Текст книги "Медицинский триллер-2. Компиляция. Книги 1-26 (СИ)"
Автор книги: Ирина Градова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 84 (всего у книги 334 страниц)
Попрощавшись с дворником, Белкин позвонил Сурковой, чтобы отчитаться.
– Отлично, Александр! – похвалила она. – Теперь мы уверены в том, кто написал угрожающую эсэмэску Князеву.
– И что это дает?
– Ну, хотя бы то, что брат Полины, похоже, уверовал, что именно доктор убил Ольгу Далманову.
– И?
– Ну, Александр, напрягите мозги!
– Так… выходит, Арефьев Далманову не убивал?!
– Похоже на то! Однако это не снимает с него других подозрений, поэтому нам нужен этот парень, кровь из носу!
– Вы хотите, чтобы я…
– Нет-нет, этим занимается Антон, а от вас мне нужно другое.
– Слушаю, Алла Гурьевна.
– Надо узнать все об Инге Цибулис.
– Но мы же вроде уже…
– Только про настоящее, а как насчет прошлого? Надо не просто звонить, а желательно посетить клиники, где она работала, поговорить с людьми, ясно?
– Зачем?
– Для человека с безупречной репутацией Инга слишком много врет. Так что теперь берем ее в разработку и пытаемся выяснить, нет ли в ее биографии страниц, которые… ну, могли бы дать нам какие-то новые ниточки. Все, Александр, за дело!
* * *
Мономах медленно брел вдоль берега озера. Жук бегал кругами, время от времени заскакивая в лесок и возвращаясь к хозяину с «дарами» – сломанными ветками, кустиками серого мха или чагой, которые он складывал к его ногам. Однако Мономах почти не реагировал на действия пса, время от времени пиная ногой его подарки, и Жук сломя голову несся следом, чтобы тут же притащить «игрушки» обратно. Деревья тонули в зеленом мареве набухших почек, но листья еще не распустились, а потому напоминали полотна импрессионистов, на которых невозможно различить отдельные элементы, и цвет воспринимается в целом.
Смеркалось, и воздух остывал быстрее нагретой солнцем в течение дня воды, поэтому над зеркальной гладью озера сгустился туман. Это делало очертания противоположного берега едва различимыми, и небольшой водоем казался настоящим морем или как минимум заливом. Постепенно туман становился плотнее и теперь уже не только окутывал озеро, но и наползал на берег, окружая пса и его хозяина, сужая пространство вокруг. Но Мономах этого не замечал. О думал об Ольге Далмановой. О том, что она искала его помощи, а он не помог. О том, что ее сестру, возможно, не удастся поставить на ноги, ведь после первых операций прошло много времени. О ее бабушке и маленьком сыне, которого предстоит растить на две пенсии, по инвалидности и по старости. А еще он думал о медсестрах, которые его оболгали. Что он им сделал? Ну ладно, Капустина, которую он уволил «по собственному», она могла держать на него зло, но вторую-то он вовсе не знал, даже не мог вспомнить ее лица! О Тактарове, который, похоже, так его ненавидит, что не успокоится, пока один из них не покинет больницу. А ведь Тактаров прибежал за помощью именно к Мономаху, когда в его отделении случилось ЧП, и тогда он даже не вспомнил о давней вражде![33]33
Читайте об этом в романе Ирины Градовой «Экзотический симптом».
[Закрыть]
Мономах притормозил и огляделся. Жука нигде не было видно – скорее всего, он обнаружил в лесу зайца или белку и рванул за животным. Волноваться не о чем: лесок маленький, заблудиться невозможно, да и крупных диких животных здесь не водится. И все же Мономаху стало не по себе в тумане, в окружении деревьев и почти в полной тишине, нарушаемой лишь отрывистым уханьем крохотного воробьиного сычика, бесстрашно восседающего на ветке прямо у него над головой, и пением какой-то припозднившейся птицы. И вдруг Мономах понял, что он в этом тумане не один. Ничего не слышал, лишь почувствовал – и обернулся. В плотном мареве вырисовывался человеческий силуэт. Был он таким зыбким и нереальным, что Мономах затруднился определить, принадлежит фигура мужчине или женщине.
– Кто здесь? – крикнул Мономах, делая шаг назад.
Человек не ответил, даже не пошевелился, но Мономах готов был поклясться, что слышит его тяжелое дыхание. И в этот момент из тумана на него уставилось дуло пистолета…
* * *
Алла понимала, что при разговоре с главврачом «Светоча» у нее возникнут проблемы, ведь медики ненавидят делиться информацией почти так же сильно, как представители следственных органов и силовых структур. Но у нее имелся козырь, которым она надеялась воспользоваться.
Все началось так, как она и предполагала: главврач по имени Игорь Сергеевич Омуль никак не желал сотрудничать. Интересно, что фамилия руководителя как нельзя более соответствовала его внешности: прозрачные серые глаза навыкате, очень высокий лоб, толстые губы и бледный цвет кожи. При виде Омуля Алла даже засомневалась – а вдруг он, как и его тезка – рыба семейства лососевых, – вовсе не умеет разговаривать? Тем не менее она ошиблась: главврач говорил вполне членораздельно, но весьма неохотно.
– Вы же понимаете, что я связан медицинской тайной? – едва она вкратце изложила суть дела, задал он вопрос. – Вы требуете, чтобы я обсуждал коллегу и подчиненного за ее спиной?
– Скажите, Игорь Сергеевич, ваша щепетильность в отношении Цибулис как-то связана с тем, что она является любовницей владельца вашего медицинского центра?
Омуль задохнулся – не то от возмущения, не то от неожиданности, и на какое-то время в просторном светлом кабинете повисло гробовое молчание.
– Откуда вам об этом известно? – спросил он наконец, теребя воротник ослепительно-белого халата. Алла неожиданно подумала о Мономахе – его халат никогда не выглядел столь белоснежным и гладким, словно вот-вот захрустит. Говорит ли это о том, что Омуль использует халат как парадно-выходную униформу, или он действительно только сегодня надел его, свежевыстиранный, выглаженный и накрахмаленный?
– От самой Цибулис, – ответила она. – Она не стала запираться, поэтому, мне кажется, и у вас нет на это причин!
– Что ж… пожалуй, вы правы. О чем вы хотели спросить?
– Мне нужна информация обо всех пациентах Цибулис за последние пару лет – диагнозы, с которыми они поступили, результаты лечения…
– Да вы шутите! – нахмурился Омуль, отчего стал еще больше похож на рыбу. – Я согласен говорить об Инге Алойзовне, ладно, но вы же понимаете, что медицинская этика не позволяет разглашать сведения о пациентах!
Алла решила, что пришло время выложить «туза» на стол.
– А что говорит медицинская этика по поводу пациента, который умер по невыясненной причине и не удостоился вскрытия?
– Я вас не понимаю…
– Полина Арефьева.
– Кто это?
– Девушка, которая умерла в вашем центре и смерть которой вы скрыли. Вы не просто кремировали ее и захоронили прах в обход всех имеющихся правил, но еще и не сочли нужным поставить в известность родственников!
– У нее не было… – начал было Омуль и тут же умолк, сообразив, что проболтался. А Алла поздравила себя с тем, что главврача оказалось так легко «расколоть» – она ожидала, что он еще побарахтается.
– Хорошо, – после недолгой паузы проговорил он. – Если я дам вам все, что вы просите, могу я рассчитывать на, гм… конфиденциальность?
– По-моему, вы не вполне понимаете ситуацию, Игорь Сергеевич, – покачала головой Алла. – Ни о какой конфиденциальности речи не идет, и расследованием ваших махинаций, как и остальных их участников, будут заниматься другие люди. Вы можете помочь себе, сотрудничая со мной, и я обещаю, что это вам зачтется.
– Хорошо! – На этот раз Омуль долго не раздумывал, и Алла решила, что он разумный человек. С другой стороны, если уж кому и отвечать за содеянное, то Цибулис и Батрутдинову, которые эту кашу и заварили. Главврач же – личность подневольная: разве может он пойти против владельца медицинского центра, даже если бы такая глупость и пришла ему в голову? – Итак, что вам нужно?
– Как я уже сказала, нужны истории болезни пациенток Цибулис за последние два года. Кстати, вас устраивает ее работа? Это не для протокола!
– Честно говоря, меня устраивает, когда нет жалоб, – ответил главврач. – На Ингу таковых не поступало – напротив, все довольны… Хоть я и не знаю, как ей это удается!
– Что вы имеете в виду?
– Ну, все это ее «шаманство»…
– Вот как, значит, вы это называете? Разве Цибулис не использует научные методы?
– Я офтальмолог, поэтому понятия не имею, что она там использует! – пожал плечами Омуль.
– Тогда почему вы так сказали?
– Что вам известно об онкологах?
– Они лечат рак.
– Ага, точно! Только вот процент излечения от онкологических заболеваний невысок, а у Цибулис все отлично получается. Может, дело в том, что она сама подбирает себе пациентов, а может, в чем-то еще – не берусь судить!
– Вам не нравится, что она разборчива?
– Честно говоря, нет. Я сказал вам, что на Цибулис не поступало жалоб, но…
– Но это не совсем правда, да?
– Вы не представляете, как часто мне приходилось выслушивать претензии от женщин, которым она отказала! Знаете, каково это – объяснять, что у врача имеются основания для отказа, ее лечение идеально подходит лишь тем, кого она выбирает сама… Объяснять это женщинам, перед которыми стоит вопрос, потеряют они грудь и станут инвалидами или останутся при своем!
– Вы забываете о еще одной альтернативе.
– О какой?
– Смерть.
– О… ну да, конечно.
– Как в случае с Полиной Арефьевой. Цибулис ведь не выбирала ее, верно?
– Вы правы. Но и я к этому руку не прикладывал.
– А кто тогда?
– Позвонили из Министерства здравоохранения.
– Прямо из Москвы?
– Эта Арефьева, видать, была непростая девица и имела высоких покровителей. Не думаю, что в самом министерстве, но она знала кого-то, кто знал кого-то еще… Ну, вы понимаете.
– Понимаю, – кивнула Алла. – В сущности, это не имеет значения, ведь Цибулис взяла пациентку по вашему настоянию.
– У меня не было выхода, – пожал плечами Омуль. – Когда так «просят» определенные люди, отказать невозможно, и даже Батрутдинов тут бессилен!
– Что ж, ясно… У меня еще вопрос: есть ли список препаратов, которые Цибулис заказывала для своих пациентов?
– Сейчас посмотрю, – Омуль полез в компьютер. – Тут только несколько наименований – обычный послеоперационный набор и… а, вот, есть еще какой-то герцептин!
– И все? – удивилась Алла. – А как же экспериментальные лекарства?
– Мне о них неизвестно, я же сказал, что я…
– Офтальмолог, да.
– Знаете, тут нет ничего удивительного: большинство наших специалистов работают не только в «Светоче», а еще консультируют на дому, поэтому часто у них есть свои источники, контакты, поставщики…
– Разве любые медикаменты можно заказывать в частном порядке?
– Нет. К примеру, сильные обезболивающие разрешено получать только по официальному запросу из аккредитованного медицинского учреждения… С другой стороны, вы же понимаете, что через Интернет…
– Да-да, разумеется.
– Но что касается экспериментальных препаратов, не содержащих запрещенные вещества, думаю, их можно получить и частному лицу, если он докажет, что является практикующим врачом.
– Спасибо за разъяснения. Надеюсь, истории болезни у вас в электронном виде?
– Да, конечно. Только вот есть одна загвоздка.
– Какая?
– В моем компьютере хранятся только диагнозы поступающих пациентов и кое-какие детали о предыдущем лечении, а также информация об операциях, если таковые имели место. Однако схемы терапии находятся у Инги. Я могу распорядиться…
– Нет-нет, ни в коем случае! – перебила Алла. – Я считаю, они мне вряд ли понадобятся.
– Но как же вы намереваетесь разобраться, верны ли ее подходы к лечению?
– Что вы, я вовсе не собираюсь заходить так далеко! Во-первых, я не врач, поэтому вряд ли сумею что-то понять. Во-вторых, пациенты Цибулис, насколько я понимаю, в порядке, а это значит, что она все делает правильно.
– Тогда я не понимаю…
– Я тоже. Пока что. Вот потому-то мне и нужно получить истории болезни, Игорь Сергеевич!
* * *
В комнате, куда провел Антона Семенюк, все выглядело именно так, как, по мнению опера, должно выглядеть жилище хакера: повсюду компьютеры, ноутбуки, мониторы, а также всевозможные железяки – системные блоки, материнки, вентиляторы и прочее. На самом деле, точно так же могла выглядеть квартира обычного мастера по ремонту компьютеров, но Шеин не обманывался на счет Семенюка: этот человек без труда способен взломать сайт любого банка, и остается лишь гадать, почему он еще этого не сделал с целью личного обогащения! Ничто в его квартире не свидетельствовало о высоких заработках, если, конечно, не считать дорогущей модели «Эпл Мак Про» – узенькой, как листок бумаги, на изящных ножках. Антон видел такой на сайте в Интернете, но даже не мечтал приобрести, ведь компьютер стоил больше полумиллиона! Питался Роман тоже не деликатесами: пол был завален коробками из-под пиццы и пакетами чипсов, заставлен бутылками газировки, пустыми и полными.
– Извините, у меня не прибрано, – оглядевшись, проговорил Семенюк.
– Горничная в отпуске? – усмехнулся опер, смахнув со стула какие-то железки и усаживаясь поудобней. – Ну, рассказывай, Рома!
– Что вы хотите знать?
– Все о твоем юном приятеле.
– Э-э… – казалось, Семенюк в замешательстве. – Может, вы лучше позадаете вопросы, а я… ну, я попытаюсь на них ответить?
– Тогда лови первый вопрос: как вышло, что ты, великовозрастный мальчик, вообще познакомился с пацаненком?
– Как все сейчас знакомятся? – вопросом на вопрос ответил Семенюк, однако, заметив, что незваный гость нахмурился, тут же добавил: – На сайте. Мы играли онлайн.
– Конечно, и почему я сразу не догадался!
– Потом как-то встретились на общей тусовке – ну, тех, кто…
– Я понял.
– Когда я узнал, что Денька такой мелкий, удивился… С другой стороны, в Сети все равны! К тому же, Денька умный, не то что большинство его сверстников! Он техникой увлекается, много читает, с ним… с ним интересно!
– Что ты о нем знаешь?
– О Деньке-то? Ну… они с сеструхой приехали откуда-то издалека несколько лет назад. Сестра у него красотка… В смысле, была.
– Ты с ней знаком?
– Видел в Сети фотки. А еще Денька как-то раз журнал притащил, так она там на обложке в нижнем белье… В общем, красивая была девка!
– Ты знаешь, что с ней произошло?
– Денька рассказывал, она умерла. Вернее, ему сказали, с собой покончила, но он не поверил: перед ней такие горизонты открывались – кто ж в такой ситуации руки на себя наложит?!
– Ты в курсе, что она лечилась от рака?
– А как же! Грудь не хотела терять, потому-то в тот центр и обратилась. Я ее понимаю – такую грудь…
– Дальше что? – перебил Антон.
– Ну, нашла Полина врачиху, которая обещала обойтись без ампутации, только опухоль удалить. Все кончилось плохо, но вы об этом и сами знаете!
– Как Денис связан с убийством Ольги Далмановой?
– Кого?
– Медсестры из медцентра, где умерла Полина.
– А-а, эта… Да никак Денька с ней не связан. В смысле, с ее смертью.
– А вообще?
– Эта девица – ну, Ольга эта, – рассказала Деньке, что сестра его и в самом деле не покончила с собой. Она боялась, ее обвинят, что она дозировку лекарства перепутала, поэтому поняла, что пора сваливать!
– А она, значит, не перепутала?
– Говорила, что нет… После того, как ее грохнули, мы с Денькой в этом окончательно убедились. А потом за ним этот мужик ходить начал…
– Погоди, до мужика мы еще дойдем! – прервал хакера Шеин. – Ты мне лучше расскажи, что случилось с Полиной.
– Да я толком-то ничего не знаю! Денька тоже не все понимал, но Ольга обещала все выяснить.
– Каким образом?
– Она хотела залезть в компьютер врачихи – думала, там есть зацепки. Ольга говорила, что Полина – не единственная, кого лечили неправильно!
– А поконкретней можно?
– Так я не в курсе поконкретней, они ведь с Ольгой так и не встретились!
– Они договорились встретиться?
– Ольга собиралась скачать информацию на флешку и передать ее Деньке, чтоб он отнес ее следаку, который занимался делом Полины…
– Постой, как это – занимался? – удивился Антон. – Денис что, заявление писал?
– Нет, следак сказал, что сам он ничего писать не может, потому как несовершеннолетний. За него, дескать, должны писать люди из опеки. Дениска в детдом не хотел, конечно, но решил, раз иначе нельзя, пусть его заберут, а он их заставит написать бумагу в полицию. Но они писать отказались, сказали, что у него нет фактов.
– А как насчет того, что его сестру кремировали, не поставив Дениса в известность?
– Он тоже так сказал, но они возразили, что его, видимо, просто не сумели найти… Лажа, на мой взгляд! И тогда Денька сбежал. Снова сунулся к следаку, но тот сказал, что в центре все чисто, у врачихи безупречная репутация – придраться не к чему. Фигня – он даже не пытался ничего выяснить, ведь без бумажки никто работать не станет, а бумажки-то и нет… Зато он снова позвонил в опеку, только вот Денька их дожидаться не стал и свалил по-тихому!
– Зачем?
– Решил сам выяснить, что с сеструхой произошло. Он просил, чтобы Ольга передала ему флешку с информацией, но она отказалась.
– Почему?
– Потому что до этого Денька рассказал ей про свое фиаско со следаком и с органами опеки, и она подумала, что нужно действовать иначе.
– У медсестры был план?
– Она сказала, что у нее есть знакомый доктор со связями в Следственном Комитете. Ольга хотела передать информацию ему, только…
– Только что?
– Убили ее. А о том, что инфа у нее, знал только тот доктор. Ну, и Денька, конечно, только он-то ее не убивал!
– Так он считает, что Ольгу убил тот врач?
– А что, нет? Его же арестовали! Тот следак и арестовал, который с Денькой иметь дело отказался! А потом кто-то его «отмазал»…
– Скажи, Денис угрожал докторше и писал врачу обвинительные сообщения?
– А что он еще мог сделать, раз никто ему не верит? А врачихе он не угрожал, нет. Правда, пару раз шины на ее тачке проколол – это да. Он пытался ее подкараулить, но она от него скрывается – шмыг в авто и была такова!
– И он спалил ее почтовый ящик?
Хакер пожал плечами.
– Как давно Денис у тебя «зависает»?
– Как опека за ним охоту открыла. Только дело не в опеке, а в том мужике…
– Ладно, давай о мужике. Кто он такой?
– Сначала Денька решил, что у него паранойя со страху, но потом сообразил, что тот дядька за ним следит. А уж когда он на квартиру заявился… Слава богу, Денька уже там не жил, а вот соседская девчонка страху натерпелась!
– Как сам думаешь, кто он, дядька-то? – поинтересовался Антон.
– Да мы с Денькой голову сломали, но так и не догадались! Он может быть от следака, опер какой-нибудь или… – Семенюк с опаской зыркнул на опера. – Или, может, он от того доктора, который медсестру грохнул…
– А зачем ему это нужно?
– Ольгу убивать? Ну, они же оба врачи, так? И онкологичка, и он…
– И это, по-твоему, основание?
– Я не следователь, Денька – тоже! Мы только знаем, что ему никто не согласился помочь, а человек, к которому обратилась за помощью Ольга, скорее всего, ее и порешил. Вдруг они с онкологичкой друзья? Она напутала чего-то, убила Полину, а потом решила следы замести и попросила… ну, этого врача, второго.
– Не слишком складно выходит, – заметил Шеин, качая головой. – Одни предположения! Ну ладно Денис, но ты-то вроде взрослый мужик – как ты в это поверил?!
– А во что верить, когда не к кому обратиться?
– Почему ты не помог Денису?
– Как – заяву накатать на врачиху? Так я Полине-то никто! Кроме того, доказательств нет. Денька рассчитывал на помощь Ольги, ведь она тоже была заинтересована в том, чтобы разоблачить онкологичку, иначе ее могли обвинить в смерти Полины… Кто ж знал, что ее убьют!
– Почему Денис безоговорочно поверил Ольге? Ну, что виновата врач? Насколько я понимаю, доктора сами не ставят капельницы, это дело медсестер. Что, если Ольга действительно напутала, а потом испугалась и решила все свалить на врача?
– Да, а почему ее тогда зарезали? – недоверчиво развел руками Семенюк. – Или скажете – совпадение?
Сказать Антону и вправду было нечего: в такие совпадения он, как и Суркова, не верил.
– Ну, и куда он мог пойти, твой приятель? – спросил Антон после короткого раздумья.
– Понятия не имею! Некуда ему уйти, у Деньки нет друзей, кроме меня… Ну, таких, у которых перекантоваться можно – там ведь родаки дома, начнут спрашивать, что да как… Кстати, у меня пистолет пропал. Наверняка Денька прихватил.
– Так чего же ты молчишь?!
– Не настоящий он, это зажигалка. Но если не приглядываться, здорово на реальный ствол похожа!
– И зачем ему мог этот муляж понадобиться?
Семенюк в очередной раз пожал плечами.
* * *
– Значит, упустил Антоха парня! – удрученно покачал головой Дамир.
– Ничего, долго он не пробегает! – поспешила утешить коллегу Алла. – Деваться ему некуда: на обеих съемных квартирах дежурят наши люди и в случае появления там Дениса его сразу поймают. К Семенюку он теперь вряд ли сунется, а других приятелей со свободной хатой у него нет.
– Черт, даже жаль паренька!
– Думаете, мне не жаль? Сестру потерял, чуть не загремел в детдом, лишился единственного союзника, Ольги Далмановой, а теперь еще и в бегах… Интересно, у него есть, на что еды купить?
– Если нет, то скоро мы услышим об ограблении какой-нибудь чебуречной или сосисочной! – ухмыльнулся Ахметов. – А вы что-нибудь выяснили, Алла Гурьевна, удалось что-то вытянуть у руководства «Светоча»?
– Вот, изучаю документацию, – она кивнула на экран монитора.
– Есть что-то интересное?
– Вообще-то да. Я просматривала истории болезни пациенток Цибулис…
– Вам отдали истории болезни?!
– Только ту часть, которая в общебольничном доступе.
– И что это значит?
– Ну, там есть диагнозы, с которыми поступили больные, результаты предыдущих обследований, выписки из онкодиспансеров… Точнее, из одного диспансера и пары поликлиник.
– Что же получается – все пациентки поступали к Цибулис из одних и тех же мест?
– Да, но это – не самое удивительное.
– А что же тогда?
– Знаете, я ведь не медик и не разбираюсь в тонкостях, но почитала тут кое-что… Почти все пациентки имели диагнозы с кодами от C50.1 до С50.4…
– Погодите, это что за коды такие?
– Насколько я поняла, существует международная классификация поражения молочных желез. С50.1– поражение центральной части груди, а, скажем, С50.4 – поражение верхненаружного квадрата… Всего в этой классификации десять вариантов, от нуля до девяти. Стадии развития рака груди имеют несколько классификаций. Во-первых, по некой системе TNM, в которой индекс Т определяет размер опухоли, N – степень поражения лимфоузлов, а М – наличие отдаленных метастазов. Индекс Т может принимать значения от одного до четырех, причем четвертая означает, что опухоль распространяется на грудную стенку и кожу. Индекс М ранжируется от нуля до трех, где ноль означает отсутствие метастазов, а три – их широкое распространение в подключичных, надключичных и подмышечных лимфоузлах…
Лицо Дамира выражало одновременно внимание и растерянность, и Алла, улыбнувшись, сказала:
– Вы уж простите, что гружу вас подробностями, но сейчас вы поймете, к чему я веду.
– Нет-нет, продолжайте, все в порядке, – пробормотал Дамир, думая, что предпочел бы сто раз обегать город в поисках подозреваемого сидению в кабинете и изучению чего-то, абсолютно недоступного его пониманию. Вот почему Суркова – следак, а он – опер!
– Продолжаю. Остается индекс М, имеющий всего два значения – ноль и единица. Ноль – отдаленные метастазы не обнаружены, единица – обнаружены. Изучив материалы, полученные от Омуля… Это главврач «Светоча», – пояснила Алла, заметив удивленный взгляд собеседника. – Так вот, все пациентки Цибулис за последние пару лет поступали с очень схожими диагнозами, причем размер опухоли варьировался от С50.1 до С50.4, причем индекс Т имел значение 2 или 3, но при отсутствии метастазирования.
– Не пойму пока, что же тут странного? – озадаченно почесал затылок Дамир.
– Ну, если я правильно понимаю, то это – довольно крупные опухоли, и метастазы должны быть. Конечно, возможны исключения…
– Цибулис, наверное, таких и отбирала для своего экспериментального лечения? Может, если пошли метастазы, оно уже не поможет?
– Я тоже сперва так подумала, но продолжила сравнение и собственный ликбез. Оказывается, в настоящее время существуют методики сохранения молочной железы, пораженной раком, и никакие они не экспериментальные! К сожалению, их применение возможно лишь на ранних стадиях при минимальном поражении, а у всех пациенток Цибулис они уже таковыми не являлись.
– Ну, потому-то и лечение – экспериментальное, верно? Традиционная медицина отчекрыжила бы им… простите, Алла Гурьевна… отрезала бы грудь, короче говоря, и дело с концом. А Цибулис, она предлагала отличную альтернативу!
– Тем не менее, обычно при больших размерах опухоли сначала пытаются уменьшить ее медикаментозно или при помощи радиации, и только потом оперируют. Правда, все зависит от локализации…
– Чего-чего?
– Ну, если опухоль, грубо говоря, легко удалить, не повредив другие органы – к примеру, лимфоузлы, – то операцию иногда делают сразу, а потом закрепляют результат химиотерапией или облучением. Или и тем, и другим. Цибулис, если требовалась операция, делала ее сразу.
– Опять же, что мы можем знать о ее методах? – покачал головой Ахметов.
– И снова соглашусь, но потом я задалась вопросом: где лечились эти женщины до того, как попали к Цибулис, ведь их опухоли были уже достаточно большими, а это, как правило, означает, что другие методы не помогли, и, возможно, поэтому они, не желая расставаться со своей красотой, обратились в «Светочъ».
– И где же они проходили лечение?
– В том-то и дело, что нигде.
– То есть, они, пардон, отрастили себе приличных размеров опухоли и только потом пришли в онкологический диспансер?
– Так бывает, но в случае Цибулис почему-то – всегда только так. Ни у одной из вышеозначенных женщин нет истории лечения – все началось и закончилось в «Светоче»!
– Что ж, хорошо все, что хорошо кончается, – заметил Дамир. – По крайней мере, они выздоровели!
– Не все. Диагноз Полины Арефьевой отличался от остальных, причем в лучшую сторону. Я не была уверена, что все правильно понимаю, поэтому проконсультировалась с Гаспаряном…
– Это который считает Цибулис мошенницей?
– Он самый. Так вот, оказывается, диагноз Полины был не таким уж страшным – ну, если, конечно, не считать страшным само слово «рак».
– Она могла поправиться?
– Имела все шансы! Правда, груди бы лишилась, но у молодых восстановление идет быстро, да и возможности современного протезирования велики. Гаспарян сказал, что девушке легко можно было провести мастэктомию с одновременной реконструкцией, она почти не потеряла бы время и, возможно, даже смогла бы выполнить условия контракта.
– Вы сказали, мастэктомия с одновременной… реконструкцией?
– Это, Дамир, когда одномоментно удаляют грудь с опухолью и пораженные лимфоузлы, вставляя имплант. Так не всегда получается, потому что не хватает тканей и места для протеза. Гаспарян объяснил, что в таком случае проводят мастэктомию и вставляют специальный эспандер, который примерно через полгода меняют на протез. Но он, посмотрев данные Полины, уверен, что ей бы это, скорее всего, не понадобилось. Требовалось обычное традиционное лечение, и Арефьева, вероятно, продолжила бы карьеру модели.
– Странно… Почему тогда она умерла?
– Потому что отказалась от радикальной мастэктомии и полагала, что Цибулис ее вылечит экспериментальной послеоперационной терапией. В принципе, учитывая тот факт, что онколог принимает пациенток со второй-третьей стадией рака, в это легко поверить!
– Что-то пошло не так?
– Только вот что? Я показала Гаспаряну диагнозы еще нескольких пациенток Цибулис, которые успешно прошли лечение и теперь полностью здоровы.
– И что?
– Он очень удивился.
– Почему?
– Сказал, что с такими исходными данными без радикальной мастэктомии обойтись невозможно, и если Цибулис это удалось, то ей светит, по меньшей мере, Нобелевская премия!
– Вот только она избегает публичного обсуждения своей методики… – задумчиво пробормотал Дамир. – И что сие означает?
– Есть у меня одна мысль, но она настолько дикая, что…
– Дикая?
– Даже не спрашивайте! Я ничего не стану утверждать, пока не получу необходимых сведений.
– Что вам нужно?
– Чтобы вы отправились в онкодиспансер, который поставляет пациенток для Цибулис, и выяснили имя врача, который рекомендовал им «Светочъ».
– Врача? То есть – одного доктора?
– Не думаю, что их окажется больше. Это если моя дурацкая идея имеет под собой основания, разумеется.
– Что-то еще?
– Хорошо бы попытаться уговорить парочку пациенток Цибулис пройти повторное обследование!
– В смысле тех, кого она вылечила?
– Нет, как раз тех, кто лечится. А еще лучше – таких, кому еще не делали операцию.
– Ну, это… вы же понимаете, что это будет нелегко?
– Догадываюсь, представьте себе, поэтому я намерена прибегнуть к обману. Не заморачивайтесь, Дамир, вам не придется этим заниматься – предоставим все специалисту! На вас – только онкодиспансер. Сделаете?
– А то!
Как только за Ахметовым закрылась дверь, Алла набрала номер Белкина.
– Александр, есть подвижки в ваших изысканиях?
– Есть, Алла Гурьевна, – бодро ответил молодой опер. – Не знаю, насколько это поможет делу, но…
– Зайдите!
Через пять минут Белкин сидел перед ней со своим планшетом.
– Итак, Инга Цибулис, – сделав загадочное лицо, начал он. Алла решила не подгонять мальчугана и позволить ему излагать так, как он пожелает – по крайней мере, до тех пор, пока он говорит по делу и не отвлекается на события времен Крымской войны. – Я начал с того времени, как Инга пришла работать в «Светочъ» – вернее, с ее последнего места работы. До «Светоча» она трудилась в шести разных коммерческих медицинских центрах, где, как и теперь, занималась лечением рака груди. В основном как консультирующий специалист, поскольку там не было онкологических отделений.
– В «Светоче» тоже не было, – заметила Алла. – Похоже, Батрутдинов открыл отделение специально для своей любовницы… Простите, что перебила, Александр!
– Да ничего… Короче, на предыдущих местах работы Инге развернуться было негде. Я продолжил копать и выяснил, что до того она работала в обычном государственном онкологическом диспансере…
– Не в том, случайно, что на Березовой?
– Он самый. Почему вы спрашиваете, Алла Гурьевна?
– Неважно, продолжайте!
– Так вот, Цибулис проработала там около двух лет, а потом уволилась. Я туда съездил и поговорил с главным врачом – повезло, что он не сменился и помнил Ингу.
– И как ее характеризуют?
– Нормально.
– То есть – ничего плохого, ничего хорошего или…
– Ничего особенного. Звезд с неба она не хватала, принимала пациентов, как все, и результаты имела примерно такие же, как у других.
– А как насчет экспериментальных методик?
– Главврач диспансера удивился, узнав, что Инга лечит нетрадиционными методами: в бытность нахождения ее там она ни разу не заикнулась о каких-то специфических подходах. Главврач еще не старый человек и открыт ко всему новому. Мне показалось, он бы с энтузиазмом воспринял любые интересные идеи!
