Текст книги "Цикл романов "Все секреты мира" (СИ)"

Автор книги: Стив Берри

сообщить о нарушении

Текущая страница: 231 (всего у книги 307 страниц)

Она прошла вперед и остановилась у подножия позолоченной кафедры. Изваяния четырех евангелистов окружали ее. Она взглянула на ступеньки, ведущие вверх. Изваяния выстроились по обеим сторонам лестницы. Аллегории христианских ценностей. Вера, Надежда, Милосердие, Благоразумие, Сила Духа, Умеренность, Справедливость. Она сразу узнала скульптора. Рименшнайдер.^[194]Шестнадцатый век. Кафедра наверху была пуста. Но она могла представить себе епископа, обращающегося к собранию верующих, превозносящего добродетели Господа и пользу верования.

Она подкралась к дальнему концу нефа, ее глаза и уши были настороже. Тишина лишала присутствия духа. Ее правая рука была засунута в карман куртки, пальцы сжимали автоматический «сойер» 32-го калибра, подарок Лоринга из его частной коллекции, сделанный три года назад. Она чуть было не взяла с собой новый CZ-75B, который Лоринг дал ей. Это она предложила ему подарить Кристиану точно такой же. Лоринг оценил юмор. Очень жаль, что у Кнолля уже никогда не будет шанса использовать его.

Уголком глаза он уловила внезапное движение. Ее пальцы сжались на пистолете и спусковом крючке. Высокий худой человек прошел сквозь занавес и подошел к ней.

– Маргарита? – мягко спросил он.

– Герр Грумер?

Человек кивнул и подошел ближе. От него пахло горьким пивом и колбасой.

– Это опасно, – сказал он.

– Никто не знает о нас, герр доктор. Вы просто пришли в церковь побеседовать с Господом.

– Мы должны продолжать в том же духе.

Его паранойя не заботила ее.

– Что вы узнали?

Грумер залез под свою куртку и достал пять фотографий. Она изучила их при тусклом свете. Три грузовика. Пять тел. Буквы на песке.

– Машины пусты. Есть другой вход в пещеру, замурованный щебнем. Тела определенно послевоенные. Об этом говорят их одежда и снаряжение.

Она протянула фотографию и показала на буквы на песке:

– Как вы поступили с этим?

– Собственноручно стер их.

– Зачем было их фотографировать?

– Чтобы вы мне поверили.

– И чтобы вы могли поднять цену?

Грумер улыбнулся. Ей не понравилась жадность, написанная на его лице.

– Что-нибудь еще?

– На площадке появились два американца.

Сюзанна выслушала рассказ Грумера о Рейчел и Поле Катлере.

– Женщина – это та, что была связана со взрывом на руднике около Вартберга. Они заставили Маккоя задуматься о Янтарной комнате.

То, что Рейчел Катлер выжила, было интересно.

– Она сказала что-либо о других выживших во время того взрыва?

– Только то, что был еще один. Некий Кристиан Кнолль. Он покинул Вартберг после взрыва и прихватил вещи фрау Катлер.

Сигнал опасности в ее голове ожил. Кнолль жив. Ситуация, которая еще минуту назад была полностью под контролем, стала теперь пугающей. Но ей надо было завершить свою миссию.

– Маккой все еще слушает вас?

– Когда хочет. Он расстроен из-за того, что грузовики оказались пусты. Боится, что инвесторы раскопок подадут в суд на него. Он заручился юридической помощью герра Катлера.

– Они чужие люди.

– Но я уверен, что он доверяет им больше, чем мне. У Катлеров также есть письма, которыми обменивались отец фрау Катлер и человек по имени Семен Макаров. Они касаются Янтарной комнаты.

Старые новости. Те же письма, которые она читала в офисе Пола Катлера. Но ей надо было показать заинтересованность.

– Вы видели эти письма?

– Видел.

– У кого они сейчас?

– У фрау и герра Катлер.

Оборвавшаяся нить, которая требовала внимания.

– Если вы сможете достать эти письма, это значительно повысит вашу цену.

– Я так и думал.

– Какова ваша цена, герр Грумер?

– Пять миллионов евро.

– Чем же вы их заслужили?

Грумер показал на фотографии:

– Я уверен, это говорит о моей лояльности. Это очевидное свидетельство происходивших послевоенных грабежей. Разве не это ищет ваш наниматель?

Она не ответила на вопрос, просто сказав:

– Он узнает вашу цену.

– Эрнст Лоринг?

– Я не говорила, на кого работаю, и это не должно иметь значения. Насколько я понимаю ситуацию, никто не упоминал личность моего работодателя.

– Но имя герра Лоринга упоминалось и Катлерами, и отцом фрау Катлер.

Этот человек стремительно становился еще одной оборванной нитью, которой требовалось остерегаться. Как Катлеры. Сколько еще их будет?

– Нет необходимости говорить, – сказала Сюзанна, – что буквы очень важны, как и то, чем занимается Маккой. Как и время. Я хочу, чтобы это было решено быстро, и я готова заплатить за скорость.

Грумер склонил голову.

– Получить письма завтра – будет достаточно быстро? Катлеры сняли номер в «Гарни».

– Я бы хотела попасть туда.

– Скажите мне, где вы остановились, и я позвоню вам, когда путь будет свободен.

– В «Геблере».

– Я знаю, где это. Я позвоню вам в восемь утра.

Занавес на дальнем конце раздвинулся. Настоятель в рясе молча пошел по центральному проходу. Она взглянула на свои часы. Почти одиннадцать вечера.

– Давайте выйдем отсюда. Наверное, он пришел, чтобы запереть здание.

Кнолль вернулся в тень. Данцер и какой-то мужчина вышли из церкви Святого Герарда через бронзовые двери с барельефом и встали у главного входа меньше чем в двадцати метрах. Мощеная улица перед ними была темна и пустынна.

– Ответ будет завтра, – сказала Данцер. – Встретимся здесь.

– Думаю, это невозможно. – Мужчина показал на табличку, прикрепленную к камню рядом с главным входом: – По вторникам службы проводятся здесь в девять.

Данцер взглянула на объявление:

– Совершенно верно, герр Грумер.

Человек показал рукой на соседний храм – аббатство сверкало золотым и белым в свете прожекторов на фоне ясной ночи.

– Та церковь открыта до полуночи. Очень мало кто приходит туда так поздно. Как насчет десяти тридцати?

– Прекрасно.

– И предоплата пришлась бы кстати, чтобы продемонстрировать лояльность вашего работодателя. Скажем, миллион евро?

Кнолль не знал этого человека, но этот идиот поступал очень глупо, пытаясь давить на Данцер. Он очень уважал ее способности, и этому Грумеру тоже следовало бы. Это был, очевидно, любитель, которого она использовала, чтобы узнать, чем занимается Маккой.

Или было что-то большее?

Миллион евро? Всего лишь предоплата?

Человек, называвшийся Грумером, спустился по каменным ступенькам на улицу и повернул на восток. Данцер последовала на запад. Он знал, где она остановилась, именно так он нашел церковь, следуя за ней от «Геблера». Конечно, ее присутствие все усложняло, но сейчас кто действительно интересовал его, так это Грумер.

Он подождал, пока Данцер исчезла за углом, затем направился вслед за ним. Он немного отстал. За этим человеком легко было дойти до «Гарни» незамеченным.

Теперь он кое-что знал.

И, что было приятно, он знал, где Сюзанна Данцер будет в десять тридцать завтра вечером.

Рейчел выключила свет в ванной и направилась к кровати. Пол сидел, опираясь на подушку, читая «Интернэшнл гералд трибьюн», которую он купил в той же сувенирной лавке, где они нашли немецко-английский словарь.

Рейчел размышляла, глядя на бывшего мужа. В качестве судьи она развод за разводом наблюдала за людьми, которые радовались, смешивая друг друга с грязью… Каждая мельчайшая деталь их жизни, незначительная год назад, внезапно становилась жизненно необходимой для самоутверждения их душевной жестокости или компенсации застарелой обиды. Они использовали любую интимную подробность для доказательства, что брак был безвозвратно разрушен, как того требовал закон. Действительно ли они получали от этого удовольствие? Как это могло быть? К счастью, с ними этого не произошло. Она и Пол разобрались в своих разногласиях в мрачный полдень в четверг, спокойно сидя за обеденным столом. За тем же, за которым в прошлый вторник Пол рассказал ей о ее отце и Янтарной комнате. Она была груба с ним на прошлой неделе. Не было необходимости говорить ему, что он бесхребетный. Почему она так себя вела? Это было так не похоже на ее манеру держаться в суде, когда она тщательно взвешивала каждое свое слово и действие.

– Голова еще болит? – спросил Пол.

Она села на кровать, матрас был жесткий, одеяло мягкое и теплое.

– Немного.

Вид блеснувшего ножа опять промелькнул у нее в голове. Неужели Кнолль приготовил нож для нее? Правильно ли она поступила, не рассказав об этом Полу?

– Мы должны позвонить Паннику. Рассказать ему, что происходит и где мы. Он, должно быть, гадает, что с нами.

Пол поднял голову от газеты:

– Согласен. Завтра же позвоним. Давай сначала удостоверимся, что нам есть что здесь делать.

Она снова подумала о Кристиане Кнолле. Его самоуверенность заинтриговала ее и пробудила чувства, давно сдерживаемые. Ей было сорок лет. За это время у нее был короткий роман в колледже, который она приняла за серьезные чувства, и Пол. Она не была девственницей, когда они поженились, но и опытной женщиной тоже не была. Пол был застенчивым – исчезающий вид, который жил в гармонии с собой. Он, конечно, не был похож на Кристиана Кнолля, но он был покладист, верен и честен. Почему ей когда-то казалось это скучным? Была ли это ее собственная незрелость? Вероятно. Марла и Брент обожали своего отца. И они всегда оставались для него на первом месте. Трудно обвинять в чем-то человека, который любил своих детей и был верен жене. Так что же случилось? Они стали чужими? Это было самое простое объяснение. Но правда ли это? Может, всему виной стресс? Однажды ей на глаза попалась фраза: «Неуважение близких отношений». Она описывала то, что, к сожалению, происходит во многих браках. Очень точное наблюдение.

– Пол, я ценю, что ты это делаешь. Больше, чем ты думаешь.

– Я бы солгал, если бы сказал, что мне самому все это не интересно. Кроме того, я могу получить нового клиента для фирмы. Похоже, Вейленду Маккою понадобится адвокат.

– У меня предчувствие, что завтра здесь будет настоящий ад, когда приедут эти инвесторы.

Пол кинул газету на ковер.

– Думаю, ты права. Это может быть интересным.

Он выключил прикроватную лампу. Бумажник, найденный в пещере, лежал около лампы, письма ее отца – рядом. Она тоже выключила лампу со своей стороны.

– Это так странно, – сказала она. – Спать вместе в первый раз за три года.

Она свернулась клубком под одеялом на своей половине. На ней была надета одна из футболок с длинными рукавами, сохранившая тот успокаивающий запах, который он запомнил за годы их брака. Пол повернулся на бок спиной к ней, оставив ей много места. Она подвинулась к нему поближе.

– Ты хороший человек, Пол Катлер.

– Ты и сама не так уж плоха, – сказал он.

ГЛАВА XL

Штодт, Германия

Вторник, 20 мая, 9.10

Пол шел за Рейчел вниз по темной шахте в пещеру, скрывавшую три грузовика. В бытовке они узнали, что Маккой находился внизу с семи утра. Грумера еще не было на площадке, в чем, по словам дежурного, не было ничего необычного, поскольку Грумер редко появлялся рано утром.

Они вошли в освещенную пещеру.

На этот раз Пол подробнее осмотрел три машины. Во вчерашней суете на это не было времени. Все фары, зеркала заднего вида и лобовые стекла были целы. Бочкообразные кузова, покрытые брезентом, были также относительно не тронуты. За исключением налета ржавчины, спущенных покрышек и заплесневелого брезента, все выглядело так, будто машины могли легко выехать из своего скалистого гаража.

Двери двух кабин были открыты. Он заглянул внутрь одной. Кожаное сиденье все в прорехах от гниения. На виду не лежало ни клочка бумаги, ни чего-либо наводящего на след. Он поймал себя на мысли, что думает о том, откуда приехали эти грузовики. Перевозили ли они когда-то немецкие отряды? Или евреев в лагеря? Хранили ли они свидетельство о продвижении русских на Берлин или одновременного наступления американцев с запада? Странно было представлять эти сюрреалистические картины так глубоко внутри немецкой горы.

На скалистой стене промелькнула тень, выдавая движение с другой стороны самого дальнего грузовика.

– Маккой? – позвал он.

– Я здесь.

Он и Рейчел обошли грузовики. Великан повернулся к ним лицом.

– Это, без сомнения, «Bussing NAG». Дизеля, четыре с половиной тонны. Двадцать футов длиной. Семь с половиной футов шириной. Десять футов высотой.

Маккой подошел к ржавой боковой панели и ударил по ней кулаком. Красно-коричневая ржавчина посыпалась на песок, но метал выдержал.

– Сталь прочная. Эти штуки могут перевозить почти семь тонн. Хотя и медленные, черти. Не более двадцати – двадцати одной мили в час.

– К чему вы клоните? – спросила Рейчел.

– К тому, ваша честь, что эти проклятые штуковины не использовались для перевозки кучки картинок и вазочек. Это большие, дорогостоящие тягачи для тяжелых грузов. И немцы, конечно, не похоронили бы их в каком-то руднике.

– И? – спросила Рейчел.

– Все это ни черта не имеет смысла.

Маккой залез в карман, достал сложенный листок бумаги и протянул его Полу:

– Я хочу, чтобы вы взглянули на это.

Он развернул листок и подошел ближе к свету. Это был меморандум. Он и Рейчел молча прочитали его:

«НЕМЕЦКАЯ КОРПОРАЦИЯ ПО ПРОВЕДЕНИЮ РАСКОПОК

6798 бульвар Моффа Ралей,

Северная Каролина 27615

Кому: потенциальным партнерам

От: Вейленда Маккоя, президента

Касательно: исторические раскопки; проведение бесплатного отпуска в Германии.

Немецкая корпорация по проведению раскопок имеет удовольствие быть спонсором и партнером следующей программы вместе с компаниями, также внесшими свой вклад: «Крайслер мотор компани» (подразделение «Джип»), «Колман, Эвереди», «Хьюлетт-Паккард», «Ай-би-эм», «Сатурн Марин», «Бостонская компания электроинструментов» и «Олимпус Америка, инк.».

В последние дни Второй мировой войны из Берлина выехал поезд, нагруженный произведениями искусства в количестве 1200 предметов. Он прибыл к окраине города Магдебурга и направился затем на юг к горам Гарц, после чего его нигде более не видели. У нас готова экспедиция по поискам и раскопкам этого поезда.

Согласно законам Германии, у законных владельцев есть девяносто дней, чтобы заявить свое право собственности на найденные произведения искусства. Незаявленные предметы выставляются на аукцион, пятьдесят процентов от суммы перечисляется немецкому правительству, другие пятьдесят процентов – экспедиции и спонсирующим партнерам. Инвентаризационный список груза мы представим по вашей просьбе. Минимальная стоимость ценностей по смете – 360 миллионов долларов, из которых пятьдесят процентов принадлежит немецкому правительству. Оставшаяся сумма в 180 миллионов долларов будет разделена между партнерами согласно проданным предметам, за вычетом предметов, заявленных законными владельцами, оплаты налогов, аукционных сборов и т. д.

Все деньги, вложенные партнерами, будут возвращены из фондов прав на трансляцию, проданных СМИ. Все партнеры и их супруги будут нашими гостями в Германии на время экспедиции.

Итак. Мы нашли это место. Мы получили контракт. У нас есть научные разработки. Мы продали права СМИ. У нас есть опыт и оборудование для проведения раскопок. У Немецкой корпорации по раскопкам есть 45-дневное разрешение на раскопки. На текущий момент проданы права на 45 спонсорских единиц по 25 ООО долларов на финальную часть экспедиции. Осталось 10 единиц по 15 ООО долларов за единицу. Пожалуйста, свяжитесь со мной, если вас заинтересовала эта захватывающая возможность вложения средств.

Искренне Ваш,

Вейленд Маккой, президент Немецкой корпорации по проведению раскопок».

– Это то, что я разослал потенциальным инвесторам, – сказал Маккой.

– Что вы имели в виду, говоря «все деньги партнеров будут возвращены из фондов прав на трансляцию, проданных СМИ»? – спросил Пол.

– То, что написано. Группа компаний заплатила за съемку и репортаж о том, что мы найдем.

– Но это в случае, если вы найдете что-нибудь. Они ведь не заплатили вам вперед, не так ли?

Маккой покачал головой:

– Нет, черт возьми.

– Проблема в том, – сказала Рейчел, – что вы не написали этого в своем письме. Партнеры могли подумать, и у них есть на это полное право, что деньги уже у вас.

Пол указал на второй параграф:

– «У нас готова экспедиция по раскопкам этого поезда». Это звучит так, будто бы вы действительно нашли его.

Маккой вздохнул:

– Я и думал, что нашли. Радар показал, что здесь находится что-то большое.

Маккой показал на грузовики:

– Так, черт побери, и есть.

– Насчет сорока пяти единиц по двадцать пять тысяч долларов – это правда? – спросил Пол. – Это миллион двести пятьдесят тысяч долларов.

– Это сколько мне удалось собрать. Потом я продавал единицы по пятнадцать тысяч. Шестьдесят инвесторов в общей сложности.

Пол показал на письмо:

– Вы называете их партнерами. Это не то же самое, что инвесторы.

Маккой усмехнулся:

– Так лучше звучит.

– Все перечисленные компании также инвесторы?

– Они предоставили оборудование либо бесплатно, либо по сниженным ценам. Так что в некотором смысле да. Тем не менее они ничего не ждут в обмен на это.

– Вы соблазнили их суммой в триста шестьдесят миллионов долларов, половина из которых может достаться партнерам. Это не может быть правдой.

– Так и есть, черт возьми. Это то, во что исследователи оценили барахло из музея Берлина.

– Предполагая, что оно может быть найдено, – вставила Рейчел. – Ваша проблема, господин Маккой, в том, что письмо дезинформирует. Это может быть истолковано как мошенничество.

– Раз уж мы так сблизились, почему бы вам не называть меня Вейлендом? И, милая леди, я сделал то, что было необходимо, чтобы достать деньги. Я никому не лгал и не был заинтересован в том, чтобы обмануть этих людей. Я хотел проводить раскопки, и именно этим я и занимался. Я не оставил себе ни цента, за исключением своего гонорара, о котором им сказали.

Пол ждал выговора за «милую леди», но его не последовало. Вместо этого Рейчел заявила:

– Тогда у вас еще одна проблема. В письме нет ни слова о вашем гонораре в сто тысяч долларов.

– Им всем сказали. И кстати, вы просто солнечный лучик в этой буре.

Рейчел не отступила:

– Вы должны услышать правду.

– Послушайте, половина из этих ста тысяч досталась Грумеру за его время и хлопоты. Это он получил разрешение от правительства. Без этого раскопок бы не было. Остальные я оставил себе. Эта поездка дорого мне встала. И я не брал свое вознаграждение до самого конца. Этими деньгами я оплатил нашу с Грумером работу, вместе с нашими расходами. Если бы я не собрал эти деньги, я был готов одолжить их, настолько я верил в исход этого предприятия.

– Когда сюда приезжают эти партнеры? – прервал его излияния Пол.

– Двадцать восемь человек с женами должны быть после обеда. Это все, кто принял наше приглашение приехать.

Катлер начал рассуждать как юрист, изучая каждое слово в письме, анализируя стиль и синтаксис. Было ли это предложение мошенническим? Возможно. Амбициозным? Определенно. Следует ли ему сказать Маккою о Грумере и показать ему бумажник? Рассказать о буквах на песке? Маккой все еще был темной лошадкой. Незнакомцем. Но разве такими не было большинство клиентов? Незнакомцы в первую минуту, задушевные друзья в следующую. Нет. Он решил промолчать, подождать и посмотреть, что произойдет.

Сюзанна вошла в «Гарни» и поднялась по мраморной лестнице на второй этаж. Грумер позвонил десять минут назад и сообщил, что Маккой и Катлеры уехали на раскопки. Грумер поджидал ее в конце коридора второго этажа.

– Там, – сказал он. – Номер двадцать первый.

Она остановилась у входа в номер и осмотрела поле деятельности. Дубовая дверь окрашена в темный цвет, косяк потерт и изношен от времени. Замок является частью дверной ручки, кусок латуни с обычным ключом. Потайного засова не было. Ковыряние в замках никогда не было ее коньком. Она просунула в дверную щель нож для вскрытия писем, прихваченный ею со стойки консьержа, и постаралась легонько отодвинуть язычок щеколды замка.

Дверь открылась.

– Искать нужно аккуратнее. Не будем афишировать наш визит, – пробурчала она достаточно внятно, чтобы у Грумера не было сомнений.

Грумер начал с мебели. Она взялась за багаж и обнаружила только одну дорожную сумку. Она порылась в одежде – в основном мужской – и не нашла никаких писем. Проверила ванную. Туалетные принадлежности также были в основном мужскими. Потом стала искать в более подходящих местах. Под матрасами и кроватью, на шкафах, под ночными столиками.

– Писем здесь нет, – сказал Грумер.

– Обыщите еще раз.

Так они и сделали, на этот раз уже не беспокоясь об аккуратности. Когда они закончили, в комнате был хаос. Но писем не было. Ее терпение было на исходе.

– Отправляйтесь на раскопки, герр доктор, и найдите эти письма, иначе не получите ни евро. Понятно?

Грумер, казалось, почувствовал, что она была не в настроении, и только кивнул перед тем, как уйти.

ГЛАВА XLI

Бург Херц, Германия

Вторник, 20 мая, 10.45

Кнолль вонзил свой восставший член глубже. Моника стояла на коленях, спиной к нему, ее крепкая попка была поднята высоко кверху, голова была зарыта в подушки с гусиным пухом.

– Давай, Кристиан. Покажи мне, чего лишилась эта сучка из Джорджии.

Он задвигался сильнее, пот каплями выступил у него на лбу. Она протянула назад руку и стала нежно массировать его яички. Она точно знала, как управлять им. И это не могло не беспокоить. Моника знала его слишком хорошо.

Он обхватил ее тонкую талию обеими руками и толкнул ее тело вперед. Она ответила на это движение и изогнулась, как кошка под ласковой рукой хозяина. Он почувствовал ее оргазм спустя момент, ее глубокий стон говорил об удовольствии. Он сделал еще несколько толчков и выстрелил семя. Она продолжала массировать яички, выдаивая из него каждую каплю удовольствия.

Неплохо, подумал он. Очень неплохо.

Она отпустила его. Он отстранился и упал на постель. Она легла на живот рядом с ним. Кристиан задержал дыхание и дал последним спазмам оргазма пройти сквозь него. Внешне он был неподвижен, не желая доставлять этой сучке удовольствие знать, что ему понравилось.

– Намного лучше, чем с какой-то серой мышкой адвокатшей, а?

Он пожал плечами:

– Не с чем было сравнить.

– А та итальянская шлюха, которую ты зарезал, была хороша?

Он поцеловал указательный и большой пальцы.

– Mullissemo. Она стоила своей цены.

– А Сюзанна Данцер?

– Твоя ревность просто неприлична.

– Не льсти себе.

Моника приподнялась на локте. Он прибыл полчаса назад. Она уже ждала в его комнате. Бург Херц всего в часе езды на запад от Штодта. Он вернулся на базу для дальнейших инструкций, решив, что разговор с глазу на глаз со своим работодателем был лучше телефонного.

– Я не понимаю, Кристиан. Что ты нашел в Данцер? Тебе ведь нравится все самое лучшее, а не какая-то приживалка, из милости воспитанная Лорингом.

– Эта приживалка, как ты говоришь, с отличием окончила парижский университет. Говорит на дюжине языков, из тех, что я знаю. Она прекрасно разбирается в искусстве и может определить подлинник с точностью эксперта. Она также привлекательна и великолепный сексуальный партнер. Я бы сказал, что у Сюзанны есть некоторые восхитительные достоинства.

– Одно из них в том, чтобы обойти тебя?

Он усмехнулся:

– Дьявол тому свидетель. Но расплата для нее будет настоящим адом.

– Не делай из этого личную месть, Кристиан. Насилие привлекает слишком много внимания. Мир – не твоя собственная площадка для игр.

– Я прекрасно осведомлен о своих обязанностях и о правилах игры.

Кривая ухмылка Моники ему не понравилась. Она, казалось, была настроена все усложнить, насколько это возможно. Было гораздо проще, когда всем заправлял Фелльнер. Бизнес не смешивался с удовольствием. Наверное, это все же была не слишком хорошая мысль.

– Отец будет присутствовать на этой встрече. Он велел нам прийти к нему в кабинет.

Он поднялся с постели:

– Тогда не будем заставлять его ждать.

Он вошел за Моникой в кабинет ее отца. Старик сидел за столом орехового дерева восемнадцатого века, который он купил в Берлине два десятка лет назад. Он посасывал трубку из слоновой кости с янтарным мундштуком, еще один редкий экземпляр, принадлежавший когда-то Александру II, российскому царю. Эту трубку буквально вырвали из рук одного вора в Румынии.

Фелльнер выглядел уставшим, и Кнолль с сожалением подумал, не будет ли время, отпущенное для их сотрудничества, слишком кратким. Это было бы печально. Он будет скучать по добродушным подшучиваниям над классической литературой и искусством, по спорам о политике. Он многое узнал за годы, проведенные в Бург Херце, – практическое образование, полученное во время розыска пропавших сокровищ по всему миру. Он ценил предоставленную ему возможность, был благодарен жизни и был готов выполнять желания старика до конца.

– Кристиан. Добро пожаловать домой. Садись. Расскажи мне обо всем, что произошло.

Тон Фелльнера был сердечен, лицо светилось теплой улыбкой.

Он и Моника сели. Кристиан отчитался о том, что узнал о Данцер и ее встрече прошлой ночью с человеком по имени Грумер.

– Я знаю его, – сказал Фелльнер. – Герр доктор Альфред Грумер. Академическая шлюха. Переходит из университета в университет. Но связан с немецким правительством и продает свое влияние. Неудивительно, что человек вроде Маккоя связался с ним.

– Очевидно, Грумер – источник информации о раскопках для Данцер, – сказала Моника.

– Конечно, – согласился Фелльнер. – И Грумера не было бы поблизости, если бы не пахло выгодой. Это может быть более интересным, чем казалось раньше. Эрнст нацелен на результат. Он опять звонил сегодня утром с расспросами. Он явно обеспокоен твоим здоровьем, Кристиан. Я сказал ему, что мы уже несколько дней не получали от тебя известий.

– Все это соответствует нашей гипотезе, – сказал Кнолль.

– Какой гипотезе? – спросила Моника.

Фелльнер улыбнулся дочери:

– Возможно, настало время, liebling, чтобы ты все узнала. Что скажешь, Кристиан?

Моника выглядела взволнованной. Кнолль любил, когда она была в замешательстве. Этой суке следовало понимать, что она не все всегда знает.

Фелльнер выдвинул один из ящиков и достал толстую папку:

– Кристиан и я отслеживали это годами.

Он разложил по столу газетные подборки и вырезанные статьи из журналов.

– Первая смерть, о которой мы узнали, датирована тысяча девятьсот пятьдесят седьмым годом. Немецкий репортер одной из моих гамбургских газет. Он приезжал сюда для интервью. Я принял его, он был прекрасно осведомлен, и спустя неделю его сбил автобус в Берлине. Свидетели клянутся, что его толкнули.

Следующая смерть произошла через два года. Еще один журналист. Итальянец. Какая-то машина столкнула его автомобиль с альпийской дороги. Еще две смерти в тысяча девятьсот шестидесятом году – передозировка наркотиками и неожиданная развязка ограбления. С тысяча девятьсот шестидесятого по тысяча девятьсот семидесятый год была еще дюжина по всей Европе. Журналисты. Следователи страховых компаний. Полицейские следователи. Причины смерти варьировались от предположительных самоубийств до трех прямых убийств.

Моя дорогая, все эти люди искали Янтарную комнату. Предшественники Кристиана, первые два эквизитора, работавшие на меня, внимательно следили за прессой. Все, что казалось связанным с этим, тщательно расследовалось. В семидесятые и восьмидесятые количество инцидентов сократилось. Мы знаем только о шести за прошедшие двадцать лет. Последним был польский репортер, погибший при взрыве на руднике три года назад.

Он взглянул на Монику.

– Я не уверен насчет точного расположения, но это было около того места, где Кристиана постигла неудача.

– Держу пари, это была та самая шахта, – сказал Кнолль.

– Очень странно, не правда ли? Кристиан находит в Санкт-Петербурге имя Петра Борисова, затем мы узнаем, что этот человек погиб вместе со своим бывшим коллегой. Liebling, Кристиан и я уже давно думаем, что Лоринг знает гораздо больше о Янтарной комнате, чем хочет признавать.

– Его отец обожал янтарь, – сказала Моника. – И он тоже.

– Иосиф был скрытным человеком. Гораздо более скрытным, чем Эрнст. Всегда было трудно узнать, о чем он думает. Мы много раз беседовали о Янтарной комнате. Я даже однажды предложил совместное предприятие, открытые поиски панелей, но он отказался. Назвал это пустой тратой времени и денег. Но что-то в его отказе насторожило меня. И я стал вести эту папку, проверяя все, что было возможно. И узнал, что было слишком много смертей и слишком много совпадений, чтобы это было случайностью. Теперь Сюзанна пытается убить Кристиана. И заплатить миллион евро за простую информацию с раскопок.

Фелльнер покачал головой:

– Я бы сказал, что след, который мы считали остывшим, теперь значительно согрелся.

Моника показала на подборки, веером разложенные по столу:

– Вы думаете, что все эти люди были убиты?

– Разве есть другое логическое объяснение? – спросил Фелльнер.

Моника подошла ближе к столу и пролистала статьи.

– Мы были на правильном пути с Борисовым, не так ли?

– Я бы сказал, что да, – ответил Кнолль. – Как именно – не знаю. Но этого оказалось достаточным для того, чтобы Сюзанна убила Макарова и пыталась ликвидировать меня.

– Эти раскопки могут быть очень важны, – сказал Фелльнер. – Я думаю, настало время для поединка. У тебя есть мое разрешение, Кристиан, поступать в этой ситуации по собственной воле.

Моника уставилась на своего отца:

– Я уже не руковожу?

Фелльнер улыбнулся:

– Ты должна выполнить последнюю волю старика. Кристиан и я работали над этим многие годы. Я чувствую, что мы близки к разгадке. Я прошу твоего разрешения, liebling, вторгнуться на твою территорию.

Моника выдавила из себя слабую улыбку, явно без удовольствия. Но, подумал Кнолль, что она могла сказать? Она никогда открыто не выступала против отца, хотя за глаза часто давала выход своему гневу. Фелльнер был воспитан в духе старой школы, когда мужчины управляли, а женщины рожали. Он руководил финансовой империей, которая доминировала на рынке коммуникаций Европы. Политики и промышленники искали его расположения. Но его жена и сын умерли, и Моника была единственной оставшейся из Фелльнеров. К счастью, она была крепкой. И умной.

– Конечно, отец. Делай как пожелаешь.

Фелльнер протянул руку и накрыл ею руку дочери:

– Я знаю, что ты не понимаешь меня. Но я люблю тебя за твое почтительное отношение.

Кнолль не смог удержаться:

– Это что-то новое.

Моника бросила на него злобный взгляд. Фелльнер хихикнул:

– Совершенно верно, Кристиан. Ты хорошо знаешь ее. Вы вдвоем будете отличной командой.

Моника села обратно в кресло.

– Кристиан, – приказал Фелльнер, – возвращайся назад в Штодт и выясни, что происходит. Поступай с Сюзанной как хочешь. Перед тем как умереть, я хочу узнать о Янтарной комнате правду. Если у тебя есть какие-либо сомнения, помни о той шахте и десяти миллионах евро.

Кнолль поднялся:

– Уверяю вас, что не забуду ни того ни другого.

ГЛАВА XLII

Штодт, Германия

Вторник, 20 мая, 13.45