Текст книги "Цикл романов "Все секреты мира" (СИ)"

Автор книги: Стив Берри

Хейес понимал, что Бакланов играет на телекамеры. Заседания Царской комиссии транслировались в прямом эфире на всю Россию и на весь мир – Си-эн-эн, Си-эн-би-си, Би-би-си и «Фокс ньюс» работали на западные страны. Ответ был близок к идеальному. Ловко уклонившись от прямого вопроса, Бакланов воспользовался возможностью высказать свое мнение о глобальных проблемах. Вряд ли из этого человека получится достойный правитель, но, черт побери, он определенно знает, как ублажать слушателей.

Другой член комиссии спросил:

– Если я правильно помню историю, во время царствования Михаила страной на самом деле правил его отец, патриарх Филарет. А Михаил был лишь марионеткой в его руках. Есть ли основания у русского народа опасаться, что то же самое произойдет и сейчас? Кто будет определять ваши решения?

Бакланов покачал головой.

– Смею вас заверить, уважаемые члены комиссии, решения я буду принимать сам. Однако из этого не следует, что я не буду обращаться за помощью в Государственный совет. Я прекрасно понимаю, что монарх, чтобы удержаться у власти, должен пользоваться поддержкой как своего правительства, так и своего народа.

«Еще один великолепный ответ», – подумал Хейес.

– А ваши сыновья? – упрямо продолжал тот же член комиссии. – Они готовы взять на себя ответственность?

Спрашивал один из троих, кого пока не удалось купить; обсуждение цены его лояльности по-прежнему продолжалось. Однако Хейеса всего несколько часов назад заверили, что к завтрашнему дню будет гарантированно достигнуто полное единодушие.

– Мои сыновья готовы. Старший сын понимает свою ответственность и готов стать цесаревичем. Я учил его этому с раннего детства.

– Вы были уверены в реставрации монархии?

– Сердце всегда говорило мне, что непременно настанет день, когда русский народ пожелает возвращения царя. Последнего правителя насильственно свергли с престола, заставили отречься под дулом пистолета. Никогда из зла не вырастает добро. Россия обратилась к прошлому, и хочется надеяться, что опыт былых ошибок откроет нам путь к успеху. Ни один человек не рождается на свет только для того, чтобы думать о себе самом. Особенно те, кто благословен монаршей кровью в жилах. Российский престол принадлежит семье Романовых, а я – ближайший из ныне живущих родственников Николая Второго по мужской линии. Великая честь порождает великое бремя ответственности. И я ради своего народа готов взвалить это бремя на свои плечи.

Бакланов не спеша отпил глоток воды из стоящего перед ним хрустального графина. Никто из членов комиссии ему не мешал. Поставив стакан на стол, он продолжал:

– В тысяча шестьсот тринадцатом году Михаил Романов не хотел становиться царем, но сейчас я без ложной скромности признаюсь, что хочу править Россией. Это моя Родина. По моему глубочайшему убеждению, у каждой страны есть пол, и у России, вне всякого сомнения, пол женский. Именно этим сильным женским началом определяется наша необычайная плодовитость. Лучше всего это выразил биограф Фаберже, хоть он и был англичанин: «Дайте ей начало, семя, и она взрастит его – по-своему, по-особенному, добившись совершенно поразительных результатов». Самой судьбой мне предначертано увидеть, как созреют эти результаты. Каждое семя знает свой срок. И я уверен: настал мой час. Народ можно заставить бояться, но нельзя заставить любить. Это я прекрасно понимаю. Я не хочу, чтобы Россия меня боялась. Я не желаю имперского владычества и мирового господства. Величие нашей страны в будущем будет заключаться в том, чтобы обеспечивать всему русскому народу процветание. Кому какое дело до того, что мы можем тысячекратно уничтожить весь мир? Главное, чтобы мы могли накормить голодающих, вылечить больных, обеспечить счастливую жизнь нынешнему и многим грядущим поколениям.

Эти слова были произнесены с чувством, которое прекрасно передавалось и телевидением, и радио. Даже Хейеса проняло.

– Не буду говорить, что у Николая Второго не было изъянов. Этот упрямый, своевольный правитель забыл свое предназначение в жизни. Нам известно, что на него оказывала пагубное влияние его супруга, а трагедия с единственным сыном сделала императорскую чету очень уязвимой. Господь Бог наградил Александру Федоровну многими достоинствами, но при всем этом она была женщиной глупой. Императрица подпала под влияние Распутина, человека, которого все презирали, считая мошенником. История – хороший учитель. Я не повторю этих ошибок. Наша страна не может позволить себе слабого правителя. Улицы наших городов должны быть безопасными, государственные и судебные учреждения должны пользоваться доверием простых людей. Только тогда Россия сможет двигаться вперед.

– Господин Бакланов, – сказал тот же самый надоедливый господин, – вы говорите так, словно уже избрали сами себя царем.

– Этот выбор сделало мое происхождение. Сам я не волен что-либо изменить. Российский престол принадлежит Романовым. Это бесспорно.

– Но разве Николай не отрекся от трона, как сам, так и за своего сына Алексея? – последовал новый вопрос от членов комиссии.

– Николай отрекся сам. Но вряд ли какой-нибудь ученый муж осмелится утверждать, что он имел право отрекаться и за своего сына. В тот самый момент, когда в марте семнадцатого года Николай отрекся от престола, его сын стал царем Алексеем Вторым. Николай не имел права отнимать у Алексея трон. Этот трон принадлежит Романовым, он переходит по кровному родству, и я ближайший родственник Николая Второго по мужской линии.

Этот спектакль произвел впечатление на Хейеса. Бакланов прекрасно знал, что и когда говорить. Он изложил свою точку зрения, при этом никого не обидев.

Степан I станет замечательным царем.

Если, конечно, будет выполнять то, что ему скажут.

ГЛАВА 33

13 часов 10 минут

Лорд взглянул на Акулину. Они сидели у правого борта «Боинга-757» компании «Юнайтед эрлайнс», пролетающего на высоте сорок тысяч футов над пустыней Аризоны. Самолет вылетел из Атланты в пять минут первого дня, и через пять часов пути, учитывая трехчасовую разницу во времени, должен был совершить посадку в аэропорту Сан-Франциско около двух часов дня по местному времени. В течение последних суток Лорд сделал три четверти полного оборота вокруг земного шара, но он был рад возвращению на американскую землю – даже несмотря на полную неопределенность того, что ждало их в Калифорнии.

– Ты все время так нервничаешь? – вполголоса спросила Акулина.

– Как правило, нет. Но и ситуация сейчас необычная.

– Я хочу кое в чем тебе признаться.

Лорд уловил у нее в голосе волнение.

– Я не была с тобой до конца откровенна… когда мы разговаривали у тебя дома.

Лорд был озадачен.

– Ты спросил, был ли в моей жизни особенный мужчина, и я сказала, что нет. На самом деле такой мужчина был.

Акулина смущенно покраснела, и Лорд сказал:

– Можешь ничего не объяснять.

– Но я хочу.

Лорд откинулся на спинку кресла.

– Его звали Тимофей. Я встретила его в цирковом училище, куда меня направили после средней школы. Само собой подразумевалось, что в университет я не поступлю. Мой отец выступал в цирке, и от меня ждали, что я пойду по его стопам. Тимофей учился на акробата. У него неплохо получалось, но звезд с неба он не хватал. После училища он так и остался середнячком. Но несмотря ни на что, Тимофей хотел, чтобы мы поженились.

– И что произошло дальше?

– Родители Тимофея жили на Севере, в арктической тундре. Поскольку он не был москвичом, нам пришлось бы жить у моих родителей до тех пор, пока нам бы не дали отдельную квартиру. А это означало, что родители должны дать согласие на брак и прописать Тимофея в Москве. Мать ответила категорическим отказом.

Лорд удивился.

– Почему?

– К тому времени она обозлилась на весь мир. Отец по-прежнему отбывал срок в исправительном лагере. Мать злилась на него за это, злилась за то, что он собирался уехать из Советского Союза. Увидев в моих глазах счастье, она предпочла его затоптать, чтобы заглушить собственную боль.

– А почему вы не могли жить где-нибудь в другом месте? – спросил Лорд.

– Тимофей не соглашался. Он хотел стать москвичом. Об этом мечтали все. Не посоветовавшись со мной, Тимофей пошел в армию. У него не было выбора: или военная служба, или работа на заводе. Он заверил меня, что, как только добьется права жить где хочет, вернется ко мне.

– И что с ним сталось?

Акулина помолчала.

– Тимофей погиб в Чечне. Ни за что, поскольку в конечном счете там все осталось так же, как раньше. Я так и не простила матери его смерть.

Лорд услышал в ее голосе горечь.

– Ты его любила?

– Так, как только может любить молодая девушка. Но что такое любовь? Для меня это было временное бегство от действительности. Ты меня уже спрашивал, верю ли я, что с возвращением царя все будет по-другому. Я тебе отвечаю: разве может быть хуже того, что творится сейчас?

С этим Лорд не стал спорить.

– Мы с тобой совершенно разные.

Этого он не понял.

– Во многом мы с отцом похожи друг на друга. Нам пришлось отказаться от любви из-за жестоких порядков, царящих в стране. Ты, напротив, ненавидишь своего отца, однако в полной мере воспользовался возможностями, которые открыла перед тобой твоя родина. Любопытно, как может жизнь создавать такие крайности.

«Да, это действительно так», – мысленно согласился Лорд.

В международном аэропорту Сан-Франциско было многолюдно. Акулина и Лорд отправились в путь налегке, захватив с собой лишь сумки, которыми их снабдил Семен Пашенко. Для себя Лорд решил, что, если за два дня им не удастся ничего выяснить, он вернется в Атланту и свяжется с Тейлором Хейесом – и к черту Пашенко и Распутина. Он даже собирался перед тем, как покинуть Джорджию, позвонить на работу, но решил этого не делать. Ему хотелось по возможности до конца выполнить пожелание Пашенко, хотя бы частично поверив в пророчество, которое еще совсем недавно он считал полнейшим бредом.

Получив багаж, Лорд и Акулина в толпе пассажиров направились к выходу. За стеклянными стенами аэропорта ярко светило солнце – Западное побережье встречало ясной, безоблачной погодой.

– И что теперь? – спросила Акулина.

Лорд не ответил. Он смотрел куда-то в противоположный конец забитого народом здания аэровокзала.

– Пошли, – сказал он, хватая Акулину за руку и увлекая навстречу людскому потоку.

Внимание Лорда привлек один из сотен рекламных плакатов на стене за линией выдачи багажа компании «Америкен эрлайнс». Пестрые афиши рекламировали все: от новых квартир в престижных районах до выгодных тарифов на междугородные телефонные переговоры. Лорд уставился на слова, выведенные на фоне старинного здания, похожего на храм:

ПРОМЫШЛЕННО-КОММЕРЧЕСКИЙ БАНК

САН-ФРАНЦИСКО

ПРОЧНЫЕ ТРАДИЦИИ С 1884 ГОДА

– И что здесь написано? – спросила Акулина.

Лорд объяснил, достал из кармана ключ и снова посмотрел на аббревиатуру, выбитую на латуни: «ПКБ».

– Думаю, у нас ключ от ячейки в Промышленно-коммерческом банке. Он уже существовал в эпоху правления Николая Второго.

– Почему ты уверен, что это то самое место?

– А я в этом вовсе не уверен.

– И как мы это проверим?

– Хороший вопрос. Чтобы получить доступ к ячейкам, нужна убедительная история. Сомневаюсь, что нас просто пропустят в хранилище с ключом, которому несколько десятков лет. Никто не позволит нам открыть ячейку. Обязательно возникнут вопросы.

В нем проснулся профессиональный юрист.

– Но кажется, я знаю, как поступить.

Дорога на такси из аэропорта в центр города заняла полчаса. Лорд выбрал гостиницу «Мариотт» недалеко от финансового квартала. Огромное здание с зеркальными стеклами напоминало музыкальный автомат. Гостиница славилась оборудованным по последнему слову техники деловым центром.

Лорд и Акулина оставили вещи в номере и спустились вниз. Сев за компьютер, Лорд запустил текстовый редактор и напечатал запрос под шапкой «СУД ПО ДЕЛАМ О НАСЛЕДСТВАХ ОКРУГА ФУЛТОН». На последнем курсе юридического факультета он проходил практику в отделе наследств и завещаний одной фирмы и знал делопроизводство. Подобный официальный запрос суда позволял частному лицу действовать, выполняя последнюю волю умершего. Лорду не раз приходилось работать с такими бумагами, однако для полной уверенности он вышел в Интернет. Всемирная паутина кишела юридическими страничками, предлагавшими разные материалы: от самых последних постановлений апелляционных судов до черновиков, позволяющих составить даже самые сложные документы. Лорд открыл сайт Университета Эмори в Атланте, услугами которого регулярно пользовался. Там он нашел правильные формулировки для составления подложного судебного запроса.

Лазерный принтер выплюнул распечатанный текст, и Лорд показал его Акулине.

– Теперь ты у нас дочь некой Людмилы Занеткиной. Твоя мать недавно умерла, оставив вот этот ключ от ячейки в банке. Суд по делам о наследствах округа Фултон, штат Джорджия, определил тебя душеприказчиком матери, а я твой адвокат. Поскольку ты не владеешь английским, все дела от твоего имени веду я. А ты как душеприказчик должна составить полную опись имущества матери, включая и то, что находится в этой ячейке.

Акулина грустно усмехнулась.

– Все как у нас в России. Подложные документы. Единственный способ чего-то добиться.

Вопреки картинке на рекламном плакате, Промышленно-коммерческий банк размещался не в гранитном особняке в неоклассическом стиле, а в современном здании из стекла и бетона, расположенном в центре финансового района. Лорд узнал окружающие его небоскребы: «Эмбаркадеро-центр», «Расс-билдинг» и характерный шпиль «Трансамерика-тауэр». Здесь преобладали банки и страховые компании, за что квартал получил прозвище «Уолл-стрит Запада». Кроме того, тут были широко представлены нефтяные компании, гиганты систем связи, строительные фирмы и концерны, выпускающие одежду. Район появился благодаря калифорнийскому золоту, а потом его место в финансовом мире Соединенных Штатов закрепило серебро Невады.

Внутренняя отделка Промышленно-коммерческого банка представляла собой стильное сочетание ламинированного дерева, бетонно-мозаичных плит и стекла. Депозитарий находился на третьем этаже, где Лорда и Акулину встретила молодая женщина с выгоревшими на солнце волосами. Лорд предъявил ей ключ, поддельный запрос суда по делам наследства и свое удостоверение члена адвокатской коллегии штата Джорджия. Он улыбался и разговаривал любезно, уверенный, что вопросов не возникнет. Однако недоуменное лицо женщины его встревожило.

– В нашем банке нет ячейки с таким номером, – холодно сообщила она.

Лорд указал на ключ.

– ПКБ. Это ведь ваш банк?

– Аббревиатура наша, – нехотя признала женщина.

Лорд решил проявить твердость.

– Мэм, мисс Людмиле хочется как можно быстрее уладить дела своей матери. Эта смерть оказалась для нее особенно болезненной. У нас есть основания считать, что эта ячейка очень старая. Разве в вашем банке нет ячеек, которые не вскрывали много лет? На рекламном плакате написано, что ваше заведение существует с тысяча восемьсот восемьдесят четвертого года.

– Мистер Лорд, наверное, мне следует говорить чуть медленнее, и тогда вы меня поймете.

Ее тон нравился ему все меньше и меньше.

– В нашем банке нет ячейки с номером семьсот шестнадцать. Мы используем другую систему обозначения ячеек, состоящую из комбинации букв и цифр. И так было всегда.

Повернувшись к Акулине, Лорд обратился к ней по-русски:

– Эта стерва нам ничего не скажет. Она утверждает, что в банке нет ячейки с номером семьсот шестнадцать.

– Что вы ей говорите? – встревожилась женщина.

Лорд обернулся к ней.

– Я говорю своей клиентке, что ей придется еще немного потерпеть боль, потому что здесь нет ответов.

Он снова оглянулся на Акулину.

– Изобрази глубокую скорбь. Если сможешь, выдави пару слезинок.

– Я акробатка, а не актриса.

Лорд нежно стиснул руки Акулины и выразительно посмотрел на нее. Изобразив на лице сочувствие, он сказал по-русски:

– А ты попробуй. Хуже от этого не станет.

Акулина посмотрела на женщину, стараясь продемонстрировать страдания.

– Послушайте, – сказала та, возвращая ключ, – а почему бы вам не попробовать обратиться в Первый кредитный банк? Он дальше по этой же улице, через три квартала.

– Получилось? – спросила Акулина.

– Что она говорит? – захотела узнать женщина.

– Мисс Людмила просит перевести ваши слова.

Повернувшись к Акулине, Лорд сказал по-русски:

– Может быть, у этой сучки все же есть сердце.

Перейдя на английский, он спросил у женщины:

– Вы, случайно, не знаете, как давно существует тот банк?

– О, он такой же древний, как мы. Стар как мир. Кажется, он основан где-то в конце девятнадцатого века.

Они вошли в здание Первого кредитного банка с гранитным цоколем и мраморным фасадом, украшенным коринфскими колоннами. Оно разительно отличалось от Промышленно-коммерческого банка и небоскребов вокруг, которые зеркальными окнами и строгими геометрическими линиями демонстрировали современный стиль.

Лорд был приятно удивлен. Здесь все говорило о старых традициях. Массивные мраморные колонны, мозаичный каменный пол и отдельные кабинки для банковских клерков остались с тех времен, когда декоративные чугунные решетки справлялись с задачей, которую сейчас выполняли камеры видеонаблюдения.

Охранник в форме сообщил, что депозитарий находится в подвале, и объяснил, как туда пройти.

В кабинете сидел негр средних лет с тронутыми сединой волосами. Он был в жилете и галстуке; на солидном брюшке висела золотая цепочка от карманных часов. Негр представился Рэндоллом Мэддоксом Джеймсом. Судя по всему, он гордился, что его имя состоит из трех частей.

Лорд показал ему запрос суда и ключ. Никаких неодобрительных высказываний, помимо нескольких обязательных уточняющих вопросов, не последовало, и Рэндолл Мэддокс Джеймс провел посетителей во внушительное хранилище. Ячейки располагались в нескольких просторных помещениях. Вдоль стен тянулись длинные ряды стальных прямоугольных дверок. В самом дальнем отделении зеленоватый металл потускнел от времени, замочные скважины выглядели черными точками.

– Это самые старые ячейки, какие только есть в нашем банке, – объяснил Джеймс. – Они существовали еще до разрушительного землетрясения тысяча девятьсот шестого года. Таких динозавров осталось совсем мало. Мы часто гадаем, когда же кто-нибудь востребует их содержимое.

– А разве вы сами через какое-то время не проверяете, что внутри?

– Законом это запрещено. До тех пор, пока каждый год вносится арендная плата.

Лорд протянул ключ.

– То есть вы хотите сказать, аренда этой ячейки регулярно оплачивается начиная с двадцатых годов?

– Совершенно верно. В противном случае мы были бы вынуждены объявить ее неиспользуемой и высверлить замок. Разумеется, об этом позаботилась покойная.

Лорд вовремя спохватился.

– Ну конечно. А кто же еще?

Джеймс указал на ячейку под номером семьсот шестнадцать. Она находилась примерно посередине; дверца имела около фута в ширину и дюймов десять в высоту.

– Мистер Лорд, если вам что-нибудь понадобится, я буду у себя в кабинете.

Лорд дождался, когда закроется решетчатая дверь и они с Акулиной останутся одни. Он вставил ключ в замочную скважину.

В ячейке оказался еще один металлический ящик. Лорд выдвинул его, отметив тяжесть содержимого, и осторожно поставил на стол из орехового дерева.

В ящике лежали три мешочка из пурпурного бархата, сохранившиеся значительно лучше, чем тот, который даже после смерти оберегал Николай Максимов. Еще там лежала сложенная газета, бернская, от 25 сентября 1920 года. Бумага стала хрупкой от времени. Лорд осторожно ощупал самый длинный мешочек. Быстро раскрыв его, он достал два золотых слитка, такие же, как тот, что остался в киевском аэропорту, с царским вензелем и двуглавым орлом. Лорд взял другой мешочек, самый толстый, почти круглый, и распустил кожаный шнурок.

Его потрясло то, что он увидел.

Яйцо, покрытое прозрачной розовой эмалью на гильошированном фоне, стояло на трех зеленых изогнутых ножках, переплетенных листьями с прожилками из розовых бриллиантов. Венчала его крошечная императорская корона с двумя дужками, тоже усыпанная розовыми бриллиантами, с одним великолепным рубином. Весь овал был рассечен на четыре части узорами из лилий и ромбов, выполненных из жемчуга и бриллиантов и прозрачной зеленой эмали по золоту. От ножек до короны яйцо имело в высоту около шести дюймов.

И Лорд уже видел такое же.

– Это же пасхальное яйцо Фаберже, – выдохнул он. – Сделанное для императорской семьи.

– Знаю, – подтвердила Акулина. – Я видела такие в кремлевской Оружейной палате.

– Это яйцо называется «Ландыши». Его подарили вдовствующей императрице Марии Федоровне, матери Николая Второго, в тысяча восемьсот девяносто восьмом году. Однако тут есть одна проблема. То яйцо хранится в частном собрании. Американский миллиардер Малькольм Форбс в свое время приобрел двенадцать пасхальных яиц Фаберже из пятидесяти четырех, чье существование документально известно. Его коллекция превосходит даже ту, которая имеется в Оружейной палате. Это самое яйцо я видел на выставке в Нью-Йорке…

В дальнем конце депозитария лязгнула стальная решетка. Выглянув в коридор, Лорд увидел возвращающегося Джеймса. Он быстро убрал яйцо в мешочек и туго затянул кожаный шнурок. Золотые слитки так и остались в другом мешочке.

– Все в порядке? – спросил Джеймс, подойдя к ним.

– Лучше не бывает, – ответил Лорд. – У вас, случайно, не найдется картонная коробка или большой пакет, чтобы положить эти предметы?

Джеймс с интересом взглянул на разложенные на столе бархатные мешочки.

– Разумеется, мистер Лорд. Наш банк полностью в вашем распоряжении.

Лорду хотелось как можно скорее исследовать находки, но он посчитал разумным сначала покинуть банк. Последние дни его не оставляла мания преследования, и сейчас она тревожно сигнализировала, будто Рэндолл Мэддокс Джеймс чересчур любопытен. Впрочем, постоянно напоминал себе Лорд, в этой паранойе нет ничего необычного, если учесть, через что ему пришлось пройти.

Уложив приобретения в пакет из плотной бумаги с ручками-шнурками и логотипом Первого кредитного банка, Лорд и Акулина вышли на улицу и, поймав такси, поехали в публичную библиотеку. Лорд помнил это здание по предыдущему приезду в Сан-Франциско: величественное трехэтажное сооружение конца девятнадцатого века, пережившее землетрясения 1906 и 1989 годов. Но женщина в справочной направила их в новый дом по соседству. Лорд выбрал несколько книг о Фаберже, в том числе иллюстрированный каталог всех известных пасхальных яиц.

Лорд заперся в отдельном кабинете и разложил на столе содержимое банковской ячейки. Он раскрыл каталог и выяснил, что всего было создано пятьдесят шесть яиц начиная с 1885 года, когда император Александр III поручил Карлу Фаберже придумать подарок на Пасху для своей супруги императрицы Марии Федоровны. В этот главный праздник Русской православной церкви было принято дарить друг другу расписные яйца, обмениваясь троекратным поцелуем. Изящная безделушка вызвала такой восторг, что с тех пор император заказывал такие же яйца на каждую Пасху. Николай II, сын Александра III, взошедший на престол в 1894 году, продолжил эту традицию, однако теперь яиц изготавливалось уже по два – одно для его супруги Александры Федоровны и одно для матери.

Уникальные произведения искусства, сделанные из золота и покрытые эмалью и драгоценными камнями, содержали внутри какой-нибудь сюрприз: крошечную модель коронационного экипажа, царской яхты или поезда, заводного зверя или другую сложную механическую миниатюру. Из пятидесяти четырех пасхальных яиц до настоящего времени сохранилось сорок семь, и нынешнее местонахождение каждого было указано в подписях под фотографиями. Остальные девять бесследно исчезли во время большевистской революции.

Лорд отыскал фотографию яйца «Ландыши» во весь лист. Подпись под ней гласила:

«Это чудо создал ювелир Михаил Першин из мастерской Фаберже. Заключенный внутри яйца сюрприз: три миниатюрных портрета, царя Николая II и великих княгинь Ольги и Татьяны, двух его старших дочерей. В настоящее время находится в частном собрании в Нью-Йорке».

В каталоге была приведена цветная фотография яйца почти в натуральную величину. Его венчала бриллиантовая корона с рубином, под откидывающейся крышкой лежал небольшой складень с портретами. Овальные миниатюры были выполнены на золотой подложке и обрамлены розовыми бриллиантами. На средней изображен Николай II в парадной форме: отчетливо видны бородатое лицо, плечи и верхняя часть груди. Слева от него – Ольга, первенец, трехлетняя девочка с ангельским личиком и белокурыми волнистыми волосами. Справа – Татьяна, ей тогда не исполнилось и года. Сзади на всех трех портретах была выгравирована надпись: «5 апреля 1898 года».

Лорд поднес яйцо из банковской ячейки к фотографии.

– Они совершенно одинаковые.

– Но в нашем нет фотографий.

Снова обратившись к каталогу, Лорд прочитал, что складень поднимался с помощью специального пружинного механизма. Приводился этот механизм в действие поворотом обрамленной золотом жемчужины сбоку.

Осмотрев яйцо из депозитария, Лорд обнаружил жемчужину. Поставив яйцо на ножки, он крепко ухватил его и осторожно повернул крошечный рычажок. Унизанная бриллиантами корона медленно поднялась. Под ней показалась фотография Николая II, в точности такая же, как в яйце «Ландыши» из каталога. Затем раскрылись еще два крошечных овальных портрета, слева мужской, справа женский.

Дальше рычажок не поворачивался, и Лорд остановился.

Он узнал лица. Это были цесаревич Алексей и великая княжна Анастасия. Схватив книгу, Лорд быстро пролистал ее и нашел фотографию царской семьи, сделанную в 1916 году, незадолго до ареста. Он понял, что не ошибся, однако лица на портретах из яйца были определенно старше. Царские дети были в одежде западного покроя: Алексей во фланелевой рубашке, Анастасия в светлой блузке. На обратной стороне золотых овалов, покрытых эмалью, была выбита дата: «5 апреля 1920 года».

– Они здесь старше, – прошептал потрясенный Лорд. – Им удалось остаться в живых.

Он развернул пожелтевшую газету. Лорд хорошо владел немецким языком и сразу же обратил внимание на заметку, ради которой, судя по всему, газета и была помещена в ячейку. Заголовок был подчеркнут: «Кончина ювелира Фаберже». В статье сообщалось о смерти Карла Фаберже, наступившей накануне в лозаннской гостинице «Бельвю». Поставщик двора его величества лишь совсем недавно перебрался в Швейцарию из Германии, куда вынужден был бежать после прихода к власти большевиков в октябре семнадцатого года. Далее в статье говорилось о том, что ювелирный дом Фаберже, который Карл возглавлял на протяжении сорока семи лет, прекратил свое существование с крахом Романовых. Большевики конфисковали все и закрыли мастерскую, после того как тщетно попытались сохранить производство под новым, политически корректным названием «Артель сотрудников фирмы Фаберже». Корреспондент указывал на то, что свертывание производства было вызвано не только прекращением поддержки со стороны императорской семьи. Мировая война ударила по карману самых богатых клиентов, которых обслуживал Фаберже. Статья заканчивалась замечанием о том, что благородное русское общество, похоже, ушло навсегда. На снимке, которым сопровождалась статья, Фаберже был изображен старым и больным человеком.

– Эта газета здесь, чтобы доказать подлинность, – сказал Лорд.

Он перевернул яйцо и отыскал клеймо ювелира, который его сделал: «ХВ». Снова полистав каталог, Лорд нашел раздел, посвященный мастерам, работавшим у Фаберже. Он знал, что Карл Фаберже сам ничего не придумывал и не делал. Он был лишь гениальным руководителем коллектива, который в период своего расцвета выпускал одни из лучших украшений за всю историю, однако изобретали и изготавливали эти миниатюрные шедевры простые мастера-ювелиры. В каталоге сообщалось, что Михаил Першин, главный мастер, создавший яйцо «Ландыши», умер в 1903 году. Далее следовало указание, что после кончины Першина производство возглавил Хенрик Вигстрём, руководивший им до самого закрытия дома Фаберже. Вигстрём умер в 1923 году, за год до Фаберже. В каталоге приводилась фотография клейма Вигстрёма – «ХВ». Лорд сравнил снимок с инициалами, выбитыми на дне яйца.

Совпадение было полным.

Тут Лорд заметил, что Акулина достала из третьего бархатного мешочка еще одну золотую пластину с выгравированным текстом на русском языке. Подойдя ближе, он прищурился, разбирая мелкий шрифт, и прочитал:

«Ворону и Орлу. Как выяснилось, эта страна полностью соответствует тому образу, какой она сама о себе составила. Царская кровь в целости и сохранности, дожидается вашего появления. Царь правит, но не управляет. Вы должны изменить такое положение вещей. Законные наследники будут хранить молчание до тех пор, пока вы не разбудите их душу. А деспотам, которые уничтожили нашу страну, я желаю того, что больше ста лет назад сказал Радищев: „Нет, ты не будешь забвенно, столетье безумно и мудро. Будешь проклято во век, в век удивлением всех. Крови – в твоей колыбели, припевание – громы сраженьев; Ах, омоченно в крови ты ниспадаешь во гроб“. Проследите за тем, чтобы это сбылось.

Ф. Ю.»

– И это все? – растерянно пробормотал Лорд. – Да тут же ничего не сказано. Что такое «адский колокол»? В предыдущем послании говорилось, что только адский колокол сможет указать дорогу к следующей двери. А здесь нет ничего ни про какой «адский колокол».

Взяв яйцо, он его потряс. Ни звука. Яйцо было сплошным. Тщательно исследовав его снаружи, Лорд не нашел ни щелей, ни отверстий.

– Очевидно, к данному моменту мы должны были знать больше, чем нам сейчас известно. Пашенко предупредил, что со временем отдельные детали тайны пропали. Быть может, мы пропустили какой-то шаг, который открыл бы нам, что такое этот адский колокол.

Лорд изучил три маленькие фотографии.

– Алексей и Анастасия остались живы. Они были здесь, в Соединенных Штатах. Они давно умерли, но, возможно, живы их потомки. Мы подошли так близко к тому, чтобы их разыскать, но у нас есть только несколько слитков золота и пасхальное яйцо, стоящее целое состояние. Юсупов предпринял столько трудов. Даже пригласил Фаберже, по крайней мере его главного мастера, чтобы тот создал это яйцо.

– Что будем делать дальше? – спросила Акулина.

Лорд задумался над ее вопросом. Ему хотелось предложить хоть какую-то искорку надежды, но он искренне признался:

– Понятия не имею.

ГЛАВА 34

Москва

Вторник, 19 октября

7 часов 00 минут

Хейес быстро подошел к телефону, трезвонившему на тумбочке рядом с кроватью. Он только что принял душ и побрился, закончив приготовления к очередному дню работы комиссии, поворотной точке, когда будет принято решение по трем кандидатурам, отобранным для окончательного голосования. Не было сомнений, что Бакланов пройдет во второй тур; теперь его избрание гарантировано – «тайная канцелярия» вчера поздно вечером подтвердила, что куплены все семнадцать членов комиссии. Даже тот дотошный мерзавец, терзавший Бакланова на последнем заседании, в конце концов назвал свою цену.