Текст книги "Цикл романов "Все секреты мира" (СИ)"

Автор книги: Стив Берри

– Мой отец уважал своего отца. Но мы редко сюда спускаемся.

Кристл подвела его к шкатулке со стеклянной крышкой и молча показала на серебряное кольцо, лежащее внутри. На нем были выбиты руны СС, но Малоун никогда раньше не видел такого их начертания. Скоропись какая-то, что ли?

– Они сделаны в истинно германском стиле и похожи на те, что украшали древние норвежские щиты. Эти кольца носили только в Аненербе.

Она привлекла его внимание к другому предмету в шкатулке.

– Значок с руной Одал и «короткорукой» свастикой также предназначался для Аненербе. Дедушка разработал дизайн всех вещей, что когда-либо использовались там. Булавка для галстука тоже в своем роде примечательна – она воспроизводит представление сакрального Ирминсула, или Древа жизни у саксонцев. Предположительно оно находилось на вершине Гор солнца в Детмольде[88] и было уничтожено лично Карлом Великим, когда он начал долгую войну между саксонцами и франками.

– Вы говорите об этих сувенирах почти с благоговением.

– Неужели? – Она выглядела ошеломленной.

– Как будто эти вещи значат для вас очень многое.

Кристл пожала плечами:

– Это просто напоминание о прошлом. Мой дедушка основал Аненербе, преследуя только культурные цели. Но эта организация превратилась в нечто совсем другое. Его Общество наследия предков начало проводить немыслимые эксперименты над узниками концентрационных лагерей. Вакуумные камеры, тестирование гипотермии, кровяной коагуляции… Ужасные вещи. Его отдел прикладных естественных наук собрал коллекцию костей еврейских мужчин и женщин, которых они убили, а затем поместили в растворитель. В конечном счете лишь несколько членов Аненербе были повешены за военные преступления. Многих отправили в тюрьму. Все это мерзость.

Коттон внимательно смотрел на Кристл.

– Ни в одной из этих гадостей мой дедушка не участвовал, – сказала она, будто прочтя его мысли. – Все это уже случилось после того, как он был уволен и подвергнут публичному осмеянию… – Она помедлила. – Много лет спустя, приговорив себя к пожизненному заключению здесь и в аббатстве, он трудился над своими исследованиями в полном одиночестве.

Под гербом Аненербе висел гобелен, на котором было изображено то же Древо жизни, что и на булавке для галстука. Слова, написанные внизу, привлекли внимание Коттона. «Никакой народ не живет дольше, чем документы его культуры».

Кристл заметила его интерес:

– Мой дедушка верил в это утверждение.

– А вы?

Она кивнула:

– И я тоже.

Малоун до сих пор не понимал, почему семья Оберхаузеров хранила эту коллекцию в комнате с климат-контролем и поддерживала здесь идеальную чистоту. Но тем не менее он мог понять Кристл Фальк. Коттон уважал своего отца. Несмотря на то что он редко бывал дома, Малоун помнил, как они вместе проводили время, играя в бейсбол, занимаясь плаванием или работая в саду. Он никак не мог простить отцу, что тот оставил его, лишил того, что его сверстники воспринимало как должное, – обоих родителей. Его мать никогда не давала ему забыть об отце, но, становясь старше, Коттон пришел к выводу, что эта память измучила ее. Быть женой военно-морского офицера было слишком тяжелой ношей – собственно говоря, так же, как быть женой агента группы «Магеллан». Но это Малоун понял уже тогда, когда подписал документы о разводе.

Кристл продвигалась вперед, через экспонаты всей этой невероятной выставки. За каждым поворотом обнаруживались все новые свидетельства страсти Херманна Оберхаузера. Она остановилась еще перед одним богато инкрустированным шкафом, похожим как две капли воды на своего несчастного собрата в аббатстве. В одном из его выдвижных ящиков лежал одинокий листок бумаги, упакованный в плотный пластик. Крист вытащила его.

– Это оригинал последней воли Эйнхарда, найденный дедушкой. Копия хранилась в аббатстве.

Коттон изучал то, что оказалось тонким пергаментом с аккуратным латинским шрифтом и поблекшими до светлосерого цвета чернилами.

– На обороте – перевод на немецкий, – пояснила Кристл. – Последний параграф очень важен.

При жизни я присягнул на верность самому благочестивому королю Карлу, императору и Августу. Он потребовал от меня спрятать все упоминания о Тартаре. Все, что я знал, давным-давно похоронено вместе с королем Карлом, в тот день, когда он умер. Если эту священную гробницу когда-нибудь откроют, сии страницы, не должны быть ни разделены, ни расчленены. Но знайте, что король Карл хотел бы даровать их тому, кто в это время будет обладать короной императора. Прочтение этих истин многое откроет, особенно после того, как я стал свидетелем наивысшего пренебрежения, выраженного королем Людовиком ко всем деяниям своего отца. Я обусловил возможность прочитать эти слова знанием двух других истин. Первую я настоящим дарую своему сыну; ему я приказываю сохранить ее и передать своему сыну, а его сын должен передать следующему в роду. Сохраните ее любой ценой, так как она написана на языке церкви и может быть легко понята, но ее смысл неполон. Вторая истина дарует полное понимание мудрости небес, ждущей вместе с королем Карлом, она начинается в Новом Иерусалиме. Откровения, полученные там, станут понятными, как только будет разгадан секрет этого удивительного места. Пролей свет на эти поиски, применив ангельское совершенство к святости Господа. Но только те, кто оценят трон Соломона и грешность Рима, найдут свою дорогу на небеса. Предупреждаю, что ни я, ни святые не терпят невежества.

– Это то, о чем я вам говорила, – сказала Кристл. – Karl der Groβe Verfolgung. Искания Карла Великого. Это то, что нам надо расшифровать. Это то, что не удалось найти ни Оттону III, ни каждому следующему за ним императору Священной Римской империи. Решение этой загадки приведет нас к тому, что искали наши отцы в Антарктиде.

Коттон покачал головой:

– Вы сказали, что ваш дед отправился в экспедицию и привез материалы в Германию. Очевидно, что он все же разгадал эту загадку. Вы нашли его рукописи?

– Он не оставил никаких записей о том, как или что он выяснил. Как я сказала, он тронулся умом и просто не мог оставить завещания.

– А почему это стало столь важно именно сейчас?

Кристл заколебалась, прежде чем ответить ему.

– Ни дедушка, ни отец не интересовались обыденными делами. Проблемы мировых цивилизаций – это их завораживало. К сожалению, дедушка жил в такое время, когда спорные идеи были под запретом. Поэтому он был вынужден работать один. Отец был романтиком и мечтателем, он не обладал способностью завершить хоть одно начатое им дело.

– И все же очевидно, что ему удалось добраться до Антарктиды на борту американской подводной лодки.

– Что приводит нас к вопросу…

– Почему американское правительство одобрило участие романтика и мечтателя в секретной экспедиции?

Коттон знал, что это странное решение частично можно объяснить временем. Америка 50-х, 60-х и даже 70-х годов прошлого века провела ряд нетрадиционных исследований. Такие явления, как экстрасенсорное восприятие, контроль над разумом, НЛО и любые другие паранормальные явления, тщательно изучались в научных лабораториях секретных служб. Был исследован каждый аспект, и все это было сделано лишь для того, чтобы придумать новое оружие, которое поможет победить в «холодной войне». Было ли это одной из тех диких попыток?

– Я надеялась, что вы поможете мне разобраться с этим, – сказала Кристл.

Но Малоун все еще ждал ответа на свой вопрос: «Почему это так важно именно сейчас?»

– Это может быть отличной сделкой, которая буквально изменит наш мир, – добавила Кристл.

Позади нее появилась ее мать. Пожилая женщина медленно продвигалась к тому месту, где они стояли, ее аккуратные шажки были абсолютно бесшумны.

– Оставь нас, – приказала она дочери.

Кристл тут же ушла, не сказав ни слова.

Малоун все так же стоял, не выпуская из рук завещания Эйнхарда.

Изабель остановилась напротив него и, глядя ему в глаза, проговорила:

– У нас с вами есть что обсудить.

Глава 27

Джексонвилль, штат Флорида

01.20

Чарли Смит ждал на противоположной стороне улицы. Последнее задание, после него его ночная работа будет окончена.

Коммандер Захария Александр, уволенный из военно-морского флота США, провел последние тридцать лет ничего не делая, только жаловался. Его сердце, селезенка, печень, кости – вообще ни одна часть тела – не избежали проверки врачей и многочисленных анализов. Двенадцать лет назад он вдруг стал убеждать всех, что ему необходимо вырезать аппендикс, пока один из докторов не напомнил ему, что эта операция уже была сделана десятью годами раньше. Три года назад он говорил, что у него рак легких, объясняя это тем, что раньше выкуривал по пачке в день. Но многочисленные анализы ничего не показали. Совсем недавно он убедился, что у него рак простаты, а потом потратил недели, пытаясь убедить специалистов, что смертельно болен.

Однако сегодня все медицинские заботы Захарии Александра закончатся.

Решить, как лучше выполнить задание, было сложно. Так как каждый орган Александра был тщательно исследован и много раз перепроверен, смерть от внезапного отказа какого-либо органа определенно будет подозрительной. О насильственной смерти тоже не могло быть и речи, этот способ привлекал особое внимание полицейских. Но и здесь опять помогло досье. Оно сообщало: «Живет один. Его жена, устав от непрекращающегося нытья мужа, развелась с ним много лет назад. Дети навещают его редко, так как он постоянно либо жалуется на морской флот, либо надоедает с бесконечными нравоучениями. В сексе крайне консервативен, никогда не имел женщину снизу. Сейчас твердо уверен, что секс отвратителен и является причиной распространения всяких инфекций. Притворяется, что бросил курить много лет назад, но в основном по ночам, и обычно в кровати, наслаждается очень дорогой сигарой. Он специально ее заказывает через табачный магазин в Джексонвилле и курит по меньшей мере раз в день».

Этого лакомого кусочка оказалось достаточно, чтобы разбудить воображение Смита, и, соединив его с несколькими другими, он наконец определился, каким будет конец Захарии Александра.

Чарли добрался из Вашингтона в Джексонвилль пригородным поездом, приходящим поздно вечером. Затем последовал указаниям в досье и припарковался в четверти мили от дома бывшего морского офицера. Он надел джинсовую жилетку, схватил холщовую сумку с заднего сиденья арендованного автомобиля и вышел на дорогу.

На этой тихой улочке было всего несколько домов.

В досье было указано, что Александр крепко спит и очень громко храпит. Эта запись подсказала, что Смит может не беспокоиться о соблюдении тишины.

Чарли вошел во двор. С левой стороны доносился шум работающего кондиционера, отапливающего дом. Ночь выдалась прохладной, но все же не такой, как в Виргинии.

Он осторожно подошел к одному из боковых окон и довольно долго ждал, пока не услышал ритмичное похрапывание Александра. Новая пара латексных перчаток уже была на его руках. Смит осторожно поставил на землю холщовую сумку и достал из нее маленький резиновый шланг с полым металлическим наконечником. Внимательно осмотрел окно. Как и было указано в досье, силиконовая изоляция запечатывала окно с обеих сторон. Но поскольку ремонт был сделан наспех, Чарли без труда вскрыл пломбу металлическим наконечником, а затем достал из сумки цилиндр с ядовитым газом. О нем он узнал давным-давно; это химическое соединение было настоящей находкой для таких профессионалов, как он. За пару минут газ приводил человека в бессознательное состояние и не оставлял никаких следов в крови или легких. Смит соединил шланг с выходным отверстием цилиндра, открыл вентиль и стал молча ждать, пока газ не заполнит спальню.

Спустя десять минут храп прекратился. Чарли закрыл вентиль, спокойно отсоединил шланг и, аккуратно уложив все обратно в сумку, пошел на задний двор.

На полпути он выбросил уже не нужную сумку и дернул дверь из дешевой древесины, ведущую в подвал. Пошарив возле фундамента из цементных блоков, Чарли обнаружил россыпь электрических проводов. Они оплетали весь нижний этаж. В досье сообщалось, что Александр, законченный ипохондрик, был еще и страшным скрягой. Несколько лет назад он заплатил соседу пару долларов, чтобы провести вытяжку в спальню, но вместе с этим ничего не сделал для изоляции проводов, оставив их валяться в подвале.

Смит достаточно легко нашел распределительную коробку и, следуя указаниям досье, открыл крышку, затем отсоединил провод на 220 вольт. Шум кондиционера тут же прекратился. Он подождал пару секунд, прислушиваясь на всякий случай, подействовал ли газ на Александра. Но ничто не нарушало тишину ночи.

Из одного кармана жилетки Чарли достал нож и снял изоляцию, защищавшую электрические провода внутри и снаружи распределительной коробки. Кто бы ни выполнял эту работу, она была сделана очень халтурно, и повреждение проводов можно будет легко объяснить отсутствием изоляционных трубок. Поэтому он осторожничал, стараясь не переусердствовать.

Смит убрал нож и вытащил из другого кармана жилетки пластиковый пакет. Внутри находился похожий на клей материал и керамический кабель. Чарли прикрепил его к винтам внутри распределительной коробки. Перед восстановлением сети он уложил в коробку тестообразные шарики по всей длине открытых электрических проводов. Этот материал был практически безвреден, но только до тех пор, пока не нагреется. А тепло должен был обеспечить керамический кабель. Для этого необходимо подождать всего несколько минут, тогда расплавятся остатки изоляции и произойдет взрыв. Останется пара минут, за которые ему нужно будет покинуть дом.

Он снова затянул болты. Кондиционер ожил.

Чарли намеренно оставил крышку распределительной коробки у себя, положив ее в карман жилетки.

Теперь пришло время все проверить. Убедившись в том, что все сделано строго по плану, Смит облегченно вздохнул. Он вспомнил фокусников в цирке, заставляющих бумагу рассыпаться искрами. Так кабель и глина превратятся в огонь, а тот приведет к взрыву. Такие материалы были достаточно известны среди коллег, занимающихся заказными поджогами. Совмещение опыта приводит всегда к отличным результатам. Чарли в это искренне верил.

Он выбрался из-под дома, закрыл дверь и забрал холщовую сумку. Проверил землю, убедился, что не осталось никаких следов, могущих выдать его присутствие, и повернулся к окну на боковой стене. Используя фонарик, встроенный в шариковую ручку, посветил через пыльное стекло в спальню. Пепельница и сигара лежали на столе, прямо у кровати Александра. Отлично. Если «короткого замыкания» будет недостаточно, то полицейские и пожарные согласятся, что причиной смерти стало курение в постели. И дело будет закрыто.

Чарли еще раз восстановил в памяти все свои действия.

Светящийся циферблат часов показывал 1.35.

В силу своей профессии Смит проводил много времени на улице ночью. Пару лет назад он купил справочник Петерсона о планетах и звездах и узнал про звезды и планеты. Хорошо иметь хобби. Сегодня, взглянув на небо, он нашел Юпитер, ярко сияющий на западе.

Прошло несколько минут.

Первые вспышки окрасили ночной двор. Чарли представил себе сцену, как оголенные провода вошли в контакт и электрический ток через секунду должен накормить пламя. Деревянному домику было больше тридцати лет; словно от искры в сухих дровах, огонь из подвала быстро распространялся по нему. В считаные минуты все поглотило пламя.

Захария Александр никогда не узнает, что случилось. Его глубокий сон не будет нарушен. Он умер от асфиксии задолго до того, как пламя добралось до спальни.

Глава 28

Бавария

Малоун слушал Изабель Оберхаузер.

– Я вышла замуж давным-давно. Но, как видите, и мой муж, и свекор имели секреты.

– Ваш муж тоже был нацистом?

Она отрицательно покачала головой:

– Он просто верил, что Германия никогда не будет такой, как прежде. Думаю, что он был прав.

Видимо, не отвечать на прямые вопросы было фамильной привычкой. Изабель продолжала изучать Малоуна, и Коттон заметил легкий тик в ее правом веке. Дыхание старухи переходило в легкую хрипотцу. Наступила гнетущая тишина, нарушаемая лишь равномерным тиканьем часов.

– Господин Малоун, боюсь, что мои дочери не были честны с вами.

– Это первое утверждение за сегодняшний день, с которым я полностью согласен.

– С тех пор как умер мой муж, я слежу за семейным состоянием. Это тяжелая работа, наша семья владеет многими предприятиями. К сожалению, Оберхаузеров больше нет. Моя свекровь была безнадежно некомпетентна; слава богу, она умерла через несколько лет после Херманна. Все остальные близкие родственники либо погибли на войне, либо умерли чуть позже. Мой муж контролировал семью, пока был жив. Он был последним из детей Херманна. Сам же Херманн полностью утратил разум в середине 50-х годов. Сегодня мы называем это болезнью Альцгеймера, а тогда это было просто старческое слабоумие. Каждая семья борется за благополучие, и пришло время моих детей взять власть в свои руки. Никогда имущество Оберхаузеров не делилось, все всегда оставлялось старшему сыну. Но у нас с мужем родились девочки. Две сильные женщины, и хотя они близнецы, у них разные характеры и способности. Чтобы испытать их, заставить их повзрослеть и научиться управлять жизнью и судьбой, они получили это задание.

– Это игра?

Уголки ее губ опустились, и Изабель возмущенно отрезала:

– Это поиск правды. Мой муж, хотя я нежно любила его, был, как и его отец, уничтожен глупостью. Гитлер открыто отверг Херманна, и это пренебрежение, как я полагаю, внесло свой вклад в его душевное разрушение. Мой муж был слабым человеком. Принятие решений было для него трудным делом. Прискорбно, но всю жизнь мои дочери сражались друг с другом и никогда не были близки. Их отец был причиной этих разногласий. Доротея играла на его слабостях, со временем она прекрасно научилась их использовать. Кристл возмущалась и негодовала. Им обеим было всего по десять, когда он умер, но их отношения с отцом лучше всего показывают, кем они стали сейчас. Доротея практична, и все ее поступки основаны на ее личном опыте; ей всегда нравились слабые и неуверенные мужчины. Кристл – романтичная мечтательница; она до сих пор не может найти спутника жизни, ведь он должен быть сильным и мужественным, а сейчас такие мужчины встречаются крайне редко. И ни одна из них не осознает в полной мере…

– Спасибо, я понял.

Изабель кивнула, закончив свои пространные размышления о детях, и просто резюмировала:

– Должна признаться, что я сохраняю определенный контроль над их действиями. Но на кон поставлено слишком многое. Буквально все.

– И что это «все»?

– Моя семья владеет многими производственными концернами, нефтеперерабатывающими заводами, несколькими банками, акциями крупнейших мировых компаний. У нас на счетах миллиарды евро.

– Сегодня двое умерли, как часть этой игры. – Малоун все еще пытался разбудить ее совесть и сострадание, но это не удалось.

– Я знаю об этом, но Доротея хотела заполучить отчет по «Блазеку». Это часть ее плана, и она страстно желает его осуществления. По-видимому, она решила, что вы не сможете ей помочь, и отказалась от дальнейших усилий в этом направлении. Я подозревала, что именно так все и будет. Поэтому подумала, что у Кристл появилась возможность поговорить с вами.

– Вы отправили Кристл на Цугшпице?

Она кивнула.

– Ульрих присматривал за ней.

– А что, если я не хочу быть частью всей этой игры?

В ее водянистых глазах появилось раздражение:

– Да бросьте, господин Малоун, давайте не будем дурачить друг друга. Я с вами полностью откровенна. Могу я попросить от вас того же? Вы хотите знать, так же страстно, как и я, что же случилось 38 лет назад. Мой муж и ваш отец умерли вместе. Различие же между нами состоит в том, что я знала, что мой муж отправился в Антарктиду, а вы – нет. Я просто не могла предположить, что больше его никогда не увижу.

Уверенность Малоуна дала трещину. Эта женщина обладала информацией «из первых рук».

– Он искал «наблюдателей», – сказала она. – Святых.

– Вы же не можете всерьез полагать, что эти люди действительно существовали.

– Эйнхард в это верил. Они упомянуты в завещании, вы держали его в руках. Херманн в это верил. Дитц отдал жизнь за эти убеждения. Подумайте, они оставили след в каждой культуре, просто называли их по-разному. Ацтеки считали их пернатыми змеями; или же, согласно их верованиям, они были огромными мужчинами с красными бородами и ослепительно-белой кожей. Библия в Книге Бытия зовет их Элохимом. Шумеры присвоили им имя Аннунаки. Египтяне знали их как Аху, Осирис и Шемсу Гор. Они описаны и в буддизме, и в иудаизме. Да, господин Малоун, в этом мы с Кристл сходимся: мы верим, что они реальны. Они оказали влияние даже на Карла Великого.

Она говорила абсурдные вещи.

– Фрау Оберхаузер, мы говорим о том, что случилось тысячи лет назад…

– Мой муж пошел в своей уверенности еще дальше: он был убежден в том, что Наблюдатели до сих пор существуют.

И тут Коттон все понял. Мир в 1971 году был совсем другим. Никаких тебе мировых средств массовой информации, систем слежения, геосинхронных спутников или Интернета. Он, для населяющих его людей, был гораздо больше, чем сейчас.

– Это просто смешно, абсурдно…

– Тогда почему американцы согласились взять моего мужа на эту подводную лодку?

Малоун взглянул на Изабель и понял, что у нее есть ответ на этот вопрос.

– Потому что они тоже это искали. После войны они отправились на огромную военную увеселительную прогулку в Антарктиду – позднее ее назвали «Высокий прыжок». Мой муж рассказывал об этой операции много раз. Они отправились туда на поиски того, что нашел там Херманн в далеком 1938 году. Дитц всегда верил, что американцы что-то обнаружили. Прошло много лет. Затем, примерно за шесть месяцев до его отплытия в Антарктиду, сюда приезжали ваши военные и встречались с Дитцем. Они говорили о «Высоком прыжке» и были посвящены в тайну исследований Херманна. По-видимому, некоторые его книги и бумаги стали частью того, что попало в их архивы.

Коттон вспомнил, что Кристл только что сказала ему: «Это может быть отличной сделкой, которая буквально изменит наш мир».

Будь ситуация обычной, Малоун бы возразил, что все это – полная чушь, но американское правительство отправило на разведку одну из своих самых высокотехнологичных подводных лодок, а затем полностью засекретило обстоятельства ее крушения.

– Дитц мудро предпочел американцев Советам. Они тоже приезжали сюда, просили его о помощи, но он ненавидел коммунистов.

– У вас есть хотя бы смутная догадка, что же там такое в Антарктиде?

Она отрицательно покачала головой:

– Я долгое время ломала над этим голову. Я знала о завещании Эйнхарда, о Святых и о тех двух книгах, что хранятся у дочерей. Я искренне хочу знать, что же там находится. Вот почему мои дочери и решают эту загадку. Надеюсь, в процессе они поймут, что действительно нуждаются друг в друге.

– Это может оказаться невыполнимой задачей. Кажется, они друг друга презирают и ненавидят.

Ее глаза опустились к полу.

– Никакие две другие сестры не смогли бы ненавидеть друг друга больше, чем они. Но скоро мой жизненный путь закончится, и я должна знать, что род будет продолжен и восстановится мир.

– И разрешить свои собственные сомнения?

Она кивнула.

– Именно. Вы должны понимать, мистер Малоун, что мы всегда находим то, что ищем.

– То же самое сказала и Кристл.

– Это то, что много раз повторял ее отец, и в этом он был прав.

– Почему меня втянули во все это?

– Изначально это было решением Доротеи. Она считала, что с вашей помощью можно узнать больше о подводной лодке. Подозреваю, что она отказалась от вас из-за вашей силы. Это то, что действительно может ее испугать. Я же выбрала вас, потому что Кристл могла бы извлечь пользу из вашей силы. Но вы также тот человек, который поможет ей уравнять шансы в битве с собственной сестрой.

Как будто это его заботило! Но Малоун знал, что за этим последует.

– И, помогая нам, вы сможете решить свою собственную проблему.

– Я всегда работаю один.

– Мы знаем то, чего не знаете вы.

Этого он не мог отрицать.

– Вы разговаривали с Доротеей? Вы знаете, что в аббатстве находится труп женщины?

– Кристл сообщила мне, – сказала старуха. – Ульрих с этим разберется, так же как и с теми, кто лежит здесь. Я беспокоюсь о том, не вовлечен ли в это дело кто-нибудь еще, но я уверена, что вы – самый квалифицированный человек. Именно вы, а не кто-нибудь другой сможет распутать этот клубок.

Адреналин, выплеснувшийся во время перестрелки, быстро сменялся усталостью.

– Стрелок пришел сюда за мной и Доротеей. И он не сказал ни слова о Кристл.

– Я слышала, что он говорил. Кристл рассказала вам об Эйнхарде и Карле Великом. Тот документ, завещание, прямо указывает, что надо искать. Вы видели книгу, написанную Эйнхардом. И книгу из гробницы Карла Великого. Владеть ими имели право только императоры Священной Римской империи. Это реальность, господин Малоун. Представьте себе на секунду, что эта цивилизация действительно существовала. Подумайте о последствиях.

Малоун никак не мог решить, кем же была эта пожилая женщина – манипулятором, тираном или эксплуататором. Вероятно, в ней соединялись все три ипостаси.

– Фрау Оберхаузер, это меня интересует меньше всего. Откровенно говоря, я думаю, что вы все сумасшедшие. Я просто хочу знать, где, как и почему умер мой отец. – Он немного помедлил, надеясь, что не пожалеет о том, что собирается сейчас сказать. – Если мое участие в этом абсурде поможет решить мои проблемы, то я подумаю над вашим любезным предложением.

– Итак, вы приняли решение?

– Нет.

– Тогда я могу предложить вам свой кров, с тем чтобы вы завтра все-таки решили, что намерены делать.

Коттон только сейчас почувствовал боль в мышцах и бешеную усталость. И он отдавал себе отчет, что не хочет возвращаться в отель. Тем более что «Пост» никак не может претендовать на звание «безопасной гавани», если учитывать количество незваных гостей, побывавших в его номере за последние несколько часов. В конце концов, здесь был Ульрих. Странно, но эта мысль заставила его почувствовать себя увереннее.

– Хорошо. С этим предложением я спорить не буду.

Глава 29

Вашингтон, округ Колумбия

4.30

Рэмси надел халат. Наступил еще один день. Фактически он вполне мог стать самым важным днем в его жизни, первым шагом в путешествии, определяющем его дальнейшую жизнь.

Ему снились Милисент, Эдвин Дэвис и «НР-1А». Странное сочетание, тревожащее и, видимо, о чем-то предупреждающее. Но он не собирался позволять какому-то сну испортить утро. Адмирал прошел долгий путь, а через несколько часов должен получить следующий приз. Диана Маккой оказалась права. Не вызывало никаких сомнений, что Рэмси будет первым в президентском списке преемников Дэвида Сильвиана. Он знал, по крайней мере, двух других кандидатов – их Дэниелс точно включит в список, полагая, что решение принимает исключительно Белый дом. Слава богу, свобода выбора была редкостью в вашингтонской политике.

Адмирал спустился на первый этаж и вошел в кабинет, когда раздался звонок радиотелефона. Рэмси постоянно носил его с собой. На дисплее отражался международный номер. Отлично. Поговорив ночью с Вилкерсоном, сейчас он ожидал хороших новостей о том, что очевидный провал все же исправлен.

– Те посылки, которые вы заказывали на Рождество, – произнес глухой голос. – К сожалению, вынуждены сообщить, что они никак не могут быть доставлены вовремя.

Он подавил вспыхнувший гнев:

– И каковы причины задержки?

– Мы думали, что инвентарь находится у нас на складе, но обнаружили, что там ничего нет.

– Ваши проблемы с инвентарем не моя забота. Я произвел предоплату несколько недель назад, ожидая срочной доставки.

– Мы знаем об этом и планируем проследить, чтобы доставка произошла в срок. Мы только хотели предупредить вас о небольшой задержке.

– Если это потребует отправки вне очереди, тогда принимайте расходы на себя. Меня это не касается. Я хочу получить все, что заказал и полностью оплатил.

– Мы следим за каждой из ваших посылок и будем готовы подтвердить доставку в самое ближайшее время.

– Убедитесь, что вы все сделали правильно, – ответил он и повесил трубку.

Теперь, как ни старался, он не мог побороть беспокойство. Что происходит в Германии? Вилкерсон до сих пор жив? А Малоун? Две не связанные между собой смерти – этого он позволить себе не вправе. Но Рэмси ничего не мог сделать. Он был вынужден доверять агентам, находящимся в Европе. Те прежде хорошо выполняли свою работу, и у него не было причин не доверять им и в этот раз.

Рэмси включил настольную лампу.

Одной из главных причин, почему его так привлекал этот таунхаус, помимо его расположения, размера и окружения, было наличие шкафа-сейфа, благоразумно установленного владельцем. Конечно, модель далеко не безупречна, но сейф предоставлял достаточную степень защиты делам и всему тому, что он хотел спрятать от чужих глаз.

Адмирал отодвинул в сторону ложную деревянную панель и набрал цифровой код. Внутри вертикально стояли шесть папок. Рэмси передвинул первую папку влево.

Чарли Смит был не только киллером высокого класса. Он обладал потрясающей способностью вылавливать информацию и делал это с упорством белки, ищущей зимой орехи. Ему, казалось, нравилось обнаруживать тайны, которые люди старались спрятать изо всех сил. Смит вот уже два года собирал все, что интересовало Лэнгфорда. Все эти материалы адмирал использовал уже сейчас, а остальное пойдет в дело в течение следующих нескольких дней.

Рэмси открыл папку и заново ознакомился с деталями.

Удивительно, как имидж публичной персоны может настолько отличаться от его личной жизни. Ему было забавно наблюдать за политиками, «делающими вид». Должно быть, это сложно. Сильные желания и устремления толкали на ошибки и опрометчивые поступки, а карьера и имидж – совсем в другую сторону.

Сенатор Аатос Кейн был отличным примером.

Пятьдесят шесть лет. Избирался на четыре срока от штата Мичиган, женат, трое детей. Начал строить карьеру политика, когда ему было за двадцать, сначала на уровне штата, а затем и Сената США. Дэниелс предлагал ему пост вице-президента, когда в прошлом году освободилась вакансия, но Кейн отказался, сказав, что ценит доверие, оказанное ему Белым домом, но уверен, что сможет послужить президенту лучше, оставаясь на своем посту в Сенате. Мичиган вздохнул с облегчением. Некоторые группировки внутри Конгресса США ценили Кейна как одного из наиболее полезных участников законодательного процесса, учитывающего лоббистские интересы отдельных регионов страны. Двадцать два года, проведенные на Капитолийском холме, научили Аатоса Кейна правильной политике, и он выучил все уроки.