Текст книги "Медицинский триллер-2. Компиляция. Книги 1-26 (СИ)"

Автор книги: Ирина Градова

– Тогда это точно он! – обрадовалась я. – Марат, до того как его уволили, работал в супермаркете как раз с таким логотипом на форменной одежде.

– Боюсь, это все, что я вам могу сказать, – ответила на это Анна. – Как я уже говорила, он приходил всего один раз.

– Какие именно обследования вы ему провели?

– Да он, собственно, жаловался только на то, что палец у него загноился – повредил, когда какую-то работу выполнял, а потом запустил, так как к хирургу идти дорого. Когда ему совсем худо стало, кто-то из уличных рассказал ему о нашей ПСМ, вот он и пришел. Палец у него был, скажу я вам, в жутчайшем состоянии! По-хорошему, надо было ему операцию сделать, в стерильных условиях, а у нас тут таковые отсутствуют. Палец распух, гной прямо брызгал из ранки! В общем, мы с Илюхой сделали что могли – вскрыли палец, прочистили и сказали, чтобы он на перевязки приходил.

– Но он больше не появился?

– Обещал, но так и не пришел.

– Не припомните случайно, когда это было?

– Довольно давно, по-моему, – неуверенно ответила Анна. – С полгода тому назад, наверное.

Это совпадало с примерным временем смерти Яикбаева.

– А что с ним, с этим парнем? – спросила Анна. – Он хоть жив?

– Да нет, умер, – вздохнула я. – Убили его.

– Ну, такой конец, к сожалению, ждет большинство из них, – спокойно заметила Анна, и я поняла, что ее ровный тон вовсе не является признаком равнодушия – просто она уже так давно погрузилась в проблемы бездомных граждан, что смирилась с мыслью: «спасти» их от улицы, а главное – от самих себя не представляется возможным. Я преисполнилась уважения к Илье и Анне: они за весьма небольшие деньги тратят свое время на то, на что большинство из нас предпочитает не обращать внимания.

– Скажите, вот вы ночами работаете – не боитесь? – задала я вопрос Анне.

– Чего? Кого? Бомжей, что ли? Да они безобидные – просто жизнь их не пощадила.

– Сейчас по телевизору часто говорят о…

– О вампирах? – перебила Анна. – Ерунда это все, по-моему: всем известно, что никаких вампиров нет! Это кто-то куражится, выродки какие-то, которым просто грабить-убивать надоело, так они решили еще и на город страху нагнать!

– Значит, не боитесь?

– Я же не одна, – улыбнулась Анна, и я впервые поняла, что она, оказывается, умеет это делать. – Вон Илья со мной. Не Геркулес, конечно, но все-таки мужик какой-никакой!

– Ма? – Красивая, слегка взлохмаченная голова Дэна просунулась в дверь с вопросительным выражением на лице. – Ты еще жива?

Видимо, я пробыла в фургоне слишком долго, и сын заволновался. Анна собралась было выразить ему свое возмущение, но Дэн одарил ее широкой мальчишеской улыбкой, которая, как я по опыту знаю, способна растопить льды Антарктики. Немолодая некрасивая женщина с повышенным чувством справедливости пала жертвой Дэна точно так же, как и прочие представительницы женского пола.

– Это ваш сын? – спросила она у меня. – Надо же, ни за что не подумала бы – вы так молодо выглядите!

– Извини, что выдал твою тайну, – усмехнулся Дэн, обращаясь ко мне. – Просто тут вокруг такие личности ошиваются…

Прощаясь со мной, Илья, уже закончивший заниматься толстой теткой и благополучно передавший ей два пакета, за которыми она и явилась, спросил:

– Что же вы не сказали, что этот ваш Марат мог сюда прийти? Я-то думал, что он в НИИ был…

– Так вы его вспомнили?

– Честно говоря, лица его я все равно не помню – их тут целая куча таких шляется. А вот куртку, пожалуй, да – приметная такая курточка, яркая. И палец его помню – давненько такого зрелища не видывал!

– Вы разве врач? – поинтересовалась я.

– Неоконченное медицинское, – как мне показалось, неохотно ответил Илья. – Потому-то и в лаборантах сижу. Может, когда-нибудь…

– От души вам этого желаю, – честно сказала я. – Вы делаете очень нужное дело!

Мы сели в машину, Дэн включил двигатель, но вдруг развернулся ко мне и сказал:

– Ма, кажется, мне нужно поговорить с тобой. Это касается Дениса. И, вполне вероятно, если верить Вике, вашего расследования – тоже.

* * *

За последние несколько дней Павлу Трофименко пришлось износить не одну пару кроссовок, бегая по городу в поисках информации о Регине Симаковой. Он пришел к выводу, что, несмотря на казавшийся широким круг общения покойной, никто ее по-настоящему не знал, включая ее родную мать, отца и мачеху. Подруги, если их вообще можно было назвать таковыми, ходили с ней только по магазинам и салонам красоты, а узость их интересов просто утомляла, если не сказать – раздражала. Конечно, Регина и сама не являлась образчиком современной молодой девушки: она не проявляла интереса ни к чему, кроме тряпок и косметики, однако все, с кем удалось пообщаться Павлу, в один голос пели одну и ту же песню: Регина Симакова ненавидела своего отца. Трофименко оставалось лишь удивляться беспринципности юной бунтарки: испытывая подобные чувства по отношению к Симакову, его дочурка не гнушалась тянуть из него деньги и пользоваться всеми благами, доступными сильным мира сего, к каковой категории граждан, бесспорно, относился ее папаша. И отчего же девушка так относилась к родному отцу? Павел даже начал подумывать – а не сделал ли Симаков с ней что-то плохое в детстве: нечто, что так любят обсасывать СМИ? Однако общение с самыми близкими приятельницами Регины заставило его отказаться от этой мысли: они бы непременно знали, если бы такая «неприятность» действительно произошла. По мере того как жизнь Симаковых постепенно складывалась в единую картину в голове Павла, он начинал понимать, откуда растут ноги у столь интересных взаимоотношений отца и дочери. Живя с первой женой, Симаков и в грош ее не ставил. Он женился на молодой провинциалке, но, имея целью выстроить свою деловую и впоследствии политическую карьеру, не ввел жену в общество. Предпочел запереть ее в четырех стенах, следуя домостроевскому принципу о том, что место женщины – в спальне и на кухне. Она исправно выполняла возложенные на нее обязанности и не мечтала о большем, а вот Симаков постепенно продвигался к вершине «пищевой цепочки». Походы «налево» стали для него делом обычным, особенно после рождения Регины. Он мечтал о сыне, но жена так больше и не произвела на свет ни одного отпрыска. Тогда Симаков решил, что он может вообще перестать считаться с женой как с человеком, выступающим лишь в роли помехи на его славном пути, сулящем увенчаться губернаторским постом. Пока ее родители оставались в браке, Регина постоянно была свидетельницей отвратительных семейных скандалов, видела, как мать терпела унижения со стороны отца, не устававшего регулярно напоминать ей о том, из какой грязи ее вытащил, – мол, где бы она была без него сейчас?.. Дважды Симакова пыталась покончить с собой, но оба раза неудачно. Во второй раз, за несколько недель до развода, Регина нашла мать в ванне с перерезанными венами – один бог знает, что испытала молоденькая девушка, вытаскивая ее из воды, пытаясь остановить кровь и вызывая «Скорую». Из того, что сумел узнать Трофименко о Георгии Симакове, тот обладал железной волей и отличался полнейшим равнодушием к чужому горю, жесткостью, если не откровенной жестокостью в общении даже с самыми близкими людьми. Похоже, он был готов на все для достижения поставленной цели. Только Тамаре удалось его немного укротить. Правда, если верить майору (а не верить ему у Павла не было ни малейших оснований), Тамара изменяла мужу с пластическим хирургом Зуевым. Может, она не нашла в браке того, что искала? Да, она обрела положение в обществе и деньги, но была ли она счастлива? С таким человеком, как Симаков, – вряд ли, думал Трофименко.

Павел отдыхал, сидя в небольшом уличном кафе на Васильевском острове – не том дешевеньком, которое облюбовали и майор, и Павел, и их коллеги, а в гораздо более престижном и симпатичном на вид. Трофименко изменил сложившейся привычке потому, что ожидал гостью, которая могла предоставить ему недостающие сведения о Луценко и Симакове. Павел уже посетил офис Луценко, но, кроме нескольких буклетов и массы славословия в адрес этого человека, не получил никакой полезной информации. Разумеется, встретиться с самим Луценко ему не удалось, так как для этого требовалось заранее записаться на прием. Павел предложил Карпухину вызвать депутата к себе на беседу, но майор пресек его идею в зародыше, сказав, что начальство ни за что не простит ему такого пассажа: у Луценко слишком серьезные и обширные связи, и беспокоить его можно лишь при наличии неких особых обстоятельств, которых на данный момент не наблюдается. Значит, приходилось выкручиваться, и сделать это Павел решил с помощью своей новой приятельницы, Марины Ожеговой. Их знакомство началось далеко не самым лучшим образом, но Павел быстро понял, что эта девушка – хороший человек, неравнодушный и, в сущности, добрый, хоть и слегка циничный, возможно, все-таки профессия накладывает на личность соответствующий отпечаток.

– Привет! – весело проговорила Марина, подлетая к столику, за которым Павел мирно пил свой капучино. Создавалось впечатление, что девушка не умеет ходить, – она все время бегала, как будто готовилась к преодолению марафонской дистанции. Ее глаза сияли в предвкушении интересного разговора, и из этого Павел заключил, что она нарыла нечто важное. – Кофе хороший?

– Ничего. Тебе заказать?

– Ага. И пожрать чего-нибудь – я голодная как волк!

Павел с сомнением окинул взглядом ее маленькую поджарую фигурку: он сомневался, что она вообще нуждается в пище, потребляя чистый адреналин. Утолив первый голод, Марина сказала:

– Ну, так отчего же ты меня не спрашиваешь о моих успехах?

– Да ты сама расскажешь – видно же, что тебя буквально распирает от переизбытка информации!

– Это так очевидно? – сверкнула глазами журналистка.

– Как видишь.

– Что ж, тогда, пожалуй, я начну! Ты поручил мне выяснить, какие отношения сложились между Луценко и Симаковым, и у меня, кажется, есть чем тебя порадовать!

– Да ну?

– Так вот, – не обращая внимания на шутливый тон собеседника, продолжала Марина, – я потрясла наших ребят с канала и выяснила, что, оказывается, Луценко и Симакова всегда связывали очень интересные отношения. Знаешь такое выражение – «лучшие враги»? Вот они и есть такие «враги».

– То есть?

– Ну, они объединяются, когда им это выгодно, и расходятся по разные стороны баррикад, когда на поле боя остаются в одиночестве.

– И тогда они начинают воевать друг с другом?

– Точно! Так вышло и с прошлыми выборами. Они помогали друг другу карабкаться наверх, пользуясь самыми что ни на есть грязными методами. Добившись каждый своего, Симаков и Луценко разбежались, но потом им вновь понадобилась помощь друг друга: слишком уж много имеется желающих отхватить лакомый пост губернатора.

– Послушай, Марин, – прервал девушку Павел, – но ведь что ни говори, а губернаторов назначает президент – так, кажется, по закону-то делать положено?

– По закону все именно так и положено, – ухмыльнулась журналистка, – да только вот, по сути дела, все обстоит несколько иначе. Функция президента, как правило, сводится лишь к одобрению выдвинутой на местах кандидатуры, и он редко нарушает устоявшийся «регламент». Таким образом, главное – стать выдвиженцем. Для этого в ход идет все – от подкупа до физического устранения противников.

– Что-то я не слыхал в последнее время о громких политических убийствах! – возразил Трофименко.

– Но ты, надеюсь, слыхал об одной автомобильной аварии четыре месяца назад, в которой погиб Анатолий Гуров?

– Разумеется, но это же просто несчастный случай…

– Да, выглядит все именно так. Один мой приятель подготовил в свое время целый репортаж на эту тему, но в эфир его так и не выпустили – слишком опасным показалось.

– Или, может, вашему редактору заплатили, чтобы программа не вышла?

– Может, и так, только тогда кричать по этому поводу никто не стал. В одной газетке промелькнула статья, где высказывались кое-какие подозрения насчет внезапной гибели Гурова, но больше никто не подхватил сенсацию, и все потихонечку сошло на нет. А чуть больше полугода тому назад произошел еще один несчастный случай – на этот раз на охоте. Тогда пуля случайно попала в еще одного конкурента Симакова и Луценко – Жореса Лещинского.

– Думаешь, и это не случайность?

– Да кто ж его знает? – развела руками девушка. – Только в конце концов кто вновь оказался в дамках? И теперь единственным препятствием для их деятельности остался только нынешний губернатор! Ты прессу-то читаешь?

– Когда время есть.

– Нашего «папу» трясут как грушу: то и дело всплывает какая-то информация о незаконных сделках, о его бывших соратниках, которые почему-то теперь сидят за решеткой, о взятках… Доказать, правда, пока что ничего не удалось, но выглядит все это как массированная кампания по низвержению губернатора – по крайней мере, по разрушению его репутации, которая до сего дня оставалась более или менее незапятнанной.

– Мне кажется, что такой репутации не может быть ни у кого из «шишек», – покачал головой Павел.

– Наверное, ты прав, – согласилась журналистка. – Но существуют определенные правила, по которым играют так называемые «честные» политики, а есть и исключения, и их как раз таки и предпочитают наши друзья Симаков и Луценко.

– Так они, значит, друг против друга работали?

– То-то и оно – ты ухватил самую суть! – хлопнула ладошкой по столу Марина. – Они то и дело подпускали в прессу и на телевидение компромат друг на друга. Месяца четыре назад появилась информация о том, что бывшая жена Симакова была чуть ли не заключенной в доме мужа до развода, а ее дочь предпочитала весьма фривольный образ жизни и вела себя как проститутка.

– Может, это не такая уж и грубая ложь?

– Скорее всего. Это-то и ценно: ложь должна как можно больше походить на правду, только тогда в нее поверит наибольшее количество народа! В ответ на это в СМИ просочилась информация о, возможно, нетрадиционной ориентации Луценко.

– Правда?

– Не знаю, правда ли, но ведь неприятно, да?

– С другой стороны, сейчас это модная тема: геи хотят прорваться во власть наравне с натуралами, и тогда, может, Луценко окажется первой ласточкой?

– По-моему, скорее Кремль рухнет, чем это произойдет в ближайшее время! Хотя лично я ничего против геев во власти не имею. Их там, я уверена, и так хватает, но они лицемерно скрывают свою ориентацию… Ну, вернемся к нашим баранам! Потом появилось скандальное интервью якобы бывшего любовника Луценко, которого опять же якобы сослали за пределы Питера, как только его дружочек пошел в гору. И вот совершенно неожиданно, когда, казалось бы, Симаков вырвался вперед, как призовая лошадь, он неожиданно уходит в тень!

– Интересно, что же могло его заставить это сделать?

– Несомненно, что-то очень серьезное. К сожалению, мне не удалось выяснить ничего на этот счет, но, наводя справки, я неожиданно узнала нечто такое, чего никак не ожидала. А теперь держись крепко за ручки кресла, а не то, не ровен час, рухнешь на пол, – предупредила Павла журналистка. – Знаешь, кто заказал серию репортажей о городских вампирах?

– А что, разве их заказали? Я думал, твое руководство само…

– Да брось – наш канал не настолько богат, чтобы начальство само могло принимать решения, что показывать, а что нет, – перебила Марина. – Первый коротенький репортаж, который я сделала, не надеясь на продолжение, действительно был экспромтом, но потом главный вызвал меня к себе и сказал, что мне поручено сделать что-то вроде сериала – снять сразу несколько эпизодов о городских вампирах.

– И кто же заказал – Симаков? Это ведь его дочь погибла, и он наверняка хотел отомстить тем, кто ее убил?

– А вот и нет! – От нетерпения и возбуждения Марина начала подпрыгивать на своем стуле, отчего стол, весьма неустойчиво стоявший на трех ножках, тоже стал заметно приплясывать. – Заказ поступил из офиса Луценко!

– Луценко? А ему-то от этого какой прок?

– Не могу понять, – вздохнула журналистка, и ее глаза внезапно погасли. – Почему Луценко так заинтересовали действия этих вампиров, ведь Регина стала всего лишь одной из их жертв?

– Действительно непонятно… Но то, что ты рассказала, очень важно, хотя и не проливает света на то, почему Регина ненавидела папашу.

– А она его ненавидела?

– Не то слово!

– Может, поделишься со мной информацией?..

Глаза Марины вновь вспыхнули в предвкушении сенсации: журналист в ней никогда не дремал.

* * *

– Я отпустил Зуева.

Эту фразу Карпухин произнес, когда весь состав ОМР собрался у меня дома. Вернее, на моей бывшей квартире – там, где живут моя мама и Дэн. Решено было встретиться именно там, так как сынуля и Денис, которого тоже пригласили, могли иметь отношение к тому, чем мы все в данный момент занимались. Мне не хотелось в это верить: Питер – такой большой город, и надо же было двум моим очень близким людям вляпаться в опасную ситуацию! Тем не менее после разговора с Леонидом и Викой, подтвердивших слова Дэна и Дениса, я не на шутку встревожилась. Теперь поделиться с нами своими изысканиями пришел черед Карпухина. Он притащил с собой Павла Трофименко. Я уже встречалась с этим молодым человеком, и при первом знакомстве он произвел на меня хорошее впечатление. Это же был первый раз за много дней, когда мы увиделись с Андреем, если не считать той встречи, когда он попросил моей руки. Войдя в мою квартиру, он встретился со мною взглядом, но присутствие других людей не позволило нам вести личные разговоры.

– Думаешь, Зуев невиновен? – спросил Андрей. В его пальцах, вопреки запрету врачей, вновь была сигарета.

– Я и раньше сомневался, но начальство, – Артем указал пальцем в потолок, – требовало от меня решительных действий, и мне пришлось продемонстрировать, что я их предпринимаю. У Зуева имеется алиби: в то время, когда погибла Регина, он находился в компании Тамары Симаковой.

– Да ты что? – воскликнули одновременно Андрей и Павел Кобзев, который, строго говоря, в расследовании не участвовал, но не позвать – это означало бы его обидеть, поэтому психиатр с большим удовольствием вник в нашу ситуацию и с интересом прислушивался к разговору. Признаюсь, я тоже удивилась, поэтому спросила:

– И Тамара подтвердила его алиби?

– Да. Она долго увиливала, боясь, как бы муж не прознал о ее шашнях с пластическим хирургом, но в конце концов призналась. С другой стороны, у меня имеются кое-какие основания не доверять ни ему, ни Тамаре. Алиби, которое они обеспечивают друг другу, можно подвергнуть серьезному сомнению, учитывая заинтересованность их обоих в смерти девушки.

– Ну, если говорить о Тамаре – тут все понятно, – сказала я. – Регина была дочерью Симакова, а значит, и его наследницей. Тамара вполне могла счесть несправедливым то, что ее заработанные честным и упорным трудом деньги частично достанутся девице, с которой они терпеть друг друга не могли. А зачем Зуеву-то убивать Регину?

– Зуев это отрицает, но можно предположить, что, так как девушка являлась несовершеннолетней на момент начала их связи, обнародование этой информации в значительной степени повредило бы хирургу. Кроме того, он мог опасаться реакции самого Симакова – тому не нужны скандалы, но вот отомстить Зуеву он бы не преминул! Не пыталась ли Регина шантажировать нашего доктора ради каких-то своих целей? Так что, пока у меня нет ответов на все эти вопросы, Зуев и Тамара остаются подозреваемыми.

– А что насчет «Сапфира»? – спросил Андрей. – Это место, где убили Регину, – пояснил он для Кобзева и Никиты, который также почти не был вовлечен в наше расследование.

– А-а, вот по этому нюансу есть кое-что новенькое! – ответил майор, весьма довольный тем, что он может попотчевать коллег по отделу интересными сведениями. – Я все никак не мог взять в толк, почему имени Регины не было в списках постояльцев, хотя ее, несомненно, убили именно там.

– И в чем же тут подвох? – спросила я.

– Выяснилось, что недавно Регина потеряла паспорт. При его замене она, оказывается, взяла девичью фамилию матери – и об этом не знал даже ее отец!

– Вот это да! – удивленно воскликнул Андрей. – Странный выбор для девушки ее лет и положения: по-моему, иметь фамилию папаши – гораздо выгоднее!

– Регина ненавидела отца, – вставил Трофименко. – Возможно, она просто не хотела иметь с ним ничего общего, потому и сменила фамилию?

– Может быть, может быть, – закивал Карпухин. – В любом случае это объясняет, почему некоторые служащие в отеле помнили ее в лицо, но по новому паспорту номер записали на фамилию Луганцева. Совершенно ясно, что она приходила не одна, но никто в «Сапфире» не припомнил, что Регина была со спутником. Все это говорит о том, что преступник четко спланировал убийство девушки и сделал все возможное, чтобы его никто не запомнил.

– А вам не кажется, что в таком случае можно было бы отыскать другое местечко, гораздо менее престижное или, во всяком случае, менее заметное? – впервые подал голос Леонид, оторвавшись от созерцания собственных пальцев. Зрелище и в самом деле того стоило: у патолога были очень красивые руки, с аккуратно подстриженными ногтями и длинными тонкими пальцами музыканта, однако выше локтя под футболкой бугрились мощные бицепсы.

– Если только именно в «Сапфире» у убийцы не было сообщника! – тут же парировал майор. – Как вынесли труп Регины? Отель огромный, там останавливается множество иностранцев, и проворачивать свое грязное дело у всех на виду…Нет, убийца поостерегся бы. Кроме того, даже по ночам повсюду в отеле снует персонал, а ключи от всех черных ходов имеются лишь у нескольких человек. Убийца должен был иметь помощника в администрации отеля, чтобы тот помог ему пронести труп через подсобные помещения. Кроме того, преступник должен был знать о том, где расположена стоянка для спецтранспорта гостиницы, а также и о том, что камер наблюдения в той части парковки нет.

– А как насчет телефона, который тебе передала горничная? – поинтересовался Андрей. – Ты вроде бы говорил, что в нем был некий номер, записанный на офис Луценко?

– Знаешь, забавно, что ты об этом спросил, – ухмыльнулся майор, напуская на себя таинственный вид. – Мне пока так и не удалось установить, кому именно из доверенных лиц господина Луценко принадлежал этот телефон, но зато у меня не осталось ни малейших сомнений, что именно этот таинственный «Пупсик» и грохнул дочку депутата!

– С чего вы это взяли? – спросила я.

– Да с того, что в течение нескольких последних месяцев Регина получала множество звонков и сообщений с этого номера. В день своей смерти она также несколько раз разговаривала с «Пупсиком», а вот с той ночи он ни разу не позвонил!

– Это значит, что «Пупсик» точно знал, что Регина мертва! – Андрей хлопнул по поручню кресла ладонью.

– Точно!

– Значит, он и есть убийца? – сказала я. – Но какое отношение все это имеет к городским вампирам?

– Боюсь, что никакого.

– Как так?

– Понимаете, Агния Кирилловна, – со вздохом произнес майор, – я с самого начала чуял, что убийство Регины отлично от всех прочих. Во-первых, хоть она и потеряла какое-то количество крови, совсем немного – это раз. Кроме того, убили ее не там, где затем нашли, – вот еще одно несоответствие. Теперь становится очевидным, что случилось это в гостинице. Хоть убейте меня, но я очень сомневаюсь, что вампиры стали бы гадить в таком месте, когда на улице полно праздношатающегося народа, то есть более доступной добычи! Помимо всего прочего, моему Трофименко удалось раскопать инфу о том, что репортажи о городских вампирах заказал кто-то из офиса Луценко. Сейчас мы пытаемся установить личность заказчика.

– Вот те на! – воскликнула я. – А как же постулат о независимости СМИ?

– Так же, как и утверждение о честности политиков, – ответил Карпухин. – Мне тут Павлуша порассказал… Создается такое впечатление, что кому-то было очень выгодно распространять эти слухи о вампирах. Конечно, многое еще предстоит выяснить, но мне думается, что смерть Регины и гибель остальных жертв никак не связаны.

– Но ведь Регина, кажется, знала Щукина – очередного убитого?

– Да, но эта связь может ничего и не означать: люди одного круга обычно держатся вместе, поэтому неудивительно, что они оказались знакомы. Несомненно одно: убийца Регины попытался все представить таким образом, словно здесь поработали именно наши пресловутые городские вампиры.

– А кстати, что насчет Щукина? – поинтересовался Леонид. – Вы же какого-то бомжа обнаружили с его ботиночками на ногах, да?

– Родители дали подробное описание вещей, в которые парень был одет в день своей смерти. Судя по всему, над его прикидом хорошенько поработали – либо его убийцы, либо бомжи. Задержанный Евсеенко утверждает, что они с приятелем – тоже, между прочим, уже покойным – не брали дорогой пояс и часы, которые в совокупности оцениваются в сумму больше миллиона рублей.

– Ого! – присвистнул Денис, до сих пор молчавший. Дэн, также не рискнувший пока что вмешиваться в разговор и только внимательно слушавший, кажется, был полностью с ним согласен – судя по потрясенному выражению его лица. Несмотря на то что в последние два года мой сынуля немного попривык к более или менее солидным деньгам, он до сих пор оставался обычным мальчиком из семьи интеллигентов, значительно ограниченных в средствах. Не скрою, я только радовалась тому, что он не изменился.

– И какие же вещички могут столько стоить? – спросил сын, с любопытством глядя на майора. – Ладно – часы, но пояс!

– Вот, – прокряхтел Карпухин, приподнимаясь и с трудом извлекая из заднего кармана замусоленный конверт. – Вот часики, – вытаскивая полароидные снимки, пояснил он. – А это – тот самый пояс из крокодильей кожи, с золотой пряжкой в форме головы разевающего пасть тигра.

По часам Дэн едва скользнул взглядом, зато при виде пояса глаза его вспыхнули.

– Ма, гляди! – воскликнул он, передавая мне фото. – Ничего не припоминаешь?

– А должна? – удивилась я.

– Ма, такой же пояс был на том парне из фургона!

– Ну-ка, ну-ка, – насторожился майор, уставившись на нас обоих. – С этого места поподробнее, если можно!

Теперь и я сообразила, о чем именно говорит мой сын. Действительно, даже я, не будучи экспертом, обратила тогда внимание на то, насколько общий внешний вид Ильи Прокофьева диссонировал с поясом, который вряд ли был ему по карману.

– Может, на нем была подделка? – неуверенно предположила я. – Знаете, все эти фальшивые китайские «Ролексы» и прочая дребедень – для тех, кто хочет выглядеть богатым, не имея в кармане лишнего рубля.

– Да нет, мам, – возразил Дэн, – это была не подделка – уж поверь, я в таких вещах разбираюсь!

Следовало ему поверить, ведь в последнее время Дэн вращался в богемном кругу, где людей встречают по одежке. Оставалось лишь надеяться, что с годами сынуля не превратится в пресыщенного сноба, оценивающего окружающих лишь по внешним признакам.

– Что за парень? – поторопил нас майор. – И что за фургон?

* * *

Через несколько минут, когда мы с Дэном закончили наш рассказ, перебивая и дополняя друг друга, Андрей сказал:

– Совершенно ясно, что с этим Ильей не все в порядке – как, вероятно, и со всей этой затеей с передвижной медицинской службой. Надо бы проверить ее спонсоров – что-то я ничего об этой ПСМ не слыхал!

– Так что же вы тут сидите? – вздернул брови Леонид, глядя на майора. – Почему не задержите этого Прокофьева и не прижмете его к стенке? А то ведь Никита до сих пор, можно сказать, под ножом ходит – Толмачев с него не слезет, пока не будет доказано, что он не имеет отношения к случившемуся в его больнице!

– А что я, простите, Прокофьеву вашему предъявлю? – задумчиво спросил у нас Карпухин. – Ну, есть у него этот пояс – кстати, еще вопрос, не подделка ли это, – и все такое… Он же с бомжами общается, так? Скажет, что купил у кого-то из них, – и сказочке конец!

– Но ведь Евсеенко утверждает, что они с Нагорновым не брали ни часов, ни пояса – эти вещи уже взял кто-то до них! – вмешался Трофименко.

– Это всего лишь слова какого-то бомжа против слов трудолюбивого милого парня в белом халате, самоотверженно помогающего сирым и убогим, – ответил на его выступление майор. – Не-е, мне нужно что-нибудь получше, чем этот детский лепет. Повесомее!

– Никита, – обратилась я к необычно молчаливому парню, – как у тебя дела?

– Воз и ныне там: Журова по-прежнему утверждает, что она отдала деньги за переливание мне… Вернее, что передала их для меня.

– Кому она их передала – большой вопрос, – сказал Андрей, – потому что Журова не опознала никого из отделения Никиты, кто соответствовал бы ее собственному описанию взяточника!

– Это можно понять, – возразил Никита. – Она ведь говорит, что о деньгах ей сказали перед самой операцией, когда уже вкололи расслабляющий препарат, – в таком состоянии она человека от дерева не отличила бы!

– Но деньги-то, насколько я помню, передавал ее муж, так? – уточнила я. – Он же должен был запомнить лицо человека, взявшего их у него?

– Его мы тоже протащили по всему отделению. Он благополучно никого не узнал и разорался, что все там друг друга покрывают, врачи ведут себя как чиновники-взяточники – те тоже-де в руки купюры не берут, а требуют передачи денег через посредников!

– В чем-то он, возможно, и прав, – пробормотала я.

Андрей наградил меня уничтожающим взглядом. Обычно мы с ним на одной стороне, но сейчас дело касалось Никиты, а из-за него Андрей готов любого порвать на аппликации. Глупо в самом деле, ведь я не сомневаюсь в невиновности Никиты, а просто констатирую факт: в нашей медицине, как и во многих других областях, не все в порядке, и взяточничество и поборы – для врачей отнюдь не редкость.

– И что, – начал Леонид, прищурившись, – несмотря на отсутствие искомой личности, Толмачев отказывается снять Никиту с крючка? А как же презумпция невиновности?

– Этот термин в российском законодательстве отсутствует, – вставил майор. – Обвиняемый должен доказывать свою невиновность самостоятельно, иначе его порубят на котлеты.

– Подозреваемый, – поправил его Кобзев.

– Что? – не понял майор.

– Никита – пока что не обвиняемый, а только подозреваемый.

– А, конечно, – хмыкнул Карпухин. – Слушайте, а вы не пробовали показать Журовым всех работников клиники – от главврача до распоследнего уборщика?

– Зачем? – удивилась я. – Ведь не мог же к Журовой подкатить кто-то со стороны? Этот некто знал, что ее оперирует Никита, он был в курсе, что у пациентки редкая группа крови, – разве может это знать какой-то уборщик?

– Помните историю с вакциной от гриппа? – вместо ответа спросил майор.

– Какую именно ее часть?

– Ту, когда ко мне пришла сотрудница НИИ иммунологии и рассказала страшную историю о похищении опасного вируса? Так вот, если вы припоминаете, она впоследствии оказалась именно уборщицей, подосланной руководством для того, чтобы ввести следствие в заблуждение![122]122
  Читайте об этом в романе Ирины Градовой «Хоровод обреченных».


[Закрыть]