Текст книги "Медицинский триллер-2. Компиляция. Книги 1-26 (СИ)"

Автор книги: Ирина Градова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 48 (всего у книги 334 страниц)

– Как у вас появились младшие дети? – поинтересовалась Алла, опасаясь, что история тяжелой жизни Иночкиной может слишком затянуться.

– Как обычно – надеялась наладить личную жизнь…

– А поточнее?

– Я убиралась в доме у одного мужчины…

– Тоже соседа?

– Да нет, но он тоже живет неподалеку. Мужчина, как я думала, одинокий, и я ему, видимо, приглянулась.

– Вы думали, что он одинокий?

– Он дал мне это понять и не пытался отрицать.

– И что?

– Вернулась его жена. Она, оказывается, провела месяц в доме отдыха после инфаркта.

– А вы узнали, что беременны?

– Ну да, точно.

– Ему рассказали?

– Конечно. Он умолял меня ничего не говорить жене, ведь у нее слабое сердце, обещал помогать…

– Но не помог?

– Только первые несколько месяцев. А потом «слился».

– Почему вы не подали на алименты?

– Да ну, чтобы меня потом обвинили, если жена его коньки отбросит?! Нет уж, спасибо, мы как-нибудь сами! Ну а Анечку я не планировала, она родилась… как это сейчас принято говорить – от случайной связи?

– Ладно, – подытожила Алла, – давайте вернемся к тому дню, когда у вас забрали младших дочку и сына.

– Да я вроде рассказывала уже… – пробормотала Иночкина, кинув взгляд в сторону Марины.

– Мне не нужны подробности, просто ответьте, правильно ли я все понимаю. Органы опеки не предупреждали вас о том, что намерены нанести вам визит?

– Нет, в том-то и дело! Несколько лет от них вообще ничего не было слышно! Я навещала Лену в детском доме и все думала, как бы ее забрать… Глеб здорово помогал мне с малышней. Витька вернулся из отсидки, и я очень боялась, как бы опека не придралась к тому, что наркоман и торговец «дурью» живет со мной на одной жилплощади, но что я могла поделать?!

– Как насчет разъехаться? – задала вопрос Марина.

– Легко сказать! Как разъехаться-то? Витька отказывается съезжать, даже если бы я сумела выплатить ему его долю… а я все равно не сумела бы! Да и это не спасло бы ситуацию: он профукает бабки и все равно притащится ко мне, ведь у него больше никого нет! А подселить кого-то к Витьке – кто же согласится делить жилплощадь с таким, как он?! Но опека не волновалась, никто мне не звонил, не писал, ни о чем не предупреждал.

– Кто находился в квартире, когда произошло изъятие?

– Только дети и соседка, которую я иногда прошу присматривать за ними. У нас бартер: я у нее убираюсь, а она…

– Все понятно, – мягко перебила Алла. – И что, они позвонили в квартиру и забрали детей?

– Да. Соседка, разумеется, не стала с ними драться, но сразу позвонила мне.

– Они осмотрели условия проживания?

– Нет, дальше коридора не проходили. Глеб пытался их остановить, но получил в глаз.

– Они ударили ребенка?! – широко распахнула глаза Марина.

– Полицейский, да. Сунули соседке в руки какую-то бумажку с подписями – и все!

– Видела я эту филькину грамоту, – подтвердила адвокатесса.

– То есть это не было постановление суда? – уточнила Алла.

– Да какое там постановление! – отмахнулась подруга. – «Акт установленного образца»!

– Но его же кто-то подписал?

– Какой-то местный чиновник из районной управы… Думаю, он даже не знал, что именно подписывает! – Марина передернула полными плечами, и многочисленные цепочки на ее белой шее мелодично зазвенели подвесками.

– Представительниц опеки, которые изъяли ваших детей, звали Ямщикова и Уразаева? – задала вопрос Алла, хотя уже знала ответ, ведь Марина показывала ей копию постановления.

– Да, – кивнула Иночкина. – Но соседка сказала, что тетка была одна. А с ней – полицейский или пристав, я не разбираюсь… Я пошла в районную опеку, хотела выяснить, на каком основании они забрали Сеню и Анютку.

– Вам удалось встретиться с Уразаевой?

– Нет, только с Ямщиковой. Уразаевой то ли не было на месте, то ли она просто не захотела… Я так удивилась, что Ямщикова оказалась совсем девчонкой!

– И как прошла беседа?

– Ну, она сильно удивилась – особенно когда я показала ей бумажку, оставленную опекой.

– А что именно ее удивило?

– Понятия не имею… Потом она стала задавать вопросы, а в конце сказала, что сама ничего не решает, что этим занимаются старшие сотрудницы. Ямщикова обещала поговорить с Уразаевой или даже с самой главной начальницей и все выяснить.

– Поговорила?

– Я больше с ней не встречалась. Может, она просто так сказала, чтобы отвязаться? Хотя, странно, она выглядела озадаченной и, похоже, хотела помочь…

– Когда вы встречались с Лидией Ямщиковой?

– Когда? Сейчас… – Иночкина подняла глаза к потолку, припоминая дату. – Двадцатого, по-моему… Да, точно, двадцатого! Да вы можете сами с ней поговорить, она вам точнее скажет?

– Дело в том, Ольга Сергеевна, что поговорить с Ямщиковой мы не можем – она погибла через два дня после того, как состоялась ваша беседа.

– По… умерла то есть? – Иночкина была потрясена.

– Ее убили.

– Убили? Так вы что, за этим здесь – меня подозреваете?!

– Нет, вас мы не подозреваем, – поспешила успокоить женщину Алла. – Просто необходимо прояснить кое-какие обстоятельства… Не получив известий от Ямщиковой, вы решили отправиться к адвокату?

Иночкина мрачно кивнула.

– Тогда почему вы вдруг отказались от ее услуг?

– Потому что мне вернули Сеню.

– Значит, правда вернули? – пробормотала Марина. – Но почему вы не позвонили, почему не предупредили, что мои услуги больше не нужны?

– Потому что вернули только сына, а Анюту – нет, и сказали, что, если я продолжу натравливать на них адвоката, я никогда не получу дочку!

– А кто вам угрожал?

– Мужик какой-то приходил.

– Погодите, вы хотите сказать, что к вам пришел какой-то мужчина и привел ребенка? – не поверила своим ушам Алла.

– Ну да, так все и было, – закивала Иночкина.

– Вас не вызывали ни в опеку, ни в суд?

Она замотала головой. Алла с Мариной переглянулись.

– Но Аню не вернули?

– Пока нет. Вот сижу, жду. Только вот… – начала Иночкина и вдруг осеклась. В глазах ее заплескался страх.

– Только вот – что? – напряглась Алла, подавшись вперед.

Иночкина посидела с полминуты, размышляя. Затем она глубоко вздохнула и сказала:

– Пойдемте!

Женщины поднялись и проследовали за Ольгой в соседнюю комнату. В ней было сумрачно, но, как и повсюду в квартире, стерильно чисто – видимо, именно здесь проживала мать со своими двумя детьми, а гостиная являлась вотчиной Виктора, в которой Ольга по привычке поддерживала порядок. У противоположных стен стояли две двухъярусные кровати, на полу лежал потертый коврик, на котором в идеальном порядке были разложены мягкие игрушки и кубики. Создавалось впечатление, что, либо ребенок, играющий с ними, невероятный аккуратист, либо что с ними никто и не играет. На одной из кроватей, на ярусе застеленной покрывалом постели сидел маленький мальчик. Перед ним лежали части какого-то конструктора.

– Так это и есть Сеня, да? – задала риторический вопрос Марина.

Иночкина кивнула. Адвокатесса подошла поближе.

Неожиданно мальчик метнулся к стене, отшвырнув какую-то деталь. На его лице отразился самый настоящий ужас.

– Он у вас боится чужих? – спросила Марина, отступая.

Она любила детей, хотя своих не имела: Алла всегда поражалась, с какой легкостью ее огромная подруга находит общий язык с малышней, в отличие от нее самой, с опаской относившейся к маленьким людям и боявшейся что-то сделать не так.

– С тех пор как его вернули, – вздохнула Иночкина. – Раньше Сенька был веселым и общительным ребенком, и я не понимаю, что могло произойти за те несколько недель, что он находился в детском доме!

– Может, мальчика так потряс тот факт, что его насильно забрали от матери и поместили в чуждую среду? – с сомнением пробормотала Марина: Алла видела, что адвокатесса сама не верит в свою версию.

– Раньше Сеня любил свои игрушки, они с Анютой частенько дрались из-за вот этого плюшевого мишки, – Иночкина кивнула в сторону большого вязаного медведя с глазами-пуговицами, сидящего посреди ковра. – А теперь он часами сидит с конструктором, а к другим игрушкам даже не прикасается – особенно к плюшевым…

Что-то шевельнулось в душе Аллы – что-то липкое, неприятное, похожее на гигантского кальмара-кракена с щупальцами-присосками со старинной гравюры, которую она как-то видела на выставке в Русском музее. Она не понимала, что именно ее так взволновало, но разрозненные частички головоломки, блуждавшие в мозгу, кажется, постепенно начинали обретать форму. И эта форма была страшна.

– Ольга, вы не станете возражать, если с вашим сыном побеседует наш специалист? – тихо спросила она.

Иночкина испуганно посмотрела на нее.

– Какой специалист?

– Детский психолог. У нас отличный профессионал, умеет достучаться до любого ребенка. Вы согласны?

Ольга кивнула.

– Что угодно, только бы Сеня вышел из этого странного состояния! – простонала она.

– А тот мужчина, который привез мальчика, он объяснил, почему только одного ребенка?

– Он сказал, что Сеня находился в детском доме, а Анюту вроде бы уже взяли в приемную семью.

– Быстро же работает опека! – восхитилась Марина.

– И что? – не обращая внимания на восклицание подруги, спросила Алла.

– Он сказал, что этот вопрос требует согласований, а потому придется подождать.

– А вас не удивило, что, как только вы обратились ко мне и я начала наводить справки, сына сразу вернули? – задала совершенно закономерный вопрос Марина. – Если закон на стороне представителей органов опеки, чего они так испугались?

– Я… я думала об этом, – едва слышно ответила Иночкина. – Но мне… мне было…

– Вам было важнее вернуть детей, чем разбираться, – закончила за нее Алла. – Это понятно. А можно поговорить с этой вашей соседкой, которая стала свидетельницей случившегося?

– Она сейчас в больнице, ей сделали операцию на глаза… Но, если нужно, я скажу в какой.

– Спасибо, это бы очень нам помогло. Я позвоню нашему психологу, и она с вами свяжется.

– Не понимаю я этих женщин! – с возмущением фыркнула Марина, когда они с Аллой вышли на улицу, под мелкий весенний дождик, который, впрочем, мало чем отличался от осеннего.

– Чего ты не понимаешь? – решила уточнить Алла.

– Самим нечем задницу прикрыть, а они – рожать, да не одного, не двух, а как можно больше, словно пытаются выполнить стахановский план!

– Знаешь, я, может, скажу какое-то клише, но только за счет таких женщин и происходит естественный прирост населения! – покачала головой Алла. – Вот взгляни на нас: взрослые, самодостаточные женщины, но мы бездетны. И нас сотни!

– Неправильное сравнение! – возразила Марина. – Лично я никогда не горела желанием заводить детей… по крайней мере, пока не найду того, с кем их можно совместно воспитывать. Ну, теперь уже об этом и говорить поздновато… А у тебя еще все впереди – если, конечно, сама захочешь! И у нас, по крайней мере, есть деньги для того, чтобы растить детей, верно?

Алла подумала о том, что давно могла бы стать матерью, если бы не пошла на поводу у гражданского мужа и не сделала аборт.

– Если все будут заводить детей только в соответствии со своим материальным положением, Россия вымрет! – заметила она вслух.

– Ой, только вот не надо мне проповедей вроде того, что если Бог дает ребенка, то он дает и на ребенка – чушь это все! Презервативы не просто так придумали… Ты вспомни все эти сообщения в СМИ про детей, которых убивают родители как родные, так и приемные. Про детей, которые заживо сгорают в домах, не предназначенных для проживания людей, потому что их отцы и матери так бедны или пьяны, что не дают себе труда заменить неисправную электропроводку или отремонтировать печь. А еще подумай о детишках-«маугли», запертых в квартирах без еды – некоторых спасают, но другие так и не дожидаются помощи… Нет, ты меня не убедила: надо пользоваться средствами контрацепции, если у тебя нет денег на содержание детей, и строить свою жизнь, не полагаясь на мужчин, которые в любой момент могут помахать тебе ручкой! – и Марина сделала соответствующий жест.

Алла знала о принципах, которые исповедует ее подруга.

Несмотря на ее нестандартные размеры, у Марины хватало поклонников. Она беззастенчиво пользовалась их щедростью и связями, которые в конце концов возвели ее на вершину питерского юридического «Олимпа», но ни разу не позволила себе увлечься настолько, чтобы потерять голову.

В юности они не были знакомы, а потому Алла не знала, всегда ли Марина была такой циничной и расчетливой в том, что касается отношений между мужчиной и женщиной. Она подозревала, что в молодости с подругой могло случиться нечто такое, что перевернуло ее представление о любви, но она не могла вот так просто спросить ее об этом.

Однако в чем-то Марина права: в поисках личного счастья женщина не должна заходить настолько далеко, чтобы из-за ее выбора страдали другие. Особенно – дети.

Вот взять, к примеру, Ольгу Иночкину Она, конечно, неплохой человек: несмотря на ошибки, совершенные в юном возрасте, нашла в себе силы взяться за ум. Но не стоит забывать, что из-за этих ошибок ее старшая дочь до сих пор находилась в детском доме, а судьба второй дочери неизвестна. Что же касается маленького сына Иночкиной…

Порывшись в сумочке, Алла вытащила мобильный и набрала номер Осипова.

– Игорь, помните, вы предлагали взломать этот сайт, как там его…

– Vuggevise?

– Да. Ломайте!

– А как же международные отно…

– Плевать на отношения! Если придется, я возьму ответственность на себя: ломайте этот чертов сайт и попытайтесь выудить оттуда все, что удастся!

– Будет сделано, Алла Гурьевна!

Осипов произнес это как-то уж слишком жизнерадостно, словно она предложила ему кусок шоколадного торта – ну почему все технические специалисты так любят нарушать правила – их хлебом не корми, дай сделать что-нибудь противозаконное! И такие люди работаю в СК…

До Следственного комитета Алла добиралась на маршрутке. Марина предлагала ее подвезти, но она хотела поразмышлять в одиночестве. И вовсе не о текущем деле.

Алла думала о том, насколько сильно ее желание иметь детей. Раньше эти мысли ее не посещали: она жила с гражданским мужем, оба строили успешные карьеры и не торопились ни с тем, чтобы официально оформлять отношения, ни с рождением наследников.

Алла прекрасно помнила свои ощущения, когда тест показал две полоски, словно это случилось вчера: она впала в панику. Как раз в тот момент ее переманивали из прокуратуры в Следственный комитет, они с Михаилом не расписаны и, по сути, он ей ничего не должен. Ребенок просто не вписывался в их плотный график! Однако позже, когда ей удалось собраться с мыслями, Алла решила, что все не так уж трагично. В конце концов если не сейчас, то когда? Если они с Михаилом продолжат тянуть с рождением детей, не упустят ли они время? Ее биологические часы тикают, и с каждым годом шанс удачной беременности уменьшается.

Приняв решение, она рассказала все Михаилу, однако его реакция была именно такой, как она предполагала: он испугался ответственности. А она не смогла отстоять свою точку зрения. Может, не так уж и хотела ребенка, но, скорее всего, боялась потерять любовника.

Аборт казался тогда единственно правильным выходом. Но потом, через несколько дней после операции, Алла вдруг отчетливо поняла, что совершила страшную ошибку.

Ну почему мы всегда крепки задним умом, почему не можем вовремя принять важное решение? Нам бы все обдумать, взвесить…

С тех пор не проходило и дня, чтобы Алла не думала об этом. Михаил ушел из ее жизни два года назад, но оставил в ней глубокий шрам, который постоянно напоминал о себе.

Каждый раз, видя на улице маму с ребенком, Алла думала о том, что у нее могла быть дочь (она почему-то была уверена, что именно дочь, а не сын).

Занимаясь повседневными домашними делами или ходя по магазинам, она ловила себя на мысли, что могла бы делать все это вместе с дочерью. Она наряжала бы ее, отводила в детский сад, потом провожала в школу. Они вместе готовили бы экзотические блюда и обсуждали новые фильмы.

Конечно, у Аллы были подруги, но дочь – это что-то совсем другое! Раньше она и не помышляла о том, чтобы завести ребенка без мужа – это казалось неправильным. Теперь же Алла пересмотрела свои принципы и пришла к выводу, что это не важно. Единственным человеком, которого она сама выбрала бы на роль отца, был тот, кто не обращал на нее внимания, как на женщину, но ведь есть в конце концов Негойда! Алла не рассматривала его как постоянного спутника жизни, но разве он не может сделать ей ребенка? Дмитрий здоров, неглуп, молод и привлекателен, а значит, и дети от него станут носителями этих черт.

Конечно, не совсем честно использовать его для зачатия, но ведь он не узнает, что его использовали! Во всяком случае, Алла не собирается ему об этом говорить! Она многого добилась в карьере, и теперь ничто, даже временное выпадение из обоймы на период беременности, не сможет этого изменить. А вот время очень даже сможет: еще несколько лет, и она вообще останется бездетной!

Решено: она перестанет принимать противозачаточные и попытается забеременеть. Если получится.

Что делать с Дмитрием? Ну, если все случится так, как она планирует, то у нее еще будет время над этим подумать!

Алла едва не пропустила свою остановку, но все же успела вовремя крикнуть водителю, чтобы он притормозил.

* * *

Мономах снял халат, повесил его в шкаф и потянулся к потолку, сцепив ладони и подняв руки над головой: спина гудела, ноги ныли, и он с тоской подумал о том, что еще десять лет назад обычная рабочая нагрузка проходила для него легко и незаметно.

Старость еще далеко, но, может, пора начинать щадить себя? Бесполезно спорить с собственным организмом: он может вынести ровно столько, сколько ему положено природой.

С тоской оглядев ворох бумаг на столе, Мономах решил, что щадить себя начнет прямо сейчас: не станет задерживаться и отправится домой. Погуляет с Жуком, поболтает с Сархатом и посмотрит телик – короче, сделает все то, чем занимается большинство людей, вовремя приходящих домой с работы.

Проверив телефон, он увидел шесть пропущенных звонков от Нелидовой.

Черт, что же ему с ней делать? Анна была идеальной любовницей до тех пор, пока не стала его начальницей. И проблема не в том, что он чувствует себя пораженным в правах, а потому, что при встречах им приходится говорить о работе, и у нее есть все основания отчитывать его и требовать подчинения.

Ну и как выйти из этого порочного круга, спрашивается? Порвать с ней? А вдруг Анна станет мстить, ведь брошенная женщина превращается в озлобленную фурию… Но и прятаться от нее в больнице, где они оба работают, не имеет смысла!

Кто-то тихонько поскребся в дверь. Обычно деликатная медсестра Алина Руденко так «стучала», и он крикнул, чтобы она входила.

Это и в самом деле оказалась Алина, но не одна: ее сопровождала высокая, стройная темноволосая девушка в голубеньком медицинском халате, из-под которого выглядывали точеные ножки в туфлях на шпильке.

Медсестры Мономаха каблуков не носили. Не то чтобы он возражал, но работа в отделении была тяжелой, и проводить сутки на ногах, находящихся в десяти сантиметрах от пола, представлялось делом затруднительным!

– Владимир Всеволодович, это Лариса, Лариса Данилова, – сказала Алина, кивая на свою спутницу. – Лариса работает в отделении пластической хирургии. Она кое-что мне рассказала, и я подумала… Ну, короче, я решила, что ей лучше с вами поговорить.

– Вы работаете у Каморина? – уточнил Мономах с новым интересом.

Девушка кивнула и украдкой взглянула на Алину в поисках поддержки.

– Ну, я пойду? – неуверенно сказала та, переводя взгляд с Мономаха на товарку и обратно.

– Да-да, идите, – отпустил он. – Итак, Лариса, о чем вы хотели рассказать?

– Я… я слышала про мелиоидоз, – пробормотала девушка, переминаясь с ноги на ногу.

– А не с вашей ли легкой руки пациенты побежали из отделения? – догадался Мономах. – Небось шумно обсуждали в сестринской?

– И ничего не шумно…

– Вы присядьте, Лариса, в ногах правды нет. Ну, так что, от вас слух пошел?

– И что? – с вызовом спросила она. – Я случайно услышала ваш разговор и поняла, что Каморин… в смысле, Дмитрий Павлович ничего предпринимать не собирается! Я ведь понятия не имела, что это за зверь такой, мелиоидоз этот… В общем, пошла я в сестринскую, стала у всех спрашивать, но никто не знал. Наверное, кто-то из пациенток услышал наши разговоры… Но я не виновата, я же просто узнать хотела!

– Узнали?

– В интернете почитала. Оказывается, страшная штука!

– Вы правы, страшная. Особенно если не знаешь, с чем имеешь дело: диагноз поставить сложно, тем более что в наших широ…

– Да-да, я все это прочитала, – перебила Лариса. – И вот я подумала…

– Что подумали?

– Вы спрашивали Дмитрия Павловича, не могут ли быть заражены импланты, так?

Мономах кивнул.

– Я не знаю насчет имплантов, – продолжала медсестра, – но один из наших врачей пропал.

– Как это – пропал?

– Его второй день нет на работе.

– Ну, может, заболел?

– Вот и я о том!

– Лариса, с чего вы взяли, что он… Кстати, о ком мы говорим-то?

– Один из наших ординаторов, Рома… Роман Тимощук то есть.

– Так что заставляет вас подозревать у него мелиоидоз? Если помните, мои подозрения касались только…

– Только заражения имплантов, я знаю, но… Понимаете, я подумала, а что, если эта… бацилла Уитмора попала ему в кровь во время операции? Ну, к примеру, он порезался или, может, у него уже была какая-то ранка – могло такое случиться?

– Вполне, – задумчиво проговорил Мономах, жуя нижнюю губу. – Правда, обычно существует инкубационный период.

– Ну, так может, это и давно случилось, а теперь вот – выстрелило, как говорится! Понимаете, Владимир Всеволодович, я до Ромки дозвониться не могу, а обычно с ним такого не случается! Да и прогульщиком он никогда не был, Ромка у Каморина на хорошем счету.

– А его семья? – спросил Мономах. – Почему они не позвонили на работу, не рассказали, что произошло?

– Так его семья в Новосибирске!

– Вы Каморину рассказали о своих подозрениях? Девушка потупилась и принялась ковырять линолеум носком туфли.

– Понимаете, если я расскажу., ну, Дмитрий Павлович поймет, что это из-за меня пациентки переполошились, и…

– Так, ясно! Спасибо, что рассказали об этом, Лариса. Мне нужен адрес этого вашего… друга.

– Конечно, я сейчас напишу! Вы что-нибудь сделаете?

– Я попытаюсь.

– А если… если Ромка заболел мелиоидозом… Он умрет, да?

– Если знать, как лечить, не обязательно. Но вы раньше времени не паникуйте: вполне возможно, ваш приятель вовсе не болен, а случилось что-то еще, не такое серьезное!

– А я… я могу чем-то помочь?

Мономах уже собирался ответить отрицательно, как вдруг в его голове мелькнула здравая мысль.

– А знаете, очень даже можете! Сумеете достать кое-что из кабинета Каморина?

Ну вот, плакали его планы: Жуку придется снова гулять с Сархатом! С другой стороны, съемная квартира Тимощука недалеко – может, не так уж много времени на это и уйдет?

Дом, где проживал молодой ординатор, располагался недалеко от метро «Удельная», на улице Енотаевской. Не самый лучший район, зато цены на жилье не такие высокие – понятно, почему Тимощук решил обосноваться здесь. И до работы близко – всего несколько остановок на трамвае.

Поднявшись на третий этаж, Мономах позвонил в дверь. Подождал, прислушиваясь, и снова нажал на кнопку звонка.

Ноль реакции. В этот момент за соседней дверью раздался хриплый лай, она распахнулась, и в проем просунулась голова в полотенце.

– Вам кого, молодой человек? – вопросил надтреснутый старческий голос.

Голова в полотенце принадлежала пожилой даме в махровом халате расцветки «светофор».

– Простите, как давно вы видели вашего соседа?

– Ромку-то? А вы что, из полиции?

– Почему же сразу из полиции?

– Ну, вы же не его родственник, я правильно понимаю?

– Я работаю с ним в одной больнице.

– А-а, так вы доктор!

– Так когда вы в последний раз…

– Вчера утром.

– Он приходил или уходил?

– На работу шел.

– Вы видели его так рано?

– Я с Мушкой выхожу гулять в семь часов, как штык, она у меня «жаворонок», видите ли… Так вот, вчера Рома, как обычно, шел на работу. Правда, выглядел он неважнецки, кашлял сильно.

– Кашлял?

– Я ему посоветовала купить лекарства от этой напасти. А еще грудной сбор пить хорошо…

Надо же, советчица: а ничего, что Тимощук врач?

– Вы уверены, что Роман шел на работу? – спросил Мономах вслух.

– Мы с ним каждое утро встречаемся аккурат в это время, – закивала соседка. – Только вот сегодня он почему-то… Да и дверь не хлопала: знаете, какая у нас в квартирах слышимость? Каждый раз, когда соседи справа или слева уходят или возвращаются домой, звук такой, словно землетрясение началось! Так что, сдается мне, Рома не возвращался. Наверное, у девицы своей, как это сейчас говорят… «зависает»?

Похоже, не зря Лариса волновалась! Сильный кашель еще не означает то, что они подозревают, но ведь ординатор не вернулся домой и не берет трубку – значит, случилось что-то серьезное. И, возможно, как раз по дороге на работу.

На улице опять моросил мелкий дождик. Ну почему весна в Питере хуже осени, а? Когда в Европе вовсю зеленеют газоны и распускаются первые цветы, здесь чуть ли не до самого мая приходится шлепать по грязным лужам и «любоваться» голыми ветками деревьев. Да еще и сверху без конца течет!

Оказавшись в тепле и уюте салона, Мономах вытащил телефон и набрал номер Алины.

– Вы же сегодня дежурите? – спросил он сразу, как услышал ее голос на другом конце линии.

– Да, Владимир Всеволодович. Что-то случилось?

– Кажется, ваша подружка неспроста спохватилась: ее приятеля вторые сутки нет дома.

– Вы думаете…

– Бесполезно строить предположения, но вы и Лариса можете помочь.

– Что нужно делать?

– Обзвоните приемные отделения инфекционных больниц и больницы, где имеются инфекционные отделения.

– Спрашивать, не доставляли ли Рому по «Скорой»?

– Схватываете на лету! Если что-то выясните, звоните мне, сколько бы ни было времени. Каждая минута на счету: если ему стало худо на улице и его увезли в больницу, то неправильное лечение… Ну, короче, сами понимаете!

* * *

Алла мерила шагами свой маленький кабинет в ожидании прихода детского психолога. Они договорились на половину четвертого, а сейчас всего два часа, и Алла не знала, чем себя занять. Можно было поработать с документами – на это никогда не хватает времени, – но за столом Алле не сиделось. Изнутри ее разрывало беспокойство, словно грыз какой-то червяк: она и ждала разговора с психологом, и одновременно боялась того, что может услышать.

Как раз в тот момент, когда Алла все же заставила себя сесть в кресло и разобрать бумаги, в проем приоткрытой двери просунулась голова Антона Шеина.

Он не постучал: очевидно, решил, что раз дверь не заперта, ничем предосудительным Алла там не занимается.

– Алла Гурьевна, у меня новости о Токменеве! – объявил он.

– Неужели кто-то решил попенять нам не незаконное удерживание под стражей? – удивилась Алла: она не предполагала, что у такого человека, как Павел, могут найтись высокопоставленные заступники. Да, уже практически кристально ясно, что он не убивал свою бывшую девушку, но парня держали в камере для «отчетности» – в конце концов, как ни крути, а алиби на момент убийства у него нет, а соседи видели, как он ругался с покойницей накануне ее гибели. Правда, Алла несколько раз порывалась-таки отдать распоряжение об освобождении Токменева, но тут же напоминала себе, что за решеткой ему лучше и, скорее всего, лишенный возможности закладывать за воротник, он вспомнит что-то, что может помочь следствию. И вот вдруг – у Антона новости о Павле!

– Да нет, Алла Гурьевна, мужик же один как перст, – отмахнулся Шеин. – Тут в другом дело: похоже, он кое-что вспомнил о том вечере, когда погибла Ямщикова.

– Да ну?

Неужели ее тактика сработала, и к Токменеву вернулась память?

– Он прямо-таки требовал вызвать вас! – продолжал опер. – Вас на месте не оказалось, и я сам с ним встретился.

– Так что он вспомнил-то? – поторопила Алла.

– То, что, оказывается, в тот день был не один.

– С приятелями-собутыльниками?

– А вот и нет – с дамой!

– С дамой, значит… Такая же пропойца?

– Нет вроде бы. Есть такая Оксана Верещагина, работница круглосуточного супермаркета, в который регулярно наведывается наш задержанный. И вот эта самая Оксана, по словам Токменева, может подтвердить его алиби.

– Ну, так за чем же дело стало? Езжайте в этот супермаркет…

– Уже, Алла Гурьевна!

– Ее нет на месте или она отказывается…

– Да нет же, ни от чего она не отказывается! Совсем наоборот, похоже, у нее есть для вас кое-что интересное! Она здесь, кстати.

– Так чего же вы кота за хвост тянете, Антон?! Ведите сюда эту Оксану поскорее!

Через пять минут в кабинет бочком просочилась невысокая, приятной полноты женщина лет тридцати пяти. Алла поразилась ее сходству с пышногрудой, светловолосой молодой бюргершей, обычно изображаемой на крышке сыра «Виола» и некоторых других молочных продуктов. Продавщица супермаркета была несколько кричаще накрашена, но одета скромно и в целом производила положительное впечатление.

Алла не удивлялась тому, что Павел пользуется успехом у противоположного пола: если бы не его пагубное пристрастие, он мог бы считаться завидным женихом.

Павел высок, крепко сбит и довольно привлекателен (для тех, кто предпочитает грубоватую, брутальную внешность). Он еще слишком молод, чтобы пьянство оставило заметные следы на его лице – вот и Ямщикова до последнего пыталась наставить парня на путь истинный, потому что старые чувства, судя по всему, еще не умерли.

Алла была готова, что Оксана солжет, выгораживая любовника, однако с первых же ее слов стало ясно, что женщина говорит правду.

– Ох, Пашка такой дурак! – со вздохом произнесла Оксана в ответ на вопрос Аллы о том, что она намерена рассказать. – Мне иногда кажется, что он специально себя уничтожает! Хороший ведь мужик, добрый… Когда трезвый, конечно.

– Оксана, – начала Алла, – вы пришли описывать мне достоинства вашего приятеля или все-таки…

– Да нет, я хочу сказать, что Пашка не убивал эту вашу девочку!

– Откуда вы знаете?

– Так я с ним была, вот откуда! Если б знала, из-за чего весь сыр-бор, сама бы к вам пришла. Я ведь понятия не имела, что Пашку арестовали! Не виноват он, поверьте!

– С какого времени вы находились вместе?

– Где-то с восьми вечера. Мы зашли в мой магазин… Кстати, нас там видели, можете спросить!

– Обязательно спросим, продолжайте.

– Так вот, мы затарились… Водочки, само собой… Вы не подумайте, я Пашку не спаиваю, совсем наоборот, но он все время требует – без «беленькой» у него настроение не то… В общем, купили еды и выпивки, завалились к нему домой…

– Вы вдвоем?

– Да нет, за нами еще пара человек увязались, Пашкины друзья, только я их через пару часов выпроводила. Думала, так сказать, романтический вечерок провести.