Текст книги "Медицинский триллер-2. Компиляция. Книги 1-26 (СИ)"

Автор книги: Ирина Градова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 334 страниц)

Мономах подался вперед.

– Неужели ты еще что-то нарыл?

– Я поднял результаты вскрытий за полгода и обнаружил, что за это время в разных отделениях умерли пять пациентов. Ничто, как говорится, не предвещало. Аутопсии проводил не я, прошу заметить! Возможно, поэтому никто не переполошился: два разных врача ими занимались, вот и не увидели странной закономерности. Если бы не смерть Гальперина, я бы тоже не…

– От чего они умерли? – перебил приятеля Мономах.

– От остановки сердца. Один мужчина – после коронарного шунтирования, в кардиологии, один – после удаления межпозвоночной грыжи.

– Из хирургии позвоночника, Елизаровский?

– Да. А трем женщинам вообще не была показана операция. Одна лежала в гастроэнтерологии, две другие – в первой и второй кардиологиях.

– А что вызвало остановку сердца?

– Понимаешь, лабораторный анализ не проводился, ведь подозрений на неестественную причину смерти не возникало! У пациентов присутствовали те или иные сердечные патологии, что указано в историях болезни, у троих наличествовал диабет первой или второй степени.

– Слушай, а почему ты именно за них зацепился? Смею предположить, что в нашей больничке за полгода померло гораздо больше, чем пять человек!

– Верно, есть странность. Даже две. Во-первых, все больные – старше шестидесяти пяти лет. Во-вторых, тела остались невостребованными.

– То есть у них не было родственников, – пробормотал Мономах. Он закрыл глаза и потер переносицу.

– Расслабься, – похлопал его по плечу Гурнов. – Если у нас и орудует «ангел смерти», то не только в твоем отделении. У всех у нас проблемы. И что радует – в особенности у Муратова!

* * *

Алла сняла с вешалки темно-синий кардиган. Он оказался самым светлым из всего купленного за последнее время, а она пообещала Марине, что сделает все возможное для смены черных «шахидских» нарядов на более жизнерадостные. Она погасила свет и уже открывала дверь, когда раздался звонок. Алла чертыхнулась и сняла трубку. Приятный мужской голос, слегка грассируя, произнес:

– Добрый вечер. Я говорю с руководителем первого следственного отдела Аллой Гурьевной Сурковой?

– Да, я вас слушаю.

– Меня зовут Яков Зиновьевич Слуцкий. Я, видите ли, частный детектив.

Алла замерла.

– Покойный Борис Гальперин нанимал меня для проведения расследования, – продолжал человек на другом конце линии, – и наказал в случае его скоропостижной смерти обратиться к тому, кто будет заниматься его делом. Я так понимаю, это вы?

– Вы правильно понимаете. Мы можем встретиться?

– Записывайте адрес.

Алла едва верила в свою удачу – детектив, которого они тщетно пытались разыскать, вышел на нее сам! По ее заданию опера посетили Дарью Гальперину с просьбой предоставить им планшет покойного свекра. Дарья не отрицала, что забирала из больницы его вещи, однако сказала, что планшета среди них не было. Она предположила, что гаджету «приделал ноги» кто-то из персонала, и сказала, что непременно напишет жалобу на имя зава отделением. На том ниточка оборвалась.

Алла не очень хорошо знала эту часть города. Девяткино – быстро растущий район новостроек, уже сейчас перенаселенный, где инфраструктура катастрофически не поспевает за появляющимися, как грибы после дождя, высотками. Несмотря на белую ночь, было сумрачно из-за набежавших туч, обещавших грозу. Выйдя из метро, она огляделась: из-за яркого света в окнах плотно стоявшие здания смахивали на пчелиные соты. Адрес, продиктованный Слуцким, находился поблизости от станции. Алла прикинула, что четная сторона расположена напротив, направилась к пешеходному переходу.

На противоположной стороне улицы она ощутила растерянность. Номер дома соответствовал указанному частным детективом, однако никакой вывески, кроме расположенного на первом этаже ресторанчика «Кошерный Яков», она не увидела. Решив, что он, возможно, решил не приглашать ее в офис, предпочтя встретиться в заведении, подающем кошерные блюда, Алла толкнула дверь и вошла в просторное светлое помещение. В нос тут же ударил запах свежевыпеченного хлеба (аромат, которому она никогда не умела противостоять), а также другие – жареной рыбы, мяса и специй. Играла тихая музыка. Зал оказался полон: все столики занимали по четыре-пять человек, многие с детьми, и Алла не заметила ни одного одиноко сидящего клиента.

– Здравствуйте! – услышала она бодрый девичий голосок. – Вас ожидают?

– Н-нет, – пробормотала Алла. – Я подумала…

– Мне очень жаль, – состроив печальную гримаску, сказала юная администраторша, – но все столики забронированы. Если вы хотели поужинать, следовало сделать заказ заранее!

– Дело в том, что мне назначена встреча…

– А, вы, наверное, следователь из СК? – личико девушки просветлело. – Следуйте за мной, пожалуйста!

Администраторша двинулась по узкому проходу в противоположный конец зала, и Алла засеменила за ней, стараясь не задеть боками стулья с гостями. Девушка была такой тоненькой, что в сравнении с ней Алла казалась самой себе слонихой, способной своротить посуду со столиков и даже сбить со стен картины. Поэтому она втянула голову в плечи, стараясь уменьшиться в объемах, и прижала руки плотнее к бокам.

Чем ближе они подходили к бару, тем сильнее становился запах пищи. Толкнув дверь рядом с барной стойкой, администраторша отступила, пропуская Аллу внутрь. Они оказались в длинном коридоре. Здесь царила суета. Туда-сюда сновали повара и официанты, толкая крутящиеся двери, но девушка вела ее мимо кухни и служебных помещений, вперед и вперед. Затем, свернув за угол, отодвинула декоративную занавеску из деревянных «сосулек» и шариков и сказала кому-то за ней:

– Яков Зиновьевич, к вам посетительница!

– Отлично, Милочка, пусть войдет!

Алла узнала голос, который слышала по телефону. Она оказалась в уютном помещении, которое вполне можно было назвать кабинетом. Мебель добротная, деревянная, немного несовременная, зато солидная. За столом, перед книжным шкафом, сидел грузный мужчина с лысиной, которая блестела в свете настольной лампы, словно начищенная полиролью. При ее появлении он тяжело поднялся и сказал:

– Приветствую! Приятно, что в СК работают дамы, не носящие погон!

– Погоны имеются, но я не при параде, – улыбнулась Алла. – Да и вообще предпочитаю гражданское.

– Очень уважаю такое мировоззрение, – тоже с улыбкой кивнул Слуцкий. – Хотите поужинать?

Едва Алла вошла в «Кошерный Яков», ее рот наполнился слюной, однако она сказала:

– Нет, спасибо. Если только кофе?

– Милочка, сообрази нам кофейку, хорошо?

Администраторша кивнула и исчезла за занавеской.

– Странное место для детективного агентства! – заметила Алла, оглядываясь.

– Бог с вами, Алла Гурьевна, какое агентство! У меня есть лицензия частного детектива, и это, можно сказать, мое хобби. Ресторан – вот настоящий бизнес.

– Интересное хобби для ресторатора!

– Ну раньше я, как и вы, служил. Не здесь, в Одессе. А потом, когда начались заварушки с «майданами», понял, что служба в органах становится непредсказуемой, особенно для человека моей национальности… Теперь это – лишь хобби и иногда небольшой приработок. Услуга, если можно так выразиться, для узкого круга людей.

– И Борис Гальперин входил в этот круг?

– Верно. Жаль, что он умер!

– Вы удивитесь, если я скажу, что мало кто поддержал бы ваши сожаления?

– Нет. Борис Исаевич и впрямь не отличался высокими душевными качествами, но я ведь не на свадьбах с ним пел, понимаете? Мы не были друзьями, но я всегда сожалею, если из жизни уходит умный и талантливый человек. А я в некотором роде остался ему должен.

– Почему?

– Потому что взял полную оплату, но так и не закончил дело ввиду его скоропостижной смерти.

Вошла Мила, катя перед собой столик с металлическим кофейником, чашками и блюдом, полным свежей выпечки.

– Вы когда-нибудь пробовали кугель, Алла Гурьевна?

Ее ноздри уловили ароматы яблока и корицы, и она покачала головой.

– Так угощайтесь! Клянусь, вы нигде не найдете такого кугеля, как у нас!

Алла поняла, что не сможет устоять перед соблазном, несмотря на твердое решение сесть на диету. Последние три дня она питалась отварной брокколи, тушеной капустой и морковным салатом, и ее рука сама потянулась к запретному блюду. «Будь что будет! – пронеслось у нее в голове. – Один раз живем!»

– Ну как вам? – спустя некоторое время задал вопрос Слуцкий.

– Божественно! Честное слово, не ела ничего вкуснее!

– А что я говорил?

– Так какое же расследование поручил вам Борис Гальперин? – спросила Алла, уничтожив три куска кугеля и придя к выводу, что пора остановиться, иначе в ближайший месяц придется питаться одними запахами.

– Расследование смерти своего сына Ильи, естественно. Вы в курсе?

– Гальперин считал смерть Ильи убийством, но следственные органы с ним не согласились.

– А вы как думаете?

– У меня есть отчет патологоанатома, делавшего вскрытие. Я нахожу, что дознаватель кое-что пропустил и дело все же следовало возбудить.

– Вот! – воскликнул Слуцкий. – Вот что бывает, когда дело попадает к профессионалу! До этого действовали дилетанты.

– Вы видели заключение по вскрытию?

– Мне не положено, но… ну вы же понимаете?

Алла усмехнулась.

– В нашем деле полезно иметь много знакомых, – добавил Слуцкий. – Могу я поинтересоваться, к каким выводам пришли вы, прочитав отчет?

– Насколько я поняла, существуют две проблемы. Первая связана со здоровьем Ильи Гальперина: в его крови и тканях обнаружено слишком мало следов лекарств, которые он должен был принимать регулярно. Можно предположить, что он небрежно относился к собственному здоровью, однако его мать утверждает, что Илья был весьма аккуратен в этом вопросе.

– Согласен, – кивнул Слуцкий. – Борис не мог поверить, что сын пренебрег приемом препаратов!

– Вторая нестыковка связана с температурой воды в бассейне, – продолжила Алла. – Илья выполнял все предписания лечащего врача – я созвонилась с ним и проверила. Врач говорит, что более примерного пациента у него не было, поэтому трудно объяснить, по какой причине Гальперин вдруг полез в бассейн, температура воды в котором оказалась намного ниже привычной! Илье было противопоказано переохлаждение, но беда в том, что я не присутствовала на месте преступления, иначе обязательно обратила бы на это внимание и проверила исправность регулятора температуры. В отчете о смерти этих данных нет.

– Правильно, – вздохнул Слуцкий. – Никто ничего не проверял, ведь так легко все списать на несчастный случай! Несмотря на все свое влияние, Борису ничего не удалось сделать.

– Ну влияние адвокатов…

– Понимаю вас, – усмехнулся Слуцкий. – Он преуспел бы, будь он прокурором, судьей или представителем следствия. Во всяком случае, к его подозрениям отнеслись бы с большим пиететом. Адвокатов ненавидят – они богаче большинства простых смертных и ведут себя как полубоги. Борис Гальперин не являлся исключением.

– В конечном итоге он нанял вас. Работа принесла плоды?

– В том, что касается убийства – нет, ведь следствия не было. Как результат улики, если они и существовали, утеряны. Сами знаете, каково вести расследование, когда время упущено! Но Борис считал, что его невестка прямо или косвенно виновна в смерти Ильи.

– На чем базировалась его уверенность?

– Во-первых, он свято верил, что с самого начала этот брак не имел будущего.

– Ну да, – кивнула Алла, – я слышала, что Илья женился вопреки воле отца. Что поделаешь – влюбился!

– Видите ли, Борис полагал, что дело было вовсе не в любви. Дарья работала вместе с Ильей, а потому казалась удобной кандидаткой в супруги. Кроме того, она представляла собой все, что отвергал Борис – независимая, работающая женщина, да еще и не еврейка! Ну и главным фактором в пользу женитьбы стало то, что Дарья забеременела.

– Разве Илья не любил отца?

– А разве любовь исключает возможность бунта? Илья был взрослым человеком, но Борис все равно пытался воздействовать на его жизнь. Отцу пришлось смириться, ведь его поставили в известность уже после того, как Илья и Дарья расписались. А потом родился Яша, мой тезка, и Борису осталось лишь принять все как есть.

– Но после гибели Ильи все изменилось?

– На самом деле все изменилось незадолго до его гибели.

– Что произошло?

– Борис заподозрил невестку в измене.

– С чего это?

– Вы видели Яшу Гальперина?

– Н-нет… А что?

– У мальчика зеленые глаза.

– И?

– Как у вас. Удивительно!

– Почему?

– Вы знали, что зеленый, особенно такой яркий, самый редкий цвет глаз в мире? Всего два процента людей на земле являются счастливыми носителями этого пигмента! Существует поверье, что их мало потому, что инквизиция в свое время истребила зеленоглазых женщин, считая их ведьмами. Мужчин с зелеными глазами еще меньше, поэтому в некоторых европейских культурах считается, что встретить зеленоглазого мужчину – к удаче.

– Я смотрю, вы досконально изучили вопрос!

– Я выяснил даже, что десять тысяч лет назад у всех людей были карие глаза. Потом произошли мутации, и возникли другие цвета.

– Но что заставило вас этим заняться?

– Как-то в разговоре со знакомым офтальмологом всплыла эта тема. Праздновали день рождения Яши, присутствовали все родственники. Мальчик, будучи единственным ребенком в компании взрослых, постоянно крутился под ногами. Неожиданно этот самый офтальмолог спросил у Бориса, какого цвета глаза у его сына. Борис без всякой задней мысли сказал, что карие.

– Послушайте, Яков Зиновьевич, я не понимаю…

– Сейчас поймете. У Дарьи глаза голубые, у Ильи – карие, как и у Бориса и его первой жены. А у Яши они зеленые. Теперь что-то проясняется?

– Бывают же исключения из правил!

– Согласно законам Менделя, доминируют гены темного цвета. Они подавляют фенотип с рецессивными генами светлого цвета. Считается, что у пары с темным цветом кожи, глазами и волосами родится такой же отпрыск, и у светловолосых и светлоглазых – соответственно. Если же у пары разный цветотип, ребенок наследует нечто среднее, ведь не только родители оказывают влияние на цвет глаз ребенка, но и ближайшие родственники. У двух кареглазых людей вполне может появиться голубоглазый ребенок. Рождаются даже люди с разным цветом глаз.

– Вот видите!

– Но существуют три типа сочетаний, которые всегда выдают нули по определенным цветам – таковы законы генетики. Двое голубоглазых людей никогда не произведут на свет кареглазого отпрыска. Зеленоглазый и голубоглазый – также. И, наконец, нулевая вероятность появления зеленоглазого ребенка существует у пары голубоглазого и кареглазого человека.

– Вы хотите сказать, что Борис Гальперин заподозрил невестку в неверности, основываясь на генетическом анализе?

– Вполне научный подход, не находите?

– Да, но…

– Не будь между Борисом и Дарьей таких отвратительных отношений, которые не перерастали в открытое противостояние лишь из-за того, что отец не хотел расстраивать сына, он мог и не обратить на тот разговор внимания. Но все случилось так, как случилось, и Борис решил распутать этот клубок. Перво-наперво, в тайне от Ильи, он сделал генетический анализ ДНК сына и внука. Как и ожидалось, родство не подтвердилось. А потом Илья погиб, по-видимому, так и не узнав о том, что Яша – не его сын.

– Неужели Борис упустил возможность рассказать сыну об измене Дарьи?

– Сам не пойму, – пожал плечами Слуцкий. – Может, ждал подходящего момента? Хотел обставить все с присущим ему размахом и театральностью?

– С присяжными и зрителями, как в зале суда?

– А сам выступил бы в роли обвинителя, да. Но после смерти сына Борис пришел ко мне.

– Скажите, Яков Зиновьевич, почему именно к вам, а не в крупное детективное агентство?

– Вы в курсе, чем занимается большинство таких агентств? Проследить за неверными женами и мужьями, нашлепать фотографий – пожалуйста, но для ведения реальных дел необходимы либо полномочия, либо связи в органах. И не просто связи, а хорошие отношения с людьми, которые многим рискуют, оказывая тебе услугу. Так как Борису отказали в возбуждении дела, мало кто согласился бы пойти наперекор официальному следствию… Ну и потом, он все-таки меня знал.

– И что же вам удалось выяснить?

– В отношении гибели Ильи – не больше, чем вам. Хотя я навел справки о том, где находились члены семейства Гальпериных на момент случившегося. Дарья ездила в Кронштадт на какую-то презентацию в филиале «ОртоДента», прислуга и охрана были отпущены, и только Яша с отцом находились дома.

– И часто Гальперины отпускают прислугу? Ведь дом большой и нуждается в постоянном присмотре.

– Мне это тоже показалось странным, – согласился Слуцкий. – Дарья прессует работников, у нее существует строгий свод правил, которые они должны неукоснительно выполнять, и она редко позволяет им выходные.

– А она точно появлялась в филиале?

– Я проверял. Однако время ее отъезда оттуда зафиксировать не удалось. Вернувшись, она обнаружила Илью в бассейне. Судя по всему, он находился там довольно долго, потому что тело успело остыть в прохладной воде.

– Почему Дарью ни в чем не заподозрили?

– Она приехала не одна, а с подругой.

– Подругу привезла из Кронштадта?

– Нет, они встретились в Питере. Выпили вместе кофе, прошвырнулись по магазинам, а потом Дарья предложила заехать к ней.

– Отличная мысль, – задумчиво проговорила Алла. – Взять с собой подругу, чтобы та подтвердила алиби?

– Вскрытие показало, что Илья умер от естественных причин.

– И все же Гальперин сомневался! Скажите, а вы не пытались выяснить, кто настоящий отец Яши?

– Борис меня об этом не просил, ему было достаточно того, что мальчишка – не его кровный внук. А потом он попал в больницу и вскоре умер. Все так быстро произошло: сначала Илья утонул, потом врачи дали Борису пару месяцев жизни, да еще эта злополучная травма…

– Последний вопрос, Яков Зиновьевич, – сказала Алла, поднимаясь с удобного стула и бросая печальный взгляд на блюдо с оставшимися кусками соблазнительной выпечки. – Если Борис был так уверен в виновности невестки, почему же он отписал ей все свое состояние? А еще, он ведь убедился в том, что Яков – не сын Ильи!

– Это и для меня загадка, Алла Гурьевна, – развел руками детектив-ресторатор. – Но, зная Бориса, могу предположить, что у него для этого имелись веские основания… Завернуть вам кугеля? Дома покушаете.

* * *

Белкин знал, что просто обязан сделать что-то, способное сдвинуть расследование с мертвой точки. Он навел справки о прислуге в доме Гальпериных и выяснил, что в штате числятся охранник, приходящий трижды в неделю садовник, повариха, горничная и уборщица. Горничной оказалась молоденькая девица из Тернополя, какая-то родственница поварихи. Вот эта-то бойкая девчонка и сообщила парню информацию, которой он поспешил поделиться с Сурковой по телефону.

– Господи, неужели вы рассказали ей о наших подозрениях?! – рассерженно перебила Белкина Алла, едва поняв, о чем пойдет речь.

– За кого вы меня принимаете, Алла Гурьевна! – обиделся молодой опер. – Я наплел ей, что в округе в последнее время участились случаи краж.

– Не понимаю, к чему вы клоните…

– Я сказал, что наводчик, возможно, работает в химчистке или в швейной мастерской, и спросил, куда они относят вещи, когда их нужно привести в порядок. Галя… ну горничная сказала, что хозяйка пользуется химчисткой в торговом комплексе недалеко от дома. Что касается мелкой швейной работы, то Галя сама ею занимается.

Алла начала понимать задумку Белкина.

– Вам удалось узнать насчет тренча? – спросила она, едва сдерживая нетерпение.

– Слово за слово, я пригласил Галю выпить вместе кофейку. Она согласилась – у нее в том доме чертовски мало развлечений! Она вырвалась на обеденный перерыв. Я снова вернулся к разговору о кражах из богатых домов и показал ей на планшете кое-какие вещички, которые якобы были похищены.

– И среди них, как бы невзначай, оказался плащик от Донны Каран?

– Точно! Галя аж подскочила.

– Почему такая реакция?

– Да потому, что ей показалось странным, что вещичка есть у кого-то, проживающего в непосредственной близости от дома Гальпериных. Дарья Гальперина говорила, что такой плащ в Питере есть только у нее и, может, еще у нескольких людей. И еще – Гале пришлось пришивать пуговицу к этому плащику, и она никак не могла найти подходящую! К счастью, на воротнике тренча оказались две декоративные пуговички, которые Галя аккуратно отпорола и одной из них заменила утерянную.

– Когда обнаружилось, что пуговица отсутствует?

– Несколько дней назад. Дарья, по словам Гали, удивилась, ведь она часто носит плащ, но не замечала, что пуговица отвалилась.

– Что ж, вы молодец, господин оперуполномоченный! – похвалила Алла. – Теперь у нас есть все, чтобы залучить к себе невестку покойного адвоката и поболтать с ней по душам!

* * *

Антон Шеин буравил взглядом съежившегося перед ним субтильного мужичка лет сорока пяти. Впрочем, он мог быть и моложе, и старше: темная, дубленная ветром и солнцем кожа, усталые настороженные глаза и натруженные руки с распухшими костяшками не позволяли точно определить возраст таджика. Его вид в очередной раз заставил опера вспомнить, что тяжелый физический труд на открытом воздухе никого не красит и старит вдвое быстрее.

Волею случая таджик оказался в группе соотечественников, задержанных во время планового рейда ФМС на окраине Питера. «Сыграл» словесный портрет и имя, которое смог вспомнить один из соседей Дремина, – Азамджон. Судя по тому, что удалось вытянуть из работяги до приезда Шеина, он находится в России нелегально (какой сюрприз!). Большую часть денег отправляет домой, жене и детям, а сам перебивается «Дошираком» и крупами. Шеин не раз встречал в супермаркетах группы таких вот ребят – таджиков, узбеков, киргизов, – которые набирали полную тележку лапши быстрого приготовления и дешевого печенья. На всю бригаду.

Когда Шеину позвонили, он не поверил своему счастью: до сего момента поиски рабочих из сгоревшего дома покойного бухгалтера Дремина шли ни шатко ни валко. И вдруг – такой подарок! Видать, права была Суркова, надеясь, что с вмешательством Следственного Комитета процесс ускорится. По просьбе Шеина Азамджона Каримова продержали несколько часов в запертой комнате без воды и еды, что позволило Антону появиться на пороге, словно Дед Мороз, с пакетами с логотипом «KFC», бутылкой кока-колы и двумя пластиковыми стаканчиками. При виде восторга, отразившегося на лице рабочего, опер понял, что тот созрел для откровенной беседы.

– Я голоден, – объявил Антон, водружая провизию на стол и принимаясь ее распаковывать. – Присоединишься?

Каримов молча кивнул, не сводя голодного взгляда с коробочек и кульков. Несколько минут оба сосредоточенно ели.

– Зачем ты сбежал? – спросил Шеин, решив, что дал гастарбайтеру достаточно времени.

Тот едва не поперхнулся при звуке его голоса.

– Откуда сбежал, начальник? – попытался прикинуться дурачком Каримов. – Когда?

– После пожара в доме у свого работодателя Дремина, – спокойно пояснил Антон.

– Я… я ничего не делай! – ответил он, с трудом сглатывая кусок и вытирая рот заскорузлой ладонью. – Я ни в чем не виноват, начальник!

– Ну не знаю, не знаю… Человек погиб, а ты с друзьями был на месте преступления!

– С какими друзьями, начальник? Нету никакие друзья, я один, совсем один…

– То есть ты один убил гражданина Дремина, после чего поджег его дом и сбежал? Так и запишем.

– Убил? – выпучил глаза Каримов, подпрыгнув на стуле. – Кого убил? Я никто не убил, клянусь, начальник! Я только работал, утро-вечер, ничего не видел!

– Может, ты ничего и не видел, только вот тебя видели на месте преступления, гражданин Каримов! И двух твоих товарищей. Они сейчас в соседней комнате сидят, и все зависит от того, кто первый заговорит. Как ты понимаешь, нам достаточно одного, двое других сядут за предумышленное убийство по предварительному сговору.

– Сядут? За что – сядут?! Мы ничего не делай!

– А, так все-таки «мы»?

– Мы не убивай хозяин, начальник, честно! Он хорошо платить, мы хорошо работать! Не убивай, начальник, не убивай!

– Ну тогда рассказывай, как все было, – милостиво согласился Шеин. На самом деле приятели Азамджона до сих пор находились в бегах – очевидно, рабочие разделились, решив, что так безопаснее. Рано или поздно их найдут, только вот времени ждать нет, потому придется колоть того, кто попался.

– Что рассказывать? – нервно облизнув губы, спросил Каримов.

– Все, что случилось в ту ночь, когда погиб главбух.

– Глав… кто?

– Хозяин ваш. Имей в виду, Азамджон, я все знаю, мне нужно только твое признание.

– Я не убивай!

– Тогда кто?

– Я не знай…

– Рассказывай.

Таджик покрутил головой, будто бы в поисках помощи со стороны, но в комнате, помимо них двоих, никого не было. С тяжелым вздохом он отложил недоеденный сэндвич и приступил к рассказу, постоянно запинаясь, вспоминая русские слова.

– Мы пойти спать. В десять часов – ничего не видно, темно. Делай крыша целый день – крутая, тяжело.

– Вы спали в доме, все четверо?

– Хозяин только – в доме. Мы – в сарай. Специально для нас строй, для рабочий.

Шеин вспомнил документы пожарного инспектора с детальной зарисовкой построек на участке Дремина. Действительно, там было подсобное помещение, отстоящее от главного здания метров на двадцать, у забора. За забором находился подлесок, за которым располагалась основная часть дачного поселка. Дремин отхватил себе местечко у воды. Жаль, не успел воспользоваться.

– Дальше! – потребовал Антон.

– Ночь я хотеть туалет. Хозяйский – нельзя, идти кусты.

– Ты захотел отлить и пошел в кусты, – кивнул Шеин. – Как далеко от дома?

– Не далеко. Слушай – машина едет.

– Ты услышал звук подъезжающей машины?

– Да.

– Она к дому подъехала?

Азамджон энергично закивал.

– Человек выходи. Я сиди в кустах – страшно.

– Почему ты испугался?

– Тот день тепло, семнадцать градус. А человек – кожаный перчатка!

– Мужик носил перчатки, ясно.

– Кто в зимняя перчатка весна, а?

– Ты все верно говоришь. Что он сделал, тот мужик?

– Вытаскивай из ба… бог…

– Из багажника?

– Да, из багашник большой… такой большой… штука… – Азамджон широко развел руки, показывая размер того, что незнакомец вытащил из багажника машины. – Для газ.

– Газовый баллон?

– Да. Он положи ба… лон на земля, снова машина иди. Нехорошо – я понимай. Он какой-то плохо задумай… Ну, я надевай штаны и в сарай – говори Бободжон и Ерали.

– Почему хозяина не предупредил?

Вопрос Шеина остался без ответа, таджик только опустил глаза, делая вид, что разглядывает собственные руки, лежащие на столе.

– Ты рассказал друзьям, ладно, – подытожил Антон. – И что вы сделали?

– Уйти. Через дыра в забор. Чтобы тот, который с машина, не видал.

– А дальше?

– В лес сиди, жди. Потом – ба-бах, ба-бах!

– Вы услышали взрыв?

Азамджон закивал.

– Очень громко! Дом – огонь, сильно гори…

– Ты видел, как тот человек выходил из дома?

– Видел. Он выходи – через два минута взрыв. Он бежать, быстро-быстро! Голова руками, вот так, – и Каримов прикрыл голову обеими руками, словно защищаясь от опасности сверху.

– Что вы сделали после того, как тот человек ушел?

– Быстро беги, к дорога. В город иди…

– Ты хорошо того мужика запомнил?

Каримов пожал плечами.

– Лучше, чтобы запомнил, – предупредил Шеин, грозно сдвинув брови и нависая над допрашиваемым. – Сейчас сюда придет художник, опишешь ему внешность. Подробно, ясно? Смотри, я проверю!

Глядя на опера снизу вверх, Азамджон Каримов съежился, словно пытаясь раствориться в воздухе, чтобы избежать дальнейшего общения с сердитым оперуполномоченным. Он об этом не просил. Он всего лишь работал не покладая рук, чтобы прокормить семью за тысячи километров отсюда. Он добровольно согласился на то, чтобы жить в чуждой, зачастую откровенно враждебной среде, на плохую пищу и отсутствие самого необходимого. И уж точно не планировал вляпаться в историю с преступлением!

Антон сочувствовал Азамджону, но размышлять о судьбах иностранных рабочих не входило в сферу его деятельности. В сферу его деятельности входило расследование убийства и поджога, что, в свою очередь, могло вывести на другое убийство. По крайней мере, он на это надеялся.

* * *

Алла через стекло разглядывала сидящую в комнате для допросов женщину. Такая комната в главном следственном управлении была единственной, и Алла «выбила» ее специально для разговора с Дарьей Гальпериной: ей хотелось как следует подготовиться, уловить настроение невестки Гальперина и, чего уж греха таить, заставить ее нервничать. По распоряжению Аллы Дарью задержали без объяснения причин. Ей пришлось приехать прямо из «ОртоДента», поэтому на Дарье был деловой костюм (очевидно, из какой-нибудь коллекции, ведь к моде, как выяснилось, невестка Гальперина питала страсть). Алла пыталась уловить в ней признаки волнения. Если принять во внимание то, что любой человек чувствует себя неуютно, когда его насильно вырывают из привычной среды и доставляют на допрос, Дарья не выглядела напуганной – разве что раздраженной.

Косвенных улик против Гальпериной достаточно, однако Алле катастрофически не хватало признания самой убийцы. Выработанное годами чутье подсказывало, что Дарья не станет себя топить – не того она «розлива»! Чтобы припереть ее к стенке, нужны железные доказательства. Оставалось надеяться, что Гальперина случайно проговорится и выдаст себя. Сделав глубокий вдох, Алла решительно толкнула дверь в допросную. При виде нее лицо задержанной вспыхнуло гневом.

– Что вы себе позволяете? – резко спросила она. – Хватаете на глазах у подчиненных и пациентов, тащите сюда… Думаете, на вас управы не найдется?!

Алла привыкла, что люди в положении Дарьи частенько используют тактику устрашения. Особенно люди, обладающие высоким общественным статусом. Поэтому она спокойно ответила:

– Во-первых, никто вас не хватал, Дарья Юрьевна. Вас вежливо попросили проехать с сотрудниками Следственного Комитета. Это обычная практика, и любой гражданин обязан подчиняться требованиям офицеров при предъявлении надлежащих документов. Во-вторых, вы, конечно же, имеете право жаловаться на ненадлежащее обращение, буде таковое иметь место. Только вам придется это доказать.

Дарья, видимо, намеревалась возразить, но передумала.

– Так вы объясните, зачем я здесь? – гораздо более спокойным тоном поинтересовалась она. И снова Алле показалось, что ее поведение не вполне соответствует поведению человека, виновного в преступлении. Хотя Дарья Гальперина могла быть хорошей актрисой и уметь отлично притворяться!

– Вас подозревают в подстрекательстве к убийству вашего свекра, Бориса Гальперина, – сказала Алла.

– Ну, знаете, это смешно! Ясно же, что Бориса убил кто-то из персонала больницы…

– А также в убийстве Ольги Малинкиной.

– Кого?

На лице Дарье появилось выражение недоумения, и Алла спросила себя, мог ли человек, не имеющий профессионального актерского образования, так здорово сыграть. Тем не менее она пояснила: