Текст книги ""Фантастика 2025-135". Компиляция. Книги 1-25 (СИ)"

Автор книги: Елена Звездная

Глава 8
Первый выход в свет. Часть I

Причина и следствие, дополнительные факторы и условия, возможности и вероятности – сложно было сказать, где затерялось начало моего размышления на тему пространственных искажений, ибо с того момента прошло действительно много времени. Я уже не был уверен в том, что моё тело всё ещё сидит на диванчике во французском ателье, да и каталог я если и листал, то исключительно благодаря заранее активированной «программе». Подобающим образом настроить контролируемые разумом функции тела на самом деле было довольно просто, если речь не шла о чём-то многоступенчатом и требующем различных действий, но наиболее важным для меня сейчас было нечто иное.

Пространство и то, что я смог осознать, раз за разом просматривая воспоминания о буйстве дестабилизированного разлома.

Казалось бы – может ли человек запомнить одно и то же событие сразу в нескольких ракурсах? А в десятке? В сотне? В тысяче? А переосмыслить событие, значительно его изменив? Мой ответ – нет. Человек, потомок обезьяны с увеличенным мозгом и отвалившимся хвостом, мыслит совершенно неподходящим для этого образом, и что разум, что воспоминания совсем не контролирует. Он может это сделать, структурировав разум и память, но…

На это нужно время, которого у оболочек из плоти и крови просто не было.

Я не льстил себе, понимая, что без «стазиса» я бы стал в лучшем случае средней паршивости псионом. Скорее всего – телепатом, ибо к этому направлению у меня определённо была склонность. Но всё то, за что меня считают невероятно ценным и перспективным, пришло ко мне следом за пониманием, за изменением формы мышления, что было спровоцировано проведёнными наедине с собой веками. Ещё какое-то время, – да и сейчас тоже, – я цеплялся за привычные категории и нормы, но чем больше времени проходит «в движении», тем дальше я ухожу от того, что делает человека человеком. Страшно ли это? Нет. Потому что человеку мир изменить не под силу: короткий век, недостаток сил и уязвимость тела тому виной. Да, удачливый гений может придать своему народу или даже всему миру импульс, пнув всех в нужном направлении, но никаких гарантий это всё равно не даст. История знает множество хороших начинаний, канувших в лету под давлением нечистых на руку людей, предателей и подлецов. Из этого же следует, что не проконтролировал лично – значит не свершил. Я же сейчас нахожусь в том самом положении, и обладаю теми самыми силами, которых должно хватить для воплощения самых смелых чаяний идеалистов.

«Благими намерениями…».

Я поморщился, на два порядка замедлив сознание. Примерно в тот же момент ведущая в мою комнатушку дверь распахнулась, и в помещение вошли сначала юноши в костюмах с одетыми манекенами. И увиденное мне понравилось! И я не про юнош, а про одежду, презентованную под строгим надзором стоящей-надо-всеми женщины, в мыслях которой прочно закрепилась железобетонная уверенность в том, что один из пяти вариантов меня точно устроит. Ей сильно не понравились пересказанные сотрудницей те мои слова про «излишества» на одежде, и она расстаралась, подбирая наиболее строгие варианты… и лишая их тех немногих элементов роскоши, что ещё оставались. По итогу передо мной предстали превосходно выполненные костюмы из хорошей, – надеюсь, – ткани, и с абсолютным минимумом украшений.

Всего три штуки, но с учётом моего запроса это уже больше, чем ноль.

– Молодой господин, эти одежды должны удовлетворить ваш необычный вкус. Как видите, на этих моделях изначально практически не было украшений и аксессуаров. Вдобавок в этому «вычурную» золотую вышивку мы заменили платиновой, а запонки, пуговицы и нагрудную цепочку заменили платиновыми аналогами с чернением. Уверяю: более строгого и минималистичного, но при том удовлетворяющего требованиям света костюма вы в сжатые сроки не найдёте. – Прикрыв лицо веером, женщина внимательно отслеживала мою реакцию на тот или иной наряд. И возликовала, когда я остановил взгляд на крайнем правом манекене. – Если вас устроит один из вариантов, мы займёмся подгонкой по фигуре.

– Крайний правый костюм более, чем подходит, мадам Ла Тур д’Овернь. – Оставшиеся два варианта и вовсе были взяты для массовки, не иначе. Крайний левый был слишком простым, а центральный не до конца избавили ото всех этих висюлек и блестяшек. – И он выглядит намного лучше, чем я себе представлял.

С фамилией, к слову, удачно получилось: женщина очень громко «подумала» о том, что из ателье её семьи ещё никто не уходил разочарованным. Ну а там, где мысли о семье, там и ассоциативные цепочки, подтягивающие за собой саму фамилию.

– У нас всё только самое лучшее, молодой господин. – С довольной улыбкой заметила мадам Ла Тур д’Овернь, одними лишь жестами отдавая указания помощницам. – Пожалуйста, встаньте вот сюда. Да, всего лишь несколько минут…

Дальнейшие события напоминали сценку из театральной постановки, где в суете нескольких швей рождался полноценный наряд. Просто тут одежду не шили, а подгоняли по моей фигуре. Очень быстро подгоняли, и действительно уложились в обещанные несколько минут. Дальше от меня потребовалось только расплатиться, приложив карту к терминалу, – и «услышав» облегчение от девочки, которой выпала честь принимать оплату, – да прямо здесь переодеться, старые вещи оттащив в машину. До собственно бала оставалось полтора часа, и прибыть я, будучи, согласно словам Владимира, не последним гостем, мог к самому-самому началу, но сегодня я решил действовать иначе. Пора уже переставать плыть по течению, ибо больше возможностей у меня всё равно в ближайшее время не появится.

Гектор был опытнейшим водителем, да и до нужного нам малого Московского дворца было недалеко, так что уже через двадцать минут наш автомобиль пересёк контрольно-пропускной пункт, внешне цивильный и чопорный, а на деле скрывающий под собой столько средств подавления и псионов, что диву даёшься. Окажись вся эта орава в академии, и столкнись с теми налётчиками – и последние были бы перемолоты в фарш…

Я лишь мельком прошёлся взглядом по окружению, отмечая посты охраны, явные и скрытые, и зоны, предположительно отведённые для гостей. Да, в одном лишь дворце тет-а-тет не побеседуешь, а вот парк с толстыми и плотными стенами из растительности, гасящими любые негромкие разговоры, подходил для этого куда лучше. Почему я обратил внимание именно на эти зоны? Потому что мне, весьма вероятно, сегодня придётся воспользоваться ими по прямому назначению не единожды…

– Господин Артур Геслер, вы уже бывали у нас прежде? – Чисто символический вопрос, ибо в мыслях дежурный сотрудник, отвечающий за приём гостей, уже выстроил стройный монолог, в красках описывающий местоположение тех или иных помещений. А мне отчего-то очень захотелось пошутить…

– Да, конечно бывал. – Киваю, по-доброму улыбаюсь и наичестнейшими глазами смотрю на вылетевшего из колеи мужчину. Впрочем, выучка не позволила этому состоянию продлиться дольше секунды, и он решил смиренно подыграть странному новичку в моём лице.

– Превосходно, тогда остальное не займёт много времени, господин Геслер. Сегодня для посещения закрыты только четвёртый и пятый этажи. Также нежелательно заходить на служебную территорию, о чём вы, как я полагаю, уже знаете. – Я ещё раз кивнул, и мужчина, улыбнувшись, опустил голову, параллельно отступая в сторону и освобождая проход. – Прошу, господин Геслер.

– Благодарю. – Шаг за шагом я приближался к массивным, явно сохранённым с допотопных времён двустворчатым дверям, при моём приближении распахнувшихся. Зычный голос церемонимейстера оповестил о моём прибытии всех гостей в зале, а спустя секунду на мне скрестились десятки взглядов. Стабильный эмоциональный фон, образуемый множеством занимающихся своими делами людей, всколыхнулся, и не в последнюю очередь благодаря моему внешнему виду: строгий чёрный классический костюм с едва заметной платиновой вышивкой на лацкане, отложном воротнике и у запястий откровенно выделялся на фоне одеяний всех прочих гостей, и даже декоративный серебряный цветок с чернением вдоль контуров, выглядывающий из кармашка на правой стороне груди, эту разницу лишь подчёркивал.

– Артур? Не ожидал, что ты прибудешь так рано… – Отсалютовал мне бокалом Синицын, первым решившийся ко мне подойти. – Костюмчик на заказ шили?

– Дорабатывали. Я об этом мероприятии узнал только вчера, а ателье впервые посетил пару часов назад. – Чуть больше, но не суть. – Но я удивлён, не ожидал тебя здесь увидеть. Ты же, как мне помнится, выступал против всех этих приёмов?..

– Как и ты, разве нет? – Блондин усмехнулся. – Иногда и мне приходится выходить в свет. Да и не зря, как я погляжу: это какие ты стероиды принимаешь, что настолько «подрос» за эти дни?..

Естественно, эти слова относились к моему разуму, который Синицын изучил настолько тщательно, насколько только это можно было сделать без прямого контакта. Раньше я бы такое даже не почувствовал, а сейчас пришлось сдерживаться, чтобы инстинктивно не отсечь себя от окружающего мира. Не люблю я «неавторизованные» телепатические контакты, ой, не люблю. Вон, у седого джентльмена, скрывающегося на одном из нависающих над залом балкончиков, презрительно-самодовольная мина резко сменилась полной боли гримасой, стоило только ему, издалека рассматривая цитадель моего разума, встретить мой «взгляд». Вот уж не знаю, чего его так перекосило, но я транслировал ему всего лишь ПРЕДУПРЕЖДЕНИЕ вместо поверхностных эмоций, на которые он рассчитывал. А оказываемый таким «щелбаном» эффект напрямую завязан на степень погружения нежеланного наблюдателя. Если бы он просто присматривался, как Синицын, то и не пострадал бы.

– Природные способности, ну и пара проистекающих из них методик. Потом могу ими поделиться, если освоишь – станешь заметно эффективнее. – Я с благодарностью кивнул подошедшей к нам служанке, на подносе которой возвышались бокалы с пузырящимся пурпурным напитком, оказавшимся чем-то вроде слабоалкогольного шампанского. – Не знаешь, кем является вон тот седой мужчина, которого сейчас одолевает мигрень?

– Попытался прощупать твой разум? – Я коротко кивнул. – Германский герцог, Фредерик Нассау. Он довольно нелюдим, и Трону лоялен постольку-поскольку. Даже не знаю, чем ты привлёк его внимание. Не одеждой же?..

А я, кажется, знаю, чем. Император уже мог закинуть удочку на предмет моего «облагораживания», а такие вести вполне могли дойти до немецкого же аристократа. По возрасту он как раз должен помнить как минимум истории о величии самостоятельной Германии, ныне ставшей очередным регионом Российской Империи.

– Скорее всего узнал о Геслерах-аристократах времён старой Германии, вот и решил подсуетиться. – Напрямую я вроде бы ничего и не сказал, но умному человеку это и не нужно. Дмитрий же глупым не был, ибо способности к телепатии такого не приемлют в принципе. Ведь даже плохонький телепат своим мышлением превосходит любого другого человека и псиона. – Жаль, отношения с таким торопыжкой у нас не сложатся…

Я демонстративно-тяжко вздохнул, сделав ещё один глоток недурственного напитка. Помимо Синицына в зале присутствовали так же дворяне, которых я хоть и не знал в лицо, но смог сопоставить образы с известными мне описаниями. Некоторые же в этот раз или изменили своим привычкам, или не входили в мой список, что сомнительно. И их я, как можно понять, не опознал, хоть и пытался. Максимум – фамилии, чего, впрочем, может быть вполне достаточно.

– Думаю, сегодня мы ещё пересечёмся. А пока я вынужден тебя покинуть: мне ещё нужно обговорить некоторые вопросы с партнёрами…

– Конечно же, я тебя не задерживаю. Приятно было увидеться и поговорить. – Синицын кивком обозначил взаимность озвученных ощущений, уступив место неотвратимой беде, от которой нельзя было спрятаться и которой нельзя было избежать. Область вокруг моментально наполнилась ароматом цветов, а оказавшиеся в непосредственной близости молодые и не очень девушки первыми «протянули мне руку» для знакомства. В основном среди них присутствовали дочери малого и среднего, – да простят меня ценители официальных терминов, – дворянства, так как самые-самые за пятьдесят минут до официального открытия бала в зале не присутствуют.

В круговерти лиц, платьев и голосов я провёл последующие полчаса, в какой-то мере даже устав разнообразными способами отвечать на один и тот же вопрос: не ищу ли я невесту, и не интересует ли меня та или иная партия. Суть сего действа для меня сводилась к тому, чтобы отказать как можно мягче, не задев хрупкие девичьи натуры, и отвадив от себя непрошибаемых хабалок-лицедеек, безошибочно мною определяемых по первым секундам разговора. Нет, напрямую я телепатически ни на кого не воздействовал, но, как и в самом начале моего псионического пути, мне помогала приобретённая чувствительность.

– Мне искренне жаль это слышать, Артур. – Потупила взгляд девушка, которую мне обижать совсем не хотелось. Но она и не обижалась, ибо на моё твёрдое нет рассчитывала и сама: ну не улыбалось ей исполнять приказ главы рода, пытаясь охомутать перспективного паренька! – На том я вас, пожалуй, и покину. Тем более, здесь и сейчас вам будет, с кем поговорить…

Появление лично цесаревича с сестрой, но без сопровождающей её везде и всюду Марины не прошло для меня незамеченным. Я просто не казал виду и не отвлекался от, надеюсь, последнего разговора по этой теме на сегодня. Зато теперь можно было со спокойствием удава направиться к Владимиру, который уже обговаривал какие-то вопросы с парочкой юнош, представляющих рода Друцких и Агафоновых соответственно. Вот так дела постепенно и передавались от глав наследникам, а не как в книжках: сынок, теперь ты глава, так что давай-ка я начну тебя обучать всему, что знаю сам…

– Их лучше не отвлекать, Артур. – Как и ожидалось, Лина в меня не поверила, и поспешила перехватить на полпути, до того, как я бы влез в деловые переговоры.

– Честно? Я и не собирался. Просто решил проверить, считаешь ли ты меня благоразумным человеком, или те слова про шута были абсолютно искренними… – Девочка насупилась и едва удержалась от того, чтобы стукнуть меня кулачком. Ну да, тут вам не там – помашешь руками, и вот нас уже заочно обвенчали.

– Раз уж ты заговорил о шутах… – Цесаревна придирчиво оглядела моё одеяние, и как бы мимолётом коснулась ткани. – Ты зачем хороший костюм испортил? Это же работа Бауэра?..

– Его самого. И не испортил, а избавил от деталей, которым не положено быть на одежде простолюдина. – Поправляю девушку, мягко беря её под локоток и отводя в сторону от, по сути, дорожки, ведущей ото входа в центр зала, ибо занимать её дольше необходимого считалось дурным тоном. И цесаревна это поняла, самую малость заалев. – Почему даже тут сдерживаешься?

В мановение ока Лина «расправила» разум, бросив на меня недовольный взгляд. При этом в эмоциях она не смогла скрыть слабенькую, задушенную её собственными руками благодарность.

– Иногда забываюсь, спасибо. Слышала, что на месте твоего разлома случилась мясорубка?

– Такое бывает, если во главе миссии ставить чрезмерно амбициозного и импульсивного человека. Он не мог не понимать, что первое использование экспериментальной установки может повлечь за собой и не такое. – Даже я, что б их тут, до последнего боялся лишний раз коснуться чего-то не слишком понятного! Опасался, видишь ли, спровоцировать катаклизм! А тут учёные умы с кучей степеней и красивых титулов просто берут и творят дичь, ставя под удар жизни доверившихся им солдат. – Я решительно не понимаю, для чего нужно было экспериментировать с разломом таких размеров, и именно тогда, когда он и так терял стабильность.

Цесаревна пожала плечами, среди массы предложенных служанкой напитков выбрав яблочный пунш.

– Установку начали разрабатывать почти тридцать лет назад, и занимался этим ещё отец профессора Воробьёва. То, что сделал его сын, конечно, неприемлемо, но я понимаю его мотивы.

– Его хотя бы накажут?

– Отправят трудиться под начало другого, более адекватного специалиста, работающего в той же области, скорее всего. Казнить или отлучать от науки такого человека было бы слишком расточительно. – Печальный, хоть и ожидаемый итог. – Но давай не будем о грустном, ладно?

Как будто в наших обстоятельствах есть хоть что-то весёлое…

– Если брать темы повеселее, то у разлома я пересёкся со знакомой по академии, девушкой, которая меня, собственно, и нашла. Благо, маска и костюм сделали свою работу, а я особо не выделялся, чтобы у неё появились основания пытаться рассмотреть во мне кого-то знакомого. – Звукоизоляцию я нам уже обеспечил, и потому не опасался донести что-то до не тех ушей. Как известно, в вакууме звуки не распространяются, а с воздухом я управлялся диво как хорошо и незаметно. Даже Пси – и той практически не следил, так, на уровне погрешности. – Но сам факт… Владимир об этом, случайно, не знал?

– Я свечку не держала… – Мою «защиту от прослушивания» пересёк сам упомянутый всуе цесаревич, разбавивший нашу не особо разговорчивую компанию. – Да вот, у него и спроси.

– Спроси что? – Поинтересовался Владимир Романов, первым делом убедившийся в том, что я его сестру не обижаю и вообще веду себя цивильно. М-да, тут уже не синдром старшего брата, а синдромище.

– Да вот, говорил о том, не специально ли ты меня отправил именно туда, где, во-первых, испытывали экспериментальные научные приблуды, а во-вторых присутствовала Белёвская, перед которой мне было крайне нежелательно светиться. Я из-за этого даже разговоры разговаривать опасался, так, наблюдал со стороны, да и только…

Да, я нагло врал, но неистовое желание проверить цесаревича на совестливость оказалось сильнее меня.

– Анастасия-то там откуда? – Вскинул брови парень, тут же нахмурившись. – Что-то я не припомню…

– Не та Белёвская. – Я покачал головой. – Хельга. Она первой меня подобрала в городе, когда я сразу после пробуждения делал кассу общепитам и столовым всего района…

– Как это? – Неожиданно заинтересовалась Лина. – Только не говори мне, что ты в первый же день освоил проецирование!

– Во-первых, не освоил, а воспользовался. – Начал я менторским тоном. – Во-вторых, не в первый день, а в первый час! И это было не столько проецирование, сколько принудительная кормёжка моими желаниями всех причастных и непричастных.

– Дали варвару дубину… – Пробурчала девушка с лёгким оттенком зависти.

Владимир только покивал с подозрительной ухмылкой. Ему-то я об этом уже рассказывал.

– Между прочим, это был не худший вариант. Мало ли, о чём бы я мог тогда думать… – Несмотря на задорное начало, продолжать я не стал. Во-первых, сам передумал, а во-вторых цесаревич так на меня посмотрел, что аж страшно стало. – Сейчас я, чисто теоретически, могу накрыть весь город. Но и сам буду светиться как та люстра…

Произведение хрустального искусства нависало над гостями всей своей многокилограммовой громадой, пробуждая надежду на то, что в её случае при установке озаботились качественным крепежом.

– Мы уже поняли, что ты весь из себя сверхпсион. Давайте лучше к делам нашим скорбным, а?..

И мы действительно перешли к краткому обсуждению дел: с кем нужно встретиться, о чём и зачем поговорить, чего и как добиться. Иными словами, мне выдавали ц/у на вечер, которым я намеревался следовать хотя бы в общих чертах.

Ну и свои планы реализовать, куда ж без этого…

Глава 9
Первый выход в свет. Часть II

– Основной своей задачей на ближайшее время я вижу учёбу, господин Елецкий, а никак не наращивание личного капитала. Потому вынужден вам отказать: времени, к сожалению, на всё просто не хватает. – Сказать, что неблизкий, но всё же родственник рода Романовых внешне расстроился – значит не сказать ничего. Держать лицо, да и лицедействовать тоже, он умел прекрасно. Лучше, чем кто-либо из тех, с кем мне пока довелось поговорить. Он не переигрывал и хорошо подмечал, на что обращает внимание собеседник, дабы обернуть чужую внимательность себе не пользу. От телепатов у него тоже была припасена защита, для меня, впрочем, переставшая быть преградой.

Всё, что не «пустота» Синицына и Марины подле цесаревны, для меня ни разу не препятствие.

– Жаль, очень жаль. Вы и сейчас, и в дальнейшем могли бы ко всеобщей выгоде поспособствовать укреплению имени нашего холдинга на международном рынке. Ваше имя и способности улучшили бы наше положение…

– Не в последнюю очередь, господин Елецкий, мы смогли встретиться здесь как раз по причине, из-за которой моё участие в работе ваших кампаний привело бы к очень нежелательным последствиям. – Я дождался, пока парень нахмурится, а как бы случайно оказавшиеся поблизости дворяне прислушаются. Да, я действительно хотел одним выстрелом покончить с этим «зайцем» раз и навсегда, чтобы в ближайшие месяцы точно не возвращаться к этому вопросу. – Сейчас я – это мишень для противников Трона. И я уверен в том, что всё, с чем я буду связан, попадёт под удар. Может, нанесут его не пулями и псионикой, но вам вряд ли понравится делить со мной последствия.

Думал Елецкий, истинный наследник своего отца и присущих ему около-либеральных движений, недолго.

– Это… имеет смысл, господин Геслер. Не то, чтобы я не хотел протянуть вам руку помощи, но так можно случайно помешать государственным структурам. Они ведь озаботились вашей защитой?..

– Бесспорно. – Я кивнул, отметив, что здесь и сейчас парнишку волновало то, что он оказался со мной в одном зале на границе центральных и срединных районов Москвы. – Не уверен, что даже самого Императора на прогулках охраняют так же, как сейчас этот дворец. Ни вам, ни другим гостям нечего опасаться.

Кроме какой-нибудь ядрёной бомбы компактных размеров, которая может оказаться в подвалах дворца по той же случайности, по которой спецы-самоубийцы оказались в Москве, сменив цель с псиона шестого ранга на такого скромного меня.

– Если не верить нашим защитникам, то кому вообще верить, верно? – Елецкий нервно хихикнул, сделав шаг в сторону. – Благодарю за беседу, господин Геслер, но на этом я, пожалуй, вас оставлю.

– Благодарность взаимна, господин Елецкий. – Трусам – скатертью дорожка. Хотя мне-то легко говорить, особенно после того, как я осознал собственную способность к выживанию хоть в геенне огненной.

Разного рода всё ещё оставалась единственным, чего я по-настоящему опасался, и эту проблему это нужно было срочно решать. Решено: ночью проштудирую всё, что у меня есть на тему применения биокинеза в деле определения подозрительных веществ. Ну и с тем, как можно применить теле-, пиро– и гидрокинез в черте своего тела для отделения и выведения отравы. Если получится таким образом фильтровать кровь, – слышал что-то про её очистку через выведение вовне тела, – то всё станет ещё проще. Главное – определить яд, а всё остальное, с моим контролем и «вечностью», заключённой в минуте, приложится. Но это, конечно же, самый минимум, ибо идеальным вариантом станет способность регенерировать или хотя бы заново выращивать повреждённые органы… и нервы. Потеря подвижности мне не грозит до тех пор, пока я нахожусь в сознании, чего не скажешь о ситуации, когда некий токсин или физическое воздействие заденет нервы или, скажем, печень. Я пока не был уверен в том, что повреждение нервной системы не срубит на корню мои псионические способности, а проверять было боязно. С одной стороны – действительность с моей «заморозкой», где тело вообще не играло никакой роли, а с другой – настоящая и ощутимая усталость, близкая к нервному истощению после чрезмерно активной работы с псионикой и разумом в течение всех суток. Притом манипуляции с разумом напрягали тело в большей степени, нежели теле-, крио-, пиро– и прочие кинезы.

Не было бы этих загадок – я бы уже удавился со скуки, наверное.

– А ты неплохо держишься, Артур. – Хмыкнула Лина, подошедшая ко мне сразу после того, как отвалился очередной желающий со мной поболтать. Очень, очень печальная ситуация… для цесаревны, которая искала моей компании только и исключительно потому, что здесь больше не было никого, с кем она могла бы нормально поговорить. Единственная подруга была вынуждена остаться где-то там, чтобы не ставить под удар маскировку Лины, а Владимира поглотило чудовище под названием «дела», отпинаться от которого у цесаревича было шансов меньше, чем у меня – отбиться от бесконечных девиц, стремящихся отведать комиссарского тела. – Скажи, тебе не тяжело постоянно думать в ускоренном состоянии? Не скучно? И как ты это выдерживаешь?..

Я хмыкнул, даже не став сдерживать полноценную улыбку. Хорошо, что я успел обезопасить наш разговор, ведь даже слушок об ускорении мысли может дорого мне обойтись в итоге.

– Я, конечно, успел закрыть нас от прослушки, но перед обсуждением таких вещей лучше как-нибудь намекать…

– А ты разве не устанавливаешь такую защиту моментально? – Хиро прищурилась девушка, будто пытаясь рассмотреть что-то в моих глазах.

– Все ошибаются, и не всегда из-за собственной расхлябанности или неожиданности. Любого можно опоить, отравить или просто вымотать, доведя до состояния нестояния… – Подумала Лина совсем не о том, но какие её годы. – Да и к хорошему быстро привыкаешь. Задумаешься, заговоришь не о том и не там, и случится… что-нибудь.

– Такими нотациями ты напоминаешь мне отца… – Покачала головой «принцесса», поправляя причёску. Волосы с рыжим отливом контрастировали на фоне тёмного с фиолетовыми элементами платья, как бы акцентируя внимание на природной красоте девушки. По крайней мере, так это, наверное, задумывалось стилистами, без услуг которых особа императорских кровей наверняка не обходилась. – Он тоже считает, что столпом наших жизней должна быть постоянная бдительность. Но на вопрос о том, как так жить, не отвечает…

– Просто твой отец здраво смотрит на реалии окружающего нас мира. Это обычный человек может, с оговорками, не видеть в каждом втором врага просто потому, что у него нечего отнимать. Но стоит только завладеть чем-то, что недоступно окружающим – как те начнут вольно и невольно размышлять о том, как бы это что-то отнять. – Я не был большим знатоком душ человеческих, но за эти объективные дни увидел столько эмоций и мыслей, что иной на моём месте уже просто и незатейливо начал бы истреблять бесперспективный вид, по недоразумению считающийся разумным. Но так как я был умнее табуретки, то принял во внимание установившуюся, так скажем, неприкосновенность чужого внутреннего мира. – На твоём месте я бы почаще прислушивался к жизненному опыту куда более мудрого человека.

– Уже наприслушивалась, как видишь. – Демонстративно разведённые руки ни о чём сами по себе не говорили, но вот слегка «приотпущенные» эмоции… Ей было больно от одиночества, сглаживаемого лишь семьёй и одной-единственной подругой. Были такие люди, которым хватало компании верной собаки, а были те, кому и десятка друзей недостаточно. «Линнет» относилась к таким, но из-за некогда принятого решения, неверного решения, не получила желаемого. Она наверняка хотела найти в академии друзей и знакомых, которые будут видеть в ней человека, но что в итоге? А в итоге она сама закрылась ото всех из-за попыток замаскировать разум при помощи методики, которая в перспективе оказала на неё угнетающее воздействие.

– И тем не менее, выход из этой ситуации есть. И даже не один…

– Замени я Линнет открыто, и это вызовет ненужные пересуды в обществе. Замени тайно – и останется вероятность раскрытия секрета, а это поставит под удар не только мою репутацию, но и репутацию отца и брата. Нет выхода, который устраивал бы всех…

– Мне кажется, что ты слегка переоцениваешь собственное влияние на репутацию семьи. Максимум, чего стоит ждать в случае открытой «замены Линнет» – это появление новой сплетни, которую будут обсасывать в ближайшие месяц-два. – Мгновение – и я понял, что мои слова девушку совсем не убедили. – Перед этим балом я изучил целую прорву информации об аристократии: досье, новостные сводки, отчёты вашей же разведки… И знаешь что? За последние десятилетия ни разу, Лина, ни разу «проступки» вроде твоего не приводили ни к чему действительно плохому. Потому что случайным людям вокруг, как правило, на тебя просто наплевать, будь ты хоть трижды цесаревной. Да, новость прозвучит громче, чем если бы то же самое произошло с какой-нибудь дочкой аристократа из побочной ветви княжеского рода, но влияние Трона тебе на что?

– Если я буду затыкать неугодных, то вместо затишья всё произойдёт с точностью до наоборот!

– А если подумать? – Я чуть наклонил голову, поймав взгляд цесаревны. – Ты говоришь абсолютно верно касательно попытки силой задавить слухи в зародыше. Но разве это единственный вариант?

– Предлагаешь устроить бал в честь моего раскрытия? – Фырк, казалось, проник сквозь всю мою защиту, ибо заинтересованные в нашей беседе взгляды я ощущал отовсюду. Даже радиус изолирующей звуки сферы пришлось слегка ужать, ибо нашлись господа, предпринявшие попытку подобраться поближе. Но от конкретного сближения их остановили невидимые и неслышимые, но прекрасно ощущающиеся завихрения горячего воздуха. – Я во всём этом с малых лет, и ни разу ещё никто не пытался выставить собственную ошибку за успех!

– Значит ты можешь стать первой… на своём веку. И это уж точно будет лучше смиренного уничтожения собственного разума… Ты мне доверяешь? – Неожиданный вопрос выбил цесаревну из колеи, на что она ответила вскинутой в немом вопросе бровкой. – Я могу показать тебе, что именно ты делаешь со своим разумом. На примере, так скажем.

– Ты телепат без году неделя, Артур. Сила – это ведь ещё не главное…

– По чистому времени я занимаюсь изучением своего разума дольше, чем ты. И дольше, чем твой отец тоже.

Видимо, этот аргумент стал решающим, ибо уже в следующую секунду Лина аккуратно попыталась установить телепатический контакт. Я не сопротивлялся, и даже поспособствовал, свернув некоторую часть пассивных защит разума.

– Вблизи это впечатляет ещё сильнее… – «Пробормотала» девушка, окинув взглядом махину моего разума, на фоне её маленького замка смотрящегося непоколебимой цитаделью, возведённой архитектором с фетишем на гигантизм. – Даже разум папы куда меньше. Сколько ты прожил… субъективно?

– Правильный вопрос, но мне не очень приятно на него отвечать. – Полуправда работает куда лучше простой лжи. Я так считал, считаю и буду считать. Ну и использовать сие знание, конечно же. – В первые минуты после пробуждения я очень плохо себя контролировал, и оттого чуть не сошёл с ума. Для меня это было сродни стазису, которым я не мог управлять. И даже не подозревал, что могу.