Текст книги ""Фантастика 2025-135". Компиляция. Книги 1-25 (СИ)"

Автор книги: Елена Звездная

Соавторы: Петр Танетов,Виктор Ананишнов,Сергей Шиленко,Евгений Нетт,Сергей Ткачёв
сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 346 страниц)

– Я так любил тебя, – с нескрываемой горечью, надломленно произнес князь.

Я внезапно поняла, что теперь его «любовь» стала другой. Раньше она была как сияние. Такой же как в глазах Навьена – любящих, ласковых, заботливо-внимательных. Любовь в глазах князя Даркана изменилась. Тот же свет, только теперь ярче, жестче, убийственнее. Так сияет белое солнце в пустыне – не согревая, а убивая. Так слепит снег в горах – ослепляя и лишая зрения. Так горит белое пламя – безжалостно сжигая дотла.

И… я знала, что жалости не будет. Я знала это, с самого начала. С того момента, как осознала, что села в автомобиль вампирского князя. Уже тогда, когда ощутила тиару княгини неподъемной ношей на своей голове. И в тот миг, когда князь вошел в мою спальню я тоже отчетливо это знала, но почему-то надеялась, безосновательно, но все же надеялась, на что-то… что-то хорошее… Наверное, я надеялась на то, что он не будет ломать меня…

Я ошиблась.

Он сломал.

4

Вода в ванне почти остыла, но вопреки порыву Грэи добавить горячей, я перекрыла кран и теперь обреченно смотрела, как из блестящей хромированной трубы падали капли… Медленно формировались в блестящую хрупкую сферу…

Срывались вниз…

Плеск… и нет капельки.

– Княгиня, вам стоит отдохнуть.

В который раз Грэя это говорит? Третий? Пятый? Десятый?

Я не слышу. Мне кажется, я теперь уже почти ничего не слышу, я давно оглохла от собственных криков.

Он меня сломал.

Меня…

Жестоко, безжалостно, цинично.

«Каиль, ты была права, я не зверь, я хуже».

Чего я могла ожидать, после таких слов? Всего чего угодно. Всего. Того, что обратится монстром, как княжна Мортем, что станет уродом, каким он являлся даже среди своих, что причинит боль, изнасилует тело…

Я ждала всего чего угодно, всего, что только можно было ожидать от этого зверя, твари и чудовища.

Всего…

Кроме того, что зверем, уродом, тварью и чудовищем он заставит меня почувствовать себя саму.

Лучше бы он меня изнасиловал. Лучше бы он просто меня изнасиловал, но… князь Даркан после допроса Навьена уже знал, что мои клыки всего лишь результат умелой стоматологической манипуляции и я ни на грош, ни на каплю, ни на йоту не вампир… а калечить меня он не желал.

И физического изнасилования не было.

Было хуже.

В сотни, в тысячи, в десятки тысяч раз хуже…

Я только тогда поняла, от чего меня пытался защитить Навьен, решившись на все это лицедейство с клыками и подставившись по полной программе сам. Он просто знал. Он знал, на что способны князья в отношении людей. Простых, не ставших даже свежеобращенными вампирами людей…

На всё.

Абсолютное манипулирование телом, желаниями, ощущениями и даже эмоциями. И на фоне всего этого безусловное, основательное, сокрушительное осознание всего происходящего. Я хотела секса больше, чем дышать, и я превосходно осознавала все, что делала, все, что он заставлял меня делать.

А после все, что делал со мной он.

Я ненавидела себя за каждое произнесенное слово, за каждый крик, за каждое движение к тому, кто умел ласкать так, что я сходила с ума от удовольствия, и одновременно проклинала себя за то, что получаю удовольствие в руках князя.

Князя подобные мелочи не волновали.

Но целовать… целовать меня князь мог, лишь снова беря под ментальный контроль – иначе я не давалась. И мне было плевать, сколько раз он заставлял целовать его со страстью опытной путаны, а сколько раз целовал сам, пробуждая внутри меня первобытный голод, от которого пульсировало все тело, но как только контроль ослаблялся, я прерывала поцелуй и отворачивалась…

Идиотская попытка сохранить хотя бы остатки гордости… возымевшая закономерные последствия.

Даркан отпустил ментальный контроль, схватил за подбородок, грубо заставил посмотреть в свои глаза и прошипел:

– Гордая значит? А надолго ли хватит твоей гордости, Каиль?

И на мое лоно опустились не его губы, а ладонь.

– Показать тебе звезды, Каиль? – хриплый насмешливый шепот.

Я могла бы сгореть от одного прикосновения, и Даркан уже проделывал это со мной, но на этот раз его целью был вовсе не оргазм. Он хотел иного. И ласкал, целенаправленно и умело, с опытом мужчины изучившего мое тело сверху донизу за всю эту проклятую ночь, касаясь каждой чувствительной точки, то осторожно, то грубо, то почти невесомо, скользя по краю пропасти и не давая мне в нее рухнуть.

Я стонала, искусав губы до крови и фальшивыми клыками и зубами, я срывалась на крик, хриплый, гортанный, я срывалась на вой и почти скулила, едва он останавливался. Мне хотелось разрядки. Мне нужна была разрядка. Мне жизненно необходимо было получить удовлетворение, но каждый раз Даркан останавливался, когда до желанного экстаза хватило бы и касания¸ одного лишь касания, но вместо него я слышала:

– Попроси.

По лицу давно текли слезы, я захлебывалась от криков, все мышцы дрожали, вместе и по отдельности, я давно не контролировала собственное тело, в порыве отчаяния подаваясь пульсирующей плотью к вампиру, едва он убирал пальцы… Я умоляла телом, но слов Даркан не дождался.

Победил в другом – я ответила на его поцелуй…

Если бы знала, чем это обернется, я бы лежала не двигаясь. Я бы не сопротивлялась. Я бы даже не дернулась.

Но я не знала… Я просто не знала… Я…

– Княгиня, хватит. Вы должны быть сильной.

Голос Грэи, отдаленный, словно звучавший сквозь туман и болезненный укол в мое предплечье. Какой уже по счету? Я не помню. Я перестала считать уже после второго.

Первый вколол князь, клеймя поцелуем мои распухшие пересохшие израненные губы, и не скрывая ни торжествующей усмешки, ни полного удовлетворения насмешливого взгляда.

Да, поимел он меня по-полной…

А звезды? Они были ослепительны… Теперь я ненавижу звезды.

Второй укол сделала Грэя, когда я после ухода Даркана пыталась разбитым стеклом перерезать себе вены. Стекло, правда оказалось пластиковое, и тупое, но я была в таком состоянии, что с удовольствием выгрызла бы вены и зубами, только бы перестать слышать в своей голове свои собственные крики.

Новый укол она сделала, когда я все же предприняла попытку выгрызть себе вены… и после этого укола наступило отупение. Просто полнейшее отупение. Я не видела ничего, кроме капель воды, срывающихся из не до конца завинченного крана. Я не слышала слов. Я не чувствовала собственного тела… и я не хотела в нем быть. В этом теле не осталось ничего моего. Ни гордости, ни чести, ни достоинства… ничего. Я ненавидела это тело. Я хотела из него выйти. Я ненавидела эти руки… мне хотелось их сломать. Я ненавидела свои губы… слишком отчетливо помнила все то, что их заставили сделать…

Мне хотелось помыться. Снова, снова, снова и снова. Но Грэя отобрала губку, увидев, что я содрала кожу почти до крови… Она все отобрала. Остались только я, вода которой недостаточно было чтобы утопиться, и кран из которого падали капли. Словно он плакал вместо меня, потому что у меня не осталось даже слез.

Звонок телефона.

Приглушенный завесой апатии, которая медленно накрывала – видимо последнее лекарство было вконец убойным, или дозу уже увеличили до максимума.

Грэя ответила, и я услышала голос, кажется отца Малисент:

– Как она?

Дернувшаяся было к выходу вампирша, все же не рискнула оставлять меня одну, и ответила, на пороге ванной комнаты:

– Плохо, господин.

Пауза и вопрос:

– Насколько плохо?

Меня начало клонить в сон до такой степени, что глаза как-то органично закрылись сами. Грэя быстро подошла, и, придерживая меня, готовую сползти вниз и уйти под воду за плечо, тихо ответила:

– Хуже самого худшего из вариантов.

Еще одна пауза в трубке телефона и вопрос:

– Навьен?

– Мертв, – едва слышно ответила Грэя.

И я оглохла.

Просто оглохла.

Во мне умерло не что-то, во мне умерло абсолютно всё.

5

Утро…

День…

Ночь…

Утро…

День…

Ночь…

Утро.

День.

Ночь.

Снова утро.

Я открывала глаза, смотрела, как солнце безрадостно выкатывается из-за горизонта, и закрывала глаза снова. Я не хотела просыпаться. Не хотела вставать. Не хотела жить. Странно, впервые в жизни я поняла свою мать. Все эти годы в детском сердечке, которое оставалось какой-то отдельной кровоточащей раной даже в моем взрослом сердце, билась эта горечь непонимания, эта обида, это наивное «Почему мама не хотела жить?». Что ж, теперь я могла честно сказать ей – «Прости, мама, теперь я поняла, я уже все поняла».

Между мной и мамой существовало только одно незначительное отличие – я любила утро. Я любила каждое утро. Потому что по утрам князь уходил…

Когда работаешь в полиции, сталкиваешься с одним интересным феноменом – человек привыкает ко всему. Жертва, рано или поздно, признает созданный мучителем порядок вещей как единственно верный и приспосабливается к нему. Психика пластична, и у нее всегда одна цель – позволить человеку выжить. Обычно бывает так, да.

Обычно.

Я не знаю, была ли я обычной, или же все разговоры о моей уникальности имели под собой какие-то основания, но… того, что случилось в первую ночь, больше не происходило. Да, я хотела секса каждый раз, когда Даркан желал, чтобы я этого хотела, но мое сознание больше не плавилось от неистовой потребности, я больше не целовала князя, поддавшись неконтролируемому желанию прикоснуться, прижаться губами к его коже, я больше не хотела его так, как это было в первую ночь.

Человек ко всему привыкает?

Что ж, в каком-то смысле я привыкала. К сопротивлению. К ненависти. К ярости в его глазах, которые устали вглядываться в мои, в поисках отклика. Хоть какого-то эмоционального отклика. Но не находили ничего.

Забавно, но князь считал себя вправе рассчитывать на… признательность, благодарность, заботу?

Между нами все так же не было секса в том понимании секса, который имеет родопродолжательную функцию. Сам князь ни разу не расстегивал свои брюки. Ни разу не срывался, удерживая свое собственное желание в тисках железного контроля. Ни разу не менял свою форму, оставаясь в пределах вампирского облика. И он считал, он был уверен, что я должна быть признательна ему за терпение, благодарна за сдержанность.

Но нет!

Не на ту напал!

Не на той женился!

Не ту, выбрал себе в жертвы!

Быть благодарной? За что? За ночи, в которых он пока еще был красавцем, но все равно стал для меня худшим из всех кошмаров? За неизбежную перспективу встречи с его формой «чудовища»? За убийство Навьена?

Мне не за что было быть ему благодарной, я слишком хорошо понимала, что все это такая «игра в благородство», в безумной и не понятно на чем еще держащейся надежде, что однажды я полюблю его. Что-то типа «Любовь зла, полюбишь и козла… в смысле князя».

А потому Даркан сдерживался каждую ночь. Забавно, неужели он действительно верил, что монстр в нем может сделать его еще более отвратительным в моих глазах? Или он все еще считал, что я возненавижу себя до такой степени, что его стану ненавидеть меньше? Зря. И когда-нибудь он это поймет.

Надеюсь, этот момент станет моментом моей смерти.

6

Все изменилось в один день. В один из дней, которым я потеряла счет. В день, когда от созерцания того, как солнце поднимается по небосклону вверх, меня отвлек разговор между Грэей и вторым тысячником князя.

– Мне нужно с ней поговорить, – произнес Тэранс.

– Княгиня должна спать! – не согласилась с ним Грэя.

– Испарись! – разъяренно прошипел тысячник.

– Нет! – прошипела Грэя.

И я как-то интуитивно поняла, что либо я вмешаюсь, либо от моей горничной сейчас мало что останется. Повернулась, села на постели, обнимая колени и вопросительно глядя на стоявшего в проходе тысячника. Он был выше Грэи на голову, а потому прекрасно меня видел. И он был старше Навьена, соответственно отлично себя контролировал, но даже он содрогнулся, увидев меня.

– В чем дело? – мой голос стал каким-то бесцветным, чужим…

Я даже не помню, сколько времени не разговаривала, и сейчас просто не узнала свой голос.

Тэранс посмотрел на меня так, что стало ясно – он уже пожалел о своем решении поговорить, и вообще с удовольствием собирался смотаться, но… что-то его останавливало. Не то, чтобы мне было интересно, что именно, и все же.

– Княгиня, – тысячник как-то гулко сглотнул, странно глядя на меня, – мне известно, что перед смертью Навьена, вы пытались что-то разведать. Вы вдвоем. Вввы помните что… именно?

Естественно я помнила. Из минут проведенных с Навьеном, я могла бы вспомнить, наверное, каждую.

– Лорд Тэранс, – Грэя быстро оглянулась на меня, а затем разъяренно зашипела уже ему, – все, что удерживает князя на грани сейчас – униженная просьба его бывшей невесты княжны Малисент, не причинять вред княгине. Я понимаю, что вы заботитесь о доме Даркан, но кто позаботится о княгине?! Я…

Я молча поднялась с постели. На мне было платье, темно-синее, струящееся шелком, сверкающее каплями драгоценных камней… На меня каждое утро натягивали очередное платье, чтобы во время завтрака с князем я выглядела максимально достойно. Но аппетита мне это не добавляло вовсе, я давно перестала есть. В мой рацион вернули все, включая углеводы, даже разок пиццу приволокли, но есть я больше не хотела. Ничего и никак. Так что я теперь была максимально достойным приведением – смотреть на себя в зеркало я давно перестала, однако вены проступившие под истончившейся кожей на руках говорили о многом.

Но один плюс у всего этого театра абсурда с ежеутренним одеванием и все более старательным макияжем имелся – в таком виде я могла встать и подойти к тысячнику… второму из тысячников…За то, чтобы подойти к первому, я, наверное, отдала бы князю все остатки своей гордости… я бы отдала все, вообще все.

– Грэя, уйди, – приказала, приблизившись к двери.

И едва горничная с поклоном отошла, спросила у Тэранса:

– В чем дело?

Он резко отвел взгляд. Постоял, глядя в сторону. Потом не выдержал, достал платок, прижал к лицу, стараясь блокировать свое дыхание от моего запаха, и все так же отводя взгляд, сухо произнес:

– Навьен был казнен, однако приказа сжечь не последовало. Последовал иной – оставить его здесь, в подземельях замка. Но… – его голос вдруг осип, – я нарушил приказ. Я, Сторс и доктор Савадж. Не могу сказать, что это было моей идеей, но вот прошло время, и я вынужден полностью признать правоту Сторса. Навьен, – Тэранс как-то гулко сглотнул, – Навьен мертв, но при долженствующей мотивации, он сможет ответить на несколько вопросов. Я был бы искренне благодарен, если бы вы смогли…

Он запнулся.

Я усмехнулась и с горькой иронией спросила:

– Выступить в качестве долженствующей мотивации?

Быстрый взгляд Тэранса и хриплое:

– Да.

Судя по его взгляду, он считал, что я откажусь.

Наивный.

– Поехали, – безразлично сказала я, вдевая ноги в туфли-лодочки.

На каблуках я ходить не могла, меня слишком шатало от слабости, так что… мне предоставили более удобную обувь. Давно еще. Дня три, или четыре назад… не помню.

Но едва я подошла к выходу, сам тысячник резко отпрянул. Затем посмотрел на Грэю почему-то.

– Я предупреждала, – ровно отозвалась та.– Единственное, что перебьет ее запах – запах князя.

Тысячник метнул на нее злой взгляд и прошипел:

– Я не могу привезти брата сюда!

Брата?!

– Пиджак князя? – все так же ровно предложила Грэя.

Тысячник кивнул.

Надевать что-либо, на чем так отчетливо ощущался запах Даркана я не хотела, но… похоже у меня просто не было выбора.

7

Мы спустились вниз по внутренней лестнице. Вышли через задний вход. Выехали через дальние ворота на бронированном джипе.

Я устроилась на переднем сиденье, поджав ноги, и не смотрела за окна автомобиля, хотя, наверное, я должна была бы скучать по природе, свободе, отсутствию стен, но я тосковала по совершенно иному, и это иное сейчас заставляло меня всматриваться в лицо Тэранса, в попытке отыскать хотя бы одну знакомую черту…

– Мы кровники, – вдруг произнес вампир, не глядя на меня.

Что?!

– Не родные братья, – пояснил Тэранс, – кровники. Побратались, и только.

И вроде бы мелочь, но я резко отвернулась, скрывая слезы.

Тэранс же вдруг включил кондиционер на полную мощность, направил ветродуйки на себя и… даже приоткрыл окно.

– Что не так с моим запахом? – равнодушно спросила я.

Мне не было это интересно. Я даже не знаю, почему вообще спросила. Может, просто пытаясь не думать о том, что у меня больше нет и шанса увидеть хоть что-то напоминающее о Навьене?..

– Ваш запах, – сухо ответил вампир.

Ощущаю себя вонючкой. Хотя мылась. Раз пять утром. Уже меньше, раньше как-то с большим остервенением пыталась смыть с себя все прикосновения Даркана.

И вдруг заметила, что Тэранс на меня смотрит. Как-то странно. И казалось с чего бы, но тут тысячник глухо спросил:

– Вы не знали?

– О том, что воняю? – в моем ироничном вопросе не было даже иронии.

Кажется, во мне уже и эмоций почти не осталось.

– О том, что вы особенная, – как-то странно пояснил Тэранс. И сворачивая к городу, несколько удивленно спросил: – Или вы искренне поверили, что Навьен действительно был влюблен в вас?

Апатичное ко всему сердце вдруг пропустило удар.

Я повернулась, посмотрела на тысячника и переспросила:

– Простите, что?

Тэранс скривился, явно сожалея, что в принципе затронул эту тему, но увиливать не стал:

– Вы особенная, – сказал, как припечатал. – В вас есть ген, способный дать новый виток мутации нам, вампирам. Я не знаю, что вам сказал или в целом говорил Навьен, но его единственной целью было – заполучить вас себе и произвести на свет нового князя, который сумел бы вернуть ведущие позиции ослабевшему аристократическому роду, из которого происходил сам лорд Навьен.

Удар наотмашь. Моральный, конечно, но легче мне от этого не стало.

Я отвернулась, глядя на город, в который мы уже въезжали.

Тэранс гнал, привычно для вампиров нарушая все правила дорожного движения в частности, и попирая законы в принципе. Потому что он вампир. Потому что может себе позволить. Потому что… он не такой, как Навьен. Верила ли я во все, сказанное Тэрансом? А были ли у меня причины в это верить?! В отличие от второго тысячника я точно знала, что Навьен не собирался присваивать меня себе, он смирился с тем, что я принадлежу князю. И свои чувства он выдал в тот момент, когда поверил, что меня убили. И я никогда не забуду, как в его глазах рушился весь мир…

– Вам нужно будет задать всего один вопрос, – в очередной раз промчавшись на красный свет, деловым тоном начал давать инструкции Тэранс. – Мне нужен его личный код доступа к папкам со списками участников движения сопротивления.

Ммм, я могла бы сказать Тэрансу, что этих папок, как собственно списков и документов по участникам сопротивления уже нет, я их уничтожила, причем лично, и… об этом абсолютно точно знали двое – сам Навьен и лорд Сторс.

И, возможно, скажи я правду – Тэранс мгновенно развернул бы свой бронированный джип тут же, и повез бы меня обратно, но… Тут такое дело – лорд Сторс знал, что папки уничтожены. Прекрасно знал. Интересно, что заставило его умолчать об этом?

– Только один вопрос? – все так же равнодушно спросила я.

– Да, – последовал ответ. – Есть надежда, что под влиянием чувства вины, он скажет о том, что не успел рассказать князю.

«Не успел рассказать князю»… то есть Даркан его допрашивал… Больно. Мне больно. До безумия больно.

– Хорошо, – я все так же смотрела на город.

Там шли какие-то пикеты, кажется, я мельком прочла что-то о «Нет декриминализации убийств по неосторожности». Что? Неужели они приняли этот закон? Когда? Так быстро?! Как?!

– Вы в порядке? – осведомился Тэранс.

– Да, – солгала я.

8

К моргу мы подъезжали тоже с заднего входа. Съехали вниз на подземную стоянку. А там нас уже ждали.

– Княгиня, – произнес лорд Сторс, открывая дверцу машины с моей стороны.

И отшатнулся, не выдержав.

Быстро глянул на Тэранса, уже выходящего из джипа.

– То есть, это не слухи? – хрипло спросил он, причем не у меня.

– Про мою вонь? Похоже, что нет, – язвительно ответила ему я.

Странное дело, но эмоции вдруг вернулись. Не то чтобы все мои эмоции, но мне как-то резко перестало плевать на свою жизнь.

Лорд Сторс в ответ на колкость почему-то улыбнулся, и тихо сказал:

– Я рад, что вы в порядке, лейте… княгиня.

И указав мне на лифт, сообщил подошедшему Тэрансу:

– Тело перевезено в нижний зал. У вас будет около пяти минут. Полагаю, учитывая… обстоятельства, княгиню лучше оставить с телом наедине и…

– Нет, – жестко отрезал тысячник. – Кто будет нас сопровождать?

– Доктор Савадж, женщина, – меня поразило то, что Сторс мгновенно согласился.

Удивило, насторожило и… предостерегло одновременно. Как и его движение, когда он прикоснулся к карману, а затем произвел странный порядок движений – два пальца о карман, следом один.

У нас такую систему сигналов использовали в спецназе и я все просекла мгновенно. Я просекла быстрее, чем осознала, а потому, когда Тэранс первый вошел в лифт, я сделала не шаг вперед – я отшатнулась назад.

Дверь лифта захлопнулась перед рванувшим к нам тысячником, а следом и вся шахта содрогнулась от удара.

Но меня это даже не напугало, а Сторс, похоже, был уже не в том положении, чтобы бояться.

– Пиджак, – скомандовал он, и протянул руку.

Отдала без слов. Он так же без слов бросил эту деталь одежды в соседний приехавший лифт, и отправив тот наверх, указал мне на лестницу.

И мне, наверное, не стоило бы доверять вампиру, но я все еще помнила его «Я понял», и я поверила. Впрочем, это мне уже нечего было что терять, а вот второй тысячник князя Даркана попал, и попал основательно.

– У дома Даркан… трудности, – лорд Сторс собирался учтиво идти рядом, но, заметив, что меня шатает, подал руку. И продолжив спуск по лестнице, так же четко и по-деловому продолжил: – Князь дважды поступил совершенно недальновидно. Первый раз, женившись на вас… – тут Сторс притормозил, посмотрел на меня, вздохнул и мрачно изрек, – или дальновидно. Как давно вам известно, о вашей особенности?

– Сторс, меньше всего я хочу говорить о себе, – несколько грубо прервала его.

Не то, чтобы глава ВСБ меня понял, но кивнул, и продолжил, все так же спускаясь:

– Навьен был силой, которую опасались. Тысячелетний вампир, верный страж Даркана, и один из немногих, кто в принципе способен противостоять князьям. Казнить его было огромным просчетом князя, я… едва ли могу подобрать цензурные эпитеты к этому поступку. Но не суть. На данный момент четыре дома объединились против дома Даркан, использовав, как повод, убийство княжны Мортем. Выступая единым фронтом, они начали оказывать влияние на правительство. Закон, против коего вы помнится, обозначили свою позицию, уже прошел во втором чтении, и это при условии жесткого протеста со стороны вашего супруга. Дом Даркан теряет позиции. И сейчас под ударом все – князь, вы… и все мы, кто много лет преданно служил главному княжескому роду. Я полагаю, вы уже догадались, что поводом вашего приезда послужила ложь с моей стороны?

– Да, я поняла, – отозвалась эхом, спускаясь по ступеням.

Сторс кивнул, принимая мой ответ, и произнес:

– Вы зададите всего один вопрос, княгиня. Только один. Вопрос «Где вирус?».

Я сбилась с шага, чуть не слетев вниз, потому как промахнулась мимо ступеньки, и точно свалилась бы, не придержи меня глава вампирской службы безопасности.

Он придержал, а затем, когда мы продолжили спуск, насмешливо спросил:

– Считайте это исполнением мечты. Вы ведь всегда мечтали избавиться от вампиров, не так ли?

Да. Всегда. Но отвечать не стала, тихо спросила лишь об одном:

– Он действительно мне ответит?

Четыре ступеньки вниз, и тихое от Сторса:

– Я надеюсь на это.

Помолчал и добавил:

– Если дом Даркан падет – сдохнем мы все. В смысле действительно мы все, и вампиры, и люди. Вы в курсе опытов иных вампирских домов, но слегка не в курсе некоторой… скрытой даже от движения сопротивления действительности – высшие вампиры предпочитают не обычных людей, а особей, выращенных путем… генетических улучшений. Человеческие фермы, слышали о таких?

Я чуть не пропустила еще одну ступеньку.

– Князья, – продолжил лорд Сторс, – это те, кто не зависит от питания, княгиня. Их – единицы, но они прилагают все усилия для сохранения существующего порядка, чтобы удержать свои позиции. Так было с тех пор, как власть перешла к дому Даркан. Сейчас же, в условиях фактически начавшейся необъявленной войны, дом Мортем снимет вето на разведение людей, стремясь привлечь вампирские кланы на свою сторону.

Шок!

Непонимание ситуации.

Зато четкое осознание, что я сейчас увижу Навьена… и скорее всего в разобранном состоянии. Я внезапно поняла, в каком жутком состоянии нахожусь – я не могла толком сосредоточиться ни на чем. Навьен, закон, необъявленная война между домами вампирских князей, какой-то вирус, привкус угрозы, которая нависла над всем человечеством и… и снова Навьен.

– Сюда, прошу вас, – лорд Сторс указал на дверь, которая находилась не внизу лестницы – посередине.

Ее низ был изломан под очертания ступеней, и в целом у двери имелся вид скорее тайного, чем явного входа.

Но я доверчиво шагнула внутрь, постояла в темноте, пока Сторс запирал дверь, прищурилась, едва под потолком вспыхнул свет, и вздрогнула, когда открылся вход в соседнее помещение и к нам стремительная, сильная, вечно юная вышла доктор Савадж.

Она не изменилась ничуть. Все тот же высокий хвост светлых идеально прямых волос, броский макияж, черный кожаный корсет, короткие шорты, сапоги-ботфорты на высоченной шпильке, и поверх этого фривольно-вызывающего одеяния белый докторский халат с бейджиком.

Она не изменилась, а вот я, видимо, да, потому что в глазах вампирши промелькнуло что-то отдаленно напоминающее сочувствие, и она сдавленно произнесла:

– Сторс, дай минуту, я хотя бы голову поставлю в более… понятное для нее положение.

И она скрылась в дверях, не дожидаясь ответа главы ВСБ, а я… я заторможено пошла следом, отпустив локоть вампира, и… Это как делать каждый шаг, чувствуя, что с каждым шагом теряешь жизнь по каплям.

Я старалась не думать о Навьене. О вампире, который так подставился из-за меня, о том, кого уже давно не воспринимала, как вампира… для меня он был человеком. И когда я вошла в морг, на холодном железном столе, прикрытый простыней по самый подбородок, лежал не монстр, не вампир, не упырь, не кровосос… там лежал мужчина, который погиб из-за меня.

– Княгиня, – доктор Савадж с остервенением сорвала с себя перчатки, отшвырнула в мусорное ведро у стены, – Извините, утешение и прочее психологическая поддержка это не по моей части. Я… я не знаю, что вам сказать.

Ничего.

Ничего не надо говорить, просто ничего.

В полузабытье, в состоянии оцепенения, в каком-то сонме обрушившейся на меня ужасной действительности, я подошла к Навьену, чьи глаза были закрыты навечно, протянула ладонь, коснулась пальцами простыни и… резким движением стянула ее к чертям на пол.

И чуть не отправилась следом, с трудом подавив вой смертельно раненной волчицы – князь не просто оторвал Навьену голову. Он его на части разорвал.

– Твою мать, я же не зря ему голову назад присобачивала. Княгиня, ты… пиццу хочешь? – у доктора Савадж была интересная… психология.

– Нет, – едва слышно выдохнула я.

Я не была патологоанатомом, но криминалистику проходила, да и опыт… И сейчас, вцепившись в край холодного металлического стола, я какой-то уже почти мертвой частью сознания, просто констатировала случившееся – сначала Даркан оторвал ему руки. Потом голову. Потом разорвал туловище на части.

На фоне всего этого, то что князь сделал после с моим телом и личностью, было просто пылью. Мелочью. Ерундой. Меня, князь, получается, пожалел. Даже по-своему был нежен и осторожен… Урод!

– Слушай, княгиня, дай я его закрою, – доктор Савадж стояла рядом со мной, готовая в любой момент подхватить, если потребуется.

Отрицательно мотнула головой.

У вампиров было одно существенное отличие от людей – у убитых вампиров кровь не текла. Поэтому, по кровавым потекам там, на разорванной ткани предплечий, и становилось ясно, что руки Навьену князь оторвал еще при жизни… И второе отличие их от нас – у нас в моргах лежали голые тела, у них – одетые. Навьен все так же был в своем черном костюме. Изорванное тело в изорванном костюме.

– Не тошнит? – не то чтобы заботливо, скорее с явно научным интересом поинтересовалась доктор.

Тошнит. От ощущения собственного бессилия. От понимания, что князю Даркан за это убийство вообще ничего не будет. От явственного осознания, что Навьена он убил из-за меня. От ситуации… А вот от вида мужчины, которого просто разорвали на части меня не тошнило, нет… мне просто выть хотелось в голос. Но не в такой компании точно.

– Можно я побуду с ним? Пожалуйста, – прошептала, сжимая края стола до такой степени, что побелели пальцы.

Савадж хотела было что-то сказать, но неожиданно даже ее циничность дала трещину.

– Пару минут, – сказала она.

Быстрый перестук каблуков, захлопнувшаяся дверь.

И вот мы остались втроем, я, мертвый Навьен, и холодный железный стол в круге тусклого света.

И я впервые посмотрела на лицо вампира.

Он погибал мучительно, я знала это, но ни оттенка боли, ни оттенка страданий на его лице не осталось. Упрямо стиснутые челюсти, готовность сдохнуть, но молчать до последнего… что, собственно он и сделал.

И мне бы очень хотелось спросить «Зачем?!», но вместо этого, я почему-то прошептала:

– Я люблю тебя, – и с ресниц сорвались слезы.

«Я люблю тебя»… Какой кошмар, я поняла это только сейчас, глядя на мертвое тело того, в кого умудрилась влюбиться. Я реально осознала это только сейчас… Я даже не успела сказать ему эти три гребанных главных слова, когда он был еще жив…

И это было начало конца.

Моего.

И захлебываясь рыданием, я все так же с силой держалась за стол, давя на корню такое естественное желание, как собрать любимого по частям обратно. Чтобы просто был. Целый. Пусть даже мертвый, но целый.

Боже, за что? За что с ним так?! За человечность? За то, что он не такая бесчувственная и безжалостная скотина, как сам Даркан? За любовь ко мне? За что???

Я сползла на пол, содрогаясь от рыданий и понимая, что все, для меня это все.

О, господи, пожалуйста, я не могу больше! Не могу, не хочу. Я хочу сдохнуть, просто сдохнуть, только бы все это закончилось, только бы он… жил. Только бы он…

– Кккаиль?

Я не сразу осознала, что слышу.

Так бывает, когда оглушен горем, реальность с трудом прорывается через пелену шока… И я не сразу поняла, я… убрала мокрые ладони от лица и…

– Навьен? – спросила, все так же сидя на полу.

Ответом мне был глухой стон, и уже утвердительное:

– Каиль!

Я подскочила. От резкого движения все помутилось, я чуть было не рухнула обратно, но движение руки, и Навьен удержал меня.

И я замерла, в ужасе глядя на него, неверяще вглядывающегося в меня, и на его руку, которая удержала меня от падения, даже притом, что все так же являлась оторванной. Оторванной, но… теплой.