Текст книги "Цикл романов "Все секреты мира" (СИ)"
Автор книги: Стив Берри
Жанры:
Триллеры
,сообщить о нарушении
Текущая страница: 194 (всего у книги 307 страниц)
– Прошу извинить, – обратилась она к их притихшей компании, – но мы с мистером Малоуном должны поговорить наедине.
Тот кивнул своим спутникам: дескать, все в порядке.
– Можете пока погулять по дому, – с холодной вежливостью предложила Макгир. – Здесь, кроме нас, никого нет.
Пожилые близняшки не мешкая повели Кэтлин Ричардс и мальчишек из зала на импровизированную экскурсию.
Когда они удалились, Макгир сказала:
– Вы устроили редкостный переполох.
– Чем богаты, – кивнул Малоун.
– Фиглярствуете?
Эта женщина, совершенно очевидно, пришла сюда не для того, чтобы перекинуться парочкой комплиментов или анекдотов.
– Честно говоря, все вышло глупейшим образом. Для обеих сторон.
– Соглашусь. Но заметьте, начали все американцы.
– В самом деле? А это что, было нашей затеей – выменивать осужденного террориста?
Малоун хотел дать ей понять, на какой стороне баррикады находится.
Лицо Элизабет Макгир несколько смягчилось.
– Со Стефани Нелл мы близкие друзья. Она сказала, вы в свое время были ее лучшим агентом.
– Я ей приплачиваю, чтобы она распространяла этот миф.
– И меня, и ее все произошедшее, честно признаться, шокировало. Особенно насчет Иэна Данна. Подвергать этого мальчика, фактически еще ребенка, такой опасности было недопустимо. И этому нет оправдания.
– И тем не менее вы своего добились, – подвел логический итог Малоун. – Террорист отправляется домой, а Великобритания отжимает все концессии, которые ей обещала Ливия.
– Так уж устроен мир. Соединенные Штаты совершают подобные сделки каждый день. Так что не надо ханжества. Мы делаем то, что должны. В соответствующих пределах, – оговорилась она.
Очевидно, очерченные маркером контуры таких пределов простирались достаточно далеко, ну да не будем спорить.
Элизабет Макгир жестом указала на дальний конец зала и провела Малоуна туда.
– Встречу именно в Хэтфилд-хаус я выбрала из-за этого портрета.
Коттон уже обратил внимание на тот холст, висящий по центру стены: по обе стороны открытые арочные проходы, а по бокам два небольших портрета, Ричарда III и Генриха VI. Внизу стоял резной дубовый сундук с серебристо-золотистыми прожилками в благородном старом дереве.
– «Портрет с радугой», – представила Макгир, как обычно объявляют перед началом музыкальное или литературное произведение.
Малоуну вспомнилось упоминание о нем в заметках Фэрроу Керри и в хрониках Роберта Сесила.
– Здесь уйма аллюзий, – сказала Макгир.
Малоун слушал, а она разъясняла.
Корсаж платья Елизаветы был выткан весенними цветами – фиалками, примулами и жимолостью, – что символизировало молодость, свежесть и пору цветения. На оранжевой мантии расшиты глаза и уши, намекающие на то, что государыня видит и слышит решительно всё. Левый рукав ее платья украшала змея, в своей пасти придерживающая сердце – символ того, что страсти королевы подчинены ее разуму. Над змеей – армиллярная сфера[160], тоже символ мудрости.
– А название портрету дает радуга, которую королева держит в правой руке.
Было заметно, что радуга в сравнении с нарядом несколько блеклая.
– В выборе своих портретов Елизавета всегда была разборчива. Однако этот был закончен уже после ее смерти, так что художник имел свободу действий.
Полотно, надо сказать, впечатляло.
– Последнее действо в правление Елизаветы I имело место как раз в этом зале, – сказала Элизабет Макгир. – В тысяча шестьсот втором году она почтила Роберта Сесила визитом. То было пышное празднество, с банкетом и представлением. Славный финал долгому царствованию. Три месяца спустя королева скончалась. Что и говорить, великая женщина.
От Малоуна не укрылось логическое ударение: даже не «великая», а именно «женщина».
Выделялась и фраза на латыни, как будто с умыслом помещенная в левой части портрета. Non sine sole iris.
Знание латыни, как и нескольких других языков, крепилось у Малоуна на уровне эйдетической памяти.
«Нет радуги без солнца».
Он указал на те слова.
– Историки много философствовали о значении этого девиза, – сказала Макгир. – Видимо, Елизавета была солнцем, одно лишь присутствие которого дарует королевству мир, а радуге – цвет.
– Что-то радуга совсем уж бледненькая… Почти бесцветная.
– Именно. Кое-кто утверждал, что полотно содержит некий ниспровергающий подтекст. Радуга не светится из-за того, что солнца как такового нет. И величие королевы якобы ложное. – Элизабет Макгир сделала паузу. – Вы, наверное, считаете, что это недалеко от истины?
– Есть ведь и другое значение, – заметил Малоун. – Если фразу взять и переиначить. Так сказать, перефразировать. «Нет радуги без солнца». По-латински «sole». На английском произносится как «sun». Но ведь можно и как «son», то есть «сын». И тогда смысл звучит уже по-иному: «Нет радуги без него». То есть речь идет о мужчине, а не о женщине.
– Совершенно верно. Я ознакомилась с переводом хроники. Сесил относился к самозванцу с большим пиететом. Представляю, как он, уже отягченный годами, подолгу стоял на этом самом месте и смотрел на этот образ.
– Да, образ… – рассеянно кивнул Малоун. И помолчав, спросил: – Так что теперь?
– Хороший вопрос. Он донимает меня начиная с прошлой ночи. К сожалению, Томас Мэтьюз не выжил, чтобы помочь мне с выводами. А потому я вынуждена спрашивать у вас. Вы не можете сказать, что же с ним все-таки случилось?
На эту удочку Малоун попадаться не собирался.
– Он работал в рисковом бизнесе. А в нем всякое бывает.
– Разумеется, будь у нас такая возможность, мы бы вас всех подробно опросили. И, кто знает, может, узнали бы что-нибудь весьма существенное.
Частью паритетной сделки было: никто никого ни о чем не спрашивает.
Малоун пожал плечами:
– Это просто останется загадкой. Как и смерть тех двоих американских агентов.
– Ага. И троих наших.
Браво. Не глупа, совсем не глупа. Понимает, что Мэтьюза на тот свет спровадил или он, или Кэтлин Ричардс. А что-либо предпринять руки коротки.
И Малоун пояснил следующим образом:
– Моего сына подвергли серьезнейшей опасности. И Иэна Данна тоже, как вы сами изволили заметить. Это их-то – мальчишек, которые ко всем этим перипетиям не имели, не имеют и, дай-то бог, не будут иметь никакого отношения. Ну а те, кто заходит в своих игрищах чересчур далеко, должны за это как-то платить.
– Мы со Стефани сошлись на том, что обе стороны действительно зашли слишком далеко. Семь смертей – более чем достаточно, чтобы мы все усвоили урок.
Малоун согласился.
Элизабет Макгир легким взмахом указала на то, что он держал под локтевым сгибом, – хронику Роберта Сесила. Стефани сказала ее захватить: в сделку входил возврат этой рукописи.
Взяв ветхую книжицу, Макгир задумчиво полистала тайнописные страницы и подняла глаза на Малоуна.
– Вы, кажется, спрашивали, что теперь?
В ее взгляде что-то мелькнуло. Сделав шаг к камину, она бросила книжицу прямо в огонь. Та мгновенно вспыхнула; секунда-другая, и сгусток сероватого дыма бесследно втянулся в дымоход. Исчезновение хроники длилось не дольше полуминуты.
– Я вижу, к истории здесь отношение весьма небрежное, – усмехнулся Малоун.
– Наоборот, очень даже бережное. Иначе перечеркнутой оказалась бы именно история и связанный с нею ущерб. Елизавета I была ненастоящей, а значит, все содеянное в ее правление можно было бы оспорить; более того, аннулировать. Во всяком случае, поставить под подозрение. Да, прошло четыреста лет. Но ведь вы юрист, мистер Малоун, и вам знакомы принципы реальной собственности. Преемственность правового титула священна. Елизавета захватила ирландскую землю и не скупилась в раздаче этих земель британским протестантам. И вот теперь все эти наследственные права можно было бы оспорить. А то и обнулить.
– А вы, британцы, всегда гордитесь верховенством закона.
– Представьте себе, да. Что делает такой сценарий еще более пугающим.
– Значит, если б Антрим не был предателем и не расшифровал ту хронику, выдача заключенного могла бы и не состояться?
Макгир посмотрела оценивающим взглядом:
– Ответ на это мы никогда не узнаем.
Но все было понятно без слов.
– Есть здесь и другой аспект, – сказала она. – Елизавета, и именно она, была целиком ответственна за то, что на престол после нее взошел Яков I. Если б не самозванец, этого бы никогда не произошло. В своем завещании Генрих конкретно указывал, что эта ветвь семейства должна быть навеки отсечена от наследования трона. И сомнительно, что настоящая Елизавета – та, в которую бы выросла отроковица Элизабет, – так прямолинейно пошла бы наперекор воле своего отца. Самозванец же был достаточно коварен. Наследников от собственной плоти и крови у него не было, и в наследники себе он выбрал человека, которого его дед категорически отвергал. Быть может, он поступил так в угоду своей матери, которой были ненавистны и Генрих, и все Тюдоры. Так что, как видите, мистер Малоун, история имеет для нас большое значение. Можно сказать, наиважнейшее. Она и есть истинная причина всему тому, что произошло.
– Но теперь, – Малоун указал на камин, – доказательства этому нет. Вылетело в трубу.
– А с ним и переводы, – тонко усмехнулась Элизабет Макгир. – Последнее доказательство, я полагаю, у вас.
Коттон полез в карман и, вынув, подал ей флэшку.
Которая тоже полетела в огонь.
***
Всех своих Малоун застал снаружи, в саду. Элизабет Макгир, сделав дела, ушла. Сюда она приезжала воочию убедиться, что и хроники, и флэшка уничтожены. Да, секрет теперь знали Иэн, Кэтлин Ричардс, Танни и мисс Мэри и теоретически могли о нем разболтать. Но на руках у них не было никаких доказательств, а значит, все их разговоры – просто домыслы и досужая болтовня. Легенды вроде мальчика Бисли и всей той писанины столетней давности от Брэма Стокера.
– Ну что ж, нам пора, – сказал Малоун Гэри.
Мальчики сердечно обнялись, после чего Иэн, повернувшись, поглядел Малоуну в глаза:
– Может, я когда-нибудь загляну к вам в Данию.
– Приезжай когда захочешь. Будем рады.
И крепко, по-мужски пожал парнишке руку.
Мисс Мэри стояла рядом с Иэном, приобняв его за плечо. На ее лице читалась гордость, как будто это был ее сын.
А у Иэна появилась мать…
– Может, пора тебе наконец завязать с уличным житьем?
– Да, наверное, – кивнул паренек. – Мисс Мэри вот хочет, чтобы я жил у нее.
– Вот это действительно здорово.
Подошла Танни и обняла Коттона.
– Очень, очень приятно было с вами познакомиться, мистер Малоун, – с веселым лукавством, снизу вверх поглядела она на него. – Ну и приключение вы нам устроили: хоть книгу пиши…
– А что, и напишите. Ну а если вздумаете снова устроиться на работу в разведку, эдак на полставки, сошлитесь на меня: дескать, Малоун поставил вам «отлично».
– Нет, но мне о-очень понравилось. Такое не скоро забудется.
Пока с сестрами прощался Гэри, Малоун отвел в сторонку Кэтлин Ричардс.
– Что там было? – спросила она тихонько.
– Рукописи больше нет, расшифровок тоже. Официально ничего этого никогда не было.
Насчет своих ночных разговоров со Стефани он не обмолвился, но подтверждение уже пришло.
– Вы восстановлены в АБОП. Приказ с самого верха. Все провинности сняты.
Кэтлин благодарно, с легкой грустью улыбнулась.
– А я уж подумывала, куда мне на безрыбье податься…
– Спасибо за то, что вы там для нас сделали. Мы вам обязаны жизнью.
– Вы поступили бы точно так же.
– Могу я попросить об одной услуге?
– Просите что хотите.
– Не переставайте быть собой. Будьте такой, какая вы есть – во всем, и к черту правила.
– Боюсь, иначе я и не умею.
– Вот это мне и хотелось услышать.
– Но ведь я, это… убила Мэтьюза. Могла выстрелить хотя бы в ногу. Как-то обезвредить.
– Мы оба знаем, что это не сработало бы. Или обернулось против нас. Старый дьявол однозначно заслуживал смерти. Скажу начистоту: будь у меня возможность, я бы поступил точно так же.
Кэтлин медленно подняла голову и посмотрела в глубину его глаз.
– Я вам верю.
– Я говорил ему еще раньше: когда-нибудь ты пережмешь. Перейдешь черту. И он в конце концов это сделал.
Она поблагодарила за все и, отведя взгляд, нерешительно произнесла:
– Может… если я когда-нибудь приеду в Копенгаген… увидимся?
Малоун, нежно коснувшись ладонями, повернул ее лицо к себе, посмотрел глаза в глаза:
– Обязательно. Только дай знать.
Потом они вернулись к остальным.
– Ну и команда у нас, – победным голосом обратился Малоун ко всем. – Спасибо вам за все, что вы сделали.
Какое-то время они с Гэри стояли и махали вслед своим новым, но уже таким близким друзьям, которые сейчас уходили на станцию, чтобы сесть там на лондонский поезд. А им предстоял путь прямиком в Хитроу – можно сказать, прямо от крыльца Хэтфилд-хаус, куда бонусом подогнала машину Стефани Нелл.
***
– Ты в порядке? – спросил Малоун Гэри.
Вчерашние события они еще толком не обсуждали. Между тем Гэри хотя и не убивал Антрима, но, безусловно, его смерти способствовал.
– Гадкий он был человечишка, – глядя в пол, сказал Гэри.
– Не то слово.
В целом жулья, выскочек и подлецов в мире хоть отбавляй. Не зря родители лезут из кожи вон, чтобы оградить своих детей от них и им подобных. Но тем не менее надо смотреть правде в глаза. И незачем ее без нужды утаивать.
– Ты мой сын, Гэри. Во всем. Всегда был и будешь. И ничто этого не изменит.
– А ты – мой папа. И это тоже никогда не поменяется.
– Ты вчера многого наслушался, – запоздало спохватился Малоун.
– Ну так что ж делать… Это ведь всё правда. Мама ее от меня долго скрывала. Но в конце концов правда сама вышла на свет.
– Теперь мы знаем, почему твоя мать скрывала имя Антрима и ни с кем им не делилась.
– Мне надо перед нею извиниться, – с понимающим кивком сказал Гэри.
– Она это оценит. В свое время мы оба – и она, и я – понаделали уйму ошибок. Хорошо, что они теперь разрешились. Во всяком случае, я на это надеюсь.
– А ты считай, что отделался от моих приставаний. Я теперь на эту тему ни разу не заикнусь. Всё.
– Вот и правильно. Только знаешь что? Давай-ка мы с тобой все случившееся будем держать при себе.
– Иначе мама тебя прибьет? – поглядел сын с улыбкой.
– Это как минимум.
В наступившем молчании оба завороженно озирали просторы сада. По траве в поисках букашек с щебетом порхали птицы. Желтовато-зеленые, в пестрых пятнышках стволы деревьев вселяли умиротворенность. А в отдалении стоял толстенный, в лохмотьях облезшей коры, согбенный от старости дуб. По преданию, именно под ним в далеком 1558 году двадцатипятилетний юноша, на ту пору уже двенадцать лет как выдававший себя за принцессу Элизабет, получил известие о смерти королевы Марии. Он был занят чтением книги, когда, подняв глаза от страницы, вдруг узнал, что теперь является правителем – точнее, правительницей – Англии.
И изрек как провидец:
«Что это, как не знак свыше, явленный глазам нашим».
События истекших двух дней проплывали в уме с успокоительной законченностью. Столько всего произошло. Столько свершилось. А у того самозванца в тот день, под этим самым дубом, столь многое открывалось впереди…
Малоун обнял сына за плечо:
– Ну что, поехали домой?
Эпилог
Сегодня
Рассказ Малоуна занял примерно час, который пролетел как минута.
Они сидели за столом на кухне. Пэм слушала каждое его слово.
– А я-то думала, почему от Антрима нет никаких известий, – поблескивая влажными от слез глазами, сказала она. – Я жила в страхе, ежедневном жутком страхе, что он снова объявится.
Мысль все ей рассказать владела Малоуном уже какое-то время. Пэм заслуживала того, чтобы знать правду. Но они с сыном договорились держать все в тайне.
– Я узнал, почему ты вдруг решила мне все выложить, – сказал он. – При той вашей встрече в молле Антрим увидел Гэри и все понял. И конечно же, шантажировал тебя тем, что все расскажет мне. У тебя не было выбора.
Какое-то время Пэм сидела молча.
– Для меня в офисе это было не утро, а сущий ад. Антрим четко дал понять, что в покое меня не оставит. И тогда я решила выложить вам обоим все как есть. Тебе – первому.
Звонок, который ему не забыть никогда…
– Гэри так изменился, когда вернулся от тебя с каникул, – сказала она. – Попросил прощения за то, как себя вел. Сказал, что всем доволен, всё в порядке. Что вы во всем меж собой разобрались. Меня охватило такое облегчение, что я даже ни о чем расспрашивать не стала. Была благодарна уже за то, что все уладилось.
– Это уже по следам того, чем то улаживание для нас едва не обернулось.
Мелькнувшее на лице Пэм беспокойство подтверждало: она понимает, о чем он. Жизнь их обоих – и сына, и бывшего мужа – висела на волоске.
– Блейк был ужасный человек, – вздохнула она. – Там, в Германии, когда мы еще были вместе, мне хотелось единственно тебе насолить. Выплеснуть накопившееся. Чтобы ты сполна ощутил боль, которая из-за твоей неверности сводила меня с ума. Я тогда готова была с кем угодно. А выбрала по дурости его.
– Я бы это понял, но ведь ты о том романе ничего мне не сказала. Так что как бы я мог ту боль ощутить? Ты лишь сама уязвила себя, а затем жила, переживая последствия, опять же молча.
Как такое произошло, задним числом понимали оба. Пэм никак не отпускала жгучая обида от того, что он ей изменяет. С виду все было вроде как пристойно. Внутри же шок от его обманов разъедал ее, подобно раковой опухоли. Иногда злость вскипала в ней и прорывалась вспышками скандалов. В конечном итоге утрата доверия доконала их обоих. Признайся Пэм тогда, что поступила точно так же, то, глядишь, все изменилось бы. В сторону скоропостижной кончины их брака…
А может, и наоборот.
– Я была обозлена до крайности, – сказала она. – Но чувствовала себя пакостной лицемеркой и лгуньей. Сейчас вот думаю и прихожу к выводу: нет, все-таки остаться вместе нам было не суждено.
В самом деле.
– И в тот день в шопинг-молле, когда я увидела Антрима, все как будто вернулось обратно. Прошлое пришло получить по долгам. – Голос Пэм дрогнул. – Гэри.
Оба смолкли и какое-то время сидели в тишине.
Коттон смотрел на Пэм – женщину, которую он когда-то любил и по-своему любит до сих пор. Только теперь они уже скорее не любовники, а друзья, знающие сильные и слабые стороны друг друга. Это и есть интимность? Возможно. По крайней мере, отчасти. С одной стороны, это привносит ощущение комфорта. С другой – некоторую нервозность.
– В день нашего разрыва Блейк на меня накинулся, – сказала Пэм. – Он и так-то всегда был агрессивен. С норовом. Но в тот день он сделался просто буйным. А больше всего меня напугало выражение его глаз: что он не может с собою справиться.
– То же самое мне описывала Кэтлин Ричардс.
Через пару месяцев, когда все более-менее утряслось, Ричардс позвонила ему и приехала в Копенгаген на несколько памятных дней. После этого они какое-то время переписывались по электронной почте, но затем все как-то поутихло. Иногда Малоун вспоминал ее.
– Я препятствовала тому, чтобы Гэри познакомился с этим человеком. Всегда была против. Для меня он ничего не значил, и я хотела, чтобы все так и оставалось.
– Гэри сам, своими глазами увидел и почувствовал, кто такой Блейк Антрим. Услышал, что тот о нем думает. Было неприятно, даже противно, но хорошо, что он все это узнал. Теперь мы оба понимаем, почему ты скрывала всю подноготную этого человека.
Пэм мимолетно усмехнулась.
– Гэри – твой сын. Во всем. А о своем «родном отце» он за все это время и слова не вымолвил.
– Со временем из него может выйти прекрасный агент, – улыбнулся Малоун. – Надеюсь только, что это поприще его не прельстит.
– Отчасти мне неприятно сознавать, что Гэри увидел Блейка в истинном свете. Не хватало еще, чтобы он теперь всю жизнь занимался самоедством: а не стал ли и он чем-то на него похож…
– Мы с ним об этом потом разговаривали, в Копенгагене. Думаю, такие мысли его не гложут. Ты ж сама сказала: он – Малоун. А это кое-что да значит.
– Блейк по-прежнему там, в том подземном каземате?
– Ну да, – кивнул Малоун. – Сам себе могилку сделал.
Стефани сказала, что золотой звезды на стене в Лэнгли не прибавится. Честь только для героев.
– А правда о Елизавете I так и останется нераскрытой?
– Как полагается. Для такого экивока истории мир не готов.
Пэм сейчас осмысливала всю непомерность происшедшего. Сам Малоун кое-что для себя неизвестное уяснил от Гэри, а затем еще от Стефани – позже, через несколько недель. Конфиденциальное совместное расследование двух ведомств – Министерства юстиции США и британского Форин-офис – пролило свет на некоторые доселе не известные, но довольно пикантные нюансы деятельности Антрима и Мэтьюза.
Получается, простая услуга вылилась в непредсказуемое приключение.
– Ну что ж, у меня через три часа самолет в Данию.
В Штаты Малоун прилетел по делам книжного бизнеса, а в Атланте остановился на несколько дней, повидаться с Гэри. Этот разговор возник как-то самопроизвольно, но хорошо, что они с Пэм выговорились, все расставили по своим местам. Не оставили меж собой недомолвок.
– Перестань себя истязать, – сказал он ей. – Все разрешилось, да к тому же вовсе не вчера.
Пэм беззвучно расплакалась.
Малоун растерялся: совершенно на нее не похоже.
Пэм была прямая. Даже можно сказать, чересчур – и в этом крылась проблема. Плюс еще неумение самого Малоуна сдерживать иной раз собственные эмоции, и получалась довольно взрывная смесь. Их брак, поначалу очень даже счастливый, в конце концов развалился. И лишь теперь, спустя долгие годы, они поняли, что бессмысленно возлагать вину друг на друга. А самое важное в их отношениях – это Гэри.
Оба поднялись из-за стола.
Пэм подошла к кухонной полке, оторвала пару бумажных салфеток вытереть слезы.
– Коттон, я так виновата… Так виновата во всем этом… Мне надо было еще тогда честно во всем тебе признаться.
Может быть. Хотя и это уже в прошлом.
– Черт, я же вас чуть не угробила. Тебя и Гэри.
Малоун, подходя к двери, повесил на плечо дорожную сумку.
– Давай-ка все это отбросим. Боевая ничья.
Пэм была растеряна и озадачена:
– Думаешь, такое возможно?
Еще года три назад на такой вопрос у него бы не было ответа. Но с той поры, как Коттон оставил Джорджию и перебрался в Данию, произошло столько всякого. Изменилась жизнь, сменились приоритеты. Ненавидеть свою бывшую жену было не только бессмысленно, но и, выражаясь модным словом, контрпродуктивно. Кроме того, до него не сразу, но дошло, что его вины в этом никак не меньше половины.
Лучше отрешиться от этого и идти дальше.
А потому он улыбнулся и со всей правдивостью ответил:
– У нас не просто ничья, а еще и выигрыш. Ты ведь дала мне Гэри.
От автора
При работе над этой книгой я дважды наведывался в Англию. Одна из поездок оказалась особо примечательна тем, что исландский вулкан с труднопроизносимым названием сделал все воздушные путешествия сухопутными. В этом был определенный плюс: в течение трех внезапно появившихся дней мы с моей женой Элизабет прочесали несколько окрестностей, которые в итоге попали на страницы романа.
Но это все лирика. А теперь время отделить факты от вымысла.
Сцена кончины Генриха VIII (пролог) обстояла именно таким образом, как описано в книге, и слова умирающего монарха взяты мною из исторических хроник. Королевские дети при смерти отца не присутствовали, а посещала ли его в предсмертные дни Екатерина Парр, неизвестно. Разумеется, передача Генрихом своей последней жене великого секрета Тюдоров мной выдумана. То же самое можно сказать о смерти в Ричмондском дворце Генриха VII (гл. 10): благодаря тогдашним описаниям сэра Томаса Райотсли все кропотливо воссоздано, а я добавил лишь сцену визита к одру наследника.
Многие привычно называют лондонскую городскую полицию Скотленд-Ярдом, однако я решил называть ее так, как она именуется по-настоящему. То же самое и в отношении Секретной разведывательной службы, широкой публике известной как МИ-6. Агентство по борьбе с организованной преступностью АБОП (гл. 3) – это британский аналог ФБР.
Виндзорский замок с часовней Святого Георгия величественны и внушают к себе почтение. Здесь под мраморной плитой похоронен Генрих VIII (что детально описано в гл. 3). Надгробная надпись приводится в точности, реален и тот факт, что усыпальница Генриха в 1813 году вскрывалась.
Флит-стрит и Сити (гл. 9) описаны так, как есть, а с ними и «Судебные инны» (гл. 10). Там, где нынче располагаются Срединный и Внутренний Темплы, когда-то находилась цитадель тамплиеров. А затем на протяжении Средних веков дважды состоялась безвозмездная передача земли – вначале Генрихом VIII, затем Яковом I (гл. 13). Там же находятся Памп-Корт и Дом ювелиров (гл. 58), хотя последний я слегка видоизменил. Приводимая в 10-й главе история о том, что война Алой и Белой розы, скорее всего, началась на месте нынешних садов, считается достоверной. Впрочем, доскональной уверенности нет. Инны управлялись бенчерами, а бенчерами руководил казначей (гл. 26); эти инстанции по-прежнему служат центром обучения и администрирования для членов адвокатской коллегии – примерно такая же роль, какую в США играют адвокатские ассоциации штатов. Показанный в 10-й главе Мидл-Холл (Трапезная) является, пожалуй, самым значимым в историческом плане зданием Иннов; а самым узнаваемым – безусловно, круглая Храмовная церковь (гл. 9 и 10). Открыта для посещения Келья наказаний (гл. 12); хотите – заходите. Королевским указом «Судебным иннам» вменяется содержать Храмовную церковь исключительно как место для отправления религиозных обрядов и святых таинств (гл. 13).
«Общество Дедала» – порождение не только Томаса Мэтьюза, но и мое тоже. Хотя собственно сказание о Дедале (гл. 12) взято из античной мифологии. Дворец Нонсатч (гл. 25) когда-то действительно существовал; правда и то, что от него остались одни руины. Плита с тайнописью (гл. 25), которая там якобы существовала, – это вымысел, но у него есть реальная основа: так называемый «Кодекс Copiale» (прообраз которого появляется в 15-й главе). Я просто взял и переложил германский манускрипт объемом в 75 000 символов на британскую историю (кстати, лишь недавно тот набор из абстрактных символов и смеси греческого и латинского алфавитов удалось расшифровать полностью).
В романе фигурирует множество мест. Среди них Брюссель с его знаменитым «Писающим мальчиком» (гл. 2); многие из колледжей Оксфорда (гл. 16 и 20); Портман-сквер и отель «Черчилль» (гл. 35); Пикадилли-сёркус и лондонский Театральный квартал (гл. 25); Маленькая Венеция с ее прогулочными лодками и узкими каналами (гл. 4); собор Святого Павла и Галерея шепотов (гл. 5); Вестминстерское аббатство и капелла Генриха VII (гл. 36); Оксфорд-сёркус (гл. 8) и отель «Горинг» (гл. 54). Не менее впечатляет Лондонский Тауэр (гл. 17), а в нем Сокровищница Британской короны (гл. 45 и 48). Лондон и в самом деле покоится на сотнях миль подземных рек, из которых каждая заключена в лабиринт из ходов и туннелей, а самой крупной и знаменитой из них является Флит (гл. 58 и 59). Описанное в 59-й главе подземелье – полностью мое изобретение, хотя под Лондоном постоянно находят во многом схожие ходы и казематы.
Описанные в 15-й главе несметные богатства Тюдоров существовали на самом деле. Генрих VII стяжал в буквальном смысле горы золота и серебра, а Генрих VIII своим разграблением монастырей их еще и значительно пополнил. Куда все это исчезло в пору регентства над королем-мальчиком Эдуардом VI, до сих пор остается загадкой.
Оксфордский колледж Иисуса был основан во времена Елизаветы I (гл. 16). Его огромный зал, как и указано в описании, до сих пор стоит неколебимо, и в нем по-прежнему висит портрет королевы. В точности описаны и часовня, и четырехугольный двор (гл. 18).
Сесилы, Уильям и Роберт (гл. 16) – реальные исторические персонажи. Близкие отношения Уильяма с Елизаветой I, включая его заступничество за нее в годы кровавого владычества ее сестры Марии, подробно задокументированы. При Елизавете он служил государственным секретарем до самой своей смерти. На этом посту его сменил сын Роберт. Оба играли в долгом правлении королевы существенную роль. Однако на закате жизни Роберт утратил свое влияние. А уничижительные вирши о нем, процитированные в главе 36, как и прозвище «Лис», – чистая правда.
Хроника Роберта Сесила, появляющаяся на страницах романа начиная с 15-й главы, – целиком плод моего воображения. Вместе с тем подавляющая часть содержащихся в ней исторических сведений (гл. 47 и 49) соответствуют действительности. Роберт Сесил лично надзирал за погребением Елизаветы I и последующим возведением в Вестминстере ее усыпальницы (гл. 52). Ему принадлежала идея похоронить Елизавету вместе с Марией; он же является и автором той странной эпитафии снаружи гробницы (гл. 36).
В эпицентре повествования лежит более чем реальная драма, связанная с именем Абдель Бассета аль-Меграхи (гл. 37 и 46) – бывшего офицера ливийской разведки, в 1988 году осужденного пожизненно за смерть 270 человек, погибших при взрыве авиарейса № 103 «Пан Американ» над шотландским Локерби. Будучи смертельно больным (рак в последней стадии), аль-Меграхи в 2009-м был выдан Ливии, где спустя три года умер. Этот акт так называемого гуманизма вызвал большой всплеск противоречий, и ответственность за него взяло на себя британское правительство – во многом за то, что не вмешалось и не повлияло на власти Шотландии. Соединенные Штаты очень противились этому решению, мотивы которого до сих пор толком непонятны. Операция «Ложь короля» – чистой воды вымысел, но идею того, что США могли попытаться найти какой-нибудь компромат, который принудил бы союзника к желательным действиям, полностью исключать тоже нельзя.
Дворец Хэмптон-Корт на редкость живописен, а все происходящие в нем сцены (гл. 37, 38 и 39) тесно связаны с его интерьерами и антуражем. Существуют и Галерея с привидением, и тюдоровские портреты, что описаны в 38-й главе. Камберлендские апартаменты, сады, причалы, кухни, площадка для гольфа и подземные ходы (гл. 42) – все это есть на самом деле. Лишь дверь в винном погребе, что уводит в бывшую канализацию, – моя «подрисовка».
Аббатства Блэкфрайарз давно не существует, но станция метро, что описана в главах 56 и 57, все так же действует. Во время событий двухлетней давности, что описываются в книге, она находилась в стадии реконструкции, но теперь снова функционирует. Признаюсь: взрывчатки, описанной в гл. 3, 53 и 62, в действительности не существует. Я выдумал ее, совместив в уме физические характеристики нескольких ее типов.
Елизавета I являлась личностью восхитительно сложной и многоплановой. Она ни разу не была замужем, а своим долгом произвести наследника престола открыто пренебрегала (и то и другое вызывает интересные вопросы). Она была худа, некрасива, одинока, с поистине неиссякаемой энергией – полная противоположность своим родным братьям и сестрам. Ее экстравагантные наклонности, изложенные в 49-й главе (кое-где они появляются и на других страницах романа), взяты из исторических хроник. Елизавета наотрез отказывалась давать осматривать себя докторам; категорически запретила свое посмертное вскрытие; на людях всегда показывалась с густым слоем косметики на лице и в париках; тяготела к неженственной, полностью скрывающей формы одежде; а видеть себя без прикрас допускала лишь самых избранных: Кэйт Эшли, Томаса Перри, обоих Сесилов и Бланш Перри. Если налицо действительно был какой-то сговор, то эти пятеро явно составляли его сердцевину.