Текст книги ""Фантастика 2024-18". Компиляция. Книги 1-22 (СИ)"

Автор книги: Виктория Свободина

Полетел, это всего три часа. Глайдер оставил на стоянке у ограды – явно возведена наспех. Вернется ли к нему? Прошел проверку (естественно, отдувалась Сивилла), и его пропустили во Дворец правосудия. Пару раз бывал в таком на Алтае, после инцидентов с Диком. Суд проходил в небольшом зале: стол и кресла для судебной коллегия, официальный портрет Мадоса на стене, загородка для подсудимых, несколько стульев для прочей публики (кроме Метельского никого не было). Вместо окна холорама, пока выключенная.

Два полицейских робота ввели подсудимых, Борна и Хельгу. Борн с кровоподтеками на лице (даже не потрудились замазать), а Хельга свежая, с прической узлом. Давно не видел ее с распущенными волосами. Хельга увидела Метельского и слабо улыбнулась ему.

«Встать, суд идет!». Вошли трое в черных с серебром мантиях, похожих на форму легиона. В центре села женщина, видимо судья. Возрастом постарше Хельги, равнодушный взгляд, будто уже привыкла к таким процессам. Скороговоркой зачитала обвинение: антигосударственная деятельность, терроризм, убийство (оказалось, что погибло несколько человек из поездной бригады). Обвиняемые: Борн Янсен и Хельга Майская. Свидетели: Лон Майский, ИИ Тебердинского заповедника и несколько других, и… Эдмунд!

Показалось, будто ослышался, но включилась холорама, и перед ней, как живой, появился Эдмунд! Судья официальным тоном сказала:

– Поскольку трансид Эдмунда Расмуссена некоторое время функционировал после смерти, создана его цифровая копия, с присвоением статуса свидетеля.

Не обрел Эдмунд вечного покоя на склонах Эльбруса.

Разбирательство пошло быстро, как и положено при трибунале. Борн говорил с трудом (как видно, повыбили зубы) – что Асгарду навязана война, а он лишь выполнял приказ своего командующего. Обвинитель заявил, что это преступный приказ: диверсия на важнейшей транспортной магистрали обрекает на голод миллионы людей. Защитник промолчал.

Хельга заявила, что ей было неизвестно о готовящемся теракте, она получила извещение всего за несколько минут до него. Обвинитель тут же сказал, что текущее сканирование мыслей показывает – она подозревала о чем-то подобном. На сей раз защитник вступился: незнание – это все же смягчающее вину обстоятельство. Судья спросила Метельского – но он, дескать, вообще ничего не подозревал, собрался погулять по горам. Видимо, сканирование мыслей выдержал, потому что судья обратилась к Эдмунду.

Тот говорил довольно естественно для покойника. Да, был приказ не посвящать заранее спутников в детали операции. Да, был приказ после нее уничтожить пилота и, при крайней необходимости, Хельгу. Добавил, что это была самооборона, когда стреляла в него, и ее не следует обвинять – удивительное великодушие для мертвеца.

Еще выслушали ИИ Тебердинского заповедника: Лон Майский проходил инструктаж под собственным именем (Метельский хмыкнул про себя), что как будто подтверждает его показания. Остальные ИИ понадобились только, чтобы уточнить маршрут полета глайдера, и судья объявила разбирательство законченным.

Судейская тройка никуда не удалилась, просто стол окутало голубоватое мерцание. Уже через десяток минут оно исчезло, всем сказали встать, и судья (опять скороговоркой) зачитала приговор.

Борна Янсена признать виновным по всем пунктам обвинения и приговорить к смертной казни через публичное отсечение головы. Хельгу Майскую признать виновной, но заслуживающей снисхождения – десять лет исправительных лагерей. Цифровую копию Эдмунда Расмуссена уничтожить.

Судья закончила патетически: «Во славу Мадоса, и да восторжествует справедливость!». Вот и весь справедливый суд. Метельский поднял руку:

– Ваша честь! Разрешите мне поговорить с женой.

Та с цинической улыбкой глянула на него:

– Вам лучше развестись с такой женой, десять лет долгий срок. Разрешаю, до момента, когда ее увезут. И вы оба должны присутствовать при казни, она состоится без промедления.

Полицейский робот вытащил Борна из загородки, он цеплялся за что попало. Хельга вышла сама, полицейский робот катился рядом.

– Ну, Лон, кажется мы расстаемся надолго. Мне поделом, да и тебя втянула в то, что совсем не нужно.

– Ладно тебе, – пробормотал Метельский, – мы еще поживем. – И неожиданно для себя добавил: – Я люблю тебя.

Хельга вздрогнула.

– Надо же, – неуверенно сказала она. – Сначала женился, а уже потом признался в любви. Не знаешь, чего ждать от этих Варламовых.

Она отвернулась: – Черт, платка нет, да и руки скованны.

Варламов достал свой платок и осторожно вытер ей глаза. Судья поглядела скептически, потом ушла. «Пройдемте», – прогудел робот. Отконвоировал их к лифту, а из холла вывел во двор. Там было все готово: сборный эшафот, традиционная деревянная колода, и палач-андроид в красной рубахе, такого уже видел раньше – вся традиционная эстетика казни. Были и телевизионщики с установленной холокамерой, репортажи о казнях имели высокий рейтинг.

Вывели Борна, он уже не брыкался и шел, закусив губу. Поглядел на Хельгу.

– Подведи меня к нему, – неожиданно попросила та. Метельский взял ее за руку и подвел к Борну. Робот дернулся, но вмешиваться не стал. Хельга крепко поцеловала Борна в губы, а телевизионщики поспешили направить на них холокамеру.

Хельга отстранилась и громко сказала: – Да здравствует свободный Асгард!

Отошла вместе с Метельским и тихо сказала: – Пустое это. Нет свободы в этом мире.

Полицейские роботы возвели Борна на эшафот и уложили головой через колоду, пристегнув руки к специальным скобам. Ноги пристегивать не стали. Все делалось не спеша, чтобы телевизионщики могли заснять детали. Вот палач поднял огромный топор…

Мгновенный блеск стали. Глухой удар, и голова Борна покатилась по помосту, сопровождаемая фонтаном крови. Ноги задергались, обезглавленное тело выгнулось и раздался ужасный хлюпающий звук. Палач нагнулся, поднял голову и повел ею перед холокамерой. Хельгу трясло.

– Это будут повторять по холовидению снова и снова, – хрипло сказала она. – А многие зрители совокупляться при этом. Говорят, такие зрелища сексуально возбуждают. Ненавижу!

Метельский попробовал сглотнуть, но во рту пересохло. – Да, мерзость. Кто только придумал вернуть эту средневековую казнь.

– Мадос, конечно. Старый рецепт – хлеба и зрелищ для быдла.

– Можете получить дополнительное наказание за неуважительное упоминание великого Мадоса, – высокопарно произнес робот.

– Заткни это себе в задницу, – презрительно сказала Хельга.

– Не понял. Если лингвистическая экспертиза установит, что это оскорбление…

– Пошел ты!

Во двор опустился ховер с эмблемой легиона.

– Это за мной, – сказала Хельга. – Прощай, Лон.

– До свидания, – сказал Метельский.

Целоваться на прощание не стали, Хельга пошла к ховеру с гордо поднятой головой. Метельский вернулся в свой глайдер и некоторое время сидел. Ничего не видел перед собой, а когда очнулся, ногти больно врезались в ладони. Ладно, надо что-то делать.

«Сивилла, попробуй отследить, куда перевезут Хельгу».

«Если Кводриону не заблокируют контакт с соответствующими периферийными устройствами, то…»

«Слышал уже. Сделайте, что можете».

Дальше. Раз он в Ростове-на-Дону, то и до Кисловодска недалеко. Скорее всего, ворон понадобится, чтобы отыскать Хельгу. Что для него нужно?..

«Сивилла, отыщи зоомагазин».

Набрал орешков, семечек, а клетку посоветовали купить только для перевозки, эта птица любит простор. Еще рекомендовали купить что-нибудь свежее, пришлось отправиться на рынок. Нередко навещал местный рынок в селе Иогач, посылать туда Аэми было неловко. Цены оказались неумеренно высокие, но покупателей все равно хватало. Купил мяса, творога, яиц – глайдер специально выбрал с холодильником. Теперь можно и отправляться, только самому пообедать. Выбрал ресторанчик за городом, на другом берегу Дона – оказалось дороговато, а аппетита не было, перед глазами вставала сцена казни. Вернулся в глайдер и вдруг отключился, успел лишь откинуть спинку сиденья.

Проснулся в темноте, подсвеченной одиноким фонарем на стоянке. Похоже, проспал остаток дня, вечер и половину ночи. Немудрено: перелеты, беготня, судилише, казнь… Покосился на пустое сиденье справа и поднял глайдер. «Сивилла, курс на Кисловодск».

Примерно через час полета небо стало сереть, и впереди на горизонте обозначилось что-то розовое. Вскоре стало видно отчетливее – розовые облака бесконечной грядой лежали на темной земле. Да это не облака, а Кавказские горы встречают рассвет! И вспомнились розовые снега Канченджанги, как занимались с Хельгой любовью, а поезд уносил их к жарким равнинам Индии…

Горы становились все ближе, вот и Кисловодск. Метельский снял номер в отеле, принял душ и позавтракал в ресторане. Опять дорого, не результат ли это его с Хельгой партизанской деятельности? Теперь на поиски.

От города летел недолго: холмы внизу, по курсу вырастает белоснежная громада Эльбруса, а впереди уже мрачные обрывы Бермамыта. Подножия и плоские вершины в снегу, и где здесь искать ворона? Как прочитал, любят гнездиться по уступам скал, но этот вроде ручной. Придется летать взад-вперед, открыв задние окна.

В таком порхании прошел весь день, а вообще так можно летать неделями. Но на другой день от одинокой скалы отделилась темная точка, приблизилась, и превратилась в большую птицу с черным, отливающим синевой оперением. Ворон! Он облетел машину, в окно не полез, и Метельский аккуратно повел глайдер на снижение. Сел на лужайке, припорошенной снегом, и вышел. Ворон тоже приземлился, сев на каменную плиту.

– Ну, здравствуй, Мунин, – приветствовал Метельский.

«Кр-р, – скрипуче отозвался ворон. – Кр-р-р».

Похоже, тот самый. И похоже, признал. Как прочел, вороны хорошо запоминают человеческие лица. Метельский полез в холодильник и выложил на край плиты творог и яйцо. Ворон без церемоний расклевал яйцо, подчистил и творог. Наверное, не очень-то жировал на природе. И что дальше?

Метельский поднял заднюю дверь, сел в глайдер и поманил пальцем. Ворон потоптался, а потом взлетел и нырнул в машину. Метельского обдало порывом холодного ветра, но на душе стало теплее – так же было, когда ворон вылетел из глайдера при Хельге.

– Ну, летим искать твою хозяйку, – сказал Метельский.

Только где она? Но уже вечером получил сообщение от «Сивиллы»: «Лон, Хельгу перевезли на север России. Лагерь строгого режима в автономии Коми». Ну что же, летим на север… Хотя нет, придется задержаться в Москве.

Летел с одной остановкой для смены аккумуляторов, там еще раз покормил ворона. В полете он то разгуливал по заднему сиденью, то спал, засунув голову под крыло. Метельский тоже подремал, и к вечеру были в Москве. Задерживаться не стал: поручил ворона Марии, созвонился с нужным знакомым в Новосибирске, и в полночь сел на поезд Транссибирской магистрали. Поезда по Великой северной шли только до Енисея – видимо, другие подрывники Гунтера постарались, – но мост через великую реку обещали восстановить в кратчайший срок. Метельскому нужно было только до Новосибирска.

Там жил один приятель – держал нелегальную маралью ферму на землях, отошедших Метельскому. Пару раз его навестил, оба присматривались друг к другу. Маралья ферма была очень выгодна: в сезон туда приезжали богатые мужчины с ослабленной, увы, мужской силой. Ванны из настоя маральих пантов и такие же эликсиры творили чудеса, потенция становилась действительно железной. Метельскому эликсиры пока не требовались, но из любопытства попробовал – и хорошо, что захватил в поездку Аэми. Маралы от того, что у них спиливали панты, особо не страдали – их опять отпускали на волю, – но все же это считалось жестоким обращением с животными. Из сочувствия к страдальцам Метельский закрыл глаза на нелегальный промысел, так что с хозяином подружились. Публика у того бывала не только богатая, но порою настоящие мафиози. Женщины для таких – лучшее средство снять стресс, и если уже не выходит (мужики на ферме выражались грубее), тут и выручала маралья ферма. С одним из них Метельский и попросил свести, в таких делах работают только личные связи.

Познакомили, но деловая встреча состоялась уже в Москве-2. Метельский подстраховался – заказал скрытную охрану в очень солидной конторе, но встреча прошла без сучка без задоринки: скорее всего, обе стороны одним миром мазаны. Любопытно, многие ли знают это выражение, сам Метельский подхватил его в Иогаче. Неприметный особняк за городом, пожилой лысоватый мужчина, выслушал Метельского и сразу взял быка за рога.

Имелось два варианта освободить Хельгу. Первый – юридический: немалые деньги на адвокатов (в лагере режим военного положения уже не действовал), и чтобы подмазать нужных людей. Требовалось примерно два года, зато Хельга выходила юридически чистой. Второй – организовать побег. Это дороже и неудобно тем, что после побега надо будет скрываться. Впрочем, мужик сразу порекомендовал несколько мест в Азии и Латинской Америке. Метельский чуть не фыркнул, представив, как окажется там, где отец развлекается с мулатками. Но спрятаться лучше в Москве: помнится, Касьян говорил, что Псы позволяют брать стройматериалы со складов. Ну и построит дом для себя и Хельги. А ждать два года не стоит: что-то Хельга выглядела надломленной, когда прощались.

Так что договорились о побеге. Метельский перевел половину обговоренной суммы (остальные деньги после того, как Хельгу передадут ему на руки), получил инструкцию по организации связи, и попросил еще станнер. Мужик дал его просто так, лишь предупредив, что не зарегистрирован. Теперь надо ждать, пока всё подготовят, около месяца. По совету того же мужика купил два трансмиттера повышенной дальности – такое устройство усиливало слабый сигнал трансида, и можно было общаться на расстоянии без линий доступа. Носил подобный на Алтае, но в цивилизованных местах нужды в нем не было.

Больше делать было нечего, только вызволил старый глайдер: статус вещдока он потерял, и за уже привычную мзду переправили по месту жительства владельца. Ремонтировать его не стал, нужна была только одежка Хельги, а еще, удивительно, обнаружил в багажнике футляр с ее сюрикэнами. Похоже, тщательно не обыскивали, но возможно и другое – сам его не увидел, пока случайно не наткнулся рукой. Занятные футляры делают в Японии… Время тянулось бесконечно, с неба все чаще сыпал снег. Наверняка куда чаще шел в лагере, Метельский получил информацию о его местоположении – горы Северного Урала, там еще в двадцатом веке были лагеря.

В столовой сидел один, и изысканных блюд уже не было: как Мария не старалась, еда была скромной, на завтрак порой только овсянка. Лишь на рынке еще можно было относительно свободно купить продукты, но выбор стал невелик – в средней полосе России давно забросили сельское хозяйство. – а цены непомерные. Со скуки стал чаще смотреть холовидение, новости были тревожные. На Ближнем Востоке положение временно стабилизировалось, наспех собранные арабские армии были разгромлены Израилем и легионом Мадоса. В ответ лидеры исламского мира заявили о выходе из Единой церкви, объявили продовольственную блокаду Европы и озаботились воссозданием давно запрещенного ядерного оружия. Для продовольственного снабжения Европы остался только один транспортный коридор: Касабланка – Париж – Лондон (мост через Босфор тоже был взорван). Гунтер объявил о переносе столицы из Асгарда в Берлин, и происходили военные столкновения в Германии и Польше. В Азии было более-менее спокойно, хотя и там Всемирная федерация все больше становилась чисто формальной. Было грустно наблюдать за ее крахом.

Через месяц получил новую инструкцию насчет Хельги: просить о свидании с ней и, независимо от результата, выдвигаться с глайдером в Инту. Навел справки – центр угледобычи в XX веке, потом захирел и возродился в конце XXI-го, когда снова понадобился уголь для энергоснабжения Трансполярной магистрали. Прошение о свидании направил в канцелярию легиона, и ответа, естественно, не получил. Наплевать, купил билеты, погрузил глайдер и выехал. На этот раз взял с собой ворона, клетка для транспортировки пригодилась. Вернется ли в свой пентхаус? Надо же, как все другое поблекло в мире, а Хельга стоит перед глазами. «Отыщи ворона, он приведет ко мне».

Инта оказалась унылым городком, вокруг белые пустоши. Лесотундра, летом возможно веселее. Два дня проскучал в гостинице, глядя местное холовидение. Попался репортаж о лагерях, как заключенные рубят лес по пояс в снегу. Вряд ли в этом был экономический смысл, скорее запугивание – вот что будет с недовольными правлением Мадоса. Обедал в местной столовой: пустые щи и зачерствелый хлеб. В глайдере были консервы, захваченные из Москвы, но их не трогал – надо будет подкормить Хельгу, да и неизвестно, что будет дальше? На третий день получил подробные инструкции: вылететь вверх по долине реки Косью, популярному туристскому направлению к высочайшим вершинам Урала. Это не должно вызвать подозрений, но надо быть готовым резко свернуть, чтобы в тайге подхватить Хельгу – ее вывозили из лагеря якобы для допроса в следственном комитете. Вынужденная бездеятельность давно угнетала, во всем зависеть от других не хотелось, так что спросил «Сивиллу», нельзя ли вести прямую трансляцию с трансида Хельги? Это оказалось возможно, хотя только после оставления лагеря: трансид Хельги будет несанкционированно подключен к трансмиттеру полицейского ховера. Затем почистил «Смит-и-Вессон», еще подождал, и в указанное время отправился.

Белая тайга, вдали такие же белые горные кряжи. Лагерь гораздо правее, и к нему не показано дорог: как будут вывозить напиленную древесину? Скорее всего, и не собираются. Как Хельге живется в бараке, судя по фильму, жилье для себя строили сами заключенные. Это надо же, Мадос воскрешает старинные лагерные традиции. Впрочем, он следует давнему принципу – каждому свое. Кому роскошь и разврат Альфавиля, а кому лагеря – выбирай, что хочешь…

Всё, пошла трансляция!

Судя по картинке, Хельга сидит в ховере, справа от пилота, за окнами панорама заснеженной тайги. Еще минута, и пилот поворачивается к Хельге – она в наручниках, пристегнутых к бортовой скобе. Пилот размыкает их, а потом достает что-то из-за сиденья.

– Хельга, вас не доставляют в следственный комитет. Вместо этого устроили побег. Надевайте обвязку, я буду сбрасывать вас в тайгу. В пряжке радиомаяк, по нему вас найдет муж, он на глайдере.

– Что? – Хельга вертит какие-то ремни в руках.

– В личном деле написано, что у вас зачет по беспарашютному десантированию. Скорее, операция рассчитана по минутам.

Хельга привстает, ее руки двигаются, талия и бедра оказываются охвачены ремнями.

– Пристегните карабин к этому тросу.

Карабин щелкает (Метельскому тоже приходилось использовать страховку в горах), и Хельга оказывается, как на привязи.

– Умная девочка. – Пилот перешел на панибратский тон. – Скоро подходящая поляна, будешь прыгать с высоты двадцати метров. На нормальную посадку нет времени, да и снег слишком глубокий.

Заснеженные ели опять начинают близиться, за ними прогалина. Ховер зависает над ней, дверца распахивается.

– Пошла!

Хельга вываливается в проем, ели и сугробы летят навстречу. Тут же все замедляется. Налетает одна ель, отодвигается, сбоку вырастает другая – Хельгу раскачивает на тросе, и вдруг она плюхается в сугроб. Сверху летит трос, падая на нее кольцами. Ховер кренится в вираже и уходит за ели…

Метельский отвлекается от изображения, он уже ведет глайдер в сторону радиометки, высвеченной на лобовом стекле. Дело привычное, подлетал так к Проше на Алтае. Вот и прогалина: Хельга еще барахтается в снегу, но кое-как встает. Метельский ведет глайдер вниз, прямо в поднятый турбинами снежный буран. Сели! Метельский поднимает дверцу, и на пол кабины сыплется снег. «Кр-р», – кричит ворон, а Метельский выпрыгивает… нет, скорее тоже вываливается из глайдера. Снега по пояс, и к Хельге приходится почти плыть. Встретились! Волосы Хельги в снегу – снег попадает за шиворот Метельского, тает на щеках, и ее щеки тоже мокрые и холодные. Он крепко прижимает ее – как давно не ощущал ее тело своим! – но тут же отстраняется.

– Скорее! – Почти тащит ее сквозь снег, помогает сесть в глайдер, и наконец сам оказывается за штурвалом. «Кр-р, – продолжает кричать ворон. – Кр-р-р!»

– Мунин, ты здесь! – Хельга смеется и плачет одновременно. Метельский поднимает глайдер сквозь вьюгу.

Повел его низко, взметая снег с вершин елей. Хельга как будто стала приходить в себя.

– Какой ты молодец, Лон! Я думала, что сгнию в этом лагере. Куда мы?

– К железной дороге, там ждет грузовой вагон. А там, наверное, в Москву. Я уже созрел для того, чтобы построить нам дом.

– Дом! Как здорово. Слушай, у тебя найдется что-нибудь поесть? Нас прямо морили голодом.

Метельский открыл контейнер: – Вот, сделал тебе бутерброды с ветчиной.

– Спасибо! – Хельга стала уминать бутерброд, но обернулась и скормила кусочек ворону. Потом снова принялась жевать: – Ум-м, как вкусно.

– Да, видно, что вас недокармливали. Ребра чувствуются, а в глазах этакий голодный блеск. Но тебе идет. Не мерзла?

– Нет. Видишь, на мне комбинезон – что-то космическое, даже в снегу тепло. Администрации так удобнее, не надо об одежке заботиться. Напялила с утра, и гуляй весь день.

Космические комбинезоны, и с топорами в лес – да, у Мадоса садистский юмор.

Метельский не стал возвращаться в Инту, а взял курс на юго-запад, к станции Печора. Через двадцать минут (Хельга не отрывалась от бутербродов, запивая чаем из термоса) показалась железная дорога – все тот же широтный Трансполярный ход, – а слева от нее поселок. Метельский прошел над путями и снизился там, где стояли вагоны.

«Сивилла, который наш?»

«Открывается для погрузки».

Крыша одного из вагонов разошлась – стандартная опция для погрузки летательных аппаратов, – а дальше заработал станционный ИИ. Глайдер аккуратно опустился в проем, крыша задвинулась, загорелся свет.

«Отправление через десять минут, – сказала Сивилла. – Нас прицепят к грузовому составу на Петербург».

В график уложились. И тут же Сивилла высветила: «С твоего счета списано двадцать миллионов кредитов». Ну что же, как договаривались.

Хельга придвинулась и поцеловала его. – Надо же, я и не надеялась. А ты взял и вырвал меня из лагеря.

Метельский вздохнул: – Ну, не совсем я. Тут была сложная операция, стоила кучу денег. То ли дело Рогволд, порубил твоих тюремщиков топором.

Хельга тихонько рассмеялась: – Без тебя он не знал бы, куда мчаться со своим топором. И во сколько я тебе обошлась?

– Не так дорого, сорок миллионов. Почти столько же стоило освободиться и мне.

– Немало, – хмыкнула Хельга. – Развлекается Гунтер, а денежки платим мы. Даже не знаю, как с тобой буду расплачиваться.

– Брось, не хватало считаться.

– В общем, мне повезло. А Рогволд… Милый, у каждого свои таланты. Мои предки, викинги, выше воинской доблести ценили удачу. У тебя она какая-то необыкновенная. С таким, как Рогволд, я пропала бы. А с тобой – нет.

– Раньше особой удачи не замечал. Разве что деньги достались без труда, а на охоте то повезет, то нет… Ты знаешь, по настоящему что-то изменилось после того, как я увидел госпожу Элизу, в необычном сне. Я ее узнал. А не узнал бы, наверное она только улыбнулась бы и пропала.

– А кто эта госпожа Элиза? Ладно, потом расскажешь …

Вагон дернуло, и он плавно покатился куда-то. Остановился, громко лязгнуло, и их сильно и мягко повлекло вперед – вагон прицепили к поезду Трансполярной магистрали. Хельга потянулась, глянула на Метельского, глаза блестели.

– Ну вот, поела. Ты не знаешь, в этом вагоне есть купе? Скоротаем время в пути.

Метельский рассмеялся: – Милая, меня предупредили, чтобы я все время был наготове. Возможно, придется взлетать прямо из вагона.

Хельга облизнулась: – Это хорошо, что ты наготове. Просто отклони кресло назад.

Метельский послушался, а она откинула штурвал и перебралась к нему на колени. От тяжести ее тела он вмиг возбудился.

– И еще хорошо, что мне дали помыться, – пробормотала Хельга. – Наверное, чтобы лагерные ароматы не портили атмосферу в следственном комитете.

Она привстала и повозилась со своим комбинезоном. Когда медленно опустилась (Метельский уже расстегнул брюки), то издала вдох удовлетворения, а Метельский застонал.

– Только потолок низковат, – пропыхтела Хельга, – не разгуляешься.

Но и так было хорошо. Метельский то прижимал к себе бедра Хельги, то отпускал их, чтобы могла приподняться, а сладостное ощущение нарастало, пока не взорвало его изнутри. Было слышно, как Хельга ударилась головой о потолок.

– Черт! – сказала она, оседая и хохоча. – Вся полнота ощущений, и снизу, и сверху.

Она еще посидела, слегка елозя бедрами, а потом вздохнула и перебралась на свое сиденье. – Вот так жить я согласна. А то в лагере уже подумывала головой в реку.

– Ну что ты, Хельга. Я по тебе скучал.

– Даже Аэми обратно не выписал?

– Не нужна она мне.

– Это хорошо. А то в лагере наслушалась, как иногда проводят время: бабы, мужики и андроиды вперемешку.

Она зевнула, откинулась на спинку сиденья и, похоже, сразу уснула. Метельский остался сидеть, наслаждаясь покоем. А что ему еще делать? Это у прадеда была высокая цель, а сейчас таких целей уже не осталось. Будущее выглядит мрачным, хоть о Хельге позаботится, ну и удовольствие при этом получит.

Однако надо подумать, что делать дальше? Чтобы попасть в Москву, надо выйти в Вологде – это еще пять часов пути. Оттуда можно на глайдере. Но Вологда небольшой город и будет еще вечер, слишком заметно. Может, поехать до Питера, там уже будет ночь? В большом городе затеряться легче, а оттуда до Москвы на глайдере всего два часа. Пожалуй, так и сделаем.

Но рядом со спящей Хельгой думалось плохо, тоже клонило в сон. «Сивилла, если почувствуешь опасность, сразу разбуди». И уплыл из этого мира…

Очнулся от толчка – то ли приехали, то ли что случилось. Сразу заговорила Сивилла: «Лон, поезд прибыл на станцию Петербург-товарная. В городе военное положение, жителям приказано не покидать домов».

«Включи местные новости», – Метельский покосился на Хельгу, та открыла глаза. Вслух добавил: – На внешнем дисплее.

Внизу ветрового стекла осветился экран. Темные улицы, озаряемые вспышками; красные росчерки в небе; прерывистый гул – всё, как в Иерусалиме. Зачастил диктор:

«На Петербург совершено нападение. Предположительно, войсками Асгарда. Ракетные удары нанесены по казармам легиона на Петроградской стороне и Арсеналу. Отдельные взрывы в жилых кварталах. Жителям пока не покидать домов. Вскоре в качестве убежищ будут открыты станции метро, приготовьте запас продуктов и воды на несколько дней…».

– Не везет жителям Питера, – сказала Хельга. – В двадцатом веке немцы осаждали, сейчас Гунтер. Хочется ему, кроме Берлина, иметь и северную столицу. Но я думала, он возьмется за это позднее, накопив сил. Хотя и у Мадоса особых войск нет, легион выполняет скорее полицейские функции. Все-таки в мире давно не воевали.

– Похоже, наверстывают упущенное, – хмуро сказал Метельский. – Надо было из Вологды в Москву, но я слишком расслабился. Как теперь выбираться?.. Сивилла, можно получить разрешение на полет до Москвы-2?

«Лон, по радиоканалу передают, что воздушное движение запрещено. Наземное ограничено, точных указаний пока нет».

– Да, – сказал Метельский. – Лететь нельзя, а на земле можем попасться. Не хватало угодить в полицию. А ты сказала, что мне везет.

Хельга вздохнула: – Не надо было тебя соблазнять. Но не смогла удержаться.

– Может, опять к Гунтеру? Ты вроде как выполнила задание.

– Вроде как. Шансов, что нас не расстреляют, пятьдесят на пятьдесят. Но как перебраться через линию фронта?.. Фу ты, слова будто из древней истории.

– Ну, сначала надо выбраться из вагона, а то мы как в ловушке. Лучше не вверх, а через борт. Сивилла, с какой стороны возможен выход?

«Должен быть справа, там погрузочная платформа».

«Что бы я без тебя делал, малышка. Сможешь открыть вагон?»

«Здесь туповатый ИИ. Сделано».

Стенка вагона раздвинулась. Метельский поднял глайдер и осторожно повел вбок, не включая фар. Оказавшись снаружи, сразу опустился – действительно, платформа с контейнерами.

– Заберусь-ка я на один, оглядеться.

– А я в туалет, – сказала Хельга. – Укромных местечек хватает, а штрафовать, я думаю, некому.

Метельский забрался по скобам на один из контейнеров и прилег. Железнодорожные пути, склады, за ними темные здания – похоже, в городе вырубили свет. Справа в свете ущербной луны тускло блестит река. Хотя бы иметь представление, где они?

«Сивилла, выведи актуальную карту города, с нашим местоположением».

«С этим проблемы, Лон. Местные линии доступа отключены, работает только радио– и телевещание. Даже трансмиттер на глайдере отрезан от внешней сети».

«У тебя вообще нет карты?»

«Почему же? Только это будет простая схема города, без актуальной информации».

Перед глазами возникла картосхема – хорошо, что с названиями. Так, вот окончание Трансполярной магистрали – Сибирский вокзал. До него товарная станция, должно быть они на ней. Тогда река справа – это Нева. Ну, хоть что-то ясно.

«Сивилла, но ты установила связь даже из стасис-поля».

«Лон, это был чрезвычайный случай. Кводриону и мне разрешено пользоваться интрасетью только в случаях прямой угрозы для твоей жизни. Сейчас я такой угрозы не фиксирую».

Да, спасибо госпоже Элизе. Выходит, не Кводрион хозяин этой… интрасети. Кто же? Ладно, это пока оставим. Судя по карте, они не так далеко от южной окраины города – нетрудно выбраться из него по железной дороге или Неве. На железной дороге может действовать система безопасности движения – кто-то ведь управлял движением поезда. Неизвестно, что у нее припасено на случай помехи движению. Лучше уж над Невой, до нее всего-то пара кварталов.

Метельский спустился с контейнера и тоже юркнул в укромный уголок. Потом вернулся к глайдеру: Хельга была уже там, с вороном на коленях.

– Спустимся к Неве, – сказал Метельский, – и над водой из города. На полпути к Москве подзарядимся.

Он потянулся за сиденье, достал «Смит-и-Вессон» и положил на колени. Хоть и мешает управлять, лучше иметь его поближе. В барабане пять зарядов, еще десяток патронов в кармане.

– Ну, поехали.

Боялся, что контейнеры помешают – взлетать не хотелось, – но был оставлен проезд для погрузчика. Еще недавно здесь и ночью кипела работа. Через ограду пришлось перелететь, однако тут же опустился на улицу. Фары по-прежнему не включал: света луны более-менее хватало, да и многие окна были освещены – наверное, более предусмотрительные жильцы запаслись аккумуляторами. Так, едем на юг, вот поворот налево – жаль, что на карте нет отметки глайдера. Поворачиваем…