Текст книги "Медицинский триллер-2. Компиляция. Книги 1-26 (СИ)"
Автор книги: Ирина Градова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 61 (всего у книги 334 страниц)
– Клетка для Капитана, – добавил Сархат, но Мономах уже и без того вспомнил, что об авиарии упоминал молоденький ветеринар в птичьей лечебнице. – В интернете написано, что попугаи, вроде него, должны жить в авиарии, чтобы иметь возможность свободно двигаться. Конечно, жить в нем Капитан сможет только в теплое время года, да еще и придется придумать, как обезопасить его от ворон и хорьков, которые тут шныряют… Дядя Вова, надо нам купить большую клетку для дома. Понимаю, дорого, но птица не может сидеть на жердочке постоянно – она же гадит!
– Еще недавно ты предлагал сварить из попугая суп, а сегодня даешь мне советы по его содержанию?! – изумился Мономах.
– То, что я не влюбился в вашу птицу с первого взгляда, не означает, что ее можно мучить, – резонно заметил Сархат. – Кроме того, не дело, если Капитан испортит мебель в гостиной, верно?
Ухмыльнувшись, Мономах ничего не ответил на риторический вопрос и потопал к черному входу, то и дело оглядываясь на вернувшегося к работе паренька.
Избавившись от верхней одежды и помыв руки, Мономах вошел в гостиную и тут же услышал вопль:
– Убили! Убили! Они меня убили!
Несмотря на разговор с Сархатом, он сперва испугался, и только секунд через десять мозг напомнил ему, что в гостиной находится попугай, к которому он еще не привык.
– Привет, Капитан! – пробормотал он. – Как дела?
– Враги сожгли родную хату! – был ответ.
– Опять? – усмехнулся Мономах.
– Опять двадцать пять! – гордо выпятил грудь попугай.
– Что же с тобой случилось, Капитан? – Мономах опасливо протянул руку и погладил птицу по пушистым перьям под угрожающе большим, крючковатым, похожим на гигантский разводной ключ, клювом.
– Они меня убили! – нежно проворковал попугай и потерся щекой о палец Мономаха.
– Какой у тебя интересный репертуар, однако… Это твой хозяин учил тебя произносить такие странные речи? Как ты оказался у алконавта?
– Куда теперь идти солдату? – вопросом на вопрос ответила птица, закатывая глаза и покачиваясь на импровизированной жердочке.
– Тебе никуда не придется идти, Капитан, – вздохнул Мономах. – Ты можешь остаться зде… черт, я что, и в самом деле разговариваю с попугаем?!
– Убили, убили! – спокойно закивал тот и склонил хохлатую голову набок.
Мономах отправился в кухню.
На плите стоял огромный казан, накрытый крышкой. Стоило ее снять, как помещение наполнилось умопомрачительным ароматом плова.
Вообще-то Мономах не относился к любителям вегетарианской пищи, да и Сархат отдавал предпочтение мясным блюдам, однако отказаться от столь аппетитно выглядящего и пахнущего блюда было невозможно, поэтому он навернул две порции, запил их чаем с лимоном и, почти абсолютно счастливый, вернулся в гостиную.
Капитан встретил его нечленораздельным воркованием.
«Ну хорошо хоть не воплями об убийстве!» – подумал Мономах с облегчением и, усевшись на диван, взял сотовый и набрал номер, полученный от Циммерманн.
– Добрый день, адвокатская контора «Нота бене»! – почти сразу раздался в трубке бодрый женский голос.
Удивительно, ведь времени уже почти десять вечера, и Мономах в лучшем случае ожидал, что услышит автоответчик, а не живого человека!
– Добрый вечер, могу ли я пообщаться с господином Гориным?
В трубке повисло короткое молчание, после которого женский голос поинтересовался:
– С кем я говорю, простите?
Мономах представился.
Снова пауза.
– Скажите, господин Князев, вы лично знакомы с господином Гориным?
– Нет, но я хотел бы поговорить с ним о человеке, которого он знал лично.
– О ком именно?
– Послушайте, девушка, – начал закипать Мономах, – к чему этот допрос? Если я правильно понимаю, вы занимаетесь адвокатскими услугами, так? Мне нужен Горин, вот с ним меня и соедините!
– Простите, господин Князев, я вовсе не допрашиваю вас, просто Борис Ильич сейчас находится в Штатах. Дело в том, что он половину года проводит во Флориде, а другую половину здесь…
– То есть он за границей?
– Совершенно верно. Именно поэтому мне необходимо знать, с чем связано ваше дело: когда я свяжусь с боссом, мне придется объяснить, почему он должен с вами говорить. Если он сочтет это необходимым, то свяжется с вами.
– Тогда скажите, что я – не клиент и хочу обсудить с ним смерть Аркадия Андреевича Рукояткина.
– Отлично, я непременно сегодня же сообщу ему о вашем деле. Спасибо за звонок!
Она тут же отключилась, и Мономах почувствовал себя обманутым: столько усилий, и вот, похоже, тупик – он почти не сомневался, что Горин и не подумает с ним связываться, а без него, к сожалению, ситуация так и останется невыясненной.
С одной стороны, что, собственно, произошло? Умер старик, родственники по закону скоро вступят в права наследования, избавившись от его домашнего любимца, – и все!
С другой – Мономах, с его треклятой склонностью все анализировать и раскладывать по полочкам, задавался кучей вопросов. Почему Рукояткин, не общавшийся с племянницей и обвинявший ее в смерти сестры, вдруг решил оставить ей все свое состояние? Неужели он не позаботился о Капитане, который в течение десяти лет скрашивал его одинокое существование? И, наконец, два главных вопроса: почему не возбудили дело о наезде на Рукояткина и почему ему не сделали операцию, которая поставлена на поток и, с его отличным здоровьем, вернула бы его к нормальной жизни через несколько месяцев?
Громкий лай Жука во дворе заставил Мономаха оторваться от своих мыслей и выглянуть в окно.
По дорожке от ворот шагала Анна Нелидова, за ней трусил волкодав, время от времени забегая вперед и заглядывая в глаза. Мономах знал, что его любовница в лучшем случае равнодушна к животным, но его это не беспокоило: в конце концов, они не живут вместе, поэтому ее пристрастия его не касаются. Жук переживет, если она не станет с ним целоваться!
Признаться, Мономаху не хотелось видеть Анну сегодня: слишком многое занимало его мозг, чтобы он мог расслабиться. В то же время, может, именно это ему сейчас и нужно – оторваться от размышлений, очистить голову и взглянуть на все под другим углом?
Вздохнув, Мономах пошел к двери.
– О, привет! – воскликнула Анна, когда, не успев дотронуться до ручки двери, буквально уперлась ему в грудь. – Как ты узнал, что я здесь?
– Почувствовал, – ухмыльнулся он и тут же добавил: – Шутка, я увидел тебя из окна!
– Зря ты это сказал!
Она вошла, мягко, но решительно отодвинув ногой Жука, который крутился рядом.
– Что это за стук? – спросила Анна, пока Мономах принимал у нее пальто и вешал его на вешалку. – Неужели кому-то на ночь глядя вздумалось заняться колкой дров? Твои соседи ненормальные!
– Это не соседи.
– Значит, твой работник, этот, как его… Азамат?
– Сархат.
– Тебе следует сказать ему, что не стоит работать допоздна!
– Если скажу, он обидится.
– Что-то я не понимаю, он на тебя работает или как? – удивленно спросила Анна, следуя в гостиную впереди Мономаха. – Создается впечатление, что он – твой родственник, раз ты потакаешь его желаниям!
– Я ничему не потакаю, ведь Сархат пытается…
– Господи, это еще что такое?! – взвизгнула Нелидова, тыча указательным пальцем в Капитана, который сидел на жердочке, поджав одну лапу и склонив голову набок, словно размышляя, реагировать ему на вопль незнакомки или нет.
– Его зовут Капитан, – пояснил Мономах. – Это траурный какаду…
– Ну да, конечно, именно – траурный! Тебе мало этой огромной собаки, так ты еще и птицу в дом притащил!
– В мой дом, прошу заметить, – холодно отрезал Мономах. – Ты тоже сюда приходишь, Сархату это не нравится, но, повторюсь, это мой дом, поэтому я могу принимать здесь всех, кого пожелаю.
– Ты сравниваешь меня с попугаем? – подняла тонко выщипанные брови Нелидова.
– Тебя оскорбляет такое сравнение?
– Враги сожгли родную хату! – внезапно прогундел Капитан, почесав когтистой лапой крючковатый клюв. – Убили всю его семью! Куда теперь идти солдату? Убили! Убили!
Лицо Анны стремительно меняло выражения – от недоверчиво-изумленного до почти что восхищенного: Капитан выговаривал слова настолько четко, что, казалось, он обладает собственным тембром, весьма смахивающим на человеческий. Ни обычного скрежета, свойственного какаду, ни присвиста – он говорил, вернее декламировал, как настоящий артист, выпятив грудь колесом и полуприкрыв глаза, наслаждаясь звуком собственного голоса.
– Он… сам болтает? – пробормотала Алла, переводя взгляд на Мономаха.
– Ты считаешь, это я чревовещаю?
– Знаешь, я слышала, как разговаривают птицы, но это всегда звучит как-то…
– Искусственно?
– Да, точно! Но он – это что-то!
– Да, Капитан отличный говорун, – согласился Мономах.
– А что он еще умеет, насколько большой у него репертуар?
– Пока не знаю.
– Так он у тебя недавно?
– Давай выпьем, и я расскажу тебе, как Капитан ко мне попал, идет?
Через десять минут, когда он выложил Анне историю попугая, она воскликнула:
– Только не говори, что ты намерен и в этом разобраться!
– Уже нет.
– Что, волк в лесу сдох?
– Лучше расскажи, что сказал Ларин.
– Какой Ларин?
– Ань, не корчи из себя дурочку: психиатр Ларин, что он сказал о неизвестном?
Нелидова тяжело вздохнула и покрутила стакан с коньяком перед глазами, словно оценивая насыщенность цвета напитка.
– Ты никогда не изменишься, да? – спросила она без особой надежды.
– Если ты надеялась меня переделать…
– Не надеялась, – перебила Анна. – Думаю, этим ты меня и привлекаешь… Глупо, да? Я постоянно пытаюсь тебя притормозить, отговорить, но то, что ты сопротивляешься, меня возбуждает, понимаешь?
– Отлично понимаю, – пробормотал он, глядя на ее лодыжки: вот что по-настоящему возбуждало его.
Не грудь, не лицо – они у Нелидовой самые обычные, – а ноги, и лодыжки, тонкие, изящные. Неужели это потому, что он – хирург-травматолог? Неужто, будь он, к примеру, пластическим хирургом, Анна оставила бы его равнодушным? Как вообще пластические хирурги могут воспринимать женщину отдельно от ее грудных желез и челюстно-лицевых костей?
– Ларин, – напомнил Мономах, чувствуя, что еще минута, и разговор придется отложить на неопределенный срок.
Напряжение внизу живота нарастало помимо его воли – черт, он-то думал, что контролирует ситуацию! И что такое Нелидова с ним делает, что каждый раз, несмотря на желание прекратить эти тягостные отношения, ставящие их обоих в неловкое положение, он не может отказаться от Анны и поддается на ее уловки. Она ведь не просто так нацепила на себя тонкий кашемировый топик, открывающий аппетитную ложбинку на груди…
– Знаешь, мне неприятно это признавать, но Ларин согласен с тобой и Кац, – со вздохом проговорила Анна.
– То есть парень врет?
Она кивнула и добавила:
– Видимо, нам не обойтись без полиции в этом деле!
– Можешь еще немного подождать?
– Что ты задумал?
– Ничего особенного…
– Погоди, не хочу знать! – вскинула руку Нелидова. – Давай сделаем вид, что ты мне ничего не говорил, и подождем пару дней – вдруг парень разговорится? Если нет, я звоню Котову, не обессудь!
Выходя из гостиной, Мономах пропустил Нелидову вперед и нажал на выключатель.
Комната погрузилась во тьму, и тут же раздался громкий голос Капитана:
– Темная ночь! Только пули свистят по степи! Только ветер гудит в пр-р-роводах! Убили! Уби-и-или!
Через два часа, лежа рядом с Анной и слушая ее тихое посапывание, Мономах размышлял над своими дальнейшими действиями.
Что ж, Капитан, похоже, остается с ним! Попугай прижился, чувствует себя нормально, трескает кукурузу (бог знает, где Сархату удалось добыть початки в вакуумной упаковке) и время от времени упражняет голосовые связки.
Конечно, гостей придется предупреждать, что крики «Убили! Убили!» – часть его музыкального репертуара, а не крик о помощи, поэтому не стоит сразу же вызывать полицию. Что же касается его хозяина…
Телефон, предусмотрительно переведенный в виброрежим, тихонько запрыгал на столе.
– Вовка, не спишь? – раздался в трубке голос Гурнова.
– Нет, – прикрывая динамик ладонью, тихо ответил Мономах и, стараясь не задеть Нелидову, перекатился на бок и всунул ноги в тапки.
Анна заворочалась и что-то пробормотала во сне, но тут же затихла.
Он неслышно открыл дверь и выскользнул из спальни.
– Ты не один? – догадался Гурнов.
Мономах бросил взгляд на часы: половина первого ночи, а голос приятеля звучит бодро, словно у него сна ни в одном глазу.
– Точно, – ответил он.
– С боссом?
– Не твое дело.
– Значит, с ним… вернее, с ней!
– Ты мне в ночи звонишь, чтобы это уточнить?
– Нет, разумеется! Я звоню, чтобы сказать: твой пацан ранее не привлекался.
– Ты уверен?
– Абсолютно.
– Интересно!
– Тебе это о чем-то говорит?
– Только о том, что он, видимо, очень боится, но не полиции.
– И что будешь делать?
– Пока не знаю. Нелидова грозится обратиться к дознавателю, который приходил в больницу на днях.
– Знаешь, по-моему, она права: зачем ты взваливаешь на себя чужие проблемы?
– Это все из-за Кац: она прониклась к пареньку…
– Да брось, при чем тут Кац?! Это ты хочешь выяснить, что произошло – признай, тебе интересно!
– Ну, и это тоже – что тут такого?
– Да ничего, ничего… Лады, бывай тогда!
Гурнов отключился прежде, чем Мономах успел попрощаться.
Интересно, он опять ночует на работе? Удивительно дело, ведь Иван, можно сказать, богат: последний тесть оставил ему все свое – немаленькое, между прочим! – состояние, так как именно зять ухаживал за ним во время тяжелой болезни, а не дочь, которая не привыкла себя затруднять. В результате она получила дырку от бублика, как говорится, а ее муж (кстати сказать, к тому времени уже благополучно с ней разведенный) – все остальное. Суды мадам проиграла, но Гурнов в порыве благородства все же передал ей часть наследства – четырехкомнатную квартиру. Надо ли уточнять, что благодарности он не дождался? Но, несмотря на унаследованные апартаменты в городе и загородный дом, Гурнов несчастлив. Он оптимист по натуре, поэтому неизменно подтрунивает над своим одиночеством, однако Мономах не настолько очерствел душой, чтобы не видеть, что его другу вовсе не весело. Он даже домой не спешит, оставаясь на ночь в кабинете!
Мономах спрашивал себя, почему сам не ощущает одиночества так остро. И сам себе отвечал – из-за Жука, Сархата, а теперь – еще и из-за Капитана.
Он помнил, какая брешь образовалась в его жизни с отъездом сына. Темка звонит каждый день, иногда по видеосвязи, но это совсем не то, чем если бы он находился рядом.
Мономах никогда не пытался его отговаривать от отъезда, понимая, что парню необходимо строить собственную карьеру.
Так уж сложилось, что с самого детства его сын был самостоятельным человеком. Вечно занятые родители сделали для него единственно правильную вещь – отдали в секцию плавания. С тех пор все шло как бы само собой – тренировки, соревнования, награды, юношеская сборная, снова соревнования, институт, чемпионат мира, олимпийская сборная… По завершении карьеры Артем остался в сборной в качестве спортивного врача, а для этого жить ему приходилось в Москве.
Разлуки случались и раньше, но никогда – так надолго. Жук, которого крошечным щенком приволок сын, стал постоянным спутником отца и скрасил его существование. Потом появился Сархат, в некоторой степени заменивший Артема, а теперь вот – еще и Капитан.
Может, и Ивану стоит завести кошку или собаку, раз со спутницей жизни ничего не выходит? Это надо же – столько раз жениться, и каждый раз терпеть сокрушительное фиаско!
Вернувшись в постель, Мономах осторожно, чтобы не потревожить Анну, залез под одеяло.
Она тут же обвила любовника руками, словно только и ждала его возвращения.
Последняя мысль Мономаха перед тем, как заснуть, была о подопечном Кац: что ж, остается единственный выход. Если и он не поможет, придется позволить Нелидовой делать свое дело: в конце концов, кто такой Мономах, если парень сам себе враг?
* * *
– Значит, вы задержали парня Даши? Что ж, правильно: скорее всего, он ее и убил!
Алла видела, что Жирикова нисколько не сомневается.
Она решила навестить бывшую воспитательницу Марии Ладогиной и Дарьи Субботиной, чтобы лично выяснить, что представляли из себя молодые девушки.
– Я пыталась дозвониться до Маши, – продолжала воспитатель. – У меня ведь не было ее телефона, но я нашла через Олю Лукину…
– Они общаются?
– Нет, но Оля один раз звонила ей, когда не смогла связаться с Дашей, ведь они жили вместе.
– И что, дозвонились?
– Нет. Честно говоря, с Машей мы никогда особо не контачили, она была трудным ребенком, понимаете? И я ни за что не стала бы пытаться с ней созвониться, если бы не то, что произошло с Дашей! Но разве вы не можете узнать, где находится Маша? Вы же из Комитета, у вас есть полномочия!
– Мы проверяли телефон – к сожалению, безуспешно: видимо, она сменила симкарту. Кроме того, сотовый могли украсть, или же она его потеряла – вариантов много. Знаете, Евдокия Георгиевна, мы ведь не нашли паспорта и мобильника Даши в ее комнате в Сосновой Горке, – добавила Алла. – Что же касается Маши, то мы вообще не знаем, где ее вещи. Видимо, там, где она сейчас находится, но пока коллеги это выяснят…
– Да-да, я понимаю, – прервала Аллины объяснения воспитательница. – Чем я могу помочь? Даше, к сожалению, уже ничем, но вдруг Маша в беде?
– Вполне возможно.
– Что это значит? – насторожилась Жирикова. – Господи, неужели вы думаете, что она может быть причастна к…
– Сейчас мы обязаны рассматривать все версии, – перебила ее Алла. – Так как Мария пропала, мы подозреваем, что она как минимум что-то знает о ситуации с Дарьей.
– Да-да, конечно… Так что я могу сделать?
– Мы изучили жизнь Маши и Даши в социальных сетях и пришли к выводу, что люди, числящиеся у них в друзьях, в основном персонажи виртуальные. То есть они понятия не имеют, кто такие Дарья и Мария, и попали в список друзей по чистой случайности – просто потому, что девушки их добавили. Большая их часть напросилась к ним в рекламных целях – с перспективой продать какие-то кустарные изделия и все в таком роде.
– Ну, вы же понимаете, какие друзья могут быть у детдомовских ребят! – развела руками воспитательница. – В основном они общаются с теми, с кем выросли, – здесь, у нас. Исключение составляют те, у кого остались семьи за нашими стенами… Не пойму, к чему вы ведете?
– Нам было бы полезно изучить окружение Маши – тех, с кем она на самом деле встречалась после выпуска.
– Думаете, это может иметь отношение к гибели Даши?
– Все возможно.
– Или вы считаете, что Маша скрывается и может делать это у кого-то из старых приятелей?
Алле оставалось лишь удивляться проницательности воспитательницы – нет, не зря она занимает свое место! Работа у нее трудная, низкооплачиваемая и обычно неблагодарная, но, как ни странно, именно такой труд требует от специалистов наибольшей отдачи. И она определенно справляется!
– Что ж, я знаю, что могло бы вам пригодиться, – со вздохом продолжала Жирикова. – У меня есть несколько альбомов с фотографиями – может, это поможет?
– Отличная мысль!
Жирикова удалилась и отсутствовала около десяти минут.
Пока ее не было, Алла рассматривала небогатый интерьер кабинета, в котором они беседовали. Он был маленьким и, на взгляд Аллы, чересчур заставленным мебелью – старой, непривлекательной и делающей и без того крохотное помещение еще меньше, лишая его воздуха.
Зазвонил телефон, и Алла увидела на экране имя Дмитрия. У нее не было для него ласковых прозвищ типа зайка или любимый, какими девушки и женщины зачастую наделяют своих бойфрендов, он значился просто как Митя.
– Есть новости? – нетерпеливо спросила она, игнорируя обычные приветствия – в конце концов, они сегодня виделись.
– И тебе добрый день, – ответил Негойда: Алла сразу представила, как скривился в ухмылке его рот. – Нашел я твоего потеряшку!
– Да ты что?!
– А ты сомневалась?
– В результате – нисколько, только – в скорости!
– Было нетрудно.
– Отец или мать?
– Ни тот ни другой. Они умные, родители парнишки!
– Тогда кто же привел тебя к нему?
– Я сказал, они умные, но не умнее меня: я проследил за их водителем.
– Как тебе пришло это в голову?
– Я понимал, что Орлова и Саблин не станут сами ездить к сыну, предполагая слежку, – во всяком случае, адвокат должен предвидеть такое, если считает сына виновным. Но и посвящать широкий круг людей в свою тайну они не могли – получается, не так много тех, к кому они могли бы обратиться. В доме две горничные, временно нанятая кухарка и садовник. Садовника я исключил сразу, ведь он работает не только у Саблиных, а значит, может распустить язык.
– Временная кухарка вообще не в курсе ситуации, никто не стал бы ее задействовать! – вставила Алла.
– Верно. Одна из горничных как раз и сообщила твоему Белкину о связи Романа и Дарьи, а значит, вряд ли она стала сообщником родителей. Оставались только вторая горничная и водитель Саблина. Строго говоря, он не его личный водитель, а работает в его фирме – видимо, лицо доверенное. Я последил немного за девицей, но она проживает в доме и выходит только в магазин, а еще навещает другую горничную из соседнего особняка – и все.
– Итак, ты остановился на водителе?
– Да. Вчера ничего особенного не происходило. Он привез Саблина в контору, потом мотался по городу по поручениям хозяина. Затем он пообедал в кафе, поехал в офис Саблина и оставался там до вечера. Около девяти привез шефа домой и поехал к себе.
– Что-то я пока…
– На следующее утро все повторилось, только вот, доставив Саблина в офис, водитель отправился за город.
– Мы проверяли – у семьи нет недвижимости, кроме дома в Сосновой Горке и квартиры на Большой Морской!
– Все так, но у Саблина-старшего была тетка. Пару месяцев назад она умерла и оставила ему дом в садоводстве Мшинская. Домик ветхий, поэтому Саблин вряд ли намеревался его использовать и даже не стал возиться с оформлением его на свое имя. С другой стороны, он стоит на отшибе, и, когда приперли обстоятельства, адвокат, вероятно, вспомнил о ненужной ранее собственности, которая может пригодиться.
– Значит, он прятал сына там?
– Точно: водила привел меня прямо к дому! Я подождал, пока он выгрузит провиант и какие-то вещички, которые мать передала сыночку. Потом мужик уехал, а я вошел внутрь. Роман пытался выскочить в окно, но, сама понимаешь…
– Где он? – перебила Алла.
– Я позвонил Антохе, он его оприходовал.
– Ты просто умница!
– Что мне за это будет?
– Ужин?
– Мало.
– Хорошо, чего ты хочешь?
– Я могу подумать?
– Конечно.
– Тогда я, пожалуй, возьму время на размышление! У меня есть еще пара дел, но я планирую вернуться часикам к девяти.
– Отлично, я приготовлю ужин!
– Лады.
Алла отключилась и заметила Жирикову, которая, видимо, уже какое-то время слушала их разговор, стоя в дверях.
– Новости о Даше? – спросила она.
– Нет, это… по другому делу. Это и есть те альбомы?
– Да, я принесла два – за последние годы.
Алле не терпелось вернуться в СК, чтобы присутствовать при допросе Романа Саблина, но она не любила бросать дело незавершенным: скорее всего, без помощи воспитательницы будет трудно разобраться, кто есть кто на снимках, поэтому она сдержала свой порыв и уселась рядом с Жириковой на продавленный диван из кожзама, водрузив на колени первый альбом.
Снимки оказались в большинстве своем формальными. Вот подростки всей группой на каком-то официальном мероприятии, а вот – после выступления на праздновании Нового года.
Алла с интересом разглядывала лица детей, обращая самое пристальное внимание на Дашу и Машу. Субботина казалась всем довольной, даже счастливой. На большинстве снимков она улыбалась или смеялась, в отличие от Ладогиной, взгляд которой редко на чем-то сосредоточивался, а выражение лица было отсутствующим и незаинтересованным. И почти нигде не оказалось фотографий, где Дарья и Мария были бы запечатлены вместе. В общем-то это полностью соотносилось с полученной о них информацией: девушки не дружили, поэтому вряд ли стоило ожидать увидеть их стоящими в обнимку.
Перейдя ко второму альбому, Алла наткнулась на интересный снимок: Даша и Оля Лукина стояли по обе стороны от невысокого чернявого паренька. Его кепка была лихо сдвинута на затылок, он широко улыбался, как и обе девочки.
– Кто это, одноклассник? – спросила Алла, указывая на молодого человека. – Выглядит старше девочек!
– На три года старше, верно, – кивнула воспитательница. – Это Леня Пегов, тоже наш выпускник. Полный сирота. В отличие от большинства, не перестал нас навещать даже после окончания дома, приходит раз в месяц.
– Надо же, какой внимательный!
– И не говорите! Поздравляет меня со всеми праздниками, приносит подарки младшим детям… Как я уже говорила вашему коллеге, наши дети редко добиваются успеха в жизни, но Леня – другое дело. Я надеялась, что Дашу тоже ждет лучшая судьба!
– Вы сказали, Леонид добился успеха – на каком поприще?
– Он всегда был сообразительным парнишкой. Мы не знаем, каково его происхождение, но предполагали, что по крайней мере один из его родителей цыган. Возможно, мать, потому что там, где его нашли, неподалеку расположен цыганский поселок. Однако никто там не признал ребенка, и он попал сначала в Дом малютки, потом в свой первый дом. Там его усыновили… А затем вернули обратно.
– Что, простите?
– Вернули.
– Боже мой…
– Такое случается. Люди проходят курсы приемных родителей, их готовят к разнообразным трудностям, но всего не предусмотришь!
– Почему Леня им не понравился?
– Да нет, дело не в этом: Леня отличный мальчик, он и в детстве таким был. Ну да, примерным поведением не отличался, но ведь все мальчишки озорничают! Зато Леня очень добрый, животных любит, подкармливал собак бездомных. Однажды приволок здоровенного такого пса к нашему дворнику, грязного, лохматого – вот, дескать, хороший охранник из него выйдет! И вышел: Полкаша у нас одиннадцать лет прожил… Но это уже после возвращения было. А с его приемными родителями банальная ситуация вышла: взяли ребеночка, а потом мамаша вдруг забеременела. Больше десяти лет не могла родить, а тут… Я-то лично считаю, что это им Бог помог за доброе дело, за сироту пригретого, но они ничего не поняли и привели Леню обратно.
– Какое ужасное предательство! – пробормотала Алла.
Она слышала о таких случаях, но все это было как-то далеко, а потому не по-настоящему, что ли. Но теперь перед глазами Аллы развернулась история из жизни реального, хоть и незнакомого парня, и она выглядела отвратительно!
– Вы правы, ужасное, – печально кивнула Жирикова. – Леня все никак осознать не мог, что его навсегда оставили, бросили. Думал, вернутся через какое-то время, ведь ему выделили собственную комнату, игрушек накупили…
– Что, даже игрушки не отдали?
Воспитательница только головой покачала.
«Вот сволочи!» – чуть не выпалила Алла, но сдержалась: она – лицо официальное и не имеет права давать волю чувствам.
– Первые пару месяцев Леня на подоконнике сидел и смотрел в сторону ворот – надеялся увидеть приемных родителей. Вести себя стал примерно, стал послушным до тошноты. Я не выдержала и спросила, почему он так странно себя ведет, а Леня так, знаете, поднял на меня свои черные цыганские глазенки и говорит: «Вы позвоните папе с мамой, расскажите, что я исправился – может, они меня обратно пустят?» «Пустят», представляете? Словно он котенок или щенок какой-то, которого за дверь выставили за погрызенный ботинок!
– Леня долго переживал? – Алла понимала, что зря задает вопросы, не имеющие отношения к делу, но грустная история мальчика затронула самые чувствительные струны ее души.
Когда-то она, по настоянию гражданского мужа, сделала аборт, и с тех пор Аллу посещала мысль, что она больше не сможет иметь детей. Не то чтобы она пыталась, но годы шли, а шанс стать матерью так и не представился.
Раньше она считала, что для этого обязательно нужно выйти замуж, ведь чадо должно расти в полной семье, где есть и папа, и мама. Теперь это уже не казалось важным.
Недавно Алла приняла решение перестать пить противозачаточные таблетки и попытаться зачать от Дмитрия. Она не видела его спутником жизни, да и отцом он, скорее всего, стал бы безалаберным, не из тех, кто будет посещать школьные праздники и водить ребенка по кружкам и секциям, но разве это так уж необходимо? Она сама сможет исполнять все родительские обязанности, а Дмитрию и знать не обязательно, что у него есть сын или дочь!
Аллу останавливало лишь одно: уж слишком циничным ее решение казалось ей самой, чересчур холодным, рассудочным, не принимающим во внимание чувств и желаний самого Негойды. Что бы он сказал, узнав об Аллиных намерениях?
– Где-то с полгода, – между тем ответила на ее вопрос Жирикова. – А потом вернулся к обычной детдомовской жизни. Его несколько раз хотели взять, но он убегал, прятался, и было невозможно вытащить его для знакомства с новыми приемными родителями. Предательство, пережитое однажды, заставило Леню бояться повторения. В остальном он ничуть не изменился, не озлобился – наоборот, стал много времени проводить с мелкими, играл с ними, развлекал, какие-то спектакли ставил. Они его обожали: вы же понимаете, как важно для малышей иметь старшего товарища, который готов с ними возиться? Это даже важнее, чем присутствие в их жизни взрослых! Больше всех к нему привязались трое детишек – Сеня Дмитриев, Оля Лукина и Даша Субботина. Дружба эта длилась до самого выпуска Лени. Уж как девчонки переживали, когда он уходил, ревели в голос. Но он обещал, что станет навещать – и не обманул… Ой, он ведь даже не знает, что с Дашей-то случилось! – всплеснула руками воспитательница.
– Может, уже знает, – предположила Алла. – Оля могла сообщить?
– Да, конечно, могла… А как там с похоронами Даши? Я с директором разговаривала, он сказал, что найдет средства – и на памятник даже.
– Пока не могу точно сказать, но обязательно сообщу, как только можно будет предать тело земле… Но вы так и не сказали, какого именно успеха добился в жизни Леня? Он окончил вуз?
– В институт Леня не пошел, предпочел автодорожный колледж. Руки у него золотые, он с детства все чинил – игрушки, инвентарь… Один раз, представляете, директору помог автомобиль отремонтировать! Нет, вы так не смотрите: вижу, спрашиваете себя, чего же такого достойного в профессии автомеханика?
– Да нет, я…
– Лене выпал шанс, и он его не упустил! Как-то в автосервис, где он подрабатывал, приехал человек и попросил починить машину. Механики посмотрели, языками поцокали – и отказались. Сказали, работы много, гарантий, что получится, никаких, вот никто время тратить и не захотел. Кроме Лени. Он поглядел, оценил ущерб и отремонтировал авто в лучшем виде! А человек тот оказался непростой, какой-то чиновник. С тех пор он часто приезжал в автосервис и всегда требовал Леню. А потом взял его на постоянную работу.
