Текст книги "Цикл романов "Все секреты мира" (СИ)"

Автор книги: Стив Берри

сообщить о нарушении

Текущая страница: 296 (всего у книги 307 страниц)

Беккет медленно кивнула.

– Я могу составить тебе компанию.

– Ты голодна? – спросила ее Инна.

– Да, поесть бы не помешало.

Женщины вместе ушли на кухню.

И Том вновь остался один.

Какая ужасная путаница… Ему следовало оставить Элли в Вене. Но он проделал долгий путь, чтобы убедиться, что она в безопасности. И лучше, чтобы она находилась рядом, пока у нее не возникнет желание его покинуть.

Ему следовало простить ей ложь.

Так сказала Инна.

Так поступают отцы.

Глава 46

Бене взглянул на часы и обнаружил, что прошло уже почти тридцать минут. Он дважды проверял, чем занимается хранитель музея: тот сидел за письменным столом и читал книгу. Халлибертон просмотрел все четыре контейнера с документами шестнадцатого и семнадцатого веков и отложил несколько пергаментов, которые показались ему особенно интересными. Теперь он изучал их более внимательно.

– Тебе удалось что-нибудь найти? – спросил Роу Трея.

– Здесь описание заключенных сделок и отчеты, которые отправляли в Испанию, – откликнулся тот. – И еще пара дневников. Все в плохом состоянии. Я едва сумел их прочитать.

Бене решил, что пора поделиться с профессором толикой правды.

– Трей, ты сказал, что этот архив контролирует Захария Саймон. Я его знаю. Он bad bwai. Pyaka. – Он знал, что его друг немного говорит на этом диалекте и поймет слова «плохой человек» и «преступник». – Нам нужно уходить.

Казалось, лжецы окружают Роу со всех сторон. Фелипе. Саймон. Хранитель музея. Первую проблему он решил. Со второй еще предстояло разобраться. Но с третьей он покончит прямо сейчас. Бене вытащил из-под пиджака пистолет.

Трей удивился.

– Зачем тебе оружие?

– Надеюсь, оно нам не потребуется. Оставайся здесь.

Роу вернулся в общий зал. Сотрудник музея все еще читал книгу. Марон засунул руку с пистолетом в карман и небрежно подошел к нему.

– Вы можете нам помочь? – спросил он по-испански.

Хранитель улыбнулся и встал. Бене пропустил его вперед, а потом вытащил пистолет и прижал короткое дуло к его затылку. Одновременно он схватил его другой рукой за горло и сжал.

– Ты лжец, – продолжал Роу по-испански. – Ты звонил Саймону, а не в Гавану. Я все слышал. Что он тебе сказал?

Кубинец только молча покачал головой.

Его начало отчаянно трясти.

Бене сжал его горло еще сильнее.

– Я пристрелю тебя. Прямо здесь и сейчас. – пообещал он. – Проклятье, что он тебе сказал?! – Он взвел курок.

Его пленник услышал щелчок и наконец заговорил:

– Чтобы я вас задержал. И я должен вам всячески помогать.

– Ты сказал, что важные документы заперты. Где?

За окном послышался шум мотора.

Продолжая прижимать дуло пистолета к затылку хранителя, Бене подтащил его к окну. Два белых «Пежо» с синими мигалками и надписью «PATRULLA» на боку остановились возле музея.

Из них вышли трое полицейских.

«Задержать вас здесь».

Роу все понял.

Они с профессором могли бы выскользнуть через заднюю дверь, но у них было совсем немного шансов незаметно добраться до «Рендж Ровера». Нет. Эти трое должны уехать сами.

– Послушай меня, сеньор, – сказал Бене хранителю музея, еще сильнее прижав дуло пистолета к его затылку. – Я буду оставаться у тебя за спиной в коридоре. И я хочу, чтобы полицейские отсюда убрались. Скажешь им, что мы уехали и направились на запад в желтом «Мерседесе». Ты меня слышишь?

Музейный работник кивнул.

– Если ты дернешься, я тут же тебя пристрелю. Ты понял?

Еще один кивок.

– И вот еще что. Если ты сделаешь то, что я говорю, ты не только будешь дышать и в твоем теле не появится новых дыр, но я еще и удвою те пятьсот долларов, которые ты уже получил.

– Si. Si^[246].

Бене отпустил хранителя и отошел от окна, но успел заметить, как трое полицейских в форме приблизились к двери. Роу скользнул в коридор и осторожно выглянул из-за угла.

Хранитель взял себя в руки. Марон надеялся, что обещание денег и страх помешают лживому ублюдку совершить какую-нибудь глупость. Бене собирался сделать то, что обещал: он был готов прикончить их всех, но предпочитал обойтись без лишней крови. Кубинец бросил на него нервный взгляд, и Роу снова направил на него пистолет.

Ручка запертой двери повернулась. Потом раздался стук.

Музейный хранитель открыл дверь, и трое полицейских вошли внутрь. У каждого в кобуре имелся пистолет. Любопытно – Бене доводилось видеть местных стражей порядка, но никто из них не носил оружие. Интересно, сколько Саймон им платит за услуги?

Роу держал свой пистолет наготове.

Он уловил у себя за спиной движение, увидел, что в дверях появился Трей, и быстро махнул рукой, чтобы тот оставался на месте и молчал.

Халлибертон кивнул и исчез в дальней комнате.

Бене услышал, как полицейский спросил о двух мужчинах с Ямайки – одном белом и другом черном, которые приходили в музей. Хранитель ответил, что они были здесь, но быстро ушли. Он попытался их задержать, но они не стали его слушать и уехали из города на запад на желтом «Мерседесе» минут десять назад.

Роу понравилась последняя деталь: получалось, что их еще можно догнать.

Однако полицейский не спешил уходить.

Он принялся разглядывать экспонаты.

Бене не знал, насколько его интерес был искренним. Почувствовал ли он, что хранитель солгал? Остальные двое полицейских оставались у входа. Хранитель молчал, наблюдая за ними. Первый офицер оказался в опасной близости от коридора, и Роу отодвинулся назад. Его пистолет был направлен вверх, дуло находилось под носом, а палец лежал на спусковом крючке. Он не мог рискнуть и бросить взгляд за угол. Бене затаил дыхание, закрыл глаза и сосредоточился на звуке шагов по деревянному полу.

– Что в задней комнате? – спросил один из полицейских.

– Хранилище. Ничего интересного, – сказал сотрудник музея. – В это время года здесь бывает мало посетителей.

Прошло еще несколько мгновений.

Послышались шаги, которые приближались к Бене.

Потом они стали удаляться.

Роу выдохнул и выглянул за угол. Все трое полицейских подошли к входной двери, и хранитель спокойно благодарил их за то, что они приехали.

Они ушли.

Бене поспешно подошел к двери и запер ее, а потом выглянул в окно и увидел, как офицеры возвращаются к своим машинам. Затем взревели двигатели, и они уехали. Роу тут же подскочил к хранителю, опрокинул его на пол и ткнул пистолетом в его удивленное лицо. Глаза несчастного широко раскрылись, тело окаменело от страха.

– Как давно Саймон владеет музеем? – зашипел марон на своего пленника.

Никакого ответа.

– Как давно?! – Теперь Бене уже почти кричал.

– Семья платит нам много лет, – прохрипел кубинец. – Сеньор Саймон особенно щедр с нами.

– Он сказал тебе, чтобы ты позвонил в полицию?

Мужчина покачал головой, хотя дуло пистолета находилось совсем рядом с его лицом.

– Нет. Нет. Нет! Он только сказал, чтобы я вас задержал.

Из коридора появился Трей.

– Бене, господи, что ты делаешь…

– Держись подальше! – огрызнулся Роу.

Продолжая смотреть на кубинца, он взвел курок.

– Бене! – закричал профессор. – Ты сошел с ума?! Остановись!

– Этот mus mus едва нас не убил. – Бене ненавидел доносчиков почти так же сильно, как и лжецов.

Взгляд на кубинца ясно дал понять, что его время истекает.

– Ты сказал Саймону, что самые важные документы заперты, – вновь наклонился над ним марон. – Где?

– Первая дверь по коридору.

Бене рывком поднял хранителя на ноги и подтолкнул его к двери:

– Открывай.

Тот трясущимися руками начал доставать из кармана ключи. Роу видел, что дверь открывается вовнутрь, а его энергия искала хоть какой-нибудь выход, и он что было силы ударил в дверь правой ногой. Еще два удара – и она распахнулась: державшие ее шурупы не выдержали. Оказалось, что вела эта дверь в комнату без окон.

На столе стояли три пластиковых контейнера с документами.

– Проверь все бумаги, – сказал Бене Халлибертону. – Возьми то, что покажется интересным здесь и из другой комнаты. Мы уходим.

– Мы их украдем? – засомневался профессор.

– Нет, Трей. Я оставлю им в обеспечение свою кредитную карточку. Конечно, мы их украдем. А теперь забирай все, что нужно.

Халлибертон поспешно вошел в комнату.

Роу тем временем оттащил хранителя обратно в зал.

– Тебе повезло, – сказал он. – Во-первых, ты хороший лгун – раз уж полиция тебе поверила, а во-вторых, если я тебя пристрелю, это привлечет слишком много внимания.

– И в-третьих, сеньор?

Марон изумленно уставился на свою жертву. Не ослышался ли он? Этот глупец бросает ему вызов?

– Вы не хотите убивать меня на глазах у вашего amigo.

Бене очень не понравилось то, с каким самодовольным видом кубинец произнес последние слова.

– На самом деле третья причина будет совсем другой. Я хочу, чтобы ты передал Саймону, что нам с ним предстоит серьезный разговор. Скоро.

Он ударил хранителя музея рукоятью пистолета по голове, и тот потерял сознание.

Глава 47

«Да, дело было в 1580 году. Да. Именно так», – сказал саки.

Том замер. Для десятилетнего мальчишки нет ничего лучше хорошей истории, и он любил слушать, как дед их рассказывает.

«Это произошло в Праге, – продолжал старик. – Раввин Лёв являлся главным раввином еврейского квартала и отвечал там за все. Его дверь украшал высеченный из камня лев с виноградной кистью, из чего следовало, что он ведет свой род от самого царя Давида».

«М.Э., – вмешалась бабушка. – Не забивай ребенку голову сказками!»

Саки звали Марк Эден Кросс. Девичья фамилия его прабабушки была Эден, и единственный сын добавил ее к своему имени из уважения.

«Томми любит мои истории, – возразил дед. – Правда, мой мальчик?»

Его внук кивнул.

«Ему нравится слушать, как я рассказываю о мире», – добавил Марк.

Старику было уже почти восемьдесят – и кто знает, сколько ему еще осталось? В последнее время смерть стала для Тома реальностью – скончались две его тети.

«Все произошло в Праге, – повторил саки. – Еще один фанатик-священник решил, что евреи являются серьезной угрозой. Христиане нас боялись с тех пор, как их король сделал нас своей опорой. Поэтому, чтобы укрепить свою власть, они должны были нас уничтожить. Они говорили, что мы убиваем христианских младенцев и используем их кровь в наших ритуалах. Ты можешь себе представить столь гнусную ложь? Кровавый навет, так мы теперь это называем. Но ложь сработала. Каждые несколько лет толпы христиан убивали евреев, устраивая страшные погромы. Никогда не забывай это слово, Томми. Погром. Нацисты устроили самый страшный погром в истории».

Том сказал себе, что никогда не забудет это слово.

«Раввин Лёв понимал, что должен защитить своих людей от опасности, и решение пришло к нему во сне, – продолжал рассказывать дед. – Ata bra golem dewuk hachomer w’tigzar zedim chewel torfe jisrael».

Том немного знал иврит и уловил смысл нескольких слов.

«Ты должен сделать из глины голема, чтобы злобная антисемитская толпа была уничтожена, – перевел Марк. – Вот что ему приснилось. Так он и поступил. Он создал живое тело из глины, используя огонь, воду, воздух и землю. И первые три стихии оживили последнюю».

«Неужели это правда? Невероятно!» – хлопал глазами ребенок.

«Раввин Лёв сделал голема настоящим, вставив ему в рот шем – маленький кусочек пергамента, на котором он написал имя Бога. Потом он сказал: «Господь, слепи человека из глины Земли и вдохни ему через рот дыхание жизни». И голем поднялся на ноги. Раввин Лёв сказал голему, что его миссия состоит в том, чтобы защищать евреев от преследования. Он нарек его Иосифом и повелел исполнять приказы раввина, о чем бы тот ни попросил».

Том слушал рассказ деда о том, как Лёв каждую пятницу объяснял голему, что ему следует делать на следующей неделе, чтобы защитить евреев. Но в одну из пятниц он забыл про голема, и тот, не зная, как поступить, учинил настоящее буйство, уничтожая все на своем пути. Люди пришли в ужас – и так продолжалось до тех пор, пока раввин Лёв не приказал голему остановиться. С того дня он никогда не забывал давать ему еженедельные инструкции. К 1593 году угрозы евреям заметно уменьшились, и раввин решил, что пришло время отправить голема прочь из нашего мира.

Он сказал голему, что тот должен провести ночь на чердаке Староновой синагоги в Праге. После наступления полночи раввин Лёв и двое других евреев забрались наверх и проделали все этапы создания голема – но в обратном порядке. Если раньше начали с ног, то теперь – с головы. Все слова были произнесены наоборот. Когда они закончили, голем превратился в груду глины, которую они там и оставили. И с того дня всем было запрещено подниматься на чердак пражской синагоги.

Том сидел на диване в гостиной Инны и думал о саки. Он любил эту добрую душу. Прочитав записку Абирама, где упоминался голем, журналист вспомнил, как в первый раз услышал легенду о нем.

Это и была всего лишь легенда.

Когда Том стал взрослым, он написал заказную статью для «Лос-Анджелес таймс» о Праге и об этой истории. В действительности голема придумали не чехи – первыми о нем рассказали египтяне, а кроме того, об этом говорилось в Каббале и в Библии. До девятнадцатого века голема не связывали с Прагой. И никто в исторических хрониках не называл в связи с големом имя великого раввина Йехуды Лёва бен Бецалеля, жившего в шестнадцатом веке. Затем легенда о големе появилась в одном весьма необычном путеводителе, а в 1858 году была перепечатана в книге еврейских легенд. С тех пор голем стал одной из приманок для туристов, приезжавших в Чехию. Романы о големах стали невероятно популярны, и с каждым разом его история становилась все более фантастичной.

«Это одна из моих самых любимых книг, – говорил Тому саки. – Роман был опубликован в тысяча девятьсот пятнадцатом году. Я был ребенком, когда мне подарили книгу о нем. С тех пор я ее храню».

Его внук посмотрел на тонкий томик, напечатанный на незнакомом языке.

«Это чешский язык, – сказал ему дедушка. – Роман называется «Голем», и его написал Густав Майринк. В те времена его книга пользовалась огромной популярностью, в ней рассказывается о магической Праге и о мистических вещах».

«И ты можешь его прочитать?» – спросил младший Саган.

«Моя мама родом оттуда. Когда я был ребенком, она учила меня чешскому языку».

Когда Том писал статью, он решил побольше узнать о романе Майринка, который поддержал легенду, заставлявшую людей со всего мира посещать Прагу. Железный занавес остановил подобные поездки на десятилетия, но Бархатная революция позволила возобновить их. В результате Саган рассказал в своей статье в «Таймс» о сотнях тысяч евреев, которые приезжали туда на поиски голема.

«Теперь сокровища охраняет только голем, в священном для евреев месте».

Так написал Абирам. А дед Тома, свекор Абирама, использовал литературу, чтобы скрыть этот факт.

Журналист нашел в могиле ключ с необычной гравировкой.

Что он открывает?

Элли заснула в одной из спален в квартире Инны. Дети хозяйки спали в другой. После возвращения дочери они с Томом почти не разговаривали. Девушка вела себя спокойно, и казалось, что ее неизменно направленный на отца гнев исчез. Это вызвало у репортера еще большие подозрения. Сейчас он опережал Захарию Саймона по меньшей мере на два шага и не собирался упускать свое преимущество.

Во всяком случае, до тех пор, пока не раскроет тайну.

А он принял окончательное решение раскрыть ее.

Тайна левитов, сокровищ Храма и все, что с ними связано, хранились в течение столетий. Саган твердо решил, что, если что-то еще можно найти, он это сделает. Да, он не выполнит завещания Абирама, но что с того? Теперь он отвечает за все. Только что убили человека. А сколько погибло до него? Когда-то он писал о самых разных проблемах, рассказывал о дурных поступках, открывал людям правду о том, что они должны знать. Дело его жизни и сохранение тайны являлись вещами прямо противоположными. И Абирам наверняка это понимал, когда переложил ответственность на его плечи.

Том подошел к компьютеру Инны, подключенному к высокоскоростному интернету, – необходимая вещь для любого человека, связанного с журналистикой. Когда Саган начинал работать репортером, киберпространство еще только зарождалось. Теперь же оно стало незаменимым атрибутом жизни большинства людей. Вне всякого сомнения, создание романов стало более простым делом после появления миллиардов сайтов, где можно было раздобыть самую разную информацию, не покидая собственного дома. Он напечатал в «Гугле»: «СТАРОНОВАЯ СИНАГОГА», после чего выбрал и прочитал одну из 2 610 000 статей.

Старейшее здание в еврейском квартале Праги. Старейшая сохранившаяся синагога в Европе. Ей почти 700 лет, и она практически не пострадала. Война прошла мимо, и даже Гитлер ее не уничтожил. Когда ее построили, в городе уже имелась Старая синагога, и поэтому ее назвали Новая, а в шестнадцатом веке в Праге появился еще один иудейский храм, и его назвали Новой синагогой. Но поскольку Старая синагога в тот момент все еще существовала, кто-то придумал название Староновая – и это имя осталось. Две другие синагоги были разрушены в начале двадцатого века. А вот Староновая уцелела.

Том нашел фотографию ее фасада.

Простая удлиненная форма с двускатной крышей и готическими закомарами. Фасад смотрит на восток. Контрфорсы поддерживают внешние стены с узкими заостренными окнами. С трех сторон синагогу окружают невысокие пристройки. Строительство завершили в 1270 году, но реконструкцию провели недавно – в 2004 году.

Журналист повернул изображение и обнаружил фотографии, сделанные с других ракурсов. На одной из них была восточная сторона здания, от которой отходило девятнадцать U-образных железных прутьев, образуя проход к дверям на чердак. Надпись гласила, что это пожарная лестница, которая была пристроена в 1880 году для экстренного доступа на крышу, но первая ступенька находилась на высоте пятнадцати футов над землей. Еще один снимок крупным планом показывал дверь чердака, находившуюся над железными прутьями, а на ней – звезду Давида, замок и замочную скважину.

Ключ из могилы лежал на столе рядом с компьютером.

Том взял его в руку.

Подойдет ли он? Может быть.

Несмотря на разницу во времени с Америкой, репортер больше не чувствовал усталости и знал, что сегодня ему не удастся уснуть. Он посмотрел на часы: было без двадцати десять вечера. Том встал, подошел к двери комнаты, в которую ушла Элли, и постучал. Очевидно, его дочь тоже не спала, потому что сразу открыла дверь.

В комнате горел свет, и девушка была одета.

– Мы отправляемся в Прагу, – сказал ее отец.

Глава 48

Бене с облегчением вздохнул, когда самолет поднялся в воздух из международного аэропорта Сантьяго-де-Куба. Он беспокоился, что хранитель музея обратится в полицию, когда придет в себя – ведь Роу не оставил ему вторые пятьсот долларов. Он не говорил ему, что они с Халлибертоном прилетели на самолете, но в аэропорту их вполне могли поджидать полицейские. Однако когда они вернулись к самолету, Бене не увидел ничего подозрительного, и никто не помешал им покинуть Кубу.

Трей набил два пластиковых контейнера документами, которые взял в двух комнатах. Теперь только Саймон мог отреагировать на кражу, и Роу ждал, когда тот сделает свой ход.

Саймон оставался в долгу перед ним.

– Бене, – сказал профессор, – ты не хочешь рассказать мне, что там произошло? У меня сложилось впечатление, что ты собирался убить того парня.

Роу нуждался в помощи друга и поэтому ответил на его вопрос:

– Мы с Саймоном вместе пытались найти рудник.

– Но ты ничего мне не говорил.

– А зачем? – спросил Бене и увидел, что ученый понял – существует граница, которую нельзя переходить. И все же он добавил: – Скажем так, я узнал, что это человек, с которым не следует работать вместе.

– Полицейские приехали за нами?

Роу кивнул:

– Их послал Саймон. Хранитель ему позвонил. Он не хотел, чтобы мы выбрались с Кубы живыми.

Реальность происходящего – близость смерти – произвела на Халлибертона впечатление. На земле у них не было времени для объяснений. Они захватили с собой документы и помчались в аэропорт, не спуская глаз с зеркала заднего вида.

– Зачем Саймону нас убивать? – удивился профессор.

– Ему нужен рудник. И он не хочет, чтобы мне стало известно то, что знает он.

С того самого момента, как они поднялись на борт самолета, Трей не выпускал из рук толстую книгу. Ему ужасно хотелось ее прочитать.

– Что это? – спросил Бене.

– Нечто вроде дневника. Или повести.

Ученый показал своему спутнику несколько страниц. Текст был написан аккуратными буквами густыми черными чернилами и выровнен не только слева, но и справа. На странице помещалось двенадцать или пятнадцать строк.

– Текст в отличном состоянии, он написан на кастильском языке, – сказал Трей.

– Это важно?

– Может быть.

Однако Бене хотел знать только одно:

– Мы получили то, ради чего туда летали?

Но Халлибертон уже погрузился в чтение и не ответил на его вопрос.

Роу решил оставить его в покое. Самолет продолжал набирать высоту: они летели на юг, в сторону Монтего-Бей, удаляясь от Кубы. Интересы и возможности Саймона оказались более широкими, чем думал Бене, и он явно видел в затерянном золотом руднике нечто очень важное.

– Бене, послушай, – сказал вдруг Трей.

«Мы нашли смысл нашей миссии в священном слове. Цифры ясно показали: «С собой приведи еще и брата, и племя Леви, племя твоего отца, чтобы они присоединились к тебе и помогали, в то время как ты и твои сыновья предстанете перед скинией откровения. Они должны защищать вас и всю скинию. Они должны присоединиться к вам и охранять скинию, чтобы никто из посторонних не мог к вам подойти. А вы должны оберегать святилище и алтарь, чтобы люди Израиля больше никогда не испытали на себе гнев. Узри, я выбрал твоих братьев левитов из народа Израиля. Они дар тебе, данный Богом, и они должны служить в скинии собрания». В Книге Пророка Иеремии сказано больше. «Как неисчислимо небесное воинство и неизмерим песок морской, так размножу племя Давида, раба Моего, и левитов, служащих Мне».

Трей оторвал взгляд от страницы.

– Это я нашел в запертой комнате. Текст написан человеком по имени Иосиф Бен Ха Леви Хаиври – Иосиф, сын Леви, еврей. Он сообщает об этом в самом начале. И еще пишет, что ему пришлось взять христианское имя Луис де Торрес, но теперь он его отвергает.

– Почему это так важно? – спросил Роу.

– Послушай еще.

«Хотя мы и не рождены в доме Леви, Бог услышал наши молитвы и избрал нас. Бог милостив и милосерден. Бог умеет сострадать. Бог защищает бедняков. Я рожден в нищете, а Он меня спас. Моя душа спокойна, потому что Бог добр ко мне. Он избавил меня от смерти, мои глаза от слез, а мои ноги обрели твердость. Я верю в Бога. Я говорил после великих страданий и говорил поспешно: «Все люди лживы». Как я могу отплатить Богу за его щедрость ко мне? Я исполню мои клятвы в присутствии Его народа, в центре Иерусалима. Я исполню свой долг, как мне было велено. Малахия сказал левитам: «Закон истины в устах его, и неправды не обреталось на устах его; в мире и правде он ходил со Мною и многих отвратил от греха». О, Израиль, верь в Бога. Он наша защита и опора. Тот, кто возьмет на себя сей великий долг, получит имя левит, как если бы он в этом доме рожден, ведь ваша задача идет от Бога. Левиты, верьте в Бога. Он ваша защита и опора».

Трей наклонился и показал Бене страницы, но тот уже нашел самую важную строку.

«Тот, кто возьмет на себя сей великий долг, получит имя левит».

– Де Торрес написал это для тех, кто придет после него. Указания, что они должны делать и как. Колумб поделился с ним знанием, а он передал его своему преемнику.

«Великий Адмирал океана, человек, которого ложно называют Христофор Колумб, рожденный с именем Кристобаль Арнольдо де Яссаси, никогда не забывал, откуда он родом. Он был необычайно умным человеком, который принял свой долг. Он повел своих людей в великое путешествие и с Божьей помощью добился успеха в тот момент, когда никто в него не верил. Еще до отплытия он сообщил мне, что мы должны выполнить нашу миссию. Тогда я не оценил важность того, что он сказал, но теперь я понимаю. Шлюха-церковь и Инквизиция решили уничтожить всех, кто почитает Бога не так, как диктуют они. Они говорят о Боге, но ничего не знают о его делах. Они обещают любовь и прощение, но приносят лишь боль и страдания. Многие приняли страшные муки от их рук. Кому-то пришлось отказаться от своей веры, другие бежали. Но ради фальшивой веры людей продолжают убивать. Да простит меня Бог, мне пришлось принять христианство, но в сердце своем я не отступил. Теперь, здесь, в этой новой земле, вдали от тех, кто несет зло моей вере, я живу в мире.

Скоро для меня придет время, когда исчезнут дни и ночи. Бог объявит, что теперь ночи и дни принадлежат ему. Он назначил стража, который оберегает наш народ. Адмирал заставил меня дать клятву, что левит, который придет после нас, сообщит нам, когда тьма превратится в свет. Он выбрал меня, а я должен буду избрать следующего. Мы вместе исполним наш долг. Величайшее сокровище Бога спрятано, и теперь оно в безопасности от всех тех, кто может причинить ему зло. Да благословлен будет тот, кто исполнит свое обещание перед Израилем. Как сказал он Аврааму: «Знай, что потомки твои будут пришельцами в земле не своей, и поработят их, и будут угнетать их четыреста лет, но Я произведу суд над народом, у которого они будут в порабощении; после сего они выйдут с большим имуществом». ^[247] И это его обещание будет исполнено. И мы будем ему верны. Потому что не один человек поднимется, чтобы уничтожить нас, а целое поколение выступит против нас. И Святой, да будет Он благословлен, спасет нас от их рук».

Бене вспомнил, что Саймон рассказывал ему про Колумба. Адмирал был вынужден перейти в христианство, но в сердце оставался евреем. Захария даже назвал его настоящее имя.

Кристобаль Арнольдо де Яссаси.

Конечно, он все знал.

Ведь эти документы находились у него.

– Здесь очень много всего, Бене. Мне необходимо время, чтобы разобраться, – сообщил Халлибертон.

– Читай, – сказал его друг. – Я хочу знать все детали.

Глава 49

Том и Элли прошли мимо огромных астрономических часов на старой городской ратуше. Золоченые стрелки и сферы показывали время, число и знаки Зодиака, а также положение Солнца, Луны и планет, создавая невероятную мешанину. И все же Саган сумел определить, что сейчас около четырех часов утра, вторник, седьмое марта.

Прошел еще один день, а он по-прежнему жив.

Первая половина поездки из Вены на север проходила по двухполосному шоссе, ведущему через густой чешский лес и несколько тихих деревушек, а оставшаяся часть – по ночному автобану, где они не встретили ни одной машины. Глядя на пустынную площадь в историческом центре города, Том вспомнил свои прошлые визиты сюда, когда вокруг было полно людей. Со всех сторон открывался прекрасный вид на памятник великому религиозному реформатору Яну Гусу, которого сожгли на костре пятьсот лет назад. Храм Девы Марии перед Тыном занимал одну сторону площади, шпили его двойных башен подсвечивали прожектора. Свежий воздух пронизывали остатки зимнего холода, и журналист порадовался, что захватил куртку.

Вымощенную булыжником площадь окружали самые разнообразные здания, но их окна оставались темными, а двери закрытыми. Архитектура и фасады разительно отличались друг от друга – возрождение, барокко, рококо, модерн… Том знал, как Прага уцелела во Второй мировой войне – Гитлер вызвал лидера страны в Берлин и предложил ему выбор: либо тут же подписать документ, по которому чешский народ просит Германию взять страну под защиту Рейха, либо немецкие бомбардировщики сотрут с лица земли главные чешские города. Президент Эмиль Гаха, пожилой больной человек, потерял сознание, услышав эту угрозу, а когда его привели в чувство, молча все подписал, и немцы вошли в Прагу.

Однако страна заплатила за оккупацию страшную цену – в особенности евреи.

Погибло девяносто процентов еврейского населения.

После войны контроль над страной взял Сталин, и в течение десятилетий город изнывал за железным занавесом.

Но старый город сохранился.

Почти все четыре часа поездки до Праги Элли молчала. Как и ее отец. В данный момент никто из них не был готов отступить хотя бы на дюйм. Перед тем как покинуть Вену, Том распечатал карту старых районов Праги, а также близлежащего еврейского квартала, отметив основные ориентиры.

В легенде говорилось, что евреи появились здесь в первом веке после уничтожения Второго Храма, а исторические хроники называли десятый век. Евреи дали Праге имя – «Город и мать Израиля». Он находился настолько близко к Иерусалиму, насколько это вообще было возможно. Еще один миф утверждает, что ангелы приносили в этот город камни, оставшиеся от разрушенного Храма, до тех пор, пока не возникла синагога. К тринадцатому веку евреи построили собственный город, так как им запрещалось жить в других местах, их свобода передвижения была ограничена, а торговле всячески препятствовали. Со временем они перебрались с одного берега Влтавы на другой, в граничащий со старым городом анклав, который появился в 1851 году, получил название Йозефов и стал пятым кварталом Праги. Он занимал совсем небольшую площадь – всего сто тысяч квадратных ярдов: это был лабиринт улиц, домов, двориков и проходов, где даже в периоды расцвета жили не более двух тысяч человек.

Но район процветал.

В нем появились собственные школы и свое правительство, сформировалась культура. Так выковывалась самобытность народа.

Однако еврейский квартал начал приходить в упадок в 1848 году, когда евреи получили такие же права, как и все остальные граждане Чехии, в том числе разрешение жить, где они пожелают.

Богатые быстро покинули этот район, уступив место беднякам – и квартал превратился в гетто. К концу девятнадцатого века социальный и санитарный коллапс привел к необходимости масштабной перестройки. В двадцатых годах двадцатого века здания в стиле модерн и многоэтажные дома пришли на смену низким длинным строениям – первые этажи заняли магазины, выше располагались квартиры.

Невысокую стену с воротами снесли, и улицы квартала соединились с другими районами. И если раньше синагоги возвышались над остальными домами, то теперь они терялись за высокими крышами. Том вспомнил свой очерк, где он написал, что это место наводит на печальные мысли. В городе осталось лишь шесть синагог и ратуша, которые стали приманкой для туристов, а не местами поклонения Богу.

А еще в городе было еврейское кладбище.

Кладбище запомнилось ему больше всего остального.

Возможно, это было самое печальное место из всех, где ему довелось побывать.

Дома у Инны Элли говорила о своей новой религии и о долге, который должна исполнить. Интересно, известно ли ей, как сильно страдали евреи? Здесь, в Праге, их дважды изгоняли. Погромы – это слово саки заставил Тома запомнить навсегда – происходили достаточно часто. В очерке, который он написал, рассказывалось о событиях Пасхи 1389 года, когда еврейские подростки якобы бросали камни в священника, спешившего на последнее причастие к умирающему. Христиане были возмущены, а их ненависть подогревали фанатичные церковники. Тогда погибло три тысячи евреев – мужчин, женщин и детей. Некоторые совершили самоубийство, чтобы избежать жутких зверств. Квартал был разграблен и сожжен. Даже синагоги не давали спасения: мародеры врывались в них и убивали людей, спрятавшихся внутри. И в течение следующих столетий их кровь оставалась на стенах как напоминание о тех страшных событиях.