Текст книги "Медицинский триллер-2. Компиляция. Книги 1-26 (СИ)"

Автор книги: Ирина Градова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 81 (всего у книги 334 страниц)

– Марина Павловна, вы мне верите?

– Верю ли я в то, что вы не убивали Ольгу Далманову? – после паузы медленно произнесла адвокатесса. – Знаете, в любом другом случае я ответила бы, что это не имеет значения, ведь моя задача доказать, что это сделали не вы – и только.

– Вы сказали – в любом другом случае…

– Да, потому что неважно, что думаю я, а важно, что вам верит Алла. Для меня ее мнение более весомо, чем собственное, поэтому можете не сомневаться в моей лояльности.

– Да я и не думал сомневаться…

– Тогда к чему этот вопрос?

На самом деле Мономаху не столько важна была лояльность адвоката, сколько хотелось знать, верит ли ему Суркова. Что ж, он получил ответ на свой вопрос.

– Не хотите рассказать об истории послания? – задала вопрос Марина, вальяжно раскинувшись на диване. Она одновременно занимала много места и выглядела женственно и величественно – один бог знает, как ей удавалось совмещать эти, на взгляд Мономаха, абсолютно несовместимые вещи!

– Клянусь, мне нечего вам сообщить! – развел он руками. – Номер не определился…

– У вас нет предположений, кто мог его отправить?

– Ни малейших!

– Ну… тогда ладно.

– Вы расскажете о сообщении Сурковой?

– Нет. Адвокатская этика, Владимир Всеволодович: вам, как врачу, понятие медицинской тайны должно быть знакомо! Так вот, адвокаты тоже люди не совсем беспринципные, хотя многие так полагают. Однако на вашем месте я бы с ней поделилась: неизвестно, какие намерения у того, кто это написал, но можно со стопроцентной вероятностью утверждать, что нехорошие. Вы не думали, что вам может грозить опасность?

Честно признаться, у Мономаха не было времени об этом поразмыслить, но теперь, после слов Марины, ему пришло в голову, что она может оказаться права.

– Что ж, я, пожалуй, пойду, – сказала она и встала с дивана. – Приходите в себя и… Знаете, я не шучу: ни во что не ввязывайтесь, понятно? Вообще – ни во что! Ведите себя тише воды, ниже травы и постарайтесь не ходить в одиночку в безлюдных местах!

– Да, – добавила адвокатесса, оборачиваясь на пороге и поправляя легкий газовый шарфик умопомрачительного баклажанного цвета, – и передайте вашему другу Ивану, что в следующий раз, когда он надумает прислать мне цветы, пусть оставит в букете карточку с телефоном, чтобы я могла его поблагодарить. До встречи, Владимир Всеволодович!

Мономах стоял столбом до тех пор, пока не хлопнула входная дверь, выпуская Бондаренко, и еще некоторое время после, слушая лай Жука, провожающего ее до калитки, а потом – рев мотора ее огромного «Крайслера Конкорда», совершенно, на его взгляд, не соответствующего обычной женской природе. Впрочем, кто сказал, что адвокат Марина Бондаренко – обычная женщина?

– Убили! Убили! – раздался скрипучий, как старый мельничный жернов, бесполый голос.

Вздрогнув от неожиданности, Мономах обернулся и встретился взглядом с Капитаном, своим траурным какаду. Взгляд черных, как агаты, и круглых, как бусины, глаз попугая казался непроницаемым, но Мономаху вдруг стало не по себе: каким-то странным образом Капитан, казалось, понял каждое слово, сказанное им и адвокатом в этой комнате, и то ли осуждал, то ли жалел хозяина. Магия продолжалась всего минуту, после чего какаду встряхнулся и, оттопырив крыло, принялся сосредоточенно чистить перья.

* * *

Белкин здорово уморился, рассекая по Пудости на своих двоих – сопровождающего с машиной пришлось отпустить, так как нельзя было отвлекать опера от его собственных дел. Белкину удалось опросить соседей Галины Носовой, которые в один голос утверждали, что жила она тихо, мужчин в дом не водила и была человеком добрым и отзывчивым. Никаких подозрительных знакомств или врагов из местных она не имела. Суркова просила об одном: либо подтвердить, либо опровергнуть версию о том, что девушку убил маньяк, и Белкин приходил к выводу, что именно эта версия кажется самой подходящей. Оставалось еще проверить коллег Носовой – вдруг в больнице у нее найдутся недоброжелатели?

В ожидании электрички обратно в Питер, до которой оставалось минут сорок, Белкин зашел в небольшое здание вокзала и обнаружил там кафе. Ну, не то чтобы кафе – всего один небольшой прилавок рядом с кассой да пара столиков, один из которых оккупировала группа подростков с рюкзаками. Второй оказался свободен. Меню кафешки разнообразием не отличалось, поэтому Белкин купил четыре пирожка, с капустой и с картофелем, пластиковый стаканчик дешевого растворимого кофе и уселся на неудобный пластиковый стул.

– Ты, что ль, из Следственного Комитета? – раздался хриплый голос справа. Обернувшись, молодой опер увидел невысокого плотного мужчину в потрепанной униформе, поверх которой был наброшен оранжевый жилет, и красной фуражке, лихо сдвинутой на одно ухо.

– Ну, я, – ответил парень, с подозрением разглядывая работника станции.

– Из-за Галки уже второй следователь из города прикатил?

– А вы почему интересуетесь? – спросил Белкин. – Знали ее?

– Знал. Хорошая девка была, добрая. Таких сейчас мало…

– Добрая? – переспросил опер, хотя ничего нового незнакомец не сказал: практически все опрошенные характеризовали покойную положительно.

– Жене моей почти за бесплатно капельницу ставила, да и мне уколы… Жаль девку! Я как знал, что надо за ней пойти, но не мог место оставить – я ж дежурный по станции…

– Погодите-погодите! – прервал мужчину Белкин, почуяв, что напал-таки на след, причем совершенно случайно! – Почему вы сказали, что должны были за ней пойти? Вы видели Галину в день гибели?

– В вечер гибели, да. Но я же не знал тогда, что…

– Все понятно, вы мне лучше расскажите, почему так подумали, хорошо?

– Да понимаешь… предчувствие, что ли? – развел руками дежурный.

– Предчувствие – без всякой причины, на пустом месте?

– Да нет, не на пустом.

Белкин едва сдерживался, чтобы не схватить мужика за плечи и не встряхнуть как следует, чтобы не пришлось вытягивать из него каждое слово раскаленными клещами, но внезапно тот продолжил:

– Я вон там стоял, – он указал за окно, туда, где начиналась платформа. – Видел, как Галка сошла с электрички. Она каждый день приезжала в это время, и я привык видеть, как она спускается в середине платформы и идет по тропинке через лесок домой.

– В тот вечер все было как обычно?

– Я особо не следил, но видел, как Галка сошла по лестнице. Единственное, через пару минут за ней двинул какой-то парень.

– Знакомый?

– Честно сказать, я со своего места лица-то в сумерках не разглядел. Помню, что одет он был в темную кожаную куртку и синие джинсы. Сейчас темнеет позднее, но все-таки ночи еще не белые, а на платформе горит свет, поэтому то, что происходит внизу, видно не очень хорошо. Кстати, я не заметил, как он сошел с электрички! – неожиданно пробормотал дежурный. – Это странно…

– Получается, вы не видели, как он шел по платформе?

– Не видел.

– Он мог ждать Галину с обратной стороны?

– А ведь мог, точно! Я не наблюдал за Галкой неотрывно, а когда снова взглянул, то заметил этого парня.

– А почему вы решили, что он шел за Галиной – может, просто той же дорогой?

– Может, и просто, да только ведь Галку-то убили! Хоть я лица мужика и не разглядел, но точно знаю, что не из нашенских он, не из «пудовских».

– Откуда такая уверенность? – удивился Белкин.

– Да ты что, я ж каждый божий день тут! Всех вижу, знаю, кто в какую сторону пойдет, в какое время и с кем, любого со спины опознаю – если, конечно, свой. А того мужика я не узнал!

– Ясно. Что еще можете рассказать о том человеке и вообще о том вечере?

– Да я все рассказал!

– А вы видели, как он обратно возвращался?

– Нет. Тогда я подумал, что он, видать, к кому-то в гости приехал и остался на ночь. А теперь, выходит, я убийцу видел, да? И позволил ему Галку…

– Не стоит делать преждевременных выводов! – перебил дежурного Белкин. – Вполне может оказаться, что тот человек – не преступник, а убийца поджидал Галину ближе к месту, где она погибла. Вы не могли предположить плохого, поэтому не нужно себя винить – в любом случае, вы сами сказали, что не имели права покидать пост!

Но думал молодой опер иначе. Он полагал, что дежурный по станции и в самом деле видел убийцу. Если ему верить, то этот человек не местный и не сошел с поезда вместе с Носовой, а значит, он приехал на личном автотранспорте. Тогда ему пришлось оставить машину где-то поблизости… Остается вопрос: поджидал ли он именно Галину, или ему было все равно, на кого нападать, а она просто попалась на пути – припозднившаяся молодая женщина, одиноко бредущая по пустынной тропинке через лес?

* * *

Мономах ждал, наблюдая, как Севан Мейроян изучает снимки Марии Далмановой и выписки из ее истории болезни. Его красивое лицо было сосредоточенно и напряжено.

– Интересно, как скупы специалисты этого «Светоча» на слова! – пробормотал он наконец. – Такое впечатление, что ей гланды вырезали!

– Согласен, – кивнул Мономах. – Бабушка девушки говорит, что едва сумела выцарапать у тамошних специалистов документы, они упорно отказывались их выдавать!

– Немудрено – тут сам черт ногу сломит! Надо бы пациентку у нас обследовать…

– Обследуем, не вопрос. Вы только скажите, согласились бы со мной оперировать?

– С вами, Владимир Всеволодович, я не испугался бы оперировать даже президента! – улыбнулся Севан. – Вы правы: если все так, как я здесь вижу и как говорите вы, можно попытаться поставить девчонку на ноги: грешно, что она в таком молодом возрасте вынуждена влачить жалкое существование в инвалидном кресле! Но после операции ей понадобится серьезная реабилитация. И, скорее всего, не в России!

– Я связался с приятелем в Израиле, выслал ему бумаги и снимки по Интернету. Он сказал, что в случае успешного результата возьмется за Машу.

– Прекрасно, но вы же сказали, что у семьи нет денег?

– Об этом позвольте позаботиться мне, Севан. Ваше дело – согласиться оперировать. Я так понимаю, мы договорились?

Тихий, но настойчивый стук не позволил Мейрояну ответить. Не дожидаясь разрешения войти, нетерпеливый посетитель открыл дверь, и Мономах, уже собиравшийся рявкнуть, чтобы подождали, проглотил готовые сорваться с языка сердитые слова: на пороге стояла Суркова.

– О, простите! – виновато улыбнулась она, делая шаг назад. – Я подумала, что в такое время вы уже освободитесь!

– Ничего страшного, Алла Гурьевна, заходите! – сказал Мономах, делая приглашающий жест рукой. – Мы с доктором Мейрояном закончили… Вы же помните Севана?

– Разумеется, – кивнула Алла. – Звезда вашего отделения!

– Ну уж, звезда! – пробормотал молодой хирург вроде бы смущенно, но Алла видела, что он не просто доволен комплиментом – он считает его абсолютно заслуженным.

Алле вдруг пришло в голову, как много господь дает немногочисленным избранным, обделяя при этом остальных: как будто мало того, что Мейроян отличный спец в своей области, несмотря на то, что ему нет и тридцати пяти, так он еще и хорош, как картинка. Медсестрички, наверное, ходят за ним крупными косяками, как анчоусы!

– Не скромничайте, Севан, так и есть, – серьезно сказал Мономах, похлопав его по плечу. Алла хорошо изучила Мономаха и знала, что такой дружеский жест он редко себе позволял, и в данном случае это говорило об определенной привязанности, которую опытный хирург испытывал к более молодому, подающему надежды коллеге.

– Так вы в деле? – спросил он, обращаясь к Мейрояну.

– Жду вашего сигнала, – ответил тот. – Могу идти?

– Конечно. До завтра!

Когда нейрохирург покинул кабинет заведующего отделением ТОН, Мономах пригласил Аллу присесть на диван у стены.

– Я собирался вам звонить, – сказал он, располагаясь рядом.

– Правда?

– Во-первых, хотел поблагодарить за усилия, что вы потратили, добиваясь моего освобождения…

– Ну, благодарить-то не за что, Владимир Всеволодович! – прервала его Алла. – У Никифорова была слишком слабая доказательная база против вас, поэтому особых усилий с моей стороны не потребовалось!

Алла лукавила и видела, что Мономах отлично отдает себе в этом отчет.

– Как вас встретили в больнице? – поинтересовалась она, чтобы сменить тему: ей была приятна благодарность Мономаха, но она боялась, как бы он не понял, насколько важен для нее. – Есть проблемы?

– Никаких, – ответил он. – Я ожидал обструкции или, как минимум, шушуканий и смешков за спиной. Думал, медсестры будут от меня скрываться… Ничего такого, можете себе представить?

– Очень даже могу! С чего им вам не доверять, ведь они – ваш коллектив, они знают вас от и до и понимают, на что вы способны, а на что – нет.

– Но Никифоров и Тактаров, полагаю, сделали все, чтобы представить меня матерым преступником!

Алла предполагала, что тут не обошлось без Нелидовой. Она практически не сомневалась, что главврач провела целую контрпропагандистскую кампанию с целью развенчать инсинуации вышеназванных деятелей и снять навешанные ими ярлыки.

– Рада, что вам не пришлось встретиться с неадекватной реакцией сотрудников, – произнесла Алла вслух. – Это делает им честь! Вы зачем-то еще собирались мне звонить?

– Да… тут такое дело… – Мономах замялся, и ей это не понравилось. Она слишком хорошо знала Мономаха и прямо-таки почувствовала, что он снова сотворил нечто, за что она его уж точно не похвалит!

– Владимир Всеволодович, что вы сделали? – нахмурившись, задала она вопрос. – Общались с родственниками жертв или…

– Нет-нет, ничего такого! На самом деле, я ничего не сделал, но ваша подруга Марина считает, что мне следовало вам кое о чем рассказать.

– Вы меня пугаете!

– Вот, сами посмотрите, – Мономах приподнялся, протянул руку, взял со стола свой сотовый и, поковырявшись в нем, протянул Алле экраном вперед. Она вгляделась в СМС и буквально подпрыгнула на диване:

– Да вы… вы с ума сошли! Никифоров знает?

– Марине удалось незаметно смахнуть телефон со стола до того, как его заприметили люди Никифорова.

– Умничка моя! – выдохнула Алла с облегчением, преисполнившись гордости за подругу. – И кто прислал вам эту… это?

– Чтоб я знал! – развел руками Мономах. – Номер не определился.

– Это не проблема, я выясню, – отмахнулась Алла. – Главное, что никто, кроме меня и Марины, не в курсе… Никто ведь не в курсе, Владимир Всеволодович?

Он помотал головой.

– Просто счастье, что Марина подсуетилась, – продолжала она. – Это особенно важно в свете того, что выяснилось недавно. Нелидова не рассказывала вам о Мутко?

– Сказала, что она умерла, но больше ничего…

– Мутко действительно умерла. Вернее, она была убита.

Мономах так побледнел, что Алла испугалась и инстинктивно потянулась к нему, однако он быстро взял себя в руки.

– Я не понимаю… – пробормотал Мономах, сглотнув комок, застрявший в горле. – Если Мутко убили, пока я находился в камере…

– Она погибла за два дня до этого, – перебила его Алла. – Так что, если бы не Марина, вы получили бы еще одно обвинение от Никифорова!

– Значит, способ убийства…

– Тот же, что и в первых двух случаях.

– Вы верите, что это не я?

– Господи, Владимир Всеволодович, о чем вы говорите! Только вот теперь совершенно очевидно, что вас пытаются подставить. Для того, чтобы свалить вину на вас, кто-то даже пробрался к вам в дом и оставил «улику». Определенно это сделал убийца, ведь он намеренно испачкал шарф в крови Галины Носовой!

– Не представляю, как ему это удалось – сам голову сломал! Ведь Сархат почти все время дома, или Мария Борисовна… А если во двор войдет чужой, Жук не позволит ему далеко продвинуться!

– Получается, он следил за вами и знал ваш распорядок дня. Он был уверен, что вы не явитесь раньше определенного времени, и что Сархат может пойти гулять с Жуком, оставив дом без присмотра.

– Но если это маньяк, то при чем тут я? – удивился Мономах. – Маньяки следят за женщинами, охотятся за ними, а я…

– Вот это-то меня и беспокоит, Владимир Всеволодович, – вновь прервала его Алла. – С одной стороны, все указывает на действия маньяка, но с другой – отсутствуют какие-либо следы сексуального насилия. Случается, конечно, что серийные убийцы либо физически не в состоянии такие действия совершать, либо их целью является не секс, а, допустим, навязчивые идеи или состояния, однако меня смущает не только отсутствие сексуального насилия, но и способ убийства. Преступник использует хирургический скальпель и пытается сделать так, чтобы именно вы попали под подозрение. Владимир Всеволодович, вы когда-либо имели дела с опасными людьми, которые желали бы вам отомстить?

– Алла Гурьевна, вы же знаете моих злейших врагов, – пожал плечами Мономах. – Тактаров не способен на убийство – у него кишка тонка, да и не преступник он по натуре!

– Он вор, – возразила Алла. – Только благодаря тому, что у вашего бывшего главврача Муратова есть «волосатая лапа» в высших сферах власти, им обоим удалось отмазаться от тюремного срока, а Тактарову даже остаться на своем месте. Хотя, пожалуй, я склонна с вами согласиться: у этих двоих на вас зуб, но они вряд ли пошли бы на убийство. В какой-то момент я предположила, что Муратов мог кого-то нанять, но потом отказалась от этой идеи: все-таки для убийства необходимо иметь более веские причины! А еще нужно ничего не бояться, даже душегубства. И я повторяю свой вопрос, Владимир Всеволодович: вы можете назвать человека или людей, которых я описываю?

– Нет. Честное слово, нет! Я никогда не имел дело с преступным миром. Давал показания в суде – вы сами об этом знаете, – однако приговор основывался не только на моем свидетельстве, поэтому логичнее было бы, уж простите, пытаться отомстить вам, а не мне!

Алла и сама понимала, что он прав, но не могла отделаться от мысли, что она что-то упускает. Что-то важное, способное пролить свет на это странное дело!

В ее визите к Мономаху был один положительный момент – ниточка в виде эсэмэски. Ее нельзя назвать в прямом смысле угрозой – скорее, это обвинение. Мог ли убийца ее отправить, или это сделал тот, кто считает убийцей Мономаха?

Телефон зазвонил, когда она надевала в гардеробе плащ.

– Алла, ты сейчас где? – раздался в трубке странно напряженный голос Деда.

– Еду в офис. Что-то случилось, Андрон Петрович?

– Случилось. Случилось то, чего и следовало ожидать: на Ингу Цибулис совершено покушение!

– Что?!

– Срочно дуй к ней в больницу.

– Все настолько серьезно?

– Не знаю, серьезно или нет, но она в больнице – вернее, в этом своем медицинском центре. Узнай, что там да как!

* * *

Тетка погибшей медсестры Мутко, Антонина Геннадьевна Шелковникова, сразу не понравилась Дамиру: казалось, она больше озабочена тем, чтобы навести чистоту в маленькой квартирке племянницы, нежели трагедией, которая с ней произошла. Она встретила опера в старом спортивном костюме с закатанными штанинами, открывающими мощные икры, и со шваброй наперевес, причем явно не обрадовалась его появлению.

– Не понимаю, что вам еще нужно! – недовольно проговорила она, когда впустила Ахметова внутрь и проводила в единственную комнату. – Меня уже допрашивали – я ничего не знаю!

– Дело вашей племянницы передано в Следственный Комитет, – терпеливо пояснил опер. – Приготовьтесь к тому, что вас еще не раз попросят дать показания.

– Какие такие показания? – всплеснула руками Шелковникова. – Мы с Ларкой почти не общались: у нее была своя жизнь, она даже не звонила!

Ну да, она не звонила, а тетка, едва узнав о гибели племянницы, тут же оккупировала ее хату и, судя по всему, намерена вступить в наследство. Интересно, есть ли у Мутко другие родичи и знают ли они о ее смерти?

– Значит, вы не в курсе, с кем Лариса общалась, с кем дружила, с кем ссорилась?

Тетка пожала мощными плечами.

– Откуда мне знать? Она в больнице работала – там, наверное, все ее друзья и подруги. Говорю же, она передо мной о своем житье-бытье не отчитывалась. Как мать ее, золовка моя, померла, мы связь потеряли. Ларка мечтала удачно выйти замуж и не работать – ума не приложу, зачем она в медицинский колледж пошла, ведь работа медсестры такая тяжелая, а Лариса трудиться не любила! Вон, во что квартиру превратила: как будто не женщина молодая тут жила, а мужик холостой! Да вы не оглядывайтесь, я уже прибралась – целую гору мусора вынесла! – добавила она, заметив, что опер шарит взглядом по комнате в попытке обнаружить грязь.

Ахметов покидал квартиру Мутко неудовлетворенным. Узнать ему ничего не удалось, а возвращаться к Сурковой с пустыми руками не хотелось. Он нажал на кнопку лифта и стоял в ожидании, как вдруг соседняя с Мутко дверь приоткрылась и тихий голос спросил:

– Вы правда из Следственного Комитета?

– Да, – ответил он, оборачиваясь. В проем просунулось круглое, широкое лицо с чуть раскосыми глазами. Лицо принадлежало девушке лет двадцати пяти. – Вы что-то хотели?

Девушка замялась.

– Я… я мусор выносила, – сказала, наконец, она. – Я слышала, как вы с теткой Ларискиной разговаривали… Меня Айна зовут.

– Очень приятно, Айна, – улыбнулся Дамир, пытаясь придать голосу мягкости, дабы не спугнуть возможную свидетельницу. Соседка Мутко? Может, в отличие от тетки, которая не была близка с племянницей, эта девушка что-то знает?

– А ее правда… Ларису правда убили?

– Правда. Мы пытаемся найти того, кто это сделал.

– Заходите! – Айна распахнула дверь и впустила Дамира в крохотную прихожую. Под вешалкой он обнаружил несколько пар домашних тапочек.

– Мы снимаем эту квартиру, – пояснила Айна. – Я и еще три девочки. Они сейчас на рынке – мы все там работаем, а я на хозяйстве.

– Понятно, – кивнул опер.

– Вы на кухню проходите, – пригласила девушка. – Я обед готовлю.

Из кухни и в самом деле доносились аппетитные запахи тушеного мяса и овощей, и у Дамира засосало под ложечкой: он с утра ничего не ел, а время перевалило за четыре часа.

– Хотите чего-нибудь? – поинтересовалась Айна. – У меня манты…

– Спасибо, я не голоден, – мужественно соврал Ахметов. – Давайте вернемся к Ларисе: у вас, я так понимаю, есть что рассказать? Ее тетя, как выяснилось, не в курсе жизни племянницы!

– Ох, эта ее тетка… такая противная! – выпалила девушка. – Ввалилась в квартиру в тот же день, когда погибла Лариска…

– А вы откуда об этом узнали? – перебил Дамир.

– Так из полиции приходили, соседей опрашивали. Меня тогда не было, поэтому с полицейским говорила Гуля, но она почти не знает Ларису… то есть не знала. А тетку я вечером встретила: она явилась с целой кучей багажа, не поздоровалась со мной, только зыркнула злобно, исподлобья, и захлопнула дверь, как будто боялась, что я полезу в квартиру за ней следом!

– Они были не в ладах с племянницей?

– Не то слово! Тетка терпеть не могла мать Ларисы, да и саму Ларису на дух не переносила. А стоило Лариске помереть, как она тут как тут!

– А вы, значит, дружили с ней?

– Не то чтобы дружила… Лариса была не слишком общительной – во всяком случае, с соседями, но иногда и ей хотелось выговориться. Тогда она приходила к нам. Подруг у нее, по-моему, особо не было, а мы с девочками никогда ее не осуждали.

– Осуждали? – переспросил Ахметов. – За что?

– Ну, у нее было своеобразное отношение к жизни… С другой стороны, кому не хочется хорошо устроиться?

– В каком смысле?

– Лариса мечтала выйти замуж. И не за кого попало, понимаете?

– Не совсем.

– Она искала мужчин побогаче, посолиднее. Только все они оказывались женатыми и не горели желанием разводиться ради нее!

– То есть мужчины к ней частенько приходили? – уточнил Ахметов.

Айна молча кивнула.

– Был кто-то постоянный?

– Они держались по паре недель – и все.

– Где же Лариса их находила?

– Да везде! Среди пациентов, в ночных клубах – у нее, кажется, какой-то приятель в одном таком работал… Мне даже жалко ее было, честное слово: девчонка так старается, бьется, а ничего у нее не выходит!

– Тетка Ларисы сказала, что она не отличалась трудолюбием?

– Что верно, то верно, не отличалась, – со вздохом подтвердила Айна. – Пошла в медицинский колледж по настоянию матери: та считала, что каждый должен овладеть профессией.

– Вы знали ее мать?

– Она умерла еще до того, как я в Питер перебралась. Лариса рассказывала о ней – особенно когда выпивала.

– Она выпивала?

– Вы только не подумайте, что она пьянствовала! Просто иногда на нее… накатывало, что ли? Когда в личной жизни в очередной раз наступало затишье, она приходила с бутылкой вина и почти всю ее выпивала одна – мы с девочками чай предпочитаем. Ну, или воду сладкую, типа «пепси»…

– Как думаете, один из ухажеров Ларисы мог ее убить? – задал прямой вопрос Дамир. Мутко ему не нравилась, и он отчаянно пытался подавить это чувство, памятуя о том, что она – жертва преступления, а он обязан сделать все, чтобы найти ее убийцу. И все же вся его мусульманская сущность восставала против девушки со столь низкими моральными устоями – немудрено, что она так глупо погибла, ведь сама, можно сказать, нарывалась! Что, если кто-то из женатых любовников решил от нее отделаться, так как она попыталась его шантажировать, в очередной раз не дождавшись приглашения в загс?

– Знаете, был один тип, – вдруг сказала Айна. – С ним Лариса гуляла месяца три – это о-о-очень долго! А потом она его бросила.

– Сама?

– Просто поняла, что не получит того, на что рассчитывает. Парень глубоко женат, с тремя детьми. Правда, богат и довольно щедр: она хвасталась драгоценностями, которые он подарил, а какие букеты носил… Потом, впрочем, оказалось, что драгоценности дешевые: Лариска их в ломбард отнесла, когда с деньгами туго стало – вы же знаете, какая зарплата у медсестер!

– И что, этот мужчина остался недоволен?

– Да. Преследовал Лариску, она даже пряталась от него в нашей квартире.

– Он угрожал ей убийством?

– Да нет вроде… во всяком случае, она ни о чем таком не упоминала. Но достал он ее здорово! Не понимаю, что ему было надо: сам разводиться не собирается, жениться на ней не планирует, а чего-то требует!

– Вы знаете его имя?

Девушка покачала головой.

– Мне кажется, он ее не убивал, – сказала она. – Тут в другом дело.

– В другом?

– У нее вдруг деньги появились, понимаете?

– Большие?

– Откровенно говоря, не знаю. Однажды Ларка пришла в гости с бутылкой дорогого ликера, здоровенной такой, и тортом. Я спросила, что за праздник, а она сказала, что ей подвернулся случай разбогатеть без помощи кавалеров. Лариска уже планов настроила – шмоток дорогих накупить, поехать путешествовать, ведь она никогда не выезжала из Питера…

– Неужели вы не поинтересовались, откуда свалилось богатство?

– Конечно, поинтересовалась… Я ей позавидовала, честно признаться, но я ведь не думала, что так все обернется!

– Да кто бы на вашем месте не обзавидовался! – воскликнул Дамир. – Так она поделилась с вами?

– Сначала напустила на себя загадочный вид – ну, это потому что другие девочки с нами сидели. Потом они пошли спать, а я осталась. Я тоже устала, а Лариска все не уходила. Она хорошо приняла на грудь, а в таком состоянии она становилась более разговорчивой… Мне просто хотелось выяснить, где она взяла деньги, понимаете?

– Еще как понимаю!

– Лариса разоткровенничалась, но, несмотря на опьянение и желание поговорить, все не «кололась». Я уже отчаялась узнать правду, а она вдруг говорит: «Слушай, Айна, на что бы ты пошла, чтобы стать состоятельной и независимой?»

– А вы что?

– А я возьми да и ляпни: «На все, кроме убийства!» На самом деле я просто сказала, что первым в голову пришло. Знаете, как тяжело жить так, как живем мы? Я шесть раз переезжала, прежде чем в эту квартиру попала: через каждые три-четыре месяца приходилось освобождать жилье по первому требованию хозяев! На рынке платят мало, но жить можно, и все-таки каждой из нас хотелось бы выбраться и хоть одним глазком поглядеть на ту жизнь, которую вон в сериалах показывают… Лариска, конечно, в лучшем положении находилась, ведь квартира принадлежала ей, но вы сами видите, что это за дом, что за район… А в общем-то ей немногим легче приходилось, ведь в больнице сестрам платят мало, работа трудная, дежурства ночные… И никаких перспектив! Если бы Лариса была красоткой, может, у нее и получилось бы захомутать богатого мужика, но она была совершенно обычной, как все…

– И как Лариса отреагировала на ваши слова? – поинтересовался Дамир.

– Обрадовалась.

– Почему?

– Сказала, что ей пришлось кое-что сделать. Кое-что плохое, такое, чем она не гордится, но, по ее словам, другого выхода не было.

– И что же такого сделала Лариса, чего она стыдилась?

– Оговорила человека.

– Прям оговорила?

– Там, в ее больнице, есть один врач. Ларку попросили сказать, что он к ней приставал, и бумагу подписать.

– Что значит – попросили? На самом деле он ничего не сделал?

– Лариска сказала, что не знает.

– Как это? Он либо домогался ее, либо нет!

– Лично ее – нет, но другая медсестра подписала бумагу раньше. Лариска подумала, что, раз кто-то уже это сделал, то с нее взятки гладки, а деньги предложили хорошие: пятьсот тысяч сразу и еще пятьсот – после того, как врача уволят. Она сказала, что врач все равно под статьей ходит – то ли он убил кого-то, то ли изнасиловал…

– Очень интересно! А кто предлагал-то – следователь?

– Нет, заведующий отделением. Та, другая медсестра, уволилась из больницы, но Лариска ее знала – она в отделении того врача работала…

– Заведующий действовал от своего лица, от лица следователя или кого-то еще?

– Что? – не поняла Айна.

– Ну, заведующий ведь не свои деньги платил, верно?

– Не знаю… Наверное, нет, ведь у врачей государственных больниц не может быть таких сумм, да?

– Погодите, я правильно понимаю: Ларисе предложили деньги, чтобы поставить подпись в документе, который уже подписала другая медсестра? Лариса решила, что ее подпись погоды не сделает, поэтому согласилась за ля… то есть, за миллион?

Айна сокрушенно кивнула и добавила:

– Лариска все повторяла: «Если он не виноват, в полиции ведь разберутся, да? Ни за что ведь не сажают, без доказательств?»

– А вы что?

– А что я? – пожала плечами девушка. – Ларка пьяненькая была, все равно ничего бы не вспомнила! Думаю, не выпей она столько, ни за что бы не призналась… А вы думаете, виноват тот врач? Ну, которого Лариска…

– Мое мнение значения не имеет, – резче, чем намеревался, перебил Айну Дамир и тут же пожалел об этом: она вся как-то сжалась, словно стараясь уменьшиться в размерах под его строгим взглядом.

– Вы-то сами как считаете, хорошо поступила ваша соседка? – уже гораздо мягче спросил он.

– Нет, конечно! Если она не была уверена, что тот человек виноват, не стоило вообще рта раскрывать, а уж тем более – бумагу марать!

– Она не подумала о последствиях, – задумчиво проговорил Дамир, не обращаясь к собеседнице, а рассуждая вслух. – Наверное, Лариса не представляла, что последует за ее обвинением: очные ставки с подозреваемым и, если он перейдет в статус обвиняемого, то дача показаний в суде, где его адвокат разбил бы ее инсинуации в пух и прах…