Текст книги ""Фантастика 2025-135". Компиляция. Книги 1-25 (СИ)"

Автор книги: Елена Звездная

Соавторы: Петр Танетов,Виктор Ананишнов,Сергей Шиленко,Евгений Нетт,Сергей Ткачёв
сообщить о нарушении

Текущая страница: 124 (всего у книги 346 страниц)

– Спасибо.

Колобок, как выяснилось, только притворялся, потому как после ее слов вздрогнул и ко мне прижался.

– За что? – недоуменно спросила я.

Яга улыбнулась странной, полной горечи улыбкой и пояснила:

– Спасибо, что приняла их и заботишься. Редко новая Яга избушку прежней берет, редко о живности сказочной беспокоится, чаще новую заводит. Сердцу-то не прикажешь, а созданное другим полюбить сложно.

Пожав плечами, я посмотрела на Колобка, тот один глаз приоткрыл, на Лисичку глянула, на Кота, на Мышку, что из-за печки выглядывала, на Волка, который красться уже перестал и теперь тоже на меня смотрел.

– А как их можно не любить? – просто спросила у Яги. – Они классные.

– И мы писсу ели, – восторженно прошептал мой предводитель леблядиной стаи, который, как оказалось, в дверь заглядывал.

– И няшек грабили, – добавил Серый Волк.

– На метле летали, – вставила Лиса Патрикеевна.

– А уж пиво… – Кот Ученый довольно зажмурился.

– И награбленное поделить бы надобно, – вставил конь монструозный.

– Ты в операции не участвовал! – капитан Острозуб гордо выпятил пушистую грудь и встопорщил хвост. – За ведьму Мля!

В избушке и за ее пределами раздалось раскатистое громоподобное и дружное «Мля-а-а-а». Когда шум стих, я посмотрела на урага Херарда, вконец посеревшего и теперь взирающего на меня с осознанием услышанного, и грустно сказала:

– А свидетели долго не живут.

Темный выдохнул только одно:

– Но как?

– Пить меньше надо, – совершенно искренне призналась я.

И тут опять вмешалась Ядвига:

– Ритусь, в обморок падать передумала? Вот и ладненько, бери Херарда и айда в печку.

– Куда? – не поняла я.

Призрачная Мислава улыбнулась, указала на нашу русскую красавицу, в которой пламя гудело, а после сама за урагом и направилась. Он дернулся, но это была какая-то неправильная Яга – руки удлинились, пальцы когтями стали, кости обозначились, нос вымахал… жутко.

– Злоба, Риточка, она никого не красит, – тихо сказала книга. – Ты давай Колобка обратно поклади, а меня на рученьки, да и пошли темного-то допрашивать.

Я не ответила, на моих глазах разыгрывалась сценка из русской народной сказки – где баба Яга сажает богатыря, в смысле злодея, на черпак, да в печку его засовывает… Засунула. На меня оглянулась, а после ухват бросила, и печь ее в нутро свое, пламенем ревущее, засосала.

– Что-то мне и тут хорошо, – честно созналась я.

– Не боись, печка-то особая, волшебная.

– Да? – Колобка я отпустила, подошла, взяла книгу, к груди прижала да и созналась: – Все терзают меня сомнения, вот в сказке злая баба Яга богатыря в печь засунуть хотела, типа вроде как бы чтобы съесть. Но вот теперь я думаю – а зачем?

Ответил мне Кот Ученый.

– Так-то известная история – Яга Костиника замуж собиралась, а женишок ее, царевич Иван, известный богатырь, на царевне жениться решил, охальник. Тут уж осерчала Костиника, в печи его заперла, да и подержала, пока не одумался.

Ой… Ого.

– Сурово, – пробормотала я. – А как одумался, чего делали?

– А как одумался, поздно было, – вставила Ядвига. – Мы, ведьмы, обид не прощаем. Ритусь, кончай лясы точить, айда к Херарду, самое-пресамое ведь пропустим.

Я на своих посмотрела.

– Ужин сготовить? – тихо спросил Колобок.

– Ага, – я даже покивала, – голодная очень. Но после допроса.

– А я сарафан достану, – сказала Лиса Патрикеевна, чай стыдоба в таком-то ходить.

– Угу, – снова я. – Капитан Острозуб, а вы к драконам молнией, сообщите им, что мы остальных всех спасли, и они теперь на новом месте обживаются. Мы как допрос закончим, я карту выдам…

– А пропуск? – вставила книга.

Я улыбнулась и тихо сказала:

– Магия драконов позволяет им пресекать границы темных.

– О-па-ся, – выдала Ядвига. – Только границы темных?

– Да, – и улыбнулась.

– Рит, а ты мне нравишься, – протянул мой фолиант. – Все, в печку.

Я сделала шаг, еще шаг… печь распахнула жаркие объятия.

* * *

Вообще, я думала – сгорю, огонь там же, сажа, но нет – я словно стала светом в одном месте, а появилась собой, Ритой, в другом. В комнате с тремя выходящими на печной жар окнами было нежарко, несмотря на бушующее за окнами пламя. Сухое тепло, как даже не знаю где. Здесь были глиняные стены и потолок, из ивняка сплетенный стол, черные деревянные лавки, котелок, подвешенный над огражденным камнями очагом в полу прямо. В дальнем углу виднелись пучки сушенных трав, несколько шкурок змеиных… На коленях перед котелком стоял ураг Херард, все такой же измазанный вареньем, над ним суровая и непреклонная Яга Мислава. И вопрос, видимо, заданный не в первый раз:

– Где копия летописи?

Темный вскинул голову, взглянул на меня и словно сплюнул:

– Третий раз повторяю – у Кощея!

– Ха-ха, – язвительно произнесла Яга, – ты хочешь сказать, что Летопись Истины могли выкрасть?! Это смешно, Херард! Ты хранил ее даже не в хранилище, там-то я была, а теперь пытаешься убедить меня, что твое главное сокровище могли выкрасть? Кто?

Посеревший ураг хрипло ответил:

– Кощей-младший.

– Оу, – вид у Миславы стал немного растерянный, – этот да… этот мог.

Под ненавидящим взглядом темного я прошла, села себе у окошка и решила посидеть молча, но тут печка поинтересовалась:

– Риточка, может, пирожков твоих любимых, с малинкой-то? А?

Есть хотелось, но…

– Да неудобно как-то, – смутившись, ответила я. – Тут человека… в смысле темного пытают, а я с пирожком.

– Так он накормленный, – сообщила печка, – чай не изверги, а ты-то у меня бледненькая вся, худенькая.

Книжка ну просто не могла смолчать и ехидненько так:

– А что, вам с Кошенькой не до ужина оказалось, не? Вы сразу с интима начали? Хотя с таким-то нарядом неудивительно.

Теперь я была не бледная, теперь я была румяно-пунцовая.

– Ну, Ядвига! – прошипела зло.

Печке не до наших разборок было, она меня искушать продолжала:

– А молочко теплое, топленое?

Все еще злясь на книженцию, я промолчала.

– Ряженку? – умеет печка уговаривать.

– Молочко топленое, – тихо попросила.

– Кефирчик обезжиренный, – вставила Ядвига.

– И мне бы еще фолиант с поджаренной корочкой! – рявкнула я.

– Ой не могу, ой оголодала бедныя, на печатную продукцию уж зарится! – откровенно поиздевалась ведьма.

Вдруг в окне, прямо в огне, возникла кружка. Ну оно и понятно, что для меня, взяла осторожно – но даже негорячая оказалась. А следом тарелка, тоже глиняная, а на ней пирожок… с малинкой, но в виде книжки! Я торопливо фолиант на лавку положила, сама тарелку взяла, печке от чистого сердца «спасибо» сказала. Молоко тоже отставила, пирожок взяла и многозначительно откусила, с самым зверским видом, собственно, на прототип поглядывая.

Что примечательно – Ядвига молчала. И молчала, и молчала, аккурат пока я все не съела, и только потом, когда я начала молоко пить, выдала:

– Слышь, печка, а она на Кощея тоже злая, выдай-ка нам пирожок определенной формы, характеризующей…

Я едва не захлебнулась, а печка, молодец, как ответит:

– Фу, охальница, почитай у девочки любовь первая, нежная, аки первоцвет лесной, а ты… Тьфу на тебя, Ядвига! Три раза тьфу!

– Хватило бы и двух, – обиделась книга.

И тут голос подала Яга Мислава:

– О каком Коше идет речь?

Книга молчит, вредина, я пожала плечами и честно ответила:

– О моем муже, Кощее-младшем. – Взглянув на урага Херарда, заметила, как на мгновение изменился его взгляд и промелькнуло в нем что-то странное. Подумав, добавила: – Мы с ним что-то украли из спальни урага, но если говорить откровенно – я не знаю, что именно. Зато точно в курсе, что сейчас Саша… в смысле Кощей-младший, снова ищет этого темного.

Книга вдруг вспыхнула, а через мгновение на ее месте сидела Яга – тоже рыжая, тоже зеленоглазая, с молочно-белой кожей, разве что у этой нос был такой заметно немаленький да взгляд мудрый очень.

– Летопись Истины силу дает великую, – сказала Ядвига. – Сила та между мирами пути открывает.

Я задумалась. Вспомнила случившееся с отрядом няшек анимешных и то спокойствие, с которым Саша, как он сказал, запер их в другом мире. А также момент с темными, которые все исчезли…

– Ураг Херард, а Дайрем вернулся? – осторожно спросила я.

Темный скрипнул зубами, но промолчал. Жаль, потому что пытать его, как в фильмах про партизан и фашистов, я точно не буду, не смогу. Медленно сделав глоток молока, вопросительно посмотрела на Миславу, та почему-то тоже смотрела на меня с вопросом в глазах, но, заметив мое недоумение, тяжело вздохнула и прямо спросила:

– Необученная еще?

– Некогда ей, – хихикнула Ядвига. – То в чувствах разбирается, то замуж выходит, то от мужика своего прячется. Не нагулялась еще.

Я ожидала, что Мислава сейчас что-то язвительное выдаст, но та улыбнулась и сказала:

– Ты, Рита, одна здесь Яга, у тебя и сила мысли его узнать-выведать.

– Пытать не буду! Бить тоже! Я не изверг, – сразу расставила приоритеты.

Темный победно улыбнулся.

– И не придется, – спокойно сообщила Мислава. – Ты здесь хозяйка, тебе вода правду и поведает.

И на полку мне указала, а там… прутик. Я, довольная, молоко быстро допила, подскочила и за лозину, а ураг Херард дернулся и возмущенно:

– Рита, я полагал, что ваше цивилизованное воспитание…

– Мне стыдно в этом признаться, – я тяжело вздохнула, – но «Дом-два» действительно плохо на воспитание влияет.

– Какой дом? – окончательно встревожился Херард.

И тут я поняла, что меня никто не понял, в смысле поняли, но превратно. И вообще, темный переводил не то чтобы испуганный, но определенно встревоженный взгляд с меня на прутик. С прутика на меня… И почему мне в этом странный эротический намек видится?!

– Удовольствие – это дозированная боль, – выдала я темному.

Херард застыл. У Миславы глаза увеличились втрое, она призрак, у нее с этим анатомических проблем не возникает, Ядвига смехом на лавке давится.

– Да ладно, – говорю урагу, – вы же любите игры по-взрослому.

Темная бровь несколько удивленно-выжидательно изогнулась. Ну я так и думала, что он играл – он по-настоящему только призрака Миславы испугался, и то не факт.

– Рита, – голос стал низким, чуть вибрирующим, бархатным, – я гарантирую – вы останетесь живы, и вот тогда мы с вами сыграем… по-взрослому.

Я глянула на Миславу, та холодно напомнила:

– Пытаться сбежать следовало ранее, здесь ваша сила изолирована.

– Бежать ранее было бы глупо. – Ураг рывком поднялся с колен и сразу стал самым высоким в помещении. – Я просто обязан был выяснить, кто же эти четыре таинственные ведьмы – Мля, Твою мать, Зараза и Вредина Любимая. Я выяснил. К тому же поговорим о приятном – дать хоть какой-то отпор здесь была бы способна только Рита. Была бы способна, будь она обучена, а так…

И взгляд на меня. Я с улыбкой смотрю на него, не знаю даже почему, но улыбка с лица не сходит. Затем спокойно подошла к котелку, коснулась прутиком воды и прошептала:

– Вообще не помню, что говорить надо, но покажи, пожалуйста, чего добиваются темные.

По воде пошли круги. Свет. Яркий, пришлось глаза прикрыть на мгновение, а затем я увидела карту, причем, похоже, карту Терры, и по ней, словно чернила, потекла тьма, захватывая участок за участком, затемняя, зачерняя…

Посмотрела на урага Херарда, тот не отрывал от меня задумчивого взгляда. Связанный, но какой-то очень опасный, и я порадовалась, что между нами находится этот внушительный котелок.

– А покажи теперь, пожалуйста, Летопись Истины и место, где она в данный момент находится.

Темный напрягся, но вот я касаюсь поверхности воды прутиком и вижу золотой, в прямом смысле золотой свиток в резной малахитовой шкатулке! Но нет, это по ходу не летопись, потому что изображение спускается ниже и я понимаю, что ларец, второй, скрыт в столике, на котором располагается вот этот, с золотым свитком. А еще мне оказался знаком этот ларчик – тот самый, что мы добыли из Сонного озера.

– Я так понимаю, этот… казан на привязи считывает информацию с меня? – зло поинтересовался ураг Херард.

– Понятия не имею, – честно созналась я. И обратилась к воде: – Поведай, где сейчас Дайрем, он же Игнат.

Изображение мигнуло и… и ничего. Вообще.

– То есть Демон не вернулся, – догадалась я. – А где его команда, с которой он на нас напал?

Снова ничего, точнее, марево – белое.

– Сплошное разочарование, – протянула я. – Ну не знаете, так не знаете, перейдем к более насущным вопросам. И начнем с простого – зачем вы вообще могли Стужеву понадобиться?

Ураг Херард вдруг зарычал. Вполне даже натурально, и подобрался весь, словно собирался прыгнуть на меня, пусть и со связанными руками.

– Ой, как все сурово, – укоризненно посмотрела на темного. – Слушайте, вы всегда так ревностно относитесь к собственным тайнам?

Ураг выпрямился, плечи расправил, затем улыбнулся и произнес:

– Рита, должен признать, это платье на вас лишает меня способности мыслить адекватно. И не могу не сказать – вы удивительно прекрасны.

Чувствую, как румянец смущения заливает мои щеки.

– Что касается вашего вопроса – Кощей-младший выкрал не Летопись Истины, а ее копию, самонадеянно снятую мной для изучения, которое, скажем так, не было санкционировано Темным двором.

– Ага, – я стряхнула капельку воды с кончика моего прутика, – то есть сам артефакт это так, просто бренд, а по сути инфа важна?

Темный осторожно попросил:

– Переведите.

Что примечательно, и Мислава, и Ядвига помалкивали, ну я и перевела:

– В смысле волшебной силы нет никакой, важны только знания, которые получил Стужев.

Отвесив мне полуироничный поклон, ураг Херард произнес:

– Совершенно верно.

Надо же… И тут вдруг я подумала об одной маленькой такой детали:

– То есть ваше правительство было не в курсе, что у вас имелась копия Летописи этой, и когда они выяснили, по головке ведь не погладили, да?

Усмехнувшись, темный пояснил:

– Не то чтобы не погладили, шамера Эллата настаивала на преждевременном расставании моей головы, собственно, с телом, вследствие чего я был вынужден заняться столь грязной работой, как сотрудничество с Дайремом Херардом, принцем Темного двора, находящимся в опале.

Ничего себе! Няшка в отставке, оказывается!

– Простите, – я мило улыбнулась темному, – а вследствие чего Дайрэм впал в немилость?

Умопомрачительная улыбка, и ураг весело напомнил:

– Ну вы же в силах увидеть мои воспоминания. – И он кивнул на котелок.

Мы с котелком переглянулись, но почему-то не испытали желания мутить воду воспоминаниями некоторых.

– А как насчет «своими словами»? – осторожно спросила я.

Вновь усмехнувшись, ураг вежливо пояснил:

– Дайрем не справился с заданием и не убил Кощея-младшего. Точнее, убил, но учитывая возрождение выродка семьи Кощеевых, фактически провалил задание. Темный двор не прощает провалов.

– Как-то жестко у вас с принцами обращаются, – была вынуждена признать я.

– Выживает сильнейший, – спокойно ответил ураг Херард. – А также умнейший, хитрейший и подлейший, остальные Темному двору не нужны.

Некоторое время смотрю на урага, потом на котелок, снова на урага и не выдерживаю:

– Мне очень жаль, правда.

– Котелок? – уточнил темный.

– Да нет, чего его жалеть, он тут с нами, а вот вас жалко очень. – Подумала и предложила: – А хотите медовухи? Мне так помогло в прошлый раз. Ураг Херард странно на меня посмотрел, повернулся, пропрыгал до лавки, сел и хмуро ответил:

– Не откажусь.

В огне мгновенно возникла кружка с пенным напитком, Ядвига сноровисто взяла да и подала темному. Мислава почему-то тоже судьбой врага озаботилась и, вынув нож, разрезала путы на руках. Не знаю, кто был больше удивлен их поведением, я или темный. Наверное, оба. Но Херард взял кружку, залпом все выпил, с поклоном передал Ядвиге.

– И что, – Яга как зачарованная смотрела на него, – прошлые заслуги даже не учитывают?

Похоже, подобного сочувствия темный прежде не испытывал, а потому сейчас откровенно смутился, не зная, как реагировать.

– Не переживай. – Ядвига осторожно положила свою руку поверх дернувшейся ладони Херарда. – Ты выговорись, легче станет.

Жертва фольклорных психологов растерянно на меня глянула, я, чуть пожав плечами, сказала:

– Не, вот с тем, что легче станет, это да, мне в прошлый раз групповая психотерапия помогла очень, даже не ожидала.

Глаза у темного расширились, взгляд стал перепуганным.

– Не, не до такой степени легче, – поспешила успокоить я.

Ураг резко выдохнул, повернулся к Ядвиге и прямо спросил:

– Вы считаете, что мне нужна помощь? – «Мне» выделил интонацией, намекая, что мы, темные, круче всех крутых.

Я помешала прутиком воду в котелке, посмотрела на темного и не сдержалась:

– Ой, да ладно, давайте не будем. Вы сами дали понять, что вас откровенно унизили после нашего с Сашей ограбления вашей спальни, и это вас, хранителя этой шпаргалки со сведениями о мирах. Это получается, вас демонстративно из князей в грязь, и я представляю, как вам «приятна» вся эта ситуация.

Впервые с момента моего общения с темными я увидела, как у кого-то из них вот так, едва заметно, но очень показательно опускаются плечи.

– Вы ничего не понимаете, – хрипло произнес Херард, глядя себе под ноги. – Вы… У нас нет права на ошибку, нет жалости, нет прощения, и этим мы сильны! – вскинул голову, посмотрел мне в глаза и добавил: – Темный двор стремительно наращивает территории империи. Мы непобедимы. Мы сильны! Мы…

– Мы сильны, но нас периодически хотят убить свои же, и счастья не было и нет, на стороне с человеческими девушками ищем, видимо, потому что тепла и понимания в семье не хватает, – перебила я урага.

Темный ничего не ответил. Сидел и молча смотрел на меня с такой ненавистью.

– На правду не обижаются, – мило улыбнулась я.

– За правду убивают, – вполне серьезно ответил Херард.

Я даже поежилась. Но следующие слова темного прозвучали еще более пугающе:

– Это мой мир, Рита. Он сложный, жестокий, лишенный даже призрака справедливости, но это мой мир, за который я буду убивать и готов умереть.

Было бы пафосно, если бы не оказалось так жутко и вообще сказано на полном серьезе.

– Короче, все плохо, но вы не в курсе, что сделать, чтобы стало лучше, – поняла я смысл слов урага.

Поняла совершенно верно, потому как плечи опустились еще на пару миллиметров, несмотря на общекрутятский вид и гордый профиль надменно отвернувшегося от меня темного. И мне бы смолчать, но Ядвига на меня посмотрела выразительно и одними губами прошептала: «Продолжай». Я на Миславу глянула, но и та выразительно кивнула, мол: «Действуй, сестра». Почувствовала себя психологическим негром. В смысле, я тут пашу, а они сидят и… глядят выразительно. Ну меня и понесло.

– Чего вы переживаете? – искренне спросила у темного. – Устройте революцию и да здравствует демократия… Только не та, американская, в которой кто не с нами, тот против нас.

Херард искоса взглянул на меня, улыбнулся, укоризненно головой покачал, вынуждая почувствовать себя ребенком наивным.

– Нет, серьезно. – Я даже жестикулировать начала, в смысле прутиком указала на Ядвигу. – Берите эту последовательницу дяди Ленина, она у вампиров матриархат насадила, что ей стоит Зимний… в смысле цитадель вашу взять! Возьмет и не дрогнет даже, и совесть у некоторых фолиантов не проснется.

Весело рассмеявшись, ураг напомнил:

– Цитадель разрушена, Рита, или вы уже подзабыли о собственных подвигах?

Кто-то смущенно покраснел.

– Кстати, – темный вновь вернул себе самообладание, – как вам удалось приручить драконов? Между прочим, это злопамятные и мстительные животные, у нас лишь аристократы способны быть наездниками.

Мне как-то не хотелось отвечать, впрочем, и не пришлось.

– А нету у вас больше драконов, – невинно заметила Ядвига. – И питомников нету… И численность наездников мы у вас проредили… мм-м… совершенно случайно так. И да, теперь у вас есть враги, злыя и мстительныя, а главное, умные, гады чешуйчатые и неуязвимые.

Как-то уж совсем издевательски умудрялась моя книга искажать слова великого и могучего, но факт в том, что значительно сильнее исказилось лицо урага Херарда. Темный посерел, выдал какой-то хрип и прорычал, причем обращаясь ко мне:

– Ты пробудила искру сознания в драконах?!

Мне как-то не по себе стало от его рыка. Но в следующее мгновение я поняла, что это мелочи, потому что где-то там, за уютным треском огня раздался натуральный рык:

– Рррита!

И голос был стужевский.

– В избе лютует, – пофигистически-меланхолично изрекла книга. – Видать, узнал про нашу похитительную деятельность. Ох и осерчает…

– Маргош-ш-ша, ты где?!

Я поежилась и подумала, что мне и здесь хорошо.

Мислава же вскочила и прошипела яростно:

– Кощей! В моей избе!

– Вот и иди к нему! – разом рявкнули мы с Ядвигой.

Переглянулись, книжка грустно носом шмыгнула и прошептала:

– Лично я не пойду, он на меня злой и он меня порвет.

– Я тоже не пойду, – заявила решительно. – Я на него злая и я его… ему… я с ним не разговариваю.

Кто-то хмыкнул, с трудом сдерживая смех. Естественно, не мы с книгой и даже не Мислава.

И главное, на него никто не посмотрел даже, все прислушивались к происходящему в избе, даже печка гореть тише стала. А там что-то явно набирало обороты, потому как через мгновение прозвучало:

– Стужева, вылезай из печи по-хорошему!

Я дышать перестала, фолиант цыкнул и расстроенно так:

– Генри сдал. Говорила я Волку разобрать этот суповой набор на составляющие, так нет же, пожалел…

– Генри пожалел? – шепотом переспросила я.

– Да не, свой желудок. – Ядвига сокрушенно вздохнула, потом вздохнула тяжело и выдала: – Чего стоим, кого ждем? Иди уже, а то разберет ведь печь-то, с него станется.

Я подумала, кивнула и сделала шаг… куда-то, потому как идти тут некуда, дверей не наблюдается. Но печка сработала сама. Пылающий огнем миг – и я стою посреди избы. По углам жмется нечисть сказочная, в двух шагах от меня злющий Кощей-младший в парадном одеянии и даже с жезлом. И вот это разгневанное нечто медленно осматривает меня с ног до головы, как будто не он сам наряд выбирал и мрачно изрекает:

– То есть ты там, с ним наедине, в этом!

Сказочная нечисть, подумав, начала торопливо ретироваться с места предстоящего семейного скандала, Лиса Патрикеевна попутно рубашку и сарафан на стол положила. Я же подождала, пока двери за всеми, и даже за белочками, закроются и воинственно спросила:

– Чего пришел?

Стужев и на вопрос, и на мой воинственный вид отреагировал привычно, привык уже, и задал свой не менее воинственный вопрос:

– За каким лешим ты урага спионерила?

– Что значит «спионерила»? – возмутилась я.

– Хорошо, – прошипел Саша, – поменяем формулировку, раз ты уже вышла из пионерского возраста. Скомсомолила урага зачем?

– Скомсомолила?! – Нет, никогда не привыкну к его издевательствам над языком русским.

– Сматриархатила! – взревел Князь.

Из печи донеслось обиженное:

– А вот не надо над революциями стебаться, между прочим, мы-то его просто украли, а некоторые спатриархатить намеревались.

Нет, Саша не психанул после этого. Внук великого Кощея тряхнул ладонью, развеивая скипетр, после чего сложил руки на груди и очень недобро глядя на меня с высоты своего роста, выдал:

– Значит, ты там, с этим наедине, а книженция вам советами помогает!

И взгляд такой… Ну типа возвращается муж из командировки…

– Между прочим, с нами еще Мислава, – возмутилась я.

– Ага, советчиц, значит, двое… а ты с этим наедине! Да еще и с советами! И в таком вот виде!

Молча и с некоторым недоумением смотрю на Стужева, он на меня, я на Стужева, он на меня, я на…

– Короче, отдай мне урага, и я пошел дальше решать свои проблемы, – выдохнул Саша.

– Да? – Принимаю гневную позу, тоже сложив руки на груди. – А кто меня отправил в неопределенный пеший поход?

– В смысле? – Стужев удивленно бровь вскинул.

– Кто меня послал лесом? – разозлилась я.

– Маргош, я тебя домой отправил от греха подальше. – Он даже не оправдывался, он себя считал совершенно правым. – А ты взяла и спионерила моего главного информатора!

Из печки донеслось возмущенное:

– Ураг наш! – Пауза и кокетливое: – Он весь такой несчастный и отрицательный, а наша женская душа страсть как любит кого-нить поперевоспитывать.

– В смысле?! – взревел Стужев.

– В смысле Рите его жалко, следовательно, ураг наш, – резюмировала Ядвига.

Ей хорошо, она в печке, она не стоит, съеживаясь под наливающимся кровью взглядом ревнивого злодеюки кощеистого, и на ней нет развратного платьица и…

– Пирожок хочешь? – пролепетала я.

– Нет! – Рык, от которого вообще страшно стало.

– Молочка? – У печки я научилась, что ли.

– Нет!!!

– Медовушки? – Дожила, родного мужика спаиваю.

– Урага отдай, – потребовал Саша.

– Не отдадим, самим надобен, – вякнула Ядвига.

Блин, а помолчать не судьба?! Я возмущенно глянула на печку и откровенно побоялась посмотреть на Стужева.

– Маргошша?! – прошипела моя няшка фольклорная.

Шмыгнув носом, вжав голову в плечи, зажмурив глаза и вообще приготовившись к самому худшему, я честно призналась:

– Не отдам.

И тишина. Тихо так, только огонь в печи потрескивает да звери за окном не дышать стараются, потому как если дышать – окошечко запотевает и им не видать ничего.

– Так, – прозвучал уставший голос Стужева, – давай-ка ты сейчас переоденешься, потому как при тебе вот такой у меня начинаются проблемы с мыслительным процессом, а потом ты мне внятно объяснишь, на кой тебе ураг, между прочим, приложивший лапу к убийству Яги Миславы.

Ну вот после этого я осторожно глаза открыла, глянула на Князя, метнулась к столу, взяла одежду и ушла за печку переодеваться. И вот я одеваюсь там, а Саша задумчиво так спрашивает:

– Ритусь, ты не в курсе, почему я границу темных прошел без проблем, а Милу не пропустило, а?

– В курсе, – ответила я, натягивая рубашку. – И что, ведьма уже не на задании?

– Ведьма в истерике, – последовал тихий ответ.

Мы, Яги, народ жутко жалостливый – ведьму тоже жалко стало. Застегивая сарафан, я вышла из-за печи, подошла к Стужеву и не сдержала улыбки, когда он взял и сам все застегнул. С такой заботой и нежностью.

– Саш, – обвила его шею руками, – зачем она тебе вообще понадобилась?

Его ладони скользнули на мою талию, прижимая сильнее к телу сказочного злодея, и, склонившись к самым губам, Князь прошептал:

– Темные практически неуязвимы, но у ведьм есть парочка заговоров, способных обездвижить их на время.

Смотрю в сине-серые глаза моего Кощея и чувствую, как плывет мир вокруг, теряя реальность, краски, важность. И хочется быть и быть в кольце его рук, и чувствовать тепло его дыхания, и видеть, как на его губах играет счастливая улыбка.

– Ритусь, – он с искренним наслаждением произнес мое имя, но дальше устало и достаточно жестко, – мне нужен Херард. Пойми, проблематично наслаждаться семейной жизнью, постоянно ожидая удара в спину.

В этом Саша был прав, а потому я шепотом спросила:

– А что конкретно нужно?

На Князевом лице отразилось поочередно – недоумение, удивление, осознание и откровенная гордость за меня, после чего он тоже шепотом ответил:

– Оригинал Летописи Истины.

Вспомнив картинку, выданную котелком волшебным, я приподнялась на носочках и прошептала в подставленное ухо:

– В хранилище, там столик с золотым ларцом, а Летопись в самом столике, не в ларце.

И опустилась, заглядывая в обалдевшее лицо Стужева. Выглядел он потрясенным. Я подумала и решила потрясти его еще раз, для чего, вновь приподнявшись, прошептала:

– Бери драконов, во-первых, они границу пересекают беспрепятственно, во-вторых, хранилище тебе взломают. – Подумала и добавила: – Котика и Волчика тоже возьми.

– Зачем? – переспросил окончательно потрясенный Сашенька.

– Думаешь, я одна домик няшек грабила? – ответила вопросом на вопрос.

Стужев ничего не думал, Стужев вдруг сжал в объятиях и стремительно поцеловал. А потом, не давая опомниться, еще раз поцеловал, и уже не прерывался на всякие мелочи, типа там Летописи, темные, избушки, зверюшки… Только он, его дыхание, сильные жаркие объятия и поцелуй – требовательный, властный, плавно переходящий в нежный, опьяняющий, настойчивый… в котором я растворилась, целиком и полностью отдаваясь любимому.

Я очнулась под грохот своего сердца и взбешенный рык Стужева:

– Через шредер пропущу, лично!

Выплывая из тумана нахлынувших эмоций, осознаю, что мы все так же стоим посреди избушки и целуемся, причем его руки все так же на моей талии, мои обвивают его шею, и непонятно с чего возмущается Ядвига.

– А дальше чего? Целуются и целуются, полчаса уже только целуются и ничего. А зрители, между прочим, продолжения требуют. И что, вы там уже нацеловались?!

Мы переглянулись. Потемневшие от страсти, чуть рассредоточенные синие глаза Саши окончательно лишили любых посторонних мыслей меня. Князя мои зеленые, кажется, тоже, потому как он тихо прошептал:

– Еще нет.

И снова склонился к моим губам. Нежно прикоснулся, властно захватил в плен, искушая, завоевывая, провоцируя на столь же страстный ответ. Мой змей искуситель, мой сказочный злодей, мой самый невероятный Стужев.

– Эй, да хватит вам! – не унималась Ядвига. – Кому-то там куда-то спешить как бы надобно.

Прорычав ей в ответ что-то ругательное, Саша, не отрываясь от поцелуя ни на миг, подхватил меня на руки и вынес из избушки. Там, стоя на пороге под навесом и удерживая меня, продолжил дело с поцелуями, правда, теперь целовал нос, щеки, скулы, подбородок, волосы, глаза…

– Счас съест, – меланхолично заметил Серый Волк.

Я рассмеялась, Стужев остановил свою поцеловательную деятельность и сообщил:

– Уничтожаю Летопись, запечатываю переходы и валим в медовый месяц… на год.

– Э-э… – протянула я, – а как же учеба, дом, ужин у моих родителей, моя ягушенская карьера?

– Я сказал – медовый месяц… тьфу ты – год!

– Сашенька, год – это как-то много, – не могла не заметить я.

– Ритусик, – он снова прикоснулся к моим губам и выдохнул, – я не то чтобы не нацеловался, я еще и не насмотрелся на тебя. Год. А будешь вредничать – два.

И только хотела ответить, как Князь решительно подытожил:

– А лучше даже три на необитаемом острове, и чтобы ни одна, – злой взгляд на избушку, – книга рядом не отсвечивала.

Улыбнувшись, я укоризненно головой покачала, но все-таки не смолчала:

– Стужев, насмотреться и в универе мог, времени хватало.

А он вдруг стал совершенно серьезным и тихо ответил:

– Не мог.

– Что? – не поняла я.

Саша мягко отпустил меня, помог встать на ноги, придержал, когда в длинном подоле сарафана запуталась и распутаться потребовалось, а потом вдруг крепко-крепко обнял, сжал так, что дышать стало сложно, и прошептал едва слышно:

– Ничего ты не понимаешь, Маргош. Не мог я на тебя смотреть. Никогда не мог. Всегда сердце замирало, дыхание перехватывало, а в голове всего одна страшная мысль: «Эта девушка не для меня».

И отпустив оторопевшую от подобного признания начинающую Ягу, обошел, сбежал по ступеням вниз и скомандовал: