и Шатунов. Началась проверка, выявилось несколько случаев подмены анализов, а также другие злоупотребления, включая недостачу строго подотчетных медикаментов наркотического свойства, и Шатунову грозило судебное разбирательство.

– Так что, его судили?

– А вот и нет – он очень вовремя погиб!

– То есть как это – погиб? Насколько я поняла…

– Вы все правильно поняли, Агния. На время разбирательства Губанова перевели на судно Шатунова.

– Для контроля?

– С таким прицелом. Однако грянули учения, и корабль снялся с якоря. Тот поход вышел несчастливым: на вторые сутки пути на борту случилось возгорание. Позже выяснилось, что имел место поджог и погибли с десяток человек – в том числе и Шатунов. Губанова и еще нескольких подобрало иностранное судно, курсирующее в нейтральных водах. Он, видимо, сильно пострадал и был отправлен в госпиталь на материк. Впоследствии демобилизовался по ранению, и с тех пор его след теряется. И вот Губанов неожиданно всплыл на вашей заставе, причем у него лицо покойного Шатунова и ни следа от полученных в аварии травм!

– Какая интересная история получается! Вы считаете, что каким-то образом Шатунову удалось выдать себя за Губанова, который на самом деле погиб во время того пожара?

– Именно.

– Но как же Шатунову удался такой трюк? – удивилась я. – Ведь и его, и Губанова многие знали в лицо!

– Вот потому-то он во флот и не вернулся: слишком много знакомых лиц! И забрался он, можно сказать, в самую глушь – ну, скажите, кто бы стал искать его в Уссурийской тайге?! Полагаю, к нему каким-то образом попали документы Губанова… Если, конечно, верить в то, что случившееся на судне – чистая случайность.

– Думаете, это Шатунов подстроил, так как ему грозили неприятности из-за наркоты?

– Это мы уже вряд ли сможем доказать – слишком давнее дело. Но вот что забавно: лже-Губанову все могло сойти с рук, если бы не еще одна случайность: Сидельников, чье имя я уже упоминал, знающий и Губанова, и Шатунова, достиг больших высот. С флота он тоже ушел, продвинулся по карьерной лестнице и по чистому стечению обстоятельств вошел в состав комиссии проверяющих, которая собирается шерстить вашу заставу.

– Как вы об этом узнали?

– Как? Да он сам сказал!

– Так-так… Кажется, кое-что начинает проясняться!

– Вы это сейчас о чем? – недоуменно поинтересовался майор.

И я поведала ему о загадочном исчезновении Губанова.

– Говорите, Акиньшин показал ему бумагу со списком членов комиссии?

– В том-то и дело! Теперь, после вашего рассказа, становится понятно, что Губанов… то есть Шатунов, мог вспомнить фамилию Сидельникова. Он просто сложил два и два и сообразил, что тайна его смерти раскроется!

– Вы хотите сказать, что лже-Губанов бегает где-то в тайге?!

– Возможно, он уже в Хабаровске, а оттуда, если то, что я предполагаю, правда, он может направиться в любом направлении: у Губанова должно быть полно денег!

– Может, поделитесь сведениями? А то у меня создается впечатление, что я что-то пропустил!

* * *

К вечеру все уже знали, что майор Губанов пропал с заставы. Акиньшин паниковал не на шутку, но не потому, что в тайге мог затеряться его подчиненный, а лишь оттого, что опасался: Губанов знает, что в медсанчасти дела обстоят настолько плохо, что он решил свалить раньше, чем нагрянет проверка. Именно так полагал и сержант Строев.

– Да что там может быть такого, ради чего стоило бы прятаться? – прикидываясь удивленным, спросил Денис.

– Да шут его знает! – пожал плечами сержант. В этот момент они ужинали и за столом оказались только вдвоем – Синицу подрядили чистить вольеры. – Может, он морфием приторговывал? А еще поговаривают, что Губанов брал с местных деньги за медицинское обслуживание – это тоже может стать причиной разбирательства… Если, конечно, свидетели найдутся. Акиньшин нервничает, Изюбрь и Крыласов ходят злые и, похоже, даже на время забыли о прежней вражде!

– Да, весело, – пробормотал Денис. – И как во всем этом разобраться?

– А я вот все думаю-думаю и тоже никак разобраться не могу, – сказал вдруг Строев, – кто ты-то такой?

– В смысле? – переспросил Денис, холодея.

– В том смысле, что ты не похож на салагу: много знаешь, бегаешь, как Карл Льюис, не боишься контрактников! Значит, ты либо псих, либо…

– Я – псих, – поспешил признаться Денис, еще надеясь обратить все в шутку.

– Это вряд ли, – покачал головой Строев. – Ты разбираешься в медицине не хуже Губанова! Думаешь, все кругом идиоты? Изюбрь, к примеру, давно подозревает, что с тобой что-то неладно.

– Откуда тебе знать?

– Да оттуда, что он просил не выпускать тебя из поля зрения!

– Иными словами, Изюбрь приставил тебя за мной следить? – уточнил Денис.

– Можно и так сказать.

– И за каким лешим ты мне об этом рассказываешь?

– За таким, что ты мне нравишься. Итак, повторяю вопрос: кто ты есть, Денис Агеев?

Денис лихорадочно размышлял над возможным ответом. Придумать что-то правдоподобное прямо на месте не получится, а говорить правду нельзя. Поэтому он выбрал компромисс.

– Тебя не обманешь, да? – хмыкнул Денис. – Но беда в том, что я сейчас не могу тебе ничего объяснить, понимаешь? Это не только мой секрет!

К удивлению Дениса, такое объяснение вполне удовлетворило сержанта. Мышцы его лица расслабились, и он сказал:

– Да ты не дрейфь, Агеев, дальше меня этот разговор не пойдет! Я и так уже Изюбря подставил, сообщив тебе о своем задании. Но имей в виду, он тебя в покое не оставит, так что гляди в оба!

С этими словами он, взяв пустую тарелку, направился к стойке за добавкой. Когда Денис выходил из столовой, уже темнело. До отбоя оставалось немного времени, и он решил прогуляться. Денис миновал вольеры, и собаки приветствовали его тихим лаем. Синицы нигде не было видно. И как только парня угораздило попасть именно в кинологическое подразделение – с его-то «любовью» ко всему, что передвигается на четырех лапах! Проходя мимо сарая, где держали всякий инвентарь, Денис услышал приглушенные голоса. Разобрать смысл сказанного было невозможно, но он точно слышал, что один из голосов принадлежит женщине. Интересно, кто бы это мог быть, ведь представительниц противоположного пола на заставе раз-два и обчелся? Конечно, нужно было бы пройти мимо, но Денис задержался.

– Не надо… выйдут… все равно… нец! – вот что ему удалось расслышать. Говорила женщина, и в интонациях ее голоса он уловил панику. Не долго думая, Денис распахнул дверь. Внутри было довольно темно, но все же он ясно видел копошащиеся у противоположной стены тела. Создавалось впечатление, что мужчина прижимает женщину к стене, а она сопротивляется, пытаясь освободиться.

– Кто здесь?! – пискнула женщина.

Теперь он не сомневался в том, кто это – не кто иная, как Людмила Акиньшина, а вот мужчина – явно не ее муж! При виде Дениса он тут же выпустил Людмилу и метнулся в сторону.

– Осторожно! – взвизгнула она, и Денис, вовремя предупрежденный, отскочил и потому не пострадал от удара вилами, направленными прямиком ему в живот. Теперь он понял, кто атаковал его – пропавший начальник медсанчасти! Значит, вовсе он не пропал, а получается, хоронился здесь – зачем? И что, за весь день никто не открывал дверь сарая? И как, черт подери, тут оказалась Людмила? Денис знал, что она спит со многими офицерами на заставе – видимо, Губанов также входил в ее «ближний круг», но почему сейчас он вдруг напал на нее, да еще и в таком странном месте? Поняв, что Денис готов к обороне, Губанов затравленно оглянулся на до смерти напуганную Людмилу и, отшвырнув вилы, рванулся прямо на Дениса, едва не сбив его с ног. Денис попытался его остановить, но майор оказался сильнее, чем он предполагал: с целеустремленностью носорога Губанов буквально протаранил его. Денис кинулся было за ним, но жалобный голос Людмилы, едва держащейся на ногах, решил дело в пользу того, чтобы остаться.

– Господи… я думала, он меня… убьет! – пробормотала она, сползая по стене на дощатый пол.

Денис подошел к ней и опустился на корточки.

– Почему Губанов на вас напал? – спросил он.

– Н-не з-знаю… В-вернее, он спрашивал, ищут ли его на заставе, и… Я не понимаю, что происходит, а ты?

В глазах Людмилы стояли слезы.

– Видимо, что-то случилось, о чем нам не известно, – покачал головой Денис.

– Акиньшин ищет Губанова, чтобы разобраться с проверяющими… Ох, что-то ноги меня не держат!

Людмила попыталась подняться, но самостоятельно сделать этого не смогла, и Денис поддержал женщину за локоть.

– Куда вас отвести? – спросил он.

– Домой… Акиньшин будет у себя допоздна – телефонные переговоры с Москвой сейчас занимают все его время.

Денис никогда не бывал в здании, отведенном под личные апартаменты начальника заставы. «Ты не смотри, что дом с виду такой убогий, – сказал как-то Синица, которому посчастливилось однажды побывать у полковника. – Внутри – настоящие хоромы!» Конечно, Синица, по своему обыкновению, несколько преувеличил, но в целом не соврал: гостиная поражала воображение обилием зеркал, ковров и картин на стенах. Денис в живописи не разбирался, но не допускал и мысли о том, что все это великолепие – копии.

– Присядь, – предложила Людмила, странным образом преобразившись, как только очутилась в собственном доме. Казалось, весь ее страх испарился, и она вновь стала самой собой – очаровательной и очаровывающей. Правду говорят, что дома и стены помогают! Задерживаться он не собирался, но Людмила выглядела столь гостеприимной и испытывала к нему такую благодарность за то, что защитил от слетевшего с катушек майора, что Денис не решился отказаться.

– Выпьешь чего-нибудь? – спросила она, подходя к резному бару черного дерева.

– Нет-нет…

– Да ладно – кто узнает-то? – передернула плечами Людмила. – Я не собираюсь тебя спаивать, просто немного вина… Или, может, коньячку?

Денис решил, что беды не будет, если он немного тяпнет в приятной компании: в конце концов, пойло, которое притаскивают мужики из Казаково, гораздо хуже того, что предлагает жена начальника заставы!

* * *

Когда в Казаково подняли тревогу, дом Профессора горел уже минут двадцать. Первой всполохнулась баба Маня – ведь дом Максима Логутенкова находился недалеко от ее собственного! Именно она вызвала пожарных по телефону, но они сообщили, что у них не хватит бензина добраться до горящего дома, и посоветовали обратиться на заставу и к председателю сельсовета. Народ собрался мгновенно, протянули шланг из колодца и пытались тушить всем миром, но все оказалось бесполезно: деревянный дом был охвачен пламенем от чердака до подвала. Пожар сопровождался взрывами, странным запахом и дымом, от которого у добровольных пожарных начали страшно слезиться глаза. К тому времени, как подогнали солдат, от жилища Профессора осталось одно пепелище, над которым висело сизое, плотное и дурно пахнущее облако, здорово напоминающее ядерный гриб.

Баба Маня наблюдала за происходящим со стороны: мужики оттеснили старушку подальше от дома, чтобы ее ненароком не зацепила падающая балка или не сбили они сами, носясь с ведрами от колодца до дома. Стоя поодаль, баба Маня смотрела на суетящихся односельчан и качала головой: хороший был дом, да и сам Профессор жил тихо, никого не беспокоил, всегда здоровался. Может, ему все же удалось спастись? Да нет, вряд ли, ведь тогда он был бы здесь, в толпе людей, пытающихся потушить бушующее пламя! Взглянув на холм, отделяющий то, что раньше было домом Профессора, от основного тракта, баба Маня заметила чей-то смутный силуэт. В тумане сгущавшихся сумерек фигура стояла прямо, словно памятник, и, казалось, тоже наблюдала за происходящим. Сначала старушка подумала, что это кто-то с заставы, но ее достаточно зоркие для преклонного возраста глаза разглядели, что человек был в штатском. На мгновение баба Маня отвела взгляд, среагировав на крик одного из односельчан, обращенный к кому-то у колодца. Когда она вновь поискала глазами таинственную фигуру, ее и след простыл. Баба Маня покачала головой: «Привидится же – чего только не бывает в этих местах!»

* * *

Голос Людмилы доносился до Дениса как бы издалека, словно она находилась в другой комнате. Это казалось странным, так как женщина сидела прямо напротив него. Ее аппетитные белые груди, щедро присыпанные веснушками, колыхались всего в нескольких сантиметрах от его глаз и все же почему-то расплывались, становясь бесформенными, едва различимыми даже в ярком свете горящего в пять свечей абажура.