Текст книги "Цикл романов "Все секреты мира" (СИ)"

Автор книги: Стив Берри

сообщить о нарушении

Текущая страница: 283 (всего у книги 307 страниц)

Р. Удивительны предсказания Малахии. Вы использовали в романе их подлинный текст?

С. Б. Абсолютно. Я привел их дословно, включая упоминание о Петре II и «городе на семи холмах». Пророчества прекрасно вплелись в ткань романа, и я надеюсь, что читателям захочется узнать о святом Малахии побольше. О нем и его пророчествах написано несколько хороших книг.

Р. Должна ли Католическая церковь измениться, чтобы успешно существовать в будущем? Если да, то в какую сторону, и считаете ли вы, что после Иоанна Павла II она сумеет это сделать?

С. Б. Именно меняясь, церковь и смогла просуществовать два тысячелетия. Это величайшее качество церкви – она всегда неизбежно менялась, приспосабливаясь к окружающему миру. Церкви может понадобиться некоторое время для перемен, но перемены происходили в ней всегда. Если исходить из уроков истории, то следующий понтификат будет недолгим. Как правило, за долгим правлением одного Папы следует короткое. Но не забывайте, сегодня две трети состава коллегии кардиналов и две трети всех католиков – неевропейцы, так что не исключено, что это большинство еще удивит весь мир.

Р. Есть ли планы экранизации ваших романов?

С. Б. У меня есть агент, который занимается вопросами экранизации «Проклятия Янтарной комнаты», «Пророчества Романовых» и «Третьего откровения». Ко всем трем проявляют большой интерес, но мы еще не знаем, что из всего этого получится. Возможно, фильмы выйдут. Что, кстати, было бы интересно – увидеть свой сюжет на киноэкране.

Р. Что вы можете рассказать нам о вашей следующей книге?

С. Б. Она называется «Наследство тамплиеров». Современный приключенческий роман о рыцарях ордена тамплиеров и о том, что случилось с их сокровищами и накопленными ими знаниями. Действие будет происходить в замечательной местности на юге Франции, с историей которой связано немало загадок.

Р. Этот роман не лежал в ящике вашего стола?

С. Б. Нет, это совершенно новая книга, написанная только в этом году!

Стив Берри

Третий Храм Колумба

Steve Berry

The Columbus Affair

© Steve Berry, 2013

© Гольдич В. А., Оганесова И. А., перевод на русский язык, 2015

© Издание на русском языке, оформление. ООО «Издательство «Э», 2016

* * *

Моя благодарность

В одиннадцатый раз говорю спасибо Джине Сентелло, Либби Макгвайр, Ким Хоуи, Синди Мюррей, Квинн Роджерс, Дебби Арофф, Кэрол Лоуэнстайн, Мэтту Шварцу и всем, кто трудится в отделе продаж и распространения. Невозможно поверить, что с тех пор, как мы работали над «Янтарной комнатой», прошло девять лет.

Отдельное спасибо Марку Тавани за великолепно проделанную работу.

Особо хочу отметить: Джоанну Харт, которая показала нам Ямайку, моего старого друга Микки Блаунта из Праги, Руперта Уолласа, отличного водителя, возившего нас по Ямайке, Фрэнка Ламсдена, полковника Чарльзтаунских маронов, организовавшего для нас незабываемое путешествие в Голубые горы, Ричарда Кина за помощь в исследовании Вены, Чака Уотсона, специалиста по апельсиновым рощам Флориды, Морриса Шама за помощь в вопросах, касающихся сефардов (если вы обнаружите оставшиеся ошибки, это исключительно на совести автора), Мерилл Мосс и ее потрясающую рекламную команду за все, что они делают каждый день, Джессику и Эстер Гроув, которые спасают меня от проблем и неприятностей – что совсем непросто.

И мою жену, Элизабет, которая всегда «в машине».

Отрицательного героя книги зовут Захария Саймон. Имя придумал мой агент, объединив два своих – первое и среднее. Саймон как-то однажды сказал, что хотел бы быть плохим парнем в моей истории. Но кроме имени, его ничто не связывает с этим персонажем. Саймон – умный, смекалистый и прямой человек – является одним из лучших агентов. Он также совладелец и глава одного из самых крупных и лучших литературных агентств в мире – «Райтерс хаус». Моя книга появилась на свет частично благодаря его участию.

Для меня огромная честь иметь его на своей стороне.

Саймон, эта книга посвящается тебе.

В течение 500 лет люди размышляли над вопросом: кто такой Христофор Колумб?

Однако ответ вызывает другой вопрос: а кем вы хотите, чтобы он был? Неизвестный наблюдатель

Пролог

Ямайка, 1504 год нашей эры

Христофор Колумб понял, что приближается решающий момент. В течение последних трех дней его отряд с трудом пробирался на юг сквозь буйные тропические леса, медленно поднимаясь в горы. Из всех островов, открытых им после первой высадки на землю в октябре 1492 года, этот был самым красивым. Вдоль скалистого побережья шла узкая долина, за которой горы образовывали туманный барьер, начинавшийся на западе и достигавший наивысшей точки здесь, на востоке, у извилистой гряды окружавших долину вершин. Земля в этом месте по большей части представляла собой ноздреватый известняк с плодородной красной почвой. Пышные заросли под древними деревьями с могучими стволами поражали своим разнообразием, а нестихающие сырые ветры обеспечивали растения столь нужной им влагой. Местные жители дали острову очень подходящее имя – Хаймака, остров родников – ведь воды на нем было вдоволь. Кастильцы же стали называть его Ямайкой.

– Адмирал, – послышался голос за спиной Колумба.

Он остановился и повернулся к своим людям.

– Уже недалеко, – сказал Луис де Торрес, показывая вперед. – Нужно спуститься с гряды до плоского участка и пересечь поляну.

Луис плавал с Христофором в трех предыдущих экспедициях, в том числе и в 1492 году, когда они впервые сошли на берег. Они были знакомы давно и доверяли друг другу.

Однако Колумб не мог сказать того же о шести местных жителях, которые несли ящики. Они были язычниками. Христофор посмотрел на двоих из них – тех, кому достался ящик поменьше, – и знаками показал, чтобы они соблюдали осторожность. К его удивлению, даже через два года дерево, из которого была сделана поклажа, не пострадало. В нем не завелись черви, как это было в прошлом году в корпусе корабля, из-за чего ему пришлось целый год провести на этом острове.

Но теперь вынужденный плен моряков подошел к концу.

– Ты сделал хороший выбор, – сказал Христофор де Торресу по-испански.

Его отряд сопровождали трое надежных испанцев, а из местных жителей никто не говорил на этом языке. Колумб пообещал подарить дикарям бронзовые колокольчики, звон которых их завораживал, если они отнесут три ящика в горы.

Они вышли на рассвете с окруженной лесом поляны у северного берега. Сверкающие холодные воды протекавшей неподалеку реки падали с гладких уступов, которые образовывали один небольшой водоем за другим и серебристыми ручейками сбегали к морю. Непрерывный стрекот насекомых и птичьи трели стали громче, постепенно достигнув оглушительного крещендо. Подъем по лесистому склону оказался трудным: все устали, одежда путников пропиталась потом, а лица покрылись грязью. Теперь они спускались вниз, в пышно цветущую долину.

Впервые за долгое время Колумб ощутил душевный подъем.

Он любил эту землю.

Первое путешествие, в 1492 году, прошло под его личным командованием, вопреки советам так называемых ученых. Восемьдесят семь человек вызвались отправиться с ним в неизвестность, поверив в его мечту. Он потратил десятилетия на получение необходимых денег, сначала в Португалии, а потом в Испании. Соглашение в Санта-Фе, подписанное им и испанской короной, обещало ему благородный титул, десять процентов от всей добычи и контроль над морями, которые он сумеет открыть. Превосходная сделка на бумаге, но королевская чета, Фердинанд и Изабелла, не выполнили своих обязательств. В течение последних двенадцати лет, после того, как были открыты земли, названные Новым Светом, один испанский корабль за другим отплывал на запад, не получая разрешения Колумба – Адмирала Мирового океана.

Лжецы и шлюхи.

Все до единого.

– Вон там! – крикнул де Торрес.

Христофор перестал спускаться и принялся вглядываться в просветы между деревьями и тысячами красных цветов, которые дикари называли лесным пламенем. Адмирал увидел озеро, плоское и прозрачное, точно стекло, и услышал шум воды.

В первый раз он посетил Ямайку в 1494 году, во время своего второго путешествия, и обнаружил, что на северном побережье обитают такие же туземцы, что и на ближайших островах. Однако они оказались куда более враждебными. Возможно, их агрессивность объяснялась близостью карибов, которые жили на востоке, в Пуэрто-Рико, и были безжалостными каннибалами, понимавшими только силу. Наученный опытом, Колумб отправил в эти места солдат во главе с боцманом, отдав им приказ разобраться с туземцами – убить и покалечить нескольких дикарей, чтобы те решили, что по отношению к белым людям лучше проявить дружелюбие.

Теперь же Христофор остановил караван возле озера.

– Мы пришли, это то самое место, – прошептал подошедший Луис.

Колумб знал, что он посещает Новый Свет в последний раз. Ему исполнился пятьдесят один год, и он умудрился обзавестись впечатляющей армией врагов. Свидетельством тому стал последний год – его четвертая экспедиция была проклята с самого первого дня. Сначала он исследовал побережье этой земли, которую считал континентом – бесконечную береговую линию, тянувшуюся далеко на юг и на север. Моряк рассчитывал, завершив разведку, высадиться на Кубе или Гаити, но оба его корабля, корпуса которых проедали черви, сумели добраться только до Ямайки, где ему пришлось причалить и ждать спасения.

Однако помощь так и не пришла. Губернатор Гаити, его заклятый враг, решил, что Колумб и сто тринадцать человек, которые его сопровождали, должны умереть.

Но они выжили.

Несколько храбрецов сели на каноэ, на веслах добрались до Гаити и привели с собой корабль.

Да, Христофор умудрился обзавестись множеством врагов.

И они заставили его отказаться от всех прав, которые он получил по соглашению с королевой Изабеллой. Ему удалось сохранить свой благородный титул и звание адмирала, но это ничего не стоило. Колонисты в Санта-Доминго восстали и вынудили его подписать унизительный мир, а четыре ужасных года назад его вернули в Испанию в цепях и угрожали судом и тюремным заключением. Но затем король и королева неожиданно предоставили ему отсрочку и даже обеспечили деньгами для четвертого путешествия.

Христофор не совсем понимал, что ими двигало.

Изабелла показалась ему искренней. У нее была душа авантюристки. В отличие от короля. Колумб никогда не пользовался расположением Фердинанда, который прямо говорил, что любое путешествие через западный океан является глупостью.

Конечно, так было до того, как Колумб добился успеха.

Теперь его величество хотел только золота и серебра.

Лжецы и шлюхи.

Все до единого.

Колумб жестами показал местным жителям, что ящики следует поставить на землю. Трое его людей помогали – груз был тяжелым.

– Мы на месте, – сказал первооткрыватель по-испански.

Его люди знали, что нужно делать.

Они обнажили мечи и зарубили краснокожих помощников. Двое какое-то время еще стонали на земле, но успокоились, когда им в грудь вонзили клинки. Убийство туземцев ничего не значило для Колумба: они были недостойны даже дышать тем же воздухом, что европейцы. Маленькие, с бронзовой кожей, обнаженные, как в день своего рождения, эти люди не имели письменного языка и пылкой веры. Они жили в прибрежных поселениях и ничего не сумели достичь, если не считать жалких посадок съедобных растений. Ими управлял человек, которого они называли касиком, и за проведенный здесь год Колумб подружился с ним. Именно касик обеспечил его шестью носильщиками, когда Христофор в последний раз бросил якорь на северном берегу.

«Небольшое путешествие в горы, – сказал он вождю. – Займет всего несколько дней».

Он немного знал язык араваков и смог объяснить, что ему требовалось. Касик показал, что он все понял, и отправил с ним шестерых людей в качестве носильщиков. Колумб поклонился и подарил вождю несколько колокольчиков. Благодарение богу, их он захватил с собой в достаточном количестве! В Европе такие колокольчики привязывали к ногам обученных птиц. Там они ничего не стоили, а здесь играли роль денег.

Касик принял плату и поклонился в ответ.

Колумб уже дважды имел дело с этим вождем, и у них завязалась дружба. Понимание.

И Христофор воспользовался этим в полной мере.

Когда он впервые посетил этот остров в 1494 году и остановился там на день, чтобы законопатить течи в днище и пополнить запасы пресной воды, его люди заметили маленькие кусочки золота в прозрачной воде ручьев. Колумб расспросил касика, и тот рассказал ему, где можно отыскать более крупные слитки, величиной с фасоль.

Именно в таком месте он теперь и стоял.

Однако, в отличие от лживых испанских монархов, его интересовало не золото. У него были более высокие цели.

Колумб посмотрел на де Торреса, и его старый друг понял, что делать дальше. Луис направил свой клинок на одного из трех испанцев, невысокого, коренастого солдата с морщинистым лицом.

– На колени, – приказал он, забирая у испанца оружие.

Двое других членов команды подняли мечи, поддерживая де Торреса.

Пленник опустился на колени.

Христофор в упор посмотрел на него.

– Неужели ты думаешь, что я настолько глуп?

– Адмирал… – попытался что-то сказать перепуганный испанец.

Но Колумб поднял руку, заставив его замолчать.

– Четыре года назад меня вернули в Испанию в цепях и лишили всего, что принадлежало мне по праву. А потом без всяких видимых причин все вернули. – Первооткрыватель немного помолчал. – Без долгих проволочек король и королева простили мои несуществующие преступления. Неужели они считают меня полным идиотом? – Некоторое время он колебался, но затем продолжил: – Да, наверное, так и было. И это стало для меня самым жестоким оскорблением. Я долгие годы просил деньги, чтобы совершить путешествие через океан. Но мне отказывали. Однако после одного-единственного письма предоставили все, что требовалось, для четвертого путешествия. Одна просьба – и я получил все. Я знал, что здесь что-то не так.

Обнаженные мечи не давали пленнику шансов на спасение.

– Ты шпион, – сказал Колумб. – Тебя послали со мной, чтобы ты доносил обо всех моих действиях.

Этот глупец вызывал у путешественника отвращение. Он олицетворял собой вероломство испанских лжецов, из-за которых ему пришлось перенести столько невзгод.

– Задай мне вопросы, ответы на которые хотели получить твои хозяева, – потребовал Колумб.

Мужчина молчал.

– Задавай, я приказываю, – голос Христофора обрел силу.

– Кто ты такой, чтобы приказывать? – спросил шпион. – Ты не чтишь Христа.

Колумб принял это оскорбление с терпением, которому его научили жизненные невзгоды. Но он видел, что его люди не склонны к прощению.

Первооткрыватель указал на них:

– Эти люди тоже не чтят Христа.

Пленник сплюнул на землю.

– Тебе приказали доносить обо всем, что происходило во время путешествия? Их интересуют ящики, которые мы сюда привезли? Или только золото?

– Ты лжец, – сказал пленник.

Колумб рассмеялся.

– Я лжец?

– Тебя ждет вечное проклятие и адское пламя. Святая Церковь об этом позаботится.

Лишь теперь Христофор понял, что перед ним агент Инквизиции.

Его злейшего врага.

Путешественнику стало не по себе, и в глазах де Торреса он тоже увидел тревогу. В течение двух лет, с тех пор, как они покинули Испанию, Христофор знал об этой проблеме. Но были ли рядом с ним другие глаза и уши? Инквизиция тысячами сжигала людей, и Колумб ненавидел все, что представляла собой Церковь.

И его план состоял в том, чтобы полностью сорвать ее планы.

Луис уже сказал, что не станет рисковать и возвращаться в Европу – он не хотел попасть в руки палачей. Друг Колумба собирался поселиться на Кубе, более крупном острове, расположенном севернее Ямайки. Двое других его соратников, державших в руках мечи, более молодых и нетерпеливых, также приняли решение остаться. И их предводителю тоже стоило последовать их примеру, однако его место было не здесь, хотя он и мечтал, чтобы все сложилось иначе.

Адмирал посмотрел на пленника.

– Англичане и голландцы называют меня Коламбусом, французы Колумбом, а португальцы Коломом. Испанцы знают меня как Колона. Но при рождении мне дали другое имя. К несчастью, ты никогда не узнаешь моего истинного имени и не сможешь ничего рассказать своим хозяевам, которые ждут тебя в Испании.

Он сделал знак де Торресу, и его товарищ вонзил меч в грудь шпиона.

Тот ничего не успел сделать.

Луис с неприятным звуком вытащил клинок, и тело испанца с глухим стуком упало лицом вниз на землю.

Потекла кровь.

Колумб плюнул на труп, и его примеру последовали остальные.

Он надеялся, что это будет последняя смерть, которую ему пришлось увидеть. Христофор устал от убийств. Вскоре он вернется на свой корабль и навсегда покинет эту землю, так что касик не сможет отомстить ему за шесть смертей. За них ответят другие, но Колумбу было все равно. Все они стали его врагами, и он желал им лишь боли и страданий.

Он повернулся и принялся изучать место, где стоял, пытаясь оценить все детали, о которых ему рассказали.

– Видите, адмирал, – сказал де Торрес. – Складывается впечатление, что сам бог привел нас сюда.

Его старый друг был прав.

Будь храбрым, как леопард, невесомым, как орел, быстрым, как олень, и сильным, как лев, чтобы выполнить волю нашего отца на небесах.

Мудрые слова.

– Пошли, – сказал своим спутникам Колумб. – И будем молиться, чтобы тайну сегодняшнего дня еще долго никто не открыл.

Глава 1

Наши дни

Том Саган сжал рукоять пистолета. Он размышлял об этом моменте в течение последнего года, сравнивал плюсы и минусы и в конце концов пришел к выводу, что один положительный момент перевешивает все отрицательные.

Он не хотел больше жить.

Когда-то он работал репортером «Лос-Анджелес таймс»: вел самостоятельные расследования, получал солидные шестизначные гонорары, его статьи одна за другой появлялись на первой полосе. Он ездил по всему миру – Сараево, Пекин, Йоханнесбург, Белград и Москва. Но его основной специальностью стал Ближний Восток, места, которые Том прекрасно знал и в которых создал себе репутацию. В его распоряжении имелись сотни источников, готовых снабжать его конфиденциальной информацией, и этих людей он должен был защищать любой ценой. Что Саган и доказал, когда провел одиннадцать дней в тюрьме округа Колумбия, отказавшись выдать человека, рассказавшего ему историю о коррумпированном пенсильванском конгрессмене.

Тот конгрессмен отправился в тюрьму.

А Том получил третью Пулитцеровскую премию.

Эту награду вручали по двадцати одной номинации. Одна из них звучала так: «За выдающееся журналистское расследование, индивидуальное или в команде, опубликованное в виде статьи или серии статей». Победители получали сертификат, чек на десять тысяч долларов и возможность добавить к своему имени три бесценных слова – обладатель Пулитцеровской премии.

Том Саган стал таким счастливцем.

Но у него отобрали его победы.

Отобрали историю его жизни.

Лишили всего.

Карьеры, репутации, веры в то, что он делал, и даже самоуважения. В конце концов он стал неудачником в роли сына, отца, мужа, репортера и друга. Несколько дней назад Том нарисовал в своем блокноте спираль и обнаружил, что все началось, когда ему было двадцать пять, он окончил Флоридский университет третьим в выпуске и получил диплом журналиста.

А потом отец лишил его наследства.

Абирам Саган был неумолим.

«Каждый из нас делает выбор – сказал он тогда. – Хороший. Плохой. Нейтральный. Ты взрослый человек, Том, и ты свой выбор сделал. Теперь пришел мой черед».

И отец сдержал слово.

В том же блокноте журналист отметил все свои взлеты и падения. Кое-что там было из далекого прошлого, когда он был редактором газеты в старшей школе и репортером в колледже. Но в большей степени он записывал то, что происходило потом. От помощника новостного репортера до собственного корреспондента и старшего международного корреспондента. Призы. Почести. Уважение старших коллег. Один из обозревателей описывал его стиль так: «Широкомасштабное, наделенное даром предвидения расследование, проведенное с огромным риском для личного благополучия».

А потом был развод.

Отдаление от единственного ребенка. Неудачные вложения денег. И совсем уж бездарные решения в личной жизни.

Наконец увольнение.

Восемь лет назад.

И с тех пор практически ничтожная жизнь.

Том лишился большинства друзей. И в этом была не только их вина, но и его собственная. По мере того как усиливалась его депрессия, Саган все глубже уходил в себя. Еще удивительно, что он не обратился к алкоголю и наркотикам, но они его никогда не привлекали.

Жалость к самому себе производила на него опьяняющее действие.

Том решил умереть здесь, в родительском доме.

Он огляделся по сторонам. В некотором мрачном смысле это было самым подходящим местом. Толстый слой пыли и затхлый воздух напоминали о том, что в течение трех последних лет комнаты оставались пустыми. Саган лишь выносил мусор, платил по счетам и стриг лужайку, чтобы не жаловались соседи. Однако разросшуюся шелковицу давно следовало подровнять, а деревянный забор нуждался в покраске.

Том ненавидел этот дом. Слишком много в нем поселилось призраков.

Он прошел по комнатам, вспоминая более счастливые дни. В кухне, на подоконнике, увидел баночки от джема, который делала мама. Мысль о ней вызвала волну неожиданной радости, однако она быстро исчезла.

Ему следовало написать записку и все объяснить, свалить вину на кого-то или на что-то. Но на кого? И на что? Никто ему не поверит, если он расскажет правду. К несчастью, как и восемь лет назад, в том, что произошло, репортер мог винить только себя.

Будет ли хоть кто-нибудь горевать, когда его не станет?

Уж конечно, не дочь. Он не общался с ней уже два года.

Литературный агент? Может быть. Сейчас Том работал в качестве литературного «негра», и она сколотила на нем приличные деньги. Он был потрясен, когда узнал, какое количество авторов бестселлеров не способны написать ни слова. Что сказал один из критиков во времена его падения? «У журналиста Сагана впереди обещающая карьера автора триллеров».

Придурок.

Но совет его пришелся кстати.

Том задумался: как люди объясняют самоубийство? Это иррациональный поступок – по определению. Значит, он требует объяснений. Оставалось надеяться, что его кто-нибудь похоронит. В банке у него осталось много денег, их хватит на пристойные похороны.

Интересно, каково быть мертвым?

Понимаешь ли ты, что с тобой происходит? Можешь ли слышать? Видеть? Ощущать запахи? Или для тебя наступает вечный мрак? Никаких мыслей. Никаких чувств…

Ничего, только абсолютная пустота.

Саган вернулся в переднюю часть дома.

Стоял прекрасный мартовский полдень, ярко светило солнце. Во Флориде почти всегда была чудесная погода – одна из причин, по которой он вернулся сюда из Калифорнии, после того как его уволили. Ему так не хватало теплого солнца в летние дни!

Том остановился в коридоре и посмотрел на гостиную. Так мама всегда называла эту комнату. Именно здесь его родители собирались на празднование Шаббата. Здесь Абирам читал Тору, здесь отмечали Йом-Киппур и другие праздники. Журналист вспомнил, как горели свечи в семисвечнике, стоявшем на дальнем столике. Его родители были правоверными иудеями. После бармицвы он в первый раз читал Тору, стоя перед окнами со шторами из камчатой ткани – его мать потратила несколько месяцев, чтобы их сшить. У нее были замечательные руки, да и вообще ее все обожали. Том скучал по ней. Она умерла на шесть лет раньше отца, после смерти которого прошло уже три года.

Пора все это заканчивать.

Саган посмотрел на пистолет, купленный несколько месяцев назад на оружейной выставке в Орландо, и сел на диван. В воздух тут же поднялась туча пыли, которая начала медленно оседать. Он вспомнил отцовскую лекцию о тычинках и пестиках – тогда Том тоже сидел на этом самом месте. Сколько ему было – двенадцать?

Тридцать три года назад.

Сейчас репортеру казалось, что это произошло на прошлой неделе.

Как всегда, слова отца звучали сурово и лаконично.

«Ты понимаешь? – спросил он тогда. – Важно, чтобы ты все понял».

«Мне не нравятся девочки».

«Они тебе понравятся. Так что не забудь то, что я тебе рассказал».

Женщины. Еще одна неудача. В юности у него их было мало, и он женился на Мишель, первой девушке, которая проявила к нему интерес. Однако их брак распался после того, как Тома уволили из газеты, и с тех пор он оставался один. Отношения с Мишель нанесли ему тяжелый урон.

– Может быть, мне предстоит встреча с ней в самое ближайшее время, – пробормотал он еле слышно.

Его бывшая жена погибла в автомобильной катастрофе два года назад.

Тогда же состоялся последний разговор с дочерью, и теперь ее слова прозвучали громко и четко в его сознании:

«Уходи. Она бы не хотела, чтобы ты здесь находился».

И он ушел с похорон.

Том снова посмотрел на пистолет и на свой палец на спусковом крючке. Он набрался мужества, сделал вдох и поднял дуло к виску. Журналист был левшой, как почти все Саганы. Его дядя, в прошлом профессиональный баскетболист, сказал маленькому Тому, что он сможет заработать целое состояние, если научится бросать мяч. Талантливые спортсмены-левши – большая редкость.

Но и в спорте Том потерпел неудачу.

Он прижал дуло к виску.

Металл коснулся кожи.

Саган закрыл глаза и начал давить на курок, представляя слова из своего некролога.

«Во вторник, 5 марта, бывший репортер Томас Саган добровольно ушел из жизни в доме своих родителей в Маунт-Дора, Флорида».

Еще немного надавить и…

Тук. Тук. Тук.

Том открыл глаза.

У окна стоял мужчина – так близко, что журналист сумел его разглядеть. На вид явно старше Тома, привлекательное, сильное лицо, правая рука…

…держит фотографию, прижимая ее к стеклу.

Репортер присмотрелся – девушка лежит на спине, вытянув руки и ноги.

Словно они связаны.

Он ее узнал.

Его дочь.

Элли.

Глава 2

Элли Беккет лежала на кровати. Ее руки и ноги были привязаны к спинкам, а рот заклеен клейкой лентой, из-за чего ей приходилось дышать через нос. В маленькой комнате царил мрак, и это ее пугало.

«Успокойся», – сказала она себе.

И ее мысли обратились к отцу.

Томас Питер Саган.

Теперь у них были разные фамилии – три года назад она вышла замуж, сразу после того, как умер ее дед, Абирам. Неудачная идея, в особенности после того, как ее муж решил, что кольцо на пальце дает ему полную свободу в обращении с ее кредитными карточками. Брак продлился девяносто дней. Развод занял тридцать. А на то, чтобы расплатиться по всем долгам, потребовалось два года.

Но она справилась.

Мать научила ее, что человеку не следует иметь долги. Элли нравилось думать, что она унаследовала характер матери. Бог тому свидетель – она получила его не от отца. Воспоминания о нем были ужасными. Ей исполнилось двадцать пять лет, и она не помнила, чтобы он хотя бы один раз сказал, что любит ее.

«Мама, почему ты вышла за него замуж?»

«Мы были молодыми, Элли, любили друг друга и прожили немало хороших лет, прежде чем наступили плохие времена. Наша жизнь была спокойной и обеспеченной».

Но девушка поняла, что это значит, только после того, как сама вышла замуж. Полное смятение – именно так лучше всего можно было описать этот короткий союз. Она вынесла из него лишь фамилию – все лучше, чем Саган. Внутри у нее все переворачивалось, когда она слышала свою прежнюю фамилию. И Элли решила, что если что-то должно напоминать ей о неудаче, то пусть это будет фамилия бывшего мужа, оставившего ей на память великолепные шесть дней, которые они провели на Теркс и Кайкос.

Пленница проверила веревки, которыми были связаны ее руки. Мышцы болели, и она постаралась расслабиться и устроиться удобнее. Из открытого окна дул прохладный ветерок, но на лбу и спине у девушки выступил пот. Она ощущала неприятный запах от голого матраса – интересно, кто лежал на нем до нее?

Ей совсем не нравилась беспомощность ее нынешнего положения.

Поэтому Беккет заставила себя думать о матери, которая души в ней не чаяла и сделала все, чтобы дочь заработала необходимые баллы для поступления в Университет Брауна^[232], а потом в магистратуру. История всегда была ее страстью, в особенности период между 1492 и 1800 годом, когда Европа пришла в Новый Свет.

У ее матери тогда тоже все шло хорошо: она оправилась после развода и нашла себе нового мужа. Он был хирургом-ортопедом, нежно любил ее и перенес свою любовь на Элли – полная противоположность ее отцу.

Этот брак оказался удачным.

Но через два года невнимательный водитель, лишенный прав, проехал на «кирпич» – и ее мать погибла.

Элли ужасно ее не хватало.

Она хорошо помнила похороны, главным образом из-за неожиданного появления отца.

«Уходи. Она бы не хотела, чтобы ты здесь находился», – сказала девушка отцу достаточно громко, чтобы услышали остальные.

«Я пришел попрощаться».

«Ты уже давно это сделал, вычеркнув нас из своей жизни».

«Ты понятия не имеешь, что я сделал».

«У тебя был только один шанс вырастить ребенка. Быть мужем и отцом. Ты его потерял. Уходи».

Элли помнила его лицо. Маска, скрывавшая все, что творилось у него внутри. В детстве ей всегда было интересно, о чем он думает.

Но не теперь. Какое это имеет значение?

Беккет снова натянула веревки.

На самом деле это имело огромное значение.

Глава 3

Бене Роу прислушивался к голосам своих собак, призовых английских гончих чистых кровей. Предков этих псов, перевезенных через Атлантику Колумбом, доставили с Ямайки на Кубу триста лет назад. В одной знаменитой истории рассказывалось, как во время сражения Фердинанда и Изабеллы с маврами за Гренаду огромные звери устроили кровавое пиршество из арабских детей, оставленных у дверей мечетей. Всего лишь за месяц до того, как ублюдок Колумб в первый раз добрался до Америки.

И все изменил.

– Собаки уже близко, – сказал Бене своим спутникам, двум верным лейтенантам. – Очень близко. Слышите лай? Он все громче. – И он улыбнулся, блеснув ослепительно-белыми зубами, на которые потратил кучу денег. – Dem like it when the end nears.

Он мешал английский с местным говором, понимая, что его люди лучше понимают смесь английского, африканских диалектов и языка араваков. Сам Роу предпочитал английский – привычка, оставшаяся со школьных времен. Да к тому же мать всегда следила за его речью, что его немного удивляло – ведь они оба любили старые обычаи.

Двое его людей, вооруженных ружьями, поднимались к тому месту, которое испанцы называли Sierras de Bastidas — горные крепости. Предки Бене, беглые рабы, прятались там от своих бывших хозяев. Они дали себе имена: катавуд, йенканкан и чанкофи. Говорят, испанцы прозвали беглецов cimarrons – неприрученными, дикими – или marrans, что на языке охотников означало «дикие кабаны». Хотя другие считали, что в основе этого слова лежит французское словечко marron — «беглый раб». Так или иначе, но англичане стали звать их маронами.