Текст книги "Медицинский триллер-2. Компиляция. Книги 1-26 (СИ)"

Автор книги: Ирина Градова

– Барак у них на другом конце поселка.

– У них?

– Ну, живут тут с десяток гастарбайтеров. Летом и осенью, а на зиму к себе уезжают. Возвращаются где-то в конце апреля, когда народ начинает снова на дачи ездить.

– Дорогу покажете?

* * *

– Ну, что скажете, Арнольд Юрьевич? – поинтересовалась Алла, приподнимаясь при виде эксперта, стремительно, несмотря на преклонный возраст, ворвавшегося в кабинет. Ей пришлось ожидать минут пятнадцать, и в течение этого времени она с интересом рассматривала стены уютного кабинета, увешанные образцами шрифтов и почерков. Были здесь и всевозможные вензеля и печати различных организаций. Арнольд Юрьевич Верхоланцев являлся самым авторитетным экспертом-графологом в Санкт-Петербурге. Алла и раньше обращалась к нему и каждый раз получала ответы, которые невозможно было оспорить ни в одном суде: оценка Верхоланцева всегда оказывалась исчерпывающей.

– Я изучил оба завещания, Алла Гурьевна, – начал он своим тихим, хрипловатым голосом в неспешной манере, которая могла вызвать раздражение у более молодых и неопытных сотрудников. Но людям вроде Аллы его манера говорила о его исключительной осторожности и компетентности. – Я имею в виду, оригинал и копию, которые вы мне предоставили. Перво-наперво могу сказать, что они напечатаны на одном и том же принтере примерно в одно и то же время – что, в общем-то, логично. Когда стряпали оба документа, в картридже заканчивался порошок, поэтому в некоторых местах текст слегка бледнее, чем в остальных. Это то, что сразу бросается в глаза и не требует никаких особых знаний – только наблюдательности. Содержание документов не представляет интереса ни для кого, кроме наследников. Да вы же сами их читали, верно?

– Да, оба завещания идентичны.

– Ну вот, видите, – развел руками эксперт. – Вы также предоставили мне набор документов с образцами почерков адвоката Фурсенко и Намжалмы Гуруль. Что касается Гуруль, не могу с точностью сказать, сама ли она подписывала документы – если и нет, то подделано мастерски!

– Арнольд Юрьевич, а почему вы вообще засомневались?

– Во-первых, Алла Гурьевна, уже потому, что сомневаетесь вы. Ну а во-вторых, потому, что подпись Фурсенко – явная фикция.

– Вы… уверены? – с замиранием сердца переспросила Алла. Она надеялась на такой вывод, потому что это многое бы объясняло, но боялась поверить в удачу.

– Как и в том, что моя фамилия Верхоланцев, – ответил на ее вопрос эксперт.

– Как вы это поняли?

– Существует множество способов определить подделку, – ухмыльнулся он, – и мне бы не хотелось раскрывать все секреты своей профессии. Надеюсь, вы понимаете? Но я могу приоткрыть завесу тайны – только для вас, Алла Гурьевна, ввиду моего особого к вам расположения. Видите ли, специалист сразу увидит, написан ли текст правшой или левшой. Наклон букв, нажим – все отличается. Раньше леворуких в школе переучивали писать правой рукой, и даже в этом случае можно понять по почерку, что раньше им было привычнее писать левой. Но Фурсенко всегда оставался левшой, и из всех образцов его почерка это очевидно. Кроме завещания и его копии: подпись сделана, вернее, подделана правой рукой.

– Отличная работа, Арнольд Юрьевич!

– Благодарю, – скромно потупился эксперт, но Алла знала, что это – всего лишь любительская актерская игра: Верхоланцев прекрасно знал себе цену.

– Получается, что тот, кто подделывал подпись Джамалии, не знал, что Фурсенко был левшой?

– Скорее всего. Возможно, к нему попали какие-то бумаги адвоката, и он честно скопировал почерк – кстати, неплохо, должен признать, – но он правша и потому писал правой рукой. Я вам помог?

– Еще как! Я теперь…

Зазвонил телефон в ее сумочке, и Алла, сделав эксперту знак подождать, вытащила сотовый и увидела на экране фамилию Белкина.

– Отлично, Александр, – похвалила она, когда молодой опер вкратце изложил ей результаты визита к соседям Фурсенко. – Привозите эту Диляру к нам. Скажите, что ей ничто не грозит и что мы не станем сообщать о ней и ее коллегах в иммиграционную службу.

Повесив трубку, Алла попрощалась с графологом и, выйдя на улицу, набрала Шеина.

– Алла Гурьевна, я еще не успел проверить алиби Гуру…

– Отбой, Антон! – перебила опера Алла. – Отпускайте Гуруля!

– Что-о?!

– Расскажу, когда вернусь. У меня есть план, который не одобрит начальство, но ему, как вы понимаете, о нем знать не обязательно!

* * *

Алла с любопытством рассматривала людей, собравшихся для оглашения завещания Джамалии. Аюна отдала предпочтение черному цвету, как на похоронах, однако огромное количество люрекса и пайеток создавало образ, более уместный на концерте или в театре. На ее круглом, широком лице застыло выражение напряженного ожидания. Агван сидел в углу, надувшись, что, собственно, Аллу не удивляло. Время от времени он бросал на нее полные ненависти взгляды и тут же отводил глаза, заметив, что она смотрит. Бывшего мужа Джамалии не пригласили, так как она не упомянула его в своей последней воле, вероятно, решив, что он достаточно получил при ее жизни. Зато позвали доктора Жидкова. Он скромно примостился возле самой двери, словно готовый в любой момент сорваться и выскочить вон из тесной, душной комнатки, в которой присутствующие ожидали прибытия нотариуса. Санжитма не прилетела из Улан-Удэ. Алла ей звонила, но та сказала, что Намжалму не вернуть, а остальное не имеет значения. Валерия Коробченко сидела как на иголках. Алле показалось, что будущая мамаша чувствует себя не в своей тарелке. Возможно, из-за того, что опасность, нависшая над ней, еще не миновала?

Собравшиеся с любопытством поглядывали в сторону двух женщин, сидевших рядом с Аллой. Они их не знали и, несомненно, удивлялись, кто бы это мог быть. Никто не задал по этому поводу ни одного вопроса, но их молчаливое изумление выглядело столь очевидным, что прямо-таки кричало во весь голос, не нарушая тишины, густой, как осенний туман. Одна из незнакомок, блондинка средних лет, была одета в строгий деловой костюм цвета хаки. Взгляд другой, лет тридцати, в свитере и джинсах, блуждал по помещению, переходя от одного члена маленькой группы к другому, ни на ком надолго не останавливаясь.

Дверь открылась, и в комнату степенной походкой вошла нотариус Гренкина. Весь ее вид, включая брючную тройку темно-синего цвета, соответствовал торжественности момента. Единственным украшением служил тонкий газовый шарфик, кокетливо повязанный вокруг шеи замысловатым узлом.

– Добрый день! – бодро поприветствовала всех нотариус, кладя на стол пластиковую папку. – Как я вижу, все в сборе! – Она посмотрела на Аллу и вопросительно приподняла тонкую бровь, качнув головой в сторону незнакомок, однако Алла лишь молча кивнула, прося нотариуса продолжать. – Как вы знаете, мы собрались здесь для чтения завещания Намжалмы Гуруль, известной также под именем Джамалия Гуру…

– Нельзя ли покороче? – раздался высокий, мало соответствующий телосложению и буйному темпераменту голос Агвана. – У меня не выходной, между прочим!

– Можно, – поджав губы, ответила Гренкина. Она расправила полы пиджака и уселась на стул, взяв в руки принесенную папку. Все, не отрываясь, следили за каждым ее движением, словно охотники за дичью.

– Опуская формальности, – проговорила нотариус, кинув многозначительный взгляд в сторону Агвана Гуруля, – приступаю непосредственно к оглашению наследников и их доли. Итак, «Я, Намжалма Гуруль, будучи в здравом уме, твердой памяти и прочая, и прочая, Роману Георгиевичу Жидкову оставляю двести пятьдесят тысяч рублей за неоценимую помощь и поддержку». Тут так написано, – уточнила Гренкина, будто опасаясь, как бы присутствующие не подумали, что она добавила последнюю часть от себя. – «Также Жидкову передаю деревенский пейзаж работы художника Мякишева, который ему так нравился».

Доктор согласно закивал, давая понять, что знает, о чем речь.

– Великолепная картина, – пояснил он для собравшихся. – Хоть и не представляет ценности, но я буду беречь ее как память!

– «Моей младшей сестре, Санжитме Цеденбаевой, передается мал… маг…»

– Малгай, – подсказала Алла, успевшая выучить непривычное для русского уха слово.

– Спасибо, – поблагодарила Гренкина. – Конечно же, «…мал-гай, украшенный драгоценными камнями и золотым шитьем. Оценочная стоимость – один миллион восемьсот пятьдесят тысяч рублей».

– Ого! – присвистнул Агван. – А мне оценщик в антикварном магазине всего-то четыреста тысяч предлагал!

– А с какого перепугу ты вообще решил, что малгай твой? – взвизгнула Аюна, вперив злобный взгляд в брата. – Намжалма должна была оставить его мне, ведь она прекрасно знала, как я его хочу!

Дождавшись окончания короткой перепалки, Гренкина продолжила с того места, где остановилась:

– «Оставшаяся часть моего имущества, включая банковские счета в российских и зарубежных банках, должна быть разделена на четыре части, каждую из которых получат мои еще не рожденные внуки», – тут Гренкина сделала паузу. – Дело в том, что распорядителем наследства назван покойный адвокат Фурсенко, – сказала она. – Он должен был проследить, чтобы деньги и имущество поступили в собственность детей Маргариты Арутюнян, Яны Четыркиной, Евгении Дробыш и Валерии Коробченко. По завещанию матери должны были получить только сумму, оговоренную в договоре на вынашивание.

– Что за чушь несусветная?! – неожиданно в полной тишине завопил Агван Гуруль. – Какие еще внуки?! У моей сестры не осталось детей, так откуда внукам-то взяться?! Эти ваши ЭКО-МЭКО тут не сработают, можете мне поверить: я все суды на уши подниму, но никакие хитрые бабенки, беременные неизвестно от кого, не получат ни копейки из наследства Намжалмы!

Агван знал о плане старшей сестры, ведь Алле пришлось рассказать ему обо всем на допросах. По-видимому, он не намеревался мириться с таким положением вещей.

– Оспорить завещание – ваше законное право, – ровным голосом ответила на его выпад нотариус. – Существует срок…

– К черту сроки! – взвизгнула Аюна, вскакивая со стула. – Про нас там что, вообще не написано?! Про кровных-то родственников?!

– Мне очень жаль, но нет, – поправив очки, покачала головой Гренкина. – Фурсенко должен был убедиться в том, что из наследства внукам Джамалии выплачиваются необходимые суммы на содержание, включая лечение, образование и прочие повседневные нужды, которые требовалось каждый раз подтверждать соответствующими чеками или расписками. Видимо, Джамалия… то есть Намжалма боялась, что матери могут злоупотребить своими правами, поэтому они не получали непосредственного доступа к имуществу. Все транзакции и манипуляции с недвижимостью могли проходить только с согласия Фурсенко. К сожалению, трое из четырех названных в завещании женщин погибли, поэтому, полагаю, их доли суммируются и…

– Погодите, а как же теперь быть с распоряжением сестры о том, что доступ к счетам и недвижимости осуществляется через адвоката? – задал вопрос Гуруль. – Фурсенко ведь приказал долго жить!

– Думаю, в данной ситуации наследство перейдет к единственной оставшейся в живых наследнице – Валерии Коробченко. Вернее, к ее будущему ребенку. Я права, Алла Гурьевна? – обратилась она к Алле.

– Ничего не права! – заорал Агван. – Это решит суд, а я вам всем обещаю, что эта ваша Коробченко не получит ни фига! Вы, случайно, не забыли, что ее стараниями моя несчастная сестра безвременно покинула наш мир?!

– Боюсь, это еще не все… – начала Алла.

– Разумеется, не все! – снова перебил Гуруль. – Это – лишь начало! Да кто ты такая?! – Эти слова были обращены к Валерии. – Намжалма собиралась тебя уволить, вышвырнуть к чертовой матери! Она не сделала это только потому, что ты ей пузо свое показала, только пузо это не имеет отношения к моему покойному племяннику, и я это докажу! А когда я это сделаю, я подам на вас в суд! – Его толстый, короткий палец ткнул воздух в направлении Аллы. – За все, что мне пришлось пережить в ваших застенках, за грубое обращение и за… короче, за все ответите, вот!

Выпалив эту тираду, Гуруль рухнул обратно на стул, тяжело отдуваясь.

– Когда я сказал, что это не все, я имела в виду другое, – сказала Алла. – Прошу вас, познакомьтесь с Розой Валериановной Петрухиной, нотариусом, услугами которой воспользовалась Джамалия за неделю до гибели. Роза Валериановна, прошу вас!

Дама, сидевшая рядом с Аллой, натужно улыбнулась присутствующим.

– Простите, я правильно понимаю, это – еще один нотариус? – удивленно спросила Гренкина.

– Не слишком ли много нотариусов на три квадратных метра? – скривился Гуруль.

Остальные промолчали, хотя почти на всех лицах читалось недоумение.

– У Розы Валериановны есть что вам сказать, – не обращая на его слова внимания, объявила Алла. – А вас, Кира Анатольевна, я бы попросила присесть на место вашей коллеги.

Нотариус с выражением крайнего недовольства на лице последовала ее совету. Петрухина развернулась лицом к собранию и облокотилась о стол.

– Видите ли, уважаемые господа, – произнесла она тихим голосом, – я была не в курсе смерти адвоката Фурсенко, так как находилась в отъезде. У меня есть домик по таймшеру в Испании… но это не имеет к нашему делу отношения. Так вот, возвращаюсь я домой и, к своему великому огорчению, узнаю, что Анатолий Андреевич скоропостижно скончался. У нас с ним были совместные дела, и я начала их разбирать, чтобы решить, как с ними поступить. Наткнулась на завещание Джамалии, и…

– Погодите, какое еще завещание Джамалии? – встрепенулась Гренкина. – Насколько я знаю, существует всего две копии!

– Верно, две, – кивнула Петрухина. – Две копии старого завещания.

– Старого? – теперь уже встрепенулся Агван Гуруль и даже сдвинул свой объемистый зад на краешек стула, как будто это могло помочь ему лучше расслышать ответ нотариуса.

– Дело в том, что за два дня до гибели Джамалия составила новое завещание.

– Фурсенко знал об этом? – спросила Аюна Петрухину.

– Естественно, ведь он меня и пригласил!

– Вас? – набычилась Гренкина. – А почему вас, интересно? Разве не логичнее было работать со мной, ведь первое завещание заверяла я?

– Вы меня простите, Кира Анатольевна, но я понятия не имею о том, какие мотивы подвигли Анатолия Андреевича отказаться от ваших услуг. Кстати, я не знала о существовании старого завещания до того самого момента, пока со мной не связалась Алла Гурьевна, – нотариус взглянула в сторону Сурковой, которая кивком дала понять, что та говорит чистую правду. – Анатолий Андреевич не поставил меня в известность, что его доверительница уже несколько раз меняла свою последнюю волю, но он и не обязан был: это – в порядке вещей, и пока человек живет, он имеет право вносить любые изменения и даже полностью переписывать документ.

– Получается, вы нашли другое завещание? – впервые подал голос Жидков, обращаясь к Алле.

– Да, уже после того, как обнаружилось старое. На нем стоит более поздняя дата, то есть именно оно является действительным. Строго говоря, изменение всего одно – добавлено единственное имя.

– Да, имя Инны Петровны Сенцовой, – подтвердила нотариус. – Наряду с Валерией Коробченко она является наследницей Намжалмы Гуруль. Точнее, не она, а ее сын, Антон Дашиевич Сенцов.

– Какой еще Антон Дашиевич?! – взревел Агван, снова вскакивая на ноги. Его лицо постепенно становилось красно-лиловым, и Алла заволновалась, как бы мужика не хватил удар – каждый раз, когда он выходил из себя, возникала такая вероятность. – Что вы нам тут втираете?! Пытаетесь внушить, что у Даши есть дети, которым полагается наследство, в то время как нам с сестрой… то есть с сестрами, не достанется ничего?!

– Получается, Джамалия обратилась к… Сенцовой раньше, чем к Коробченко? – уточнил доктор Жидков. – Я правильно понимаю, что мальчик уже родился, ведь у него есть имя и фамилия?

– Вы абсолютно правильно понимаете, – ответила Алла. – Я хочу представить вам Инну Петровну Сенцову, мать второго наследника. Молодая женщина, сидящая рядом с Аллой, слегка покраснела и приподнялась на стуле, оглядывая присутствующих взглядом одновременно виноватым и возбужденным.

– Инна Петровна, – обратилась к ней Алла, – расскажите, как вышло, что вы, вернее, ваш сын попал в завещание Джамалии!

– Ну, я… честно говоря, я не знала, что Антошка… мой сын то есть, стал наследником, – начала Сенцова. – Джамалия терпеть меня не могла!

– Постойте, так вы, что, были знакомы с Джамалией раньше? – изумился Жидков. – Сколько же лет вашему ребенку?!

– Шесть.

– Ну, это уж ни в какие ворота… – начал было возмущаться Агван, но на этот раз Аюна неожиданно рыкнула на него:

– Да заткнись ты, пусть расскажет – с каждым словом все чудесатее и чудесатее!

– Продолжайте, Инна, – поощрила молодую женщину Алла.

– Так вот… мы с Даши встретились, когда он поступил в университет. Познакомились банально, на улице. Я вообще-то никогда такого не делала, но мы сразу понравились друг другу. Любовь с первого взгляда, понимаете? Он был таким веселым, таким… отвязным, что ли, – в общем, очень интересным. И, чего уж скрывать, у Даши водились деньги. Я из бедной семьи, нас у матери четверо было, и мы лишней конфеты не видели, а тут – машины, рестораны, дорогие продукты, о существовании которых я и не подозревала!

– Ну, конечно, из грязи – в князи! – злобно фыркнул Агван.

– Так вы поэтому не понравились Джамалии? – спросил Жидков. – Из-за того, что ваша семья жила бедно?

– Не только, – вздохнула Инна. – Отец пил, бил маму и нас, дома жизни вообще не было. Поэтому мы и в школе учились так себе, я еле-еле в швейное училище смогла поступить…

– Да уж, хорошенькая была бы родня! – хохотнула Аюна, видимо, запамятовавшая о собственном прошлом. – Выходит, Джамалия разрушила вашу… дружбу с моим племянником?

– Наверное, она не о такой невестке мечтала.

– Вот уж точно! – хмыкнул Агван. – Но как ей удалось? Насколько я помню Даши, он был чертовски упрямым и самовольным пареньком. Намжалма боялась ему слово поперек сказать, так любила!

– Она пришла к маме, принесла денег, – пояснила Инна. – Я точно не знаю, сколько, но, по-видимому, много. Достаточно, чтобы мама запретила мне видеться с Даши. Она заперла меня дома и не выпускала две недели. Даши звонил, но мне не позволяли с ним разговаривать. Отец пригрозил, что если я попытаюсь сбежать, он свернет Даши шею – он так и сказал, и я поверила, ведь он мог… Особенно когда напивался!

– Это тогда Намжалма услала Даши за границу? – с сомнением проговорила Аюна, бросая взгляд на брата.

– Похоже на то, – буркнул тот.

– А когда вы узнали, что беременны? – спросил доктор.

– Я была такой дурочкой, ничего не знала о беременности. Выяснилось все только на четвертом месяце. Врачи отказывались делать аборт, предупреждали, что детей у меня может больше не быть, но мама настаивала, чтобы я избавилась от ребенка.

– Какой ужас! – не сдержала возгласа нотариус Петрухина. По выражению ее лица становилось ясно, что она прониклась сочувствием к девушке, оказавшейся в безвыходном положении. – Но вы этого не сделали?

– Нет, я испугалась, поверила врачам. Если бы не тетя, мамина сестра, мой сын бы так и не появился на свет! Тетя взяла меня к себе. Антошка родился у нее дома. Она помогла мне доучиться, я устроилась на работу. А потом отец умер, а мама… Когда она впервые увидела внука, заплакала и сказала, что я все правильно сделала!

– Хеппи-энд! – состроил козью морду Агван. – Только вот непонятно, какое это имеет отношение к завещанию: Намжалма ведь понятия не имела, что… Кстати, а почему вы не пошли к ней и не рассказали, что у Даши есть сын?

– Потому что я познакомилась со своим нынешним мужем, – скромно потупилась Инна. – Игорь сказал, что ему все равно, что там у меня в прошлом, но поставил условие: никогда не встречаться ни с настоящим отцом Антошки, ни с его матерью. Я согласилась, потому что считала, что Джамалии не нужна не только я, но и внук.

– Тогда тем более непонятно, как ваше имя оказалось в новом завещании! – подозрительно сощурив и без того узкие глаза, заметила Аюна.

– О, вышло очень странно! Я ведь даже не знала, что Даши умер… А тут вдруг, спустя столько лет, встретила его бывшего приятеля, и он все мне рассказал. И я решила, что просто обязана сходить на могилу Даши и взять с собой сына. Я не собиралась рассказывать Антошке, что мы идем к его настоящему отцу, ведь он уверен, что Игорь – его родной папа. Я сказала, что там похоронен мой хороший друг. Антошка не задавал вопросов – он еще маленький, чтобы сомневаться в моих словах. А мне казалось, что Даши… ну, глупо, наверное, но я подумала, что ему будет приятно увидеть сына. Тем более что Джамалия занималась оккультизмом и, как я понимаю, общалась с мертвыми – значит, не такая уж это была дурацкая идея!

– Более чем дурацкая! – проскрежетал Агван.

– А вот и нет! – обиженно возразила Инна. – Как тогда объяснить, что там, на кладбище, мы встретились с Джамалией?

– Это когда случилось? – решил уточнить доктор.

– Когда Джамалия в очередной раз удалилась на дачу, – ответила за Инну Алла. – Накануне дня рождения Даши.

– Так она увидела вас с ребенком и догадалась?

– Вы не видели моего Антошку! – с гордостью глядя на него, сказала Инна. – Он – копия Даши в детстве, а кому, как не Джамалии, об этом знать? Да и лет ему… В общем, она все подсчитала и в лоб спросила, не ее ли это внук. Честно признаюсь, у меня было искушение отомстить и сказать, что она ошиблась, но она потеряла единственного сына… Кроме того, Джамалия не знала о существовании внука. Неизвестно, как бы она повела себя, если бы я все-таки решилась пойти к ней и все рассказать еще тогда.

– Она пообещала, что внесет вас в завещание? – спросила Гренкина.

– На самом деле, Джамалия почти ничего мне не сказала. Она все смотрела на Антона, разговаривала с ним, вопросы задавала – про детский сад, про любимые занятия. А потом пригласила нас к себе в гости. Только мы не успели прийти, потому что Джамалия погибла. Я не знала о завещании до тех пор, пока мне не позвонила Алла Гурьевна.

– Я в эти сказки не верю! – воскликнул Агван. – Моя сестра ни за что не назначила бы кого-то наследником, не сделав анализ ДНК!

– Вам же сказали – вы не видели мальчика, – вмешалась Алла. – Если вы считаете, что последнее завещание может быть поддельным, то это не так: графологическая экспертиза доказала его подлинность.

– Все равно точку в деле поставит суд! – не унимался Гуруль.

– Точно! – поддержала его Аюна. – Мы еще разберемся, могла ли Намжалма оставить все нерожденным детям – они ведь еще не имеют, как это… юридических прав, вот!

– Да! – обрадовался Агван. – А этот ваш новый наследник – тут вообще не о чем говорить без экспертизы!

– Вы совершенно правы! – неожиданно согласилась Алла. – Экспертиза ДНК будет, и, чтобы не оставалось никаких сомнений, мы получили ордер на эксгумацию Даши.

– Вы не имеете права! – радостно осклабился Гуруль. – Без согласия родственников.

– Родственники согласны, – перебила его Алла. – Вернее, один родственник – ваша сестра Санжитма. Этого достаточно.

– Вот же зараза! – простонала Аюна. – Ну чего ей надо, а? И малгай заполучила, и квартиру… Дрянь!

Все почти одновременно зашумели, что-то друг другу доказывая. Алла обменялась понимающими взглядами с Петрухиной и Инной и, расправив плечи, направилась к выходу. Ей больше незачем было оставаться – мавр сделал свое дело.

* * *

Вытянув длинную и тощую, как веревка, руку, Гурнов плеснул в бокал очередную порцию коньяка.

– Армянский! – причмокнул он, отпив изрядный глоток. – Благослови Господь твоих пациентов!

– Это не от пациентов, – вяло ответил Мономах. – Мейроян притащил целый ящик.

– Да ты шо?! Балуют тебя подчиненные… Тогда обещай, что выпьешь этот ящик со мной?

– Думаешь, мы вдвоем весь ящик осилим?

– Я бы и один осилил, но моя наглость распространяется лишь до определенных пределов! Что-то ты мне не нравишься, Мономах, случилось что?

– Муратов достал! Если бы он только меня задевал – тогда ладно, но он моих врачей замордовал, а теперь за медсестер принялся, прикинь? Илюшку без надбавок оставил!

– Да ну? Совсем озверел чувак! – покачал большой головой Иван. Даже голова у него была костлявая, хоть такое определение и мало подходит для этой части тела. Создавалось впечатление, что подбородок, нос, лоб и скулы пересекаются на лице патологоанатома, как на картине Пикассо, образуя замысловатые геометрические узоры, каких в природе не встретишь. – Но ты не боись, Вовка, недолго Муратову осталось!

– У него рак мозга и он умирает? – с надеждой спросил Мономах.

– Ага, – гоготнул Гурнов, – решив напоследок утащить за собой в ад добрую половину больницы! Нет, насколько мне известно, он здоров – ну если не считать ожирения и гипертонии, которые, в свою очередь, так и приглашают в гости диабет и ранний инсульт. Ты правда ничего не слышал?

– О скандале в приемном отделении?

– Да нет, это уж давненько было. У Муратова немало врагов в Комитете по здравоохранению. Что, скажу я тебе, неудивительно – с его-то поганым характером! Похоже, там стало известно о, мягко говоря, некорректном перераспределении государственных средств в нашей больничке.

– Некорректном перераспределении?

– Распихивании по глубоким карманам начальства, если говорить человеческим языком.

– Откуда дровишки?

– Из достоверного источника, можешь не сомневаться. Кто-то подсиживает нашего главного, и этот кто-то, судя по всему, обладает серьезной властью. Достаточной, чтобы поднявшейся волной смыло и Муратова, и всех, кто кормится с его руки!

Мономах лишь неопределенно хмыкнул. Гурнов, несмотря на количество принятого на грудь алкоголя, не растерял своей природной чуткости.

– Тебе что-то известно? – осторожно задал он вопрос. – О Муратове?

– На самом деле не знаю, стоит ли говорить…

– Брось, ты же знаешь, что я – могила!

– Хорошо. Кайсаров ко мне подкатывал.

– То есть?

– Он хотел, чтобы я шпионил за Муратовым и сливал ему информацию.

– Во как… А ты что?

– Я в курсе кое-каких его делишек, и, узнай о них в Комитете объективные люди (если, конечно, такие там вообще есть), они бы сильно заинтересовались! Но я не хочу этим заниматься. Как будто у меня дел других нет, кроме как шпионить за начальством!

– Ну и правильно, – закивал Гурнов. – Не царское это дело… точнее, не княжеское. Верно, Мономах? Только вот он же не мог просто так требовать от тебя отчетов – что предлагал взамен?

– Ты будешь смеяться.

– Клянусь, не буду!

– Кайсаров обещал мне место Муратова.

Казалось, патолог на несколько минут лишился дара речи. Он опустошил свой бокал и снова плеснул в него щедрую порцию из стоящей на столе бутылки.

– Ну тогда… Что тут скажешь – слава богу, тебе хватило ума не принять это сомнительное предложение!

– Считаешь, Кайсаров не выполнил бы обещание?

– Просто я слышал другое.

– Что?

– Что какая-то шишка из Комитета пытается пропихнуть на должность нашего главврача свою пассию.

– Любовницу, в смысле?

– Ну да. Выходит, это Кайсаров?

– Ты уверен, что слухи верны?

– Дружище, слухи никогда не бывают полностью верны, но они и не рождаются на пустом месте! В любом случае остается радоваться, что ты не попался на эту удочку. Мало того, что выглядел бы идиотом, так еще и рыло замазал бы. Давай-ка дернем, что ли? За то, что грядет и, если повезет, снесет нашего Навуходоносора[10]10
  Навуходоносор – царь Вавилонии в 605–562 гг. до н. э. Разрушил восставший Иерусалим, ликвидировал Иудейское царство и увел в плен большую часть жителей Иудеи.


[Закрыть] к чертовой матери!

* * *

Молодая женщина быстрым шагом шла по темной улице. Она вела за руку маленького мальчика, одетого в цветастую курточку. Точнее, не вела, а тащила: час был поздний и она торопилась поскорее добраться до парадной – желательно без приключений. Фонари не горели, и тьму рассеивали лишь горящие окна домов да одинокая лампочка, висящая над закрытым черным входом в уже не работающий продуктовый магазин.

Миновав арку, женщина приблизилась к парадной и, набрав код на переговорном устройстве, втолкнула мальчика внутрь. Войдя за ним, она с облегчением захлопнула дверь.

Едва женщина с мальчиком скрылись в подъезде, от стены рядом с аркой отделилась худощавая мужская фигура. Мужчина быстро подошел к дверям и, задрав голову, стал наблюдать за окнами. Некоторое время ничего не происходило. Наконец в окне на третьем этаже зажегся свет. Незнакомец потоптался на месте, затем вытащил мобильник и набрал номер. Пара минут разговора, и вот он уже возвращается назад.

Едва пройдя под аркой в обратную сторону, он краем глаза заметил две тени, неожиданно нарисовавшиеся на фоне бледно освещенной одинокой лампочкой стены. Мужчина на мгновение застыл на месте, озираясь по сторонам, и вдруг рванул прочь, к дороге.

Далеко уйти ему не удалось: споткнувшись обо что-то, на поверку оказавшееся длинной ногой, обутой в тяжелый ботинок, мужчина повалился на асфальт, лишившись возможности двигаться: две пары сильных рук скрутили его, как тряпичную куклу, и прижали к земле лицом вниз.

* * *

– Ну, чем порадуешь? – сурово глядя на Аллу исподлобья, спросил Дед. – Только не смей говорить, что ничего не вышло: ты не сказала мне о своих планах и если…

– Все в порядке, Андрон Петрович, – поспешила заверить начальника Алла. – Мы задержали некоего Дмитрия Скворцова. По всей видимости, он и есть убийца Четыркиной и Дробыш.

– А как же третья жертва, как ее… Арутюнян, да?

– Он клянется, что ее не убивал.

– Ты понимаешь, как сильно рисковала? А если бы этот твой Скворцов, вместо того чтобы проследить за оперативницей, сразу решил ее грохнуть?

– Вряд ли, – возразила Алла. – Слишком поспешные действия не в духе нашего подозреваемого. Ему, само собой, не следовало мешкать, ведь требовалось не допустить анализа ДНК эксгумированного трупа Даши.

– Погоди, эксгумация же уже прошла раньше?

– Да, но убийцы об этом не знали. Поэтому они думали, что у них есть немного времени. Проследить за фальшивой наследницей до места ее проживания было единственной возможностью узнать ее адрес. Как мы и предполагали, Скворцов лишь проследовал за оперативницей от офиса нотариуса до дома. По пути она зашла за ребенком в детский сад, и все это время их сопровождали наши люди: ничего бы не случилось, даже если бы Скворцов получил приказ убить их прямо там. Хотя этого, как я уже говорила, ни за что бы не допустили!

– Кто оперативница?

– Вы ее знаете, Екатерина Хоркина. Она помогла нам с приютом, где некоторое время скрывалась Яна Четыркина. Отличная девчонка!

– А как же ребенок? – нахмурился Дед. – Ну, ладно, Катерина – как и любой из нас, она знает, на что идет. Но дети…

– Да какие дети, Андрон Петрович, побойтесь бога!

– В смысле?

– Не было никаких детей, ребенка сыграл знакомый Катерины из цирка!

– Погоди, он же… он же вот такого роста! – Дед приподнял ладонь над полом, обозначая высоту на уровне стола.